Текст книги "Леди не движется-2"
Автор книги: Олег Дивов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– А чего так?
– Не стоит такое смотреть на ночь.
– Думаешь, у меня психика нежная? – с сомнением уточнила Алиша. – Дел, нас вообще-то не хуже вас готовили.
– О чем и речь. Только я после этого две ночи уже не сплю и как-то не хочу.
– Ничего себе, – сказала Алиша уважительно. – Ладно, не буду. А что тогда с твоим материалом сделать?
– Отдай кому-нибудь из мужиков, кто с тобой работал.
– Думаешь, у них нервы крепче?
– Думаю, что их не так жалко.
– Ну хорошо, – Алиша повозилась. – О, я Маккинби отдам. Не возражаешь? Пусть у него будет веселая ночка. А то меня эта его овечка уже достала до печенок. Просто мечтаю испортить ей настроение. Надеюсь, она сильно расстроится, если у Маккинби после просмотра твоих материалов случится тотальный нестояк… Слушай, кто это такая вообще, ты в курсе?
– Смотря про кого ты.
– Джиллиан Фергюсон. Не могу, меня тошнит от нее. Я Маккинби сказала – ты что, ослеп? Или поглупел? Она прилипла к нему, как сопля к стенке. Где бы мы ни появились – она тут как тут. Цветочки ему дарит после выступлений, прикинь? Утром захожу к нему в номер – мы на время процесса в отеле поселились, – а она мне дверь открывает…
Почему-то мне стало очень, очень больно.
– …и вроде бы в одежде, но с таким личиком, что все сразу понятно. Дел, ты знаешь, я не ревную. Но есть две категории людей, которых я ненавижу: альфонсы и брачные аферистки. Дошло до того, что мы с ним даже поругались из-за этой крали. Я его спрашиваю – чего ты с ней носишься? Ну ты понимаешь, отвечает он мне, мы друг друга с детства знали, а у нее сейчас тяжелый период, развод, любимый муж уходит к другой, надо поддержать…
Я не выдержала и зло хохотнула.
– Во-во, – поддакнула Алиша. – Дел, мы-то женщины, мы это видим за километр. Я ему говорю – глаза раскрой, она же брачная аферистка, она тебя в следующие терпилы приглядела и обхаживает. Правда, я кое-что еще сказала, лишку хватила, он надулся. А она явно копирует тебя. Прическа у нее такая же, рост приличный, так она туфли без каблуков носит, глазками хлопает… Но у тебя это игровое, а у нее – наигранное. Причем, понимаешь, утрированно наигранное. А он как не видит!
Через пять минут я знала все о Джиллиан Фергюсон и об отношениях Августа с ней. Ну, я понимала, кому звоню. Алиша тоже понимала, кому рассказывает. Судя по всему, мое будущее обрело конкретные очертания. Август уже пару раз обмолвился, что не уверен, буду ли я и дальше работать у него. Замечания такого рода он ронял с загадочным видом, без капли огорчения. А я, дура, еще удивлялась, неужели он забыл, что мне пора продлять контракт?
Алише требовалось выговориться. Она устала жить строго делом, ей хотелось побыть женщиной. Я вытерпела, а потом, когда она отключилась, тоже пошла в ванную. Хорошая мысль – помокнуть в облаках пены. Глядишь, расслаблюсь, в сон потянет. А то я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: на труп похожа. Олицетворенная смерть, косы не хватает.
