Текст книги "Тяжёлый рассвет"

Автор книги: Олег Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Хм! – Тур остановился. – Встреча с ними ничего хорошего не сулит.

– Тогда пошли в обход, – сказал Мирон.

– Придется.

Они повернули вправо и скрылись в низине.

Улица города, где расположен штаб пограничного отряда.

Вместе с Гришуткой, в окружении девчонок и мальчишек, шла Зося по тротуару.

Многие дети были худые, лохматые, почти все босые, кое-кто в старых башмаках, в самодельных сандалиях.

– У тебя папа есть? – спрашивала Зося.

– Нэ мае.

– А у тебя?

Девчонка покрутила головой.

Подъехал "газик", остановился. Из машины вышел Сушенцов. К нему подбежал Гришутка.

– Откуда явился? – спросил он.

– С границы! А во-вторых, тебя что, не учили здороваться?

– Ой, здравствуй! – Гришутка демонстративно подал руку.

– Вот так и надо, – оказал Сушенцов назидательно. Дети с завистью глядели, как майор поднял на руки малыша, потрепал его за вихор...

– Ну, беги!..

– Видали, герой! – сказал кто-то в толпе. – И звезда настоящая?

Дети загалдели и побежали.

– Вы что же разгулялись? – сказал Сушенцов, подходя к Зосе. – Приехал домой, а вас и след простыл?

– А нам что? – Зося подала руку. – Целыми днями бездельничаем.

– Ладно, на этот раз прощаю, – улыбнулся Сушенцов.

– Весело с сорванцами, – сказала Зося. – Какие они все забавные... Жаль только до слез: безотцовщина.

– Да!.. Война... – сказал Сушенцов. – Сколько горя, сколько бед.

– А вы обедали? – повернула разговор Зося. – Небось некогда, все мотаетесь по своей границе?

– Спасибо! Только что из столовой.

– А выходных вам не положено?

– Разве теперь до отдыха?

– Я скоро уеду. Как же будет с Гришуткой?

– Пока вы здесь, хочу все дела уладить, – сказал Сушенцов, улыбаясь. Водитель, ждите у штаба, – приказал он. – Через час едем на заставу.

Машина тронулась с места.

Сушенцов и Зося некоторое время шли молча.

– Зосенька, присядем? – предложил Сушенцов.

Они уселись в небольшом сквере на скамейку.

– Вот увидел детей, – мялся Сушенцов. – Простите меня, Зосенька, давно хотел спросить... от чьих рук погибли наши?

– Тяжело об этом говорить, Илья Петрович!

– Я понимаю... И мне нелегко слушать.

– Я уверена, их погубил Деркун. Был тяжело ранен. Все думали, ему конец. Но фашисты выходили. Часто приходил... Вынюхивал. Однажды утром каратели окружили сарай, расстреляли всех и сожгли. Гришутка был маленький такой... Ночи холодные, я его взяла к себе... Спаслись от карателей, помогли люди, – продолжала Зося, вытирая слезы.

– А вы не знаете, где может быть Деркун?

– Нет, не знаю! За ним охотились партизаны. Но так и не нашли. Те, кто остался жив, говорят, что Деркун в сорок втором куда-то исчез. И после войны ни слуху ни духу.

– Извините, Зосенька, – сказал Сушенцов. – Спасибо вам! Спасибо!

Поблизости от места явки находились Гук, Дубовой и еще два бандита. Они расположились под раскидистой елью.

– Ну, че, уже четвертые сутки, – сказал Дубовой, уплетая хлеб с салом. – А конца не видно. Может, нас водят за нос. А-а?

– В том месяце не пришли, – сказал Гук. – В этом обязательно!

– Сколь километров ходу? – спросил Дубовой.

– Много! – сказал Гук. – И тут не зевай, опасно.

– Есть еще сало? – спросил Дубовой.

– Меру знать надо, – ответил один из бандитов.

– Ты че? – возмутился Дубовой.

– Дай, а то ноги таскать не будет, – приказал Гук.

– На-а! – Бандит отрезал кусок сала.

– Ну, теперь порядок, – сказал Дубовой, работая челюстями.

Тур и Мирон подошли к месту явки. Они оставили пакет в дупле дерева и удалились. Таков порядок, установленный оуновцами.

Тур снял на ходу с плеча автомат, проверил. Видимо, обнаружив неисправность, долгим взглядом посмотрел на Мирона.

К месту явки подошел связник из группы Гука. Он изъял пакет, положил на его место другой.

Деревенское кладбище освещено лунным светом. Могильная тишина. Тур и Мирон подходят к кладбищу, на небольшом расстоянии за ними идут Дуда и Брыль.

