Текст книги "Удар невидимки"

Автор книги: Олег Кондратьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 2

Республика Украина, Крым. Какое-то время раньше

Телефонный звонок в квартире майора Петренко раздался в 06 часов 02 минуты утра в понедельник. Господи! Уже одно это могло мгновенно превратить самого кроткого праведника в разъяренного монстра. А Петренко праведником не был. Тем более вчера. Да и в субботу вечером тоже. С утра рыбалочка в дружной компании единомышленников, потом – ее достойное завершение за обильным и гостеприимным домашним столом, затянувшееся далеко за полночь. Пожалуй, не стоило лишь и в воскресенье соглашаться на «продолжение банкета». Да ведь так редко случались выходные дни, свободные от дежурств и вахт или просто бессмысленно-утомительного и никому не нужного торчания в казарме! Вот и расслабились по полной программе.

– …Кто у телефона? Мне нужен майор Петренко! – надрывалась трубка.

– Чего раскричался-то? – хриплым со сна голосом пробурчал майор, узнав собеседника, несмотря на отвратительную слышимость. Писки, шорохи, какие-то перезвоны и всхлипывания на линии. «Может, у меня это и вовсе в голове? Синдром какой-нибудь. Алкогольный».

Петренко явно наговаривал на себя. Он вовсе не был пьяницей, а уж тем более алкашом. Обычный советский, тьфу, российский офицер; вполне добросовестный, дисциплинированно исполняющий свои обязанности. Но и не чурающийся в свободное (!) время отдать должное великим традициям славянского хлебосольства…

– Володя, выручай! Без ножа меня режут!! – на том конце провода явно паниковали, – все под угрозой: карьера, перевод…

– Тихо, Коля, тихо, – зная импульсивность своего давнего приятеля, Петренко весьма спокойно относился к таким преувеличениям.

– Не Коля, а Мыкола! Олейник Мыкола Опанасович!

– Ага. Был всю жизнь Колька Маслов, а как украинскую присягу принял, переродился. Как это там: «Тяжела и неказиста жизнь Державного штабиста!» Вот я со своей более подходящей фамилией продолжаю служить в Российских Вооруженных силах…

– Вова, Вовочка, не до юмора мне сейчас и не до упреков. Жизнь так повернулась…

Майор уже начинал заводиться.

– Сам повернул! Как у всех нас, у тебя был выбор. Польстился на головокружительную карьеру и деньги. У вас же прапоры частями стали командовать, а лейтенанты в Генштабе заседать, не забыв обвешать себя орденами, медалями и агромаднейшими звездами на погонах. Ты-то сам в каком сейчас ранге и чине, а?

В трубке послышалось натужное сопение, но, видно, собеседнику вовсе не хотелось обострять дискуссию. Потому что он примиряюще, но вместе с тем отчетливо горделиво произнес:

– Полковник! Командую отделом вооружения в Главном штабе Военно-морского флота.

– Фью-ю-ю! Чего же такой державной шишке потребовалось от бедного русского командира развалившейся торпедной базы в Крыму, откуда вы же нас и пытаетесь вытурить в три шеи?

– Володечка! Давай всю эту государственную политику оставим в стороне. – Было даже слышно, как собеседник раздраженно поморщился. – У меня ведь просто безвыходное положение.

– Что, в НАТО не принимают? Так вы это дело горилкой и сальцем…

– Можешь ты хотя бы выслушать-то нормально?!

– Ладно, излагай. Только честно и коротко.

– В общем, к нам завтра приезжают инспекторы. Оттуда.

Петренко мужественно воздержался от вертевшихся на языке комментариев, а Олейник продолжал:

– Это все связано с… ликвидацией… определенных видов вооружения. Или с окончательной их передачей вам…

– О, старая песня! Мы же в свое время упрашивали: отдайте нам все, мы и вывезем, и уничтожим сами. Так нет, уперлись. Решили, что сможете не отдать, а продать кому-нибудь. Хохлы чертовы! А оказалось, что хрен вам по всей жирной сальной морде! Вот и выкручивайтесь теперь сами!

– Не выкрутиться мне, Володя. Слишком много еще чего у нас по разным складам и арсеналам распихано. И все на мне висит. Три дня уже и по телефону, и лично по всей стране мотаюсь. Договариваюсь, пристраиваю, куда только смогу, по частям. А сколько денег истрачено!

– Ну, это, конечно, самое обидное.

Полковник не обратил на юмор внимания:

– Ведь почти не осталось российских баз, где попрятать можно. Вас-то никакие евро-американские проверки не коснутся.

– Сами же наши базы с кровью вырвали, превратили в гадюшники, разорили и бросили, – снова не сдержался майор.

– Володька! Ты же меня уже трижды выручал так.

– А, вспомнил! А как ты меня надул, тоже не забыл? Ведь что обещал, а? Скоро как раз три года, как жду исполнения.

Тут повысил голос сам Олейник:

– Ага, это тебе что, ведро горилки с перцем и полвагона сала в шоколаде?! Ты же перевод в Севастополь запросил и должность ого-го какую…

– Так, – строго и безапелляционно перебил его майор, – а теперь еще позаботишься о служебной квартире там же! – Почувствовав, что на том конце телефона вот-вот взорвутся, добавил: – Или бросаю трубку!

– Ладно-ладно, договорились. Только не кочевряжься больше. К вечеру тебе на двух «Уралах» подвезут «изделия». Документы будут в полном порядке, из Главного штаба. Прими их поаккуратней, размести где-нибудь подальше от посторонних глаз на всякий случай, а через три-четыре дня я их обратно заберу, когда эти охламоны умотают.

– Не учи ученого! Только смотри, Колька, попытаешься надуть с… оплатой, я ведь запросто устрою, что державный Главный штаб понесет невосполнимую потерю…

– Да какое надувательство между старыми друзьями?! Учились же вместе столько лет и служили. Просто времени побольше потребуется для осуществления. В общем, я как-нибудь к тебе лично подскочу, в море покупаемся, рыбалочку знатную организуем… Эх! Ну, спасибо огромное, Володька, выручил, так выручил. Я знал, что на тебя можно положиться. Жене привет передай. Удачи!

Закончив беседу, полковник Олейник задумчиво погладил намечающуюся лысину. Начиная разговор, он вовсе не собирался лукавить, но потом, возможно, почувствовав в голосе собеседника какую-то нерешительность, нет, не соврал, а лишь воздержался от уточнения кое-каких технических деталей. Сейчас он похвалил себя за эту интуитивную предусмотрительность. «Изделиями» были четыре торпедные боеголовки. Конечно, Вовка Петренко без труда разместит их на своей торпедной базе под Балаклавой: там на стеллажах давно уже шаром покати, одни тараканы е… и контроля сверху никакого. Так что ему вовсе не обязательно знать такую пикантную подробность, что одна из боеголовок – ядерная. Фу, какая мелочь! И в чем скажите разница, пока не взорвалась? То-то!

«Надо будет дать команду, чтобы упаковали все понадежней, а наружные ящики гвоздями забили и несколько раз опечатали. Да чтоб снаружи никаких бирок и пояснительных надписей и знаков! Только «Груз №… изделие такое-то, изготовитель – завод железобетонных конструкций или резиновых изделий г. Выпендрюжинск».

Отлично, полковник!

Поздний вечер следующего дня, Крым, Балаклава,

Торпедная база ВМФ России

Дежурный капитан уже перебрался в комнату отдыха, чтобы вздремнуть, не раздеваясь, отведенные ему Уставом четыре часа, когда тоненько запищал допотопный телефон на рабочем столе.

– Дежурный по части капитан Леснев!

– Товарищ капитан, тут помощник дежурного по базе с проверкой приехали… Я без вашего разрешения не пропускаю. А они матерятся и вас требуют.

– Ох, Таранов! Когда же я научу тебя представляться как положено. Что не пропускаешь – это правильно. Вежливо предложи подождать. Я через две минуты прибуду.

– Хорошо.

– Да не «хорошо», а «есть!» – капитан сокрушенно покачал головой, – ведь полгода уже служишь.

– Есть, товарищ капитан!

– На ж… шерсть! Сейчас подойду.

У входного КПП майор с красной повязкой на рукаве нервно прохаживался вдоль забора с колючей проволокой:

– А вы не торопитесь, капитан, – грозно встретил он перешедшего на легкую трусцу на последних метрах офицера.

– От дальних складов пришлось бежать, товарищ майор, – не моргнув глазом соврал тот, – а вообще, к нам с базы уже года полтора никто не заглядывает. Хранилища практически пустые.

– Ну, как же это пустые? Вам только вчера ночью доставили «изделия» на хранение.

Это произошло еще до вступления капитана в дежурство, и он знал о таком факте лишь со слов сменщика.

– Я в курсе. Принял при заступлении, как положено. Замечаний нет.

Фу, черт! Для капитана это было самое опасное место. Дело в том, что тот же сменщик передал распоряжение командира торпедной базы Петренко не вносить новые изделия в перечень, так как через день их должны забрать.

«А вот отдуваться теперь мне придется, – тоскливо подумал капитан, – ведь этот штабист точно бумаги затребует. Совру, что до утра в канцелярии закрыты, чтобы перепечатать».

– А я потому и появился, что теперь есть, что проверять, – подытожил майор.

– Так точно.

– Тогда, капитан, давай до хранилища прогуляемся, а номера потом у тебя в рубке дежурного сверим.

«Выкручусь как-нибудь».

Видя, что офицер замялся, проверяющий усмехнулся и вытащил из кармана бумаги:

– Вот мое удостоверение, вот разрешение на право проверки в ночное время, вот допуск в хранилища.

Бегло просмотрев документы, капитан предложил:

– Прошу вас. Только я в рубке ключи и фонарик захвачу, там темно.

– Поторопитесь, капитан!

У хранилища дежурный окликнул часового и осветил свое лицо и фигуру майора.

– Проходи!

Внутри помещения действительно было темно. Капитан, вооруженный фонариком, шагнул вперед, а майор плотно прикрыл входную металлическую дверь. Четыре ящика находились на самых дальних стеллажах, аккуратно прикрытые толстой парусиной. Капитан наклонился и приподнял ее край.

В это время жестокий удар в затылок свалил его на землю. Потом майор вытащил из кармана изогнутый в форме полумесяца нож и, не торопясь, от уха до уха, перерезал горло потерявшему сознание капитану. Подумав секунду, он одним взмахом отсек еще и ухо, которое аккуратно завернул в платок и спрятал в карман.

Распахнув дверь хранилища, внутрь вошел человек в черном комбинезоне, волоча за ногу безжизненное тело часового. Он бросил его прямо у двери, приблизился к майору с повязкой и, осветив своим фонарем изуродованный труп дежурного, удовлетворенно хмыкнул:

– Это красиво исполнено.

– Так еще во время войны крымские татары с русскими расправлялись.

– Те, которые в карательном батальоне СС служили?

Майор не ответил, снова вытащил нож и отошел к трупу у двери. Потом, взглянув на часы, распахнул изнутри большие створки ангара. Приглушенно урча, крытый «КамАЗ» медленно въехал в хранилище и, развернувшись, подкатился бортом прямо к стеллажу с четырьмя ящиками. Из кузова выпрыгнули трое чернокомбинезонников и быстро, но несуетливо и осторожно вскрыли все ящики. Подошедший майор внимательно осмотрел их содержимое, сверил нанесенные на изделиях номера с вытащенной из кармана бумажкой. Потом поколдовал над каждым ящиком приборчиком со светящейся шкалой и, удовлетворенно кивнув, указал на один из них:

– Грузите этот!

Вылезший из кабины шофер помогал погрузке, а к майору приблизился только что вошедший в ангар мужчина.

– Снаружи все спокойно. Зачистку мы произвели качественно. Один на КПП, один в рубке дежурного, часовой по периметру и двое спящих в комнате отдыха.

– А разводящий где?

– Они уже давно без него обходятся. Постов всего 2 осталось, так что дежурный по части сам их меняет.

Майор кивнул:

– С трупами все, как я приказал, сделали?

– Да.

– Как дела у второй группы?

Теперь посмотрел на часы подошедший:

– Через 9 минут все будет закончено.

– Тогда поторопитесь здесь. После того как мы отъедем, оставьте снаружи одного бойца для контроля. Уходит пусть в одиночку.

– Ясно.

Точно в указанный срок все было закончено. Из ворот части выехал «КамАЗ» и быстро скрылся в бархатной темноте южной ночи. Почти сразу же над всеми постройками внутри периметра торпедной базы заколыхались языки пламени, а когда огонь вполне разгорелся, раздалась целая серия взрывов.

Первые пожарные машины, визжа на поворотах тормозами, прилетели уже через пару часов.

Этой же ночью на побережье Черного моря где-то между Форосом и Симеизом

Быстроходный вместительный катер, хищными обводами корпуса напоминавший барракуду, легко подошел к деревянному настилу, всего на несколько метров выдающемуся в море. Понадобилось не более пяти минут, чтобы деревянный ящик из кузова военного «КамАЗа» перекочевал в его глубокий трюм и компактно расположился на заранее подготовленном месте.

От импровизированного причала катер отходил практически бесшумно, на малых оборотах двигателя. Благодаря специальной светопоглощающей окраске он полностью сливался с темной и маслянистой поверхностью спокойного моря.

В другую сторону от того же причала так же бесшумно отъезжал грузовой автомобиль. Сидящий рядом с водителем мужчина в черном комбинезоне по-хозяйски уверенно придерживал на коленях небольшой чемоданчик-дипломат.

А под досками настила ленивый чуть заметный прибой небрежно шевелил волосами уткнувшегося в песок лицом сухопутного майора с едва заметной черной дырочкой во лбу.

Внезапно грузовик резко затормозил. Мужчина в черном легко спрыгнул с подножки кабины и пробежал десяток метров до настила. Там он за волосы приподнял голову майора над водой и одним взмахом кривого ножа рассек горло трупа от уха до уха.

– Действительно, татары так делают.

Так же быстро он вернулся обратно, и машина, легко преодолев полосу бездорожья, выкатилась на трассу.

До рассвета была еще уйма времени.

Глава 3

Он устал. Так, как никогда еще в жизни. Да и сама жизнь осталась где-то за пределами этой всеобъемлющей усталости. Кроме нее, не было ничего. Ни боли, ни желаний, ни воспоминаний. Пожалуй, осталось еще время. Усталое время. Каким-то образом он ощущал его неспешное течение вокруг себя, но не принадлежал и ему, укрывшись в коконе своей фантастической усталости.

Рядом с кроватью, на которой неподвижно лежал осунувшийся человек, стояли двое в белых халатах. В одном из них легко можно было опознать медика. Он и заговорил первым:

– Вы понимаете, это редкий случай в моей обширной и весьма разносторонней практике. Его организм, – врач кивнул на лежащего, – живет… э … автономной жизнью; я бы сказал, на своем клеточном уровне.

– Поясните, доктор.

– Видите ли, методика поддержания и восстановления таких пациентов нами весьма хорошо изучена. В основном, конечно, благодаря вашему ведомству, – последовал слегка ироничный поклон в сторону собеседника. – Постепенно и осторожно возвращая сознание пациенту, то есть пробуждая клетки его головного мозга, мы лишь наблюдаем, как он самостоятельно берет под контроль собственное тело, восстанавливает, так сказать, работоспособность всех составляющих его частей и органов, запускает и синхронизирует химические реакции, стабилизирует водный режим, витаминный и гормональный обмены… В общем, процесс не быстрый и редко обходящийся, так сказать, без потерь; причем иногда весьма значительных, а порой и необратимых…

Собеседник нетерпеливо перебил:

– Вы хотите сказать, что такой человек может утратить какие-то ранее имевшиеся у него способности?

– Да-да, в том числе и элементарные. Ходить, например, правильно усваивать пищу или… чихать! Но! – доктор поднял указательный палец и чуть не с любовью посмотрел неподвижному пациенту в лицо, – этот организм все время продолжал заботиться о себе сам. Каждой клеточкой! Мне пока трудно многое сформулировать просто и понятно, но если вы позволите образное сравнение…

– Только кратко, доктор.

Врач кивнул:

– Вот именно так светлые воины ислама ждут великого откровения своего небесного Господина. В постоянной несокрушимой готовности, занеся над головой неверных карающий меч, шагнув вперед, напружинив мускулы; ожидая не помощи и поддержки от Господина, но лишь указующего взгляда или намека…

– Да вы просто великий правоверный поэт, доктор, теперь мне все стало ясно, спасибо. Только как это все проявится фактически? Чего и когда нам следует ожидать?

Недовольный, что его так бесцеремонно оборвали, медик задумался теперь надолго.

– Не знаю. Повторюсь: это пока единственный случай в моей практике. Вместе с вами я с огромным удовольствием пронаблюдаю его. Потом напишу отчет или монографию. Вы сможете ее прочитать.

Собеседник чуть было не взорвался, но вовремя понял, что доктор вовсе не шутил, а был искренен в своей вере. А врач продолжал:

– …И ведь вовсе не богатырский организм! Он перенес множество физических страданий, – теперь доктор посмотрел на собеседника угрюмо и неодобрительно, – это я к тому, что в …э… работе с ним вряд ли принесут положительный результат ваши обычные …э… методы воздействия. У него дух и тело настоящего воина! Этот неверный никогда не станет вашим другом. А сроки… Что ж, думаю, что через 3–4 дня мы вернем ему сознание. Тогда уже ему не потребуется никакой раскачки, он сразу вступит в бой.

– Говорите, «не станет другом»? – Доктор утвердительно наклонил голову. – Что ж, попытаемся, чтобы он не стал нашим врагом.

В Москве, получив допуск к разведывательным данным по Ирану, собранным ФСБ, ГРУ и даже пограничной службой, Талеев очень пожалел, что раньше ему не приходилось близко сталкиваться с этой удивительной древней страной. Разобраться самому заочно во всех хитросплетениях ее внутренней и внешней политики оказалось чрезвычайно трудно, практически невозможно.

К тому же катастрофически не хватало времени: похищать человека «про запас» никто не станет. Значит, что-то неминуемо должно произойти в ближайшее время. А еще дамокловым мечом висел главный вопрос: зачем похитили Сергея Редина? Гера понимал, что ответ на него тут же открывал путь для целенаправленных оперативных действий. Но… Даже навскидку все предлагаемые версии выглядели неубедительными или фантастическими и вздорными. Пришлось снова отказаться от попыток разобраться в первопричинах похищения и сосредоточить все усилия на подготовке общей операции по Ирану. Анатолий определил это все как «удар по площадям».

От официального журналистского прикрытия Талеев отказался сразу: он не мог позволить себе быть постоянно на виду. Кроме того, несмотря на вполне добрососедские отношения с Советским Союзом, а затем с Россией, да и со своими вновь образовавшимися северными соседями из числа бывших советских республик, Иран был страной закрытой, отношение к иностранцам – настороженным, а в некоторых районах просто враждебным.

Основные сведения Гера надеялся получить у нашего резидента в Тегеране, а пока по агентурным данным определил 2–3 места, где национальные спецслужбы имели свои лагеря подготовки или крупные центры сбора и обработки информации.

Действовать решили двумя небольшими группами, проникнув на юг страны через порт Харк, а на север – через границу Ирана с Арменией, на погранзаставах которой несли службу российские военные и могли обеспечить безопасность нелегального проникновения.

Сам Талеев пойдет со второй группой. Хотя на каждом направлении существовали секретные лагеря, которые необходимо было проверить, Гере как-то сразу приглянулось одно место сравнительно недалеко к юго-востоку от Тегерана у озера с каким-то чрезвычайно заковыристым двойным названием. Кроме того, там брал начало горный хребет Кухруд, пересекающий затем полстраны. Очень привлекательное место, которым воспользовались иранские спецслужбы, соорудив на высоте около 2 тысяч метров неприступный с трех сторон Центр, оснащенный самой современной разведывательной аппаратурой.

Маскироваться под местных жителей было глупо, тем более что во многих районах Ирана работали российские специалисты: строили ГЭС и дороги, прокладывали линии электропередачи и даже разведывали залежи полезных ископаемых. Вот под геологов и строителей «выправили» надежные документы, обговорили все нюансы связи, возможные пути отхода и обозначили точную дату начала операции.

«Продержись еще немного, Серж!»

– Посмотрите! – доктор ткнул пальцем в один из мониторов, – он приоткрыл глаза!

Тут же операторы вывели изображение еще на несколько экранов, и все, находящиеся на главном посту, смогли увидеть картинку из спецпалаты в 4-м блоке.

Пациент не просто открыл глаза. Он пошевелил руками; сначала осторожно, начиная с пальцев, а затем широко развел их в стороны, проверил подвижность каждого сустава. То же самое он проделал с ногами. Потом приподнялся на локтях и сел.

А для Сергея Редина это было далеко не первое «ознакомительное мероприятие». Он пришел в себя уже некоторое время назад. Трудно было сказать точно, когда именно, потому что часов в палате не было, как и окон, а неяркий свет всегда оставался постоянным. Сергею пришлось ориентироваться на то, как часто меняли капельницы, делали уколы и, вообще, появлялись посторонние в палате. Он считал, что прошло около двух суток. Приходящие люди были или абсолютно молчаливы, или переговаривались между собой на незнакомом Сергею языке, лишь изредка переходя на английский, познаний в котором Редину все равно не хватало, чтобы понять, где он находится и как сюда попал. Последним его реальным впечатлением было Женевское озеро в Лозанне и тихая узкая швейцарская улица по дороге в отель.

Впервые очнувшись, Редин не стал звать кого-то или пытаться самостоятельно слезть с кровати. Интуиция подсказала ему, что неплохо бы сначала осмотреться и сориентироваться. Делал он это чрезвычайно осторожно, когда никого в палате не было, сквозь едва приподнятые ресницы. Шевелиться себе не позволял. Сразу удивило отсутствие окон. Потом оказалось, что среди обслуживающего персонала нет ни одной женщины. Это в больнице-то! И уж вовсе непонятным был язык. Так какая же это, к черту, больница! Да и не страдал Сергей пока никакими хроническими заболеваниями. Сердце было еще более-менее, да и в остальном… Кроме многочисленных шрамов и переломов, разве что иногда геморрой.

После очень осторожного, тщательного и неторопливого самообследования Редин понял, что на его теле не добавилось ни одной новой царапины.

«Может, я в психушке? Крыша поехала, галлюцинации?»

Однако ремней на нем не было, а из книжек Сергей знал, что настоящие психи такими вопросами не задаются. «Ладно, – подумал он, не найдя разумного объяснения своему положению, – пусть «они» делают первый шаг. У меня терпения хватит».

Но потом пришла другая мысль, и появился новый план.

Доктор рванулся было из помещения охраны, но его остановил тот высокий мужчина, с которым они впервые беседовали у постели пациента. Здесь он был главным.

– Не торопитесь, доктор. У вас еще будет время с ним пообщаться. Теперь это мой пациент. Вспомните ваши собственные слова о том, что он уже «готов к бою».

Медик что-то недовольно пробурчал и плюхнулся в кресло около низкого зеркального столика. Мужчина продолжал:

– Предоставим ему возможность первому пойти на контакт. Это уже психологически определит его зависимое положение.

Из кресла послышалось:

– А вы уверены, что контакт будет для вас… э…приятным?

– Спасибо, доктор, что подсказали.

Мужчина повернулся к одному из сидящих у пульта и отдал распоряжение:

– Убрать охрану из 4-го блока, двери во внутренние помещения закрыть на ключ, а ведущие к выходу распахнуть. Внизу охрану оставить, но отобрать всякое оружие и предупредить, что пропускной режим остается в силе, но задерживать нарушителя, если таковой появится, придется голыми руками. Пусть считают это для себя контрольным проверочным тестом. Тревогу не объявлять! – Подумав, он добавил еще: – Все автомашины на стоянке закрыть и заблокировать, а мост на время поднять. – Потом повернулся к доктору: – Думаю, что мы можем послать к нему санитара чуть раньше положенного времени?

Медик лишь пожал плечами, давая понять, что подчинится любым распоряжениям.

– Отлично! И чтобы при нем никакого оружия не было!

Спустя несколько минут, получив сообщение по внутреннему телефону, он подсел к зеркальному столику.

– Вот, доктор, мы и проверим ваши теории и мои предположения.

Дверь в палату открылась совершенно бесшумно, и вошел уже знакомый Сергею санитар в белом халате поверх цивильного костюма. Даже заметив своего подопечного сидящим на постели, санитар не произнес ни слова, а просто начал манипуляции с капельницей.

По лицу Редина бродила доброжелательная, слегка виноватая и смущенная улыбка. Он сам протянул руку со введенным в вену катетером и выдавил из себя:

– Пли-и-и-и-з!

Вошедший молча склонился над его рукой. Тогда стремительно взлетела нога Сергея, согнутая в колене, и ударила санитара точно в висок.

Люди перед мониторами охнули и как по команде обернулись к своему начальнику. Тот предупреждающе поднял руку и сам, не торопясь, приблизился к экрану.

В это время Редин легко соскочил с высокой кровати, поднял бесчувственное тело и аккуратно уложил его на то место, где только что лежал сам. Потом неторопливо раздел его, а жгутами от капельниц крепко связал руки и ноги не пришедшего в себя санитара и даже примотал их к спинкам кровати. Рот жертвы он заклеил скотчем от иголок. Затем также неторопливо надел на себя костюм, халат и ботинки. Даже прошелся несколько раз по палате, оглядывая и охлопывая себя. Обнаружив в кармане расческу, причесался, провел рукой по недавно выбритому подбородку, удовлетворенно кивнул и спокойно направился к двери.

Доктор все-таки не выдержал:

– Что же вы смотрите?! Остановите его немедленно!

Начальник лишь криво усмехнулся:

– Как вы не понимаете, это же демонстрация. При желании он мог убить санитара, вооружиться какими-нибудь подсобными средствами и тайно ползком выбраться в коридор. А тут… Он понял, что мы за ним наблюдаем и ждет нашей реакции. Разведка боем. Молодец, моряк!

В коридоре было абсолютно пусто. Разминая на ходу затекшие ноги, Редин неторопливо шел вперед, дергая за ручки всех дверей. Закрыто. За поворотом начиналась ведущая вверх лестница. Преодолев по ней два пролета, Сергей оказался в холле перед приоткрытой стеклянной дверью. Еще дальше располагалась высокая стойка, перегораживающая проход, и арка металлодетектора, возле которой маячил один из служащих.

Редин направился прямо к нему, держа в руках какую-то пластиковую карточку, обнаруженную им в кармане костюма. Охранник был впечатляюще усат и черен. Начал Сергей издалека:

– Дяденька чурка!.. – дальше следовал совершенно непечатный текст, произнесенный тем не менее вполне доброжелательным тоном. Любой черножопый урюк на московском рынке взорвался бы уже на половине такой тирады. Этот, однако, не отреагировал, а протянул волосатую ручищу к карточке.

«Что ж это за место такое, где чучмек не понимает русского мата?» Протянув вперед пропуск, Сергей одновременно нанес сильный и точный удар кованым носком ботинка в коленную чашечку охранника. Такой язык был понятен всем. Тут же последовал ответ в виде неглубокого вежливого приседания и взвизга боли и ярости. Обижать недотепу сильнее Редин не собирался, но тот перекрывал ему путь к выходящей на улицу двери. Поэтому, сцепленными в замок руками Сергей со всего размаха ударил противника в район левого уха, легко перескочил через поверженное тело и бросился вперед, заметив краем глаза, что наперерез ему кинулся второй страж, видно, родной брат первого, судя по усам.

Лучший способ драки – ошеломить нападающего. Не добегая до двери буквально пару метров, Редин сильно оттолкнулся левой ногой, но вместо предпоследнего шага вперед, изменив уже в воздухе направление, сгруппировавшись, метнулся в ноги подбегающему охраннику. Насчет ошеломления неизвестно, но с катушек тот полетел кубарем, опрокинув головой тяжелую металлическую урну около входа. Сергей молниеносно вскочил на ноги и выбежал во двор, не забыв провериться: его пока никто не преследовал.

Вот только никакой радости это не принесло, стоило ему лишь мельком оглядеться вокруг.

Сравнительно небольшой и по-современному комфортабельный дворик с бетонированными подъездами и удобной парковкой был зажат между высокими отвесными скалами. Такие же скалы виднелись впереди на горизонте. Причем их вершины были сплошь покрыты снегом!

«Ни хрена себе, Пиренеи!» – успел подумать Сергей, как услышал позади себя спокойный громкий голос. Речь была русская, акцент незначительный; как раз такой, когда понимаешь, что перед тобой иностранец, но национальность определить не можешь. «Ну, хоть этот без усов и не черный».

– Вам не тяжело так скакать с непривычки?

Говоривший стоял на ступеньках, а сзади него в проеме двери копошились обиженные охранники. Он выглядел лет на 45, был худощав, спортивен, с зачесанными назад седоватыми волосами и длинным породистым носом. «Может, англичанин?» Оценив ситуацию, Сергей с достоинством изрек:

– Ай лав ю.

– Я тоже, – по-русски произнес длинноносый.

– Вот и славненько, – Редин демонстративно отвернулся и шагнул в сторону выхода с парковки.

– Не думаю, господин Редин, что это хорошая идея покинуть нас так внезапно и быстро.

«А мне насрать, что ты думаешь», – чуть слышно пробурчал себе под нос Сергей и продолжил движение. «Носатый» был вынужден сойти со ступенек и двинуться следом.

– Кстати замечу, что через несколько десятков метров, вон за тем некрутым поворотом, имеется мост над глубоким ущельем. В настоящий момент этот мост поднят. У вас нет оснований мне не доверять.

Теперь Редин остановился:

– Вот даже как? Наверно, вы просто горите желанием объяснить мое присутствие здесь. Да и, черт возьми, что такое «здесь»?

– Думаю, что единственной причиной, почему это до сих пор не сделано, было ваше физическое состояние.

С таким доводом трудно было не согласиться.

– Ну, начинайте объяснять!

– Господин Редин, Вы сами прекрасно понимаете всю несерьезность такого подхода. Вопросы, которые мы намереваемся обсудить с вами, не решаются на проходном дворе. Пройдемте в мой кабинет.

В общем-то главную информацию из своего спонтанного «побега» Сергей уже извлек: вопросам охраны здесь не уделяют приоритетного значения, больше полагаясь, вероятно, на естественно-природные ограничители – крутые горы и отвесные ущелья.

Чуть поколебавшись, он шагнул за незнакомцем. Тот отдал какие-то распоряжения охранникам и, обернувшись к Сергею, пояснил по-русски:

– Я приказал вернуть охранные и сигнализационные системы в исходное положение, выставить недавно снятые посты, разблокировать автомобили на стоянке и вернуть всем положенное по Правилам оружие. Вас удовлетворяет моя откровенность, г-н Редин?

«Без комментариев! Я уже утираюсь. Один ноль в пользу черных».

Сергей молча прошагал внутрь здания.