В общем, с учетом новых обстоятельств, нельзя сказать, чтобы будущее мое рисовалось в мрачных красках. За два года я скопила порядочную сумму, ее хватило бы, например, чтобы оплатить еще одно образование в федеральном колледже. Да, раньше эта возможность отсутствовала, спасибо Энстону. Но Август свалил Нотторпа, и здание Энстона зашаталось. Не исключено, что я потребую пересмотра своего дела и смогу восстановить хотя бы диплом и разрешение работать по профессии. Если так, я просто вернусь в армию. Полковничьи звезды мне хотелось получить по-прежнему, сейчас еще сильнее, чем раньше. Но даже если меня не восстановят или дело затянется – после двух лет работы у инквизитора и при условии, что Энстон не станет мешать, я смогу устроиться в федеральную безопасность. Зарплата в твердой валюте, государственное жилье, страховка, пенсия опять же. Поди плохо. Это ведь я даже не рассматриваю такие беспроигрышные варианты, как вернуться домой или к Максу. Максу, правда, придется рассказать, что я бесплодна, но как-нибудь справлюсь. Может, я не настолько бесплодна, как мне кажется. Три года назад врач сказал, что слабый шанс на частичное восстановление есть. Современная медицина творит чудеса. Посмотрим, посмотрим…
Вызов из полиции застал меня в ванне. Гляди-ка, сам комиссар! Интонации сменились на уважительные, и вообще он был сама любезность. Хотел уточнить кое-какие данные о старичке, проживавшем напротив моего номера. Положим, я подозревала, что под личиной меткого и четкого дедушки скрывался Пол Даймон. Если он задался целью перестрелять на фиг всю банду, то самое оно ему оборудовать засидку поближе ко мне, чтобы использовать как приманку, – но полиции я об этом говорить не спешила. Тем не менее идея подъехать мне понравилась. Никогда не отказывалась узнать что-то новенькое в полиции – а это неизбежно, я ж по одним вопросам угадаю ход их мыслей.
Весело насвистывая, я оделась, причесалась, тщательно накрасилась, загримировав и темные провалы под глазами, и серовато-бледную кожу, и заострившийся нос. Надела серый брючный костюм с розовой водолазкой. Я не самый большой любитель розовых оттенков, но знаю: этот цвет отлично маскирует недостатки кожи, освежая ее.
Прикинув план на сегодня, я заказала такси с водителем на весь день. Потом, поколебавшись, заблокировала канал Августа. Не могу я сейчас с ним говорить. Так и вижу: на Земле поздний вечер, он лежит в постели, на его обнаженной, влажной после любви груди покоится растрепанная головка Джиллиан Фергюсон, а Август начальническим тоном разговаривает со мной. Нет уж. Пусть текстом пишет. Тем более я в полиции буду, мне не стоит отвлекаться.
У меня было на редкость замечательное настроение. Я вышла в коридор. У номера дежурили два опера. Один остался охранять мое временное жилище, а второй проводил вниз. На площадке уже стояло воздушное такси, за штурвалом ждал молодой некрупный индеец. Завидя меня, он вышел, открыл дверцу пассажирского салона, разложил лесенку и помог подняться.
В воздухе я проверила почту. Два пропущенных вызова – от Августа и от Алиши. Текстовое сообщение от Августа: «Делла, что случилось, почему не отвечаешь?» Я соврала: «Извини, я в полиции, важная информация, позже отчитаюсь». «К черту отчеты, – написал он мне тут же, – немедленно на яхту и на Кларион. Можешь взять с собой Берга. Сиди там, пока я не прилечу». Ну вот делать мне больше нечего, ага. Я долго думала, что бы этакого сказать, но ничего остроумного сочинить не смогла, поэтому оставила приказ без комментариев.
Мне не впервой не подчиняться приказам. Тем более что меня в любом случае увольняют.
Такси плавно снизилось перед зданием, которое занимало управление криминальной полиции Эвереста.
* * *
Я поняла, что Лючия была очень деликатным человеком. Она охарактеризовала Роберта Зелинского как поганца. На мой взгляд, он был самым настоящим говнюком.
Третий час мы вчетвером уговаривали его сдаться. Я уже впала в подобие транса, у меня отключились чувства и эмоции, я помнила только о задаче. Меня несколько часов протерзали в полиции, пытаясь выудить признание в сговоре с Даймоном.
