Текст книги "Вполголоса"

Автор книги: Олег Ладыженский

ЗА КУЛИСАМИ

 
От пьесы огрызочка куцего
Достаточно нам для печали,
Когда убивают Меркуцио -
То все еще только в начале.
 
 
Неведомы замыслы гения,
Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его -
Как долго еще до трагедии,
Когда убивают Меркуцио.
 
 
Нам много на головы свалится,
Уйдем с потрясенными лицами…
А первая смерть забывается
И тихо стоит за кулисами.
 
 
У черного входа на улице
Судачат о жизни и бабах
Убитый Тибальдом Меркуцио
С убитым Ромео Тибальдом.
 

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Посвящается В. Высоцкому – Гамлету

…Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами – и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле… Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом – давно облезший плюш, и жизнью – смерть, и смертью – труп с косою, и факелы – багровостью заката; он умирал – и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек – и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Они стояли. И они смотрели. И час, и два, и пять, и шесть часов они стояли – и молчала площадь, дыша одним дыханьем, умирая единой смертью; с ним – наедине. Наедине с растерзанной судьбой, наедине с вопросом без ответа, наедине – убийцы, воры, шлюхи, солдаты, оружейники, ткачи, и пыль, и швы распоротого неба, и боль, и смех, и судороги в горле, и все, кто рядом… Долгих шесть часов никто не умер в дреме переулков, никто не выл от холода клинка, никто не зажимал ладонью раны, никто, никто,– он умирал один. И этот вопль вселенского исхода ложился на последние весы, и смерть, и смех, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Все было бы банальнее и проще, когда бы он мог дать себе расчет простым кинжалом… Только он – не мог. Помост, подмостки, лестница пророков, ведущая в глухие облака, дощатый щит, цедящий кровь по капле, цедящий жизнь, мгновения, слова – помост, подмостки, судороги в горле, последняя и страшная игра с безглазою судьбою в кошки-мышки, игра, исход… Нам, трепетным и бледным, когда б он мог (но смерть, свирепый сторож, хватает быстро), о, он рассказал бы, он рассказал… Но дальше – тишина.

РОМАНС

 
Я Вам не снился никогда.
 
 
Зачем же лгать? Увы, я это знаю.
И с пониманием внимаю
Решенью Вашего суда.
О чувство ложного стыда! -
Тебя я начал ненавидеть,
Когда, боясь меня обидеть,
Вы вместо «нет» шептали «да».
 
 
Я Вам не снился никогда.
 
 
Любовь? Я поднялся над нею.
Я стал любви и Вас сильнее,
Но в этом и моя беда.
Рождая пламя изо льда,
Я жег опоры сей юдоли,
Вы были для меня звездою -
Гори, сияй, моя звезда!
 
 
Проходят дни, пройдут года,
Я, может быть, Вас вспомню снова,
Но пусть звучит последним словом:
«Я Вам не снился никогда!»
 

x x x

 
Разбиты стекла в нашем витраже
И не помогут жалобные речи.
Пора учиться тверже быть и резче,
Пора учиться говорить:
– До встречи!
И знать, что мы не встретимся уже.
 

x x x

 
Заплатили
за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел.
Отстрелялись -
от мишеней лишь обрывки по углам.
Это осень.
Облетает наша память, наши мысли,
наши смыслы,
наши листья и другой ненужный хлам.
 
 
В одну кучу
все проблемы, все находки, все потери,
чиркнуть спичкой,
надышаться горьким дымом и уйти.
Все, что было
не по нам, не по душе и не по теме,
не по росту,
не по сердцу и совсем не по пути…
 

x x x

 
Пустая комната и темное окно.
В пустую комнату вхожу, как входят в реку,
и все мне чудится – остановилось время,
а я иду, и время дышит за спиной.
 
 
Пустая комната и лампа в сто свечей,
и темнота, как стая птиц с осенних веток,
Но матерьяльность электрического света
Бессильна против метафизики ночей.
 
 
Пустая комната – знакомые черты.
Еще три дня, как ты придешь ее заполнить,
еще три дня отведено мне, чтоб запомнить
привычки ночи и улыбку пустоты.
 

ПЕТЕРГОФ

 
Мы здесь ходили. Я, как пленник,
Молчал и слушал.
Фонтаны, лестницы, аллеи,
Покой нарушен.
И в память болью отраженной
Свежо и сильно
Врезалась крона листьев желтых
На небе синем.
 
