Текст книги "侯爵男孩歷險記"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– С биологической точки зрения Ра выживут, – не без удовлетворения в голосе проговорил Изотер, когда избранные остались одни на подсыхающем песке. – Теперь можно попробовать собрать и каплю.

– Какую еще каплю? – усмехнулся Вимерис. – Даже если они и выделять что-то, я крайне сомневаюсь, что это окажутся частички Всеобщего.

– Нам бы сберечь самих Ра, – невесело выдохнул Тиеф. – Воссоединение процесс длительный. Если он остановиться на несколько лет, то ничего страшного не произойдет.

– Хочешь сказать, мы еще вернемся?

– Песчаная буря, пусть и всепланетарная, не может длиться вечно. Если наша высшая цель воссоздать Всеобщего, то здесь мы ее не достигнем.

– Вам не кажется странным, что Мудрецы не отметили дальнейших целей? – Монтерс взмахнул дышалом и приосанился. – Им следовало бы прояснить ситуацию.

– Придет время, мы все узнаем, – со строгостью ответил Изотер.

– Когда? Мы уже здесь. Все устроили. Чего еще ждать?

– Когда Мудрецы сочтут нужным снизойти, они снизойдут. А до тех пор мы будем присматривать за Ра, будем поддерживать их и оберегать от чужой среды.

– Мудрецы оставили нас, – вдруг произнес Ио, и все устремили на него внимание. – Их больше нет. Мы – это они.

– Как? – наконец растерянно проговорил Изотер. – Откуда?..

– Я думаю. Мы ни разу не слышали их со дня бегства. Не слышим и сейчас. Но прислушайтесь к себе. Мы стали ими еще там, на родной планете. Слышите?

Стало тихо. Страшно тихо. Тиеф догадался о чем говорил товарищ. Весь долгий путь его терзало ощущение двойственности, так, будто за его существом кто-то скрывался. В тщетных попытках он ловил это нечто, но хватал лишь собственный хвост. Вероятно, это говорили в нем предки, могучая армада неволенная в узкой физической кромке. А может, блики чужого присутствия отбрасывал Мудрец, растворенный в нем. Ставший им.

– Ерунда, – хрипло выдавил Изотер. Тиеф видел, как он пытается убедить, прежде всего, самого себя. – Без них мы не смогли бы даже оторваться от родной планеты.

– Они есть, – голос Ио был бесстрастен и пуст. Казалось, что это голос самой пустыни. – Но это мы.

Потухший ветер лениво шевелил песок, ныл вершинами пирамид. Такой обычный и такой чужой, он доносился замолчанным стоном. Монотонная свобода родных пустошей. Где она теперь? Где он, – простой Ра, – освобожденный от дел и поступков? Он здесь. Отягощен мощью, ответственностью и… Свободой. Разум упрямо повторял, что это великая честь быть избранным, что ему доверено спасение древней цивилизации! Но проницательный ветер шептал, что честь – притворство, а даденная свобода – самый тяжелый камень, который только можно взвалить.

– Не хочешь ли ты сказать, – с расстановкой произнес Тиеф. – Что Мудрецы спасали не Ра, а себя?

Ио молчал. Взгляды избранных сошлись на нем в таком напряжении, будто он доподлинно знал ответ.

– Нет, – наконец ответил он и долго посмотрел на линию горизонта. – Я Мудрец. Как я могу обвинять себя в подобной низости?

Он засмеялся. В последний раз Тиеф слышал смех в пещере Шара, в потусторонней теперь уже жизни. Тогда смеялись над ним. Одинокий смех шипел над песками долго, безбрежно и оборвался столь же внезапно, сколь и возник. Ио осунулся и прежним бесцветным голосом проговорил:

– Мы отдали себя взамен спасения, но сами же и погибли. Мудрецы, горстка Ра… Они, возможно, спасены, но мы – вряд ли. Мы, – Ио горько усмехнулся. – Кто мы теперь? Кто?