Старичок, как я и догадывалась, был нашим неуловимым диверсантом – на тросе, с помощью которого он ушел из номера, остались частички его кожи. Видимо, был неаккуратен, когда надевал перчатки. Во время перестрелки он пользовался «джеймсоном» – это очень точный и несуразно дорогой ствол, которым в армии пользуется только спецназ. Не лучший выбор для пальбы в тесных помещениях, потому что длинноват, хотя заблокировать коридор самое милое дело. Полицейские додумались до того, что разжиться «джеймсоном» Даймон мог через Макса, но самого князя допрашивать побоялись, поэтому мучили меня. А я не собиралась ничего рассказывать про Даймона, поэтому не могла даже объяснить, насколько нелепа их версия. Положим, я знала, что аргументов в ее пользу, пусть не убойных, но заслуживающих внимания, много: Даймон прилетел с нами, заселился в гостиницу одновременно со мной, постоянно высовывался в коридор, стоило кому-то приблизиться к моему номеру. Вел себя как сторожевая собака, короче говоря. Но полицейские этого не знали, потому что прилетел Даймон под именем Джейкоба Бирмы – кстати, его чип лежал у меня в особом кармашке на бюстгальтере, и если бы его нашли, это была бы улика, а не просто «аргумент», – а заселился и вовсе нелегально. То бишь он вскрыл пустующий номер электронной отмычкой, подключился к гостиничной сети и вынес этот номер из базы свободных, не внося в базу занятых. По всей видимости, он никуда не выходил, однако осталось загадкой, что же он ел и как отправлял естественные надобности, потому что никаких пищевых заказов в номер не было и сантехника оставалась нетронутой после очередной обработки. Такое ощущение, что он жил на клочке пола перед дверью. Теоретически питаться мог и таблетками, но таблетки не отменяют потребности в воде, а вода должна регулярно выводиться из организма. Мог пописать в пакетик и унести с собой. Но таксист, видевший, как старичок убегал, не заметил, чтобы у него был багаж. Вопрос: куда Даймон дел свои отходы жизнедеятельности и, самое главное, «джеймсон»? Это не пукалка для дамской сумочки, его в карман не положишь и под мышкой не спрячешь. Полиция почему-то считала, что ясность могу внести только я. Я предложила им осмотреть балконы всех нижележащих номеров в гостинице и мусорные баки – если их содержимое уже не отправили на переработку. По идее не должны, в случае вроде нашего полиция первым делом сигналит мусорщикам, чтобы контейнеры с указанной территории не трогали до окончания работы криминалистов. Опять же, что с вертолетом, на котором улетел Даймон? Вертолет еще не нашли, грустно сообщили мне.
Несколько часов мы ходили вокруг да около. Потом меня отпустили, и я поехала на встречу с Зелинским. Зелинский оказался под стать местной полиции. Нина Осси, на которую, собственно, Макс и выманил этого говнюка, явно боролась с желанием треснуть Зелинского по башке чем-нибудь тяжелым.
Ему вчера исполнился двадцать один год. Он сделался совершеннолетним и решил, что это повод показать всему миру, как он его ни в грош не ставит. Гаденыш поглядывал на нас победоносно, цедил слова через губу, посмеивался, видя, что мы все терпим, и считал, что наконец-то получает заслуженное. Он ведь такой великолепный, единственный и неповторимый, и всем за счастье внимать его речам. О, он долго ждал этого момента, когда за ним станут бегать принцы, знаменитые певицы и прочая приблуда. Потому что все они – лишь пыль под ногами гениального Роберта Зелинского.
Да-да, именно так он и воспринял это «приглашение» – что мы за ним бегаем. Алкаем, так сказать, внимания такого скромного, но знающего себе цену истинного повелителя мира. Он даже не снизошел до того, чтобы отпираться. Да, идейка насчет чипов принадлежала ему. У него еще много таких идеек. Он уже четыре раза объяснил Максу, что старый мир рухнул, но пока не подозревает об этом. Нет больше никаких принцев и богачей. Все принадлежит Зелинскому. Ему пальцами щелкнуть, чтобы Макс превратился в самозванца. Вообще теперь все станут жить так, как им позволит Роберт Зелинский. Сокровища мира принадлежат ему, Роберту, и делиться он станет лишь с теми, кто заслужил его расположение. А заслужить его расположение – это трудная, очень трудная задача.
Нина брякнула, что уж ей-то такое не грозит. По крайней мере, она в силу своего таланта уникальна. Роберт ей объяснил, что талант не имеет значения – ведь все, что она заработала, в любую секунду перейдет к нему. Деньги, история, права на песни. Новые сочинит? И они перейдут. Так что, милая, или пой себе в подворотне, как самозванка, потому что твое имя – оно тоже больше не твое, или кланяйся. Ничего-ничего, позвоночнику полезны тренировки на гибкость.