 
Мы здесь ходили. Город мокнет,
В нем ты осталась.
Сменился неба цвет глубокий
Холодной сталью.
Картину, как бы ни просили,
Нельзя продолжить.
Тускнеет желтое на синем,
Ушел художник.
 
 
Мы здесь ходили. Листьев росчерк,
Пустая полночь.
Остановись, мгновенье! Впрочем,
Я все запомнил.
И неожиданным мессией
В ночи всесильной
Приходит желтое на синем.
За все – спасибо.
 

x x x

 
С двух до семи
Я – антисемит!
А с семи я добрею
К еврею!
 

В СТИЛЕ БАРОККО

 
На вальса третий тур маркиз де Помпадур
Опять был приглашен назойливой графиней.
Но он сказал:
– Для Вас
Хоть в пропасть, хоть на вальс,
Но я бы предпочел вальсировать с графином.
 

ХХХ

 
Возле дуба, возле ели
Секунданты околели,
Так как ждали три недели
Двух участников дуэли.
 

ХХХ

 
Князь буркнул, что его камзол -
Вместилище всех бед и зол,
Поскольку граф (плут и козел)
Взял поносить его камзол.
 

ИЗ ПОДСЛУШАННОГО

 
Вот это, мол, гений!
Из нашего теста!
Вот это, мол, светоч,
Костер среди тьмы!
А рвань – это вызов!
А пил – в знак протеста!
А то, что развратник -
Не больше, чем мы!
 

СОНЕТ

 
Увы, чудес на свете не бывает.
На скептицизма аутодафе
Сгорает вера в злых и добрых фей,
А пламя все горит, не убывает.
И мы давно не видим миражи,
Уверовав в своих удобных креслах
В непогрешимость мудрого прогресса
И соловья по нотам разложив.
Но вот оно приходит ниоткуда,
И всем забытым переполнен кубок:
Любовь, дорога, море, паруса…
Боясь шагнуть с привычного порога,
Ты перед ним стоишь, как перед Богом,
И все-таки не веришь в чудеса.
 

x x x

 
…вновь перечитать – как в экипаже
Покатить назад, а не вперед.
Маршала заметить в юном паже,
Время раскрутить наоборот,
И себя увидеть в персонаже,
Зная, что чуть позже он умрет.
 

x x x

 
Тех, кого считают сильным,
Почему-то не жалеют:
Дескать, жалость унижает,
Дескать, жалость ни к чему.
Им положена гитара,
Да еще пустой троллейбус,
Да еще… А впрочем, хватит,
Слишком много одному.
 
 
Те, кого считают сильным,
По привычке зубы сжали,
По привычке смотрят прямо
На любой пристрастный суд.
Слабым вдвое тяжелее -
Им нести чужую жалость,
Да еще… А впрочем, хватит -
А не то не донесут.
 

ЭСКИЗЫ

 
Лежит человек, сну доверясь,
Лежит тяжело, как строка.
Лучом, перерубленным дверью,
Упала, повисла рука.
А вена похожа отчасти
На чей-то неначатый путь,
И где-то в районе запястья,
Как цель, пробивается пульс.
 

x x x

 
Трамвай пустой, трамвай ночной
Идет себе сквозь снег,
Как будто вновь проводит Ной
По хлябям свой ковчег,
И светофора яркий зов,
Прорвавший хлопьев строй,
Мелькнет в окошечке часов
Рубиновой зарей.
 

МОНОЛОГ

 
Разрешите прикурить?
Извините, не курю.
Что об этом говорить -
Даже я не говорю.
А ведь так хотелось жить,
Даже если вдруг бросали,
Даже если не спасали,
Все равно хотелось жить,
Все равно хотелось драться
За глоток, за каждый шаг…
Если в сути разобраться -
Жизнь отменно хороша.
 
 
Разрешите прикурить?
Извините, докурил.
Если б можно повторить,
Я бы снова повторил.
Я бы начал все сначала,
Я бы снова повторил,
Чтобы жизнь опять помчала
По ступенькам без перил,
Снова падать, подниматься,
От ударов чуть дыша…
Если в сути разобраться -
Жизнь отменно хороша.
 

