355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Макушкин » Иллюзион » Текст книги (страница 1)
Иллюзион
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 10:51

Текст книги "Иллюзион"


Автор книги: Олег Макушкин


Жанр:

   

Киберпанк


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Олег МАКУШКИН
ИЛЛЮЗИОН

Rem «Пролог»

Внизу очень неуютно. Заброшенные туннели подземки вообще неприятное место – пыль и грязь, сырость и плесень, духота и отвратительные испарения, теснота и темнота. Последняя еще не владычествует безраздельно, но медленно наступает – тусклого света в туннелях становится все меньше по мере того, как перегорают старые лампы накаливания.

Совсем как люди – одни тихо и беззвучно погасают, медленно и постепенно расходуя отпущенный им ресурс, и растворяются в темноте красными угольками; другие взрываются, единым звонким хлопком обозначив свой уход в небытие.

Еще там полно всякого мусора. Обрывки газет и пивные банки – след проникающего всюду обывателя. Порванные телогрейки, мотки проводов и ржавые инструменты – это оставили после себя рабочие, наемные кроты мегаполиса. Дорогой хронометр на кожаном ремешке, забившийся в щель под рельсом, возможно, уронил какой-нибудь диггер, по доброй воле ставший сыном подземелий; а может, его владельцем был легендарный церэушный шпион, пробиравшийся в Кремль самым сложным и длинным путем – из спортивного интереса, не иначе.

Мало чего приличного можно найти в этих коридорах, но есть там вещица, совершенно не подходящая под категорию мусора. Необычный предмет, спрятанный в одном из подсобных помещений старой заброшенной станции – месте, не обозначенном ни на одной схеме и неизвестном большинству современных спелеологов-урбанистов. В маленькой комнате, где давно стихла дрожь от последнего прошедшего по рельсам поезда; где уже не горит ни одна лампочка, а пол покрыт толстым слоем пыли, в которой отпечатались лишь следы крысиных лапок; где вдоль стен тянутся змеиные тела силовых кабелей, резиновая шкура которых превратилась в истрескавшуюся сухую чешую, – там лежит древний ноутбук.

Старье, конечно. Его исцарапанный потертый корпус, должно быть, уже давно не матово-черный, а серый; его дисплей покрыт выгоревшими пятнами и жирными отпечатками; его клавиатура состоит из обмусоленных западающих клавиш, стертых бесчисленными прикосновениями человеческих пальцев. Но от ноутбука к ближайшему силовому «шлангу» тянется тонкий провод электропитания. И, как гласит легенда, маленький компьютер все еще подключен к сети.

Прадеды передали нам любовь к мифотворчеству – у каждого времени есть свои легенды. Современные диггеры склонны излишне романтизировать утомительные подземные экспедиции – в конце концов, никто даже не может точно указать, где находится та комната.

А если кто-то из них и впрямь нашел ноутбук, вряд ли он достаточно разбирался в компьютерной технике прошлого, чтобы, смахнув пыль с выцветшего дисплея и осторожно набрав команду в строке ввода, получить что-то большее, чем каталог с именами файлов.

Только порой бывает, что одни лишь имена способны рассказать о целой жизни, записанной в двоичном коде. Да и потом, каждое время имеет право на свою легенду.

Ьфекшч' false

• Open file 'illusion. intro'. Data type is correct

• Video stream initializing' done

• Executing file 'illusion.intro'

Имя ему было – Игрок.

Когда он, обутый в тяжелые, крепко сидящие на ноге ботинки из пахнущей экстрактом свиного сала кожи, шагнул на мостовую Камергерского переулка, мощенную плиткой цвета зеленых поганок, то меньше всего волновало Игрока, что этим же именем пользуются тысячи людей по всему земному шару. Для него существовала лишь одна реальность, здесь и сейчас, в которой он был единственным Игроком; возможно даже, ему было приятно думать, что он не одинок и принадлежит к когорте бесстрашных воинов Омнисенса, хотя ни одного из своих собратьев он ни разу не видел – ни сквозь тонированное стекло очков, ни в прицел снайперской оптики, ни через окуляры сенсовизора.

Программная оболочка Омнисенса копировала реальное окружение с точностью художника-пейзажиста, нагружая память бесчисленными деталями: смехом и музыкой, доносящимися из ночных кафе и ресторанов; шуршанием эстетских бесед бредущих с вечернего спектакля театралов; отраженными в низком беззвездном небе огнями Охотного Ряда; вытекающим из бистро запахом горячих блинов и расстегаев с мясом; тусклым блеском полированных наверший столбиков, расставленных вдоль тротуара; цоканьем подков архаично-забавного верхового милиционера; застывшими лицами посетителей интернет-кафе, сидящих перед компьютерными мониторами. Все это было реально.

Настолько реально, что мозг отказывался признать окружающую обстановку всего лишь виртуальной декорацией.

Шаг за шагом состругивая лишок пространства с дистанции в сотню саженей, отделяющих Тверскую от Большой Дмитровки, Игрок чувствовал, как холодит руки изнанка стильного кожаного плаща (кто-то когда-то решил, что черный плащ – это круто), под которым была лишь узкая футболка с приколотым у ворота значком из светоотражающего материала. Каждый шаг Игрока был важен, каждое движение являлось деталью предстоящей игры; он стремился увидеть, услышать и почувствовать все происходящее вокруг, чтобы запомнить мельчайшие нюансы встречи.

С «горба» посередине улицы Игрок оглянулся, коротким, как фотовспышка, взглядом запечатлев низкие ростки уличных фонарей и светящиеся занавеси витрин, уходящие игрушечной аллеей к подножию титанически-мрачного офисного гиганта, что вознес штандарт огромного цифрового табло над легионом каменных великанов Большого Города, – города, который на самом деле был не сильнее самого слабого из своих обитателей. Игрок усмехнулся и пошел дальше.

Они стояли там, где кончались столики летнего кафе и начиналась зеркальная витрина фешенебельного ресторана, населенного скучающими официантами. Они – это «кустодии», стражи Омнисенса, защищающие господство властелинов виртуальной реальности от дерзких одиночек-игроков, рвущихся к самоутверждению. Блестящие от лака прически стражей вздымались, как гребни античных шлемов; им соответствовали зеркальные очки, закрывавшие лицо словно забралом, и курчавые щегольские бакенбарды, а лоснящиеся золотым позументом модные жилеты походили на бронзовые кирасы.

Измеряя долгими секундами созерцания свой последний шаг, Игрок разглядел желтые пятнышки фонарных огней в очках одного «кустодия» и зажженную сигарету в уголке рта другого, почувствовал запах табака и ментоловых пластинок, неразлучных один от другого, услышал легкий свист, с которым вырывалась струя дыма изо рта будущего противника. Услышал и остановился.

Он знал, что ему достаточно лишь оттолкнуть рифленой подошвой мягкую и упругую, как каучуковая лента, брусчатку улицы, чтобы хлынул в лицо трещащий полотном развевающейся ткани ветер, чтобы волосы потекли со лба на затылок быстрыми волнами, а футболка облепила тело, прорисовав волокна мышц и вонзившись под ключицу значком-брошкой. Один прыжок – и безостановочный полет; метры и футы в этой реальности не имели значения. Он знал и медлил.

Игрок умел взаимодействовать с миром Омнисенса, и лишь по желанию человека законы этого мира могли возобладать над волей Игрока, способной перевернуть вживленные рефлексами в мышечную память ощущения времени, скорости и пространства. Фантазия, не скованная никакими ограничениями, была абсолютным оружием здесь, а быстрая изворотливая мысль – рукой, это оружие держащей. Но Игрок, молодой и неопытный, еще не успел раскрепостить свой разум десятками испытаний и многими часами тренировок, превращающими неофита Омнисенса в изощренного бойца, который способен проходить сквозь километры каменных стен без единого движения и убивать врагов за мгновение до того, как отраженный свет успевает создать их зримый образ. Игрок был молод и привык полагаться лишь на свое тело.

Он пробежался внутренним взором по живым, делящимся, обменивающимся кислородом клеткам своего организма, создавая усилием воли запасы энергии в мышцах, обогащая кровь гемоглобином и ускоряя синапсы до миллисекундной реакции. В предстоящем бою придется использовать весь наличный боезапас – и он вынул из кармана пучок тонких игл, которые можно разогнать до сверхзвуковой скорости одним щелчком пальцев.

В другую руку легла рукоять «макарова-МК50» под малокалиберный патрон со шнековым магазином на полсотни выстрелов. Носить что-то более крупное под одеждой было тяжело, а привлекать внимание милиционеров, идя через центр города с пулеметом на плече, опасно – кто-то из стражей порядка мог оказаться «кустодием». Схватка, начатая не тогда и не там, где нужно, была равносильна поражению – с такими правилами Игрок был согласен, потому что знал, что однажды получит возможность эти правила изменить, и каждый выигранный бой приближает его к этому мгновению.

Лазер, посланный элементом активной оптики, встроенной в очки-хамелеоны, уколол дно глазного яблока зеленым лучиком, проецируя на сетчатку крестик прицела, который тут же начал ползать возле нижней границы поля зрения, сопровождая покачивание опущенного стволом в землю пистолета. Техника может помочь в бою – самую малость, остальное придется делать самому. Игрок знал, что оружие в Омнисенсе столь же эфемерно, как и декорации ночной столицы, и не рассчитывал особо на свой арсенал; но и мифические богатыри вначале ломали копья и разбивали щиты, прежде чем сойтись в рукопашном поединке.

Пуля, выпущенная из пистолета, была всего лишь объектом Омнисенса, подвластным компьютерной программе и – разуму Игрока. «Кустодии» тоже знали это и вытащили свои «вальтеры» медленно, почти лениво, точно делая рутинную работу. Шаркнула нога о мостовую – «кустодии» затоптал сигарету. Игрок напрягся, поддерживая свое тело в состоянии максимальной готовности; начинать бой первым, как и пренебрегать формальностью перестрелки, считалось дурным тоном.

Прохожие удивленно косились на троих людей, потерявших счет времени в отражении глаз друг друга, застывшем на стеклах солнцезащитных очков, декоративно-бессмысленных при рассеянном желтом свете уличных фонарей. Кто-то уже вставал из-за столиков кафе, стремясь отойти подальше; почти на грани восприятия Игрок уловил, как изменилась тональность перестука милицейских подков – теперь они не удалялись, а приближались. Все это было уже ненужным мусором, поблекшей позолотой на столовых приборах, отброшенной прочь оберточной бумагой. Фоном для действия.

Один из «Кустодиев» сплюнул, и время загустело, как лужица остывшего шоколада. Пузырчатая, янтарно блестящая в свете фонарей капля слюны повисла в воздухе, пытаясь продавить его вязкую стену своим хрустально-перегородчатым телом. Окружающий мир с сумасшедшей скоростью несколько раз обернулся вокруг слюдяной нитки, протянувшейся изо рта равнодушно-неподвижного, как хамелеон в пестрой шкуре, «кустодия». Обернулся и замер, возвращая жизнь и движение своим обитателям.

Вскипели концентрическими волнами уплотненного воздуха выстрелы «вальтеров» и «Макарова»; нырнули в пространство, оцифрованное бегущей по уличному электронному табло строкой финансовых индексов, остроконечные цилиндры пуль. Игрок почувствовал, как теплый воздух коснулся его лица – этого было достаточно, чтобы пуля продолжила свой полет уже за его Спиной. Еще две вестницы смерти были горячо встречены своими сестрами – энергия выстрела «вальтера» оказалась выше, и сдвоенные блинчики с приправой из пороховой гари покатились по мостовой к ногам Игрока, который уворачивался и стрелял, повторяя движения «Кустодиев». Повторяя и предвосхищая.

Едва последняя пуля покинула ствол «Макарова», Игрок разжал руку, державшую пистолет, и сжал ее снова, чувствуя, как впиваются ногти в ладонь и натягивается кожа на костяшках пальцев. Ветер пронзенного телом воздуха рванул волосы и полы плаща, руки и ноги выполнили веерообразную мельницу, способную раздробить кости противника, как кофейные зерна в кофемолке, – но «кустодий» ушел от атаки, ушел легко и красиво.

Звон рассыпающейся на зеркальные клинья витрины магазина улегся рваными аккордами на дребезжащую тональность милицейского свистка, прерываемую чихающими выстрелами пистолетов. С неистовой решимостью, проросшей из зерен бесконечной самоуверенности, Игрок бросился сквозь осколки, свист и выстрелы ко второму «кустодию», и три металлических шершня, клюнувшие Игрока в грудь и живот, отскочили бесформенными пластинками от перестроенных в высокоуглеродистую сталь мышечных волокон. На расстоянии шага от «кустодия» Игрок крутанулся вокруг своей оси, выбрасывая в противника каскад жалящих стальных нитей, которыми обернулись вылетевшие из кулака иглы. С легким треском, как лопнувшие на зубах виноградины, они пронзили воздух и ушли в пустоту, не найдя живого тела.

Конный милиционер осадил своего скакуна возле одной из витрин, совершая выбор между рацией, пистолетом и задним ходом, но не успел принять решение самостоятельно. Один из «Кустодиев», стрелявший по-македонски с двух рук, походя пнул ногой столик со стоящей на нем белой вазочкой для цветов, и тот неожиданным щитом навалился на милиционера, заставляя коня оступиться. Прошло еще мгновение, укороченное падением на мостовую вазочки со стола и солонки, прежде чем лошадь и всадник завалились в витрину, омывшись водопадом стеклянных брызг. «Кустодий» презрительно хмыкнул, отбросив разряженные пистолеты, и кинулся на Игрока.

Их бой был коротким, как вспышка двойной звезды, и длинным, как пробег фотона из созвездия Гончих Псов. В какой-то момент, последовав за «кустодием» на балкон ближайшего дома, куда тот взлетел одним прыжком, Игрок подумал, что должны существовать границы возможного в смоделированном мире, а стало быть, и предел мастерства самого искушенного бойца. Неужели в подобных поединках не бывает ничьих?

«Кустодий» оказался виртуозом в реконструкции своего тела и встретил Игрока сверкающим алмазной кромкой лезвием циркулярной пилы, созданной из правой конечности. Лихорадочно избегая участи быть превращенным в нарезку для бутербродов, какие продаются в магазинах готовой еды, Игрок покрыл всего себя нерушимой броней, и заскользили золотыми иглами по черному плащу искры от знакомства пилы и тела.

Пробивая перегородки, круша лестничные пролеты, полы и потолки, в известковой пыли, встававшей облаками из проломов, и обрывках обоев, гардин и собственной изрезанной в лохмотья одежды, бойцы сражались внутри здания. Декорации могли бы остаться нетронутыми – но обоим воинам была не чужда страсть к разрушительным эффектам.

И в тот момент, когда они вломились в странную комнату с зеркальными стенами и полом из черного мрамора, Игрок вспомнил, заращивая раны и отбивая удары алмазных мечей, циркулярок и хлыстов из молекулярных нитей, в которые превращались руки «кустодия», что поединок самодостаточен лишь для него, свободного в выборе, а для «Кустодиев» смысл существования – победить в бою. Вспомнил – и почувствовал рядом второго соперника. «Кустодий» все это время оставался поблизости, наблюдая за тем, как шли в ход струи напалма и жидкого азота, экзотические орудия расчленения и традиционные передатчики кинетической энергии – кулаки. Наблюдая и выжидая.

Время снова легло в спячку, тормозя даже движение электронов на орбитах атомных ядер. Возможно, это «кустодии» управляли дыханием Омнисенса, то ускоряя его по своему желанию, то останавливая вовсе. Законы мира не были незыблемы, но их перемена затрагивала в равной мере всех участников игры, и там, где Игрок не смог бы дышать, или двигаться, или просто думать, с «кустодиями» произошло бы то же самое. Испытывать мастерство партнера глупыми трюками было так же предосудительно, как обходиться без пистолетов и модных «прикидов».

«Кустодий» стоял, направив на Игрока карманный фонарик – металлический цилиндр с зеркальной чашей, в которую была помещена лампочка. Конус света из фонарика прыгнул Игроку в лицо, затем скользнул по продырявленной футболке, отразившись серебристым бликом в значке. Множество «Кустодиев» и Игроков, стоящих внутри отражений стен, заулыбались; одни, как Игрок, презрительно, другие – торжествующе.

В комнате из зеркал любой свет дробится и рассеивается, кроме того, который направлен непосредственно из источника. А в мире Омнисенса даже фотоны могут обладать массой.

Игрок увидел, что спектр излучения зловеще изменился, окрасившись предчувствием смертельной опасности, и одновременно почувствовал, как мчащиеся быстрее мысли частицы впиваются в его тело. Конус света прожег дыру на груди Игрока, и тот ничего не смог с этим поделать – невозможно думать быстрее, чем летит световой корпускул. Чувствуя боль, Игрок закричал, но никто не услышал этого крика, потому что у человека уже не было легких. За бесстрастными лицами «Кустодиев» Игрок увидел свою смерть и поражение в игре. Он попытался бороться, собирая по атомам свое распыляемое на элементарные частицы тело, но это ему не удалось. Да и кто бы мог подумать, что человек может потерять контроль над собственными атомами, обращенными в лишенное молекулярных связей облако пучком невесомых частиц?

Уже за гранью существования, когда борьба была проиграна и тело Игрока перестало существовать как единое целое, он услышал разговор «Кустодиев», чьи тела и лица от жгучего света превратились в ноздреватое подобие ржаного хлеба. Один из них сказал: «Число соискателей сократилось на единицу», на что второй ответил: «Суточный трафик по-прежнему растет», и оба они ушли сквозь стены, дематериализуясь в движении, как тающий видимый след на жидкокристаллическом мониторе. В зеркальной комнате остался лишь Игрок.

Он долго не мог понять, что с ним и почему он продолжает думать, не чувствуя своего тела, – это было неправильно, ведь игра должна была для него завершиться выходом из программы. Постепенно к нему пришли ощущения – он почувствовал холод мраморного пола и скользкую поверхность зеркальных стен, крошечные бугорки плохой полировки и пахнущие сигаретным дымом отпечатки грязных ботинок. Он чувствовал всю эту комнату, каждую мелочь, каждую микроскопическую деталь – и ничего не мог сделать, лишенный какой-либо власти над тем, что заменило ему физическую оболочку. Потом он обратил взгляд внутрь себя – и бессильный немой вопль потряс его существо.

Ибо он был рассеян по атомам комнаты, как аэрозольное напыление на стекле, как осевшее на махровое полотенце облако дисперсной пыли, как пятно цветочной пыльцы на джинсовой ткани. И проникая в глубину своей осознанной беспомощности, он видел там уверенность, вызывающую панику и отчаянный страх, что в таком состоянии ему предстоит пребывать очень долго.

Вечность.

Folder I

C: Program FilesОбычная жизнь обычного человека

Count.one

• Wrong command: 'buy elephant'

• Try to ask: 'where is my apple?'

Ламинат на полу после влажной уборки маслянисто блестит, отражая дневной свет. Стеклянные дверцы стенных шкафов белеют косыми прямоугольниками – параллелограммами окон, Медленно и безостановочно качаются стальные шарики настольного perpetuum mobile. Их поверхность ртутно перетекает отражениями комнаты.

Я тихо стою на пороге кабинета, задержав руку на клавише выключателя. Еще полминуты, и комната оживет. А пока можно полюбоваться ее упорядоченной красотой. Ведь офис, лишенный человеческого присутствия, непривычно красив. Игра контрастов – обычно здесь все наполнено жизнью и работой, для того и предназначено это помещение. Еще полминуты. Я все равно пришел первый, как младший по рангу.

Работаю недавно – только-только закончился испытательный срок, и я уже немного освоился на новом месте. Освоился, но пока не стал полноправным членом коллектива, знающим и умеющим столько же, сколько опытные работники. Это вызывает дискомфорт в общении, когда речь касается профессиональных вопросов. Не то чтобы я не любил учиться, но постоянно чувствовать себя учеником в отношениях с людьми, которые и по возрасту меня не старше, и по личным качествам далеко не превосходят, мне не очень-то нравится.

До того, как стать программистом, я какое-то время работал администратором локальных сетей, а еще раньше у меня был период неопределенности, наступивший после окончания вуза. Я тогда барахтался в непонимании собственных потребностей. Ошеломляющие возможности, открывающиеся перед высококвалифицированным техническим специалистом, многочисленные трудности и подводные камни, поджидающие на путях трудоустройства, и собственное неусидчивое «я», мятежное, непостоянное и склонное больше к возведению воздушных замков, нежели к оперированию рациональными категориями, – все это стало причиной того, что я далеко не сразу вышел на проторенную тропу молодого инженера.

Хватит обо мне, расскажу лучше о своей конторе. Обычный офис крупной фирмы, ведущей внутренний документооборот в электронном виде и использующей корпоративную интрасеть. Несколько отделов, три этажа и почти сотня сотрудников, по компьютеру на каждого. Четыре администратора плюс еще четыре сменных инженера, которые обеспечивают функционирование всего этого хозяйства.

От любого другого офиса этот отличает только внутренний микроклимат, создавшийся из комбинации характеров работающих вместе людей. Все остальное: навесные потолки в крапинку, напоминающие посыпанную молотым перцем клетчатую скатерть, потертый ковролин на полу, местами сменяющийся линолеумом с узором «под паркет», белые короба вдоль стен, укрывающие пучки проводов, и галогенные лампы под матовыми плафонами – все то же самое можно увидеть и на Мясницкой в центре Москвы, и где-нибудь на Партизанской в Омске.

Хватит стоять – скоро придут другие работники, наполнят офис звуком шагов, разговорами, шорохом бумаги, ползущей через принтер, шелестом вентиляторов и гудением системных блоков. Скоро начнется очередной рабочий день, загружающий тебя ворохом сиюминутных задач, обязательными чаепитиями в компании коллег и необязательным, но почти неизбежным общением в столовой. Круговерть мелких поручений, срочных «запарок» и бессодержательных разговоров.

Иногда мне кажется, что все это придумано для людей, которые не умеют тратить время и нуждаются в том, чтобы кто-нибудь спланировал их скудные будни. Я знаю таких, кто умирает от скуки, когда вынужден сидеть дома во время смены работы. Как будто не существует книг, которые можно читать запоем, многосерийных мультиков, всепоглощающих компьютерных игр, шахматных партий с соседом по лестничной клетке, онлайновых учебников для любителей самосовершенствоваться, немотивированных прогулок по заснеженным скверам и сочинения стихов в пустом вагоне полночного трамвая, игры в гляделки с животными в зоопарке и бесконечных бесед с ценителями искусства на Арбате.

Щелкнув выключателем, я сажусь за свое рабочее место. Набор канцелярских принадлежностей в стакане из черной пластмассы, стопка прозрачных папок с распечатками документов, беспорядочно разбросанные компакт-диски и аккуратно сложенные в горку служебные инструкции и руководства. Среди всего этого хлама только одно мне по-настоящему дорого – крохотные песочные часы, спрятанные в пирамидку из плексигласа. Подарок друга, ценный теми воспоминаниями, которые он привязал к себе, закинув якорь ассоциации в мою память. Не чета всяким безделушкам, наклейкам, игрушечным собачкам и гусеницам на липучках, которыми многие украшают свои столы и дисплеи и которые легко забываются при переезде в другой офис.

Почти бесшумно включается системный блок компьютера, лишь вначале слегка пожужжав. Вспыхивает оживший бегущими строчками тестовых процедур монитор – тонкая чуть вогнутая пластинка, на изящном кронштейне прикрепленная к столу. Все-таки компьютеры у нас уже не то что пару лет назад – развитие информационных технологий не позволяет ни на мгновение расслабиться производителям оборудования. Вычислительные мощности моей персональной машинки поражают воображение – все эти гигагерцы, терабайты, микросекунды и нанометры, атрибуты и производные высоких технологий, воплощенная мечта любого компьютерщика, изготовились к моим услугам по одному мановению пальца.

В прозрачной стойке из цветного пластика серебрятся корпуса дисковых накопителей, чередой обтекаемых капсул прилепились сбоку ячейки флэш-памяти, а где-то в чреве вычислительного гиганта притаился кристалл «Квантум-Ультра» – прототип квантового микропроцессора. Если уж такие компьютеры стоят на столах у рядовых сотрудников фирмы, значит, в качестве сервера используется совершенно непредставимый монстр.

Компьютерная техника убежала далеко вперед в своем развитии от всего остального. Взять хотя бы современные мониторы со встроенными голограммными проекторами, сменившие плазменные панели, которые в свою очередь вытеснили допотопных электронно-лучевых гигантов, – и все это на протяжении каких-то пяти-шести лет. За это время дизайн офисной мебели, к примеру, не успел даже мало-мальски измениться, не то что приобрести революционные формы.

Именно информация, эта лишенная физической формы субстанция, занимающая промежуточное положение между материальным миром и его идеальным базисом, оказалась самым важным ресурсом для человечества. Наступило будущее, предсказанное писателями-фантастами, но мы не летаем в автомобилях на гравитационной тяге, не пользуемся нуль-транспортировкой (дорогим и чрезвычайно опасным средством перемещения, не выдерживающим конкуренции с поездами на магнитной подушке), не погоняем мысленными импульсами табуны домашних роботов, не разговариваем с искусственно выведенными разумными хорьками и не глотаем пищевые таблетки, заменяющие завтрак, обед и ужин с полдником в придачу. Человеческий быт довольно консервативен; хотя он и прогрессирует в сторону автоматизации, но до повсеместного внедрения компьютерных мажордомов еще далеко. И только в области информационных технологий человечество мчится галопом, с умопомрачительной скоростью преодолевая путевые отметки и поднимая новые планки технологических рекордов.

Постепенно общество приходит к мысли, что именно передача и обработка информации являются главнейшим процессом в обитаемой Вселенной. Миллиарды людей просто барахтаются в информационном поле, даже не осознавая толком, что они делают и чем пользуются. Миллионы таких, как я, инженеров управляют группами пользователей, словно рулевые на корабле; они видят немногим выше со своего места, но также не в состоянии охватить всю картину целиком. И наверное, нет никого, кто бы видел и прогнозировал глобальные процессы информационного развития.

Я обрываю свои отстраненные размышления. В комнату начинают входить коллеги по работе, обмениваясь традиционными приветствиями. Надо приступать к своим ежедневным обязанностям.

– Ты почту читал? – спрашивает меня товарищ.

– Нет еще, – я быстро цепляю контактные «пальцы» виртуальной клавиатуры и начинаю работать в графической оболочке своей операционной среды.

Работа – это важно. Мозг занят решением насущных задач – так занят, что вечером, после работы, он уже не способен на серьезные размышления. Только и остается, что смотреть развлекательные программы или слушать музыку. Очень удобно – спасает от тяжких и бесполезных раздумий о смысле жизни. Не то чтобы мне не нравилась моя работа, но иногда возникает желание жить какой-то другой жизнью, с иными интересами и иным ритмом. Но увы – по-другому я жить не умею и не знаю, каково это. А может, и хорошо, что не знаю.

– Новый вирус активировался недавно, – говорит один из моих коллег. – Почту посмотри, там предупреждение пришло.

– Неужели кто-то еще пишет вирусы? – удивляюсь я. – Новое поколение нейроактивных сетевых фильтров обезопасило Омнисенс от вирусных атак...

– Представь себе, нет. Оказывается, игровые модули защищены недостаточно хорошо. Сообщают о нескольких пострадавших.

Мне становится чуточку не по себе – будто съел что-то нехорошее и теперь гадаешь, чем это обернется, в смысле, пронесет или запором встанет. Я не пострадал во время вчерашнего сеанса, закончившегося глубокой ночью из-за обрыва связи, но это не значит, что не будет неприятных последствий. Что, если от вирусной атаки поедет крыша? Тогда прощай, работа, здравствуй, психиатрическая лечебница. Нежелательный вариант развития событий. Но пока я в норме.

– Ко мне это не имеет ни малейшего отношения, – отвечаю с равнодушной улыбкой. – Я игрушками не балуюсь.

– Ко мне тоже, – пожимает плечами товарищ. – Просто хотел предупредить.

И мы оба продолжаем работать головой и пальцами.

Омнисенс – это виртуальный мир, смоделированный компьютером. Симулятор мира-без-границ, игровая площадка для тех, кто хочет почувствовать себя властелином физической Вселенной, кто хочет быть Избранным, а не одним из многих. И для тех, кто готов поверить хотя бы на минуту, что видимый мир – всего лишь декорация, прикрывающая истинную суть мироздания. Но я в это не верю, как не верю в то, что реальность может однажды измениться.

Я программист, и я не прочь изменить мир – но Бог не потрудился дать мне исходный код.

Count.two

• Open site 'reality.net'. Attempting to find host...

• Cannot establish connection, try again – attempt number 65535

Потянувшись в кресле, я хрустнул суставами и несколько раз крепко зажмурил глаза. Виртуальные экраны избавили людей от вредного излучения, но во время решения сложной задачи не напрягать зрение, вглядываясь в строчки кода, невозможно. Начальник отдела, сидевший за два стола от меня, заметил мои телодвижения и кивнул:

– Слава, перекур. Смотри не заработайся.

Не без удовольствия я кивнул в ответ:

– Пойду чаю попью, Сергей Викторович. Заодно глаза отдохнут.

Почти напросился. Мое сидячее место уже расплющилось и занемело; требовалось прогуляться. Тут еще один момент есть – для работы с виртуальной «осью» повсеместно используются нейроконнекторы, но наше начальство этого не любит. Когда сотрудник подключен к сети напрямую, без визуализации интерфейса системы, невозможно проконтролировать, чем он занимается – а может, в игрушки играет?

Пара ребят наперекор желаниям начальства используют нейконы – это существенно повышает производительность. Но я лично предпочитаю ничем не вызывать раздражения руководителя. Зачем выделяться, если можно, как все, без хлопот отрабатывать свой хлеб? Нейкон я надеваю только после работы, чтобы выйти в Омнисенс, но теперь с этим придется повременить, пока не прояснится ситуация с новым вирусом.

Коридор выложен серой плиткой, стены из шершавого гипсокартона светятся белизной. Здесь уютно, светло, приятно, пусто и тихо. Неторопливо иду по направлению к столовой, смакуя каждую секунду одиночества. Человеческое общение – это как вода, без которой нельзя обойтись. Но и захлебнуться в нем недолго. В общем, надо соблюдать меру. Особый кайф – это посещение туалета, который утонченные арабы не зря именуют «комнатой отдохновения». В благоухающей ароматизаторами белизне кафельных стен можно забыться на четверть часа, отгородившись от всего мира шпингалетом персональной кабинки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю