Текст книги "Гарем ундер-лейтенанта Говорова"

Автор книги: Олег Колмаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Как позже выяснилось, молодые люди напрасно потратили битый час на полуночную прогулку к одной из окраин города. Бордель оказался закрыт. Закрытыми были и соседние заведения аналогичного профиля.

Болтавшийся у крыльца вышеозначенного борделя: ни то дворник, ни то сторож (а может, ещё какой служака) пояснил следующее:

– С недавних пор, часы работы женских домов Копенгагена строго регламентированы. Запрещена работа в первой половине дня, а также в канун воскресений и прочих церковных праздников. Если вы не в курсе, то завтра празднование Успения Пресвятой Богородицы, посвящённое воспоминанию о кончине Божией Матери Марии, и её телесного вознесения на небеса. Данный праздник в католической иерархии имеет статус торжества, высшей степени. Потому, вы нынче и не найдёте в городе открытых домов терпимости. Так что, молодые люди, ищите свободной любви и доступных девочек на улицах города. Возможно, вам удастся заполучить кого-то из приезжих дам. Они нынче не только нарасхват, но и в хорошей цене.

– Выходит, не повезло… – тяжело вздохнул Глеб. Он уж собрался податься прочь, как спохватившись, вновь обратился к полуночному датчанину. – …Милейший, не подскажешь, как поживает мадмуазель Клотильда? Помниться, пару лет назад была здесь одна, весьма привлекательная куртизанка.

– Конечно же, я понял о ком именно идёт речь. Была здесь такая… – в знак согласия закивал головой служака. –…Да, только, увы… Полгода назад Клотильда скончалась.

– Как?.. Отчего?.. Что с ней случилось?.. – обескураженный Демидов схватил за рукав датчанина. Очевидно, весьма хорошо врезалась в его память та жрица любви.

– Негодная хворь… – как бы, между прочим, ответил местный. – …Данную хворь, так же именуют французской болезнью.

– Никогда ранее не слышал о подобном недуге… – ничего не понимая, тряхнул головой Глеб.

– Пошли-пошли… – Мирон толкнул Глеба в спину, увлекая того прочь. – …Я по пути тебе всё объясню.

Возвращаясь в центр Копенгагена Русаков, как умел, разъяснил соотечественнику то, что сам едва знал о заморской болезни, ныне известной под названием сифилис.

– …Короче, страшная зараза. К тому же, весьма коварная. Потому как поражает самое святое… – Мирон закончил своё долгое повествование, когда офицеры вновь вышли на пристань.

– Кто знает. Быть может, и хорошо, что мы не попали нынче в бордель, – под сильным впечатлением от услышанного, высказался Семён Лазарев.

– Семён, если ты опасаешься благородного борделя, то и не хрен тебе было засматриваться на немецкую блондинку. Ту самую, что визжала на коленях голландца… – огрызнулся в ответ Демидов. – …Потому как подхватить негодную хворь, именно с ней было бы гораздо проще.

– По-моему, самое время вернуться в харчевню, которую мы совсем недавно покинули… – махнул рукой лейтенант. – …Продолжим братание с английскими моряками.

– И то верно, – поспешил согласиться Русаков. Его никак не могли покинуть тяжёлые мысли о диковинной заморской болезни. Потому и собирался он залить ту душевную червоточину приличной дозой спиртного.

Вслед за Мироном потянулся и Глеб с Семёном.

– Друзья, идите без меня… – чуть замялся Говоров, не тронувшийся с места. – …А я, пожалуй, вернусь на «Полтаву». Устал, да и в сон меня сильно тянет.

Если разобраться, то именно усталость была тут вовсе не причём. Просто пьяная ночь в абсолютно чужом городе, да ещё и в одном питейном заведении с бандой неадекватных англичан, Германа вовсе не прильщала. Тут могло случиться всякое. В то время как Говорову совершенно не хотелось огорчить своего престарелого отца, бывшего шаутбейнахта (табель о рангах относит этот чин к четвёртому классу; позднее данный чин будет переименован в контр-адмирала). Кроме того, Герман дорожил своей должностью, своим местом на судне. Морем он бредил ещё с детства. Более того, невзирая на регалии отца, он самостоятельно прошёл весь путь от простого матроса до ундер-лейтенанта крупного военного фрегата.

Потому и поспешил Герман, вернулся на «Полтаву».

Оказавшись в своей каюте, Герман снял камзол. Почувствовав несколько тяжеловатый вес верхней одежды, офицер опустил руку в карман и обнаружил в нём ту самую колоду карт, переданную ранее ночным попрошайкой.

В свете зажжённой свечи Говоров поворошил в руках атласные картинки. В принципе, в них не было ничего необычного. Стандартная колода из пятидесяти четырёх карт. А впрочем, был в ней и ряд довольно странных, пусть и малозначимых особенностей. К примеру, четыре карты, относящиеся к «двойкам», выглядели абсолютно новенькими, будто бы их только-только нарисовали. Ну, а далее, чем масть была выше, тем карта была более потёртой. Кроме того, если в привычных для Германа колодах, так называемые швальные карты (от двойки до десятки), обычно вовсе не имели картинок, то в колоде, которую он ныне держал в своих руках, на всех картах (даже самого низшего ранга) были нанесены свои изображение. Теми изображениями являлись портреты довольно-таки привлекательных представительниц противоположного пола.

«Наверняка, пригодиться…» – подумал в ту минуту ундер-лейтенант, бросив колоду на каютный столик.

Офицер прилёг на койку, закрыл глаза. Пытаясь уснуть, вдруг вспомнил недавние разговоры о домах терпимости, о распутных девках. Вспомнил он и о блондинке, звонко смеявшейся в компании с голландским моряком.

Медленно погружаясь в сон, слух Говорова как будто бы уловил посторонний шорох.

Чуть приоткрыв глаза, он заметил в темноте каюты нечто белое, сильно контрастирующее с корабельной ночной темнотой.

В определённой тревоге офицер привстал, потом присел, схватившись за шпагу. И лишь после вгляделся в то, что изначально привлекло его внимание.

«Не может быть!..»

Чувство опасности постепенно переросло в удивление и даже некоторую растерянность. Удивление Германа было вызвано тем, что в лунном свете он вдруг различил силуэт дамы. Точнее молодой девушки, стоявшей в самом тёмном углу каюты.

«Как она сюда попала?.. – таковой была первая мысль, пришедшая в голову ундер-лейтенанта. На всякий случай Говоров выглянул в пустынный корабельный коридор, там никого. – …Очевидно, это сон. Наверняка, я успел уснуть. Причём, данное сновидение, обещает быть, весьма и, весьма приятным».

– Ты кто? – поинтересовался Герман, обращаясь к ночной незнакомке.

Та промолчала, лишь немного повела своими худощавыми плечиками, дескать, не понимаю.

«Наверно иностранка».

– Как тебя зовут? Как твоё имя? – следующий вопрос был задан на голландском и немецком языках, которые Говоров немного понимал.

– Карин,– меж тем, ответила девушка на языке, который оказался ему абсолютно понятен.

«Нет, не иностранка».

Вглядевшись в лицо таинственной гостьи, Говоров нашёл её весьма привлекательной особой. На ней была лишь накидка из тонкого материала. Через ту прозрачную ткань просматривались девичьи приподнятые груди, плоский животик. А чуть ниже животика виднелся тёмный аккуратный треугольник. Именно этот самый бугорок в первую очередь и привлёк внимание Германа. Более того, тот треугольник его возбудил, в прямом смысле этого слова.

Весьма и весьма пикантная, если не сказать провоцирующая ситуация.

«Сон или явь?.. То, что сейчас происходит – это бесспорно сон. Или не сон?.. – в мыслях ундер-лейтенанта наступил определённый хаос. – …Наверняка, сновидение. Так чего ж мне теряться?..»

Бывали случаи, когда для поддержания разговора в чисто мужской компании, Герман мог прихвастнуть своими сексуальными похождениями. В действительности, этот самый опыт был у молодого офицера весьма не богатым. Два-три контакта, да и то отчасти случайных, связанных с горничными и прочей прислугой в его фамильном имении. Меж тем в бордели или ином сексуально-увеселительном заведении, ундер-лейтенант так ни разу и не был. Возможно, поэтому Говоров и отказался от продолжения нынешних ночных приключений в компании с сослуживцами. Он предпочёл вернуться на фрегат, опасаясь ударить в грязь лицом в присутствии друзей-офицеров.

Повторюсь, Говоров был совершенно неопытен. Учитывая данное обстоятельство, станет понятно и почему он, без каких-либо лишних прелюдий сразу перешёл к делу. Точнее, к телу…

Мужская рука бесцеремонно легла на самый низ женского бедра. После чего, начала медленно подниматься вверх, забираясь под ту самую лёгкую накидку.

Дама вовсе не пыталась остановить несколько нагловатую руку Германа. Более того, у офицера сложилось полное ощущение, будто бы молодая особа преднамеренно чуть подсела, дабы рука Говорова поднялась ещё выше. Причём, чем ближе его ладонь приближалась к верху, тем сильнее дама направляла её к внутренней стороне бедра. Наконец, ладонь коснулась того самого тёмного бугорка, который собственно и затуманил разум молодого человека.

Дама принялась бормотать что-то невнятное. Похоже, она пыталась попросить Германа действовать более напористо. Что, несомненно, придало Говорову уверенности. Его пальцы несколько раз потёрли даму именно там,… Незнакомка учащённо задышала, ундер-лейтенант почувствовал на своей щеке её горячее дыхание. Грудь девушки нервно вздымалась. При этом она принялась ёрзать из стороны в сторону. Когда ж пальцы Германа повторили своё действие, ночная гостья, прогнувшись всем телом, приглушённо застонала.

Говоров по-прежнему воспринимал всё происходящее как приятный сон. Меж тем, его ощущения были чересчур реальными и весьма сильными. Незнакомка была достаточно податлива, ничего подобного он ранее не испытывал. В некоем исступлении офицер сорвал-таки с партнёрши лёгкую накидку и быстро сбросил с себя всё, что было на нём надето.

В следующее мгновение Говоров уложил Карин на кровать, и нервно принялся разводить её ножки в стороны. Одновременно он ещё и навалился на неё сверху. Дама оказалась вовсе не против дикого по отношению к себе обращения. Она приветливо раскинулась на кровати, обвив своими руками тело молодого человека.

Без каких-либо сомнений Герман почувствовал под собой вполне реальное девичье тело. Вновь в душу офицера закрались сомнения: а сон ли это? Да, и женские губы, которые нежно прикасались к лицу ундер-лейтенанта, воспринимались им как нечто естественное. Так или иначе, он Говоров вынужден был признать, что данные, интимные приключения, как и его партнёрша, вовсе не сон. По крайней мере, его нынешние сновидения, в которых он прибывал на данную минуту, были весьма и весьма необычными.

«Да, и чёрт с ним!..» – более не в силах сдержать своей похоти, Герман принялся тыкаться своим достоинством, как слепой котёнок, в нечто мягкое и чрезвычайно нежное. Юное создание слегка приподнялось, дабы задать правильный вектор движения, наивно надеясь на то, что её возбуждённая плоть вполне справиться с мужским естеством.

Сквозь затуманенное сознание, Говоров предвкушал тот самый момент, когда он полностью овладеет дамой, и почувствует неописуемую благодать своей долгожданной разрядки. Ещё один толчок тазом, и вот, раздвигая нечто упругое, он всё же протиснулся вглубь. Ощущение были просто невероятные, от наслаждения офицер даже застонал.

Девушка вскрикнула, очевидно, от боли, и напряглась всем своим телом…

Глава 4

Говоров проснулся весьма рано, когда фрегат «Полтава» всё ещё спал. Только-только забрезжил рассвет.

Потянувшись, оглядел каюте. Сейчас он был один. То прелестное создание, с которым Герман провёл практически всю предыдущую ночь, куда-то исчезло.

«Ах, да. Ведь это был лишь сон. Весьма и весьма приятное, романтичное сновидение, наверняка навеянное вчерашними блужданиями по ночному Копенгагену, с непрерывной болтовнёй о девушках лёгкого поведения».

Ещё раз потянувшись, офицер встал с кровати. На растрёпанной простыне, он вдруг обнаружил небольшие пятнышки засохшей крови.

«Она что ж, действительно, была здесь?.. Более того, Карин оказалась ещё и девицей?.. – в некотором замешательстве призадумался ундер-лейтенант. – …Помниться, именно об этом и призналась мне чудесница, когда я засыпал в её сладких объятиях. Стоп. Значит, то был вовсе не сон…»

Размышляя о тайносплетениях минувшей ночи, Говоров прошёлся по каюте, приблизился к столу и взял в руки лежавшую на нём колоду карт. Машинально перетасовал её и вытянул наугад одну из атласных картинок. То был покер. Вытянул ещё одну. Пятёрка пик. Развернул колоду веером. И тут вдруг внимание ундер-лейтенанта привлекла карта под мастью: «двойка бубей». Дело в том, что лицо девушки, изображённое на той самой карте, было чрезвычайно схоже с лицом нынешней ночной незнакомки. Точнее, между ними, вовсе не было никакой разницы.

Причём, если вчера Говоров подметил, что все двойки в данной колоде были сравнительно новенькими, то, теперь одна из них (именно «двойка бубей») выглядела несколько потасканной. А, впрочем, то было лишь предположением, наверняка вызванное исключительно мнительностью самого Германа, а также ранее пережитыми волнительными моментами минувшей ночи.

С утра стало известно о том, что трое офицеров отпущенных на берег вместе с Говоровым, на фрегат так и не вернулись. Герман, вызванный к капитану, что-либо пояснить по данному поводу, не сумел. Да, и что Говоров мог сказать, если расстался он со своими спутниками около полуночи, потому и не ведал, куда те далее подались.

Чуть позже, когда капитан судна успел выдать распоряжение о начале поисков пропавших офицеров, на борт фрегата было передано официальное послание, в котором власти города Копенгагена уведомили командование линейного корабля о том, что офицеры с судна «Полтава»; а именно: Лазарев, Русаков и Демидов – минувшей ночью были арестованы за неподобающее поведение.

С ночными спутниками Германа, похоже, случилось то, чего изначально и опасался Говоров. Наверняка они напились, затеяли склоку и как результат попали под арест, со всеми вытекающими из того последствиями.

На вызволение опальных офицеров отправили довольно-таки серьёзную делегацию. Возглавил её тридцати пятилетний лейтенант Наум Аничков. Компанию лейтенанту составил корабельный секретарь Борис Стародубский, сорока лет; а также лекарь Николай Муромский. Вместе с ними был откомандирован и Герман Говоров, как офицер, последним, видевший вышеозначенных арестантов.

Если о должности лейтенанта читатель уже имеет некоторое представление, ну, а корабельный лекарь в каких-либо дополнительных комментариях и вовсе не нуждается, то о должности корабельного секретаря, пожалуй, стоит сказать пару дополнительных слов. Секретарь в русском флоте той поры, по сути, являлся помощником капитана по учёту личного состава и штабной работе. Он контролировал работу всех служб снабжения, переписки. Секретарь вёл бортовой журнал, знакомил экипаж с Уставом, письменными приказами и распоряжениями старших флотских начальников, вёл судебные протоколы, составлял контракты на поставку припасов. При этом корабельный секретарь не имел права, покидать борт корабля пока тот не будет поставлен на длительную стоянку и не будет разоружён. Исключением являлся, как раз тот самый случай, о котором и идёт ныне повествование. То есть тогда, когда секретарь должен был исполнять свои обязанности непосредственно на берегу.

– Когда мы можем забрать наших офицеров? – как, и положено, переговоры вёл лейтенант Аничков, старший по должности. С переводом ему помогал Стародубский.

– Да хоть сейчас… – усмехнулся в ответ начальник полицейской службы. – …Главное, чтоб вы их сразу доставили на борт корабля, и более не отпускали на берег. Уж больно они задиристые и драчливые. Задержанных выведут минут через пять-семь. Пока ж вы можете забрать их оружие.

После чего, Аничкову были переданы шпаги и кортики.

В помещении полицейского участка, кроме русских офицеров, прибывших за своими сослуживцами, присутствовали ещё трое. Судя по морской форме, Говоров сразу определил их принадлежность к голландскому флоту. Похоже, голландские офицеры так же прибыли за своими сослуживцами, успевшими набедокурить минувшей ночью.

Пока ожидали задержанных, Герман внимательно вслушивался в разговор тех голландцев. Ундер-лейтенант хорошо понимал, о чём те говорят. И в первую очередь, внимание Говорова привлекло упоминание шхуны «Фортуна». Слово «Фортуна» они упомянули не менее десяти раз. Именно поэтому ундер-лейтенант и посчитал, что голландцы имеют самое непосредственное отношение к данному кораблю. А ещё Герман вспомнил о том, что именно об этом самом судне упомянул нынешней ночью оборванец, получивший от Германа золотую монету.

Улучив благоприятный момент, когда голландцы вдруг замолчали, Говоров обратился к ним с достаточно простым вопросом.

– Если не ошибаюсь, вашим судном является «Фортуна»?

– Да, так оно и есть… – с некоторой насторожённостью ответил один из голландцев. – …А в чём, собственно говоря, дело?

Кроме иностранцев, на Говорова с опаской оглянулись и офицеры фрегата «Полтава». Дескать, что может быть общего у русского ундер-лейтенанта с иностранными моряками?

– На сколь мне известно… – не обращая внимания на своих соотечественников, продолжил расспрос Говоров. – …Штурманом на вашем корабле ранее служил некто Ван дей Кюйст. Возможно, я несколько ошибся с именем. Да, и судя по возрасту, Ван дей Кюйст служил на вашей «Фортуне» довольно-таки давно…

– Отчего же, «давно»?.. – на сей раз, с определённым недоумении переспросил один из голландцев. – …Ван дей Кюйст, был списан на берег не более недели назад. Сразу по прибытию в Копенгаген.

– Позвольте узнать причину его списания на берег? – не унимался Герман.

– У него обнаружилась серьёзная болезнь.

– Очень серьёзная болезнь… – поддержал разговор ещё один иностранец. –…За какой-то месяц он, крепкий и здоровый мужчина, вдруг превратился в измождённого старика.

– Что это была за болезнь? – пришло время напрячься уже Говорову.

– Порча… – непроизвольно вырвалось у третьего голландца. – …Чёрное колдовство. Он был сильно околдован. Быть может, ему кто-то позавидовал или наслал любовный приворот…

– Прекрати молоть чушь… – на полуслове, его оборвал первый из собеседников Германа. – …Как судовой врач, я с полной уверенностью могу заверить вас в том, что симптомы недомогания, выявленные у штурмана, не соответствуют ни одной из известных нам болезней. Скорее всего, вместе с сифилисом и прочей заразой её завезли к нам из Нового Света… – сделав короткую паузу, судовой врач продолжил. – …Молодой человек, за Ван дей Кюйста вы можете не переживать. Мы поместили штурмана в очень хорошую клинику и надеемся забрать его в следующее посещение Копенгагена. То есть, спустя дней десять.

– Боюсь, но он уже не в клинике… – тяжело вздохнув, констатировал Говоров.

Однако договорить Герман так и не успел, потому как открылась зарешёченная дверь и в полицейское помещение вышли трое задержанных офицеров.

– Эх, Говоров-Говоров!.. – встретившись взглядом с Германом, сокрушённо покачал головой Демидов.

– Я-то тут причём? – ундер-лейтенант в полном недоумении округлил свои глаза.

– Если б ты нас не бросил… – в поддержку Глеба зашептал Лазарем. – …Мы бы наверняка наваляли тем британцам. После чего, благополучно покинув ту самую харчевню, вернулись на фрегат…

Справедливости ради, стоит отметить, что наказание для «нашкодивших» офицеров оказалось достаточно мягким. Капитан «Полтавы», к молодым офицерам был нынче предельно благосклонен. Потому уже вечером Лазарев, Русаков и Демидов, в компании всё с тем же Говоровым, весело вспоминали подробности предыдущей ночи. Было естественным, что молодые люди хвастались, рассказывая о том, как британцы получили по заслугам, как они уносили ноги. И если бы не служащие полиции…

Среди ночи, разворачиваясь со спины на бок, Говоров вдруг обнял нечто тёплое. Чуть отстранившись, он приоткрыл глаза и вгляделся в темноту. К своему изумлению, Герман обнаружил то, что рядом с ним, под одеялом лежит абсолютно голенькая девушка с тёмными, длинными и слегка вьющимися волосами.

– Ты кто? – ещё толком не проснувшись, офицер задал первый, пришедший ему на ум вопрос.

– Кризанта, – тихо ответила девица.

– О том, что ты Кризанта, я понял сразу… – усмехнулся в ответ Говоров. – …Скажи лучше, как ты сюда попала?

– А тебе, какая разница? – хихикнула в ответ барышня.

«И действительно, какого чёрта, я пристал к девчонке?» – мысленно согласился Герман.

Вместо ответа ундер-лейтенант прижался всем телом к юной Кризанте, полностью ощутив жар её мягких прелестей. Девушка чуть задрожала и как будто бы тихо застонала, что придало Говорову большую уверенности. Свою похоть, свои животные инстинкты он успел удовлетворить ещё вчера, когда соития с Картин происходило несколько сумбурно, стихийно, потому и не мог он вспомнить что-то конкретное. Ну, а сегодня Говоров жаждал уже неких изысканных наслаждений. Теперь он мог насладиться каждым мгновением, рассмотреть каждый сантиметр женского тела, без какой-либо спешки, гонки и прочих необдуманных действий. Потому и принялся Говоров медленно двигаться своим телом, потираясь возбуждённым мужским достоинством о бугорок с небольшой порослью мягких, пушистых волос. Эта самая растительность отчасти символизировала девичье целомудрие и непорочность, что в ещё большей степени распаляло Германа.

Офицер немного волновался, потому и не решался перейти к следующему этапу близости. Говоров так и продолжал целовать влажные и горячие губы Кризанты, в надежде получить от неё некий сигнал для продолжения. И он его получил…

А, впрочем, гостья и без того, прижималась к Герману всем своим телом. Чем не сигнал? И всё же ундер-лейтенант опасался спугнуть Кризанту, чем запросто мог всё испортить.

– Войди в меня, – прошептала она, в самое ухо офицера.

После этих самых слов всё стало ясно и понятно, уже не было и не могло быть никаких сомнений и неопределённостей.

Немного передвинув лёгкое тело Кризанты, Говоров повернул её так, чтобы девушка оказалась под ним. Данная поза (иных ундер-лейтенант более и не знал) возбудила его ещё сильнее. Герман чувствовал, как грудь ночной гостьи поднимается и опускается, как она часто дышит. Похоже, Кризанта волновалась не меньше ундер-лейтенанта. Дама расслабилась лишь тогда, когда сама помогла Говорову, чуть приподняв свои ножки, чем лишила себя последней «защиты». Что-то жаркое и твёрдое упёрлось девушке между ног, она вздрогнула и замерла, ожидая проникновения. Однако Герман не спешил. Он хотел возбудить партнёршу ещё сильнее. Если вы помните, то сегодня он был менее агрессивен, менее ненасытен, нежели вчера.

Говоров продолжал мучить даму до тех пор, пока сам не почувствовал неприятную ломоту где-то в области своего паха, ему требовалась срочная развязка. Прекратив игру, ундер-лейтенант потянулся рукой к Герману-младшему и, обхватив того своей ладонью, принялся примеряться к вожделенному гроту. Очевидно почувствовав, что очень скоро всё случиться Кризанта обвила офицера своими нежными ручками. Тут-то, совершив небольшое поступательное движение, ундер-лейтенант проник в нечто нежное и обволакивающее. Причём, проник он с некоторым трудом. Отчего-то Герман вспомнил Карин, вчерашняя девственница.

И словно в подтверждение его мыслей, Кризанта вдруг издала болезненный стон. Говоров замер, оставаясь внутри её. Офицер не совсем понимал, что ему стоит делать дальше.

«Продолжать?.. А вдруг он причинит ей новые болезненные ощущения?.. Прекратить всё и выйти?.. А вдруг впоследствии она не согласиться на повторное проникновение, при этом, я так и останусь один на один со своей неудовлетворённостью?..»

– Как ты? – тихо шепнул Герман.

– Мне больно… – так же тихо ответила Кризанта. – …Но уже не так, как в первые секунды. Думаю, это скоро пройдёт.

– Почему не сказала, что ты девица? – едва ли не возмутился мужчина.

– Разве это что-нибудь изменило?.. – тяжело вздохнув, ответила дама. – …Я хотела тебя… Я и сейчас хочу. Дай мне минутку, чтобы боль чуть утихла.

Говоров поцеловал девушку, и она тотчас ответила офицеру своим поцелуем. Герман-младший по-прежнему находился внутри неё, чуть затаившись. Они целовались, наслаждаясь друг другом, до тех пор, пока Кризанта не шепнула, что хочет попробовать продолжить.

Мужчина сделал неспешное движение назад, ожидая, что дама скажет, дескать, ей всё ещё больно. Однако та промолчала. Тогда Говоров осторожно вновь проник внутрь. Девушка под ним тихо застонала. В том стоне слышались лишь слабые отголоски боли, гораздо больше в них было удовольствия и наслаждения. Опершись руками в кровать, Герман принялся совершать равномерные движения, наслаждаясь её тихими постаныванием.

Прошло не мене пары минут, прежде чем офицер решил взять более быстрый темп. Сделав несколько пробных резких движений, на которые партнёрша отозвалась всё теми же приглушёнными стонами, он начал двигаться более уверенно. Тут-то и почувствовал Говоров, как ногти Кризанты впиваются в его спину, а стоны становятся всё более и более приятными, и громкими.

– А-а-а-а… Мне хорошо… – вдруг призывно зашептала дама. – …Да-да-да. Ещё-ещё…

Всей своей плотью Говоров ощущал весьма тугой проход, который быстро начал приспосабливаться к его мужскому органу. Офицеру нравилась та узость, нравились те девичьи стоны. В том было гораздо больше адреналина, нежели приятных ощущений.

И тут девушка вскрикнула довольно громко. Герману даже пришлось закрыть ей рот своей ладонью. При этом, , за какую-то секунду до того, как Кризанту накрыло высшее наслаждение, ундер-лейтенант заметил её затуманенный взгляд. Очевидно, то было самым первым в её жизни удовлетворением. Ногти барышни уже вовсю раздирали спину Говорова, в то время, как её тело содрогалось от каждой новой волны наслаждения.

Герман себя уже не сдерживал. Сделав ещё несколько движений, он вдруг почувствовал, как где-то внутри Кризанты ударило нечто мощное, умопомрачительное. Дама прогнулась в спине, пытаясь усилить наивысшее наслаждение партнёра…