Даже Изотер ничего не ответил. Избранные в смущении изучали песок под ногами, переминались с хвоста на ноги и мучительно искали выход из молчания. Но подходящих слов не находилось. В голове тревожно звенела одна мысль. Кто они теперь? Обычные Ра, чье сознание измучено волей Мудрецов? Или Мудрецы, отягощенные личинами Ра? Странно, но граница между великими предками и Мудрецами стерлась окончательно. Теперь памятный спор с Монтерсом, относительно их схожести, представлялся бессодержательным и заведомо решенным. Сейчас Тиеф был почти уверен, что не было никаких предков. Был лишь Мудрец, являющий избранным сплав прежних жизней.

– И все же, – Вимерис первым нарушил затянувшее молчание, выдержал паузу и продолжил. – Мы не вправе отступать. Пускай мы стали Мудрецами, это не означает, что нужно и дальше предавать Ра. Мне жаль их еще больше чем себя и... Нам все равно нечем заняться, кроме как приглядывать за ними.

– Есть, – хором ответили Шорти и Веллан. – Мы хотели бы исследовать планету.

Тиефа раздражала эта пара. Они все время где-то пропадали, а если появлялись, то исключительно вместе. Их движения и слова полностью копировали друг друга, точно один являлся отражением другого. Для чего нужно было вести себя именно так – Тиеф не понимал, но и не спрашивал. Хватало собственных колючих мыслей.

Инициативе никто не возразил, тем более что Шорти и Веллан редко присутствовала на собраниях, а еще реже участвовала в разговорах. Получив всеобщее благоволение, они тут же испарились претворять задуманное. Прочие избранные разбрелись по своим пирамидам, не сказав больше ни слова.

* * *

Прошло несколько дней с момента их прибытия на новое место. За этот небольшой срок Ра проявили удивительные способности к адаптации. Теперь даже самые неповоротливые из них свободно разгуливали по пескам, сытно дышали и благодушно щурились на высокое солнце. Складывалось впечатление, будто Ра не прилетели с другой планеты, а жили тут всегда… За время межпланетного перелета светоулавители Ра посерели и одрябли, но теперь вновь наливались сочной зеленью, да такой, которой Тиеф прежде не видел.

Окрестные барханы если и представляли угрозу, то не страшнее жарких миражей. Мелкая живность, что собиралась ночью у водоема, не беспокоила переселенцев, поскольку те запирались в пирамидах еще засветло. Зато Тиеф пристрастился к ночным бдениям. Со смешанным чувством покоя и тревоги, он выбирался в ночной простор и наблюдал за диковинной жизнью.

Местная фауна принципиально отличалась в способе получения энергии. Если для Ра единственным источником были воздух, вода и солнечный свет, то для живоглотов, – так про себя назвал Тиеф местную жизнь – другие организмы. Чешуйчатые ползуны поедали прыгающих лохматиков, лохматики – мелких многоножек. Чем питались многоножки – оставалось загадкой, но, Тиеф был уверен, что и они как-то вписывались в пищевую круговерть.

Но встречались и организмы, усваивающие энергию солнца. Растения, какие раньше были и на их родной планете и от которых, согласно преданию, произошли Ра. Чахлые и невзрачные они служили пищей некоторым живоглотам, встречались редко и всеми силами тянулись к воде. Наверно, в других местах планеты, где влаги имелось больше, растения процветали. Глядя на многообразие жизни и размышляя о той ее части, которую Тиеф не видел, проскальзывали мысли о разумных созданиях. В том, что они есть, сомневаться не приходилось, ведь даже их суровый мир явил цивилизацию, просуществовавшую очень долго…

Наверняка, любой живой организм появлялся с одной целью: преуспеть в своем развитии настолько, чтобы однажды воссиять искрой разума. Именно разум – краеугольный камень любой жизни, ее цель, но и ее же погибель. Обретшие сознание выпадают из общего лона, превращаются в отщепенцев и врагов всего живого. По крайней мере так было с Ра.

В своих размышлениях Тиефа отталкивался от знаний, которыми располагал. Познания, хоть и обширные, но не абсолютные – могли привести к неверным выводам. Но он не извлекал пользы и не решал конкретных задач. Тиеф размышлял бесцельно, для себя. Ему нравилось думать так, как не мог прежний Тиеф.

А еще он завидовал Шорти и Веллану, которые отправились исследовать планету. За время их отсутствия здесь ничего не произошло, а вот они наверняка столкнулись с массой интересных вещей. То, что с ними могла случиться беда, Тиеф в размышления не брал. Что может случиться с избранными?

Странными все-таки они были, подозрительными. Иногда казалось, что это один избранный, для чего-то расщепивший себя пополам. А иногда, – что это вовсе не избранный, а нечто… иное. В особо тягостные мгновенья, когда мысли окрашивались в тона рокового заката, Тиефу казалось, что они истинные хозяева положения. Именно они повинны в гибели родной планеты, а теперь, переместившись на новую землю, сгущают ожесточение здесь.

Новое утро, ознаменовалось приятным сюрпризом. Один из подопечных Изотера сбросил в песок сеянец, о чем избранный и поспешил сообщить:

– Это может означать, что мы избежим вырождения, и новые Ра будут появляться!

– Ничего это не означает, – скептически тряхнул дышалом Монтерс. – Сеянец может не взойти. Вот когда он проклюнется и из песка выйдет новый Ра, тогда и поговорим.

– Ты не уверишься, даже когда это произойдет, – усмехнулся в ответ Изотер. Он был слишком доволен, чтобы обращать внимание на колкость товарища. – Подождем еще немного. Я уверен, что именно так и будет.

– Возможно, – не унимался Монтерс. – Только у меня есть основания полагать, что проклюнутся не Ра, а нечто иное. Другой воздух. Другой песок, притяжение другое. И самое главное: чем они будут наполняться? Где им капли брать-то? Капли остались там, на родине. А без них это будут не Ра, а вечные пустышки. Или…

– Или? – подтолкнул его Тиеф, догадываясь о чем пойдет речь.

– Или взойдут совсем не Ра. Мы такие какие есть благодаря каплям, тому следу, который оставляют они, проходя сквозь нас. Крупицы Всеобщего формируют сознание Ра, наполняя пустоту разумом. Ведь Ра становится Ра только тогда, когда осознает себя. Но если крупиц Всеобщего нет, если пустыня пуста?

– До катастрофы, расколовшей Всеобщего, наши предки рождались в разуме. – Изотер, точно знал, в какую сторону повеет разговор, и сразу нашел что ответить. – Доля Всеобщего циркулировала в Ра с момента рождения и до самой смерти. Они отдавали накопленное жизнью лишь с исходом.

– Так было, – тускло выдохнул Ио. – Но здесь – не там. Если здесь и существует… Аналог Всеобщего, то он иной. А значит, Ра не будут такими как прежде. Внешне они, может и не изменятся, но внутренне…

Он постучал когтем по голове и смолк, отвернулся, точно не говорил ничего. Постояв немного в задумчивости, Ио добавил:

– Эта планета обрела себя, я полагаю. И если это так, то у нас будут некоторые трудности с возрождением Ра.

– Но ведь это все только предположения! – вспыхнул Изотер. – Хватит уже множить гипотезы одну нелепее другой! Монтерс! Ведь ты говорил, что Ра погибнут? Говорил?! Ну и что стало с ними? Посмотри!

Избранные посмотрели вниз на блуждающих по песку Ра. С вершины пирамиды, где уединились избранные, Ра походили на букашек, медлительных и едва живых. Тиеф лишний раз ощутил, какая пропасть разделяла их сейчас.

– Всё, я так больше  не могу, – Вимерис шумно выдохнул, подобрался и скакнул вниз. Он приземлился, взметнув облако пыли, и направился к Ра. Отягощенные беженцы замерли на мгновение, но потом медленно потянулись к нему навстречу.

– Что он делает? – спросил Изотер и растерянно обвел взглядом избранных.

– Возвращает потерянную связь, – догадался Тиеф. – Только…

– Только уже поздно, – прошелестел Ио и повторил стремительный маневр Вимериса. Вслед за ним спустились Монтерс и Изотер. Тиеф остался в одиночестве. Невидимая плеть тоски сдавила горло. Хотелось умереть, зарыться дышалом в красный песок родной, теперь, такой далекой планеты. Да так и закончить.

Тиеф медленно опустился и сел на сложенный хвост, прикрыл глаза. Веки, точно каменные глыбы, заточили его внутри. Ветер, обжигающие лучи близкого солнца, заскорузлость членов – все осталось снаружи. Сонм архисториков притих, оставив за себя громаду могущества. Она ворочалась, вздыхала сильным зверем, то ли засыпающим, то ли пробуждающимся.

Вдруг он почувствовал, как пространство на мгновение всколыхнулось. Он открыл глаза и увидел перед собой Шорти и Веллана. Они низко склонились над ним и молчали. Тиеф перевел взгляд с одного на другого, не дождался реакции и медленно поднялся. Вслед за ним выпрямились и возвращенцы.

– Мы видели их, – наконец произнесли они, но не хором, как раньше, а в разнобой.

– Кого?

– Мы видели пришельцев. Они далеко на юго-западе в прозрачной сфере у большой воды. Их много и они опасны.

– Пришельцы?

– Да. Жители Утренней Капли. Они виновны в гибели нашей планеты. Их нужно уничтожить, уничтожить. Или они уничтожат, уничтожат нас.

Tat 4

Океан представал безликой громадой. Ровный и неподвижный у горизонта, он оживал по мере приближения, но только для того, чтобы с глухим рокотом умереть на крутом берегу. Сейвен провожал взглядом разбивающиеся о высокий утес волны, слушал прибой и вспоминал зеленоватые гребни океана Вербарии. Брызги оседали на лице соленой расой. «А у нас океан был пресным…»

Сейвен прикрыл глаза и глубоко вздохнул. От вдоха в голове закружилось. Богатый кислородом воздух пьянил и, вне купола, всем было предписано дышать украдкой. Енисей успокаивал, что ничего страшного в этом нет, и скоро все привыкнут так дышать... Но, откровенно говоря, привыкать не хотелось. Хотелось вернуть потерянное.

Труднее всего было привыкнуть не к тяжести воздуха или гравитации, а к цвету неба, которое напоминало родное лишь на закате или рано поутру. День же сиял так, что приходилось надевать солнцезащитные очки. Они и сейчас лежали в кармане куртки, дожидаясь своего часа. Лунные ночи же напротив сразу понравились Сейвену. Луна серебрила мир сказкой, которой так не хватало Вербарии.

Над головой раздалось гнусавое «кря-кря». Он посмотрел вверх и увидел крылатых созданий, что пролетали вдоль берега. Не отрывая взгляда, Сейвен поднялся, подавил очередной вздох и зашагал вслед за улетающей стаей.

Енисей нарек летучих тварей птицами. Психобот вообще оказался жутким педантом, классифицирующим все диковинки, до которых дотягивались его щупальца. И не без успеха. Каталог ширился с каждым днем, а новые слова приживались удивительно легко и быстро.

Путь загромоздил каменный навал. Сейвен бездумно осмотрел преграду, покосился на рокочущий внизу океан, повернулся и сел прямо на траву спиной к воде. Вдали ярко сверкал купол. За ним черной стеной высился бор, в который они должны были углубиться еще час назад. «Интересно, меня дождались?»

Вербарианцы столкнулись с местным разумом при первой же посадке. В ту памятную ночь они приводнились на горное озеро, где до полусмерти напугали рыбака. Да, его интеллект не отличался остротой, но огонек разума горел в нем уверенно и ровно. Чтобы не навредить самобытности землян, переселенцы выбрали континент, стоящий особняком у южного полюса. Именно на одном из его крутых берегов Крайтер вынул тысячетонную ложу и аккуратно усадил в нее купол. Общий вид теперь напоминал тот, который запомнился на острове Бредби: зеленый луг, холмы, неподалеку лес… Но при ближайшем рассмотрении, сходство рассыпалось на неприятные детали, вскрывающие обман.

Вообще на этой планете можно было жить. Особенно под сводом купола, где сохранился уголок прежнего мира, как то нормальный воздух или привычное тяготение. Но не стекло купола или воссозданные под ним условия составляли Вербарию, а живые люди, чей общий дом обернулся воспоминанием.

Спасенные Древние хранили память о доисторической Вербарии, но знаниями делились скупо и туманно. На расспросы они зачастую просто улыбались, а если и отвечали что-то, то редко и непредсказуемо. Из таких вот щедрот и удалось сложить более-менее внятную картину появления жизни.

Всему причиною стал Первый – Атодомель, что шагнул в их систему из Солнца, как из распахнувшихся дверей. Шагнул не один, а со свитой в лице Древних. Долгие столетия бессмертные слуги властителя ткали биоэфирную сеть на поверхности Вербарии. Все это время Атодомель отдыхал в генизе, набирался сил для главного дела. Когда Древние завершили свою работу, он высек искру жизни. Что именно сделал властитель – оставалось загадкой, но после его «божественного» вмешательства Вербария вскипела эволюцией. Со временем биоэфирная сеть затвердела и приняла ту форму, в какой ее обнаружили Крайтер с Разиель. Сеть больше не участвовала в генерации жизни, а только ускоряла развитие. Наконец, эволюция породила разум и Атодомель приступил к сбору ментальностей. Первым не полагалось вмешиваться в ход эволюции, но Атодомель вмешался. Он нашел в вербарианцах нечто такое, что заставило его отступиться от правил. Что – Древние не знали или не желали открыть. Как бы то ни было, властитель домой не вернулся и генизу с собой не унес. Выжженная, лишенная контроля Вербария изломила траекторию, чудом разминулась с соседней планетой, и обрела новую орбиту вблизи Солнца.

Бессонными ночами Сейвен думал только о том, что пока жива гениза, жива и Вербария. Он хотел вернуться. Хотел погрузиться в генизу, как в Вечность Кетсуи-Мо, и все исправить. Но как? Как добраться до раскаленной планеты? Как отыскать генизу и попасть внутрь? Он возвращался к этим вопросам каждую ночь. Они стали его потребностью. «Все исправить, спасти Айро». Ночью он мечтал о наступлении утра, чтобы отделаться от своих тягостных дум, а днем… Ждал заката, чтобы вновь окунутся в них, окунуться в свое одиночество. День и ночь расщепляли его надвое, и все чаще ночной Сейвен задерживался и не уходил с рассветом. В такие минуты тоска не покидала его даже с пробуждением Диз.

Взмахи рук и оклики явно предназначались ему. Издали, да еще в блеске солнца распознать маякующих не удавалось. Сейвен поднялся,  рассеянно оглядел траву вокруг, будто обронил что-то, не найдя, долго оглянулся на океан, вздохнул украдкой и побрел к куполу.

* * *

Крайтер держал в руках два запала: свой и Сейвена.

– На-ка, – он протянул товарищу оружие и недовольно выговорил: – Ты бы не ходил гулять безоружный. Да и вообще не ходил бы никуда один. А то шатаешься ночами, где попало. Ищи тебя потом.

– Ты мне не наставник, так что бросай поучать, – Сейвен взял оружие и придирчиво осмотрел ствол. – Грязный он. Я из такого стрелять не буду.

– Сам виноват, что перестал следить, – в ответ пожал плечами Крайтер. – Хотя патронов все равно нету.

– Тогда зачем ты его взял?

– Увидишь, – загадочно улыбнулся Крайтер и посмотрел на поджидающих рядом Зака и Моргота. – Сучья рубить пойдем. Пойдем?

– Куда?

– В лес, конечно, – рассмеялся он и двинулся к чаще.

С того дня, как вербарианцы обосновались на этом континенте, Крайтер ни разу не обращался к креатуре. Вся его космическая мощь оказалась позабыта и заброшена. Фактически он мог в одиночку, за час или два, прочесать всю округу, но настойчиво уклонялся от подобных занятий. «Стесняется что ли?» Крайтер никогда не рассказывал о своем единении с креатурой, хотя провел в ней много времени. Сорок дней он циркулировал в оболочке купола, претворяя побег на другую землю. Сейвен опасался, что вал ментальностей сомнет Крайтера и тот не вернется, захлебнувшись чужими мыслями. Схожие опасения беспокоили и Разиель с которой однажды у них случился откровенный разговор. Она полагала, что Крайтер, даже если и сохранит себя, предпочтет остаться внутри купола, стать его ментальностью. Но все опасения оказались напрасными.

– Вот, кажется то, что надо, – задумчиво проговорил Крайтер, когда они выбрались на обширную поляну. Невысокая трава, два-три рослых кустарника, синие огоньки каких-то цветов…

– Ну и чего здесь? Мы ведь поесть ищем, а тут, – Зак отер рукавом вспотевший лоб и оглянулся на Моргота. – А тут что?

Моргот скривился и пожал плечами.

– Сейв, а ну-ка пойдем, – Крайтер пихнул Сейвена локтем и устремился в центр поляны. – Давай-давай.

– Чего тебе опять? – Сейвен не сдвинулся с места. – Дури’шь снова?

Крайтер остановился.

– Так. Если не хочешь по-хорошему, буду как обычно, – он развернулся и запал хищно оскалился в его руках. – Защищайся, мышонок.

Первый выпад Сейвен пропустил, слегка отклонившись в стону, а вот уже второй встретил металлическим звоном. Крайтер отступил, выждал немного и вновь бросился в атаку.

– Да что же это он!? – заголосил было Зак, но Моргот придержал его за локоть.

– Раскис Сейвен, – вполголоса пояснил он. – Так что Крайтер все правильно делает.

Редкие вскрики, но все больше звон тревожили лес. Медленно, но верно Крайтер выманил Сейвена на поляну и теперь они вдвоем блистали в лучах восходящего солнца. Впрочем, спонтанная дуэль не продлилась долго: Кайтер вдруг поднял руки, призывая противника остановиться.

– Жарко, – пояснил он и, выбрав подходящий сук, повесил на него свой белый плащ.

 Сейвен ухмыльнулся и тоже скинул куртку. Былую апатию точно срезал хищный азарт. Он вдохнул поглубже, но не ощутил прежнего головокружения.

– Продолжим? – нетерпеливо предложил Сейвен. – Я едва размялся.

– А как же! – расплылся в улыбке Крайтер. – Говорил же: это именно то, что нам нужно.

С каждым взмахом дышалось легче, каждый новый вдох был глубже предыдущего. Дыхания хватило бы надолго, но чрезмерное тяготение планеты вымотало их раньше. Уставшие, но не выдохшиеся, они остановились.

– Надо будет как-то повторить, – с дрожью в голосе проговорил Крайтер.

 Они перебрались в тень и остывали после боя. Сейвен стоял, прислонившись спиной к стволу, и поглядывал на боевого товарища, рассевшегося прямо на земле. Похоже, он устал больше Сейвена. «Всемогущий репликант и вдруг устал?»

– Крайтер, а вот скажи, – медленно, подбирая слова для вопроса, проговорил Сейвен. – Почему ты больше не пользуешься креатурой? С ней ты б меня изрубил в кочерыжку.

По лицу Крайтера пробежала тень, а в глазах мелькнула не то тревога, не то раздражение…

– Почему-почему, – наконец недовольно пробурчал он и опустил взгляд в землю. – Много будешь знать, голова по ушам лопнет. Ясно? Надоела она мне. Хочу побыть обычным человеком.

Слова и тон недвусмысленно закрывали тему. Но Сейвен не сдавался.

– Неудачное для этого время выбрал. Тем более ты перестал быть обычным еще на Вербарии.

– Кто бы говорил, – огрызнулся он. – Не спит уже… Сколько? Ночами все блукает где-то. Ты о Диз подумал? Что она думает, когда просыпается ночью, а тебя рядом нет?

– Если бы я мог как-то на это повлиять, – Сейвен безразлично пожал плечами, но внутренне дрогнул. Крайтер как всегда бил метко и беспощадно. – А вот ты можешь, но не делаешь.

– Да, не делаю. И поверь, Сейв, на то есть свои причины.

– А ты можешь вернуть сны? – в то время как Моргот бродил по поляне, что-то выискивая, Зак с интересом прислушивался к разговору, и не преминул ввернуть свой вопрос. – У меня не было ни одного сновидения с тех пор как мы… Ну, как мы сбежали.

– Не у тебя одного, – усмехнулся Крайтер и Сейвен заметил, как тот обрадовался смене темы разговора. – Сны ведь это не просто картинки в голове, это отражение генизы. А раз ее нет, то и отражения тоже.

– Но Древние ведь говорили, что у Земли есть своя гениза…

– Да, есть, только она чужая. Точнее это мы чужды ей и поэтому спим под защитой купола. Но, ты сильно не расстраивайся. Я уверен, что для нас там нет ничего интересного. Ну что? Двинули дальше?

Маленький отряд направился вглубь бора. На многих деревьях белели зарубки, указывающие на исхоженность этой части леса. В первые дни энтузиазм первооткрывателей казался неиссякаем, но очень скоро все приуныли. Хвойный лес не радовал приятными находками, а если удавалось что-то найти, то это оказывалось, либо несъедобным, либо в количествах, неспособных прокормить несколько сотен ртов. Вербарианцы даже пытались культивировать привезенную с собой растительность, только местная почва отказалась принимать чужие семена. Что-то удавалось взрастить под куполом, но то были жалкие крохи.

Встречающаяся жизнь мало чем отличалась от вербарианской. Енисей объяснил это тем, что условия природы разошлись в деталях, предопределивших легкую вариативность, но и только. Даже представители местного разума выглядели как вербарианцы. Да, они были ниже, их кости шире, а легкие меньше, но в остальном туземцы ничем не отличались от них. Правда, они были живоедами. На Вербарии тоже водились хищники, но сами вербаранцы не употребляли в пищу убитых животных. От мысли о поедании убитых животных, к горлу Сейвена подкатывала тошнота. В своем отношении к живоедению он был не одинок и потому вербарианцы искали другой выход. Но пока безрезультатно. Каждый день они совершали вылазки в окрестный лес, набирали неизвестных плодов и возвращались с образцами в купол, где Енисей их тщательно анализировал.

Рокот океана потерялся в дебрях, затих. Молчание леса кружило голову. Казалось, что шорохи, редкие перестуки невидимой птицы, ее крик, свист ветра – все слагало дыхание леса. Сейвен задрал голову, но неба не увидел. Его заслонил шатер колючей зелени.

– Тссс… – Моргот, шествующий первым, предостережительно поднял руку, остановился. – Смотрите.

Сейвен посмотрел в сторону и сердце замерло. Шагах в двадцати от них стояло прекрасное создание. Высокое, покрытое коричневатой шерстью с огромными ветвистыми рогами на вскинутой и обращенной в их сторону голове. Животное не боялось пришельцев, оно с достоинством глядело на них большими черными глазами. «Вот он, настоящий хозяин леса. Величественный и благосклонный, как сам лес».

Вдруг тренькнула тетева и слух полосанул короткий свист. Стрела пришлась не по животному, а чиркнула о ствол чуть поодаль, вспугнув его. Сейвен перевел взгляд и увидел еще двух созданий. Но… Совершенно иных. Они возникли неожиданно, как будто выскочили из стрелы Моргота.

Серовато-бурые, покрытые то ли задубевшей кожей, то ли корой, они походили на искривленные стволы деревьев. Хобот каждого свисал до самой земли, а от кончика носа и до кончика длинного толстого хвоста тянулся гребень пепельных косм. Они спадали вдоль коренастых тел мертвыми водорослями, отчасти скрывая худые руки. Толстые ноги без ступней изгибались в колене, но вывернутом в обратную сторону. Больше всего завораживали глаза. В сумраке лесной чащи отчетливо угадывались четыре багряные точки. Они буравили вербарианцев холодным, осмысленным взглядом.

Моргот медленно потянулся за очередной стрелой, но выпустить ее он не успел: полыхнула вспышка, раздался хлопок и Сейвен почувствовал, как упругая лапа ударной волны опрокидывает его на землю. В голове загудело, мысли стянуло в тугой узел, но тотчас все и пропало. Включая странных существ.

Древние сосны раскачивались, словно от сиюминутного шторма, сыпали мелкие ветки и сухую хвою. Сейвен поднялся, потер ушибленное плече, оглянулся. Товарищи лежали ничком. Он проверил дыхание, пульс – все было в норме. Выглядело так, будто они крепко уснули. Какое-то время он размышлял, подождать еще или идти за помощью сразу, но потом вспомнил, что у Моргота должна быть сигнальная ракета на экстренный случай. «Куда уж экстренней». Ракетница, действительно, нашлась и Сейвен, как следует прицелившись, разрядил ее в просвет неба.

Tat 5

На огонь и дым ракеты помощь пришла быстро, в том числе Диз с Разиель, что отлично знали, кто сейчас в лесу на разведке. Убедившись, что обошлось без увечий, сонные тела погрузили на складные носилки и потащили в лазарет купола. Сейвен не стал напрашиваться в носильщики – желающих и так хватало… Он подождал, пока все уйдут, а после направился к тому месту, где стояли незнакомцы.

За здоровье товарищей Сейвен не опасался. Отчего-то он был уверен, что с ними порядок и очень скоро они проснутся. Незнакомцы будто испугались их и просто сбежали. «Оглушили, ослепили, да еще и усыпили в придачу. Зачем? Испарились ведь мгновенно. Как и возникли». Почему друзья рухнули подкошенными снопами, а он устоял – Сейвен не сомневался. «Бессонница. Треклятая бессонница, что же еще?»

Пятачок, на котором стояла улизнувшая парочка, ничем особым не выделялся. Сейвен присел на корточки и внимательней осмотрел лесную подстилку: опавшая хвоя на этом участке топорщилась щеткой и была закручена в спираль. Едва он прикоснулся к иголкам, как структура осыпалась, точно лишившись заряда.

– Что здесь?

От неожиданности Сейвен вздрогнул – над его плечом склонилась Диз. «Опять я тебя не заметил…» Ночная тоска вдруг, вероломно сдавила сердце, но он только сглотнул и вида не подал.

– Да вот, смотрю. Они здесь стояли, когда мы их заметили. Отсюда же и пропали. И… Я не уверен, что они из этих мест. Уж больно странными они были. Их облик и… Их воздействие.

– А как они выглядели?

Сейвен подробно описал, не забыв про неприятное ощущение, которое он испытал после вспышки.

– Действительно, странно, – ее взгляд застыл на опавшей хвое. С минуту она молчала. – Здешняя разумная жизнь так не может. По крайней мере та, какую мы видели. Она даже толком не познала себя, а чтобы так воздействовать на разум надо… Надо быть разумной не одну тысячу лет, – она посмотрела на Сейвена. – По крайней мере, быть не младше Вербарии.

Сейвен пожал плечами и снова обратился к следу.

– Я думаю они испугались. Странных, враждебно настроенных существ.

– Враждебно… – Диз удивленно вскинула бровь. – Вы напали первыми?

– Ну, Моргот выстрели в одного. Не в самого, а в дерево. Вспугнуть хотел, наверное. Вот и вспугнул, – он зачерпнул горсть опавшей хвои, сунул ее в карман и поднялся. – Знаешь, если бы мы не остановились поглазеть на рогатое животное, то прошли бы мимо и даже не заметили их.

– Пойдем в купол, – Диз потянула его за руку. Ее ладонь оказалась ледяной. – Нечего тут больше делать.

Ни птичьего крика, ни перестука или шороха. Лес затих. Даже ветер больше не тормошил макушки зеленых исполинов, а умчался вслед за людьми на побережье. «Или вслед за теми, красноглазыми?» Диз спешила. Она то и дело тянула его, рвалась вперед, но руки не выпускала. Когда же выбрались на опушку, она облегченно выдохнула и остановилась.

– Давай передохнем немного, – сказала она и взглянула на Сейвена несколько виновато. – Это ваше происшествие немного взбодрило меня.

Сейвен рассеянно кивнул, но когда Диз отняла свою потеплевшую ладонь, точно очнулся.

– Хм. Что именно?

– Не знаю, – она повернулась к куполу, так что Сейвен не видел ее лица. – Всё, наверное. Одной сигналки пущенной вами было достаточно, чтобы мы с Разиель подпрыгнули на месте. Потом, когда мы примчались в лес и я увидела все сама... Нехорошее чувство все ее при мне, хоть ты вроде бы в норме.

Не найдя что ответить, он молча обнял ее сзади, пристроив голову на плече. Диз поймала сомкнутые на ее животе ладони Сейвена и сжала их.

– Сейчас ты рассказал мне о них и... Я боюсь, что как раз с парнями порядок, а вот с тобой что-то не то. Что-то происходит. Ведь на них сон подействовал. Даже на Крайтера! А вот на тебя... Твоя бессонница. Она как жар у больного. Но не сама болезнь, понимаешь? Ты замкнут больше обычного и замыкаешься все плотней. Я же вижу. И... Ничего не могу с этим поделать.