Тур и Мирон замерли. Свет луны выхвалил из темноты бродячую собаку.

Где-то высоко в небе прогудел самолет... Мирон поднял голову. В небе мерцали звезды... По сигналу Тура Бры.ль и Дуда залегли. Тур и Мирон медленно подошли к часовне.

– Фу-гу-гу! – подал сигнал Тур, спрятавшись за дерево. – Фу-гу-гу! Фу-гу-гу!

Тишина...

– Может, не появятся? – тихо спросил Мирон.

– Появятся, – сказал Тур. – Если с ними ничего не стучилось... Фу-гу-гу! Фу-гу-гу! – повторил он. – Фу-гу-гу! Фу-гу-гу!

Ответа не последовало. Отошли, уселись на скамейке возле памятника..

– Фу-гу-гу! – вдруг послышались звуки над кладбищем. – Фу-гу-гу!

Мирон и Тур встали и пошли осторожно австречу. Из-за деревьев вынырнули две человеческие фигуры.

– Кто вы? – спросили из темноты.

– Тур.

– Кто с вами?

– Свои!

– А вы кто?

– Гук!

– Пароль? – спросил. Тур.

– Буря над Бутом!

– Еще не время, – ответил Тур.

– Слава героям! – сказал Пук.

– Героям слава!

Тур и Гук подошли вплотную, поздоровались.

– А это кто? – спросил Гук.

– Мирон!

– А где Жар? Ворон?

– Потом доложу!

Группа Тура и Гука подошла к запасному схрону. Он был расположен в высоких зарослях.

– Где-то должен быть здесь. – Гук опустился на колени, нащупывая потайной люк. Не без усилия люк открылся.

– Как добрались? – спросил Гук, зажигая настольную лампу.

– С приключениями, – ответил Тур. – А ты "дошел" что-то?

– На наших харчах жиру не накопишь.

В свете лампы были видны нары в два этажа. В углу стояли две бочки.

Роились комары, под потолком зашевелились пауки

– Что скажете? – Гук глянул на Мирона. – Как обиталище?

– Раз нет другого, холера ясна, – улыбнулся Мирон, – сойдет и это!

– Вот здесь, – Гук показал на бочки, – сало и капуста, сухари под нарами.

– Ничего, залезайте сюда, – сказал забравшийся на нары Брылъ. – Устал как черт.

– Мы пошли, – сказал Гук, вылезая наверх.

В сопровождении Тура бандиты вышли. В свете луны, жестикулируя, Тур что-то объясняет Гуку. Последний то соглашался, то возражал.

В бункере Клима Рогозного находилась Гук и Дубовой.

– Я думаю, со встречей надо повременить, – говорил Гук. – Мало ли что...

– А что предлагаешь? – задал вопрос Рогозный. – Вот ты на моем месте как бы поступил?

– Прежде всего – не торопился бы, – ответил Гук. – В нашем деле слову верить нельзя.

– Да, так, – пробормотал Рогозный.

– Референтура пропаганды рядом, – оказал Гук. – Это хлопцы Тура. Надо организовать с ними встречу... Если что не так, может проясниться.

– А ты? – спросил Клим у Дубового. – Что ты скажешь?

– Че, можно и так, – сказал тот. – Мы не щенята слепые, увидим.

– Действуйте как энаете, но не затягивайте, – подвел итог Клим Рогозный.

Тур и Мирон опять пришли к месту явки, изъяли пакет.

– Встреча в четыре часа дня у Гусиного озера, – сказал Тур, читая записку.

– С кем?

– Неизвестно.

– Кто пойдет?

– Идем вдвоем.

Граница. Контрольно-следовая полоса. Пограничный знак № 205. По одну сторону пограничного столба несет службу пограничный наряд поляков, по другую – замаскировались советские пограничники.

Недалеко от них находились лейтенант Захарин и начальник польской стражницы поручник Гжегож Анджеевский.

– В случае прорыва нарушителей на вашем участке, – Захарин указал точку на карте. – Вот здесь!

– Вем! Вем! Ясно, – кивал Анджеевский.

– Я перекрываю участок, – продолжал Захарин, – от двести пятого до двести десятого пограничного знака. Резерв заставы будет действовать в зависимости от обстоятельств.

– В выпадку зъявленя пшетивника, – сказал Анджеевский, – тутай. – Он показал карандашом на карте. – Я вам можливость стражницей замыкать тутай.

– Добже, добже, – согласился Захарин.

– Пши мэбле, – сказал поручник. – Мувить пшес телефон.

