Текст книги "Огнезарная битва"

Автор книги: Олег Рыбаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

   Олегу Рыбаченко вспомнился один из расхожих штампов второй мировой войны: трупами закидали немецкие окопы. Ну, это преувеличение иначе бы всей России на ведении войны не хватило. Но потери конечно немаленькие в той ВОВ. Правда, сейчас японцы именно забрасывают русские позиции трупами. Целые холмы выстраиваются.

   Мальчишке вспомнилось, как он еще в первом классе рубился в компьютерную игру «Антанта». В ней юнитов штамповать можно много. Так он, выпускал пехотинцев, повел их на вражески дзоты и доты. Как тогда их безжалостно выкашивали. Впрочем, и глупый компьютер не считался с потерями, бросая войска в атаку. Впрочем, нужно остерегать минометчиков, способных обстреливать укрепления с той дистанции докуда не достают пулеметы.

   Но японцы, похоже, такое изобретение еще в серию не запустили. Да и вообще миномет вроде бы российское открытие, впервые примененное русскими в этой войне. Жаль, что в реальной истории, это не помогло выиграть. Может поэтому российские писатели-фантасты так любят переигрывать Русско-японскую войну. Но вот сейчас у их шестерки все шансы.

   В реальной истории Порт-Артур уже к этому времени пал. А тут собрали самураи почти все сухопутные силы.

   Мальчишка, заменив перегретый пулемет, на уже остывший и не добрым словом, помянул Куроедова:

   – Этот осел не пользуется благоприятным моментом! Похоже нам придется сами перебить всех японских солдат. – Олег швырнул босыми пальцами ног гранату, осколки посекли целую кучу японских солдат и пацан продолжил. – Вот именно Куроедова и следовало судить, за подобное преступное бездействие.

   Мальчишка снова швырнул ногами гранату, а затем стали метать босыми пальцами крышки от консервных банок. Так сразу двух зайцев убиваешь: и японцев дополнительно уничтожаешь, и голые ноги согреваются. Все морозец градусов за двадцать, а когда стемнеет и более будет. А так ты в движении и согреваешься. Кроме того можно еще и затупившиеся лезвия бритв метать, и иглы. Да и вообще колющего и режущего мусора в крепости много.

   Так что самураев бьют руками и ногами. Причем с дистанции... Мальчишка крикнул:

   – Умирали храбро самураи – под напором стали и огня!

   Наташка вела огонь из пулеметов используя босые пальчики ножек, но у нее помимо этого были заготовлены кое-какие сюрпризы. Например, крошечные химические мины. Тут конечно, нужно быть очень осторожными в их применении чтобы не притравить своих же солдат. Но одаренная в математике круге Архимеда и Пельмана, Наташка все рассчитала.

   И когда самураи уже ворвались в соседний форт – красивая девчонка голыми ножками перещелкнула ультразвуковых детонатор. И крошечные ампулы с сильным и едким газом лопнули, накрыв разом площадь в десять тысяч гектаров.

   Вот это действительно оружие Богов-демиургов, которое бы и в двадцать первом веке оказалось бы совсем не лишним. За время перемирия гениальная Наташка вместе с внучатым племянником самого Менделеева, изготовила яд очень токсичный, но быстро разлагающийся в воздухе. И его отравляющее действие как раз и основано на особом способе связывания кислорода.

   Сразу полтора японских корпус оказалась умерщвлено за пятнадцать-двадцать секунд... И вид гибнущих в краткой агонии десятков тысяч солдат, отрезвил японское командование.

   Заиграла музыка ретирады, и потеряв за время данного штурма свыше ста пятидесяти тысяч солдат японцы подались назад. Русские осторожно преследовали японцев, но тоже побаивались газов, или какой-нибудь засады. Сражение окончилось, словно и не начиналось.

   Но Олег Рыбаченко еще не на рубился, что-то много скопилось в мальчишке энергии, и он бросился преследовать узкоглазых. Вот как догоняешь их и рубишь, словно грызешь семечки. Ну как не показать свое мастерство, если противник и не отбивается.

   Но вот неожиданные поворот навстречу мальчишке опять выскочил ниндзя в черном балахоне. Снова настоящий бой на мастерство.

   Олег Рыбаченко как уже хорошо разогретый атаковал своего визави. Тот выбросил сразу три диска, но двое оказались разрублены на лету мечами, а третий промчался мимо, чуть не зацепив пацану-терминатору ухо. Ниндзя присвистнул и по-японски произнес:

   – Русский Наруто!

   Олег Рыбаченко охотно подтвердил:

   – Конечно, это круто!

   Мечи скрестились, посыпались искры. Ниндзя парировал выпады и отступил. Олег сам метнул кусок металла босыми пальцами. Противник среагировал, но мальчишке предугадал, куда тот увернется и сам рубанул, под острым углом, обводя клинок. Противника зацепило, лопнула защитная кожа и заалела на боку кровь.

   Ниндзя отскочил, его ранили и довольно глубоко, а будь удар с размахом то и вовсе перерубило бы пополам. Русский Наруто, похоже, легендарный боец, очень уж быстро у него мелькают клинки.

   Ниндзя пытается снова метнуть, но пропускает удар голенью в коленку, а Олег Рыбаченко с удовольствием словил свастику-бумеранг зубами. Противник пробует, атаковать, но сам получает клинком по руке. Бицепс надрублен, и мальчишка, уже не останавливаясь, проводит целую серию. Девятый удар пригодится в шею... Ну и бычья шея у ниндзя под защитой, только наполовину надрублена. Но ничего еще несколько взмахов, сильный удар с подворотом корпуса и голова окончательно отделена от тела.

   Так ниндзя закончил карьеру на северо-западном фронте.

   Мальчишка-терминатор воскликнул:

   -Банзай по-русски!

   После чего желание драться немного поутихло. Точнее, ведь японцы и так уже отходят.

   Генерал-лейтенант Станелевич рассматривая поле брани в подзорную трубу, иронически спросил у Фонаря:

   – И во сколько японцы теперь оценят нашу крепость?

   Несколько блатной генерал шмыгнул длинным, сизым носом:

   – Думаю, они скоро пошлют ниндзю к вам!

   Станелевич опасливо оглянувшись, спросил:

   – Подошлют убийцу?

   Фонарь, нагло вытаращив глаза, прорычал:

   – Похоже вы им не оставите никакого иного выбора!

   Генерал-лейтенант тяжелым тоном произнес:

   – Меня самого убиют, если я прикажу сдать крепость! Особенно эти полуголые богини!

   Генерал Фонарь неуверенно пообещал:

   – Мы их ниндзя отдадим!

   Виктор Соколов еще некоторое гонялся за японцами, а за ним побежала и Августина. Огнезарная дьяволица, любила преследовать беспомощного врага, при этом приговаривая:

   – Недобитый противник, как не долеченная болезнь – жди осложнений!

   Мальчик Витя ловко орудуя двумя мечами, и не менее виртуозно, метая острое, режущее и колющее босыми ногами, проорал:

   – Мы все добьем! А кого не добьем, так того уроем!

   Пара воителей: девушка и мальчик добежали до японских батарей и там устроили кровавую резню. Другие девчонки также не удержались на месте, присоединились к разборке.

   Олег спешно догонял воительниц, насвистывая:

   – Лучше он сомнений нет, чем любой велосипед! Чем автобус и трамвай – эй попробуй – догоняй!

  . ГЛАВА Љ 14

  Аленка во время затишья продолжала писать сериал.

   Затем выдавил:

   -Неужели это все?

   Надзирательница ответила:

   – Ты поступил по категории 3. Значит минимум расходов на содержание, без дополнительных наказаний. Только та одежда, что нудна для труда и жизни, как питания.

   – А ботинки, дайте мне хоть старые? – Заскулил Сэм.

   Японка усмехнулась:

   – Тут зимой днем в среднем около двадцати, ночью десяти, а летом вообще за сорок. Зачем тебе, привыкшему к своему холодному климату обувь. Пускай она сбережется для наших солдат!

   Сэм посмотрел на нее, глупо моргая... И вдруг осознал, что стоит нагой перед женщиной. Стало очень стыдно и, мальчишка моментально накинул одежду. Помимо грубой рубашки и коротких штанов, ему видали что-то вроде китайской тюбитейки, видимо, чтобы не спалить обритую наголо голову.

   После чего Сэмика повели, дальше из барака. Надзирательница была довольно высокой для обычно миниатюрных японок и дородной. При этом она все же будучи женщиной, не так груба и кое-что разъясняет пленнику:

   – Пока все интернированные мальчишки живут одном бараке, но скоро ожидается пополнение, в том числе из тех городов, что мы вскоре займем, и будут заполнены и соседние.

   Распорядок у вас летом подъем в пять утра, но сейчас зима и мы вам разрешаем поспать немного дольше. В темноте не работа, а прожекторами освещать... – Женщина покрутила пальцем у виска. – Нерационально. Наш лозунг страны Восходящего Солнца максимум рациональности. Вот, например место для лагеря выбрано плодородное и сухое. Меньше болезней, больше пользы.

   Сэм заметил:

   – У меня есть богатые родственники, выкупить нас будет больше пользы Японии.

   Надзирательница нахмурила густые, черные брови:

   – Это не моя компетенция. Мое дело вас воспитывать и следить. Чтобы вы приносили нам как можно больше, самый максимум нам пользы.

   Сэм тяжело с видом мученика вздохнул:

   – Постараюсь быть вам полезным!

   Барак был довольно длинный, но узковатый, и низкий. С оконцами, забранными двойной решеткой. Нары были в три яруса и шли двумя рядами. Множество номеров и у Сэма на робе тоже номер. Мальчишка огляделся. Все по спартански: одно лишь дерево, причем еще грубо обструганное, или лишь местами успевшая, отшлифоваться телами заключенных. Ни подушек, ни матрасов, ни одеял. Только где головы возвышение для лежака. А так же еще лесенки. Чтобы легче было забраться наверх. Сэм растеряно спросил надзирательницу:

   – А почему нет постельных принадлежностей?

   Та с ехидной улыбкой ответила:

   – А зачем тратится на матрасы и подушки. Они рвутся. А вам после тяжелой работы и так хорошо спиться и на дереве.

   – А одеяло, ночью холодно? – Притворно поежился Сэм.

   Надзирательница захихикала:

   – Разве сейчас тут холодно, теплее, чем снаружи... А когда барак до конца заполнят, то и вовсе будет парно особенно летом. Так что пока тут у вас почти как в скаутском лагере, можно дышать, и не столь перегружено. Так к чему одеяла, рвать дефицитную ткань.

   Сэм любопытствуя, как и положено, в его возрасте спросил:

   – А где остальные ребята?

   Надзирательница махнула рукой:

   – Они там – трудятся. Пока на сахарном тростнике... Хлопок дозревает, и ты туда сейчас пойдешь. Надо зарабатывать пайку. И еще не вздумай бежать, уйти отсюда европейцам некуда, вас сдадут сами же китайцы, а наказание... – Женщина-японка провела ладонью по горлу. – Либо мучительная смерть, либо самый лучший случай. Отправка в шахты, рудники, где умирают куда быстрее, чем в нашем курортном месте.

   Сэму расхотелось спрашивать и его повели на поле... Идти по гравию дорожек лагеря было тяжко, и мучительно. Мальчишка пытался локализовать пульсирующую в ногах боль, но все равно из-за рта вырывались тихие стоны. Но получать дубинкой ему также не хотелось. По плечу расплылся большой синяк.

   Сэм заметил:

   – Мне больно после удара двигать правой рукой, не знаю смогу ли я работать.

   Надзирательница приказала:

   – Сними рубашку, посмотрим?

   Сэм с трудом снять, рука и в самом деле немела, во взгляде японки проявилось сочувствие:

   – Да крепко тебе врезали. Сихи ли жестокий варвар, но кости целы ты крепок. Я видела твои зубы...

   Сэм широко улыбнулся и показал еще раз клыки...

   Надзирательница приняла добрый вид:

   – Тебе повезло, что я тут пока над вами главная. У меня есть чувство жалости. Но жалости целесообразной. Зачем провоцировать движением воспаление ушиба. – Японка приказала. – Следуй за мной, я тебе дам работу, где руками двигать не надо.

   Сэм удивился, что за работа. Может интеллектуальная?

   Но он ошибся. Сэма поставили крутить ногами, что вроде велотренажера, а мальчишку, что этим занимался, отправили в поле. Таким образом, экономили электричество, перемалывая рис на хлебную муку.

   Пацана Сэм разглядел лишь мельком. Это был примерно его ровесник, светловолосый, но скорее не блондин, а шатен выгоревший на солнце. И худой, с резко очерченными скулами, торчащими ребрами. Сэм подумал, что, наверное, юный узник сидит давно, раз волосы успели отрасти. Более всего запомнился полный страдания взгляд...

   Вскоре и сам Сэм понял, что человечность главной надзирательницы более, чем условная.

   Кутить педали было куда тяжелее, чем велосипеде и вскоре ноги стали неметь. Да и разбитым ступням было больно давить хоть и гладкую, но все же твердую поверхность этой ножной мельницы.

   Главная надзирательница ушла и, оставшись без присмотра, Сэм стал крутить все медленнее, а затем и вовсе остановился, вытянув ноги и противно ноющие икры.

   Ух, что за каторга у него... Вернее это и есть каторга, с чего японцам их жалеть. Использовать с максимальной пользой – вот выродки, фашисты.

   Расслабление длилось недолго, внезапно в помещение ворвалась другая японка. Более типичная для данной расы – маленькая, худенькая, лишь на пару сантиметров выше Сэма, но зато жутко злющая. В руках у нее была пятихвостая плетка, с широкими ремешками.

   Она без лишних слов быстро подскочила и врезала по голым ногам мальчишки.

   Сэм взвизгнул и подскочил, сразу же вздулись красные полосы на коже. Последовал повторный удар.

   Движимый злостью мальчишка бросился не нее, но та изящнейшим образом отклонилась и, пропустив Сэма, заставила его растянуться на полу, после чего рявкнула почти без акцента:

   – Бездельник! Думаешь, мне не слышно, крутиться жернов или нет. Давай садись и ножками...

   Мальчишка взмолился:

   – Клянусь госпожа, что сил больше нет! Это ведь такая каторга!

   Японка схватила Сэма за шиворот и подняла. Словно ядовитая змейка посмотрела в глаза и спросила:

   – Новенький?

   Мальчик кивнул:

   -Я только сегодня прибыл.

   Японка без церемоний пощупала икры, Сэм вскрикнул от надавливания. Надсмотрщица нахмурила и опустила правую половину рта:

   – Новенький... Совсем еще новенький, сырой, не приученный к труду. Изнеженный европейский ребенок с жирком. – Японка хихикнула и смягчила тон, тише произнесла. – Вообще-то мы проявляем снисхождения в трудовикам из числа интернированных, но... Понятно, что такой пацан наверняка из богатых не сможет сразу втянуться в столь жесткий трудовой ритм. Поэтому.... – Надзирательница почесала макушки и спросила. – Считать ты хорошо умеешь?

   Сэм быстро кивнул:

   – Я почти круглый отличник, только по чистописанию четыре, а остальное..

   Японка-боец перебила:

   – Будешь считать и записывать взвешенный хлопок. Пока именно это. Завтра с тобой займутся. Постепенно помучаешься и втянешься в трудовой ритм... или сдохнешь. – Иди за мной.

   Сэм, прихрамывая на обе сбитые ноги, поплелся за надзирательницей. Идти было буквально адово, и ступни и икры, словно в кипятке, а попросить пощады боязно. Конечно это, по сути концлагерь, но не до такой же степени... Это рабство, неволя в стиле Древнего Египта или Рима.

   Вот когда Сэм сидел на уроке и учительница говорила даже в современном мире дети его возраста вкалывают наравне со взрослыми, за горсть риса, то он сын олигарха, как-то это не воспринимал. Даже, наоборот, вместо сочувствия появлялась подобие зависти. Лучше повкалывать в каменоломнях или в поле, подкачав мышцы, чем сидеть за партой и слушать эти нудные уроки. Или решать контрольные. Да и отличником Сэм то не был, приврал малость. Хотя двойки ему ставить боялись, но тоже гоняли. Особой мукой было изучение немецкого языка, который давался туго. Французский, правда, он выучил в ясельном возрасте. Был нужный гувернер. А немецкий учили, как язык врага. Тьфу! Так он влип.

   А вот теперь даже рад, что хоть считать научился...

   Дорожка была песчаная, не такая терзающая, хотя для изрезанных подошв и это мука. Вот икры, разогревшись, немного отошли. Впереди показались плантации сахарного тростника.

  Аленка временно прервала сериал. 21 июля немцы снова попытались выбить советские войска из северной части Каширы. Артобстрел усилился, посыпались авиабомбы.

  Но пятерку девчонок это никак не берет. Они в воде не тонут, и в огне не горят. Сражаются очень даже яростно и обдумано.

  Гитлеровцы наступают. Бросают вперед танки, и мощные самоходки. И много стреляют. Идет на убой и многочисленная иноземная пехота.

  Аленка с радостью пропела, метая босой ножкой гранату:

  – Я супер девочка! Всех перестреляю!

  Анюта остроумно заметила голыми ножками, зашвырнув презент смерти:

  – Все станет под адским огнем!

  Огнезарная Алла остроумно ответила:

  – Как коровяк с бензопилой!

  И рыжая девушка, метнула босой ногой гранату.

  Мария запустила голой пяткой презент уничтожение, остроумно изрекла:

  – Кто подобен мотыльку в поисках света, попадет в адское пламя!

  Матрена поддала босыми подошвами, целую связку гранат, оригинально выдала:

  – К свету приходит, кто умом не мотыль!

  Оригинальная по мыслям, очень красивая Аленка, как запустит голой, мускулистой, очень загорелой, и изящной ножкой гостинец аннигиляции, и провоет:

  – Религия это свет, для тех, кто разумом не насекомое!

  Анюта, с удовольствием долбанув, из базуки, причем надавив на курок клубникой соска, прочирикала:

  – В поисках света, важно не наткнуться как мотылек на пламя!

  Огнезарная Алла остроумно ответила, скаля зубы, и бросая гранату босой ножкой:

  – Будь ищущим света, но не стань насекомым, что мчится на пламя!

  Мария запустив при помощи голой коленки, то, что эффективно убивает, промолвила:

  – Религия часто сопровождается сладкой речью, но и увязнуть в ней можно как мухе в меду!

  Матрена подала босыми подошвами, целый бочонок со взрывчаткой, выдала:

  – Верить надо в светлое, но не быть мотылем, прущим на факел!

  И девчонки очень звонко хохотали. Скаля при этом жемчужные зубки. Они очень даже красивые. И веселые... Глазки сверкают: сапфирами, изумрудами, топазами. Эх, веселая пятерка. И в них полно живительной силы.

  Аленка, запустив босыми пальчиками лимонку с иглами, звонко прочирикала:

  – Хочу орлом...

  Анюта дала короткую очередь, поддала презент голой, круглой пяткой, пропищав:

  – Парить...

  Огнезарная Алла энергично подтвердила, запустив голыми пальцами острый диск:

  – С тобой...

  Златоволосая Мария продолжила, ведя огнь, нажимая на курок с помощью алого соска:

  – Над миром!

  Крупная Матрена поддала босыми, огрубевшими, но вместе с тем изящными подошвами ящик со взрывчаткой. Какие у нее мускулистые ноги!

  И проревела:

  – Горишь ты...

  Великолепная Аленка, швырнула гранату босой ножкой и причмокивая губками, продолжила:

  – Словно...

  Красавица-блондинка Анюта нажимая клубникой соска груди на гашетку, продолжила с жаром:

  – Яркая...

  Огнезарная Алла, швырнула лимонку голой ножкой, и скаля зубки, прочирикала:

  – Звезда!

  Мария девушка с злотыми волосами, и очень красивой грудью, пропиликала:

  – Ты...

  Матрена своим крупным, словно помидор, алым соском надавали на курок базуки. И как выплюнет сверхубийственный снаряд. После чего пробулькала:

  – Стала...

  Жемчужная Аленка просвистела губками, бросила босыми пальчиками осколок стекла, чирикнув:

  – Для...

  Анюта, чьи волосы, не смотря на пыль, переливались, метнул движением голой ноги гранату, чирикнув:

  – Меня...

  Огнезарная Алла агрессивно продолжила, она скалила зубки, и поддала голой пяткой презент смерти:

  – Любви...

  Златоволосая Мария швырнула босыми пальцами презент уничтожения, чирикнув:

  – Кумиром!

  Матрена снова взяла на себя груз, положила на голые подошвы и как швырнет, ревя:

  – С тобой...

  Жемчужная Аленка с большим апломбом, угрожающе скалясь, используя босые пальцы ног, метая гостинец смерти, прочирикала серебристым голоском:

  – Я...

  Красавица Анюта бросала голой ножкой презент смерти, и прочирикала синицей:

  – Не...

  Огнезарная Алла как прошипит ядовитой коброй, пуская искры с глаз, неся смерть:

  – Расстанусь...

  Златоволосая Мария с удовольствием продолжила, метая босыми ногами смерть:

  – Никогда!

  Матрена швырнула голыми пятками, внушительный ящик со взрывчаткой, пропев:

  – Я тамада!

  Девушки дружно и звонко захихикали. Зашлепали своим очень изящными, босыми ножками. И стоял даже звон от этого. Такие красивые и сексуальные девчонки. Да еще очень любят мужчин. Молодцы девушки!

  Алла вспомнила, как она сидела в женской колонии-малолетке. Ее сначала раздели догола. Потом всю с головы до босых пяток ощупала надзирательница. Заглянула и во все интимные места. Причем, делала это очень грубо. А когда палец тебе вонзается в анус, и ковыряются в очке, и во влагалище, это ужасно. И больно, и стыдно, и противно.

  Ну как такое можно пережить? Обыскивают дотошно, грубо, давят на груди, так что остаются синяки. И во рту можно язык оторвать – так дергают. И остается во рту вкус резины, от перчаток.

  Вообще обыск стараются проводить так, чтобы максимально унизить девочек. Щупают молодые, но неприятной наружности женщины, но смотрят за процессом офицеры-мужчины. И лезут в интимные места грубо, ковыряются намного дольше, чем нужно для осмотра. И вообще каждый сантиметр голой кожи ощупывают. Словно под кожей ищут бомбы.

  Обыск длиться довольно долго, даже пятки разминают, проверяя мозоли набитые от долгого хождения босиком. Долго трут между пальцами ног и рук. Растрепывают, причем это довольно больно волосы, перебирая каждую прядь. Но, конечно же, самое неприятное руки довольно крупной, с длинными пальцами надзирательницы в самых чувствительных местах. Чувствуешь нестерпимое желание помочиться, сильную щекотку и зуд, даже больно.

  Хорошо, что не в меру развитая и темпераментная Алла успела лишиться девственности еще до ареста. А девочкам-девственницам куда больнее. Жестокий режим скидок на возраст не делает. И обыскивают больше для того чтобы сломать психологически. Главное, тут Алла это сразу поняла: не впадать в истерику, и не показывать, что тебе обыск с грубым ощупыванием интимных мест крайне неприятен. Тогда станут обыскивать каждый день, и обязательно колупаться в заднем проходе.

  Впрочем, красивую и уже имеющую почти взрослую фигуру Аллу и так обыскивали каждый день. Она ведь очень соблазнительная. И для похотливых офицеров это возможность поглядеть, как девушку раздевают, как ей щупают самые чувствительные места. Какие она чувства и эмоции при этом испытывает.

  Вот так тебя выводят из камеры, заставляют раздеться, женщина-надзиратель щупает, а офицеры НКВД жадно смотрят. Насиловать, как ни странно побаиваются. Зато обыскивать с раздеванием по инструкции можно сколько угодно. И этим пользуются офицеры карательных органов, и молодые караульные.

  Обыски запомнились Алле. Она подозревалась по нескольким статьям, и следствие шло достаточно долго. Так что ее успели обыскать, причем весьма дотошно, не одну сотню раз.

  Алла даже стала находить в этом какое-то извращенное удовольствие. Особенно от взглядов похотливых мужчин. А в самой колонии: подростки – мальчишки и девчонки работали на полях вместе и жили в соседних бараках.

  Мальчишек выгоняли на работу в одних шортиках и голошейках. Это типа черных маек. Босые до самых морозов. Девушки в тюремных платьях, и тоже без обувки, пока не пойдет снег. Трудились вместе под шутки мальчишек. Многие пацаны политические или дети врагов народа, часть по уголовным статьям. Есть и блатные. Все мальчишки стрижены наголо, а девушек короткие прически.

  Секса много, особенно когда страда проходит, и больше сил остается после тяжелой работы. Мальчики бегает к девочкам, и бывает наоборот. А чем еще развлекаться? Телевизоров нет, и даже не знаю многие, что такое. Кино показывают только раз в неделю. В школе учеба нерегулярная, так как педагогов не хватает. Когда работы становится меньше, появляется свободное время и энергия. И, конечно же, у подростков гормоны играют. Темпераментной Алле это очень нравилось. Особенно если мальчишки, еще и немного ласкали, или щупали тебя. А поцелуи груди просто прелесть. В подростковом возрасте все мальчишки более-менее симпатичные, с мускулистыми, стройными от работы телами. Еще не успевшие, покрыться волосами. А лица без бороды, куда симпатичнее и мягче. Их так приятно целовать, тереться щечкой о щечку. И запахи свежей юности, столь соблазнительные.

  Алла меняла ребят, и была ненасытной. Пока не забеременела. Отказалась делать аборт, и родила себе сразу пару: сына и дочку.

  Теперь этим ребятам уже лет девять, вернее скоро будет девять. Наверное, где-то трудятся на военном заводе и немного учатся. Или на полях, как и их мать, немного вкалывают.

  Тяжелое у них выдалось военное детство. Мало радости, и много работы. Уже кое-где и с пяти лет к самым простым станкам детей ставят. И девяностолетние бабки отбывают трудовую повинность. Ужасно, война идет седьмой год, и людские ресурсы СССР истощаются.

  Алла времена в колонии вспоминала с разными чувствами. Все-таки кое в чем лучше, чем СИЗО. Много свежего воздуха, хотя тот же барак. И не так часто обыскивают. А так задолбали обысками и личными досмотрами. И кормили в колонии лучше, и можно было украсть.

  Аллу во время допросов еще били. Требовали назвать сообщников. Обычно целью избиений были босые пятки девушки. По ним лупили резиновой дубиной, что очень болезненно. Но при этом сравнительно безопасно для здоровья. Еще Алла раздев, хлестали резиновыми шлангами. Тоже относительно безопасно, но болезненно. Девочку жалели, и опасных для жизни пыток не применяли.

  Однако попробовали все-таки жаровню. Это когда босые подошвы смазывают растительным маслом, а потом на расстоянии ставят жаровню. Боль от этого дикая. А голая подошва всего лишь покрывается небольшими волдырями, которые через несколько дней бесследно проходят.

  Такая пытка отличалась эффективностью. А если учесть какие у Аллы, красивые, точенные, изящные ножки... Понятно, что следователи не могли не соблазниться на пытку. Алла, в конце концов, не выдержала и подписала признания, что она диверсантка. Но все равно никого не выдала. Точнее только кричала, что ничего не знает.

  Жаровня это очень паскудная пытка. Ее можно повторять несколько раз. И она остается болезненной и относительно безопасной. Алла могла, что угодно признать. К счастью в тот момент произошел небольшой откат. Да может еще и девочку, пожалели. Вынесла тройка приговор: десять лет диверсантке. По малолетству немного.

  И иди по этапу. И лагерь попался не худший, в Нижнем Поволжье, все же не Магадан. И контингент не самый паршивый. А когда началась война, выпустили Аллу. И на фронт пошла рыжая воительница.

  Такая тюремная судьба.

  И хотя Аллу посадили как политическую, она еще имела преступление чисто уголовное: воровала с подругами. Даже сколотила свою малолетнюю банду. Но пришили ей как раз политику! Такие были тогда времена!

  Вот Матрена вообще десять получила за колоски. Тоже была в колонии-малолетке, и ишачила. Только в Сибири. И ничего выжила эта корова. И тоже умудрилась забеременеть. Такие уже бабы. И мужики до них падки. Но если сучка не захочет, кобель не заскочит! Во всяком случае, в колонии, девушки не слишком стеснялись. Тем более за секс еще и платили.

  Девки там работали, развлекались, короче говоря, жили и неволе. И расцвели на казенных харчах.

  Аленка в колонии не была, но тоже загремела в СИЗО во время чистки. Там ее привезли в бокс. И приказали раздеться. Затем женщина в белом халате, Аленка подумала, что это медсестра – произвела обыск. Осмотрела девочке волосы, между пальцев рук и ног. Но касалась тела легко, даже нежно. Заглянула в интимные места, но ничего не повредила. Мягко провела рукой в резиновой перчатке.

  Аленка даже не сразу сообразила, что это шмон. Думала, что ее осматривают, на предмет болезней. Сказала, что она с младенчества ничем не болела. Что хорошо себя чувствует, только сильно волнуется связи с арестом. Что недавно приняла душ, и сама является спортсменкой-разрядницей.

  Аленка думала, что ей проверяют волосы на предмет вшей, и просто исследуют тело.

  Женщина в белом халате вежливо попросила присесть несколько раз. Аленка легко присела. И ей напоследок погладили пяточки.

  Лишь когда девочке обратно вручили одежду, а «медсестра» провела руками в перчатках по швам. Аленка поняла, что пережила одно из самых важных событий в жизни арестанта: шмон.

  Тут еще и унижение девушке не вернули джинсы и туфли с металлическими пряжками. И пришлось Аленке идти в камеру в одной рубашке. Пред этим ее, разумеется, еще сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, и вымыли в душе. Последнее не очень приятно – поливали холодной водой из шланга.

  Крайне паскудная получилась ночь. Себя чувствуешь униженной и оплеванной, а зубы стучат от холода. Да и еще охранник-мужик на тебя во время обмывания, плотоядно смотрит. А это неприятно, Аленка тогда была еще невинной. А что она ведь еще школьница, попавшая в конвейер.

  Тога в тридцать седьмом году сажали всех подряд. И с доносами, и без доносов. В том числе и детей. Аленке повезло... Она оказалась активисткой, писавшей прекрасные стихи о Сталине и партии. Да и ее родите – вне подозрений.

  Но несколько дней пришлось провести в камере с другими девочками. А это не слишком здорово. В камере больше сотни девчонок, на всех не хватает коек. Даже ноги просто не протянешь. Тесновато вот сидеть и лежать одна на другой. Тела потные, и воняет в камере. Хорошо еще, что сидят только девочки, и не так неприятно, и почти никто не курит.

  Аленку успели привести на допрос. Посадили в специальное кресло, задрали ноги к верху и стали лупить резиновой дубиной по пяткам. А это очень больно. Удары отдаются через все тело и бьют по затылку.

  Требовали дать показания на родителей и одноклассников.

  Аленка, воспитанная в лучших советских традициях, как истинная патриотка, сжала плотнее губы и терпела. Ни вымолвила, ни слова, и смогла сдержать стоны. Хотя прокусила губу до крови.

  Потом на опухших ногах с трудом добралась до камеры. Девочки-сокамерницы надо отдать им должное, встретили с сочувствием, и даже выделили место, чтобы Аленка могла полежать. Вытянув разбитые ноги, девочка испытала подобие блаженства.

  Потом ее еще водили на допрос. Следователь уже не бил. Просто просил подписать признательное показание, обещая, отпустить на волю. У Аленки хватило ума не попастись на эту удочку. В конечном итоге она дешево отделалась.

  Побыв восемь дней в переполненной девочками камере, была затем отпущена. Жаль, но перед освобождением, злой следователь нашел новую муку. Приказал сбрить наголо чудные жемчужные волосы девчонки. И ей напоследок устроили грубый и жестокий личный обыск.

  Тут уже обыскивали две мужеподобные надзирательницы в черной форме. Они щупали очень грубо и болезненно. Давили на пупок, чуть не оторвали с конем язык. А обыск интимных мест для девственницы Аленки и вовсе стал шоком. Когда ей порвали, глубоко сунув твердый как деревяшка, палец во влагалище, порвав плеву, девчонка от жуткой боли и шока потеряла сознание.