Текст книги "Леди не движется-2"
Автор книги: Олег Дивов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Ты в банду для этого внедрился?
– Что? А, нет. Я же говорю, деньги нужны.
– Не стыдно? Ты ведь один из лучших диверсантов.
– Ни капельки не стыдно. Государству можно убивать – моими руками, путем смертной казни, еще как, и все это считается законным. А что такое государство? Государство – это граждане. И я не вижу, почему государству можно, а отдельно взятому гражданину нельзя. У нас демократия, ребята. Я просто уравнял в правах гражданина и государство. Хотя ты, наверное, скажешь, что мне попросту наплевать на человеческую жизнь. И будешь права, кстати, есть такое дело.
– Заказчика в банде тоже сдашь.
– Торгуешься?
– Меня не так просто убить.
Даймон снова рассмеялся.
– Да мне не жалко. Знаешь, – он облокотился о нос машины, – двадцать лет назад она была очень красивой. Красивой и отчаявшейся. Мне нравятся такие женщины – с огнем и болью в глазах. Женщины, которые танцуют со Смертью. Ты еще ярче, но я уже не так молод, и душой в том числе. Двадцать лет назад я потерял голову и на прощание сказал ей: будут проблемы – звони. Она позвонила. Двадцать лет спустя. Я был почти оскорблен, но слово дадено. Думай, тебе этого хватит.
– И что потом? Тебе не заплатили?
– Заплатили. Мне заказали двоих. Потом я уже был свободен от всяких договоров, но не стал дистанцироваться. Мне понравились эти чипы. С ними интересно работать. Кроме того, я могу и сам себя нанять. Какой тут мой интерес – я оставил достаточно подсказок, разберешься сама. Когда вчера позвонил Энстон, я подумал: отличный повод! У меня есть все, что необходимо. Соглашайся, Делла Берг. Такого выгодного предложения тебе не делали давно. И не скоро сделают.
– Ты веришь мне на слово?
– Почему же нет?
Я ничего не сказала. И пистолет в его руке заметила поздно.
Раздался хлопок, по моей груди расплылось красное блестящее пятно. Я машинально отшатнулась, а Даймон засмеялся:
– Пиф-паф, Делла Берг, ты убита. Пойдем отыщем место и положим тебя в самой живописной позе.
Бред, полный бред. Я подчинилась. Даймон заботливо сунул мне в руку пластиковый футляр для карточек. Почти машинально я сделала выборочный просмотр. Если это и подделка, то высочайшего качества, и на глаз, без аппаратуры, я не распознаю ее. Да если бы и могла… Выбора-то у меня не было.
Я легла на бетон, Даймон снял и отложил в сторону одну туфельку, картинно разбросал мне волосы, прикрыв лицо.
– Теперь молчи и не дергайся, я включаю запись, – предупредил он.
Он взял мою левую руку, снял сопряженный браслет, пощелкал маленьким пинцетом, примериваясь – и ловко, почти в одно движение, вынул чип. Все правильно. Мало свалить, доказательством смерти считается только чип, снятый с тела, – и зафиксировавший момент, когда умер мозг. Даймон аккуратно уложил мой чип в кармашек из черной плотной пленки.
Почти каждому случалось остаться без чипа секунд на десять – при плановой замене. Ничего не успеваешь почувствовать – хотя некоторые пугаются. Мне случалось обходиться без чипа долго, я помнила, каково это, и старалась не вспоминать. Очень старалась. Меня уже бесило, что я не знаю, который час. Я наполовину оглохла и наполовину ослепла. Какая мелочь. Ты теперь, голубушка, в принципе знаешь об окружающем мире лишь то, что успела запомнить. Хорошо, кстати, что есть профессиональная привычка запоминать дорогу. Ведь карты местности тоже недоступны. Зато какое-то время ты не будешь замечать рекламных меток… Подумай об этом. Хоть минимальный позитив. Ой, мама, неуютно как. И бетон холодный.
– Отбой записи, – сказал Даймон. – И тебе отбой спектакля.
И протянул мне чип.
Я села.
– И?..
– Что? Мне твой чип не нужен, у меня уже есть. С уже записанной твоей смертью. Банда трудится на меня вовсю, хотя сама этого не понимает, – пояснил Даймон.
– Думаешь, Энстон еще не знает про местную технологию?
– Нет. И постарайся, чтобы в ближайшие двое суток не узнал. Попроси Маккинби, пускай он подбросит ему пищу для фантазии. Пусть Энстон будет занят.
Я кивнула. Даймон на корточках сидел напротив и смотрел мне в глаза.
– Сдавайся, – сказала я. – Дурак, с огнем же играешь. Тебя с твоей биографией никто в общую тюрьму не засунет, а спецтюрьма тебе не страшна. А то найдется же десяток орков и на твою голову.
– Может быть, – согласился Даймон. – У дилетантов всегда больше шансов убить профессионала. Профи знает замашки профи, а дилетант способен отмочить такую глупость, что удивишься уже на том свете… Но я еще потрепыхаюсь. Есть шанс. Если повезет, остаток жизни проведу в уютном родовом поместье. Не повезет… ну, значит, не повезет. – Помолчал. – Не вижу, куда ты свой шокер зашвырнула. Ладно, – он вынул из наплечной кобуры пистолет, положил рядом со мной. – А то я не всех орков отстрелял, мало ли… Бывай здорова, Делла Берг.
Легкой походкой Даймон ушел к машине. Я смотрела ему вслед. Снять его из его же пистолета мне и в голову не пришло. Пусть уходит. Даймон залез в кабину, завел двигатели. Машина повернулась носом к морю, коротко разбежалась и прыгнула в воздух.
Из кустов выбежал окровавленный Макс.
* * *
Я сидела в морге, закутавшись в клетчатое одеяло, и пила чай. Я ужасно замерзла, пока валялась на бетоне, а сбитые с толку, но по-прежнему неповоротливые полицейские фотографировали меня с разных ракурсов. Макс, весь в кровище, плакал надо мной так натурально, что я едва не разревелась за компанию. Он положил мою голову на колени, гладил меня по лицу, бормотал слова любви и клятвы мести. Нина Осси, которую не успели предупредить, добавила достоверности: она вышла на парковку, увидела нас и завыла совершенно по-бабьи, горестно и безнадежно.
Все это уже было в вечерней ленте новостей. Сливом информации занимался лично Йен, потому и получилось так оперативненько.
Нина Осси сидела рядом со мной, тоже в одеяле, только полосатом, и чашка с чаем у нее была побольше. Сама Нина была зеленого, без шуток, цвета. Когда я убежала, а Даймон застрелил всех, кого хотел, Нину долго рвало от пережитого ужаса. Потом она разрыдалась. Потом ее еще раз вырвало, уже непонятно чем, потому что даже желчи не осталось, и она плакала до самого морга.
Макса заштопали. Он свалил Зелинского наземь и прикрыл собой. Даймон долго целился, в конце концов все-таки выстрелил – одной пулей порвав Максу плечо и пробив Зелинскому шею. В общем, с точки зрения диверсанта рана, полученная Максом, – действительно царапина. Всего-то кожа, до мяса, да, но мышцы не задеты, сосуды тоже целы. Штопали его прямо в морге, Макса соседство орочьих трупов веселило.
Роберта Зелинского увезли в госпиталь. Врачи сказали, что жить будет. Говорить сможет через месяц, а через пару лет снова начнет ходить. Наверное.
Одному Йену ничего не сделалось, поэтому он работал – гонял полицию, организовывал всех, успел выступить на короткой пресс-конференции…
Теперь мы сидели в морге и решали, что делать дальше. Проблема заключалась во мне: мой чип все еще лежал в кармане, снаружи толпилась студенческая пресса, отдельные особо изобретательные личности пролезли в здание, под видом свидетелей и нервно-пострадавших. Поскольку полицейский морг находился в одном доме с управлением полиции, мне выходить категорически не рекомендовалось. Для совета и охраны нам прислали двух младших криминалистов и одного следователя, который заодно снимал показания. Патологоанатом, высокий флегматичный мужик, уточнил – ему как, работать прямо сейчас или можно отложить до утра? Следователь ему сказал – а как хочешь, наших потерпевших уже не шокируешь сильнее, чем есть. Простые люди, что с них взять. С другой стороны, были бы сложными, кто-нибудь уже устроил бы скандал, почему мы их среди мертвецов держим или работать мешаем… Толпа снаружи прибывала, надо мной нависла реальная перспектива ночевки в морге, и Макс уже предложил вынести меня в гробу, погрузить на его яхту и отвезти на Сонно для похорон.
Я убеждала себя, что без чипа жить можно. Получалось так себе.
На прозекторских столах лежало пять свежих орочьих трупов. Двое удрали, а Даймон не стал гоняться за ними. Нет смысла, они голые, с планеты и даже с острова никуда не денутся, их местная полиция отловит. Один из убитых был чипованный, он-то и привез всю гоп-компанию на остров. Машину их обнаружили в парке. Патологоанатом только глянул – сразу сказал, что шунт орку ставили кустарно, он еще не зажил, да и чип, скорей всего, краденый.
Примчались лорд Рассел, Эмбер и Лючия. Похоже, чары Эмбер оказались сильнее религиозного фанатизма Рассела, потому что он больше не скалился на Лючию. Они приехали, узнав из новостей о моей смерти. Макс всех успокоил, попросил помощи в решении проблемы. Идея с гробом привела Лючию в восторг, она заявила, что уж гробов-то в Церкви Люцифера хватает, может дать взаймы, есть у нее достойный экземпляр. Нина оживилась, воскликнула – Макс, а как же концерт? Концерт же завтра, Делле непременно надо попасть. Пусть хоть в гробу принесут. Макс пообещал устроить ей пару-тройку концертов на Сонно, Нина успокоилась.
Рассел внимательно и придирчиво осмотрел орочьи трупы – полиция была в таком шоке, что даже не пыталась выгнать из зала посторонних, которые устроили там великосветскую тусовку, – одобрительно покачал головой, сообщил мне, что орков валил мастер своего дела. Орка свалить труднее, чем человека, как правило, нужно два-три смертельных попадания, потому что без сердца орк живет еще пару минут – не теряя разрушительных способностей. В качестве примера привел диких кабанов, которые пробегают иной раз и подвести метров, когда у них уже ни сердца, ни легких нет. Орки, заверил меня Рассел, еще хуже кабанов.
Я лишний раз подумала, как мне повезло, когда отстреливалась в гостинице. Кстати, интересно, как я без чипа заберу оттуда свои вещи? Как докажу, что я это я? Впрочем, я же мертвая, мне без разницы. Макс придумает, как вытащить барахло.
Нина, внезапно развеселившаяся, отыскала умопомрачительный кадр и показала мне. Да уж, есть чему завидовать. Макс на коленях у моего трупа, а мой труп так женственно и картинно лежит на бетоне… Тут я обратила внимание на комментарий и нахмурилась: Нина выдернула кадр уже из земной новостной ленты. «Сегодня на Эвересте, в ходе перестрелки на территории кампуса колледжа Святого Луки, убита Офелия Гвиневра ван ден Берг (псевдоним Делла Берг), ассистент инквизитора первого класса Августа-Александера Маккинби…» Я взбесилась, раскричалась, потребовала, чтобы мне отдали на расправу того гада, который опять обозвал меня Гвиневрой, когда у меня второе имя – Гвиневера… Макс даже испугался. Ну конечно, это Макс напортачил. Никак запомнить не может. Все присутствующие женщины пришли в восторг от «Гвиневеры», что только усилило мое раздражение. Если я что и ненавидела в этой жизни люто, так свое полное имя и фантазию папаши с дядюшкой, это ж они выдумали, спасибо, папиного двоюродного брата не было, а то у него тоже воображение, и была бы я какой-нибудь Корделией, хорошо еще не Дездемоной – а что, у Шекспира много прикольных женских имен…
В разгар этого дурдома открылись большие двери зала, и нас стало на три человека больше. Воцарилась тишина, потому что их никто не ждал.
Алистер и Кейт Торны. А на шаг впереди – Август Маккинби.
* * *
Август стоял и просто смотрел мне в глаза. Через весь зал. На его лице отсутствовал даже намек не то что на выражение – а на то, что это выражение хоть когда-нибудь бывает.
Жили только глаза.
Я не знала, плакать мне, или смеяться, или сделать вид, что ничего не заметила, списать на стресс, – так много всего было в этих глазах.
Вокруг снова поднялся шум, но я не разбирала ни слова. Звуковой шторм обтекал меня и Августа, как две скалы в море.
Наконец Август изрек слово. Одно.
– Живая.
* * *
Тон Августа не сулил мне ничего хорошего. Собственно, никакого тона не было вовсе. Это-то меня и пугало. Я понимала, конечно, что он зол. Зол как черт. Но это же Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби. У него абсолютное самообладание, многократно проверенное на тестах и провокациях в университете. Раз в год он позволяет себе сорваться – в быту, не при посторонних. Сейчас посторонних хватало, поэтому Август будет ровен и невозмутим, как робот. Но по-отом… но когда мы останемся вдвоем… Пожалуй, я даже жалела, что мой босс – не Макс. Макс просто зверски отымел бы и успокоился. «Зверски» в том плане, что имел бы, пока ему не надоест, но, конечно, без грубости. Что выдумает мне в наказание Август, я боялась и гадать.
Но при всем этом я была чертовски рада его видеть. У меня просто сердце запело, когда он вошел. Я разом осознала, как же мне не хватало его. Все эти жуткие трое суток, прожитых в отчаянии и страхе. Честное слово, первым моим порывом было кинуться ему на шею и разреветься от счастья. Конечно, я сдержалась.
Бесшумно и легко ступая, Август обошел все трупы, профессионально их оглядел. Подошел следователь, Йен представил их с Августом друг другу. Следователь сам еще ничего не знал, потому что я не успела придумать, что врать про Даймона… Август внезапно повернулся, буквально в пять шагов пересек разделявшее нас пространство и сел рядом раньше, чем я выдохнула.
– Насколько важно сохранять легенду? – спросил он.
– Очень важно.
Август скользнул равнодушным взглядом по собравшимся. Ничего уточнять не стал.
– Какие идеи?
– Ну, основная – добыть гроб и вынести меня в гробу.
Август чуть не застонал.
– Ни ума, ни фантазии у вас. Тебя не могут отдать для похорон в день убийства. Будешь тут жить до срока?
– Это не моя идея, – с достоинством возразила я. – Я тактик, так далеко вперед не заглядываю и решаю проблемы по мере их поступления.
– Хочешь сказать, проблема выхода еще не поступила? – Август посмотрел на меня почти с ненавистью. Ну, не с ненавистью, но при его сдержанности недовольный взгляд означал примерно ту же степень неодобрения, что взрыв бешенства – у Макса.
– Ко мне – нет, еще не поступила. Я только что решила задачу «притворись трупом», замерзла как собака, сижу отогреваюсь. Отогреюсь – позвоню комиссару и попрошу самый маленький комплект формы для шлемонавта. И преспокойно выйду. Вон, Нину Осси сопровождать буду. Ей же нужна охрана, чтоб толпа не разобрала на клочки на память.
– Уже лучше, – фыркнул Август. – Ладно, сиди. – Он встал, еще раз оглядел присутствующих, на этот раз особое внимание уделив дамам. – Мисс Осси, могу я попросить на вечер ваш парик?
Я покосилась на нее. То, что волосы у нее не натуральные, я заметила. Но как Август определил, что именно парик?
Нину интересовало то же самое.
– Вы на всех записях избегаете резких движений головой, не встряхиваете волосами даже тогда, когда этого требует хореография, – пояснил Август. – Привычка с тех времен, когда вы не могли позволить себе дорогой парик с надежным креплением.
Нина хохотнула и принялась отлеплять от висков и кожи за ушами тонкую пленку, намертво удерживающую парик. Через минуту она протянула свои малиновые волосы Августу. Под париком у нее обнаружилось полтора дюйма симпатичной золотистой шерстки а-ля индианка. Короткая стрижка разительно меняла ее.
Через минуту морг превратился в гримерку. Август собрал у всех женщин декоративную косметику и принялся разукрашивать меня с Ниной. Нине нарисовал роскошный фингал на половину лица, с припухлостями и ссадинами. Типа свидетельница расстрела, убежала, ее догнал орк, стукнул, тут его настигла пуля неизвестного снайпера. Синяк и другая прическа превратили Нину Осси, при ее-то запоминающихся неправильных чертах лица, в совершенно незнакомую девицу из студенческой богемы. А уж когда мы поменялись одеждой, Нина и вовсе перестала быть собой.
Август послал полицейского на поиски луковицы – разумеется, большой и натуральной, – а сам взялся за меня. По идее, надо было мне самой поработать, я ведь обучена профессиональному маскировочному гриму, и даже с набором гражданской косметики могла преобразиться так, что Даймон бы языком цокал, но, во-первых, в морге не нашлось зеркала, а во-вторых…
Я млела, когда он касался моего лица, кончиком пальца стирая лишнее. Стыдно признаться, но млела. Сейчас мне было наплевать, где и с кем он завел себе личную жизнь и как это отразится на моей судьбе. Август всегда окутывал меня особенной аурой, я чувствовала себя словно в защищенном от всех ветров коконе.
Наши лица были очень близко, и я видела, какая гладкая кожа у него на щеках. Как будто он брился прямо перед посадкой на Эверест. Мне вдруг безумно захотелось погладить его, до боли просто захотелось. Поскольку у меня нет комплексов вроде «нельзя приставать к начальнику», я быстренько выдумала, что у него соринка и жизненно важно ее смахнуть, иначе мое эстетическое чувство взбунтуется.
Я несколько раз коснулась ладонью его скулы – «соринка» липкая оказалась, ага-ага. Август смотрел на меня с растущей тревогой. Он не любил, когда я прикасалась к нему, сразу напрягался.
– Мусор какой-то прилип, – объяснила я дружелюбно.
– Я так и понял, – ответил он бесстрастно.
– Надо же, ты не разбираешься в женских тряпках…
– Уже разбираюсь.
– …зато знаешь тонкости макияжа.
– У меня была богатая оперативная практика. Умею гримироваться всем, что есть под рукой. И других гримировать.
Через полчаса он водрузил мне на голову малиновый парик, критически оглядел. Зрители восхищенно охали и ахали.
– Надеюсь, парик идет мне больше, чем орочьи мозги, – озабоченно сказала я и потребовала зеркало.
Зеркало мне не дали: его вроде бы искали, но до сих пор не нашли. Зато пришел сам комиссар и притащил большую луковицу. Протянул Августу. Тот снял с пояса нож, быстро разрубил лук на несколько частей и разложил по гигиеническим салфеткам. Одну дольку завернул и сжал в кулаке. По моргу потек странный запах – химии и еще чего-то, непонятного, в носу защипало.
– Отлично, – сказал Август, – главное, чтоб от нас луком не несло, пока будем идти сквозь толпу.
Под командованием Августа дело мигом исправилось. Вместо великосветской тусовки в стиле «бедлам» в морге орудовала уже слаженная команда. Женская половина дорабатывала идею маскарада; Лючия выпросила у комиссара старые рабочие очки, настолько несуразные, что они запросто сходили за модный аксессуар. В этих очках, закрывших две трети моего лица, я чувствовала себя сварщиком, а Нина Осси пришла в восторг и уточнила, очки дали поносить или подарили. Ее утешили – подарили. Нина объявила, что будет их носить, они стильные. Мужчины тем временем приводили себя в надлежащее скорбное состояние путем обнюхивания лука. Макс надышался им так, что стал похож на монстра – красноглазого, красноносого и с пятнами на землисто-бледных щеках.
Здание мы покинули легко и непринужденно. Полицейские слегка оттеснили толпу, девушек со мной во главе закинули в большое грузовое такси, мужчины задержались для блиц-конференции. Йен сказал, что моя смерть – это большое горе, огромная потеря. Убийца не найден, но у полиции есть рабочая версия. Под видом этой версии он дал словесный портрет Гранта. А что, пусть студенчество проявит бдительность, приглядываясь к незнакомцам, тем более что Гранта-то найти тоже надо. Йен отдельно попросил не приближаться к этому человеку, а сразу сообщить в полицию.
В такси меня сразу оттеснили в глубину салона и с боков зажали телами Лючии и Нины Осси. Август прошел вперед, не глянув в мою сторону, поманил Макса. Вот даже интересно, что такого нового он может узнать от Макса, если тот сам не в курсе, я ж и ему ничего не объяснила.
– Это вот и есть старший братец Скотта? – задумчиво уточнила Лючия. – Н-да-а… Скотт добрее.
– Август добрый, – заступилась я. – Когда не злится.
– А чего он сейчас злится?
– Я приказ нарушила.
– Понятно. И сильно тебе влетит?
– Не знаю. Теоретически смысла нет наказывать – у меня контракт заканчивается. Но наверняка не скажу.
– Любрикант подарить? – Лючия мне подмигнула.
– Для мозгов? – уточнила я.
Лючия растерялась.
– А он что?..
– Нет, он просто культурный. С этическими принципами. Поэтому он несколько часов будет трахать мне мозг и насиловать психику, объясняя, как я виновата.
– О, дьявол, – почти испугалась Лючия. – Это уже какой-то садизм. Неужели нельзя просто наказать на деньги?
– Он считает, что раз у меня есть Макс, то к деньгам я равнодушна. Не проймешь меня этим, короче говоря. В чем-то он прав. Я совершенно равнодушна… к чужим деньгам. В том числе и Макса. А вот свои я очень даже люблю. Они мне, ты сама видела, каким трудом достаются.
Лючия сочувственно покивала.
У входа в отель я поманила Макса в сторону:
– Ты когда снимал номер для меня, оформил только на мое имя?
– Ну вообще-то нет, – признался Макс. – Оставил себе возможность войти, прости. В этой обстановке…
– Отлично, – перебила я. – Потому что я туда войти не могу. И держи меня под руку, когда будем проходить рамки.
Макс удивился.
– У меня снят чип.
– Почему?
– Потом, все потом. Мне главное – пройти рамки в куче людей.
Задачу Макс понял. Входную рамку мы миновали вчетвером – он, я, Йен и Кейт Торн. Остальные наступали нам на пятки. Думаю, что дежурный, даже если мониторил рамку, не заметил лишнюю голову в этакой толпе.
Оказавшись в номере, я первым делом нырнула в ванную комнату. Посмотрела на себя в зеркало и чуть не рухнула. Всегда думала, что мне не идут только светлые волосы. Это я себя с малиновыми не видела.
…Через двадцать минут я почти восстановила душевное равновесие. Я снова стала похожа на себя – правда, я подозревала, что примерно так буду выглядеть в гробу, но это не суть важно, – переоделась в чистое и уютное. На выходе из спальни я наткнулась на Августа, поджидавшего в узком коридорчике.
– Сюда, пожалуйста, – он кивнул на дверь кабинета.
Я отдала Нине Осси ее одежду и пошла отчитываться.
Август ждал меня, стоя спиной к двери. Руки в карманах, ноги расставлены. Когда я закрыла дверь, даже не повернулся.
Сейчас начнется, подумала я и выбрала самый безопасный угол.
* * *
Говорить Август умел. Во всех смыслах. И произносить, и подбирать слова, и выстраивать их в цепочки любой сложности и конфигурации.
Я забилась в угол дивана и поджала ноги. Такой несчастной я себя чувствовала только однажды – после трибунала. Августу было наплевать, что я переживаю. Он не смотрел. Он стоял спиной и излагал все, что думает – обо мне, моем поведении, моем отношении к работе. Излагал размеренно, словно читал речь с трибуны в суде. Обвинял и тут же выносил приговор.
Чертов инквизитор.
А я за четверо суток спала в лучшем случае три часа, толком не ела. И перед этим у меня отнюдь не отпуск был. Я устала, нервы стали похожи на мочалку. Я никому бы не призналась, какого ужаса натерпелась за эти дни, – но себе-то можно. Между прочим, я не какой-то киборг или андроид, я живой человек. И ладно бы я баклуши била – я ж столько материала добыла!
Да, конечно, Август прав. Ты можешь быть гением, но неподчинение приказу – однозначно преступление. И наплевать, что приказ тебе отдали, не разобравшись в обстановке. Отдали? Выполняй. Я все-таки кадровый офицер, так что цену своему поступку знала. Но нельзя же так! Ну оштрафуй, ну уволь – твое право. Август же просто размазывал меня. Методично и тонким слоем.
В какой момент я заплакала, сама не могу сказать. Поймала себя уже в процессе, так сказать. Испугалась, что вдруг сейчас Август обернется, заметит, стыда ж не оберешься: я – и реву в три ручья?! Тоже мне хоббит. И, разумеется, тут же всхлипнула. Не очень-то и громко, зато выразительно.
Август замолчал на полуслове. Обернулся. Я всячески прятала мокрое лицо, но он не стал задавать дурацкие мужские вопросы вроде «а чего это ты плачешь, что такого случилось?». Август просто вышел. Бесшумно, стремительно и немо.
Сказать, что я разозлилась, – ничего не сказать. За какие-то тридцать секунд я успела наградить Августа минимум двумя дюжинами заковыристых эпитетов, ни один из которых не пропустила бы цензура. Мужики все сволочи, все до единого. Сначала доведут женщину до слез, а потом убегают! Их нежная психика не позволяет им находиться рядом с плачущей женщиной. То есть у них психика нежная, а у нас, надо полагать, железобетонная. Ну, в общем, в этом есть резон, потому что для жизни с мужчиной нервы должны быть стальные.
Отсутствовал Август недолго, я не успела даже толком пожалеть себя. Он принес покрывало из спальни и низкий стакан с бренди. Невзирая на сопротивление, старательно укутал меня покрывалом, ворча:
– И это они считают люксом – бренди в баре есть, а бокалов для него нет! Пришлось налить во что попало…
Август уселся рядом, я обеими руками оттолкнула его. Он удивился. Искренне. Даже не подумал отодвинуться. Вместо этого он сунул мне в руку бокал:
– Вот, держи.
– Да на фиг мне нужен твой бренди, мне сейчас только бренди не хватало, я четверо суток толком не спала, меня ж развезет с него в два счета…
– Ну и пусть развезет, – уговаривал меня Август. – У тебя ж таблетки есть.
– Кончились, – буркнула я, хотя у меня еще оставалось по одной штуке в каждом блистере.
– Я так и знал, – без осуждения сказал Август, – поэтому отнял у Алистера. Того и другого. Сразу по коробке. Надолго хватит. Принесу. И спать тебя положу, если что.
– Я не могу спать, – всхлипнула я, – мне страшно.
Кажется, вот этого Август не ожидал. Совсем. Он растерянно поморгал, обшарил взглядом тесный и пафосный кабинетик.
– А что, Берг даже в этом смысле надежд не оправдал?
– К черту Берга! – заявила я. – Пусть к себе идет спать. Потому что в гостиной он не ляжет, не дождешься, он припрется ко мне в постель. И будет утешать. А мне хотя бы минимальный отдых нужен! А потом он уснет и будет вертеться с боку на бок, как электрогенератор, а я сплю чутко!
– Если хочешь, я могу остаться, – предложил Август. – Я не верчусь во сне.
Я только вообразила, что он останется, – и тут же поняла, что это идеальный вариант. Я буду дрыхнуть как сурок. Абсолютно спокойно. Может быть, часов восемь. Или даже десять. И мне будет тепло и безопасно. Но перед этим мне придется выдержать истерику Макса, который вообразит черт знает что.
– Тогда Макса не удастся выгнать точно, – вздохнула я.
– Я объясню ему.
– Ай, – я отмахнулась. – Ничего ты ему не объяснишь. Уж лучше сказать, что ты собираешься переспать со мной. По крайней мере, это его хотя бы шокирует. А еще лучше – я переночую у тебя, а не ты у меня. Ты меня вызовешь типа для работы…
– Куда?
– То есть?
– То есть я еще никак не решил вопрос своего проживания. Когда я летел, то хотел снять номер в этой же гостинице. Попытался забронировать с борта – мне ответили, что номеров нет, но, возможно, к вечеру освободятся два. Насколько я понимаю, это те номера, где работает полиция, – твой бывший и тот, что напротив. – Он замолчал, потер лоб. – Если честно, мне никуда не хочется звонить. У всех стресс. У меня тоже. Я совершенно выбит из колеи. Мне проще выгнать Берга, чем позвонить администратору. Я понимал, что ты будешь тянуть с отлетом до последнего. Но когда я на космодроме узнал, что ты и не собиралась улетать – яхта в ангаре, никаких распоряжений от тебя не поступало, – то здорово разозлился. А по пути читаю последние новости… Честно говоря, когда увидел на фото рыдающего Берга, то первым делом подумал – инсценировка. Позвонил тебе – твой чип заблокирован. Тогда я решил, что убил тебя Берг. А теперь пытается свалить на банду. Потому что он не тот человек, который станет рыдать над трупом. И я не стану. Если бы тебя убил кто другой, Берг не сидел бы сиднем, а уже гнался бы за убийцей. Но он же не станет гнаться за самим собой!
– А ты что сделал бы?
– Наверное, я занимался бы самоуправством. Первым делом перекрыл бы сообщение с другими планетами. Добился бы отмены всех рейсов. Потом вызвал бы сюда кларионский волонтерский полк и прочесал бы весь Эверест, благо тут очень мало мест, пригодных для жизни. Может быть, придумал бы еще что-нибудь. Но я поймал бы убийцу самое большее за трое суток.
Август потянулся, взял бокал и отпил большой глоток.
– Эй! – возмутилась я. – Ты бренди принес мне или себе?
– Мне много не нужно, – смутился Август. – Я еще принесу.
Тогда я тоже отпила. Несмотря на неправильную тару, напиток был хорош. Значительно лучше разрекламированного «шотландского» виски «Бен-Невис».
– Не будешь больше плакать? – с надеждой спросил Август.
– Если ты не будешь издеваться надо мной.
– Делла, но ты же виновата! Ты должна понимать, что нарушила приказ…
– И обязательно за это выносить мне мозг? На деньги никак нельзя наказать?
Август удивился безмерно:
– Я подумал, что, если просто оштрафую тебя, ты обидишься, сочтешь меня жадным и ничего не поймешь.
– А так я сочла, что ты садист! Неделя до прекращения контракта, ты уже решил, что увольняешь меня, и на прощание еще и размазываешь в тонкий блинчик!
– Кто решил? – Август моргнул и снова потянулся за бокалом. – Я ничего не решил.
На дне бокала после его второго глотка осталось едва ли двадцать граммов. Я их выпила.
– Ты сказал Алише, что не уверен, буду ли я работать у тебя и дальше. Говорил? А я оказалась в ситуации, когда либо действую на свой страх и риск, либо банда уходит сквозь пальцы! Я не могу закончить работу на такой ноте, меня это деморализует, мне нужно закрыть тему. Раз ты все равно меня уволишь, терять нечего.
Август ушел и вернулся с бутылкой.
– Погоди, – сказал он, наполняя бокал. – Черт, второй забыл взять… ладно, из твоего отхлебну, хотя с меня, наверное, уже хватит. Делла, я действительно упоминал о такой возможности, как прекращение твоего рабочего контракта. Но это не означало, что… Словом, у меня был к тебе разговор. Сейчас он потерял всякий смысл ввиду изменившихся обстоятельств. А обстоятельства изменились так сильно, что я отложу продление контракта, если ты не против. У меня к тебе будет другой разговор. Я бы кое-что изменил в условиях, но не стоит говорить об этом сейчас. Поговорим дома, ладно? В спокойной обстановке.
– Как скажешь. Тогда я подумаю, какие новые условия будут у меня, – я очень старалась, чтобы мой тон звучал грозно, но получилось обиженно.
Август только вздохнул.
– Рассказывай.
Едва только в моем отчете прозвучало имя Даймона, Август перебил:
– Погоди. Я Алистера позову. Это по его теме.
Алистер ничуть не удивился, застав меня по уши замотанной в покрывало и с бокалом.
– Получилось? – весело спросил он у Августа. – А ты сомневался! Я тебе сказал – самое верное средство!
Август кашлянул в кулак, Алистер рассмеялся и доверительно сообщил мне:
– Вылетает отсюда, явно не в себе, оттаскивает меня в коридор и шепотом спрашивает: «Ты женатый, должен знать, что делать, когда женщина плачет». Я, понятно, поиздевался чуток, напомнил, что он вообще-то тоже был женат… Ну и сказал – берешь теплый плед или одеяло, бренди, закутываешь, садишься рядом, обнимаешь, даешь выпить. Он мне не поверил! А я ему сказал – ты даже не баран, ты осел. Ну кто устраивает выволочку сразу после обстрела?! Человек же в шоке, он ничего не слышит и не понимает. Тем более – женщина! Она испугана и устала. Ей хочется, чтобы ее пожалели. А ты, говорю, что сделал? Ну да, я понимаю – хоббит. Так хоббиты потому и выгорают так быстро, что все считают их суперменами.