– То есть при возникновении обстановки, – уточнил Захарин, – связь по телефону? Я правильно понял?

– Так ест!

– На эту неделю сигнал "Я свой" – красная ракета, – объявил Захарин.

– Чэрвона ракэта, – повторил Анджеевский и сделал запись в блокноте. Бардзо добже.

– Вот и все на сегодня, пан Гжегож.

– До видзения, пан Владимеж.

– До свидания! – Офицеры подали друг другу руки.

У озера Гусиного четыре бандита допивали бутылку самогона, заедали салом. Рядом лежало оружие. К ним подошли Тур и Мирон.

Бандиты насторожились, но, узнав Тура, пожали ему руку.

– Знакомьтесь: Мирон, – представил Леваду Данилюк.

– Мирон, – протянул руку Левада.

– Тут рискуешь жизнью, – набросился вдруг на бандитов Тур, – а вы сало жрете!

Бандиты продолжали бражничать, не обращая внимания на гнев бывшего начальника.

– Ты что, не хочешь меня уважать? – спросил Тур, обращаясь к одному из бандитов. – У тебя спрашивают!

– Стараемся! – пробасил бандит.

– Вижу, что стараетесь.

– Напрасно, мы имеем успехи,

– Я скорей поверю гулящей бабе, что она невинна, чем в твои успехи.

Бандиты расхохотались.

– Не надо, Тур! Не надо! – поднял вверх кулачище бандит.

Затем Тур подошел к оружию, осмотрел ручной пулемет. Снял снаряженный диск:

– Сплошная грязь!

Подошел ко второму бандиту, осмотрел его оружие... Протер свой неисправный автомат, внимательно осмотрел. Затем, поглядывая на Мирона, взял заряженный автомат себе, а бандиту положил свой.

Мирон замер в недоумении, в тревоге – в случае чего, в кого будет стрелять Тур? Или один против пяти, или двое против четверых?

Гришутка сидел на ступеньках своего дома. Зося поправляла ему рубаху, вкрадчиво говорила:

– Слушайся, сынок, папу. Он хороший.

– Мам, быстрей, – торопился Гришутка. – Некогда.

– А ты куда?

– Буду улицу переходить, посмотрю налево, потом – направо, затараторил Гришутка.

Зося засмеялась.

– Здравствуйте, – оказал подошедший Сушенцов. – Ну, сын, принимай. Он подал Гришутке игрушечную машину.

– Что надо сказать? – опросила Зося.

– Спасибочки, пап... – улыбнулся Гришутка.

– Пожалуйста, сынок! – Глаза Сушенцова блеснули:

его впервые назвали папой.

– Ну, как вы тут поживаете? – спросил он. – Не проголодались?

– На аппетит не жалуемся, – ответила Зося. – Да, сынок?

– Наелся конфет от пуза, – заговорил Гришутка и похлопал себя по животу. – Вот... А ты где ходишь?

– Я на службе...

– А что, на службе не спят?

– Я сплю в кабинете, понял?

– А-а-а, понял, – ответил малыш, хотя по лицу было видно, что понятно ему не все.

– Иди, сынок, гуляй, – сказал Сушенцов.

Гришутка чмокнул Зосю и побежал. Зося и Сушенцов поднялись в квартиру.

– А он башковитый, – сказал Сушенцов.

– Да, Гришутка неглупый мальчик, – ответила Зося. – Чай будете пить?

– Спасибо! Не надо... Зосенька, знаешь... Знаете... Я долго думал, засмущался Сушенцов.

– О чем же?

– Переводись на заочное отделение пединститута... И живи с нами... Извини, что вдруг на "ты"...

– А квартиру вы мне нашли?

– Давай будем на "ты". Да?

– Хорошо! А ты квартиру мне нашел? – повторила Зося.

– Ну как ты не поймешь, с нами...

– На птичьих правах? – спросила Зося, но глаза ее выдавали, она догадывалась, о чем идет речь.

– На правах мамы... Ну и ж-жены...

– Это что, предложение?

– Да...

– А что скажут люди?.. Приехала... Навязалась...

– Ну что ты, Зосенька? Ведь я тебя люблю!

– Ах, Илья, Илья, славный ты человек! Но не спросил: а как я к тебе отношусь?

– Как? – упавшим голосом оказал Сушенцов. – Я тебе чужд?

– Нет, близок! Очень близок... У нас много общего. Но многое и разделяет: у тебя была жена, у меня парень... Прошлое может встать меж нами, я боюсь этого...