Конечно, говнюк нарочно дерзил. С задротами такое случается сплошь и рядом. Их никто не замечает, а когда внезапно сваливается внимание, да еще и известных людей, задроты стараются показать, как они не уважают всех этих принцев и «звезд». Чтобы, типа, не считали себя лучше всех.
Он был чуть выше меня ростом, тощий и плохо выбритый. Одет как большинство экономных студентов. Грации ноль, движения грубые и ломкие. Роберт выпил две кружки пива, захмелел, и его спесь приобрела гротескные черты. Крошка Цахес на троне. Я склонялась к мысли, что он все-таки девственник, и не потому даже, что так непривлекателен внешне, а потому, что боится красивых женщин, а для дурнушек считает себя чересчур ценным подарком. Все ждала, когда он перейдет и к этой теме: как юный гений презирает красавиц. Должен, просто обязан он высказаться и на этот счет.
Все было понятно еще тогда, когда мы увидели место встречи. Кампус, «разоруженная зона», парковка для такси – снаружи. Нас привез индеец, которого я наняла на весь сегодняшний день. От парковки до студенческого бара в глубине кампуса было порядка полутора километров. Нина Осси сдуру надела сапожки на высоком каблуке. Часть пути мы проделали через парк, по грунту, и Макс заметил, что зря мы не запаслись фонарями – на обратном пути, когда стемнеет, будет тяжело идти, потому что парк не освещался. Это Эверест, ребятки, здесь не до шику. Бар оказался дешевым, и мы вчетвером – я, Макс, Нина и Йен – выглядели инопланетянами. Мы ведь взрослые, хорошо одетые и повидавшие жизнь.
Паршиво, что чисто формально Роберта Зелинского не за что было задержать прямо сейчас. Он свидетель. Важный. Конституцией не запрещено выдумывать криминальные идеи и даже выкладывать их кому попало. Если б было запрещено, пришлось бы посадить в тюрьму всех писателей и вирсценаристов, работающих в жанре детектива. А кроме идей и знакомства с Луисом Алонсо, Зелинскому нечего было предъявить. Мы не знали, изготовил ли он своими руками хотя бы один поддельный чип. А Луис Алонсо – жертва. Да, мы подозревали, что Зелинский отправил Луиса Алонсо на Таниру, но это подозрение – не основание для ареста. Значит, надо добиваться, чтобы раскололся сам. Чтобы не мы приволокли его в полицию, а он пришел бы добровольно и сознался. Роберт Зелинский отлично понимал наши трудности и издевался. Он не собирался никуда идти. У него уже все хорошо.
– Слушайте, – не выдержала Нина Осси, – да ну его на фиг. Ну, грохнут его. Нам-то что? Его проблемы.
– С чего это меня должны грохнуть? – скривился Зелинский. – Вы ничего не понимаете.
– Конечно, – согласилась я, – мы ничего не понимаем в твоих детских фантазиях.
Зелинский разозлился, а Макс рассмеялся.
– Делла, – сказал он мне доверительно, – мальчик никогда не видел, как человек ползает по земле, придерживая вывернутые кишки, и воет от бессилия. Видел бы – никаких иллюзий не питал бы. Ему кажется, что его жизнь бесценна… – Макс взял паузу, картинно закурил. – А мы-то знаем: твоя жизнь стоит ровно столько, сколько твой враг готов заплатить за твою смерть. Роберт, тебе сказать, в какую сумму обойдется твое убийство? Могу приблизительно сказать: если нанять профессионала, то в пятьдесят тысяч максимум. И то из этих пятидесяти сорок пять придется заплатить за честь пригласить специалиста. Но для тебя специалист не нужен – тебя достать как поссать сходить, также легко. Ты живешь в ганзфри-зоне, на островке, который, за исключением гостевой парковки, целиком занят кампусом. Раз в неделю полиция сюда наведывается попить чайку к твоему ректору и послушать новости. Еще у вас есть служба безопасности из десяти человек. Сюда может пройти любой орк. А орку даже оружие не нужно, он просто свернет тебе шею. И всей платы будет – купить орку билет до Эвереста, заказать такси до кампуса да положить ему в карман «нирваны» в качестве гонорара. Его даже из полиции вытаскивать не понадобится, потому что вместо «нирваны» можно дать яд. Посчитал? Вот столько стоит твоя жизнь.
