355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Мушинский » Три мокрых дела » Текст книги (страница 1)
Три мокрых дела
  • Текст добавлен: 3 марта 2021, 17:30

Текст книги "Три мокрых дела"


Автор книги: Олег Мушинский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Олег Мушинский
Три мокрых дела

Ремейк

Город умирал. Об этом не принято было говорить. Более того, скажи коренному горожанину, что Сомания умирает – и тот с жаром бросился бы доказывать обратное! Причем совершенно искренне доказывать. Соманийцы были самыми большими оптимистами из всех, кого только довелось встречать Брану. Были…

Теперь люди, случалось, уезжали целыми семьями. В подъезде, где проживал Бран, из двадцати квартир пустовала уже дюжина. Магазинчики и кафе, многие из которых работали даже во время войны, закрывались один за другим. На некогда многолюдной улице не было ни души, и один только ветер трепал на стене афишу двухлетней давности.

Ветер, кстати, был в то утро довольно сильный. Накрапывал дождь. Ветер на лету сгребал капли и швырял их в окна. В такую погоду лучше всего сидеть дома в уютном кресле с чашечкой горячего чая или стаканчиком чего покрепче и слушать, как потрескивают дрова в камине. Как говорится, остатки прежней роскоши. Не дрова, конечно, а камин. Хотя настоящие дрова тоже постепенно становились роскошью.

Бран налил себе стаканчик чего покрепче и поднял его перед замызганным окном со словами:

– Твое здоровье, Сомания.

Ветер словно бы в ответ швырнул в стекло горсть измороси.

– Я тоже тебя люблю, – проворчал Бран и опрокинул содержимое стакана себе в рот.

Потом посмотрел на бутылку и подумал, а не налить ли еще? По правде говоря, для второго стаканчика было рановато. Часы показывали всего десять часов утра. К тому же формально Бран был на работе, хотя раньше такие мелочи его никогда не останавливали. Вот и на этот раз его остановило другое.

На столе зазвонил мобильный телефон. Бран взял трубку и плюхнулся в кресло. Кресло жалобно скрипнуло. Бран был мужчиной крупным и, как пишут в романах, крепко сбитым. Его твидовый костюм – очень приличный и пошитый на заказ – резко контрастировал с армейскими ботинками, но единство стиля пришлось принести в жертву комфорту. Ботинки были утепленные, пошитые специально для горного корпуса. Для нынешней осени в самый раз.

– Слушаю, – сказал Бран.

– Привет, Бран, – ответил голос в трубке.

– Ну надо же! – Бран громко хмыкнул. – Майор Торек.

– Просто Торек. Война, Бран, полгода как закончилась, – голос замолчал на секунду, потом продолжил: – Я тут слышал, ты теперь частный детектив.

– Это верно, – подтвердил Бран.

– Отлично, – сказал голос в трубке. – У меня есть для тебя работенка. Если ты, конечно, согласен поработать на меня.

– Работа есть работа, – невозмутимо ответил Бран. – Приезжай. Адрес помнишь?

– Да, но лучше ты ко мне, – сказал голос в трубке. – Я тут рядом обосновался, в порту. Четвертый пакгауз. И это… поторопись, Бран.

Бран снова хмыкнул – на этот раз тихо и слегка озадаченно – и повесил трубку. Торек был настоящим, стопроцентным соманийцем. Если он сказал: "поторопись…", значит, всё уже очень плохо. Если вдобавок ко "всё плохо" требовался детектив, то цепочка рассуждений вырисовывалась довольно мрачная. Причем в Сомании сохранилась весьма неплохая полиция, и к частному детективу обычно обращались, когда "всё плохо" приобретало совсем уж неприличные формы.

Бран открыл верхний ящик стола и вынул оттуда револьвер. Это был редкий бельгийский "Франкотт" для левши, с правосторонним откидыванием барабана. На рукоятке красовалась наградная надпись: "лучшему стрелку Союза за демократию". Привычно проверив оружие, Бран спрятал его в кобуру подмышкой. Затем он накинул на плечи потертый кожаный плащ темно-коричневого цвета и вышел из квартиры.

