Текст книги "Гидрономикон. Часть 1(СИ)"

Автор книги: Олег Марин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Тебе надо туда поехать, – буркнула ей в спину тетя Люся.

– Куда? – Инга отпустила дверную ручку и изумленно уставилась на Люсинду. – В Китай?!

– Угу.

– Зачем?

– Ну как зачем? – Люсинда показала на окно. – Зовет ведь...

***

Дорога в тысячу ли начинается с одного шага.

Спустя четыре месяца Инга торчала где-то посреди Кунлуньских гор, на выступе, с которого "виден конец каскада". В каскаде плясал каяк инструктора, отправившегося на разведку.

Отсюда с высоты, оранжевый лепесток казался таким крошечным на фоне отвесных скал. Вот он на мгновение задержался на гребне очередной волны, и тут же ухнул вниз, исчез в бешеном круговороте воды и пены. Инга затаила дыхание, отсчитывая секунды. Двадцать один. Двадцать два... двадцать пять... Вынырнул.

Несмотря на дикий холод, Инга была рада передышке. У нее болело все: голова, мыщцы, кости и, кажется, сердце. Хотелось лечь и больше никогда не двигаться.

Дорога в тысячу ли начинается с одного

шага, – гласит пословица. Жалко, что от него

не зависит дорога обратно, превосходящая многократно

тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о" .

В первый день похода она надеялась во время сплава ухватить взглядом на берегу яркую точку спасжилета или клочок палатки. В душе трепыхалась глупая надежда, что отец выжил. Например, смог укрыться в пещере. Вода есть, кустики какие-то с ягодками растут. Наверняка мелкие животные встречаются. Пусть один шанс на миллион, но вдруг... Даже если предположить страшное, что ему пришлось питаться останками своих товарищей... Инга смотрела по сторонам, забывая выполнять команды.

– Не крути головой! – орал Горец. – Греби! Не видишь, нас лагом несет?

Стремительно надвигалась гранитная стена, словно скала вознамерилась рухнуть и утащить их за собой в ледяную могилу. Инга взвизгнула, оказавшись по уши в воде, и едва не захлебнулась.

– Упрись веслом! Давай! ╛– кричал сквозь рев воды Горец и яростно ругался.

Инга наугад ткнула в сторону веслом, навалилась всем телом...

– Давай! Еще! Еще!

И вдруг солнце вновь заиграло меж ресниц.

Уф-ф-ф, пронесло!

Перед отбоем Горец тронул ее за руку:

– Поговорить надо, ╛– буркнул он и отвел ее за круг света от костра. Инга, слегка опьяневшая от выпитого спирта, горячего ужина и собственной сегодняшней храбрости, приготовилась слушать неуклюжие комплименты неотесанного инструктора...

– Будешь ворон считать, кильнешь нас, – жестко сказал Горец.

– Что?

– Что-что... Перевернешь кат и ага... Это хоть и отдых, но активный, поэтому нужно сосредоточиться и грести, а не любоваться красотами. Понятно? В следующий раз, в случае неправильного выполнения команды или недостаточно быстрой реакции, буду бить веслом по чему попало.

Мужчины не позволяли себе так с ней разговаривать где-то с третьего класса. Инга не нашлась, что ответить.

– А...

– А для этого турью каски и выдаются.

Понижать голос Егор не считал нужным, и разговор слышали все, сидевшие у костра. Герман потом шепотом устроил партнеру выволочку.

– Клиент должен остаться доволен, – шипел он. – Хочет смотреть на красоты, пусть смотрит. Имеет право, за это они и платили. Твое дело сделать все, чтобы им понравилось.

– Знаешь что, Гермоген, развлекать – это, скорее, по твоей части.. А моя задача вытащить их отсюда живыми. Маршрут для новичков сложнейший, и она головой должна работать, а не глазеть по сторонам.

– Да что ты как с цепи сорвался? Нельзя то же самое сказать по-другому?!

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что по-другому они не понимают. И вообще, терпеть не могу жонглировать словами.

– Бирюк! Вот поэтому женщины тебя не любят. Злой ты, и прямой, как палка, Гор. Кому это понравится?

– Я не червонец, чтобы всем нравиться.

На следующий день Горец рассекал в каяке в гордом одиночестве, а слева от Инги сидел Герман.

А спустя несколько дней она не чувствовала ничего, кроме опустошения. Пришло тяжкое осознание – в одиночку отец не мог бы здесь выжить, даже если бы нашел убежище. Но тогда как? Как он донес до нее свое послание сквозь тысячи километров?!

Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -

тысяча означает, что ты сейчас вдали

от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова

перекидывается на цифры; особенно на нули.

***

Отблескивая на солнце, замелькали лопасти весел. Левушка резво защелкал камерой. Каяк поменял направление, ящерицей скользнул в щель между двумя огромными валунами, обошел торчащий посреди потока клык ...

Ну, пройдем мы этот каскад, тоскливо подумала Инга, так вон еще сколько придется тащиться, чтобы выбраться отсюда. А папу так и не нашли.

По расчетам Германа, руководителя группы, выходило, что до точки выброски идти еще дня три. А может и все четыре. Все зависело от сложности предстоящих порогов. Горец с Германом без конца сверялись с электронным навигатором, просматривали проекции русла реки, что-то просчитывали и вымеряли.

Интересно, от человека здесь хоть что-нибудь зависит? А то Горец так "пальцы гнет", а посмотришь – его вместе с каяком несет течением куда придется.

Инга отвернулась. Подумаешь, порог шестой категории сложности . Горцу просто хочется потешить раздутое самомнение. Только она в его фанатки не записывалась. Очень нужно!

– Хорошо идет, – пробормотал рядом Герман.

– Красиво, – согласился Семен.

– Нет, это все прекрасно, – тут же встрял Левушка, не отрываясь от камеры. – Но, по-моему, на такое решиться может или безрассудно смелый, или ну абсолютно глупый человек. То, что друг наш экстремальненький там прошел, это понятно, тем более, он на такой... м-м-м... компактной лодке плывет. Но я интересуюсь знать: каким образом мы там пройдем? Наши... м-м-м... каты вон в ту, к примеру, узость не пролезут!

– По правому берегу пойдем, – не отрывая взгляда от пляшущего на волнах каяка, сказал Герман. – До середины каскада. Потом налево. Егор же все на пальцах показал...

Где он показал? Когда?

– А это не опасно? – спросил Семен.

Герман не ответил, бросился к самому краю и со свистом выдохнул сквозь зубы:

– Ох, черт! Куда ты лезешь? Черт бы тебя побрал с твоим киллерским духом! Лева, ты снимаешь?..

Фотограф кивнул, ни на секунду не отрываясь от камеры.

Каяк на несколько секунд задержался посреди реки, будто раздумывая, а потом решительно повернул направо, туда, где поток сливался в сплошную череду валов, завихрений и страшно вспухающих подводных гейзеров.

– Пижон, – проворчал Герман, и Инга не поняла, чего больше в его голосе – восхищения, зависти или злости. – Чертов пижон! Думает, у него девять жизней?

До конца каскада оставалось совсем немного. Сейчас он доплывет и скажет, что теперь наша очередь, тоскливо подумала Инга. Не хочу! Руки болят. И колени, мои бедные колени... Кто придумал эту пытку – сидеть целый день с упором на колени?! А еще мне мокро, холодно, и страшно. К черту эту реку! И Горца с его каскадами! К черту!

Она зажмурилась, не пуская наружу подступившие слезы.

– Ну, давай же! – яростно крикнул Герман.

Инга открыла глаза, несколько раз моргнула. Оранжевой запятой нигде не было. Прошел?

Она вопросительно оглянулась на руководителя маршрута и почувствовала, как в груди сжимается ледяной скользкий комок. Герман, козырьком приставив ладонь ко лбу, напряженно вглядывался в беснующуюся воду. На переносице у него залегла глубокая складка, и скулы торчали непривычно остро.

– Ребята, с ним же все будет океюшки? Да? – заволновался Левушка.

Ему никто не ответил. Инга тоже уставилась вниз. "Я не считала, – беспомощно подумала она. – Я не видела, как он скрылся под водой и не начала считать. Сколько прошло? Пять секунд? Десять?"

– Где он? – хрипло спросил Семен. – Ты его видишь?

Герман оскалился и вдруг сорвался с места, побежал вниз по осыпи, туда, где были привязаны их катамараны. На бегу обернулся, махнул рукой непонятно кому:

– Давай!

– Нет, как хотите, а я туда не полезу! – с надрывом крикнул Левушка. – Я жить хочу!

Герман полоснул его бешеным взглядом.

Он собирается пойти следом, поняла Инга. Горца еще можно спасти. Надо за ним, но на катамаране нельзя плыть в одиночку. Что-то темное первобытное внутри нее – может, инстинкт самосохранения – не давало сделать шаг. Будто во сне Инга видела, как мимо пробежал Семен, догоняя Германа. Рядом причитал Левушка.

Река внизу все так же бесилась.

Оранжевого веретена не было.

Следующие несколько часов превратились в череду стоп-кадров, выхваченных из течения реальности взбесившимся стробоскопом.

...Левушка висит на плече у Семена и, захлебываясь, вопит, что ни за какие коврижки не отпустит его на верную смерть. Дежнев молча и целеустремленно прет вниз по склону, будто не замечая любовника...

...Герман отвязывает катамаран – дрожащие пальцы то и дело упускают мокрую веревку – матерится сквозь зубы, бросает сердитые взгляды на "неразлучников". Потом вдруг выпрямляется и отчаянно пинает гладкий, серый баллон. Раз, другой, третий. Хватает вытянутый яркий мешок – смешно называющийся "морковка" , вспоминает Инга – бросает второй такой же Семену. И устремляется обратно, вверх...

...Они все бестолково бегут, перепрыгивая через камни, с трудом удерживая равновесие на крутом склоне. Герман с Семеном впереди. Инга смотрит в их спины, механически переставляя ноги: раз-два, раз-два... Левушка что-то тараторит за ее левым плечом, но слов не разобрать – воздух с надсадным хрипом вырывается из легких, заглушая все. Каждый вдох кажется последним, горло все туже стягивает невидимая удавка. Предательская осыпь скользит под ногой. Инга падает. Боль прошивает ее навылет – от левого бедра до правого плеча...

...Никого нет. Инга ковыляет, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за что придется. Тропинка делает поворот, еще один, и вдруг Инга видит мужчин. Далеко внизу, у самой кромки беснующейся воды, суетятся три микроскопические фигурки в ярких квадратиках спасжилетов. Неужели нашли, думает Инга, и сразу же, без паузы: сволочь, какая же сволочь, во что ты нас втянул?! Она не понимает, к кому относится эта мысль: к отцу, Горцу или некой обезличенной высшей силе. Но почему-то заключенная в ней злость придает силы. И она снова и снова повторяет: "Сволочь! Сволочь! Сволочь!" пока слово не обессмысливается и не превращается в мантру, бьющуюся в пустоте черепной коробки в такт шагам...

– Надо возвращаться, – негромко сказал Семен.

Герман сжал кулаки.

– Да ты!..

– Темнеет, – терпеливо пояснил Дежнев. – У нас вещи там. И вообще. В темноте смысла нет. Еще кто-нибудь свалится в реку, завтра будем двоих искать.

Герман нахмурился, открыл рот, собираясь что-то сказать. Закрыл. И с явным усилием кивнул.

Левушка облегченно выдохнул:

– Ну вот и ладушки. Завтра с утречка прямо, со свежими силами... Погоди, Сема, а-а-а... ты кого имел в виду? Хочешь сказать, что я или Ингушка... Не думал, что ты такой...

Задохнувшись от возмущения он надулся и демонстративно пошел вверх по тропе. Семен вздохнул и спросил:

– Думаешь, еще есть шанс, что он... – он сглотнул и все-таки договорил, умоляюще глядя на руководителя экспедиции: – Что он жив?

– Шанс всегда есть, – пожал плечами Герман. И отвел глаза.

Обратный путь показался Инге бесконечным. Подстегиваемые выплеснувшимся в кровь адреналином, они умудрились уйти далеко за конец каскада. К тому же сгустились сумерки, а путешествие по горным склонам в полумраке – не самое приятное занятие. Когда внизу мелькнули серебристые вытянутые тела катамаранов, Инга не закричала от радости только потому, что на это не было сил.

В угрюмом молчании они добрели до своих суденышек. Перетаскали наверх, на более-менее ровную площадку, рюкзаки. Пока мужчины ставили палатки, Инга начала готовить вечернюю пайку.

Синий огонек газовой горелки шипел и дергался, вода никак не хотела закипать, а серо-коричневые кубики сублимированного мяса вызывали тошноту. Желудок скрутило болезненным узлом, от которого слабели ноги и дрожали пальцы. Но она справилась. Когда из темноты вынырнул Герман, ослепив ее лучом налобного фонарика, в большом котелке пыхтела гречка, а маленький распространял терпкий аромат крепкого чая.

Ужин прошел в тишине, лишь изредка прерываемой короткими будничными фразами: "Соль передай, пожалуйста" – "Кому добавки?" – "Спасибо, очень вкусно"... В самом начале унылой трапезы Герман разлил по железным кружкам спирт и яростно выругался, когда Левушка дернулся выпить свою порцию не чокаясь. Ни к еде, ни к спирту Инга даже не прикоснулась. Кусок в горло не лез. Только чаю хлебнула, чтобы согреться.

Потом она долго лежала без сна в своей палатке, похожей на кокон гигантской гусеницы. Нервы были взвинчены до предела.

Полотняный купол палатки трепыхался, по нему гуляли диковатые, изломанные тени. Неподалеку вполголоса привычно ссорились "неразлучники". Левушка упрекал друга в том, что тот совсем о нем не заботится, что он бросил несчастного Левушку одного посреди этой глуши, ради гида, который довыпендривался и, вообще, сам виноват. А еще говорил, что если бы бесчувственный Дежнев хоть немного любил его, то немедленно отвез бы его домой, вместо того, чтобы искать труп. Семен оправдывался и успокаивающе гудел в ответ.

С другой стороны доносился богатырский храп Германа. Вот уж у кого железные нервы, думала она. Полкотелка каши выжрал, заполировал сверху кружкой разведенного спирта, и хоть бы хны. Как можно спать, когда твой друг где-то там?

Она снова вспомнила апельсиновую корку каяка, которую швыряло кипящим потоком. Представилось худощавое тело Горца, выброшенное на камни, безвольное и изломанное, словно тряпичная кукла. Но вместо небритой физиономии, окруженной копной непослушных соломенных волос, отчего-то всплывало в памяти лицо отца. Неужели и с ним такое случилось... Невозможно представить, что его больше нет. Совсем нет. Нигде!

В горле и груди сжало так, что вздохнуть больно. Ужасно хотелось, чтобы кто-то большой и сильный обнял или хотя бы подержал за руку.

Я больше никогда не смогу заснуть, подумала Инга отрешенно. И отключилась.

***

– У меня работа, Нюшка, – заявил Санька, когда она продемонстировала надпись из воды. – И вообще... Слушай, давай попа позовем, а?

– На фига? – не поняла Инга.

– Квартиру освятить. Или что там попы делают? Пусть это... экзорцизмом займется, прогонит злого духа, так сказать.

– Сам ты злой дух, – обиделась Инга. – Это, между прочим, мой папа!

Санька демонстративно приложил ладно ей ко лбу.

– М-да, ежа надо спасать. Он долго не протянет.

Инга недовольно дернула головой, стряхивая его руку. Молчел вздохнул:

– Елки-иголки! Какой папа, Нюш? Ты знаешь, я твоего отца всегда уважал, но... Его больше нет. Пора уже с этим смириться и жить дальше. Может все эти... – он помахал руками перед лицом. – Явления эти... Может, ты сама их и провоцируешь.

– Что-о?!

– А то! – бредовая идея явно понравилась ее автору. – Ты скучаешь по отцу и, сама того не желая, искажаешь энергоинформационное поле и моделируешь...

– Надписи из воды? – саркастически спросила Инга.

– Не хочешь попа, давай позовем голотерапевта.

– И этот туда же. Ты сам-то здоров, Сань? Короче, не хочешь мне помогать – без сопливых обойдемся!

– Елки-иголки! Ну почему сразу не хочу, – заюлил он. – Как раз таки, наоборот. Я только сказал, что не могу вот так все бросить и рвануть неизвестно куда непонятно зачем.

Инга обиделась. Выставила его за дверь, решив, что пора уже ставить точку. На следующий вечер Санька взял квартиру приступом. Притащил цветов, корзину с шоколадом, вином и прочими глупостями. Бил себя пяткой в грудь, чистосердечно раскаиваясь в содеянном и умоляя о смягчении приговора. И когда она дала слабину, заявил:

– Я знаю, кто может нам помочь!

Инга хмыкнула. Нам? Ну-ну...

– Неразлучники! – гордо объявил Санька, не замечая ее скептицизма.

– С чего это? – фыркнула Инга.

– У них знаешь, сколько знакомых? Посоветуемся с умными людьми.

– Да о чем с ними советоваться?

– Как о чем? Мы же в Китай едем искать твоего отца.

– Мы?

– Нюшка, я все решил! Это серьезное мероприятие, так что даже и не пытайся возражать. Сейчас я им звякну и...

Пока Санька тыкал в экран мобильника, Инга, страдальчески морщась, рассматривала подживающие кошачьи царапины на бедре. Ну почему она такая невезучая? Вечно с ней что-нибудь случается! То в лифте застрянет, то но равном месте рухнет, запутавшись в собственных ногах. Если в метро едет, так обязательно в ее вагоне свет выключится. М-да... Именно во глубину китайских руд и переться с такой кармой!

– Все! – объявил Санька, захлопывая мобильник.

– Что все?

– Они сейчас подъедут.

– Сдурел? На фига они мне тут сдались?!

– Какое тяжёлое у тебя настроение – никак не поднять! Просто кол с минусом ему за поведение! Ну, что ты в самом деле, Нюшка. Сядем, потрещим за рюмкой чая...

Кретин, устало подумала Инга. Только сладкой парочки мне сейчас и не хватает для полного счастья! Но заставить Саньку перезвонить и отменить встречу нереально, это она знала по собственному опыту. Так что пришлось отдирать измученное тельце от дивана и срочно приводить себя в божеский вид – жили неразлучники в пяти минутах езды.

– Круто! – восхищенно выдохнул Левушка, просматривая только что отснятые кадры.

– Что круто? Ничего крутого не вижу! – ощетинилась Инга.

Чувствовать себя гибридом дрессированного медведя с великим фокусником прошлого Гарри Гудини ей порядком надоело. Идиотская водяная надпись не вызывала уже ничего, кроме раздражения. И вообще – глупо все это! Как в третьесортном голливудском ужастике – загадочные буквы, сгущающаяся опасность... Чушь собачья.

Инга с грохотом швырнула в ванную распылитель душа, из которого минуту назад поливала кафель, создавая на стене обращение неизвестно от кого.

– Слушай, а если на пол плеснуть? – с любопытством спросил Левушка. – Ну просто – взять и из кружки шмякнуть.

Инга молча притащила из кухни бокал, налила воды и выплеснула на линолеум в коридоре.

"КАПА"

– Кру-у-у-уто... – опять поразился Левушка и снова принялся щелкать навороченной камерой. – А если...

– Лео, хватит, – пробасил Семен. – Не видишь, что ли – ей не нравится.

Инга испытала короткий, но острый приступ благодарности – впервые с начала всей этой фигни (по-другому и не скажешь!) кто-то отнесся к ней с сочувствием. Она даже не обратила внимания на некультурное именование себя в третьем лице. Но низкорослый вертлявый Левушка не желал сдаваться просто так.

– Сема, ты не врубаешься в тему! – пафосно заявил он. – Мы стали свидетелями реально необъяснимого явления! Ты сколько лет про всяких барабашек пишешь?

– Много, – угрюмо отозвался Семен и бросил на Ингу извиняющийся взгляд – мол, что возьмешь с дурачка...

– Вот! – Левушка воздел кверху палец с наманикюреным ногтем и спросил: – А хоть раз было, чтобы ты описывал то, что на самом деле не имело объяснения? Нет! Потому что... Э-э-э... Не знаю почему.

– Потому что нет ничего необъяснимого, есть необъясненное.

Фотограф его проигнорировал и повернулся к Инге:

– Так где он, говоришь, погиб?

– Пропал, – подсказал тактичный Семен и постучал пальцем по лбу. – Доказательств гибели нет.

Инга вздохнула:

– Они пошли на Аркатагский хребет, – и зачем-то пояснила: – Папа искал астероид какой-то. В районе реки... Не помню как называется.

– Интересненько. Короче, столкнувшись с реально нереальными силами, мы просто обязаны тщательнейшим образом изучить природу данного явления! Всесторонне, так сказать, обследовать...

– Зачем? – перебила Инга.

– А? – растерялся Левушка. – Что – зачем?

– Изучить зачем? Нобелевку хочешь получить, Подольский? Как первооткрыватель великого духа воды?

– Ну, нобелевку не нобелевку, а что-нибудь с этого поиметь можно. И потом – чтобы свести тебя с нужным человеком, мне сначала надо подготовить теоретическую базу. А то человек начнет вопросы задавать, а я ни в зуб ногой. Некрасиво получится, несолидненько...

– Ладно, изучай, – смирилась Инга.

Спустя сорок минут она печально обозрела загаженную ванную.

– Ладно, пожалуй, материала достаточно, – смилостивился Левушка. Бросил осторожный взгляд на Ингу и быстро добавил: – Сема, прибери тут, океюшки?

Инга всегда недоумевала, почему Дежнев, самодостаточный и зрелый человек, позволяет собой помыкать. Знала она его еще с университета, а вот подружились, когда он взял ее на работу. Журналистскую карьеру Сема начал еще студентом. Сначала писал для мужского глянца, через полтора года возглавил в том же журнале службу специальных проектов. Вскоре после окончания универа его пригласили работать на ведущий телеканал. Года три Дежнев подвизался редактором нескольких развлекательных программ, потом перешел в политические. Занимал не последний пост в предвыборном штабе известного политика, бывшего кандидатом в президенты. Ему прочили блестящую карьеру. А потом руководство канала узнало о его личной жизни. Конечно, Сема никогда свои предпочтения не скрывал, но и не афишировал. Официально его уволить не могли, но настоятельно предложили публично покаяться в грехах молодости и по возможности «предъявить бабу». Инга предложила подыграть и даже при необходимости оформить фиктивный брак. Сема растрогался, пустил скупую мужскую слезу на ее плече. Сказал, что ценит ее отношение, и не задумываясь предложил бы ей руку и сердце, но лгать не станет даже ради карьеры. Закончилось тем, что он написал заявление по собственному желанию.

Через месяц Сема окончательно пришел в себя и устроился на развлекательный канал, где труба пониже и дым пожиже, зато никому нет дела до того, кто с кем спит.

Сема был чрезвычайно эрудированным, но никогда не грузил своими знаниями. Пару лет назад он привел в их компанию Левушку Подольского, которого подобрал где-то в юго-восточной Азии, во время одной из многочисленных командировок. Носился с болтливым фотографом, как с писаной торбой. Благодаря Дежневу, Левушка прочно обосновался в северной столице, обзавелся модным прикидом и кучей полезных знакомств. Впрочем, он умел очаровывать людей своей непосредственностью и харизмой. Даже Семина мама приняла его, не зная, что мелкий тиран и деспот изводит ее сына беспричинными вспышками раздражительности и бесконечными капризами. Семен тактично молчал и никогда не жаловался, хотя Инга знала, чего это ему стоит. За два года непростых отношений Сема утратил остатки некогда роскошной шевелюры и обрился наголо. Как-то раз Инга не утерпела и откровенно спросила друга, как он все это выносит. Тот смущенно улыбнулся.

– Знаешь, говорят, таланту можно все простить, не?

Инга фыркнула:

– Тоже мне талант. Подумаешь, пара мелких фотовыставок и несколько публикаций в глянце. Да и то благодаря твоим связям.

– Это вопрос времени и удачи. Просто его еще не заметили, – мягко сказал Дежнев и закрыл тему.

Пока невозмутимый Семен смывал следы экспериментов, Левушка прочно утвердился на табуретке посреди кухни и принялся вещать:

– Итак, что мы имеем с гуся? Загадочная надписеобразовательная сила действует везде. По всей квартире, на лестничной клетке и даже на улице. Проводить дальнейшие эксперименты по изучению дальности действия силы, ввиду позднего времени, считаю неразумным, так что...

– Я же говорила, что у дяди Леши все тоже прекрасно получалось! – не выдержал Инга.

Подольский взглядом выразил свое отношение к тем, кто перебивает оратора, и продолжил:

– Во-вторых. Фокус работает только с водой. Попытки создания надписи посредством томатного сока, чая, кофе и... Что там в кастрюльке было?

– Борщ, – подсказал Санька.

– Ага. И борща успехом не увенчались. Причем! Вода тоже подходит не всякая. Газированная и кипяченая образует обычные лужи. Таким образом, можно придти к выводу, что...

– Что? – нетерпеливо спросил Санька. – Чего замолчал?

В дверях кухни возник Семен, неторопливо вытирающий руки полотенцем.

– Инга, там телефон надрывается.

– Что?.. Ой, спасибо, Сема.

– Ингуша, – раздался в трубке голос Артемьева. – Рукопись я обнаружил. Плюс мемуары, может, они тебя тоже заинтересуют. Скину на ящик. Если тебе еще что-то нужно...

– Спасибо, дядь Леш. А материалов по экспедиции там случайно не было?

– Были... – он осекся и добавил после паузы: – Инга, ты что же, серьезно в Китай собралась?

– Да не то чтобы... Просто хотелось бы во всем разобраться.

– Даже не вздумай, и Люсинду мою не слушай!

– Дядь Леш! У меня тут народ сидит... В общем, если что, я могу на вас рассчитывать?

– Конечно, Ингуша, – вздохнул Артемьев. – Конечно.

На кухне кипел ожесточенный спор. Левушка и Санька, красные и взъерошенные, орали и размахивали руками. Семен, стоя к ним спиной, домывал последнюю тарелку. Инге стало неловко.

– Сема, ну, зачем ты?

– Да мне не трудно. Я люблю, когда в доме порядок, – пробасил он и, убрав тарелку в сушилку над раковиной, тщательно протер кухонную столешницу.

Спорщики продолжали орать.

– Очень просто объяснение, дубина! При кипячении в воде разрушается кристаллическая структура! Именно поэтому кипяченая вода – "мертвая"! – Левушка пристукнул кулаком по столу.

– Сам дубина! – выкрикнул Санька. – А сырая вода, по-твоему, живая? Елки-иголки! Давай, экспериментатор, набери в бутылку, и поехали в ближайший морг. Я устрою. Сбрызнем пару покойничков, сотворим чудо! Что, слабо?!

Инга вздрогнула. Рассказать им о папиных гипотезах или не стоит?

– Только полные идиоты все и всегда понимают буквально! – отрезал Левушка. – Ты вообще когда-нибудь слышал про четвертое агрегатное состояние воды? Ну конечно, это тебе не похабень с балалайками. Ну так спроси у Семы, он тебя просветит.

– А может дело не в кипятке с газировкой и не в борще с соком, а в тебе? Если ты напряжешь свой микроскопический мозг... или хотя бы мозжечок, за неимением другого органоида, способного думать внутри черепушки...

– Да ты... – Левушка стремительно побледнел.

– Давай, луноход, подходи! Сейчас ты узнаешь, что такое боевой кролик в действии!

Левушка вскочил и принял замысловатую позу, которую, видимо, считал оборонительной стойкой.

– А ну-ка, прекратили базар! Брэк! – Инга ловко вклинилась между скандалистами. – Сели все на места и успокоились. А ты чего молчишь? Не мог их остановить?

Семен усмехнулся – мол, пусть резвятся детишки.

– Слу-у-ушай, – протянул Левушка. – А может Санька прав, и надо было вместе с тобой экспериментировать? Повторим?

– Ну уж нет! Хватит с меня, наигралась. Давай мне координаты твоего человека и... спокойной ночи!

– Хм... Это... Тут такое дело... – неожиданно заюлил "экспериментатор".

– Что?

– Ну, в общем... Как бы тебе сказать...

– Ты что – все наврал? – с ужасом спросила Инга, понимая, что сейчас кого-то убьет.

– Ну что ты сразу, Ингушка... Зачем так... Я, действительно, хотел разобраться. Возможно, по ходу могли появиться какие-то...

– Скотина ты, Левушка! Катись отсюда! – голос опасно зазвенел, и Инге пришлось отвернуться – не хватало еще рассопливиться перед этим клоуном!

– Жжентельмены! – зашипел Санька, выпроваживая гостей из кухни. – В самом деле, поздно уже и... И говоря откровенно, свинья ты, Лев, порядочная!

– Это я просто выгляжу, как свинья, а в душе я – бабочка.

– Тигры бабочек не едят! – радостно заорал Санька и, тут же забыв обо всех разногласиях, с чувством пожал Левушке руку.

Боже, еще один смешугликофил?

– Инга, – позвал Семен.

– Что? – не поворачиваясь, спросила она. Совсем у людей совести нет!

– Я знаю, кто может помочь... Ну, в смысле, организовать поездку...

– Что?!

Она все-таки повернулась и уставилась на смущенного Семена с надеждой и недоверием.

– Только тут такое дело... – опуская глаза, протянул тот.

– Какое?

– Он... Как бы это... Деловар. У него компания, которая организует экстремальные туры. Параллельно антиквариатом вроде занимается и еще чем-то. Ну и знается со всякими такими людьми...

– С какими?! – нервно спросила Инга. – С бандитами, что ли? С уголовниками?

– Не, ну почему сразу с уголовниками. С экстремалами, с черными копателями да мало ли. Он вообще половину Питера знает.

– Ну и? – Санька ткнул замолчавшего Семена в бок.

– Он может помочь, но вряд ли на такое согласится.

Инга махнула рукой:

– Ладно, мальчики. И правда, поздно уже... Спасибо, Сема, что хоть попытался.

– Эй! – Левушка ловко проскочил мимо стоящего в дверях Саньки и, приплясывая от возбуждения, затараторил: – Ты Вайса имел в виду? Того самого, что пробил тебе доступ в Фукусимскую Зону?

– Его.

– Это же то, что надо! Что ж ты раньше не сказал, друг мой молчаливый?! Сейчас мы ему звякнем, и все будет в шоколаде.

– Левушка, – устало сказала Инга, – тебе же русским языком сказали – он на это не согласится.

– А зачем на это? Надо подкинуть человечку то, что он хочет! Помахать морковкой перед носом.

– В каком смысле?

– В прямом. Он, конечно, тип, склонный к авантюрам, но Сема прав, в такое мутное дело, как поиск пропавшего ученого, не впишется. Надо его как-то заинтересовать и желательно материально, – Левушка скривил рожу и уставился в потолок, прикидывая варианты.

Поправляя галстук, Санька, солидно сказал:

– Само собой. В этом плане можешь рассчитывать на меня, Нюшка.

– Спасибо, конечно, но...

– Придумал! – радостно воскликнул Левушка. – Пусть Вайс ищет сокровища.

– Какие сокровища? – окончательно растерялась Инга. – Зачем нам сокровища?

– Ну, не знаю как тебе, а мне бы пригодились, – ухмыльнулся Подольский и тут же посерьезнел. – Все просто. Не будем посвящать его в истинные мотивы нашего путешествия. Вообще про твоего отца рассказывать не будем. Что он там искал?

– Обломки астероида или планетоида, который столкнулся с Землей, – Инга поморщилась – звучит ужасно глупо. Но Левушка даже глазом не моргнул.

– Нет, это не прокатит. Чтобы Вайс купился, надо что-нибудь посущественнее. Скажем, что в тех краях спрятана сокровищница вымершей китайской династии Цинь.

– Цинь-минь. Сказки какие-то, – отмахнулась Инга. – Если он специалист, сразу поймет, что это ерунда полная.

– А мы реальную легенду сочиним! Сема же у меня ходячий гугл. У него таких историй воз и маленькая тележка. Что скажешь? Классненько? Сделаем все, как надо: с подтверждениями: картами, дневниками, свидетельствами очевидцев.

Семен нежно сгреб его в охапку.

– Каких очевидцев, Левушка? Сам сказал – династия вымершая.

– Придумаешь что-нибудь, ты же у нас голова. Главное – сочини, а уж уболтать я его сумею.

Инга фыркнула:

– Разве нормальный человек в такое поверит?

– Нормальный, конечно, не поверит, – задумчиво сказал Семен. – Но... я бы не стал утверждать, что Герман с Егором – нормальные...

***

Во сне Инга снова и снова наблюдала за прыгающей по волнам оранжевой скорлупкой. И каждый раз, стоило на секунду отвести взгляд, каяк исчезал. Инга выныривала из сна в зыбкую ночную реальность – тоскливые крики неизвестных птиц в вышине, далекий шум реки, храп Германа – и снова проваливалась в сон, успев поклясться, что уж теперь-то ни на мгновение не оторвет глаз от пластиковой скорлупки. И снова отвлекалась в самый ответственный момент.