Текст книги "Люди и нелюди"

Автор книги: Олег Бубела

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Олег Бубела
Везунчик. Кн. 2. Люди и нелюди

Глава 1
Острог

Внутренняя отделка острога, в который меня завели стражники, великолепием не блистала. Ничего удивительного в том не было, тюрьма – она и есть тюрьма. Караульные на входе, обитые металлом толстые прочные двери с железными засовами и все прочее намекало: потребуется нечто большее, чем просто везение, чтобы выбраться отсюда.

Черкнув что-то в книге сонного дежурного, Мишет с рук на руки передал меня двум охранникам-конвоирам. Суровым, вооруженным до зубов мужикам в черной форме без знаков различия. Судя по отсутствию каких-либо указаний от командира, они были в курсе дела, а судя по проявленному служебному рвению, выраженному в сильном рывке, от которого я едва не пропахал носом дощатый пол острога, порядком заждались возвращения отряда с «уловом» в моем лице.

Решительно подхватив меня под белы рученьки, эти молчаливые рыцари плаща и кинжала после недолгого блуждания по коридорам втолкнули меня в одну из комнат. Нет, не в камеру, в которой мне предстояло коротать ночь в ожидании завтрашнего суда, а в небольшой кабинет. Там за дубовым столом на мягком стуле с высокой спинкой сидел небольшого роста крепыш с пышными усами и недельной щетиной на щеках. Молча оглядев меня, он небрежным взмахом отпустил конвоиров, дождался, пока за ними закроется дверь, и указал на стоявшую посреди комнаты неказистую табуретку. Я осторожно присел на нее и принялся аккуратно разминать связанные руки, которые мало-помалу начали затекать.

Итак, не нужно быть гением, чтобы понять – меня привели на допрос. Так сказать, с пылу с жару, пока не смазались впечатления, полученные при задержании. Обычная практика в конторах подобного рода. Хотя, как вариант, меня могли засунуть «дозревать» в «одиночку»… Нет, какие же все-таки трудоголики эти ирхонские следователи! Полночь уж миновала, а закон все не дремлет!

Коротышка извлек из недр стола очередную кипу листков и принялся вдумчиво их изучать, не обращая на меня никакого внимания. Похоже, он рассчитывал тем самым довести подследственного до нужной кондиции. «Ха» два раза! Он бы еще напарника пригласил и вместе с ним разыграл спектакль, носящий неоригинальное название «хороший и плохой следователь»! Хотя немного поерзать и пару раз покряхтеть мне не помешает – незачем показывать, что я считаю себя умнее его.

– Что ж, начнем! – наконец заявил хозяин кабинета, взяв в руки чистый листок и перо. – Имя?

Я решил далеко не отходить от основной роли:

– Мое?

– Ну не мое же, – нахмурил брови следователь.

– Ник Везунчик.

Коротышка неспешно вывел на листке первую строчку и продолжил допрос:

– Где родился?

– А могу я поинтересоваться, с кем беседую?

Думаю, невеждам с севера простительно отвечать вопросом на вопрос.

– Дознаватель второй ступени Лихтош Иносский, – с неохотой представился хозяин кабинета.

– Очень приятно познакомиться, – дружелюбно кивнул я.

Лихтош заглянул в мои невинные глаза, надеясь отыскать там намек на издевку, и возобновил допрос:

– Так где ты родился?

– На севере.

– Конкретнее!

– В рыбацкой деревушке на берегу океана.

– Как называется твоя деревня, на земле какого племени расположена?

– Никак не называется. И стоит она на нашей земле, где жили десятки поколений моих предков.

– Хотя бы уточни, что за племена проживают рядом с вами, – не сдавался дознаватель.

Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов – да, они были упомянуты в прочитанном трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не посчитал нужным. Но ответить что-то было надо, поэтому я невозмутимо сообщил:

– Лодочники и сеточники.

– О таких я ничего не слышал, – заявил Лихтош, принявшись сверлить меня взглядом.

Я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это не мои проблемы. Упрямый коротышка предпринял еще две попытки – достал карту, а потом потребовал сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ровным счетом ничего не дало. На предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной контурной схемой этой части материка я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь облегчать дознавателю жизнь и показывать, каким маршрутом добрался до Проклятых земель. А фразы на русском и вовсе привели к тому, что Лихтош тяжело вздохнул, записал в протоколе «место рождения установить не удалось» и перешел к главной части:

– Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?

– Это каких еще злодеяниях?

– В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, – терпеливо пояснил коротышка.

Выходит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой – уже легче!

– А у меня есть выбор? – с надеждой уточнил я.

– Разумеется. Ты можешь до последнего все отрицать, однако, я уверен, на суде это ничего не даст. Показания свидетелей, – Лихтош кивнул на стопку листков, – сходятся до мельчайших деталей, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды, а сразу объявят приговор.

– И какой?

– Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким – получишь всего лет десять-пятнадцать.

Весело! Что-то мне подсказывает, второй вариант, по сути своей, ничем от первого не отличается, ведь тяжелый физический труд на каменоломнях долголетию отнюдь не способствует. Да и в рабство как-то не хочется…

Догадавшись по лицу о ходе моих мыслей, дознаватель добавил:

– Существует и альтернатива. Если с признанием ты выкажешь искреннее желание послужить на благо Империи, то наверняка будешь отправлен с клеймом на границу, защищать нашу землю от диких орков. Там, насколько мне известно, условия жизни вполне сносные, а некоторые при должном усердии и безупречной службе через годик-другой умудряются даже амнистию себе заработать.

Угу, «некоторые». Остальная часть осужденных просто не успевает дожить до этого счастливого мига, погибая в стычках с орками. В общем, хрен редьки не слаще!

– А существует ли такой вариант, в котором после уплаты штрафа меня с чистой совестью выпускают на свободу? – без обиняков спросил я.

– Надеешься заключить соглашение с гильдией? – уточнил дознаватель. – Не советую. Это то же самое рабство.

Я не понял, о чем идет речь, и коротышка охотно рассказал, что в Ирхоне и других вольных городах Пограничья гильдия искателей имеет право выкупать преступников, оплачивая их штрафы. Причем как тех, на чьих пальцах красуются серебряные знаки, так и всех остальных. И если первым, очутившись на свободе, приходится эти штрафы отрабатывать потом и кровью в почти двукратном размере, то вторым маги гильдии надевают ошейник (чтобы не надумали сбежать) и приказывают до самой смерти ходить на Проклятые земли, отдавая вызволившей их организации четыре пятых своего дохода. В общем, как и сказал дознаватель – самое натуральное рабство, только поводок чуть длиннее.

– Нет, подобное соглашение мне не нужно. Я лишь хотел поинтересоваться – можно ли мне как-нибудь откупиться от обвинений. Ведь деньги-то у меня имеются, а желания махать кайлом в каменоломнях или бить диких орков не наблюдается.

– Откупиться от обвинений? – гневно воскликнул дознаватель. – То есть ты предлагаешь мне золото, чтобы я отпустил тебя на свободу?

Сделав вид, что испугался этой неожиданной вспышки, я размышлял, отчего Лихтош так бурно отреагировал на мой намек о взятке? Действительно честный служака или опасается «прослушки» в кабинете и разыгрывает спектакль? Ах, он же упоминал, что в этом мире имеются какие-то амулеты правды. Значит, срочно идем на попятную!

– Прошу меня простить, – состроил я виноватое лицо. – Наверное, я не слишком хорошо знаю имперский, а потому не совсем правильно выразился. Я вовсе не собирался предлагать деньги, чтобы избежать наказания, а только хотел уточнить, можно ли заменить ссылку штрафом. И если да, каких он может достигнуть размеров?

– Что ж, прощаю, – кивнул дознаватель, сменивший гнев на милость. – А на твой вопрос отвечу так: все зависит только от тебя. Если признаешь свою вину, расскажешь правду о случившемся, то на слушании я попрошу судей о смягчении наказания и замены его уплатой определенной суммы в городскую казну. Если же нет… – коротышка замолчал, не закончив фразу.

Блин, мягко стелет, но упорно избегает конкретики. К сожалению, сейчас у меня нет другого выхода, кроме как облегчить душу добровольным признанием. Ладно, будем надеяться на то, что мои деньги в рюкзаке останутся целехонькими, а не растворятся в недрах острога, что дознаватель окажется порядочным человеком и сдержит обещание, что судьи будут снисходительны…

Я начал «колоться». Максимально подробно изложил события той ночи, упирая на то, что лишь защищался от проникших в комнату грабителей. А сбежал не потому, что чувствовал себя виноватым – просто не хотел, чтобы отряд искателей ушел на Проклятые земли без меня. Не забыл я отметить и свое незнание местных законов, которое хотя и не освобождало от ответственности, но вполне могло послужить смягчающим обстоятельством, как и факт (почерпнутый из того же трактата), что на северных землях убийство в целях самообороны преступлением не считалось. Особо подчеркнул, что даже не думал скрываться от правосудия и не сопротивлялся при задержании.

«Облегчившись» по полной программе, я подождал, пока довольный дознаватель запишет мои показания, а потом поинтересовался, что мне светит. Лихтош порадовал – оказалось, что трупы грабителей никто из работников гостиницы не трогал. Рядом с ними нашли и удавку, и их ерундовые кинжалы с ножом, которые я брать не стал, так что версия о самообороне нашла подтверждение. Кроме того, эти двое давно были на примете у стражи, и никаких сомнений в их роде занятий у коротышки не возникло. В итоге у меня появился шанс отделаться минимально возможным наказанием, но сумму штрафа, даже приблизительную, дознаватель все равно не назвал. Зато утолил мое любопытство, сообщив, почему стражникам удалось настолько оперативно меня разыскать.

Если восстановить события, произошедшие после того, как я вышел из гостиницы, получится следующая картина. Как только хозяину постоялого двора надоело любоваться на трупы в моей комнате, он послал одного из работников за стражей. Отряд с дознавателем появился быстро, а после осмотра места происшествия и выяснения моих примет помчался к западным воротам, полагая, что я поспешу покинуть Ирхон и двинусь обратно на безопасные имперские земли. Но там привратники заявили – никого похожего по описанию они не видели. Тогда для очистки совести стражники наведались к восточным и жутко огорчились, узнав, что я вышел из города минут десять назад в компании искателей.

Дальше – дело техники. Мастер-художник (в остроге имелся и такой) по подсказкам хозяина гостиницы набросал мой портрет, который затем был вывешен в здании городской администрации с краткой пометкой о вознаграждении за помощь в поимке. Там-то его и увидел хозяин постоялого двора, где сегодня ночью я имел несчастье поселиться. Все просто! На мой естественный вопрос – а почему нельзя было отдать приказ о моем задержании стражникам на воротах, Лихтош пояснил, что они – совсем другое подразделение, которое подобными делами не занимается.

– Это все равно, что просить ночной патруль подсобить в поимке вора, промышляющего в торговом квартале, или вызвать наряд стражи на ликвидацию опасного порождения Проклятых земель, – заявил дознаватель. – Тем более, никто не ожидал, что ты вернешься.

В который раз подивившись странным порядкам в городе, жестко разграничившим сферы деятельности подразделений похожего рода, я по просьбе Лихтоша поставил свой автограф в протоколе и задумался. Выходит, Ярут по доброте душевной рассказал своим коллегам (которые, как выяснилось, вовсе не коллеги) все, включая свои подозрения. Интересно, а не Мишету ли он все это выкладывал?

Если моя догадка верна, многое в действиях стражника становится понятным, но возникает интересный вопрос: какого хрена приятель за ужином не упомянул о повышенном внимании властей к моей персоне? Ведь тогда я бы не стал задерживаться в Ирхоне и в итоге не угодил бы в тюрьму. Сдал бы добычу и – поминай, как звали! Причем, что любопытно вдвойне, ни Лот, ни Дон даже словом не обмолвились о расспросах! Им что, жалко было предупредить своего нового знакомого, не поскупившегося «накрыть поляну» в недешевом трактире? Что за непонятный обет молчания – цеховая солидарность или кое-что похуже?

Из невеселых мыслей меня выдернул вопрос дознавателя:

– У тебя есть в Ирхоне человек, который может за тебя поручиться?

– А зачем? – удивился я.

– Если судьи решат заменить наказание штрафом, тебе будет необходимо назвать имя жителя Ирхона, который согласится добровольно взять на себя ответственность за то, что деньги будут внесены в городскую казну в полном объеме и в указанный срок, – терпеливо пояснил Лихтош.

«Черт, неужели он предполагал именно это?» – подумал я, а вслух сказал:

– Есть. Это командир Ярут, привратник.

Видимо, коротышка был с ним знаком, поскольку не стал задавать уточняющих вопросов. На этой оптимистической ноте и закончился допрос. Пометив что-то в протоколе, дознаватель кликнул дожидавшихся в коридоре конвоиров и приказал забрать задержанного.

Молчаливая парочка притащила меня в полуподвальное помещение, где горел полудохлый светлячок, витали запахи гнили и общественного туалета, родившие острое ощущение дежавю. В одной из стен мрачной комнаты были три массивных двери со смотровыми окошечками, рядом стоял стул, на котором дремал парень в черном. Будучи разбуженным «ласковым» пинком одного из конвоиров, дежурный вскочил, достал связку ключей и принялся отпирать крайнюю справа дверь.

Пока давно не смазываемый замок скрежетал и щелкал, работники острога успели развязать мне руки, а затем, придав ускорение молодецким ударом между лопаток, втолкнули в камеру. Большую, просторную и совсем не одиночную. Свет горевшего на площади светлячка, проникавший в оконца под потолком, позволил мне увидеть еще шестерых товарищей по несчастью, которые в данный момент сидели или лежали на узких деревянных лавках у стен.

– Гляди-ка, Квер, у нас гости! – радостно воскликнул один из них.

Его внешность в царившем полумраке показалась мне устрашающей – типичный уголовник с нехилым размахом плеч, небритой рожей и приплюснутым носом с горбинкой. Остальные были ему под стать. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – в остроге они частые гости. Что ж, похоже, на теплый прием собравшейся здесь компании мне рассчитывать не приходится.

– Приветствую всех присутствующих, – произнес я, выбрав самую нейтральную фразу, и принялся растирать запястья со следами от веревок.

– Вежливый какой, – усмехнулся мужик, сидевший в углу. – Сразу видно, первый раз у хозяина.

– Ничего, Вашут ему быстро науку преподаст, – протянул его сосед.

Тем временем первый уголовник поднялся с нар и подошел ко мне. Нависая надо мной хмурой грозовой тучей и источая кислую вонь из пасти, он угрожающе произнес:

– Запомни, сопляк, попав в камеру к уважаемым людям, ты должен сперва узнать, кто ее смотрящий, а потом со всем почтением попросить у него разрешения находиться рядом с ним. Так что живо падай на колени перед Квером и моли богов, чтобы он преисполнился великодушием и позволил тебе размять его натруженные за день пятки!

– Не-е, пусть лучше нам сказку перед сном расскажет, – возразил сидевший в углу уголовник. – Я не собираюсь доверять свои пятки кому ни попадя!

Он усмехнулся на пару с соседом, а стоявший передо мной рявкнул:

– Ну! Чего застыл?!

– Не нукай, не запряг! – спокойно сказал я. – Разрешение здесь находиться мне давным-давно выдали стражники, а сказки рассказывать я не люблю и не умею.

– А парнишка-то борзый! – с притворным удивлением воскликнул сосед Квера. – Вашут, давай-ка, разберись с ним!

Уголовник схватил меня за грудки и выдохнул прямо в лицо:

– Ты что о себе возомнил, щенок?! Думаешь, раз стащил пирожок у торговки – уже можешь дерзить уважаемым лю…

Договорить он не успел – левой рукой я ударил мужика в солнечное сплетение, а ребром правой ладони рубанул по шее. Вашут рухнул на пол, как подкошенный, – я ведь уже упоминал о том, что знаю, куда и как нужно бить?

Отлично! Один в минусе, поскольку, по самым скромным предположениям, валяться в отключке ему не меньше четверти часа. За это время либо меня изобьют до полусмерти остальные уголовники, либо на моей совести появится еще несколько трупов. Все зависит от того, насколько удачным окажется мой спектакль. Перешагнув упавшее тело, я с ленцой поинтересовался у сокамерников:

– Еще у кого-нибудь ко мне претензии имеются?

Те молчали, ошеломленные скоротечностью расправы, и не собирались бросаться на помощь упавшему приятелю. Я надеялся именно на эту реакцию, прекрасно понимая, что справиться одновременно с пятью точно не смогу. Буркнул: «Вот и замечательно!» и с комфортом уселся на освободившиеся нары.

– Ах ты тварь! – выдохнул сосед Квера и попытался броситься на меня, но его остановил приказ смотрящего:

– Сядь, Фока!

– Но он же Вашута…

– Сядь, я сказал! – с нажимом повторил уголовник и обратился ко мне: – Парень, ты чей будешь?

– Свой собственный, – отозвался я.

– Свой, значит… – протянул Квер, не обращая внимания на возмущенное сопение соседа. – За что взяли?

– За убийство.

– И многих положил?

– Не считал, – несколько грубовато ответил я, полагая, что точный ответ уголовники примут за попытку похвастать.

– А попался как? – не прекращал допрос Квер.

– По глупости. На одном деле засветился изрядно, а сегодня не на тот постоялый двор ночевать отправился.

– Гус сдал, что ли? – уточнил смотрящий.

– Он, гад! – кивнул я и подумал, что этот стукач в уголовной среде довольно известен. Интересно, как его не прибили до сих пор?

– Так ты не местный? – протянул Квер и беззлобно рассмеялся.

Вот вам и разгадка! Это только ничего не подозревающие приезжие регулярно приносят Гусу несколько лишних монет, а все находящиеся в розыске ирхонские преступники заведение «барабанщика» десятой дорогой обходят. Хотя мстить не решаются – видимо, хозяин постоялого двора имеет нехилую «крышу» в лице городской стражи или кого покруче.

– И откуда ты? – миролюбивым тоном поинтересовался уголовник.

– Издалека.

– Значит, рассказывать, под кем раньше ходил, не станешь, – полувопросительно произнес смотрящий.

Вот те раз! Похоже, он принял меня за матерого убийцу-профессионала, члена соответствующей нелегальной имперской гильдии. С одной стороны – хорошо, проблем меньше, но с другой – я легко могу спалиться на мелочах, а последствия подобного провала будут намного хуже.

К сожалению, уголовник не дал мне времени объясниться:

– Дело твое. Только скажи, ты Вашута… насовсем успокоил?

– Дураков не убиваю, – ответил я. – Скоро очнется.

– Добро, – кивнул Квер и приказал своему соседу поднять валявшегося на полу приятеля.

Фока приказ выполнил быстро, но положил бесчувственное тело не рядом со мной, а на лавку у противоположной стены, согнав с нее какого-то мужичка. Наблюдая за сокамерниками, я понял, что напрасно отнес всех шестерых к одной категории. Нет, «воров в законе» здесь сидело всего трое, а остальные были либо мелкими сошками, либо простыми жителями Ирхона, у которых возник конфликт с властями, и особой угрозы для меня не представляли. В общем, я довольно удачно попал. В противном случае мне бы не дали и слова сказать – отпинали бы за милую душу. Сейчас я это понимал и видел, насколько авантюрным был мой план, но, как говорится, задним умом все крепки.

Вскоре Вашут очнулся. Он порывался отомстить обидчику, но после начальственного рыка Квера уселся на лавке и принялся растирать шею, куда пришелся мой удар. Фока шепотом пояснил товарищу, что я «свой», работаю на чьего-то отца (если я правильно расслышал), поэтому лучше меня оставить в покое. Да, мои догадки подтвердились – уголовники решили, будто я был наемным убийцей. Чем это недоразумение обернется в будущем – неизвестно, однако сейчас мне можно было расслабиться.

Вытянувшись на лавке, я какое-то время следил за сокамерниками сквозь полуприкрытые веки, а потом незаметно для себя погрузился в сон. На сей раз это был кошмар, который вымотал меня похлеще суточного перехода по Проклятым землям. В нем я был киллером, вначале охотился на кого-то, а затем бегал по всему Ирхону от вездесущей стражи – в общем, редкостная хрень. Когда же сотне откуда-то появившихся арбалетчиков удалось загнать меня в тупик и хладнокровно расстрелять, я наконец-то проснулся и обнаружил, что на улице уже светло, а моя рубашка насквозь пропитана липким холодным потом. Сев на лавке, я провел по лицу ладонью и наткнулся на ироничный взгляд Квера.

– Как спалось? – полюбопытствовал смотрящий.

А то по моей помятой роже не видно!

– Отвратительно, – буркнул я, поднимаясь, и для поддержания «легенды» добавил: – Снова покойники приходили.

Подойдя к отхожему углу, я проверил работоспособность здешней канализации и вернулся на место, гадая, долго ли еще придется тут сидеть. Квер попытался завязать разговор, но я отвечал односложно, некоторые вопросы вообще игнорировал, опасаясь ляпнуть что-нибудь не то, поэтому уголовник быстро от меня отстал. И потянулось ожидание. Томительное, пугающее неизвестностью. Немного помогло, когда Вашут заставил одного из сокамерников – ткача, непонятно за что очутившегося в остроге – рассказывать байки из своей бурной молодости. Однако спустя час приелись и они. Причем не только мне, но и остальным, поэтому ткач получил приказ заткнуться.

Вскоре после этого за дверью послышались шаги. Я надеялся, что это пришли за мной, но нет. После долгого скрежетания замка тюремщики втолкнули в камеру парня лет четырнадцати, невысокого роста, худощавого, с настороженным взглядом, и снова заперли дверь.

– Гляди, Фока, это же гном! – воскликнул Вашут.

– Вот это да! Неужто сынок Нарима умудрился в острог угодить? – отозвался уголовник, разглядывая новичка. – Воистину, Хинэль ко мне благосклонна! Помнишь, Квер, я рассказывал, что его папаша за перековку кинжала двойную цену с меня затребовал и отказался за поврежденные руны платить? Эх, жаль, его самого нет с нами… но его отродью придется отработать за все сполна! Эй, нелюдь, живо ко мне!

Паренек не двинулся с места, исподлобья разглядывая преступников.

– Ты что, языка человеческого не понимаешь? Подойди сюда! – рявкнул Вашут.

Я с интересом наблюдал за развитием ситуации, гадая, обладает ли парень навыками рукопашного боя или нет. Во втором случае у него не было ни шанса – с такой-то комплекцией.

– Действительно не понимает. Ничего, это я быстро исправлю! – заявил Фока и решительно поднялся с лавки.

Гном отступил к двери и с обреченной решимостью сжал кулаки. Уголовника это не остановило. Отбив первый неумелый удар парня, он схватил его за шею и уже заносил руку, намереваясь превратить лицо гнома в отбивную, но тут вмешался я:

– Фока, оставь его!

– Это почему еще? – возмутился уголовник, не разжимая хватки на горле отчаянно пытавшегося освободиться парня.

– Я прошу, – твердо сказал я.

Фока поглядел на меня, затем переглянулся с Квером и после его кивка отпустил гнома. Тот рухнул на колени и принялся кашлять, а лишившийся развлечения уголовник скорчил недовольную гримасу и вернулся на свое место.

– Ты как? – на гномьем поинтересовался я у парня.

– Вы говорите на нашем языке? – удивился тот и поднялся с колен, потирая горло.

– Садись, – кивнул я на свою лавку. – Никто тебе ничего не сделает… Во всяком случае, пока я рядом.

Гном осторожно умостился на краешек и поинтересовался:

– А вы кто?

– Просто странник. Зовут Ником.

– Спасибо за помощь, Ник. Теперь я ваш должник!

– Не стоит благодарности. И, кстати, не нужно так опрометчиво записываться в должники к первому встречному. Ведь с таким же успехом я мог бы оказаться главарем этих заключенных и специально устроить представление, надеясь завоевать твое доверие.

Ух, какое же зубодробительное гномье наречие! У меня после пяти фраз уже язык неметь начал. Но придется потерпеть, ведь парня я спасал не просто так. Сейчас мне очень нужна информация, которую, по понятным причинам, от сокамерников получить не удастся. Ведь те мигом раскроют обман, начни я расспрашивать о местных законах или работе судебной системы, поскольку наемному убийце со стажем знать об этом по статусу положено. Так что сидевший рядом гном – единственная возможность выяснить, что меня могло ожидать на суде.

Услышав совет, парень окинул взглядом недовольных уголовников, а затем посмотрел на меня. Видимо, результат сравнения оказался все-таки в мою пользу, поскольку гном тряхнул головой и решительно сказал:

– Прошу прощения, я забыл представиться. Глимин, сын Нарима, из рода Говорящих с металлом.

Это прозвучало с таким достоинством, что мне наверняка полагалось испытать благоговение перед этим представителем «говорящего» рода. Разумеется, ничего похожего я в себе не обнаружил, дружелюбно кивнул собрату по несчастью и продолжил непринужденную беседу:

– По какому поводу очутился в остроге?

– Да так… – Глимин замялся.

– За «так» сюда не попадают, – подбодрил его я.

– Я избил сына графа, – признался гном.

– Сильно? До смерти?

– Нет. Успел только пару раз по роже съездить.

– И по какой же причине вы с ним поцапались?

Дальнейшие расспросы привели к тому, что паренек постепенно разговорился и поведал нехитрую историю. Приехал в Ирхон дней пять назад сынок одного имперского графа с труднопроизносимым именем. То ли развеяться захотел, то ли нервишки пощекотать на Проклятых землях. Как водится, перед первым выходом решил он заказать себе оружие. Да не простое, а по своему собственному чертежу изготовленное, для чего и пришел в кузню к Нариму, который своими изделиями славился далеко за пределами Пограничья.

Тогда у гномов начались первые проблемы. «Графин» этот в оружии совершенно не разбирался, а чертеж состряпал на основе советов своих приятелей, знавших о нем еще меньше. Едва взглянув на рисунок, отец и сын в один голос заявили – изготовленным клинком работать будет невозможно. Но заказчик уперся, ничего менять в чертеже не пожелал, и гномы решили – хрен с ним, нервы дороже! Взяли заказ, потребовав половину оплаты авансом.

Четверо суток в кузне кипела работа, поскольку сталь графский сынок потребовал самую лучшую, а халтуры Нарим с Глимином никогда не гнали. В результате сегодняшней ночью клинок был воплощен в металле, окончательно отшлифован и снабжен прочной рукоятью. Наутро явился заказчик, оглядел выдуманное им оружие, но не то что взмахнуть, даже поднять железяку не смог. И немудрено – по словам парня, она являлась причудливым гибридом двуручника и боевого гномьего топора, увеличенного раза в два, поэтому весила немало.

Само собой, сынок графа разозлился и потребовал деньги назад. В ответ гномы предъявили чертеж и невозмутимо попросили оплатить выполненную работу. Тут горе-выдумщик принялся вопить, что такого не заказывал, что кузнецы его обманули, подсунув сталь плохого качества, что это не изделие, а полное… В общем, Глимин не сдержался. Что поделаешь, он всегда отличался вспыльчивостью, хотя уже вышел из подросткового возраста. Да, парню шел двадцать третий год, он давно получил ранг мастера-оружейника и право ставить на изделиях собственное клеймо, но с эмоциями справляться еще не научился. Вот и расквасил графскому сынку нос. Тот, размазывая по лицу розовые сопли, покинул кузню, а через полчаса вернулся с нарядом стражи, которая схватила гнома и доставила в острог. Посидеть немного, пока дежурный дознаватель опрашивает свидетелей и разбирается в случившемся.

Само собой, я поинтересовался, что теперь грозит парню, и выяснил – Глимину крупно повезло. Ведь в вольном городе Ирхоне действуют свои законы. Здесь за нападение на дворянина полагался всего лишь крупный штраф либо большой срок на общественных работах, тогда как в Империи дело могло дойти даже до показательной казни. В общем, сразу после суда гном наверняка получит свободу, поскольку деньги у его семьи имелись, и отрабатывать наказание, убирая улицы города, вычищая сточные канавы или занимаясь другой малоприятной работой, парню не придется.

После этого я осторожно свернул на интересующую меня тему и узнал принцип работы здешних судов. Оказалось, процедура была очень похожей на земную – имеются обвинитель в лице дознавателя, судья в трех лицах – градоначальник, глава местного отделения гильдии искателей и аналогичная часть тела гильдии магов, – а также писарь, свидетели, пострадавшие и прочие причастные к совершенному преступлению. Не было только посторонней публики, присяжных да адвоката – роль последнего отводилась обвиняемому, поскольку предполагалось, что дознаватели будут беспристрастными.

В теории, после выступления свидетелей, потерпевших и самого «виновника торжества», судьи совещаются и выносят приговор, не выходящий за рамки прописанного в законах наказания. Однако на практике не все было так четко и гладко. По словам Глимина, на решение судей могла повлиять любая мелочь, даже плохое настроение, а отменить его невозможно. Так, если, к примеру, главы гильдий встанут не с той ноги, безобидный пьянчужка, свинтивший светляк со стены дома, может угодить на каменоломни до конца жизни, а если им отчего-то придется по нраву поведение насильника, тот может отделаться легким испугом.

Нет, об игнорировании законов речь не шла. Просто насильнику можно дать возможность выкрутиться, исключив обвинение в нанесении легких телесных повреждений (все равно фиг докажешь, что синяк на лице у потерпевшей появился от кулака подозреваемого, а не сама она с лестницы навернулась!), а пьянице кроме самого факта кражи добавить обвинения в умышленном нанесении ущерба городской казне, сопротивлении при задержании и так далее (насколько хватит фантазии). «Но как же амулет правды?» – спросите вы. А никак! Он может использоваться в процессе слушания, но лишь по желанию судей, а те чаще всего не усложняют себе жизнь лишней процедурой, отнимающей немало времени и сил дежурного мага.

Больше полезной информации из гнома вытянуть не удалось. Нет, он сообщил несколько малозначительных деталей, рассказал интересные судебные случаи, о которых знал весь Ирхон, но на этом иссяк. Просто до этого Глимин в острог не попадал и с судьями лично не был знаком, поэтому даже не мог посоветовать, как мне нужно себя вести. Знатоком местных законов парень также не являлся, и мои надежды обнаружить альтернативный штрафу выход из положения почили в бозе. Потеряв интерес к разговору, я перевел его на оружейную тематику и погрузился в свои мысли, краем уха слушая болтовню влюбленного в профессию парня.