Третий и четвертый пакгаузы вытянулись друг за другом вдоль четвертого причала. Это были старинные здания из красного кирпича с черепичной крышей. В передней части возвышалась квадратная башня в три этажа. Дальше располагалось складское помещение. Оно было пониже – всего в два этажа высотой и с пологой крышей, отчего казалось аж вдвое ниже башни.

Третий пакгауз стоял закрытый и покинутый людьми. Под крышей свили гнезда ласточки, а из разбитого окна грустно глядела серая кошка. Пространство между пакгаузами занимала широкая площадка. Раньше здесь разгружали контейнеры. По обеим сторонам до сих пор стояли портовые краны, грустно повесив носы-стрелы. На площадке выстроились в ряд автомобили: черный джип, белая "фифа" и синий "пазик" с надписью во весь борт: "полиция". Номера у "пазика" были не соманийские.

Бран припарковался поближе ко входу в башню и вылез из машины. Мелкий дождь все еще накрапывал. Бран огляделся. Взгляд привычно выцепил двоих мужчин с автоматами на углу под навесом и еще одного – с другой стороны. Все трое были одеты в коричневые плащи того же темного оттенка, что и у Брана. На левом плече у каждого белел наплечник в виде человеческого черепа.

Во время войны это был отличительный знак группировки "Черепа Сомании". Черепа были пластиковые. Ходили слухи, будто бы у самых безбашенных бойцов черепа были настоящие, но Бран не встречал таких даже во время боев. После войны группировка в полном составе влилась в охрану порта. Охраннички из них, как говорят, вышли так себе – собственно, они и на войне отличались редкой безалаберностью – но их репутация бешенных башибузуков отпугивала даже самых отчаянных мародеров.

Однако же репутация – это одно, это хорошо и даже полезно, а вот автоматическое оружие в руках людей с такой репутацией – это уже совсем другое дело. Настолько совсем, что даже оценка "всё очень плохо" не отражала в полной мере всей паршивости ситуации.

– Интересное кино, – прошептал Бран, и направился к пакгаузу.

Единственным входом в здание была массивная двухстворчатая дверь в торце башни. Прямо над ней хлопал на ветру мокрый флаг с гербом города Сомания. До войны полотнище было красным, но после победы восстания его сменили на синее, под цвет флага Евросоюза. А вот герб так и остался белым.

Левая створка двери была приоткрыта. За ней стоял Торек, подпрыгивая от нетерпения. С его комплекцией это выглядело забавно. Торек был невысоким, но весьма упитанным. Во время войны подчиненные называли его "наш мячик". Разумеется, только за глаза. Когда доходило до дела, обходительный господин Торек мгновенно превращался в сурового майора Торека, который относился к подчиненным как к ценному, но расходуемому ресурсу, и никому не хотелось оказаться первым в его списке на списание.

– Ну наконец-то! – воскликнул Торек, когда детектив подошел.

– И тебе привет, – отозвался Бран.

– Привет, привет. Заходи.

Торек посторонился и детектив шагнул через порог.

– У тебя там перед входом "черепа" с автоматами пасутся, – сообщил Бран.

– Да, это моя охрана на сегодня, – небрежно отозвался Торек, прикрывая за ним дверь и запирая ее на ключ.

Внутри пакгауз заметно обновили, причем совсем недавно. В воздухе еще витал легкий запах краски. Слева на стене висела лакированная табличка с надписью золочёными буквами: "киностудия Торека". Раньше была просто студия. До войны – а как Бран слышал от общих знакомых, и после нее тоже – Торек снимал одни только рекламные ролики. Хотя, справедливости ради, снимал он их на самом высоком уровне и до войны получил на разных фестивалях не меньше дюжины призов.

– Киностудия? – тихо произнес Бран.

– Теперь да, – с откровенным намеком на гордость в голосе отозвался Торек.

– Так ты меня позвал, чтобы похвастаться?

Гордость в голосе Торека уступила место столь же ярко выраженному недовольству:

– К сожалению, нет. Идём.

Торек манул рукой, показывая направление. Собственно, оно тут было одно. Через всю башню проходил коридор. Он был достаточно широким, чтобы два крупных мужчины могли спокойно идти рядом, но Торек всё равно держал дистанцию, чтобы капли воды с плаща Брана не попали на его дорогой костюм. Серый с отливом, он выглядел абсолютно новым.

