Текст книги "Конвейерные Миры или танцы с толтеками."
Автор книги: Олег Музалев
Жанр:
Эзотерика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
«Роль – это костюмчик для бесформенной души».
То, что человеческое сознание фрагментировано убеждать особо не приходится. Безусловно, что ролевые субличности необходимы для адекватного действия человека в различных обстоятельствах. Муж, отец, сын, руководитель, исполнитель, приказывающий, заискивающий и т. д. – подобных ролей в багаже жизненного опыта каждого из нас найдётся предостаточно. Все они – следствия наших различных отношений к миру, которые не всегда гармонично стыкуются друг с другом в сознании. Ещё чаще их вражда опустошает нас. Необходимо усилие, чтобы гармонично синтезировать конфликтные аспекты вторичных интерпретаций. Когда это не получается мы поступаем просто, но и опрометчиво – возводим глухие стены между различными фрагментами нашей личности.
В бодрствовании такой суррогат конфликтующих масок управляем по причине жёстких связей в нашем сознании, заданных сонастройкой с реальностью. Мощность осознания, при настройке на мир – этой базовой и определяющей средой восприятия – достаточна, чтобы привести в порядок наше изменчивое сознание и облагородить его внутреннее пространство. Именно, внешняя тональная среда структурирует наше неустойчивое сознание, обогащая и усиливая его постоянными взаимодействиями с нею. Жесткие упорядоченные сигналы мира не позволяют нам потеряться в бушующем разнообразии своего сновидения реальности.
Но, на удержание маломальской целостности бодрствования тратится почти вся наличная энергия осознания – плата за отсутствие гармонии. Когда же эти связи ослабевают по разным причинам: болезни, старости или во сне, раздёргивающая во все стороны наше осознание фрагментарность проявляется с полной силой.
В бодрствовании при прорыве этих незримых рубежей человек начинает вести борьбу с самим собой. Его преследуют муки совести, сомнения в последовательности жизненной позиции, чувство вины или неполноценности. Как будто разные люди ожили в нём и ополчились друг на друга. Служители церкви говорят в таких случаях о порче, подселении беса и т. п. На самом деле конфликтуют между собой различные положения точки сборки с их ролевой атрибутикой в поведении. Бывает, они настолько удалены друг от друга, спрятавшись за глухие перегородки ролевого субъективизма, что человек сам не понимает, насколько он расщеплён на параноидальные фрагменты в сознании. Будь он хоть немного психологически грамотнее, то наверняка заметил бы их глубинную взаимосвязь.
Ролевые субличности не обязательно должны быть полными и завершёнными как те роли, что прописаны для актёров театра и кино. Даже, наоборот, в арсенале их штатного реагирования на окружающую действительность обычно имеются лишь упрощённые заготовки. И таких убогих реагентов в сознании даже намного больше, чем её более развитых фрагментов. Они обычно представлены в виде одного настроения, определённой интонации, жеста, подергивания мышц, эмоции и т. д., которые живут в сознании собственной жизнью, не подчиняясь личности. Такие автоматизмы включаются в работу по команде провоцирующих внешних обстоятельств. В человеке вдруг что-то срабатывает на символ текущей ситуации и помимо его воли. А с возрастом эти тенденции неуправляемого реагирования всё более усиливаются без процессов интеграции сознания. Человек «заводится» при малейшем поводе и без него.
Когда эти фрагменты из-за отсутствия сдерживающих связей всё чаще включаются бесконтрольно, они воздействуют на работу всего организма. У каждой ролевой личности свои психофизические ритмы и привычки и их беспорядочное включение заставляет работать внутренние органы организма аритмично и в разнос, не подчиняясь никаким общим правилам. Гормональная система даёт сбой, гомеостаз нарушается. Осколки воинствующего сознания как будто хотят расщепить организм, и он разрушается под давлением разбушевавшихся настроек.
Примерно так приходит старость, – с потерей начальных настроек, вследствие неправильной работы сознания, его дисгармоничности.
Следует отметить, что в дезинтегрированном сознании из-за неверных настроек заводятся, так называемые, энергетические вирусы. Они предоставляют из себя конфигурации чужеродных биополей в виде матрицы-плаценты в лоне которой, затем, образуются соответствующие им материальные кровососы. Увы, устойчивые «вирусы» сознания, в конце концов, материализуются. Ведь в этом мире всё есть результат намерения, в том числе и неосознанного. Сознание проецирует свои модели в плотные формы, какими бы они плохими или хорошими не были. Таким же образом, наши вредоносные привычки, укореняясь, очень часто становятся предвестниками болезней. Примерно так, и чаще всего бессознательно, мы обращаемся с великой силой намерения, – болея и плодя всякого рода гусеничек-гельминтов. А, как известно медицине, больше половины потребляемой пищи и соответственно энергии, идёт на пропитание паразитирующих тварей в заселённом ими организме.
Продолжая тему о разобщённости нашего сознания, нужно отметить, что наглядно его фрагментарность проявляется в наших снах. Как было указано выше, надзиратель бодрствующего сознания твёрдо стоит на ногах, опираясь на панораму окружающего мира. Без него, наше внутреннее пространство меркнет. Мы полноценно функционируем в сновидениях наших АСов, то есть в их намерении и волевой фиксации видимого нами мира. Их обучающие сновидения для нас устойчивы и поучительны. Когда же мы засыпаем, происходит смещение осознанности из привычного диапазона восприятия. На какой-то период мы выскальзываем из «школьного кабинета» стабильного восприятия на «перемену».
Поэтому обычный сон является не только физическим актом глубокой релаксации. При его наступлении сознание выпадает из сектора эманаций, поддерживающих нашу целостность восприятия. Можно сказать так, что на уроках бодрствования наше внимание приковано больше к стройным композициям реальности, а на перемене беспечного сна мы расслабляемся, – можно и пошалить.
Учеников на уроках в обычной школе к прилежанию и дисциплине внимания приучают учителя. А в бодрствовании по аналогии с этим, за это ответственна чел. форма, которая интенсивно сканирует упорядоченную окружающую реальность, наполняя нас стройными рядами информации. И чтобы оставаться независимым под этим шквалом бомбардирующих команд – указующих эманаций мира, нужна упорная тренировка магов.
Не будем забывать, что сонастройка с определёнными эманациями задаёт не только картину мира, но также представление человека о самом себе. Во сне меняется характер отношений с реальностью, мы просто переходим в иной режим взаимодействия с ней, который нами не освоен и используется лишь для отдыха. А, в общем-то, сон – это стартовая площадка для путешествия сознания в абстрактное, от которой мы пока не можем оторваться. Именно отсюда, как со школьной перемены, можно войти в различные обучающие кабинеты, но уже других Миров.
Следует отметить, что в сферах 2-го внимания наш грубый надзиратель бодрствования отключен, так как ничем не мотивирован. У него нет возможности проводить линию собственной важности там, где наше сознание не обладает устойчивостью и не расположено к последовательности действий без его привязки к внешней реальности. Хронология эго рассыпается без необходимых ему связей с миром людей, где оно востребовано. Нужен другой дирижер – абстрактный мастер неопределённости. А оркестр, пригодный в бодрствовании, как назло, никуда не годится для такой виртуозной симфонии жизни. Играть же без дирижера в наших снах, он вообще не способен: кто – в лес, кто – по дрова.
Вот и получается, что фрагменты сознания во сне слабо связаны между собой и потому мало конфликтуют, вследствие отсутствия общего координационного центра эго, который на Яву соотносит работу различных ролевых субличностей друг с другом, а во сне этого сделать не в состоянии. Наш командный пункт тут особо не мотивирован, так как ему не видно привычного для него поля сражения.
Поэтому в следующем сюжете сна мы уже плохо помним, что было в предыдущем, теряя логику событий. Память тут коротка. Некому с полной силой волноваться за свои поступки и решения. Наше эго без свиты окружающих его объектов и привычных взаимодействий ослабило свою хватку. Точка сборки движется гармонично, энергия не тратится на конфликт. Хоть какую-то логику своих снов мы пытаемся найти уже позже, когда просыпаемся. На яву мы более целостны, чем в своих снах, благодаря жёсткой и упорядоченной обратной связи с миром.
Можно с уверенность сказать, что наше сознание является лишь встроенной деталью в разумность окружающей реальности. Наш мозг – придаток к общей Вселенской сети. Мы совершенно не выживаемы без стройной организации устойчивых сновидений АСов, в которых сейчас находимся и называем нашим Миром. Поэтому эту внешнюю разумность целесообразнее принимать за свою внутреннюю. Наверное, поэтому у многих народов мира окружающая действительность является для них живой матерью-природой, причём в буквальном смысле – они едины с ней и в мыслях, и в действии в отношениях с ней.
При попытках собрать своё второе «я» в осознанном сновидении, нам, прежде всего, мешает наша фрагментарность и отсутствие однонаправленности осознания в бодрствовании. Мы ещё не наработали необходимый фундамент целостности, да и не пытаемся сделать это целенаправленно. Наше сегодняшнее эго не поспевает за скоростью виртуальных сновидений, оно слишком тяжеловесно и неповоротливо там.
Что касается нашей способности запоминать, то, как рассматривалось выше, человек может обходиться без превалирующей части долговременной памяти, при полной ответственности за поступки в своей жизни. Только безответственному сознанию всегда нужно помнить о содеянном в прошлом, чтобы противоречия его деятельности не наломали дров в будущем. Наша память зачастую используется в корыстных и недостойных целях. Например, в тех случаях, когда нужно помнить и соотносить, что говорилось в глаза человеку, а что искренне желалось за его спиной; чтобы лелеять свои былые страсти; вспоминать минувшее из-за приставучей привычки сожаления о нём и т. д. Или бесплодно погружаться в грёзы о будущем, не прикладывая никаких усилий для их реализации в настоящем.
Когда в бодрствовании подобные камни преткновения отсутствуют, человек начинает всё больше жить сегодняшним днём – в мгновении Вечности. Но такие личности встречаются редко. С их незаурядным качеством гармоничного присутствия в текущем моменте осознанные сновидения происходят у них без всякой специальной подготовки.
Обычный человек в своих снах ощущает лёгкость, но не полноту осмысленности. Его внимание погружено в гармоничное присутствие здесь и сейчас, когда всё идет как надо, при отсутствии оценщика бодрствования и линейной памяти из прошлого в будущее. Но это присутствие есть работа осознания в одном фрагменте сознания. Даже, если что-то не так, то инцидент не распространяется по нему, а прокручивается в области одной субличности. Так мы и плывём во сне – от фрагмента к фрагменту ролевых игр без ощущения целостности. Здесь мы можем комфортно отдыхать в условиях отсутствия озабоченности нашего эго – спящего диспетчера этих распавшихся частей, у которых нет информации друг о друге.
Динамика точки сборки в сновидении могла бы вынести нас за диапазон эманаций человеческой формы. Но, видимо, стоит защитный механизм, ограничивающий её движение, ведущее к распаду тела. Иначе бы оно могло безвозвратно исчезнуть прямо из кровати.
Толтекский воин ставит себе задачу: вывести точку сборки за пределы диапазона эманаций, включающих в себя энергетический аспект человеческой формы. Ему нужна целостность осознания, как следствие его гармонии. Именно это качество своим охватом компенсирует короткую память сновидений. Гармония внутреннего мира всё очевиднее проявляется у него в правильном проживании момента.
Целостность воинов духа приводит их к непрерывности самоосознания, когда отдельные фрагменты сознания не отпочковываются друг от друга, а дополняют по принципу децентрализованного управления. Главных частей в нём нет, все равны и вместе идут к намеченным рубежам. Их секрет – в правильной организованности.
Воин отчётливо понимает, что дальние вылазки за границу человеческой формы с потерей осознания ведут к гибели. Никакой врождённый автоматизм тела там уже не работает, вся ответственность за собственное функционирование в духе возлагается на него. И он тщательно следит за своей целостной фрагментарностью.
4.3 Старость
«Я продолжаю жить сегодня, потому что умер вчера».
Старость – это итог нашего неправильного отношения к миру, заложенного в приобретённом опыте. В том опыте, который ведёт к дисгармонии. Когда масса разрозненных негативных программ сознания тянут одеяло каждая на себя и приводят к разбалансировке всего организма. Сил и понимания, чтобы пересмотреть и исправить личную историю у человека, как правило, недостаточно. Поэтому продолжительность жизни определяется степенью гуманности наших идей, подтверждённых на практике в обращении с миром и с самим собой. Современные нравственность, мораль придают нам силы лишь на небольшой период жизни, вследствие своей неэффективности.
Для многих из нас должно быть, очевидно, что чем ближе осознание к параметрам наших АСов или, иначе, если оно в своей работе всё точнее отражает законы Мироздания, то тем больше шансов у него на выживание. Абсолютный пример тому – сам Архи-Создатель и его Вечность. А тот факт, что человек живёт меньше, чем какая-нибудь черепаха или попугай, скорее говорит о том, что мы не используем весь потенциал своего осознания, занимаясь на Земле не свойственной нам деятельностью, которая отвлекает от главных жизненных задач. По своей природе все мы бессмертны, но старательно избегаем знаний ведущих к этому.
