Текст книги "Неоновые блики (СИ)"

Автор книги: Олег Трувинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5-я. Вечер страшных открытий

Тот же день.

Петру приснилась Лера.

В своем сне Петр сейчас лежал не в темном номере н-бургской гостиницы, а в просторной спальне своей московской квартиры, рядом с Лерой. Она все так же крепко спала, в той же самой уютной позе, поджав коленки к животу и накрывшись одеялом по самую голову, в какой Петр видел ее в последний раз – перед самым своим отъездом в аэропорт, чуть больше суток назад.

Подсознание погрузившегося в глубокий сон Петра, по всей видимости, решило самостоятельно расставить все по полочкам и разобраться с кое-какими проблемами личного толка, беспокоящими его в последнее время.

Заложив руки за голову и посматривая на свернувшуюся калачиком Леру, Петр лежал и в хронологическом порядке вспоминал отдельные эпизоды последнего года, в течение которого Лера работала в своем журнале.

Самой первой в его памяти появилась та деловая встреча, состоявшаяся почти год назад, когда Петр, поддавшись на уговоры Леры, познакомил ее с главным редактором одного крупного глянцевого журнала, своим очень дальним знакомым. Он отчетливо вспомнил, как в тот вечер они втроем ужинали в итальянском ресторане, и Лера с несвойственным ей деловитым блеском в глазах рассказывала своему будущему шефу о своих творческих планах и взглядах на современную журналистику. Слушая свою жену, Петр был преисполнен двумя чувствами. Во-первых, он был очень удивлен, ведь он еще никогда не слышал от Леры столь умных и, самое главное, столь продолжительных речей. Во-вторых, в его душе вдруг поселилась обида.

«Неужели», – думал он тогда, во все глаза рассматривая свою собственную жену, которая с каждым своим новым словом становилась все более незнакомым для него человеком, открывая все новые и новые грани своих глобальных познаний, скорострельной эрудированности и искрометного чувства юмора, – «я кажусь ей настолько ограниченным, что она еще ни разу за всю нашу совместную жизнь вот так со мной не поговорила? Со мной она почему-то общается только очень короткими фразами и междометиями… Поразительно, но Лерка-то, оказывается, совсем другая… Как будто это вообще не она…»

Уже тогда Петр почувствовал, что у этих двух людей, встретившихся друг с другом впервые в жизни, оказывается, очень похожее мировоззрение. Они разговаривали на одном языке, понимали друг друга с полуслова, с полунамека. Петр, всегда считавший себя довольно неглупым человеком, в глубине души даже чувствовал какую-то зависть, ведь, несмотря на все свои усилия, он почему-то никак не мог вклиниться в их очень душевную беседу, каждый раз явно попадая впросак со своим взглядом на ту или иную мировую проблему. В конце концов, он перестал вмешиваться в их разговор и, обиженный, замолчал, смирившись с тем, что сегодня он, просто-напросто, третий лишний.

Петр вспоминал и вспоминал…

Все эти ее многочасовые исчезновения из дома, под предлогом напряженной и кропотливой работы в редакции… Все эти мимолетные улыбки, которыми Лера сопровождала свою, якобы деловую, СМС переписку с главным редактором… И еще много-много чего вспомнил сейчас Петр. Все те мелочи, на которые он раньше не обращал никакого внимания, постепенно выстраивались в один стройный ряд, не давая никаких шансов на сомнения, и неуклонно подталкивая его к одной-единственной мысли – отношения у Леры и ее шефа давно вышли на уровень, очень далекий от просто деловых…

«Пришла пора расставить, наконец, все точки над i. Поговорю с ней прямо сейчас, разберусь во всем, а там – будь что будет! Лучше горькая правда, чем неизвестность и мучительные сомнения!», – Петр повернулся на левый бок и решительно потянулся к Лере, чтобы разбудить ее, однако его рука вдруг провалилась сквозь ее плечо вниз, до самой кровати.

В следующую секунду он проснулся. Под рукой, которую он во сне протянул к Лере, шелестела толстая федеральная газета.

Лежа в очень темном номере н-бургской гостиницы, Петр постепенно возвращался от своего сна к реальности. Он вспомнил, что заснул, вернувшись в гостиницу после стремительных похорон Вероники… Что на два часа у него назначена встреча с Катей… Вглядываясь в серую темень, Петр прищурился – кажется, настенные часы показывали двадцать минут второго. Он нащупал рукой телефон и поднес его к глазам. От Леры по-прежнему не было ни одного звонка и ни одного сообщения.

Петр отключил будильник и зло отбросил телефон на самый край широченной кровати.

«Странный сон… Сон подсказка?.. Не хотелось бы… Но, пора вставать… Вроде бы сейчас середина светового дня. Почему же так темно?»

Он встал, подошел к окну, рывком распахнул шторы и обомлел. На улице, так же, как и утром, было очень темно. Ну, может быть, стало чуть-чуть светлее. Пребывая в тревожном недоумении, Петр отодвинул щеколду и открыл одну створку окна. Высунув голову наружу, он посмотрел наверх.

Оцепенев от неожиданности, он простоял в таком положении пару минут, а затем медленно закрыл окно и с очень растерянным видом сел на кровать. Он был просто шокирован, ведь, несмотря на довольно сильный ветер, по-прежнему срывавший с прохожих кепки, и гонявший по городу обрывки газет, над Центральной улицей Н-бурга висела все та же странная овальная туча, не сдвинувшись за все это время ни на сантиметр.

Необычное природное явление напомнило ему о шепчущихся в пригородном автобусе бабушках, которых он безуспешно пытался подслушать сегодня утром:

«А ведь в разговоре о Веронике они довольно часто упоминали слово «тучи». Что, интересно, они имели в виду? Каким образом могут быть связаны между собой «тучи» и Вероника?»

Раздражение от того, что он ничего не знает и не понимает, снова овладело им. Он откинулся на спину, обхватил голову ладонями, и сильно сжал ее, словно пытался хоть таким способом упорядочить и успокоить свои мысли.

«Нет, сейчас я ничего не пойму и не придумаю. У меня слишком мало фактов. Мне просто необходимо выжать сегодня из Кати максимум информации о Веронике, тучах и всех последних сплетнях, которые бродят в этом городе! Начнем с Кати, ну а там будет видно…», – приказал себе Петр и, резко вскочив с кровати, сразу же упал на пол. Отжавшись на кулачках шестьдесят раз, он быстро принял освежающий душ, оделся и спустился вниз, по пути поприветствовав Аллу Степановну, занятую внимательным просмотром телемагазина.

«Уникальное покрытие нашей сковороды позволит вам…», – зомбировал Аллу Степановну телеведущий – здоровенный, патлатый парень, сильно смахивающий на водителя «санитарки», который чуть было не покалечил сегодня Петра на Н-бургских ухабах.

«Попадись мне только…», – зло подумал Петр, в мельчайших подробностях вспомнив свой сегодняшний вояж в обнимку с гробом, – «ох, только попадись…»

Дойдя до двери, он вдруг что-то вспомнил и обернулся, внимательно взглянув на Аллу Степановну. Он увидел, что рыжеватые пустые цилиндры так же, как и вчера, равномерно покрывают всю ее голову.

«Выходит, что это, все-таки, так задумано… А что… Довольно интересно… Необычно… Назовем этот стиль… цилиндризмом!», – улыбнулся он и открыл двери.

Он вышел на темную, слегка освещенную старинными резными фонарями, улицу, пропустил синий троллейбус, очень шумно и с немыслимой для троллейбуса скоростью промчавшегося прямо перед его носом, перешел на противоположную сторону, и вошел в «Кофейню». В кофейне пустовало большинство столиков, и Петр выбрал тот, который стоял прямо у окна, и с которого очень хорошо просматривался значительный участок улицы и вся его гостиница. На часах было без десяти два. Петр почувствовал, что страшно проголодался, и поэтому, не дожидаясь Кати, заказал себе сэндвич с консервированным тунцом, минеральную воду и эспрессо…

Заморив червячка сытным тунцом и наполнив организм кофеином, Петр только сейчас с интересом огляделся вокруг. Своим интерьером «Кофейня» сильно смахивала на одну из его любимых кофеен, что на Курской.

«Видимо, бизнесмены, открывшие это заведение, бывали в Москве и прохаживались по столичным кафе, как когда-то и столичные бизнесмены прохаживались по европейским кафе…», – предположил он, – «а может быть, все это просто случайно совпало…»

Петр вдруг почувствовал себя очень уютно в такой знакомой обстановке. Да и кофе оказался вполне себе сносным…

«Не так уж здесь и плохо, в этом маленьком, уютном городке», – подумал подобревший от еды и качественного кофе Петр, – «а может быть я опять себе все надумал? Может быть вся эта мистика, заговоры, находятся только у меня в голове?.. Может быть, мне все это только кажется?.. Может быть, это не Н-бург, а именно я такой слегка странноватый и темный со своими постоянными страхами и подозрениями?.. Хм… Может быть, может быть… Но все же, для полного спокойствия, я задам пару вопросов Кате о Веронике. Ну а потом надо уже завершать со всеми этими расследованиями… Так и до нервного срыва недалеко. Уже вон ворон по глазам узнавать начал… Пугаюсь каждого шороха, бегаю непонятно от чего… Что это я, в самом-то деле? Как будто это вообще не я, а… привидение, какое-то…»

Звякнул колокольчик над входной дверью и в кофейню быстрой походкой вошла Катя. Она остановилась в центре зала, прищурилась и огляделась. Петр махнул ей рукой и Катя, скинув кожаную куртку и повесив ее на вешалку, села напротив него. Не теряя ни секунды, она вынула из сумки пластиковую папку с бумагами, положила ее на стол и приступила к делу:

– Петр, здесь – все бумаги, которые вы должны будете подписать. Эту – в ЖЕК-е, эту – в управе, а эту – в детском доме. Адреса и часы работы всех организаций я выписала вот на этом листочке…, – она вдруг замолчала. Выражение ее лица из строгого и деловитого сменилось на растерянное и смущенное.

– Ой, Петр, простите, пожалуйста, – она покраснела, – совсем забегалась… Как прошли похороны?

– Да вроде бы все прошло нормально. Отвезли, схоронили… Спасибо за хорошую организацию похорон… Церемония прощания была на высоте… Все четко, слаженно…, – изо всех сил стараясь скрыть сарказм, спокойно ответил Петр. Он специально не стал вдаваться в неприятные и даже отвратительные подробности сегодняшнего утра и тревожить Катю своим недовольством, ведь он хотел поговорить с ней о Веронике, а излишняя нервозность могла бы ему помешать.

– У вас ведь сейчас обеденный перерыв? – продолжил он.

– Да. До трех часов.

– Уверен, что вы еще не обедали. Не хотите перекусить?

– Честно говоря, кушать я не хочу. Но кофе с удовольствием выпью.

Она заказала капучино и большое шоколадное пирожное. Заказ принесли и Петр, увидев аппетитное лакомство, не удержавшись, заказал себе то же самое.

Несколько минут они молча поедали гигантские пирожные, запивая их кофе. Когда половина заказа была съедена и выпита, Петр осторожно начал:

– Красивый у вас город. Особенно Центральная улица. Это большая редкость в наше время, что городские власти сохраняют памятники архитектуры.

Кажется, он попал в самую точку. Катя оказалась ярым поклонником своего маленького городка. Она отложила десертную вилку в сторону и взахлеб принялась рассказывать Петру о достопримечательностях Н-бурга. Петр принял максимально внимательный вид и с напускным интересом слушал Катю, пытаясь как можно искреннее поражаться небывалому количеству памятников старины в здешних местах. Старательно завоевывая Катино расположение, он минут десять активно вскидывал брови, удивленно качал головой, восторженно цыкал и не скупился на невероятное количество «ого!», «не может быть!», «вот это да!» и «да ладно?!!».

Раскрасневшаяся, взволнованная Катя завершила свой виртуальный обзор Н-бурга и снова взялась за пирожное.

Петр отпил остывший кофе. Мельком взглянул на Катю:

«Пора приступать к расследованию. А может быть бросить все, и пригласить ее в кино, вместо этих допросов? Красивая девушка… Кого же она мне напоминает? Явно какую-то актрису, но какую?.. Голливудскую? Или нашу? Или европейскую?.. А может быть, всех сразу? Нет, все-таки голливудскую…»

Украдкой любуясь Катей, Петр задумался…

«Но как же быть с Вероникой?.. Нет, нет, я не смогу вот так все оставить… Потом же всю жизнь буду переживать – правильно ли я сделал, что не стал вдаваться в подробности этого странного несчастного случая. Нет, надо во всем разобраться. Вперед! Но с чего бы начать? Катя же, тот еще партизан… Интересно, будет ли она и сейчас так же малословна, как и раньше?.. Нужно быть очень осторожным…»

– Да, у вас очень красивый город, – отвлеченно проговорил он, не особо, однако, надеясь, что ему удастся разговорить Катю, – уютный, чистый. Люди такие… Вежливые, приятные… Везде порядок. Странно, что в таком хорошем городе произошел этот нелепый несчастный случай с Вероникой… Все-таки мне кажется, что что-то здесь не то… Слишком уж много нестыковок…

– Не только вам это кажется…, – вдруг тихо перебила его Катя. Она подозрительно огляделась по сторонам и продолжила, – никто, из тех, кого я знаю, не верит, что этот щит упал на вашу родственницу случайно. Никто не знает толком, почему и отчего, но такое чувство есть у абсолютного большинства моих знакомых.

– Вот и я не верю, что эти крепления, на которых держался щит, вообще могли сломаться. Уж очень они мне показались мощными…

– Вы правы. Н-бургские следователи и криминалисты исследовали каждый миллиметр креплений. Вчера приезжали и столичные криминалисты. Тоже пытались разобраться…

Катя заметно взволновалась. Она нервно сжала салфетку в кулачок, снова осмотрелась вокруг, и почти шепотом продолжила:

– Никто ничего не понял. Оказалось, что трубы, на которых держался щит, были абсолютно нормальными. Они могли выдержать еще с десяток таких же щитов…

От страха у Кати пересохло в горле. Она оставила в покое смятую в маленький комок салфетку, дрожащей рукой взяла кружку с кофе и сделала пару глотков.

Петр тоже был взволнован. Ведь слова Кати почти в точности повторяли его мысли и сомнения относительно абсурдности произошедшего. Он тоже нервно отпил кофе и по примеру Кати перешел на шепот:

– Я тоже думаю, что трубы не могли так просто сломаться. Кстати, сегодня утром я читал криминальную хронику в местной газете… Э-э-э, кажется в «Веселом трактористе»… Тьфу, в «Н-бургском вестнике»… Да, точно – в «Н-бургском вестнике»! Так вот – там тоже пишут, что криминалисты не обнаружили ничего подозрительного. Дескать, все было в полной норме. НО ПОЧЕМУ ЭТИ ТРУБЫ ОБЛОМИЛИСЬ, ОНИ ТАК И НЕ НАПИСАЛИ! Представляете? Просто, взяли и обломились толстенные трубы! Как?! Почему?! Ничего не написано… Может быть, они что-то скрывают?

– Не думаю…, – задумчиво покачала головой Катя, – небольшую вероятность того, что н-бургские криминалисты могли что-то недоглядеть, конечно, полностью исключать нельзя. К примеру, по своей неопытности… Или из-за отсутствия какого-то оборудования… Или… по просьбе городских властей – чтобы скрыть какие-нибудь недоработки местных контролирующих структур, дающих разрешение на установку подобных сооружений. Но все эти версии оказались несостоятельными уже вчера, когда по просьбе именно городских властей к нам приехали самые лучшие московские специалисты. Они полностью подтвердили выводы наших, н-бургских криминалистов – трубы, в тот момент, когда они сломались, были не просто в хорошем – они были в идеальном состоянии.

– Подтвердить-то они подтвердили, но объяснить, почему крепления сломались – не смогли. В статье об этом не было ни слова. Мистика какая-то… Чертовщина…

Услышав слово «чертовщина» Катя поперхнулась пирожным. Петр вскочил и несколько раз хлопнул по ее спине ладонью.

– Все нормально, спасибо, – прохрипела, наконец, Катя, едва к ней возвратилась способность дышать, а потом – и говорить.

В разговоре наступила пауза. Петр обдумывал свой следующий вопрос. А Катя, отдышавшись, исподволь изучающе смотрела на Петра, словно раздумывая, рассказывать ли ему еще кое-что… Наконец, перейдя на совсем тихий, еле слышный шепот, она решилась:

– На счет мистики… Было в нашем городе еще кое-что… Как раз за несколько дней до гибели Вероники. Сначала в город пришли эти черные тучи. Вы их, наверное, уже успели заметить. Это очень странные тучи – с момента своего появления они не сдвинулись ни на миллиметр.

– Да уж, не заметить их очень сложно, тучи действительно очень странные… Особенно та, которая висит над Центральной улицей. За то время, которое я нахожусь в Н-бурге, она совсем не изменилась. Давно они тут появились?

– Дней десять назад. Представляете, за все эти десять дней в город не проник ни один солнечный луч. Днем темно, как ночью… Все пребывают в тихой панике, думают, что это какое-то предзнаменование… Но это еще не все. Через пару дней после их появления, в нашем самом лучшем солярии… сгорела девушка. Вроде бы по недосмотру работницы солярия. А еще через пару-тройку дней в городском бассейне утонули две девушки. Причем они обе были заядлыми пловчихами…

– Сами утонули?

– В том-то и дело, что просто – взяли и утонули… В бассейне кроме них в тот момент никого не было, камеры наружного и внутреннего наблюдения показали, что в бассейн никто за это время не входил и не выходил, а сторож спокойно читал газету на своем месте, на входе. Экспертиза показала, что обе девушки захлебнулись в одну и ту же минуту.

– Странно…

– Более чем странно. Такого количества несчастных случаев наш город еще никогда не видывал. А теперь я вам скажу еще кое-что…

Катя с шепота перешла почти на ультразвук:

– Люди поговаривают, что все эти три девушки были знакомы с вашей погибшей родственницей, Вероникой, и что все эти страшные несчастные случаи каким-то образом взаимосвязаны между собой…

От страха зрачки у Кати расширились, и теперь она стала похожа на сильно напуганного кота. Не договорив самого главного, она сделала паузу, чтобы успокоиться самой, и принялась нервно доедать пирожное.

Петр был шокирован рассказом Кати настолько, что у него по всему телу побежали неприятные мурашки. Пытаясь осмыслить услышанное, он, как и его собеседница, ковырял вилкой в своей тарелке:

«Получается, что всего за неделю в Н-бурге очень странным и необъяснимым образом погибли четыре человека, со слов Кати, знакомых друг с другом. Таких совпадений не бывает, могу дать обе руки на отсечение. Причем, уж больно странно все они погибли… Причин нет, виновных нет, кроме случая в солярии… Хотя, при чем здесь работница солярия? Она что, специально сожгла эту девушку? Вряд ли…»

На память снова пришел подслушанный им разговор в пригородном автобусе:

«Эти бабушки, ведь, тоже говорили о каких-то «сучках», которые «сдохли» и которым, «туда и дорога». Не об этих ли несчастных девушках они тогда шептались? И опять – причем здесь эти странные тучи?.. И почему им «туда и дорога»?.. Что же они такого натворили, все эти девушки?..»

Погруженный в тяжелые раздумья, Петр смотрел в темное окно. Его взгляд, блуждая по улице, на секунду зацепился за одно окно, в здании напротив, в котором горел очень яркий свет. Взгляд Петра проскользнул дальше, но тут же вернулся на то же окно. Петр вдруг осознал, что смотрит сейчас на свою гостиницу, расположившуюся напротив «Кофейни».

Окно, в котором сейчас горел яркий свет, находилось на втором этаже…, у правого угла здания… Петр вздрогнул. Он понял, что смотрит на окно своего собственного номера! Он еще раз, тщательно проверяя себя, внимательно всмотрелся на ту сторону улицы – гостиница «Центральная», второй этаж, угловой номер справа. Никаких сомнений не осталось – это именно его номер, и в нем сейчас почему-то горел свет. Но он абсолютно точно помнил, что уходя из номера, выключил все светильники одним выключателем у входной двери.

В следующую секунду его лоб покрылся испариной, а пальцы непроизвольно сжали подлокотники кресла – он заметил, как из глубины номера к окну подошла темноволосая женщина, одетая в свободную черную одежду, что-то вроде длинного балахона…

Она неспешно раздвинула полупрозрачные занавески и мрачно окинула взглядом улицу. Петр отчетливо увидел, что она медленно довела свой взгляд до «Кофейни» и посмотрела… прямо ему в глаза…

От страха Петр оцепенел. Все, что он сейчас мог – это сидеть без единого движения, как загипнотизированный кролик перед удавом, и тоже смотреть на эту незнакомую ему женщину, внезапно появившуюся в его номере и пристально глядящую на него через улицу. Через минуту темноволосая незнакомка так же медленно закрыла занавески, и ее очертания плавно исчезли в глубине номера. В следующее мгновение свет в окне погас.

Катя доела свое пирожное, сделала последний глоток кофе, и теперь с интересом смотрела на своего столичного знакомого, который почему-то застыл как мумия, и, не моргая, широко открытыми глазами уже несколько минут смотрел на улицу.

Она посмотрела на часы. Было уже без десяти три. Чтобы успеть на работу до окончания обеденного перерыва, она должна была бежать прямо сейчас.

Пауза затягивалась. Петр по-прежнему не шевелился.

– Петр, мне нужно идти, – тихо сказала Катя.

Петр никак не отреагировал. Катя немного встревожилась:

– С вами все нормально?

Тот сидел в той же позе и в оцепенении смотрел куда-то наверх.

Катя протянула руку и громко щелкнула пальцами перед его носом:

– Эй, очнитесь!

Петр наконец-то зашевелился – он вздрогнул и медленно перевел свой взгляд на Катю. Заикаясь, он проговорил:

– Та-там… В окне м-моего номера т-т-только что с-стояла женщина… Она с-смотрела п-прямо на м-меня…

«Не надо было его так пугать своими страшными рассказами. Уф-ф… Хорошо, что я не раскрыла ему самую главную тайну…», – подумала Катя и успокаивающим голосом, словно разговаривая с больным, сказала:

– Да это же, наверное, горничная у вас в номере убиралась. Чего вы так перепугались? Это я виновата. Напугала вас своими страшилками…

Петр вдруг понял, что Катя права.

«Вот идиот! Точно! Сто процентов – это была горничная! Убралась, и ушла из номера. Да-а-а. Это ж надо было так облажаться. Скорей всего Катя подумала, что я сошел с ума»

– Вполне возможно, что вы правы. Наверняка это была горничная, – стараясь сгладить ситуацию, вымолвил, наконец, немного успокоившийся Петр, и попытался улыбнуться.

«Нервозная улыбка какая-то, натянутая. Да-а-а, сильно я его напугала. Кто ж меня за язык-то тянул – «тучи», «мистика»… Подумает еще, что я какая-то ненормальная сектантка… Никто же на сто процентов не знает – действительно ли все, что произошло в последние две недели в Н-бурге, взаимосвязано, или же все это просто случайное совпадение… Больше ничего ему не скажу… Хватит с него и этого…»

Сильно смущаясь, она быстро передала Петру ключи от квартиры Вероники и еще один, на этот раз маленький, листок, явно вырванный из записной книжки.

– Петр, это ключи от квартиры вашей родственницы. Вам обязательно нужно будет съездить туда до того, как вы подпишете все документы о передаче квартиры детскому дому. Вдруг вы что-нибудь захотите оставить себе на память. На листочке – подробный адрес ее дома, код подъезда и номер квартиры. А это – ее банковская карта.

Катя протянула Петру кредитку:

– Банк тоже находится на Центральной улице, при выходе их кофейни – налево – через квартал. Там уже предупреждены, все бумаги готовы, вам осталось только подписать договор о переводе денежных средств детскому дому и отдать им кредитку, чтобы они при вас ее уничтожили. Как я и предполагала, все эти дела вы сможете завершить за сегодня-завтра. Вроде бы все рассказала… Вы меня извините, но мне уже пора на работу.

Катя встала и надела куртку.

Петр тоже встал. Все еще пребывая в смущении от своей выходки, он, все же, решился:

– Катя, вы не будете против, если завтра вечером, после того, как я завершу все свои дела, я приглашу вас куда-нибудь… В кафе или в кино… Или – и туда и туда?

– Я бы с удовольствием, но мне муж не разрешит, – ответила Катя и внимательно посмотрела на Петра.

?!

– Да я пошутила. А у вас лицо вытянулось…

– Ну и шуточки у вас. Ну так как? Идете?

– Окей, если вас мои страшные рассказы снова не напугают, ведь если вас инфаркт хватит, я себе этого не никогда прощу, – согласилась Катя и хитро посмотрела на Петра.

Они рассмеялись.

– А как вы хотели? Услышав такие страшилки, любой напугается. Но теперь я уже очень хорошо подготовлен – знаю, на что вы способны. Так что, надеюсь, до инфаркта не дойдет. Максимум – до непродолжительного обморока и нескольких седых волос…

Они снова рассмеялись. Петр рассчитался с официантом, накинул пальто и они вместе с Катей вышли на улицу.

Она помахала ему рукой:

– Пока! Завтра, как только все сделаете – звоните, мой номер у вас есть.

Она поспешила на работу, а Петр все стоял и смотрел ей вслед. Стоя под мигающей неоновой вывеской, Петр то появлялся, еле-еле освещаемый ее зеленоватым светом, то почти исчезал в сумраке.

Ее точеная фигурка уже почти полностью скрылась в темноте улицы, когда в голове у Петра обжигающей молнией пробежала мысль, что он больше никогда не увидит эту симпатичную девушку, и что сейчас, вместе с ней он теряет что-то очень родное и принадлежащее только ему…

Ему вдруг захотелось сорваться с места и догнать Катю, чтобы уже никогда не отпускать ее от себя. Однако, попытавшись сделать шаг, он неожиданно понял, что его ноги как будто приросли к асфальту, слились с ним, не позволяя сделать ни малейшего движения. Катя, тем временем, уже исчезла в дали улицы, и в эту секунду Петр снова обрел способность двигаться. Он постоял еще пару минут и, перейдя дорогу, вошел в свою гостиницу.

– Горничная уже убралась в вашем номере, – не отрывая глаз от телевизора, сказала Петру Алла Степановна.

«Интересно, как она различает, кто сейчас проходит мимо нее? Смотрит, вроде, в телевизор, глаза не отводит…, – удивился Петр и поблагодарил:

– Большое спасибо! Что смотрите?

– Сериал. Чтоб его! Рада бы не смотреть, да не могу – привыкла. Как зараза какая-то. Грибок… Как вам в нашем городе?

– Ничего, вроде. Красивый.

– Только темноватый, да? – ухмыльнулась Алла Степановна.

– Есть немного… А что говорят в новостях? Что это за аномальные тучи такие?

– Много чего говорят, причем каждый ученый именно свою точку зрения отстаивает. Один твердит, что это все из-за какой-то розы ветров, вроде как один ветер гонит тучи к нам, а другой – не дает уйти. Другой говорит, что все из-за атмосферного давления, мол, зоны повышенного и пониженного давления столкнулись вдруг над нашим бедным Н-бургом и образовали над ним какую-то вакуумную дыру, которая затянула в себя все ближайшие тучи. Третий следующую чушь несет… Уже и не помню, какую именно… Думаю, что врут они. Все, как один.

– Почему?

– А по глазам видно. Глазки-то их, умные, бегают туда-сюда, а в камеру не смотрят. Как пить дать – врут! Придумали свои басни и думают, что всех обманули. Ага! Щас! Ни одному слову не верю! Ты выйди, как положено, раз уж ты ученый, посмотри честными глазами в камеру и говори. Не запинаясь, и не заикаясь на каждом слове. Не могут! А почему? Потому что врут! Сидят, елозят по креслу, словно шило им в задницу воткнули, в камеру не глядят, лопочут что-то несусветное, неуверенным голосом… Словно боятся чего-то… Единственное, в чем сошлись – что тучи должны скоро уйти. Ага. Уйдут. Как же… Уже дней десять обещают, но тучки-то, что-то не уплывают… Не слушаются. Как приклеили их… Ох чует мое сердце – не к добру все это… Да вот же! Сами посмотрите! Как раз прогноз погоды начинается.

Петр подошел поближе, перегнулся через стойку и посмотрел в телевизор. По местному каналу начали передавать прогноз погоды.

– Глядите! Видите? В камеру не смотрит, сам елозит…

«Действительно! Не смотрит. И елозит. И глаза бегают, как у мелкого воришки…», – подумал Петр:

– Да вы, Алла Степановна, настоящий психолог! Ведущий явно нервничает. И явно что-то скрывает…

– А я вам что говорю? Врет и не краснеет! Аферист!

Петр поднялся в свой номер, утеплился свитером и снова спустился на улицу. Он поймал такси и поехал на квартиру Вероники. Сидя в машине, он вынул из кармана телефон и с ходу, не задумываясь, позвонил Лере.

«Абонент временно недоступен. Пожалуйста, позвоните позднее», – ответил ему металлический женский голос.

«Что это еще за дела?», – раздраженно подумал он и написал СМС:

«Лера, срочно позвони мне».

Он отправил сообщение и позвонил своему заместителю. Судя по его отчету, дела шли неплохо. Поставки новых товаров были проведены в срок, а продажи постепенно набирали обороты.

«Ну хоть здесь все нормально», – вздохнул Петр, кладя телефон обратно в карман.

Такси уже добралось до башни в двенадцать этажей, в которой, судя по написанному на Катином листочке адресу, должна была находиться квартира Вероники. Петр попросил таксиста подождать минут десять и на просторном стальном лифте поднялся на девятый этаж.

Он сорвал с опечатанной двери бумажную полоску с двумя синими печатями и открыл оба замка ключами, которые ему в кофейне отдала Катя.

В очень просторной двухкомнатной квартире везде царил идеальный порядок. Петр побродил по лаконично и стильно обставленному, но уже такому осиротевшему жилищу. Зайдя в спальню, он сразу же вышел, ему вдруг отчего-то стало неловко. Он вошел в темный, из-за плотно занавешенного окна, зал. Ступая по слегка поскрипывающему паркету, он подошел к окну и распахнул занавески.

«Ненамного же стало светлее…», – подумал он и включил свет.

Тяжело вздохнув, он сел на небольшой диван из темно-коричневой кожи, разглядывая уютную обстановку комнаты.

У правой, от окна, стены стояли стеллажи с книгами, закрыв ее полностью – от пола до потолка. Петр заметил на них две фотографии в деревянных рамочках. Он быстро встал с дивана, подошел к стеллажам и взял одну из фотографий в руки.

На фотографии он увидел жизнерадостную, моложавую женщину, совсем чуть-чуть, вполне в меру, полноватую, и очень красивую. Копна шикарных черных волос волнами спускалась на ее плечи. В легком сарафане, развевающемся на ветру, женщина стояла на фоне египетских пирамид и с улыбкой смотрела в объектив фотоаппарата. Петр перевернул фотографию и прочитал:

«Я в Египте. Сентябрь 2011 года»

Петр снова перевернул фотографию и тихо проговорил:

– Так вот ты какая, моя несчастная родственница…

Вероника показалась ему очень красивой, пышущей здоровьем и выглядящей гораздо моложе своих лет женщиной с открытым и смелым взглядом в огромных голубых глазах.

Петр покачал головой:

– Как же так случилось, что тебя больше нет?

Комок подкатился к его горлу. Впервые за всю свою взрослую жизнь, он прослезился.

Петр поставил фотографию на место, смахнул слезу и взял в руки вторую фотографию. На этом снимке было запечатлено большое помещение, очень похожее на фотостудию. Все сотрудники стояли в центре помещения полукругом, вероятно для того, чтобы коллективная фотография вышла компактнее. Люди, заснятые на этой фотографии, были самого разного возраста… Самого разного роста… Самого разного телосложения… Однако кое-что их все-таки объединяло и делало очень похожими друг на друга. И этим «кое-чем» было… абсолютно одинаковое выражение лица. Эти люди, все без исключения, были явно чем-то встревожены. Никто из них не улыбался, а в глазах некоторых отчетливо угадывался страх.