– У меня тут, Бран, серьезная проблема, – на ходу сообщил Торек.

– Выкладывай, – ответил Бран. – Лучше по порядку.

– Если по порядку, то вначале всё-таки похвастаюсь. Я урвал права на ремейк фильма "Молчание ягнят".

– Поздравляю, – сказал Бран. – И что случилось с твоими ягнятами?

– С ягнятами? – переспросил Торек. – Да нет, с ягнятами ничего не случилось. Они тут вообще ни при чём. В фильме их нет. Это, если хочешь, просто образ. Аллегория, так сказать.

Бран кивнул, показывая, что принял информацию к сведению. Аллегории его не интересовали, но никогда заранее не скажешь, какая деталь укажет на преступника.

Башенный коридор заканчивался огромным проемом, ведущим в складские помещения и частично перекрытым лестницей на верхние этажи. Торек превратил склад в один большой съемочный павильон. Перед сценой, изображавшей пустую комнату, в два ряда лежали софиты. Над ними нависал кран. Чуть дальше стояла камера на треноге. Рядом с ней сидел на тележке долговязый мужчина. В полумраке Бран заметил его не сразу. Свет на территорию склада проникал лишь через маленькие окошки под самым потолком.

Мужчина курил. Увидев Брана с Тореком, он поспешно затушил сигарету и поднялся на ноги. В полосе света Бран разглядел на нём вязанный свитер с высоким воротником. На складе было прохладно. Торек махнул рукой и мужчина опустился обратно на тележку.

– А чего сцена пустая? – спросил Бран. – Все деньги на ремонт спустил?

– Да нет, денег пока хватает, – ответил Торек. – Просто сейчас должны были быть кинопробы. Актеры поговорят друг с другом, мы запишем и посмотрим, какая пара лучше смотрится в кадре. Ну, то есть, так планировалось…

– Ты же говорил, что фильм про молчание, – сказал Бран.

– Молчание – это тоже аллегория, – пояснил Торек. – Ты что, не смотрел "Молчание ягнят"?

– Нет.

– Ну ты даёшь, Бран! – сказал Торек. – А хотя бы про Ганнибала Лектера слышал?

– Тоже нет. Кто это?

– Да это же самый известный психопат и каннибал в истории кино!

– Мне их и в жизни хватило, – проворчал Бран. – С избытком.

На психопатов он вдоволь насмотрелся во время гражданской войны. Она словно магнитом притягивала безумцев с горящими глазами, начиная с идеалистов, готовых "огнём и мечом" насаждать новую справедливость, и заканчивая откровенными маньяками, пришедшими убивать в свое удовольствие. Между этими двумя крайностями была солидная прослойка в прошлом нормальных людей, у которых в уличных боях попросту сорвало крышу.

Встречались и каннибалы. Ближе к зиме правительственные войска отрезали в предгорьях два района, где засела крупная группировка ополченцев. Когда припасы подошли к концу, отчаявшиеся люди пошли на крайние меры. Некоторые – на самые крайние. Хуже всех были братья Фальк. Втроем они держали в страхе всю округу. Ловкие и хитрые, они умудрялись вырезать даже военные патрули. Причем братья награбили столько, что этого вполне хватило бы на целый год.

Вот только Фальки охотились не ради пропитания. Для них главным удовольствием было потрошить своих жертв. Особенно тех, кого удалось захватить живыми. К тому времени, когда братьев поймали солдаты, на счету кровавой семейки было не меньше сотни трупов. Ополченцы расстреляли бы уродов на месте, но военные до самого конца держались закона и Фальки в итоге оказались в каком-то закрытом дурдоме без права даже выглянуть на волю.

– Ладно, с молчанием мне тоже всё ясно, – сказал Бран. – А где проблема?

– Наверху.

Наверх вела широкая лестница. Перила были новые, а вот ступеньки остались от старых времен. Кое-где сохранились отметины от пуль. Когда миротворцы штурмовали порт, здесь у ополченцев был один из главных узлов обороны.

