Текст книги "По лесным тропинкам (Рассказы и сказки)"

Автор книги: Олег Кобельков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Куница и мед

Тихо зимой в лесу. Только изредка хрустнет сучок под ногой лося да белка осыпет снег, прыгая с ветки на ветку.

Кирик на больших охотничьих лыжах идет среди елей-великанов, внимательно рассматривая каждый кустик.

Вот он останавливается, смотрит в сторону: «Неужто заяц?» Мигом туда. Оказывается, просто кочка, снегом занесенная.

Кирик вышел на лесную опушку, легко скатился с бугра и остановился у большой старой сосны. Нижние ветви ее засохли, кора под ними опала. Повыше сухих ветвей Кирик увидел дупло. «Наверное, белкин дом», – подумал Кирик. Дедушка уже показывал ему такие деревья: подойдет, стукнет палочкой по стволу, а из дупла белочка выглянет.

Кирик, подражая дедушке, тоже стукнул по стволу и спросил: «Кто в тереме живет?» Из дупла никто не выглянул. Он огляделся и увидел под сосной на снегу много неподвижных пчелок. «Вот удивительно: пчелы – зимой», – подумал Кирик и снова стал осматривать сосну. На стволе – свежие царапины. Что за зверь здесь был? Отошел Кирик подальше от сосны и стал ждать: не шевелится, с дерева глаз не спускает.

Вдруг из дупла высунулась маленькая пушистая головка с большими круглыми ушами; мордочка узкая, глаза блестят. Не белка!

Зверек выпрыгнул из дупла, скользнул по стволу, спустился на землю и давай валяться, только снег разлетается. Навалявшись вдоволь, он поднялся по стволу и юркнул в дупло. Вскоре опять выскочил, снова в снегу стал купаться. И так несколько раз.

Смотрел-смотрел Кирик да бегом к дедушке, рассказал про неизвестного зверька, и про пчел на снегу.

– Куница это, – сказал дедушка. – Она любит медок-то. Правда, редко ей удается зимой мед найти. А как найдет – соберет пчелок на свою шкурку, поваляется на снегу, задавит их, – тут и медком полакомиться можно… Пойдем-ка и мы за этим медом сходим, – предложил он Кирику.

Пчел в дупле уже не было, всех куница-злодейка передавила. Полведра меду принесли они домой.

На другой день дедушка поставил на той старой сосне капкан, и куница в него угодила. Вот уж тут Кирик рассмотрел зверька хорошенько, красивый мех у куницы, просто загляденье: сверху темно-бурый, а на грудке беленький. Дедушка объяснил Кирику, что ловить куницу им разрешается: они план по пушнине выполняют, богатство государству накапливают.

Необычный рыболов

Рано утром дедушка ушел на охоту. Кирик прибрался в доме и принялся обед готовить, но воды не оказалось. Пришлось бежать на озеро к проруби. Мальчик быстро оделся, взял ведерко и вышел во двор.

Несмотря на крепкий мороз, хорошо на улице. Зимнее солнышко ярко светит, березы в куржевину оделись, снежные глыбы на елях ветки к земле клонят.

Спускаясь к проруби, Кирик увидел на озере какого-то зверька. На белом снегу он казался совсем черным. Издали Кирик видел толстый хвост. Неслышно подойдя чуть ближе, он остановился. Зверек вытянул шею и что-то ел. Кирик разглядел сплющенную морду. «Неужели снег ест?!» Вдруг звякнуло ведро. Таинственный зверек стрелой метнулся к отверстию во льду и нырнул в него.

Кирик кубарем скатился к проруби. Около обледеневшего отверстия он увидел много следов. Судя по следам, лапы зверя были непомерно велики, хотя сам он, как показалось издали Кирику, был чуть побольше кошки. Следы шли к проруби от прибрежных кустов ивняка, окружали лунку и отходили немного в сторону. Там, где они кончались, Кирик увидел на снегу большущую щуку. Живот у нее был выгрызен и хребет перекушен. Щука была совсем свежая, даже еще не замерзла.

– Вот это улов! – воскликнул Кирик. – Поедим ухи из свежей рыбы! – Положил щуку в ведро – и скорее домой. Потом и за водой сбегал.

Уху приготовить – дело нехитрое, если почти год живешь среди озер. Кирик вычистил рыбину, но в котелок вошла только половина.

Когда дедушка, весь в куржевине, ввалился в избу, уха уже сварилась.

– Дедушка, а обед у нас какой? – хитро улыбаясь, спросил Кирик.

– Известно, суп из солонины да каша.

– А вот и нет! Уха у нас свежая!

– Верно, ухой пахнет. Где же ты рыбу поймал?

– Это не я, это зверек какой-то мне у твоей проруби щуку оставил. Сам невелик, а щуку бо-ольшую поймал.

– Так ведь это выдра нам подарок принесла! Смотри-ка, она сразу на две ухи выхватила! Должно быть, все полыньи затянуло, негде выдре, кроме моей проруби, рыбачить.

Дедушка сел за стол, отведал ушицы и сказал:

– А уха у тебя на славу удалась!

Мать

Долго тянулась зима – то метели, то морозы. Но и ей подходил конец. Теплое солнце растопило снег. На холмах появились черные проталинки. Лес просыпался. Только на озере лед еще крепкий.

Ребята сидели на крыльце дедушкиного дома. Крыльцо высокое. С него далеко виден берег озера. Там на бугорке у осинника залегла лосиха с лосенком. Лосенок был рыженький, маленький, наверное, всего несколько дней от роду. Он тыкался матери в живот, а она дремала, закрыв глаза; только чуткие уши ее временами вздрагивали.

Вдруг мать насторожилась, повернула голову к осиннику, потом посмотрела туда, где на противоположном берегу виднелась избушка охотника, и бросилась с обрывистого берега. Лосенок, не торопясь, бежал за матерью. Он не имел еще никакого представления о страхе, и в своей короткой жизни, кроме матери-лосихи, никого еще не видел.

Лосиха пробежала по озеру – лед выдержал ее – и остановилась совсем близко от дедушкиного дома. Где-то вдали грянул выстрел. Услышав его, Жучка с лаем выскочила из конуры и бросилась к озеру. Маленький лосенок остановился, скорее от удивления, а не от страха, когда увидел неизвестного зверя. Мать выступила вперед, ее бока раздувались, она грозно подняла красивую голову и без колебаний двинулась на собаку. Жучка тоже наступала. Она громко лаяла, прижимаясь к земле, старалась подобраться к лосенку.

– Жучка, Жучка! Назад! – закричали ребята.

Кирик бросился было отгонять собаку, но не успел. Лосиха сильным ударом отшвырнула Жучку, та несколько раз перевернулась в воздухе. Лосиха-мать поднялась на задние ноги, собираясь нанести врагу смертельный удар острыми копытами. Жучка, опомнившись, пулей влетела во двор и с визгом скрылась в конуре, а лосиха так стукнула копытами, что мелкие осколки льда разлетелись по сторонам. От визга ли собаки, или от того, что мать тревожно посмотрела на лосенка, маленький понял, что пора убираться, и поскакал мимо избушки к ельнику.

Лосиха стояла, дрожа всем телом, пока лосенок не скрылся в ближних кустах, потом большими скачками пустилась за ним и исчезла из виду.

Ребята долго не могли опомниться. Наконец Андрейка сказал:

– Так и надо Жучке, пускай маленьких не обижает!

Но Кирику было жалко Жучку, и он возразил:

– Какой он маленький – в три раза больше нашей Жучки, – хотя и понимал, что не могла лосиха не защитить своего детеныша.

Неудачная охота

Дедушка давно обещал Кирику взять его с собой на охоту. И вот как-то утром он принялся чистить ружье, потом пересмотрел патроны. Заметив вопросительный взгляд Кирика, он сказал:

– Вечером пойдем на тетеревов.

Стемнело, когда путники отправились на охоту далеко за пределы заказника. В лесу еще лежал снег, но полянки уже очистились. На той, которую выбрал дедушка, по краям росли молодые березки вперемежку с сосенками. Дедушка ходил сюда каждую весну. Иной раз он даже про охоту забывал, а просто садился в кустах и смотрел, как дерутся забияки тетерева.

Построили шалаш, заночевали в нем. Раненько, чуть свет, дедушка разбудил Кирика. На земле лежал иней. От него каждая кочка, каждый сучок казались голубоватыми. Кирик зябко передергивал плечами и уже жалел, что пошел с дедушкой: «Ничего-то здесь хорошего нет. Хоть бы дедушка разговаривал, а то молчит и еще пальцем грозится…»

И вдруг… на поляну опустился тетерев с ярко-красными бровями и белыми полосками на крыльях. Он поднял широкий хвост с двумя завитушками. Горло его надулось, будто туда кто камень положил, и тетерев издал первый трубящий звук, бросая вызов соперникам. Потом он растопырил крепкие крылья и стал как-то странно подпрыгивать. Кирик наблюдал за ним во все глаза. Вот это петушище!

На поляну опустились еще три тетерева и две тетерки. Скромные тетерки держались в стороне, а тетерева надулись, вытянули шеи и запрыгали точь-в-точь, как первый. Вот один уже у шалаша, совсем близко. Дедушка уже приготовился стрелять, как вдруг в шалаше на миг стало совсем темно: кто-то загородил отверстие, через которое охотники наблюдали за птицами.

Вот этот «кто-то» отодвинулся от шалаша, и Кирик увидел большую птицу с огромными желтыми глазищами; казалось, они светились. Прямо от головы птицы поднимались толстые растопыренные крылья. Все это произошло так неожиданно, что даже дедушка, опытный охотник, опустил ружье. Птица глухо ухнула, все равно что вздохнула, и улетела. Исчезли с полянки и драчуны тетерева.

– Филин-то промахнулся, попусту тут крыльями хлопал. Испортил нам, злодей, хорошую охоту, – проворчал дедушка.

– А я думал, чудовище какое появилось, – облегченно вздохнул Кирик.

– Вот тебе и чудовище! А тетерева улетели…

Расставание

Из города пришло письмо. Дедушка надел очки и молча стал читать. Он то улыбался, то хмурился.

– Это от папы, дедушка?

– Да, от Ванюши. Зовет тебя домой.

Дочитав письмо, дед бережно свернул бумагу и положил на стол.

Кирик не знал, радоваться ему или огорчаться: ему и домой хотелось, и деда одного было жаль оставлять. К тому же, если бы еще была зима или осень, а то весна, да какая! Дедушкин дом нынче не затопило, за окном весело крякают утки. На небе ни облачка, а в воде, как в зеркале, отражается лес, еще не одетый, весенний.

– Ну, Кирилл Иванович, – дедушка посмотрел на Кирика серьезно и даже строго, – пора собираться…

– Еще бы здесь пожить, – нерешительно сказал Кирик.

– Мне тоже с тобой веселее. Но раз родители домой зовут – значит надо. – И, вздохнув, добавил:

– Если отец надумает, приезжайте вместе. Письма-то, смотри, пиши, не забывай.

Старик стал собирать внука в дорогу, а Кирик выбежал из дома.

Он вышел на берег озера, сел в лодку и задумался. Опять те же голые кусты, так же поют птицы, а все кажется по-новому. Вот там небольшой островок, которого в прошлом году не было. Около островка – лодка, и какой-то мальчишка под кустом возится. Да ведь это Андрейка!

– Ан-дрей-ка! – громко кричит Кирик и слышит в ответ:

– Я сей-час!

Андрейка бежит к своей лодке. В руках он что-то держит. Вот он уже гребет… Подъехал к Кирику, бросил на берег кормовое весло и вытащил из лодки зайчонка.

– А я зайчика спасал. Смотри, какой худой, одни кости. Там ивы сколько хочешь, а он не ест, перепугался, должно быть, – торопливо рассказывал Андрейка.

Кирик погладил зайчонка: «Какой он мягкий, а глазенки-то, как черные пуговки», – и печально сказал:

– Уезжаю я, Андрейка…

Андрейка помолчал. Потом протянул зайца:

– На, бери! Все равно пропадет, а тебе на память. Видишь, ястребище летает, он за такими охотится, сверху-то хорошо видно.

Кирик с радостью принял подарок, и друзья вместе отправились домой.

Дедушка старательно собирал внука. До краев набивал его рюкзак, говорил:

– Тяжеловат, наверное. Ну, ничего, ты теперь сильный, выдержишь!

– Смотри-ка, дедушка, Андрейка мне какой подарок сделал!

– Этого можно с собой взять. Зайцы быстро к людям привыкают.

Кирик посадил зайчишку на пол. Тот повел ушами, приподнялся на задних лапках и неловко заковылял под стол. Зайцу бросили морковину и, пока шли сборы, забыли про него.

– Я тебе тоже подарок припас, – сказал дедушка, снимая со стены лосиный рог.

У Кирика глаза так и засветились от радости – настоящий рог, как у живого лося!

Для зайца приготовили корзинку с крышкой, а на дно опустили металлическую сетку, чтобы зайчишка не прогрыз дорогой дыру. В корзинку положили морковку – пусть грызет дорогой.

Потом дедушка, вздохнув, сказал:

– Посидим малость, по русскому обычаю.

Посидели молча…

– Ну, пора к пароходу. Пошли, Андрейка, проводим твоего дружка, – сказал дедушка и подал ему корзинку.

Кирик взвалил на плечи рюкзак, и все отправились к лодке. На дворе заскулила Жучка. Кирик потрепал ее за ухом.

– Пусть и Жучка меня проводит.

– Конечно, внучек, проводит, – ласково ответил дедушка.

Жучка, точно поняв разговор, побежала с ними и первой прыгнула в лодку.

Проехали два озера. Лодка вышла на реку. До пристани оставалось совсем немного, когда дедушка заговорил, обращаясь к Кирику:

– От весны до весны ты у меня прожил. Не жалей этого года! Мне, старику, так кажется: учиться нужно не только в школе. На наших озерах – тоже школа для тебя была… – Дедушка оглядел лес и замолчал.

А в лазурном небе летели стайки уток. Может быть, они торопились занять места на дедушкиных озерах?..

1960–1962 гг.

РАССКАЗЫ

Синицын завтрак

Стоял лютый мороз. Ветер срывал с крыш снег, вихрем закручивал его, наметал сугробы.

Я колол дрова.

В стареньких рукавицах совсем коченели руки. А тут еще, как назло, тюлька попалась толстая, коряжистая.

Остановился передохнуть и увидел на поленнице маленькую синичку. Она нахохлилась и казалась желтым шариком.

Забавно свернув набок голову, синица с любопытством разглядывала меня.

«Холодно ей, бедняге», – подумал я и снова взялся за неподатливый чурбан. Наконец он разлетелся пополам.

Синица смело опустилась на плаху, раза два что-то клюнула – и мигом опять села на поленницу.

В дровах оказались личинки короеда. Синица замечала их раньше меня. Быстро расправившись с одним короедом, она садилась на плаху и ловко хватала из-под коры второго.

Оставив дрова, я стал помогать синичке. Наберу белых червяков, положу на щепочку, отойду, смотрю, как кормится голодная птица. А та прыгает с полена на полено и весело щебечет.

На следующее утро я снова колол дрова, и моя знакомая опять подбирала короедов.

Всю зиму встречались мы с синицей. А когда пригрело солнце и с крыш свесились сосульки, она улетела в лес.

Там теперь было для нее больше пищи.

Зарянка

Веселое летнее солнышко разбудило старый лес. Рождался светлый, безоблачный день, а маленькая зарянка горевала: какая-то злая птица разрушила ее гнездо. На земле, под рябиной, валялась горстка пуха и перьев.

Много раз поднималась зарянка над лесом, много раз опускалась на землю: она искала своих птенцов. Но поиски были напрасными. Опустившись на ветку рябины, птица нахохлилась, распустила серо-желтые крылья и сидела, не видя и не слыша ничего. Она не заметила даже гусеницу, ползущую рядом с ней.

Из оцепенения ее вывела знакомая трель: где-то вдали пела такая же птичка, пела заливисто, беззаботно. Нашей зарянке было тяжело слушать эту песню, и она улетела в глубь леса.

На молодом дубке, стоявшем с краю поляны, осиротевшая мать вдруг заметила гнездо. Издали оно показалось ей небольшим, но, подлетев к нему, зарянка разглядела, что оно куда больше ее собственного. Все же птичка осмелилась сесть на ветку возле этого гнезда. В нем копошились три бурых комочка. У зарянки вырвался радостный щебет, с каким она подлетала к своему дому. Она вспорхнула с ветки и полетела, то взмывая высоко над поляной, то опускаясь вниз. Ловко подхватив с листа кипрея кузнечика, она принесла его одному из птенцов.

Кормить приемышей оказалось нелегко – ведь те были больше ее самой. Но она изо дня в день летала к гнезду и скоро забыла о своей потере.

Однажды маленькая птичка так увлеклась кормлением приемышей, что совсем не заметила, как рядом опустилась дроздиха – хозяйка гнезда. Настоящая мать не прогнала зарянку. Они быстро привыкли друг к другу и ночью спали на одной ветке.

Когда птенцы подросли, зарянка уже не могла их кормить, но улетать от новой семьи не торопилась. Она внимательно наблюдала, как дроздиха учила дроздят летать. Часто птенцов можно было видеть на земле под дубком: они уже сами искали себе пищу, разрывая старые листья. И рядом с ними разгуливала стройная, красногрудая зарянка. Ее черные бусинки-глаза светились радостным блеском. Наверное, она гордилась своими питомцами.

Щука в поленнице

Деревня Пеньки стоит на низком берегу. Каждую весну, в половодье, дома здесь водой заливает. Помню, в детстве нам, мальчишкам, в эту пору раздолье было: можно на лодке прямо в огороде кататься. Даже в магазин не ходили, а плавали.

Но вот вода шла на убыль. Хозяева смотрели, какой урон принес людям разлив: у одного забор повален, у другого даже сарай унесло. Кипит в деревне работа: одни строят что-то, другие дворы прибирают.

Вышли однажды на двор и мы с дядей Харитоном.

– Посушим дровишки, – говорит он, а сам почему-то улыбается и подмигивает мне.

Принялись мы разбирать поленницу. Дрова сырущие – еще вчера в дровянике воды было по колено.

Я перебросил с десяток поленьев, протянул руку за следующим, а оно как изогнется, и прыг мне под ноги! У меня даже сердце екнуло. Но тут я разглядел, что это не полено, а порядочный щуренок. В поленнице он и казался дубовым поленом. Врешь, думаю, никуда тебе от меня не убежать. Схватил щуренка, а дядя Харитон смеется и тоже щуренка показывает.

Принесли мы корзину, и пошла у нас работа: дрова – на двор, а рыбу – в корзину. Между дров то окунишко лежит, то щуренок с полкилограмма. Попадались и сороги с подустами, только те уже не шевелились.

– А теперь ухой займемся, – предложил дядя Харитон.

– Как же так получается? – спросил я у дяди. – Рыбаки на всякие хитрости пускаются, чтобы рыбу поймать, а здесь она, глупая, сама в руки идет?

– И вовсе не глупая, – возразил дядя. – В дровянике навоз есть, а в дровах, в коре – личинки. На этот корм в половодье и идет она. Залезет между поленьями – и пиши пропало: назад-то двигаться ей природой не дано. Вот и норовит она все вперед лезть, да так и заклинивается в узкой щели.

Тогда я понял, почему улыбался дядя Харитон, когда мы пошли перебирать дрова. Ведь он каждую весну ел такую уху, хоть сам никогда рыбаком не был.

Утя

Эта история началась в конце весны. В ясный, солнечный день мы с Володькой катались на лодке в большом заливе. Вдруг прямо на нас из-за кустов с тревожным криком вылетела утка. Немного не долетев до лодки, она кувыркнулась, как подстреленная, и метнулась в сторону.

– Тут, наверное, гнездо близко, – сказал Володька.

Но где же оно могло быть? Ни осоки, ни сухого болота, где обычно утки вьют гнезда, мы здесь не видели.

На залитой водой ложбинке рос толстый тополь. Нижняя часть ствола еще находилась в воде.

– И чего это утка вокруг тополя кружится? Может, гнездо там? – гадал Володька.

– Ну что ты выдумал, – отмахнулся я.

– Давай посмотрим! – не отставал Володька.

Я повернул лодку к тополю, греб рывками. Лодка большая, так что при каждом ударе весел мне приходилось вставать.

Володькина догадка оказалась верной. В том местечке, где от ствола расходились три толстые ветки, было гнездо. Должно быть, уточка устроила его тут, когда озеро сильно разлилось.

Пока Володька взбирался на тополь, птица с тревожным кряканьем летала вокруг дерева.

– Да здесь утята! Шесть штук! Малы еще, летать не могут, – говорил он, складывая птенцов за пазуху.

Мы посадили утят на дно лодки. Они тяжело дышали и часто открывали рты.

– Что же с ними делать? – размышлял я. – Может, домой возьмем? Они, наверное, и плавать-то не умеют.

– Ну вот еще! – возразил Володька. – А для чего у них перепонки на лапках?

Мы высадили птенцов в воду. Оставили только одного: у него распухла и не сгибалась лапка.

Когда лодка отплыла от тополя, утка опустилась к своим детенышам и повела их в глубь залива. Мы долго смотрели, как удаляется утиная семья.

Больного утенка мы привезли домой и поместили в старом курятнике. Рано утром прибежали проведать питомца. Тот сидел на земле с раскрытым ртом, как будто хотел пить. Володька принес в блюдечке воды. Но утенок и не притронулся к ней.

– Знаешь, что ему надо? Червяков, – догадался я.

Накопали червей. Утенок даже не поглядел на них. Накрошили помельче хлеба – тоже не берет. Мы совсем растерялись. Так ведь он и с голоду помереть может!

Пошли к Володькиному деду, рассказали ему обо всем.

– Рот, говорите, разевает? – переспросил дед. – А вы и кладите туда крошки. Да помочите их в воде. Вот он и начнет есть, только подавай.

Так мы и сделали. Утенок быстро задвигал клювом, как будто стал жевать, и проглотил крошку. Дали еще – опять проглотил.

– Ура! Ест!

Через неделю утенок начал приступать на больную лапку. Володька кормил его три раза в день, приговаривая: «Утя, Утя», – и тот привык к своей кличке.

А потом, когда у него появились перья, дед сказал, что эта птица из породы чирков.

Утя лучше всех знала Володьку. Едва тот входил в курятник, как она бежала к нему, растопырив крылья, и кричала: «Кря! Кря!»

Однажды утром прошел сильный ливень. Когда он кончился, Утя вышла из курятника, напилась из лужи, а потом попробовала летать. Это ей удалось. Она перелетела через низкий штакетник огорода и плюхнулась в бочку с водой, врытую в землю. Отряхнулась – и стала нырять. Только ныряла она как-то странно: опустит в воду голову, а хвост наверху торчит. Мы долго хохотали, глядя на нее.

Накупавшись, Утя вылезла из бочки и пошла по борозде между грядками. Ярко сияло солнце, на огуречных листьях блестели прозрачные капельки. Уточке было так хорошо, что она весело закрякала. Неожиданно из конуры выскочил с лаем лохматый Барбос. Утя быстро взлетела из-под самого носа собаки, опустилась у забора и юркнула в щель. Мы нашли свою любимицу уже на улице.

К середине лета утка так привыкла к Володьке, что ходила за ним по пятам, а стоило ему побежать – летела следом над самой землей. Дедушка помог Володьке починить старое корыто, и Утя охотно плавала в нем.

Как-то я предложил:

– Давай возьмем Утю на озеро!

– Что ты, она улетит!

– Да она от тебя ни на шаг не отходит.

– Разве попробовать? – задумался Володька. – Ей ведь тоже хочется на озере поплавать.

Чтобы не потерять Утю, мы привязали ей на лапку кумачовую ленточку и отправились в путь. Пришли к тому заливу, где впервые увидели Утю. Мы купались, а уточка сидела на берегу. Володька стал звать ее:

– Утя! Утя!

Она взмахнула крыльями, поднялась высоко-высоко, как еще никогда не поднималась, и села на середину залива.

Накупавшись вдоволь, мы вышли из воды и стали одеваться. А когда оделись, то увидели, что в заливе, далеко от берега, плавали две совершенно одинаковые утки.

– У-у-тя! У-у-тя! – закричали мы в один голос.

Одна из уток взвилась и полетела в сторону большого озера. Вторая ринулась за ней.

Мы закричали еще отчаяннее. Тогда вторая круто повернула и пролетела низко над нами. Это была Утя. Но на землю она не опустилась. Сделав круг, она устремилась туда, где еле различимой точкой еще виднелась ее новая знакомая.

Долго стояли мы на берегу. Долго кричали Утю. Потом поехали на лодке к большому озеру. Но безрезультатно, Утю так и не увидели…

Наступил сентябрь. Красные осинки запестрели в золотой березовой роще.

Однажды утром, когда мы шли в школу, нам встретился дядя Степан, весь увешанный утками. Впереди него, роняя слюну, бежала вислоухая Жучка.

– Здравствуйте, дядя Степан! Много настреляли?

– Как видите! Шесть штук, – похвалился охотник. – Одна почему-то с ленточкой.

– Покажите, пожалуйста, – попросил Володька. Дядя Степан отстегнул от пояса утку и протянул мальчику. Тот взял ее дрожащими руками. На левой лапке птицы болтался выцветший красный лоскуток.

Володька не сказал ни слова. Когда он возвращал утку, по его щекам скатились две крупные слезинки. У меня тоже как-то странно защипало глаза.