– Погоди, Зосенька, – сказал Сушенцов. – Прошлое нас, наоборот, соединяет. Память о том, что было, что пережила, – порука нашего счастья...

– О счастье, Илюша, рано загадьвать. Но давай попробуем... Я согласна! Ради Гришутки, ради тебя...

Сушенцов обнял Зосю и неловко поцеловал.

Бункер Клима Рогозного.

– Ну, что? – спросил Рогозный. – Хвоста нет?

– Подтвердить не удалось, – ответил Гук. – Наш осведомитель информирует... Границу прошли с боем. Число и время совпадает.

– Это важно, милок, – сказал Рогозный. – Очень важно!

– Если верить Туру, вроде все гладко. Были убитые с обеих сторон. Три человека из группы Мирона, Ворон тоже остался там.

– Документы у него были? – поинтересовался Рогозный.

– Тур утверждает, что нет!

– Это тоже хорошо... – сказал Рогозный. – Ну, а дальше что? У меня лопается терпение: с чем приехал Тур?

– Не сказал. Выложит все тебе, – ответил Гук. – Но меня насторожил один пустяк.

– Что за пустяк? – хищно напружинился Рогозный.

– Тур явился с неисправным автоматом.

– Выяснил причину?

– Да, выяснил. Тур говорит: вышел из строя во время стрельбы.

– Почему, может быть! – успокоился Рогозный. – Ты уже придираешься...

– Моя служба такая, – сказал Гук. – Сам знаешь.

– Ну что, с Туром как будто ясно, – сказал Рогозный. – А как группа Мирона?

– С Туром встретилась случайно.

– Чего к нам принесло? – опросил Рогозный.

– Просит помощи. Не хватает сил остановить переселение украинцев из Польши... Кажется, это больше всего волнует Мирона.

– Какая мне разница, что его волнует, – буркнул Рогозный. – Что он собой представляет?

– Крутой мужик. Не очень сговорчив, – ответил Гук. – Сцепился с нашей референтурой пропаганды... И... по многим вопросам заткнул ее за пояс.

– А как ты думал? – рассудил Рогозный. – На эту референтуру поближе посмотришь – одно дубье.

В кабинет начальника войск округа генерала Свиридова зашел Осадчий.

– Чем порадуете, Юрий Николаевич? – Он подал руку Свиридову.

– От Левады донесение, – сказал Свиридов и протянул листок бумаги с текстом записки: "Добрались без приключений. Принимает нас всерьез. Данилюк надежен".

– Куцая информация, – сказал Осадчий.

– Но зато, как говорится, обнадеживающая, – усмехнулся Свиридов.

В сопровождении Гука и Дубового Тур подошел к бункеру Клима Рогозного. Вместе с ними спустился в схрон.

– Ну, здравствуй, песий сын! – тепло поздоровался Рогозный. – Садись, рассказывай!

– Вы что, не доверяете? – возмутился Тур, не принявший теплоты Рогозного. – Тогда зачем посылали?

– Им хорошо сидеть в тепле, – сказал Рогозный. – Осторожность никогда не мешала.

– Не думал я... – Тур с неприязнью посмотрел на Гука]. – Не знаю даже, как быть?

– Успокойся, – сказал Клим Рогозный. – Рассказывай, как там в Центре? – спросил он более мягко.

– Центр доволен вашей работой, но не доволен общими делами.

– Им хорошо сидеть в тепле, – сказал Рогозный. – Побросали и поскакали, как кролики. А тут каково?.. С чем прибыл?

– Я обязан доложить вам лично!

Рогозный посмотрел на Гука и Дубового. Те, поняв взгляд, удалились.

Мария и Галина в доме одни, занимаются своими делами. Галина листает какую-то книгу, делает в тетради пометки. Мария разливает по бутылкам самогон...

– Тебе не вредит воздух, которым ты дышишь? – спросила Галя. – А, Мария?

– Придержи язык!

– А я в нем задыхаюсь, понимаешь, задыхаюсь.

– Ты еще жизни не видела, и мала, чтобы учить.

– Ты очень жестока, сестрица!

– Поживи с мое, и ты будешь другая.

– Какой стыд! – вырвалось у Галины.

– При чем тут стыд? Живу, как умею!

Низенький "газик" пробирался через промоины по грунтовой дороге. Обочины были залиты водой.

Рядом с водителем сидел Сушенцов, на заднем сиденьи – старшина Дзюба.

– Знаете, Илья Патрович, – после длительного молчания оказал Кузьмич. – За всю войну так не ремонтировали.

– А зачем же из госпиталя убежал?

– Поверите или нет, не могу переносить запаха лекарств... Потом эти уколы... Сидеть не на чем.

– Сочувствую, – усмехнулся Сушенцов.

Машина въехала во двор заставы. По всему было видно, что старшину ждали.

Солдаты бросились обнимать Кузьмича. Стоя в центре толпы, он расстроганно пожимал руки подчиненным.

– Потыхесеньку, ребята, – говорил он. – А то помнете.

Лейтенант Захарин попытался предать встрече более официальный характер, но Сушенцов его остановил.

В лесу, в лощине, недалеко от ручья, на самодельных, кое-как сбитых скамейках сидели Клим Рогозный, Гук, Мирон и Тур.

– Курить будете? – Рогозный подал кисет с махоркой.

– Не откажусь, – ответил Мирон и протянул руку за кисетом.

– А за помощь, милок, спасибо, если бы не ты... – начал Рогозный и посмотрел на Тура. – Как бы дело обернулось, мы не знаем.

– Я ему обязан жизнью, – сказал Тур.

– Помощь за помощь, холера ясна, – улыбнулся Мирон. – Вам говорили, почему я здесь?

– Да, говорили... Но твою просьбу придется отложить, – ответил Рогозный.

– Як то, холера ясна, отложить? – удивился Мирон. – Или я не так понял?

– Все так, Мирон, – пояснил Клим Рогозный. – Есть дела поважнее...

– Будет поздно, помощь необходима сегодня, сейчас, – кипятился Мирон. – Армии краевой на нас наплювать. А кто поможет нашим братьям?

– Пока брось об этом и не валяй дурака, – сверкнул глазами Рогозный, а затем более мягко добавил: – Я думаю, Мирон, на. тебя положиться можно.

– Повторяю еще раз: будет поздно, – не унимался Мирон. – Не сегодня-завтра украинцы покинут Польшу. И все моя офяра коцуру под хвост.

– Ну-ну, потише! Хочешь, чтобы дело сдвинулось, помоги нам.

– Можно подумать, что Езус Христус помирает!

– Скажу тебе прямо: это важнее, – сказал Рогоэный. – Большевиков мы одни не одолеем, как бы мы ни старалась... Это ясно... Наши союзники разбиты... Да, Гитлеру капут... Одна надежда на Запад... Америка, Англия... Соображаешь, милок, в чем дело?

– Я в большую политику не лезу. И меня ваши дела меньше всего касаются.

– У нас, Мирон, дела общие. В горах Польши ждут друзья. Ты поможешь переправить их к нам.

– И хлопцы у него хоть куда, – вмешался Гук. – Побывали во всех передрягах.

– Я вижу, вы уже за меня разжевали и в рот положили, холера ясна.

– А глотать ты должен сам, – улыбнулся Рогозный.

– Добже, ваша взяла, – сказал Мирон. – Но я могу потом рассчитывать на помощь?

– Обязательно, мы люди слова, – сказал Рогозный. – Начало хорошего дела положено замочить. Пошли! Я уже распорядился.

– Пошли! – весело согласился Тур. – Отказываться грех.

– Ты, Гук, займись подготовкой, – бросил Рогоэный на, ходу.

– Займусь!

Пограничная застава. На вышке несли службу два часовых. Один вел наблюдение за линией границы, другой – за ее подступами.

На волейбольной площадке оживленно – мяч упруго перелетает через сетку. Команду польских пограничников возглавлял поручник Анджеевский, команду наших – лейтенант Захарин. Среди болельщиков выделялся Кузьмич. От жестикулировал, кричал:

– Абдусалом! Ну, врежь! Ах, мазилы!..

В Ленинской комнате пограничной заставы находились Свиридов, Осадчий, Раевский, Сушенцов.

– У нас панове, есть новости, – сказал полковник Раевский.

– Слушаем. – Осадчий взглянул на него.

– Нам удалось установить.... – продолжал Раевский. – Да жечевисно, на совещании главарей бандытов присутствовал неяки Хельмар..

– Что его привело к вам? – спросил Осадчий. – Это известно?

– Да, вядомо, – ответил Раевский. – Он пытается зьвездношчить антинародовэ силы и пшимусить их саботировать все зачинане народовэй власти. Его очень интересует информация о военно-политической ситуации в Польше, а также была агэентура абвера.

– У вас есть какие-нибудь письменные доказательства, шпионской деятельности Хельмара? – спросил Осадчий.

– Да, распожондом таким матэриалэм.

– Его местонахождение? – спросил Свиридов. – Что вы можете сказать?

– Не знаем. Он находисе в зоне нашей недосягаемости.

– По крайней мере, Хельмар так думает, – сказал Осадчий. – И с нетерпением ждет Тура.

– К этой операции у нас все готово, – пояснил Раевский.

– По-прежнему в случае операции пункт взаимной связи, – сказал Свиридов, – находится на девятой пограничной заставе.

– Мы знамы, – ответил Раевский. – Офицер связи бэнде с радиотелеграфистом.

Вечер. К хутору подходят Рогозный, Мирон и Тур.

Расстевив караулы, заходят в дом.

Мария, не стесняясь, бросается на шею Рогозному. Тот отстраняет ее.

– Наши люди, – представляет Рогозный. – Мирон, Тур, недавно из Центра.

– Прошу к столу, – лепечет Мария и добавляет: – А мы, Климушка, скоро на Запад?

– Скоро, дорогая, скоро...

Гости повесили на стену оружие, уселись за стол, накрытый для угощения.

– А где же Галина?

– Где-то здесь.

– Кличь всех! – скомандовал Рогозный. – У меня сегодня хорошее настроение... И друзья что надо!

– Галю, мама, тату! – крикнула Мария. – Клим зовет!

Появились старик со старухой, затем Галина.

– Иди сюда, иди, ластонько! – Рогозный потрепал по щеке Галину. Привыкай.

Галина узнала Леваду, растерялась, побледнела. Павел не ожидал такого поворота событий. Он как мог дал понять Галине, чтобы она не произнесла его имени и не дала никому повода догадаться, что они знакомы.

– Что с тобой, ластонько? – насторожился Клим.

– Ничего, со мной это бывает, – оказала Галина, усаживаясь за стол так, чтобы быть в стороне от Левады. – Пройдет. Все пройдет...

Она взяла себя в руки.

Застолье в полном разгаре.

– Я все думаю: может, все напрасно? – пьяно говорил Клим Рогозный. Но нет... Нет!.. Не напрасно!.. Я буду великим... Вы все узнаете Клима Рогозного!..

Он глянул на старика, который опустил голову и злобно смотрел в одну точку, и продолжал:

– Да, тату!.. И ты узнаешь!

– Я уже узнал, – огрызнулся старик.

– Нет, ты еще узнаешь... Вот они, – Рогоэный показал рукой на Мирона и Тура. – Но я пока молчу... Узнаете потом, когда Клим Рогозный будет ехать на коне, впереди...

– А я? – подала голос Мария, любуясь Климом. – А я как?

– И ты, Мария!.. Со мной... До могилы!.. Я пью за нашу ридну Украину, – продолжал Рогозный, сильно, грубо обнимая Марию.

– За нашу удачу! – говорит Тур. – За таланты нашего зверхника Клима Рогозного!

– Как говорят, холера ясна! – с неподдельным восторгом сказал Левада. – Бардзо добже!

– Я слышал, у тебя ангельский голос? – Рогозный повернулся к Галине. У меня на душе праздник, давай песню, ластонько.

– А мне не до веселья, – сказала Галина.

– Не тяни, Галина, – просит Мария. – Давай!

– Пой! – Клим уставился на Галину. – Кому сказано! Нашу, украинскую.

– Спой, Галина! – присоединились к просьбе Мирон и Тур.

Галина запела:

Он, поiхав з Украiни

Козак молоденький,

Оирхове сiделечко,

Ще й кинь вороненький.

Ой, поiхав на чужбину

Та там i загинув,

Свою рiдну Украiну

Навiки покинув.

Звел в собi насипати

Високу могилу,

Звел в собi посадити

Червону калину.

Будут пташки прилiтати,

Калиноньку исти,

Будут менi приносити

З Украшии вiстi!

Голос Галины был звучный и душевный, казалось, ему было тесно в душной комнате.

Песня раздвинула стены и ушла за пределы хутора, разлилась по полям, лесам, полонинам.

Она тронула души сидящих за столом.

Старик сидел и угрюмо смотрел на клеенку.

Было видно, что песня вывернула наизнанку и душу Рогозного. Кто знает, может быть, он вспомнил свои юные годы, а может быть, тяжелым грузом давило на него темное прошлое. Он наливал самогон и жадно выпивал. И вдруг крикнул:

– Хватит! – и стукнул по столу так, что подпрыгнули стаканы. Заткнись! Хватит!..

Старики и Галина, чуя недоброе, ушли из комнаты.

– Эй, вы!.. – Клим выкатил пьяные глаза на Мирона и Тура. – Пора спать!..

Он взял автомат и, опираясь на Марию, вышел в сени. Они отодвинули сундук, спустилась в схрон.

Отец Галины принес сено, разложил его в углу комнаты, накрыл одеялом.

– Можете спать, – буркнул он и вышел.

Тур спал крепким сном. К Леваде сон не шел...

– Павло! – Он услышал шепот Галины. Луна высвечивала девушку у окна. Левада потихоньку, чтобы не разбудить Тура, поднялся, подошел к Галине.

– Как здесь оказалась? – спросил он.

– И ты с ними? – Галина сделала вид, что не расслышала вопроса. – Боже мои, и ты...

– Галина, ответь, что ты здесь делаешь? – повторил вопрос Левада.

– Я у родителей... А ты бандит, да?

– Нет, я не бандит, Галя... Ты должна меня понять...

– Что я должна понять? Что? – В глазах Галины появились слезы. Скажи, Павло, что я должна понять?.. Ну... Скажи!

Левада уклонился от прямого ответа.

– О том, что ты меня знаешь, ни слова... Понимаешь, Галинка, милая, ни слова...

– А кто ты на самом деле? – спросила опять Галина. – Что я должна думать?

– Я не могу сказать. Потом все поймешь... Я твое письмо получил....

– Правда, Павлуша, ты не бандит?

– Я люблю тебя, родная. – Левада обнял и поцеловал Галину.

Отец Галины вышел на рассвете во двор, вывел из хлева корову, привязал ее за сараем. Вернулся во двор. Было видно, что на душе у старика скребут кошки.

Он ударил ногой ведро, которое покатилось с жестяным звоном по двору. Из закутка выскочил охранник Рогозного. Старик, не глядя на него, повесил ведро на забор.

– Ты что, взбесился, дед? – оказал охранник. – Я думал, чекисты нагрянули...

– Это вы все взбесились, нечистая вы сила...

– Ну, поговори мне еще, старый хрыч, – пригрозил охранник. – Не спится... Не поладил. со старухой, что ли?

Старик зло сплюнул в его сторону. Охранник скривил рожу и удалился.

Старик постоял во дворе, нервно потоптался. А затем почти бегом направился в амбар, открыл ящик.

– Убью стерву! – злобно сказал он, раскидывая тряпье, за которым блеснуло ружье. – Порешу и гада!

Он зарядил ружье и направился в сени. Пытался открыть схрон. Но в это время из дома выглянул Левада.

– Ты что, батько? – Левада отнял ружье и забросил его на чердак, взял под руку вконец расстроенного старика и отвел в сторонку.

– Я все равно их убью! – говорил тот, размахивая дрожащими от злобы руками. – На, стреляй!.. Фашисты не убили... Так свои...

– Тише, батько! Не шуми, – успокоил его Левада. – Не надо шуметь... Попей холодной водички из колодца... Знаешь, как помогает. Иди...

Старик вышел, сел на пороге и от бессилия заплакал.

Генерал Свиридов из своего кабинета вел разговор по телефону:

– Да, да, Илья Петрович! Свяжитесь с польскими товарищами и совместно с ними, как договорено, обеспечьте переход. В течение десяти дней. Нет, не изменились, сигналы те же. Желаю успеха!

Бункер. Клим Рогозный схватился за ручку настройки приемника, пробежал шкалу.

Гук сидел рядом и прислушивался к трескучим звукам приемника.

Рогозный нашел нужную волну. Оба прильнули к приемнику и жадно ловилм каждое слово. На русском передавали:

"...Мощь фашизма лежит в руинах, но мощь коммунизма угрожающе возросла.

Фокус внимания во внешней политике смещается смело.

Советский Союз, главный союзник западных держав в войне, стал их главным противником в мире".

Передача закончилась, Рогозный выключил приемник.

– Так оно и есть, – улыбнулся он. – И будь спокоен, наш фокус тоже верный.

– Полный порядок! – Гук довольно потер руки.

Рогозный, Гук и Дубовой приближались к поляне, на которой через деревья была видна группа Мирона. Подойдя вплотную и поздоровавшись с группой, Рогозный сказал:

– У нас впереди очень важные дела.

– А я влип, холера ясна, – сказал полушутя Мирон. – Клянусь, не повезло.

– Мы оценим твои заслуги. Оценим! – пояснил Рогозный. – За нами не пропадет... Ах, да, чуть не забыл, даю в помощь Дубового.

– Ладно, – сказал Тур. – Не помешает.

– Вы будете действовать самостоятельно, – заговорил уверенно, по-командирски Рогозный. – Как организованная военная группа... Командиром назначаю Тура.

– Ясно, – ответил первым Мирон.

– Второе: для обеспечения операции мы создаем иллюзию ликвидации подполья, – сказал Рогозный. – Согласно уговору, до вашего прибытия вое операции будут приостановлены.

– Сколько займет переход туда и обратно? – спросил Гук.

– При благополучном исходе до десяти суток, – ответил Тур.

– И третье: не наделайте шума на границе, – продолжал Рогозный. – Это грозит провалом.

– Понимаем! Нам можно уходить? – спросил Тур.

– Да, можно, – сказал Рогозный. Он крепко пожал всем руки: – Ждем в срок!

Группа Тура в сумерках подошла к границе. Останоаились. Залегли... Время тянулось медленно...

– Не напороться бы, – с тревогой оказал Дубовой.

– Ну что заныл, пся крев? – оборвал его Мирон.

От группы отделились Мирон и Дуда... Они осторожно подошли к линии границы, прислушались...

Недалеко притаился пограничный наряд старшины Дзюбы, их маскировочные халаты слились с местностью...

По ту сторону границы замерлм жолнежи...

Мирон тихо свистнул, и группа Тура короткими перебежками пошла на преодоление государственной границы...

Дубовой зацепился за какую-то проволоку, растянулся на земле...

Мимо советских и польских пограничников группа перешла на польскую территорию.

Сушенцов, Зося и Гришутка заканчивали завтрак. Зазвонил телефон.

– Иду, – бросил Сушенцов в трубку. – Подождите.

Зося встревоженно смотрит на него.

– Пока, сынок! – Он поцеловал Гришутку и Зосю. – Не скучайте.

– Приходи обедать! – напомнила Зося.

Кабинет Сушенцова. Обрывки его доклада:

– Так точно, товарищ генерал, прошли... Метрах в двадцати от нарядов... Да, Кузьмич наблюдал... Уверен, не заметили... Записку передам сегодня...

В кабинет Свиридова зашел генерал Осадчий. Обменялись рукопожатием.

– Молодцы, – сказал Осадчий. – Удачно получилось.

– Ознакомьтесь. – Начальник войск протянул эаписку.

– "Возвращение первого-пятого сентября. Маршрут тот же. Риск оправдан", – прочитал Осадчий. – Ну, что же, будем ждать.

– Видно по всему, Рогозный форсирует события, – произнес Свиридов.

– Мосты сожжены, – поддержал его Осадчий. – Надежда на новых покровителей.

– А что дальше?

– Дальше? Будем следить, что придумают Рогозный и Хельмар. Теперь одной веревочкой связаны.

В довольно-таки вместительной стодоле, покрытой соломой, старик с Галиной складывали сено.

Отец подавал его вилами наверх, Галина по-хозяйски укладывала.

– Опять несет нечистая сила, – сказал старик, издали увидев в проеме дверей Рогозного и Гука. – Не показывайся на глаза.

Галина плюхнулась, утонула в сене.

– Слава героям! – сказал Рогозный. Старик молча подбирал сено на токовище и складывал, его в угол.

– Чего молчишь? – грозно спросил Рогозный.

– А что мне сказывать? – буркнул старик.

– И что такой хмурый? – Рогозный стиснул челюсти, вспухли желваки.

– А чему радоваться? Война кончилась, а покоя нет... Все идет прахом.

– А ты как думал? – строго заметил Рогозный. – Все живое грызет друг друга. Разве не так? Философия! Слыхал про такую науку?

– Что наука? – обозлился старик. – Хуже зверей бывают люди...

– А ну вон отсюда! – крикнул гневно Рогозный. – Живо!

Старик искоса посмотрел на него, положил вилы на плечо и нехотя вышел.

– Лучше места не вижу, – услышала Галина голос Рогозного.

– Да, далеко от людских глаз, – поддержал Гук.

– Нам хватит пять суток на сборы? – спросил Рогозный.

– Руководителей окружных, надрайонных и районных проводов, референтур, – перечислял Гук, – оповестить мы сумеем. А вот как быть с теми, кто на легальном положении?

– Направляй связников сегодня, – распорядился Рогозный. – Итак, второго сентября, в десять ноль-ноль. А тем, кто работает в советских учреждениях, вести принесет не сорока на хвосте, а Галина... Лучшей связной я не вижу... Вне подозрений... И... дороже отца и матери у нее никого нет... Потом, выполнив задание, она от нас не отвертится.

– Хм-м! – задумался Гук.

– Я думаю, ты сообразил что к чему?

– Хитрый ты, Клим, – польстил ему Гук. – Ох и хитрый!

Клим Рогозный и Гук зашли в дом.