Текст книги "Дмитрий Иванович Менделеев"

Автор книги: Олег Писаржевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Лишь тогда, когда были сбиты оковы прошлого, когда революционный взрыв снес преграды, которые ставили на пути развития производственных сил Урала противоречия слабого и хищного русского капитализма, – тогда только начался действительный расцвет этого могучего края. С прозорливостью крупнейшего ученого Менделеев видел потенциальные возможности развития производительных сил Урала. Эти его прозрения приближают его к нам, придают современное звучание его прогнозам и практическим предложениям. В конечном счете он покидал тихий, заглохший Урал, сумев все-таки увидеть за скудной оболочкой богатейшее содержание.

Он возвращался с окрепшей верой в славное будущее Урала, в его грядущий расцвет. «Отправляясь на Урал, я знал, конечно, что еду в край, богатый железом и могущий снабжать им Россию. Поездивши же по Уралу и увидевши его железные, древесные и каменноугольные богатства глазами не только своими, но и троих моих деятельных спутников, я выношу убеждение, неожиданное для меня: Урал – после выполнения немногих, не особо дорогостоящих и во всяком случае казне выгодных мер – будет снабжать Европу и Азию большими количествами своего железа и стали и может спустить на них цену так, как в Западной Европе это

просто немыслимо. Такое убеждение сторицей вознаграждает меня за труды поездки и позволяет спокойно приняться за другие дела, стоящие на моем череду. Вера в будущее России, всегда жившая во мне – прибыла и окрепла от близкого знакомства с Уралом, так как будущее определяется экономическими условиями, а они – энергиею, знаниями, землею, хлебом, топливом и железом, больше, чем какими бы то ни было средствами классического свойства». Подписаны эти строки Д. Менделеевым 27 октября 1899 года, и они венчают его книгу об Урале.

Патриотические высказывания Менделеева вызывали бешенство в кругах правящего лагеря. Достаточно назвать один пример. Видный публицист официозной прессы, в прошлом значительный чиновник горного ведомства, К. А. Скальковский писал о книге «Уральская железная промышленность в 1899 году»: «…курьезов не перечтешь… г. Менделеев уверяет, например, что богаче, лучше и дешевле руд уральских нет в Западной Европе. Он забыл только руды испанские, шведские, штирийские и с острова Эльбы». Подонки общества, стоящие у кормила правления, в своем пресмыкательстве перед заграницей, готовы были затоптать все свое, родное, русское, самобытное… Слова Скальковского объективно отражали взгляды царских сатрапов, душивших развитие великой страны.

***

Среди большого менделеевского литературного наследства внимание исследователя, несомненно, привлечет и томик его «Заветных мыслей». Полуслепой старик Менделеев незадолго до смерти диктовал их своему секретарю.

В предисловии к этой книге он писал:

«Всегда мне нравился и верным казался чисто русский завет Тютчева:

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои! Пускай в душевной глубине И всходят и зайдут оне, Как звезды ясные в ночи: Любуйся ими и молчи…

Но когда кончается седьмой десяток, когда мечтательность молодости и казавшаяся определенною решимость зрелых годов переварились в котле жизненного опыта, когда слышишь кругом или только нерешительный шопот, или открытый призыв к мистическому личному успокоению, от которого будут лишь гибельные потрясения, и когда в сознании выступает неизбежная необходимость и полная естественность прошлых и предстоящих постепенных, но решительных перемен, тогда стараешься забыть, что:

«Мысль изреченная есть ложь», тогда накипевшее рвется наружу, боишься согрешить замалчиванием и требуется писать «Заветные мысли». Успею ли и сумею ли только их выразить?..»

По свидетельству всех своих близких, Менделеев часто обращался к строкам «Silentium», но никогда им не следовал. Он повторял себе тютчевское «Молчи» под влиянием житейских разочарований, и не мог молчать.

Его «Заветные мысли» читаются сейчас, как читались бы записки потерпевшего крушение мореплавателя, приплывшие в запечатанной бутылке из далекого и чуждого мира. Одни строки стерлись от времени, иные потеряли ясное звучание. К отдельным страницам чуткий исследователь должен еще будет подобрать объяснительный ключ. Ведь Менделеев «Заветных мыслей» нисколько не отошел от злобы дня своего времени. Здесь тот же самый Менделеев, которого мы уже немного знаем по «Толковому тарифу», по столкновениям с Нобелем, по путешествию в Америку и в Донецкий бассейн. Здесь Менделеев, который усматривал в революции лишь разрушение и не видел, что с ломки старого начинается созидание нового. Капитал для него и здесь не средство эксплоатации человека человеком, не форма присвоения прибавочной стоимости, а «форма сбережения народного труда». Словом, в «Заветных мыслях» нисколько не ослабело напряжение противоречий между ограниченностью мировоззрения ученого и стихийным стремлением его вырваться за рамки того общественного устройства, которое казалось ему незыблемым.

Среди любимых менделеевских уж подлинно «заветных» мыслей, разбросанных по разным его сочинениям, повторяющихся в пересказах то здесь, то там, больше всего запоминаются спорные и противоречивые его высказывания о труде. Из «Писем о заводах» набросок его рассуждений о труде и работе перешел в «Толковый тариф» и был пересказан в книгах «К познанию России» и «Заветные мысли». Первое впечатление от этого своеобразного социологического этюда, которым он, повторяя его неоднократно, видимо, дорожил,-словно из нагромождения чуждых звуков донесшейся издалека музыки неожиданно выделилась бесконечно родная, знакомая с детства мелодия, – но нет, это не она, это лишь напоминание о ней… Это тема труда.

Самого Менделеева постоянно переполняла радость труда и творчества. Ему всегда мучительно хотелось высказать ее, передать ее ощущение другим. Но лишь немногие могли ее разделить. Жизнь сковывала его намерения. Тогда он отделил свою мечту о труде от действительности капитализма, и мечта вдруг преобразилась, заиграла невиданными красками. Он придумал назвать подневольный, унылый, тягостный, бескрылый труд в капиталистическом мире – труд как проклятие жизни – «работой». А любимое им слово «труд» оставить за тем трудом, которым жил сам, мечтой прорываясь в будущее, – трудом свободным, творческим, окрыленным служением народу. Вот некоторые из его изречений на эту тему, смысл которых понятен только при таком разделении понятий:

«Работа утомляет – труд возбуждает».

«Главное в труде – отсутствие неизбежной необходимости… к работе можно принудить, к труду же люди приучаются только по мере развития самосознания, разумности и воли».

«Постепенно, хотя и неуклонно… труд становится полной общей необходимостью, и для меня несомненно, что придет время, когда нетрудящиеся не будут в состоянии прожить, хотя до этого, конечно, ныне очень далеко».

«Работа труда не понимает, его результаты берет, но кичится материальным своим достоинством; труд… определяет то, этикой проповедуемое, смирение, которое даже при мене говорит: «бери, если хочешь и нравится тебе, взамен своего мое, я ничего от тебя не требую».

«Все яснее и яснее будет надобность в обществе именно труда, и все менее и менее будет доставать для прожития одной работы».

«Работа может быть страдою, труд же есть наслаждение, полнота жизни…»

Но о каком труде говорил здесь Менделеев?

О труде морозовских ткачих или тартальщиков на нобелевских нефтяных промыслах, о мартенщиках Гужона или о доменщиках Юза, или, может быть, о труде оглохших клепальщиков на верфях Путилова? Нет, об этом подъяремном, мучительном, калечащем душу и тело труде Менделеев говорил как о «работе». А то, что он называл «трудом», при капитализме было мечтой, осуществимой разве только для одиночек. Только мы знаем труд подлинно свободный. Это – труд социализма, труд коммунизма, вдохновенный творческий труд, плоды которого принадлежат народу. Это тот труд осуществленной мечты, который, как сказал величайший человек нашего времени, вождь трудящихся И. В. Сталин, в первой социалистической стране – Советском Союзе – превратился в «дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства».

О том, какое впечатление произвело на Менделеева «Кровавое воскресенье» – 9 января 1905 года, так рассказывает его жена:

«Когда началось шествие во главе с Гапоном к Зимнему дворцу, несметные толпы наводнили не только те улицы, по которым проходило шествие, но и все соседние. Все ходили бледнее и тревожные. У нас в Палате было то же, что

и везде,-ожидание и тревога. Дети сидели дома. Вдруг Дмитрий Иванович, который в последние годы буквально никуда не ездил, зовет служителя Михайлу и посылает его за каретой. Он был в таком состоянии, что спрашивать его ни о чем нельзя было. Карету подали. Дмитрий Иванович простился с нами и уехал с Михайлой «куда-то». Только через шесть часов они возвратились – шесть часов наших мучений. Михайла рассказывал, как их нигде не пропускали, и они кружили по разным глухим местам, чтобы пробраться к дому Витте на Каменноостровском проспекте. Витте был дома и принял Дмитрия Ивановича. Возвратясь домой, бледный, молчаливый, он снял в кабинете портрет Витте и поставил его на пол к стенке (с тем, чтобы убрать его совсем) и сказал: «Никогда не говорите мне больше об этом человеке» [80]80
  А. И. Менделеева Менделеев в жизни М., 1928, стр. 128 – 129.


[Закрыть]. Разочарования множились…

В первой половине января 1907 года Менделеев принимал в Палате мер и весов нового министра торговли и промышленности Философова. Дмитрий Иванович сам показывал ему все в Палате и при этом простудился.

Н. Я. Капустина-Губкина рассказывала в своих воспоминаниях о последних часах жизни Дмитрия Ивановича со слов его сестры Марии Ивановны Поповой, которая приехала навестить великого ученого, узнав о его болезни.

«Я вошла к нему, – рассказывала она,-он сидит у себя в кабинете бледный, страшный. Перо в руке.

Ну что, Митенька, хвораешь? Лег бы ты, – сказала она.

Ничего, ничего… Кури, Машенька, – и он протянул ей папиросы.

Боюсь я курить у тебя, вредно тебе.

Я и сам покурю…-и закурил. А перо в руке…

Она зашла потом к нему еще раз и опять видит:

едва сидит, и перо в руке».

Это перо в руке – точно ружье у солдата, смертельно раненного, но остающегося на своем посту до смены.

К вечеру жена Дмитрия Ивановича едва уговорила его лечь на диван сначала, а потом в постель, с которой он уже не встал.

Последние слова, написанные им в неоконченной им рукописи «К познанию России», были: «В заключение считаю необходимым, хоть в самых общих чертах высказать…»

Приехавший в понедельник поздно вечером профессор Яновский нашел у Дмитрия Ивановича воспаление легких…

Скончался он от паралича сердца. Он дышал сначала очень тяжело, а потом все реже и тише, и в 5 часов утра его не стало:

…старец великий смежил Орлиные очи в покое…

XXV. ОСУЩЕСТВЛЕННЫЕ МЕЧТЫ

Размышляя над сложной и противоречивой судьбой Менделеева – одного из замечательных людей нашего народа, славного естествоиспытателя и «своеобычного», как он сам себя называл, человека, – особенно ярко ощущаешь, что короткая человеческая жизнь находит свое продолжение в том, над чем он трудился, что он сделал, что любил, чему служил.

Открытия Менделеева в области химии бессмертны. За них наш народ и вместе с ним все передовое человечество чтут Менделеева как одного из величайших гениев. Периодическая система элементов во всем мире называется Менделеевской. Еще до того, как созданием своей системы Менделеев заложил основы современной химии, он сделал уже несколько открытий в физике, на одном из которых (мы имеем в виду «абсолютную температуру кипения») основана вся наша техника глубокого холода. Он испытал радости новатора опытника-полевода. Набросанная им, в самом начале его творческой деятельности, программа научных работ в области химизации земледелия представляла собой взлет мысли, с которым можно сопоставить только отчеты нынешних, советских почвенных и агротехнических институтов. Только теперь, через пятьдесят с лишним лет после того, как эта программа была высказана, она выполняется в полной мере, как, впрочем, и многие другие предвидения этого научного колосса. Вдобавок ко всему этому он успел выпустить отличную книгу по воздухоплаванию, связал свое имя с рядом попутно придуманных приборов для измерения плотности газа на разных высотах и не мог не утерпеть, чтобы самому не полетать на воздушном шаре. Мы знаем, как он перекраивал таможенные тарифы в России, как боролся с «духами», как объездил Европу и Америку, чтобы подкрепить свои предложения о развитии нефтяного дела на родине, и вместо этого убеждался, что эти идеи оригинальны и встречаются всюду как новость.

Он подготовил введение в своей стране метрической системы. И это лишь часть всех его дел! Он разрабатывал своеобразный отечественный способ приготовления бездымного пороха для флота. Он выдвинул и обосновал идею подземной газификации углей.

Во всех этих и во многих других славных деяниях Менделеев открывается как могучий энциклопедист, как ученый необычайной разносторонности и всеохватного ума. Люди, которым довелось беседовать с ним даже в его преклонные годы, бывали изумлены удивительной свежестью и глубиной его памяти. Его блистательная эрудиция, о масштабах которой нам дают представление его многочисленные труды, никогда не ощущалась как самоцель, его научная любознательность, представляющаяся безграничной, никогда не была созерцательной. Знание, которым он владел, было действенным по самой своей природе. Как это мы видели на протяжении всей его жизни, движущей пружиной каждой работы ученого был патриотический порыв – пламенное стремление принести пользу своей стране. Менделеев в предисловии к своим знаменитым «Основам химии» пророчески писал:

«Посев научный взойдет для жатвы народной». Он повторял в своей речи на съезде русских естествоиспытателей и врачей:

«Естественники не схоластики, и отдают свой долг родине на том самом поприще, где они действуют».

Он радовался тому, что прежде «целая бездна лежала между пользой и истиной, как между личным и общим, а ныне мосты уже перекинуты и по ним уже движутся в обе стороны с головокружительной быстротой».

Мы знаем уже, как ясно сознавал Менделеев свою ответственность – ответственность крупнейшего ученого своего времени – и за судьбы русской науки в целом, во всех ее областях, и за развитие производительных сил родной страны, пути которого он видел с предельной отчетливостью.

Много раз на страницах книги упоминалось Русское физико-химическое общество. Знаменательно то, что Менделеев был председателем первого его заседания. Как в создании, так и в развитии деятельности этого общества на протяжении всей своей жизни он играл ведущую роль. Это был подлинный центр отечественной химии. Именно здесь 18 марта 1869 года было заслушано первое сообщение Менделеева о Периодическом законе. На его заседаниях было доложено и в его журнале напечатано большинство работ самого Менделеева, его

соратников и учеников – Н. Н. Зинина, А. М. Бутлерова, Н. Н. Бекетова, В. В. Марковникова, Н. А. Меншуткина, Н. С. Курнакова, В. Е. Тищенко, А. Е. Фаворского, Н. Д. Зелинского, И. А. Каблукова, А. А. Байкова, Л.. А. Чугаева и многих других крупных русских химиков. Ни одно выдающееся событие в области химических наук не прошло мимо общества. Русское физико-химическое общество оказало сильнейшее влияние на развитие всех отраслей химической науки не только в самой России, но и за ее пределами. Не зря президент Английского химического общества Уинни еще в 1912 году советовал молодым английским химикам изучать русский язык, чтобы иметь возможность в подлинниках читать труды русских химиков.

Всегда объединявшее передовых химиков, боровшихся за подъем отечественной науки, Русское, а ныне Всесоюзное химическое общество имени Д. И. Менделеева имеет сейчас 34 отделения в разных городах Союза и включает в свой состав свыше 5 тысяч членов. Члены общества работают над выявлением новых сырьевых ресурсов, помогают промышленности, сельскому хозяйству, здравоохранению, участвуют в подготовке молодых кадров советских химиков. Эта подлинно менделеевская общественная «химическая дружина» – один из передовых отрядов советских ученых.

Мы знаем уже, как Менделеев – крупнейший знаток химической технологии – мечтал о развитии производительных сил родной страны. Он сам делал для этого все, что мог, но капиталистическая действительность постоянно подрезала крылья его мечте. В книге «Толковый тариф», являющейся своеобразной сводкой его политико-экономических

идей, он отказывал капитализму, как таковому, в каких бы то ни было своих душевных симпатиях. Он писал, ссылаясь при этом на «мнение большинства русского народа», что видит и сознает «зло капитализма», но не усматривает «возможности обойтись без него» и принимает его «не как цель, а как неизбежное историческое средство, придуманное людьми подобно многому, многому другому, для того, чтобы через него… достигать основных национальных целей и общечеловеческих». «Сюда, – продолжал он, – не без колебаний в прошлом примкнула и моя мысль. А потому она непременно мирится с капитализмом и только стремится найти пути освобождения от его всесильного влияния и способы к обузданию его подчас неумеренных аппетитов».

Мы знаем истинное название подобного строя мыслей. Это – либеральная утопия, которая «состоит в том, что будто можно было бы миром и ладом, никого не обижая, […] без ожесточенной и до конца доведенной классовой борьбы, добиться сколько-нибудь серьезных улучшений в России…» [81]81
  В. И. Ленин. Соч.., изд 3, т. XVI, стр. 163.


[Закрыть]

Во время путешествия в Америку Менделееву представилась возможность наблюдать в кризисном обнажении «весь механизм современного, капиталистического уклада, всю «анархию производства», всю раздробленность производителей, всю войну каждого против всех и всех против каждого» [82]82
  В. И. Ленин. Соч., изд. 3, т. XV, стр. 184.


[Закрыть]. Честный наблюдатель, он не мог не подметить в капитализме органически свойственные ему черты «цивилизованного варварства». Но он не сделал отсюда неизбежных выводов. «Кризис показывает,– писал Ленин в 1901 году,-что современное общество могло бы производить несравненно больше продуктов, идущих на улучшение жизни всего трудящегося народа, если бы земля, фабрики, машины и проч. не были захвачены кучкой частных собственников, извлекающих миллионы из народной нищеты» [83]83
  В. И. Ленин. Соч., изд. 3, т. IV, стр. 166.


[Закрыть]. К подобному революционному анализу явления капиталистических кризисов Менделеев не был готов во время поездки по Америке, не пришел он к нему и позже. Вместе с тем мы отмечаем величие духа русского гения, так ярко проявившееся в его органическом неприятии неприглядной действительности капиталистической Америки. Его переживания близки нам – свидетелям окончательного распада и разложения капиталистического общества, первые признаки которого внушили великому русскому ученому содержащиеся в его путевых заметках строки возмущения и разочарования.

В решении вопросов естествознания Менделеев был материалистом и стихийным диалектиком. Основной вопрос философии Менделеев решал на деле в пользу материализма. Он не сомневался в том, что природа существует вне и независимо от нашего сознания, что объективно существующая материя не возникла из ничего и не может превратиться в ничто и, следовательно, является вечной. Правда, когда он выдвигал в некоторых своих сочинениях три исходных понятия, составляющих якобы в сумме природу, а именно: материю, или вещество, силу, или энергию, и дух, он отступал от последовательного материалистического мировоззрения. Но в своих исследованиях и в главной своей работе «Основы химии» Менделеев почти всегда на деле проводил и защищал материалистический взгляд на вещи.

Мы берем все лучшее из менделеевского наследства. Труд Менделеева продолжают наши исследователи, проникающие в недра атома, чтобы освободить таящиеся там неисчерпаемые источники энергии. Частица этого труда заложена в холодильных машинах, отбирающих из воздушного океана кислород – чудесный ускоритель основных технологических процессов промышленности. Этот труд участвует и в разработке способов извлечения сульфата из рапы прикаспийских озер, и в восстановлении плодородия земли, и в работе лекальщика, пользующегося тончайшими измерительными инструментами.

Осуществились мечты Менделеева о пробуждении великанов – русских каменных углей. До революции Донецкий каменноугольный бассейн был единственным крупным углепромышленным районом страны. Уже сейчас один только Кузнецкий бассейн дает больше угля, чем давала его перед войной 1914 года вся царская Россия. Новые угольные районы растут в Заполярье, на Кавказе, на Урале, под Москвой… В шахтах Донбасса к концу пятилетки будет добыто столько угля, сколько добывалось бы в десяти дореволюционных Донбассах!

Сталинский Урал стал прочной опорой социалистического строительства и обороны великой Советской страны. Свой металл получила Сибирь. Неузнаваемо изменился и продолжает меняться на наших глазах облик этих краев. Самые смелые мечты такого передового ученого, каким был Менделеев, давно превзойдены социалистической действительностью, оправдавшей горячую менделеевскую веру в свой народ, в свою родину.

Имя Менделеева носят в Советской стране химические втузы с тысячами студентов, исследовательские институты, научные общества, экспериментальные заводы, опытные сельскохозяйственные станции. Их создал свободный счастливый труд советских людей.

И за какой бы работой ни застала тебя эта книга, мой товарищ, – за штурвалом ли комбайна, за исследованиями в лаборатории, за токарным станком или на лесах новостройки, – сохрани на память о Менделееве, великом труженике на пользу человеческой культуры, замечательном сыне русского народа, его главную «заветную мысль», получившую в Советской стране новый смысл: труд есть радость, полнота жизни