– Это вас могут убить, – высокомерно отозвался Зелинский. – Меня не тронут. Никто, кроме меня, не знает, как…
Мы хором рассмеялись.
– Бобби, – Макс намеренно назвал его уменьшительным именем, – тебя прибьют твои же подельники, как только разберутся в идее. Потому что ты до хрена хочешь. Ты хочешь, чтобы мир ползал перед тобой на коленях. Но ты еще мальчик. А связался со взрослыми практичными людьми. Им не нужно упиваться властью. Им нужны деньги. Поэтому тебя уберут хотя бы для того, чтобы не платить. Ну и чтобы ты не поделился идейкой с конкурентами. Хороший изобретатель – мертвый изобретатель.
– Да чего вы мне тут рассказываете…
– Луиса Алонсо убили, – спокойно сказала я.
– Вранье! – Зелинский подпрыгнул. – Это была инсценировка! Так было нужно, чтобы отвести подозрения! Он мне сам написал!
– До или после смерти? – уточнил Йен.
– Разумеется, после, – Зелинский вскинул голову. – Вчера.
– Он написал тебе текстовое сообщение или говорил голосом? – продолжал Йен.
– Письмо. Текстом. Он сказал, что завтра приедет.
– И ты уверен, что писал именно он, а не кто-то с его чипом? – спросил Йен.
Зелинский хотел что-то сказать, но застыл.
– Твоя идея понравилась, – насмешливо сказал Макс. – Ее уже взяли на вооружение и усовершенствовали. Теперь ты сам не можешь отличить, написал тебе приятель или кто-то от его имени. У нас уже есть несколько готовых чипов. Раздобыли, да. Подделка не распознается. Поздравляю, Бобби, твоя идея работает.
Зелинский посмотрел на Йена, на Нину, на меня. Я нашла в своем архиве фото Луиса Алонсо в морге.
– Ты спал с Луисом Алонсо? – спросила я будничным тоном.
– Нет! – Зелинский побагровел.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась Нина Осси, – мы не из полиции нравов и не твои закомплексованные предки. Все студенты пробуют клубничку.
– Не все, – хором возразили Йен с Максом и посмотрели друг на друга.
– У нас девчонок на курсе было больше, чем ребят, – пояснил Йен и покраснел.
– А меня просто не возбуждают мужики, – обронил Макс. – И голый мужик в моей спальне – это однозначно враг, которого надо убить или хотя бы выгнать. Инстинкты, да.
– Мне не важно, кто с кем спал, – сказала я. – Роберт, ты видел Луиса Алонсо без одежды? В спортзале, в бассейне, еще при каких-то обстоятельствах? Особые приметы знаешь? Сможешь опознать тело?
Роберт побледнел, потом снова покраснел.
– Ну, в бассейне видел, конечно. Смогу, в чем проблема-то.
Ну да, в бассейне он его видел, ага. Чтобы опознавать тело, надо его разглядывать. Впрочем, при наличии интереса этим можно заниматься и в бассейне… Я развернула монитор и показала Зелинскому несколько снимков.
Зелинский разом осунулся.
– Это… не знаю, очень похож… Но… родинка на бедре, да, у Луиса Алонсо такая была, и вот еще над пупком…
– Его убил как раз профессионал, – рассказала я. – Инъекция «нирваны», косой крест ножом на щеке, потом свернули шею. Никаких мучений. Но его убили.
Роберт открывал и закрывал рот.
– Если убили твоего посредника, то кто к тебе приедет завтра, ты подумал? – спросила я. – И зачем? Уж точно не затем, чтобы выплатить тебе твою долю.
– Но… Это совсем не то, вот это, косой крест, это я знаю, это его сатанисты убили, с которыми он путался! – взвизгнул Зелинский.
Я молча показала ему еще несколько кадров.
– Грета Шульц, – сказала я. – Лютеранка. Василий Князев, новообращенный православный. Бернард Бейкер, без определенных убеждений. Джон Смит, эльф, прихожанин англиканской церкви. Их убили точно так же. Что, те же сатанисты? Луис Алонсо не водил знакомства с другими жертвами. А вот еще гляди: Дирга Та, оркушка, изнасилована и убита. Хи Бруно, убит ударом по голове… – Я показывала всех покойников, называла имена. – А вот этот должен тебя отдельно заинтересовать: Марио Лоретти, с виду – повесился в парке на соседнем острове. Тут, на Эвересте, считай, в двух шагах от тебя. Неожиданно, да? Здесь перемешаны и члены банды, и случайные жертвы. Впечатляет количество? Банда начала заметать следы. Она убивает уже не только свидетелей, но и своих рядовых. Роберт, ты все еще считаешь себя ценным кадром?
У него бегали глаза и дрожали руки. Нина, едва подавив гадливую усмешку, подтолкнула к нему кружку с пивом. Зелинский жадно выпил.
– Чего вы от меня хотите?
– Чтобы ты прямо сейчас, не заходя домой, пошел с нами. На парковке нас ждет такси, – сказала я. – Через час мы будем на космодроме. Там стоит яхта, которая отвезет тебя на Таниру. Вместе с Йеном Йоханссоном. На Танире пойдешь в полицию и все расскажешь. Пойми, явка с повинной для тебя единственный способ остаться в живых.
– На суде тебе много не дадут, – пообещал Йен. – Из колледжа вылетишь, само собой, но это не беда: потом в другом месте доучишься. Если тебя убьют, то в гробу, сам понимаешь, вообще никаких дипломов тебе не видать.
Макс ткнул пальцем в терминал на столе. Через минуту робот привез стакан, до половины налитый виски. Один.
– Пей, – Макс поставил виски перед Зелинским. – И поехали. Банду мы вчера прижучили, но они скоро опомнятся. Надо ловить момент, пока они зализывают раны.
Зелинский выпил. Поднялся, тяжело опираясь о стол. Черт, он пьян. Заблюет еще Августу каюту на яхте… Ладно, разберемся.
Мы беспрепятственно покинули бар. Нина прихрамывала, у нее устали ноги, она шепотом ругала говнюка-студента. Ведь был же бар недалеко от парковки! Так нет, захотел унизить, заставил топать через весь кампус… Макс и Йен с двух сторон поддерживали под локти Зелинского, окончательно павшего духом.
Высоко в небе, заложив крутой и невозможно красивый вираж, прошел корабль. Макс задрал голову, проводил его взглядом, завистливо вздохнул:
– Хочу такую.
– Интересно, кто позволил летать над жилыми зонами? – удивился Йен.
– Так это же «Афина», – пояснил Макс. – Новая серия. У нее атмосферный выхлоп сравним с выбросами планетарной грузовой техники, вполне экологичен. Но как ходит, как ходит… Я в прошлом году предсерийный образец только видел, слюни потекли. Похоже, на посадку пошла. Завтра найду владельца, попрошу показать. Дел, а хочешь, купим такую?
– Мм… Слушай, она ж дорогая, наверное…
– Да достану я денег. Ну ей-богу, один раз живем же, нельзя все время экономить.
На входе в парк нас остановили.
В сущности, я заметила их секундой раньше – по запаху. Но выигрыш во времени ничего не давал, потому что убежать от орка, когда ты на каблуках, – нереально. От него и без каблуков нереально убежать. Он в крайнем случае на четвереньки опустится и помчится гигантскими прыжками.
Семеро. Семеро очевидно диких горных орков загородили нам путь. Трое зашли в лоб, двое с флангов. И двое сзади.
Вот попали так попали.
Я очень живо вообразила фото в новостях: я со сломанной шеей и косым крестом на щеке. Или еще в каком непотребном виде. Август не собирался увольнять меня, у него приступ острого предвидения случился. Я не смогу работать у него дальше, потому что сегодня меня убьют. Наверное, мучительно.
– Вы, – сказал один из орков, – идете с нами. Тихо.
Зелинский тоненько завыл.
Я осторожно скосила глаза на Макса. У Макса было холодное, отрешенное лицо. Мы оба знали, что делать в таких случаях. Мужчина бьется насмерть, а женщина бежит. Единственный сценарий, при котором шансы выжить есть у обоих, – потому что убивать, когда свидетель удрал, решатся немногие. И потому что женщина может привести помощь. А если не приведет, умрет только один, а не оба.
Макс знал, что обречен. Его это не огорчало. Долг есть долг.
У меня шокер и нож. Шокер на максимуме. Одного-двоих орков я свалю, этого хватит, чтобы выломиться из кольца. Но у нас балласт – трое гражданских. Нина, дура, небось даже шокера не носит. У Йена что-то может быть, но наверняка не знаю. И еще Зелинский, которого надо, кровь из носу надо доставить живым.
С лица у Макса стекло всякое выражение, черты разгладились и застыли.
– Хорошо, – сказал он ровно. – Мы идем.
И сделал шаг вперед. На следующем он ударит ближайшего орка, а я ломанусь в проделанную им брешь…
Сухой щелчок откуда-то сзади, второй, третий, звук падения, ругань, два орка кинулись в кусты… Макс обернулся ко мне с дикими глазами, а я крикнула:
– Прикрой этих! Он завалит Зелинского!
И кинулась бежать. Только не назад, а вперед.
За спиной щелкали выстрелы. Снайперская винтовка с глушителем. Проклятье, Даймон. Конечно, он мог выследить орков, но я была уверена – меня. Он знал, что на меня придет банда. А следить удобнее всего, когда ходишь не за мной, а со мной.
Индеец-пилот. Молодой, довольно щуплый для этой расы. Я вызвала такси на весь день. Он весь день возил сначала одну меня, потом всю компанию. Вот дьявол, это ж надо так маскироваться… У него ведь не то что моторика менялась – а и выговор. Имитировать индейский акцент невероятно трудно. На что я способна к языкам, я в Эльдорадо говорила на шести диалектах испанского, – но индейский я не осилю. Даже на том уровне, чтобы обманывать людей, не индейцев.
Я выбежала на парковку. Вот наше такси. Машина была заперта, водитель ушел. Так и есть, меня сегодня возил Даймон. Я огляделась. Он поставил машину так, чтобы свет ближайшего фонаря бил в пассажирскую сторону. Тогда на водительскую упадут тени, и не нужно обходить аппарат, чтобы заметить засаду. Он еще и шасси оставил выдвинутым на максимальную высоту – я под днищем на четвереньках пройду точно, а уж человека, который прячется под машиной, будет видно за двести метров. Нормальный полицейский опер в моей ситуации устроил бы засаду в кустах. Да, в тридцати метрах, зато надежно. Потому-то и не смог бы взять Даймона.
Я подобрала полы длинного теплого плаща и залезла на выступ сложенного крыла с пассажирской стороны. Выглянула, убедилась, что крыша загораживает меня полностью, скрадывая предательскую тень. Впрочем, тень мы еще используем. У меня ведь из всего оружия – только шокер. Но для человека, ориентирующегося по тени, этого хватит.
Я плотно прислонилась спиной к борту, вполоборота – на случай, если осторожный Даймон решит зайти с пассажирской стороны, – чтобы меня не застали врасплох. Зажала в ладонях шокер так, чтобы из пальцев торчал самый кончик, как ствол маленького пистолета. И затаила дыхание.
Мне ведь даже по тени нельзя ориентироваться. Только по звуку.
Полторы минуты спустя я уловила легкий шорох.
Пришел.
* * *
– Даймон, стоять, – спокойно приказала я, приподнимая руки над крышей машины, так, чтобы тень показала пистолет.
Мертвая тишина.
Две, три секунды… Из-за края носового обвода показалась рука. Одна. С зажатой в кулаке гранатой. Дьявол!!! В нашем обиходе эту дрянь называли «Без сомнения» – потому что ее убойная сила не оставляла ни времени, ни места для колебаний. Пальцем Даймон прижимал взрыватель. Стоит отпустить – и в клочья разлетится вся парковка. От нас с Даймоном не останется даже фарша – так, капельки одни.
– Ну, стреляй, Делла Берг, – насмешливо предложил Даймон.
Я молчала.
– Бросай ствол, поговорим.
Я не шевельнулась.
– Тогда я сейчас тупо взлетаю, – пообещал Даймон. – Свалишься с крыла, кости поломаешь – сама виновата.
Он распахнул водительскую дверцу, что-то небрежно бросил в салон. Судя по звуку, винтовку. Я подумала – и отшвырнула шокер подальше, в кусты.
Даймон расхохотался.
– Обманула! А я поверил, что у тебя пистолет! Ну молодчина, не растерялась! Причем я же помнил, что ты законопослушная, не понесешь всякую бяку в ганзфри-зону! И все равно поверил!
Он смело обошел машину, встав лицом ко мне. На ладони он подбрасывал гранату.
– А я тоже обманул, – доверительно сообщил он. – Она учебная.
В левой ладони у меня был раскрытый нож. Не все еще потеряно… Взять Даймона не смогу, но и сама не дамся.
– Я бы помог тебе слезть, я где-то в глубине души джентльмен, но ты же хоббит, у тебя наверняка нож приготовлен. Поэтому давай ты как-нибудь сама? Честное слово, не потому, что я невежливый.
Я спрыгнула назад, так, чтобы нас разделяло сложенное крыло.
Даймон одним движением стянул наголовник маскировочного костюма. Теперь он по плечи был самим собой.
Чуть повыше меня, сантиметров на десять, не больше. Тонкий, гибкий. Седые вьющиеся волосы зачесаны назад. Не совсем короткие, кстати. Темная, сероватая в искусственном свете кожа – когда-то оливковая. Черные пытливые глаза. Черты слегка удлиненного лица крупные, породистые. Нет, ребята, в Эльдорадо он был бы еще заметнее, чем я. У него корни итальянские, никак не испанские и тем паче не мексиканские.
– Твои все живы. Только Берга пришлось поцарапать, он слишком ретивый. Ничего, он этой царапиной гордиться будет, как-никак, настоящая боевая рана. Полиция здесь будет минут через десять-пятнадцать, – деловито сообщил Даймон, – и то если твои уже вызвали ее. Успеем. Делла Берг, ты договороспособная?
– Пока мне нож к горлу не приставят. В прямом и в переносном смысле. Тогда – нет.
– Ну это-то понятно. – Даймон болтал дружеским тоном, как будто мы с ним были двое коллег, встретившихся в техничке перед стартом. – Мне заплатили за тебя. Десятку.
– Чего так мало?
– Я тоже считаю, что мало. Ты живая способна причинить ущерб на миллиарды, а убить тебя хоть и несложно, зато геморройно. Поскольку я не собираюсь на тебя работать, я согласился на десять миллионов. Твердых, а как же. Теперь вопрос стоит так: мне нужны эти деньги. У меня семья есть. На свою жизнь мне хватит, но хочется и семье что-то оставить. Мотивы понятны? Если мы договоримся, я получу эти деньги, а ты – моего заказчика с потрохами. Не договоримся – я валю тебя, хотя и не хочу. Заказчика сдаю авансом.
– И кто?
– Как – кто? Энстон, конечно.
– А если бы он тебе больше заплатил?
– Не имеет значения. Зачем убивать, когда можно украсть? Ему можно, значит, воровать из бюджета, а мне нельзя из его кармана? Притом, что в его кармане лежит бюджет, который наполняется в том числе и из моих налогов? План такой: я отдаю тебе половину инфы. Строго то, что имеет отношение к моим с ним переговорам. Там все четко, красиво. Ты проверяешь ее, затем притворяешься мертвой. Я снимаю ролик с подтверждением, после чего сюда прибегает Берг, ты объясняешь ему задачу. Он встречает полицию, убеждает ее поверить, что ты – это твой труп. Он плачет над тобой, вас таких снимают полицейские – позаботься, чтобы была утечка в прессу, а то Энстон проверить может, – тебя увозят в морг. Двое суток после этого не светись. Я получаю гонорар и передаю тебе вторую часть инфы. Она куда вкуснее первой. После этого делай что хочешь, хоть в полицию все сдавай. Момент – удачней не придумаешь. У тебя все дела на Эвересте закончены, можешь пару деньков просто отдохнуть, а Энстон слишком занят, чтобы детально проверять, правда ли ты убита. Опять же, если ты решишь пустить мою инфу в ход, то Энстону станет не до поисков меня, засранца этакого. Поможем друг другу?