Торек бодро запрыгал вверх по ступенькам. Бран широким шагом последовал за ним.

– Знаешь, – говорил на ходу Торек. – До сих пор не могу поверить, что у меня всё получилось. Урвал права практически без борьбы, а ведь это шедевр мирового уровня!

– Если это такой шедевр, то как же его тебе доверили? – усомнился Бран. – На западе закончились свои режиссеры?

– Западные нынче все по щелям сидят, – заявил в ответ Торек. – У них сейчас с искусством строго. Чуть что не так, сразу к ногтю! Причем, знаешь, вот хрен поймешь, что именно им не так. Показал что-нибудь актуальное в кадре – плохо. Выпячиваешь, мол, проблему, а кто-то из-за этого страдает, ночами не спит. Не показал – тоже плохо. Замалчиваешь, мол, а надо бороться. В общем, им безопаснее вообще не высовываться. Когда я свою заявку подавал, всего один конкурент был, да и его сожрали еще до подведения итогов.

– В каком смысле: сожрали? – спросил Бран.

Они поднялись на лестничную площадку второго этажа. Сразу от нее начинался коридор, в котором скучали двое полицейских. Однако Торек направился не к ним, а выше по ступенькам.

– Фигурально выражаясь, – ответил он Брану. – Хотя выглядело, как будто натурально! – Торек широко улыбнулся, словно бы образ пожираемого конкурента доставил ему несказанное удовольствие: – Там на него правозащитники накинулись, ну и общественность натравили. Очень своевременно, надо сказать, получилось.

– И чем он им не угодил? Или это ты подстроил?

– Нет, я тут не при чем, – сказал Торек. – Он сам против правил пошел. Затеял, понимаешь, снимать фильм про какого-то исторического трансвестита… Не припомню как его звали, да и не в этом суть, – Торек махнул рукой. – Суть в том, что зазвал он на главную роль Скарлетт О`Хара. Про нее-то ты слышал?

– Угу, – Бран кивнул. – Даже видел в кино. Симпатичная дамочка.

– Вот в том-то и проблема, что дамочка! А играть надо было трансвестита. Как это дело вскрылось, так настоящая буря поднялась. Пришлось Скарлетт каяться, прощения у общественности просить, ну и от роли, само собой, отказаться. Про режиссера и не говорю. Он, небось, счастлив был, что вообще ноги унёс.

– Не понял, – сказал Бран. – Из-за чего буря-то?

– Так говорю же тебе, Скарлетт оказалась не трансвеститом.

– И что? – спросил Бран. – Актерам за то и платят, чтобы они изображали из себя кого-то другого.

– Это, Бран, уже в прошлом, – ответил Торек. – Сейчас в кино время абсолютного реализма. Если роль трансвестита, то изволь выставить на нее настоящего трансвестита. Если роль негра – ищи негра. Женщину теперь должна играть только женщина, а мужчину – мужчина. А психопата и каннибала, стало быть, соответственно…

Бран остановился.

– Погоди-ка! Ты что, всерьез думаешь пригласить на роль настоящего каннибала?

– Вообще-то, уже пригласил, – ответил Торек. – Помнишь братьев Фальк?

Бран машинально кивнул.

– У меня остались кое-какие связи в столице, – пояснил Торек. – Вот я себе братьев на кастинг и выписал. Под охраной, конечно.

– Ты рехнулся?!

– Скорее, пошел на разумный риск.

– Разумный?! Ты помнишь, что они творили в горах?

– Забудешь тут, – Торек нахмурился, но потом решительно стёр это выражение с лица. – Но зато какая фактура! Идеальные кандидаты на роль Ганнибала. Любого из них возьми, настоящий людоед. Доказанный. Про психопата вообще молчу, это ж законченные маньяки. Никакой правозащитник ко мне не придерется.

– Да, Торек, учудил, ничего не скажешь, – Бран покачал головой. – А теперь главный вопрос. Скажи мне, ведь никто из них не сбежал? Верно?

Торек тяжело вздохнул.

– Вот тут, понимаешь, не всё так просто. Пойдем, я покажу тебе труп.

На двери кабинета висела табличка «директор по кастингу». Тоже золочеными буквами, но в целом заметно скромнее, чем вывеска киностудии внизу в коридоре.

Внутри помещение больше походило на уголок патологоанатома. Посреди кабинета стоял огромный письменный стол. На столе лежал труп. Тело было женское и при жизни очень красивое. Кто-то успел полностью раздеть его, вскрыть и даже частично расчленить. У тела отсутствовала правая кисть и правая стопа. Других мертвецов, а тем более живых людей, в кабинете не наблюдалось.

Бран внимательно взглянул по сторонам и только потом шагнул через порог. Стол и пол под ним были залиты кровью. На правом углу столешницы в крови белели осколки костей. Скорее всего, от черепа. Затылок жертвы был разбит вдребезги и, скорее всего, об этот самый угол. При этом ни на теле, ни на столешнице, ни на полу Бран не заметил никаких кровавых отпечатков. Убийца, несмотря на всю неаккуратность самого преступления, действовал очень аккуратно.

Лицо покойной показалось Брану знакомым. Присмотревшись, он узнал Айрику. Во время войны она командовала "Демократическими ударницами".

Поначалу они, как и большинство городских группировок, были отрядом самообороны. Ударницы охраняли свой квартал на фабричной окраине, без всякой жалости истребляя мародеров – собственно, эту публику нигде особо не жаловали, но ударницы вообще расстреливали их на месте – и так постепенно влились в круговорот насилия, который охватил тогда всю Соманию. Кстати сказать, показали себя отличными бойцами, компенсируя отсутствие опыта изобретательностью и осторожностью. Достаточно сказать, что в битве за аэропорт – вот уж где была форменная мясорубка! – погибло всего три ударницы, а сама Айрика вышла оттуда без единой царапины.

И вот теперь она лежала мертвой на столе.

– Я тут ничего не трогал, – сказал от дверей Торек. – Про отпечатки пальцев, наверное, все уже слышали, но мало ли убийца всё-таки наследил.

– Это ты правильно поступил, – сказал Бран. – Тело обнаружил тоже ты?

– Нет. Чопек. Он вскрыл дверь, а тут такое!

Торек обвел рукой безрадостное зрелище.

– Чопек, это кто? – уточнил Бран.

– Мой механик, – ответил Торек. – Ты его сейчас видел внизу на складе.

– Долговязый в свитере?

– Он самый.

Бран кивнул. Пространство от дверей до стола было абсолютно свободно. Вероятно, кандидатам на кастинге приходилось стоять перед директором или, возможно, разыгрывать какие-то сцены и тогда мебель могла им помешать. Только справа, задвинутая в самый угол, стояла вешалка. На ней висел плащ из темно-коричневой кожи. На воротнике еще виднелись капли дождя.

– И часто он у тебя кабинеты директоров взламывает? – спросил Бран.

– Нет, это его Шонна подбила, – ответил Торек, и добавил в ответ на вопросительный взгляд Брана: – Одна из моих актрис. Постоянная. Она подняла шум, мол, Айрика заперлась изнутри, не отвечает, наверняка что-то случилось. Ну и накрутила Чопека.

– Ясно.

На полу у окна валялась одежда убитой и какие-то бумаги. Последние, скорее всего, смахнул со стола убийца, когда расчищал место для тела. Навскидку это были какие-то договора. На одних были кровавые пятна, другие прямо плавали в крови и так пропитались ею, что текст было уже не разобрать. К сожалению, заметных следов преступник даже тут не оставил.

– А полиция где? – спросил Бран.

– На втором этаже.

– Ясно, – Бран кивнул. – Какая моя задача?

– Найти убийцу, – сказал Торек. – И как можно скорее. На эту молодежь у меня надежды мало. Рвения у них, конечно, много, да только толку как с козла молока! А тут такое дело: сработать нужно быстро.

С последним пунктом Бран был полностью согласен. Что до остального, то детектив еще раз подумал о том, что Торек точно рехнулся. Потом Бран подумал о том, что он и так уже задолжал за квартиру за два месяца, а Торек – человек щедрый; и мысленно махнул рукой. В конце концов, раскрывать тут, по мнению детектива, было особо и нечего. Всё с первого взгляда ясно. Разве что найти куда подевался убийца, но этот вопрос, зная Фальков, в любом случае следовало бы прояснить как можно скорее.