Мы дети одной планеты, с определённым потенциалом знаний и духовности. Мир наделил каждого из нас почти равными возможностями, среди которых базовой является наша человеческая форма, организующая восприятие мира и его осознание. А как ею воспользуется каждый – дело индивидуальное.
Так как разброс в продолжительности жизни у нас сравнительно небольшой в рамках лишь одного столетия, то следует полагать, что и отличия в духовности соответствующие, если за духовность принимать глубинное понимание реальности. Видимые различия в наших воплощениях, например, один – бандит, а другой – священник зависят в основном от условий рождения и воспитания, и от того, – какой жизненный урок человек усваивает. Зачастую тёмная сторона жизни быстрее приводит к светлой.
Отправным пунктом процессов старения является тот факт, что любой накопленный опыт, с одной стороны есть достояние, а с другой, его негативная претенциозность всезнания всегда накладывает свои ограничения на ход дальнейшего развития человека. Накопление знаний замедляется в узком коридоре определённых программ жизненного опыта.
Старые люди очень специфичны в своих привычках, настроениях и распорядках. И вырваться из канвы жизненной определённости с возрастом им всё труднее. Предначертанность судьбы на закате жизни проявляется сильнее, если не во внешнем плане, то наверняка во внутреннем, закрывая видение всего нового.
Планка эгоизма у людей преклонного возраста возможно со стороны может показаться приспущенной, по сравнению с такой же у неуравновешенной молодости, но, на самом деле, эгоизм их внутреннего мира превалирует. Энергия неосознанно тратится на поддержание громоздкой библиотеки личной истории. Запылённого хлама на её полках в виде толмутов разного вида пристрастий предостаточно. Сосуд кармы полон и нужна величайшая степень смирения, чтобы оставаться равнозначным на глубинном уровне осознанности.
Почему люди преклонного возраста мучаются от бессонницы? Да по той же причине: точка сборки даже во сне у них скользит по жестко заданным маршрутам жизненного опыта. Причём опыта обычно плохо организованного и затягивающего в свои тёмные лабиринты. Их псевдо текучесть находится почти на грани перехода в системность. Поэтому их сны слабо энергетичны и поверхностны. Спят такие люди, будто по команде: от и до. Они не могут войти в свои сновидения большей частью своего восприятия, чтобы встрепенуться в нём и почистить свои обмякшие крылышки сонастройки с реальностью
Если провести обобщение сказанному, то следует отметить, что жизненный опыт человека страдает от двух недостатков. Во-первых, он не достаточно гибок и абстрактен, чтобы всегда быть открытым к изменениям и трансформации, а во-вторых, сильно фрагментирован и разобщён. Поэтому старость очень часто связана соответственно с ограниченностью и маразмом сознания.
С возрастом наблюдается следующая тенденция. Человек за нагромождениями интерпретаций о мире постепенно теряет свою связь с первоисточником на тонком уровне восприятия действительности, и чтобы восполнить недостающую энергию, начинает бессознательно разгонять привычный поток грубых структур своего опыта.
Такую псевдо-текучесть можно наблюдать как ярко выраженную старческую индивидуальность, доведённую до фарса. В жизни окончательно сформировавшегося человека появляется масса привычек, от которых зависти его настроение, если их выполнение по каким-то причинам расстраивается.
Любимая кружка, стул, время дня или года, а иногда – до смешного – туалетная бумага – все эти и другие вместе взятые мелочи жизни, как болото затягивают в свою топь. Как и, так называемая, активная жизненная позиция с показом своего нрава – это, пожалуй, отдельный разговор на который у автора даже нет желания.
При этом дефицит в абстрактных составляющих жизненного опыта у сформировавшегося взрослого человека, приводит к тому, что нижние центры растормаживаются ещё сильнее. Преследуется неосознанная цель – усиление специфичного поля грубого осознания для компенсации недостающей энергии верхних планов. Естественная энергия благодати, начинает навёрстываться своенравием и эмоциональной раскачкой.
Большинство людей преклонного возраста весьма расчётливо и одновременно капризно. Многие воспринимают их присутствие как вампиризм. Но если быть точнее, то таким способом старый человек автоматически организует доступный ему уровень коммуникации с действительностью. Когда им не хватает внимания, они начинают учить жизни и одёргивать окружающих, таким образом, «выдавливая» из присутствующих нужную им энергию. Примерно так сталкируются необходимые им жизненные энергетические потоки.