МОРОК

 
На небесных манжетах звездные запонки
Как-то неуверенно, робко светят.
Стрелки часов переваливают за полночь,
Время привидений, влюбленных и ветра.
Стекла дребезжат от далеких трамваев
Струной, сорвавшейся с колков гитарных,
Тени оживают и, оживая,
Начинают делиться на молодых и старых.
Покосившийся стол обступают стены,
Через плечо заглядывают по-соседски.
Садитесь к столу, не стесняйтесь, тени,
Мы так давно с вами не беседовали.
Луна дробится стеклянными призмами,
За каждым стеклом огорожен уют свой,
А вы постоянны, как, впрочем, все призраки,
Которые приходят и остаются.
Мебель громоздится размытыми валунами,
Ветки деревьев на ветер ропщут,
Когда привыкаешь встречаться с тенями -
С людьми становится значително проще.
 

x x x

 
Время -
С кем тебя только не сравнивали!
Время -
Может быть, Хронос и вправду велик?!
Время -
Что для тебя люди, боги, миры?
Вредно
Знать до начала исходы игры.
 
 
На вечном, до скуки привычном пути
Сизиф рядом с камнем не виден почти.
Эпохи внушительное колесо
Толкает секундная стрелка часов.
 
 
Время -
В вечном параде шагают века.
Бренность -
Не оправдание для слизняка.
Бремя
Экклезиаста в руинах утрат.
Вредно
Камни разбрасывать и собирать.
 
 
Секунда – значительна участь твоя,
Песчинка, но дрогнут весы Бытия,
На сцену, времен полномочный посол,
Вступает секундная стрелка часов.
 

НОЧНЫЕ ЦИКАДЫ

На мертвой ветке

Чернеет ворон.

Осенний вечер.

Басе

 
Небыль?
 Вечер?
 Небо на плечи.
 

***

 
Ветер о шиповник
 ночью -
в клочья.
 

***

 
Сколько стоишь ты,
душа?
Отблеск
медного гроша.
 

***

 
Умирающего спасение -
в невозможности
воскресения.
 

***

 
Мне назначены судьбой
бой
и боль
 

***

 
Жалко
палку -
бьет по псу.
Палка,
я тебя спасу.
 

***

 
Я такого не хотела -
чтобы тело
улетело.
 

***

 
Прорастают семена из пепла,
вскормлены углями и золой.
Это я, наверное,
ослепла,
стала злой.
 

***

 
Добра много?
Зла мало?!
Держись -
ногу сломала
жизнь.
 

***

 
Из гнилья
слова -
если я права.
Или век гнилья,
или я – не я.
 

***

 
В руку пригоршню дерьма -
Вот вам
жизни кутерьма.
 

***

 
Дрожь
рук -
а вдруг?!
 

***

 
Дети,
солнце светит где-то.
Помните это.
 

***

 
Палый
лист,
не злись -
это жизнь.
Ложись.
 

***

 
Нерожденные слова горло теребят.
Я училась убивать -
начала с себя.
 

***

 
Небо
требует мзды
с каждой шлюхи-звезды.
 

***

 
Крики, лица, толкотня.
Застрелитесь
без меня.
 

***

 
Не кричите.
это я -
на изломе острия.
 

***

 
Догорает свеча,
что-то тихо шепча
молчаливой
громаде
меча.
 

***

 
Отвечаю палачу:
– Я не плачу.
Я плачу.
 

***

 
Можно сказать смело:
– Смерть, не сметь!..
Посмела.
 

***

 
Телами
гасили
пламя.
 

***

 
Вен небесных просинь
вторглась в мои сны.
Это просто осень
поперек
весны.
 

***

 
Ненавистны ты и я
мерзкой твари Бытия.
Потому что наши души
вне
ее разбухшей туши.
 

***

 
Ухожу.
Махните мне рукой.
По ножу – в покой.
 

***

 
Месть
Творцу
не к лицу
 

***

 
К чему мне эти минуты,
Продлившие осенний дождь?..
Еще одна цикада в хоре.
 

***

 
Кажется: лишь миг – и я пойму,
почему
так трудно одному.
 

РЕКВИЕМ

 
Умер
Смех
Как ромашка средь вздыбленных вверх колонн.
Отражение смеха -
Куда ты?
Задымлено зеркало.
На лице Человека -
Оскал безулыбьего рта.
Пустота.
 
 
Умер
Смех.
Растоптали.
В чем скрыта его вина?!
Для усмешки
Последней,
Отчаянной -
В чем финал?!
Словно пасту из тюбика,
Выдавят губы оскал.
И ресниц огражденье трясет озверело тоска.
 
 
Умер
Смех.
Это много страшнее иных смертей.
Обалдело
Стою
Над потерей потерь.
 

ВЫРВАННОЕ

 
…отдавал себе отчет
И в словах и в поведенье,
Но взаймы ни Бог, ни черт
Не давал ни разу денег,
Переигрывал судьбу,
Мог любить и ненавидеть,
В белых тапочках в гробу
Никого не тщился видеть,
Мог играть и без струны -
Дескать, вывезет кривая -
И терпеть не мог войны,
Потому что убивают.
…отдавал себе отчет
В сроках жизни и дистанций,
Выпал нечет или чет -
Все равно. Он отчитался.
 

x x x

 
Дождь пробежался по перилам
И простучал по кирпичам.
Того, что ты наговорила,
Дождю за ночь не настучать.
А я молчу. Я, как свеча, привык молчать.
 
 
Нет мест в осеннем дилижансе,
Напрасно мухой в стекла бьюсь,
Ты навсегда переезжаешь,
А я, как мебель остаюсь.
И не пою, и не смеюсь – один стою.
 
 
Перечеркнув окно собою,
Я заслоню ночную дрожь,
И нет ни ревности, ни боли -
Есть только ты, и ночь, и дождь…
Уйдешь? Ну что ж… Чего ты ждешь?
Уже идешь?
 

ВАЛЬСОК

 
Я вспоминаю о вас,
Прежних печалей аванс,
И на гитаре,
Разбитой и старенькой,
Тренькаю медленный вальс.
 
 
Кружится все – раз-два-три!
Тихо и пусто внутри.
Необнаружено
То, что, снаружи, но
Даже свеча не горит.
 
 
Гаснет ее фитилек,
Я от всего отдален,
В лапах безверия
В прошлого двери я
Бьюсь, как в стекло мотылек.
 
 
С пальца сорвалась струна,
Плакать не хочет она,
Я и гитара – мы
Кажемся старыми,
В этом не наша вина.
 

x x x

 
Так и живем. То платим, то не платим
За все, что получаем от судьбы,
И в рубище безмолвные рабы,
И короли, рабы в парчовом платье,
Так и живем, не слыша зов трубы.
 
 
Мы не хотим, не можем и не знаем,
Что дальше, что потом, что за углом,
Мы разучились рваться напролом,
А тот, кто мог – он быстро забывает
И прячет взгляд за дымчатым стеклом.
 
 
Все, как один – воспитанны, одеты
И даже (что греха таить?) умны,
Мы верим Фрейду и не верим в сны,
Какие-то в нас струны не задеты,
А в детях уже нет такой струны.
 

О ВЕЧНОМ

 
Под спокойный гул метели
Хорошо лежать в постели,
Хорошо лежать в постели,
Слушать ветер над трубой,
Если стекла запотели
И снежинки полетели,
Хорошо лежать в постели,
Если ты не сам с собой.
 
 
Есть вино, она согласна,
Жизнь по-своему прекрасна,
Жизнь по-своему прекрасна,
Суть вещей обнажена.
Есть бутылка и тарелка
И сопит под боком грелка,
Чуть дороже, чем электро,
Чуть дешевле, чем жена.
 
 
Под спокойный гул метели
Хорошо лежать в постели,
Бодрый дух в здоровом теле,
Даже очень бодрый дух.
Если стекла запотели,
Если оба захотели,
Ты один в подобном деле
Заменить сумеешь двух.
 
 
Если есть на это время -
Представляй себя в гареме,
Представляй себя в гареме,
Не останься не у дел.
Тут не будет разных мнений,
Хоть предмет твоих волнений
Чуть побольше, чем казалось,
Чуть поменьше, чем хотел.
 

ПРЕЛЮДИЯ

 
На кресле вздрогнет старый плед
И кресло накренится,
И лунный свет, как чей-то след,
Пройдется по странице,
Скользнет к чернильнице перо,
Луна отбросит маску,
Перешагнув через порог,
Заглянет в гости сказка.
Она присядет у огня,
Потянется за чаем,
Она начнет просить меня
Придумать ей начало,
Возьмет в шкафу ее рука
Пылившиеся краски
И ляжет первая строка:
«Так начиналась сказка…»
 

X X X

 
Довелось волшебнику
Думать по учебнику,
Скалы не разбрасывать,
Львов не усмирять,
Вовсе не волшебные
Принимать решения
И в спокойной гавани
Встать на якоря.
 
 
А хочется повыше, ну чуть-чуть повыше,
А хочется подальше, ну чуть-чуть подальше,
Ах, как же это вышло, как же это вышло?
Ведь мы такого и не ожидали даже…
 
 
Довелось могучему
 Мелочи вымучивать,
Довелось великому
Делать ерунду.
Королей и Золушку
Отложить на полочку
И у дачи с садиком
Жить на поводу.
 
 
И лишь в глазах на сто замков закрыта молодость,
Но что такое сто замков для этой молнии?
И вроде бы прошла гроза, и небо ясное,
И только прежние глаза взрывоопасные…
 

ЛИЦЕЙСКОЕ

 
Чтоб закрутить строку хитро,
Необходимы слог и ясность.
Итак, беги мое перо,
Не конкурируя с метро:
Аварий нет – и то прекрасно!
А Муза где? Едва-едва
В окно, проказница, влетела,
Как сразу в ухо загудела:
Давай, мол, покидай кровать,
Берись за ум, берись за дело,
Садись пиши!.. Она права,
И мне в копеечку влетело
Уменье подбирать слова.
Идут привычные пути
По писем замкнутому кругу,
Отцу, любовнице и другу,
Мечты, раскаянье и ругань -
Все прячется, как ни крути,
В письма материи упругой.
А мне с чем выступить в игре?
О чем писать? Я б жребий кинул,
Но среди шумных арлекинов
Он будет публикой покинут
И затеряется в дыре…
Я гениям не конкурент.
И не любитель пышных фраз
О жизни, времени, погоде,
О Первом мая, Новом годе,
О тех вещах, что мучат нас
Не больше часа. Пробил час -
И все волнения уходят.
Кому нужны мои стихи?
И строки бедного поэта
Поглотит медленная Лета
Совместно с грудой чепухи.
 
 
…о шум студенческого моря!
Летя в залив аудиторий,
Ни бед не знающий, ни горя -
Где твой отхлынувший прибой?!
Идет задумчивое лето,
Студенты затерялись где-то
Уйдя бродить по белу свету
Кто от судьбы, кто за судьбой.
Лишь я пустынный драю корпус,
Уныло над метлою горблюсь
И прошлогодних яблок корки
Гребу, дыханье затая.
Брожу один, тоской ведомый,
Мне город пуст и скучно дома,
Да плюс отъезд Твой – о, Мадонна! -
Последний минус Бытия.
Но весь избыток слезной влаги
Пора плеснуть ручьем в овраге
На голый белый лист бумаги
Волной эмоций и ума -
И все былые огорченья
Уйдут, как боль после леченья,
И тонкой ниточкой общенья
Мелькнет вдали конверт письма.
О чем писать? О вечной лени?
О ломоте в своем колене?
О чьей-нибудь подруге Лене?
Не все равно ль?
Не в этом суть.
Лови удачное мгновенье,
И пусть в порыве вдохновенья
Слова несутся, как олени,
Куда их ноги занесут.
 

ПОДРАЖАНИЕ ВИЙОНУ

 
Я знаю мир – он стар и полон дряни,
Я знаю птиц, летящих на манок,
Я знаю, как звенит деньга в кармане
И как звенит отточенный клинок.
Я знаю, как поют на эшафоте,
Я знаю, как целуют, не любя,
Я знаю тех, кто «за» и тех, кто «против»,
Я знаю все, но только не себя.
 
 
Я знаю шлюх – они горды, как дамы,
Я знаю дам – они дешевле шлюх,
Я знаю то, о чем молчат годами,
Я знаю то, что произносят вслух,
Я знаю, как зерно клюют павлины
И как вороны трупы теребят,
Я знаю жизнь – она не будет длинной,
Я знаю все, но только не себя.
 
 
Я знаю мир – его судить легко нам,
Ведь всем до совершенства далеко,
Я знаю, как молчат перед законом,
И знаю, как порой молчит закон.
Я знаю, как за хвост ловить удачу,
Всех растолкав и каждому грубя,
Я знаю – только так, а не иначе…
Я знаю все, но только не себя.