– Ладно, – сказал Бран. – Давай посмотрим, что тут можно сделать.

Он еще раз окинул внимательным взглядом кабинет. Взгляд задержался на одежде Айрики. Поверх ее синих джинсов валялся здоровенный тесак. Его лезвие тоже было в крови.

– Ты-то чего в полицию не вернулся? – спросил Торек.

– В плаще не берут.

– А ты, я смотрю, всё еще его носишь.

Бран кивнул, одновременно прикидывая, как бы добраться до одежды и не наступить в кровь. Выходило, что только вдоль стены.

– Ну, дело твое, конечно, – сказал Торек. – Хотя я ожидал от тебя большего благоразумия.

– Кто бы говорил, – проворчал Бран.

Он переступил через кровь и аккуратно прошел по тонкой полосе чистого пола.

– Это ее нож, – сказал от дверей Торек. – Наверное, им ее и распотрошили.

Бран достал из кармана платок и, набросив его поверх рукоятки тесака, аккуратно, двумя пальцами, поднял оружие. Заметных глазу следов преступник ни на нем, ни на джинсах не оставил. Для Фальков это было как-то слишком аккуратно. Бран подушечкой большого пальца коснулся лезвия. Оно оказалось очень острым.

– Похоже на то, – согласился Бран и положил тесак обратно точно так, как тот и лежал. – А где Айрика его хранила?

– На полке, вон где подставка.

Дальнюю стену почти полностью закрывал собой здоровенный стеллаж. На его полках рядами стояли папки с бумагами, а свободное место большей частью занимали фигурки из камня: всякие кошечки, собачки и прочие милые зверушки с японскими катанами в руках. На третьей полке сверху Бран увидел лакированную подставку. На таких выставляют восточные мечи, только эта была размером поменьше. Раза так в два.

Бран перешагнул через кровь обратно и подошел к стеллажу. Слева от подставки красовался портрет в серебряной рамке. На портрете был изображен плечистый мужчина в черном кожаном плаще. Позади него дымились развалины аэропорта.

– Генерал Гравел, – сразу узнал Бран. – Не ожидал.

– Это у нее перевертыш, – пояснил Торек. – Ткни его с краю, с любой стороны.

Бран надавил пальцем у правого края. Портрет легко повернулся. Едва слышно скрипнула ось. По другую сторону оказался портрет генерала Влацека. В темно-коричневом плаще, с неизменной трубкой в руках, тот позировал на фоне заснеженных гор. Понизу, по груди генерала, тянулась цепочка кровавых пятнышек. Они были такие мелкие, что Бран их даже не сразу приметил. Присмотревшись, детектив заметил еще несколько пятнышек на раме и буквально парочку на стене за портретом. Выглядело так, словно капли прилетели сюда, сорвавшись с окровавленного орудия убийства при особенно сильном замахе.

– Практично придумано, – сказал Бран, указав на портрет. – Я так понимаю, положение портрета зависит от соискателя на роль?

– Ага, – отозвался Торек. – У некоторых в головах война всё еще продолжается, – сказав это, он бросил быстрый взгляд на Брана. – У меня, бывает, чуть ли не половина актеров приходит на съемку в плащах. А люди, знаешь ли, лучше работают, когда думают, что ты на их стороне. Да и трений в коллективе меньше, когда каждый считает, будто бы другого плаща просто из жалости подзаработать взяли.

Бран хмыкнул, однако ему пришлось признать, что своя логика в словах Торека присутствовала. Оба генерала были по-прежнему популярны в Сомании. Разумеется, каждый на своей стороне.

Хотя, вообще-то, они оба выступали на стороне новой демократии. Как, впрочем, и вся Сомания. В городе поначалу даже беспорядков серьезных не было. Когда в столице уже вовсю жгли покрышки и дрались с полицией, в Сомании прошел всего один митинг, да и тот "за всё хорошее и против всего плохого". Зевак на нём было больше, чем участников. Человек сто, не больше, постояли на главной площади города с флагами Евросоюза и покричали лозунги. Потом какие-то юнцы побили витрины магазинов. Потом владельцы магазинов побили юнцов. Ерунда, короче.