Те, кто попадает в это специфичное поле взаимодействия, ощущают отток энергии, так как под колпаком грубой текучести у старых людей в большей степени отсутствует связь с её утончёнными составляющими. От людей преклонного возраста редко исходит та благодать, которой наполнен ребёнок. Может только в глубокой старости, когда уже растеряна значительная часть энергии, они выглядят безобидными «божьими одуванчиками». Но до того, своим опытом они зачастую злоупотребляют, разворачивая его по поводу и без него, как веер перед окружающими их людьми. И в основном лишь только для подтверждения своей значимости. Рядом с ними скорее можно ощутить практицизм действия в отработанном до автоматизма поле выбора.
Но работа нижних центров без верхних в принципе не может быть интегрирована и выглядит как борьба конфликтующих или, в лучшем случае, обособленных начал грубого разрозненного опыта. Не согласованные между собой центры сознания, иногда, не хотят даже знать о существовании друг друга; это – различные виды его расщепления, паранойя. Ведь раздробленные «дикие племена» сознания могут дружелюбно соседствовать только под единоначалием духа.
Если гипотетически старому человеку дать в кредит немного энергии, то его конфликтующая между собой фрагментарность, скорее всего, поглотит всю её избыточную часть в состоявшейся внутренней неурядице, причём не обязательно вербально организованной, а потому не всегда осознанной. Собственно говоря, такое внутреннее неустройство и дисгармоничное мироощущение и приводят нас к старости.
В любом случае, в виде предостережения нужно помнить: чтобы избежать мировозренченского заражения, не следует копировать и полностью присоединяться к чужому опыту, особенно к наглухо запечатанному. Так, например, многим актёрам требуется время для реабилитации и психологического восстановления после сыгранных ролей, с которыми они сильно отождествились. Эффективнее заимствовать лучшие части знаний и интегрировать их в своём понимании.
Вследствие дисгармоничности и непонимания своей природы человек живёт в невыгодных для себя состояниях сознания, очень часто совершая насилие над собой из-за неумения находиться в той первозданной чистоте и простоте в этом мире. Такой уклад жизни способствует возникновению болезненных реакций на обстоятельства окружающей действительности.
Сложенные в течение жизни все вместе микро-акты неоправданного насилия над собой на тонком уровне рубцуются и затягивают энергетическое тело омертвелой поверхностью, напоминающей “коллоидное” образование. Эта оболочка состоит из «чешуек» негативного опыта, из тех автономных образований, которые “сами с собой ведут беседу”, что в обиходе называется маразмом. Человек начинает плохо слышать окружающих, неадекватно реагировать на происходящее, теряя себя в этом театре масок – завуалированных субличностей сознания. И в этом внутреннем круговороте бессмыслицы, постепенно теряется адекватность во внешней среде.
Инерции сознания подвержены, именно, старые люди. Они теряют свою чуткость. Их жизненный опыт становится заносчивым, громоздким; от того они плохо обучаемы. А вот болезненная чувствительность у них увеличивается. Причина этого кроется в изуродованном энергетическом теле. Не имея возможности видеть его непосредственно, мы изгоняем болезни из физического тела. А последнее, – всего лишь часть в общей конфигурации человеческой формы – каркаса жёсткого осознания действительности. Без «энергетической смазки» поддерживающих его биополей, оно со временем начинает «скрипеть и разваливаться».
Наш негативный опыт постоянно находится в болезненном движении реактивности без надлежащего своевременного пересмотра. К старости он становится полноправным управителем нашего сознания, отодвигая целостность сознания на задний план.
К тому же, всю болезненность приобретаемого опыта мы не в силах верно оценить с одного ментального уровня без его поддержки с вышестоящих уровней сознания. Живая, творческая связь с естественным внешним полем энергий – нагуалем – у современного человека ослаблена. И, как конечный результат – мы получаем болезни и недомогания, при отсутствии возможности полноценного обновления в Первоисточнике. Это и есть старость – органическая погружённость в искусственный и замкнутый мир эго, в мир отгородившегося 1-го внимания.
Так может пора разворачивать нашу осознанность в более тонких пространствах общения с Миром, где будут решаться не частные, меркантильные задачи, а исследоваться вечные и актуально-жизненные темы?
Любая сложная система, в том числе и человеческий организм, удерживаются своими правильными соотношениями и настройками отдельных частей или органов на всех уровнях функционирования и детализации. С возрастом разобщённость нашего опыта приводит к распаду сознания и вслед за этим нашего тела. Регуляторные механизмы начинают давать сбои, происходят психосоматические расстройства, работа внутренних органов не соотносится между собой. А, в итоге, перегружая друг друга, они поочерёдно выходят из строя.
Человеческая форма, данная нам при рождении – интегрированная часть Вселенского осознания. Принимая её как дар, человек через осознание жизни пытается стать целостным, устремляясь навстречу замыслу наших АСов. Но пока он не преуспел в этом, так как личный опыт, в итоге, дезинтегрирует его мироощущение, что и приводит к фиаско жизни в целом.
На завершающих этапах жизни процессы увядания и дряхления расформировывают многие замкнутые структуры сознания, как приобретённый опыт, что сопровождается освобождением их энергии. Обычно этот момент наступает на пороге преклонного возраста, когда человек прощается со многими негативными привычками, требующими большие энергетические ресурсы. Этот период – частичной потери чел. формы – можно было бы эффективно использовать для духовного роста, умело используя набежавшую возрастную волну энергии.
Но, чаще всего, на закате жизненного пути люди начинают «тлеть» своим прошлым опытом – воспоминаниями. Они живут минувшим днём и одновременно теряют себя в склеротической тенденции распада сознания на долинах своей угасающей памяти, неуклонно погружаясь в небытие. Другие впадают в детство, а иногда и в тихое сумасшествие, чтобы агоническим жестом разрыва связей высечь последние искры недостающей энергии жизни. У кого остаются хоть какие-то силы и решимость, совершают несвойственные им поступки. Так, например, Лев Толстой в преддверии своей кончины направился в странствие и вскоре умер на близь лежащем от его усадьбы железнодорожном полустанке.
В этом последнем инстинктивном порыве к жизни многие начинают ощущать, что разрыв отягощающих связей в личной истории жизни – основной принцип возрождения. Взяв из своего опыта только его универсальную абстрактную составляющую, можно почти безболезненно расставаться со своими конкретными привычками и даже с близкими нам людьми, так же как и с небезупречными состояниями сознания, используя чистый вид энергии любви ко всему Миру в целом. Это и есть, то прикладное использование знаний о единстве всего сущего, позволяющее переступить во всеоружии за порог смерти, отнимающей у нас все дорогие нам воспоминания.
Но человек слабое существо и отказ от привычного интерпретирует не как благодать, а как потерю смысла существования. Что вызывает у него чувство угнетающего одиночества и толкает на несвойственные ему поступки. Но и они, обычно, предпринимаются уже слишком поздно – в «штопоре» довлеющей жизненной апатии.
Даже те, кто в преклонном возрасте не занимается ностальгической ретроспекцией, всё же подтверждают свой прошлый опыт через привычное переживание жизни – через индивидуализированный набор отработанного мироощущения. Конечно, многим хотелось бы вернуть силу чувств ушедшей молодости, но без достатка энергии это невозможно. И мало кто задумывается над тем, каким образом мы теряем эту самую энергию с накоплением определённого опыта. Как наша жизнь, как горящая свеча, стекает в нашу смерть?
Большинство из нас не способно культивировать стойкое намерение быть молодым, при котором неопределённостью ребяческого образа стираются внутренние программы, обусловленные стереотипами социума. Но и этого было бы недостаточно. Одними позитивными афирмациями и психотехниками в этом случае не поможешь. Необходимы новые позиции точки сборки, с помощью которых можно перенастроить функцию смерти на свой лад, – когда она становится другом и советчиком, предостерегая от разрушительных действий, ведущих к ней.
Всё это возможно на границе тонально-нагуального равновесия, как передового рубежа исследования реальности. Только с него, в состоянии повышенного осознания открывается возможность глобальных перемен, – то искомое направление преобразующих трансформаций. Иначе, реконструкция сознания нечего не даст.
Чтобы возрождаться, нужно научиться умирать, но грамотно. Какой то абстрактный аспект сознания, при этом должен отвечать за происходящие изменения в жизни, видя необходимость в них, как в способах набора энергии, омоложения и выживания. Не меньшее значение имеет целостность нового формируемого взгляда на Мир, его внутренняя бесконфликтность и видение духовной цели.
Такие замысловатые игры – крепкий орешек для дремлющего сознания. Конечно же, прерогативу саморазвития проще отдать старости и смерти, которые старательно сведут тяжёлую саморефлексию до младенческой чистоты и открытости в новом рождении. Но уже кого? Козырную карту своей личности придётся за это, видимо, отдать.
А пока, нам ничего не остаётся, как называть череду наших рождений и смертей – божественным промыслом.