Когда на улицах начали стрелять, Бран поначалу подумал, будто бы это какие-то заезжие бандиты решили воспользоваться ситуацией, однако не прошло и месяца, как вся Сомания превратилась в одно сплошное поле боя. Ополченцы из отрядов самообороны, разномастные борцы за демократию, дезертиры из правительственной армии и просто бандиты сражались на улицах и в городских предместьях. Бран только диву давался, откуда на их мирном курорте вдруг оказалось столько огнестрельного оружия. В городе циркулировали слухи, будто бы его завезла армия ради какой-то особенно хитрой провокации, но, судя по полному разгрому во время первого штурма, для военных отлично вооруженное ополчение тоже оказалось сюрпризом.

Отставные на тот момент генералы Гравел и Влацек быстро сориентировались в ситуации и буквально за полгода сумели сколотить из этой разношерстной публики две крупные группировки. Обе, разумеется, были за демократию и европейский выбор, что, впрочем, не помешало им практически сразу сцепиться между собой в борьбе за контроль над ключевыми районами города. Гравел, не мудрствуя лукаво, назвал объединенные им силы "Демократическим союзом". Сторонники Влацека входили в "Союз за демократию". Рядовые обыватели плохо разбирались в сортах демократии и называли их просто: черные плащи и коричневые плащи.

Сами плащи производились на двух фабриках в предместьях Сомании. Они и до войны вовсю конкурировали, поэтому когда первая фабрика поддержала "Демократический союз", вторая незамедлительно встала на сторону "Союза за демократию". Каждую фабрику охраняла целая рота бойцов, а взамен те поставляли своему "союзу" теплые кожаные плащи, быстро ставшие неофициальной формой соманийских ополченцев.

– У Айрики это уже на автомате отработано было, – продолжал рассказывать Торек. – Я ей составлял список на кастинг, и, когда следующий кандидат стучал в дверь, она разворачивала портрет нужной стороной. Мы всех специально приучили, что прием у нее строго по списку и никаких исключений. Это чтобы с портретом случайно не проколоться. Айрика, конечно, была начеку, но мало ли что. Плюс, понятное дело, никаких очередей под дверью.

– А если кандидат был не в плаще? – спросил Бран.

– Тогда она убирала портрет в стол. Мало ли у кого какой осадок с боев остался.

– Ясно, – сказал Бран, затем спросил: – А тебе она каким плащом портрет поворачивала?

– Ради меня она его никак не крутила, – спокойно ответил Торек. – Я, знаешь ли, всегда смотрю в будущее, а не в прошлое. Для меня война закончилась. В отличие от некоторых.

Бран подумал было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но ничего подходящего в голову не пришло, и детектив махнул рукой. Портрет с тихим скрипом перевернулся обратно на генерала черных плащей. Бран хмыкнул и вернул его обратно на Влацека.

– Так и не починил, засранец, – проворчал Торек. – Буду переезжать – уволю нахрен!

– Опять переезжать? – переспросил Бран. – Ты ж только обустроился.

– Это здесь, в Сомании. А как дело выгорит, я планирую в Швейцарию перебраться. Нет, я, конечно, люблю Соманию, но здесь у серьезного режиссера шансов нет. За успехом, Бран, сегодня надо ехать в Европу. Я имею ввиду настоящую Европу! Западную.

– А ты у нас, стало быть, теперь серьезный режиссер?

– Стану им, как только сниму свой шедевр, – уверенно ответил Торек.

Бран хмыкнул, что можно было трактовать и как сомнение, и как "посмотрим".

– Ладно, – сказал он. – Давай пока тут с твоими каннибалами разберемся.

Единственное окно в кабинете было прикрыто. На подоконнике собралась целая лужа. К счастью, всего лишь воды. Бран выглянул через стекло.

Под окном находилась крыша складской части здания. На вид – скользкая от дождя, но опытный человек вполне мог пройтись по ней без особого риска навернуться вниз. В крыше располагался ряд широких окон с деревянными ставнями. Такие часто делали в пакгаузах для освещения и вентиляции. Ставни на третьем от башни окне были открыты.

– Третье окно на крыше куда ведет? – спросил Бран.

Торек повернул голову. От порога он крышу не увидел, и начал считать, загибая пухлые пальцы.

– Гримерка, монтажная… Третья – комната отдыха. Четвертое, кстати, тоже. Там большое помещение. На сегодня я туда каннибалов определил.

– Почему-то я так сразу и подумал, – проворчал Бран.

– Думаешь, всё-таки они?

Бран вздохнул, сумев придать одному вздоху сразу два смысла: "ну а кто же еще?" и "ну, Торек, учудил, ёрш твою меть!" Трупы давно не шокировали детектива, но смерть Айрики буквально кричала: "так не должно было быть!"

– Потрошили ее со знанием дела, – тихо сказал Бран. – Но не успели ничего вынуть, только вскрыли. Скорее всего, потрошителя вспугнули эти твои взломщики. Когда это было?

Торек пожал плечами.

– Я тебе позвонил минут через пять, после того, как всё это увидел, – сказал он. – Но Шонна сказала, что не сразу побежала за Чопеком, а еще поискала ее по этажу. Это еще минут пятнадцать-двадцать.

– И, как я понимаю, никто никаких криков не слышал, – уточнил Бран.

– Нет. Но тут хорошая звукоизоляция. Поэтому я сюда и перебрался.

– Ясно, – сказал Бран. – Значит, у убийцы порядка полчаса форы. Не так и много. Пойдем, покажешь, где у тебя каннибалы сидели.

– Как сидели?! – Торек аж подпрыгнул на месте. – Они и сейчас там сидят. У меня их там двое полицейских охраняют. В том-то и загвоздка, что все Фальки на месте. Я проверял.

Широкий коридор рассекал второй этаж складской части ровно пополам. На дверях справа висели таблички. Здесь они были из белого пластика, с черными буквами по трафарету. В общем, максимально просто, но практично. Двери слева были не подписаны.

Бран пролетел по коридору, словно вихрь. Торек едва за ним поспевал. У двери с надписью "комната отдыха" стояли двое молодых людей в полицейской форме. Их мундиры выглядели совсем новенькими и были не темно-серыми, как раньше, а ярко-синими. Если их шили там же, где и до войны, то максимум за полгода они должны были заметно выгореть на солнце.

При виде Брана полицейские дружно подобрались, однако только этим они и ограничились. Ни один даже кобуру не расстегнул. Если бы какой-нибудь непримиримый с опытом и умениями Брана задумал бы освободить опасных безумцев – эти болваны умерли бы раньше, чем успели позвать на помощь! Детектив мысленно вздохнул, а вслух рявкнул:

– Почему оба здесь?! Кто охраняет каннибалов?!

Полицейские недоуменно переглянулись.

– Мы и охраняем, – сказал один.

– А вы, простите, кто? – спросил другой, видать, чуть более смышленый.

– Капитан полиции Бран, – привычно, без запинки, представился Бран.

Прозвучало так естественно, как могло прозвучать только отработанное долгой практикой. Конечно, честнее было бы сказать "бывший капитан полиции Бран", но тогда бы пришлось объяснять "бывшего" и всё остальное, а на это времени не было. В конце концов, насчет "бывшего" смышленый мог бы и сам догадаться по коричневому плащу на плечах Брана.

Он не догадался. Полицейские вытянулись.

– Простите, господин капитан, – сказал смышленый, всё же стрельнув взглядом в сторону спешащего к ним Торека.

Бран мысленно повысил выставленную ему оценку с твердой двойки до притянутой за уши троечки. Сильно притянутой. Торек на ходу махнул рукой. Мол, всё в порядке.

– Да, мы вдвоем их здесь караулим, – уже увереннее доложил смышленый. – Каннибалы внутри и надежно связаны. Всё под контролем, господин капитан.

– Под контролем?! – рыкнул Бран, и взялся за ручку двери.

Дверь оказалась не заперта. Следующую секунду Бран всерьез рассматривал версию, что эти полицейские заодно с каннибалами. Наверное, сидели вместе в одном дурдоме, там и подружились. Затем Бран рванул дверь на себя и шагнул внутрь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю