Текст книги "Гремящий перевал"

Автор книги: Олег Бондарев

Соавторы: Константин Павлов,Иван Ситников,Дарт Гидра,Григорий Райхман,Александр Яльчик,Иван Корунков,Александр Сейчас,Ирина Светлая,Таша Шэдова,Станислав Шиммер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Я перехватил эспадрон в левую руку. Ей фехтовать было удобнее, поскольку обожженная правая иногда плохо меня слушалась. Вдохнув в легкие побольше воздуха и извинившись мысленно перед Небесным Отцом за мои сомнения в нем, я изо всех сил ударил ногой по дверям.

Тяжелые двери слетели с петель и упали, в церковь брызнул свет. Круг, в котором сидел Агилмунд светился мертвенно-синим, призрачные нити сходились в теле гнома, словно впиваясь в него. На кресте, где висел я, теперь было распято полуразрубленное тело мэра. За алтарем стоял молодой мужчина, едва ли старше меня, в ритуальной мантии, отделанной серебряными узорами. Я еще отметил, что у него была роскошная, длинная шевелюра. Некроманты очень часто бреют голову, чтобы при работе с трупами кусочки гнилой плоти не попадали на волосы. Часть нитей сходились у него в руках, и он составлял из них какие-то вычурные узоры, постоянно проделывая замысловатые пассы. Когда я ворвался в церковь, некромант остановил свои движения и, с улыбкой посмотрев на меня, произнес:

– Наконец и вы пришли, Диестро де Лали!

Я замер как вкопанный. Как Ривенхат может меня знать?

– Для завершения тут не хватало только наследника проклятого рода! – продолжил он и вновь зашевелил пальцами.

Улыбка сошла с лица. Только старый Сиребий знал, какому роду я принадлежу. Как я ненавидел тогда своего поганого дядю! Ублюдка Юбера убили, мою мать, его сестру, заточили в столице. А меня, маленького отпрыска династии предателей, отправили замаливать все злодеяния, совершенные вероломным Юбером. И если бы не моя чувствительность к злу, которую заметил отец Сиребий, я так бы и сидел в келье.

Хотя, глядя на улыбающееся лицо Ривенхата, это казалось мне не такой уж плохой идеей.

Я не ответил некроманту. Молча я метнулся к алтарю, но Ривенхат только сделал неуловимый жест, как меня отбросило к скамьям. Божественный ореол вокруг меня начал меркнуть.

– Я бы убил тебя тут же, – снова заговорил маг, – твоя кровь у нас уже есть. Пусть ее пришлось немного разбавить, – он кивнул в сторону трупа на кресте, – но этого вполне хватит. Мне нужно только установить контакт с императорской кровью… – уже забормотал он, словно отвлекшись.

Я встал из завала лавок.

– Разве я похож на Императора? – крикнул я.

– Ну так де Лали ведь дальние родственники Демосфена. А тебе разве твои друзья из монастыря не сказали? И старик Сиребий не говорил? – Ривенхат издевательски улыбался.

Я сжал губы и снова бросился на некроманта. Он только повторил свой жест, и я снова очутился в куче обломков.

– Дурачок. Ты был бы уже давно мертв, не дай я одному большому демону одного маленького обещания.

Я вскочил из мешанины досок:

– Какому еще демону?

Ривенхат опустил руки, и нити на его пальцах оборвались. Земля страшно содрогнулась. С потолка посыпались куски кровли, кресты с трупами упали. Я еле смог удержаться на ногах. Церковь рушилась.

Некромант нагнулся за чем-то у алтаря в тот момент, как я бросился к нему. Он резко развернулся и бросил в меня шляпу. Шляпу?

Мою шляпу.

Я прикрылся, когда шляпа попала в меня. Кроваво-красные брызги разлетелись во все стороны, как только Она коснулась руки. Я откатился и снова вскочил на ноги. Она?

Да, именно Она. В нескольких шагах от меня парила исполинская, демоническая фигура Баронессы. Ее крылья – ночь пожарищ, были широко распростерты и курились серными испарениями. Большое, мускулистое тело, покрытое чешуей и роговицей, словно светилось изнутри проклятым огнем. Только красивое лицо обманчиво мило улыбалось, но в красных глазах я уже читал свой приговор. Когда ее закрученные спиралью рога задевали потолок, из-под них вылетали желтые искорки.

– Ах! – Ее искаженные, будто сотканные звуками множества голосов слова гудели в содрогающейся и разваливающейся церкви. – Наконец-то!

– Мишру, сука! Неужели это ты? – зло выкрикнул я.

– Вот мы и встретились лицом к лицу! Как хорошо, что ты меня сразу узнал, милый! – Последние слова она выкрикнула так, что у меня загудело в голове.

Воздух вокруг баронессы задрожал, и она бросилась на меня.

Я словно прирос к полу. Я уже видел, как она разрывает меня своими огненными когтями. Страх охватил меня, подкрадываясь к самому сердцу. Меня била дрожь, дрожал пол подо мной, весь мир трясся от страха.

Но во мне еще была капелька тепла и искорка силы. Я изо всех сил раздувал ее, разжигая огонь ярости в душе. Гнев разорвал путы, и я снова видел, как надвигается на меня багряная демонесса. Белое пламя охватило меня.

– Я женщин не бил никогда! – крикнул я, отбрасывая эспадрон и прыгая Мишру навстречу. – Но ты же не женщина!

В воздухе я оттолкнул тянущиеся ко мне руки и, схватившись за рог Баронессы, нанес страшный удар коленом ей в лицо. Красивая маска разлетелась во все стороны огненными осколками, пламя ударило из разбитой головы, но сделать мне ничего не могло.

– Ты шляпа! – кричал я в ярости, отпустив ее рог и перелетая падающее тело.

Пока я разбирался со своим неверным спутником, Ривенхат подошел к телу Агилмунда. Порошок в глазах и рту гнома начал тлеть, и безжизненное до этого момента тело взметнулось в воздух. Порошок осыпался, и обожженный рот стал что-то тихо шептать. Некромант напряженно вслушивался в тот момент, когда я приземлился позади алтаря.

– Твоя очередь! – крикнул я ему. Он обернулся и с удивлением посмотрел на тело Баронессы. Губы гнома перестали двигаться.

– Моя, – кивнул он, и его пустые одеяния повалились на пол. Тело Агилмунда упало рядом.

Я подскочил к тому месту, где только что стоял Ривенхат. Рядом с распластавшимся гномом лежала только ряса.

Я со злостью пнул ее и поднял Агилмунда на руки. Его закрытые веки и область вокруг глаз и рта были сильно обожжены, широкая грудь не вздымалась в такт дыханию.

Белого пламени, оплетающего меня, еще должно было хватить.

Крыша церкви начала прогибаться над нами в тот момент, когда он наконец-то сделал вдох.

* * *

– И зачем было все это устраивать?

– Это всего лишь сделка. С нежитью мы их уже заключали не раз. Новорожденный нужен Бетрезену для своих целей, а Мортис – для своих. Но где он появится, нам обоим нужно было узнать. А для этого нужна была кровь. И демосфеновского рода также. Я должна была выжать тебя еще тогда, в пещере. Но, видимо, сильно недооценила вашего Небесного Отца. А когда ты заточил меня в шляпу, все, что я могла сделать, это пытаться столкнуть тебя с Ривенхатом. И как видишь – удачно.

– Это все понятно, – я сидел в траве, глядя на дымящиеся руины Герхи, залитые рассветным солнцем, – но зачем было притворяться мужчиной… или демоном-мужчиной. Тьфу!

Агилмунд, лежащий рядом на моем плаще, беспокойно пошевелился и открыл глаза.

– Можешь еще поспать, – сказал я гному, – после того как я вернул тебя с того света, да еще и залечил выжженные глаза, тебе необходим долгий отдых.

– Ну уж нет! – гном потянулся. – Зная то, что мне насовал в голову этот проклятый Оракул! Рождение нового Бога! Да не где-нибудь, а в Невендааре! Такого еще не бывало! Как я могу спокойно спать, пока Ривенхат рыщет по Империи в его поисках! С ума сойти! Теперь у меня еще более серьезный повод попасть в столицу.

– Да уж, и правда, с ума сойти. – Я посмотрел на Мишру, лежащую у моих ног. Я едва успел снова запечатать ее, издыхающую, в шляпу, до того как церковь рухнула. Я надеялся на ее помощь в поисках некроманта, и у меня даже была пара мыслей, как развязать ей язык.

– Вставай, лодырь! – Агилмунд хлопнул меня по спине. – В дорогу!

– Эй-эй! Это ты отдыхал, маленький подлец! А я всю ночь рассекал по городу!

– И что, неужели устал?

Я встал, нацепил шляпу и плащ.

– Что будем делать, Аги? Идти в столицу искать Ривенхата или Новорожденного?

– Сначала – в харчевню! – ответил гном и бодро зашагал по дороге, прочь от руин города.

Я оглянулся. Тонкие струйки дыма поднимались над стенами. Скоро город сгорит, но жителям уже все равно. Я не смог помочь никому из них. Я, может, и де Лали, но… Но зато мне была дарована возможность спасти хотя бы одну жизнь.

Солнце блеснуло на половинках «монеты», все еще висящих у меня на шее. Я снял их, с благодарностью положил отдыхать в придорожную траву и поплелся вслед за гномом, уже напевавшим свою любимую дорожную песню.

Константин Павлов
ГОРТ И ВОРТ

Братья-близнецы проснулись на рассвете. Одновременно заворочались и разом открыли глаза так же, как делали это каждый день все сорок пять лет своей жизни.

– Опять роса, не иначе… – пробурчал Горт, стряхивая капельки влаги с рукава кольчуги.

– …слезы тоскующих по нам с небес дочек Скади, – продолжил стих Ворт и улыбнулся.

– Ручка от кайла плачет по вашим спинам, гоблины мохнатые, – заявил подошедший Освик. – А ну вставайте! И остальные тоже, не прикидывайтесь падалью!

И Освик пошел вдоль ряда охающих и ворочающихся гномов, безжалостно сдергивая с них шкуры и тягая за ноги самых недовольных. А Горт и Ворт уже вскочили и складывали свои постели, перекидываясь шутками и веселя остальных.

С рождения не ссорились эти близнецы, всем на удивление. Никогда не толкались в общей колыбели, поровну делили каждый кусок, ни разу не дрались за игрушки. И первый шаг они сделали вместе, держась друг за друга. Меж близнецами редко бывает равенство, один всегда выделяется силой и гонором, но этих двоих Вотан наделил всем поровну. Вместе пугали братья каменных крыс в дальних пещерах, разом удирали от потревоженного призрака и жестоко хворали животом после странных грибов тоже вместе. С равным усердием постигали они мастерство работы с камнем и железом, и их учителя затруднялись назвать лучшего. Даже мать часто не могла понять, кто из близнецов сейчас стоит перед ней.

В урочный час сплели они одинаковые кольчуги, их боевые молоты были одного вида и веса, и даже рога на шлемах выдались схожего цвета и длины. Братья и сами часто путали свои вещи, но не видели в том беды, ибо накрепко были сплетены нити их судьбы, будто жили они на двоих одну жизнь. Если один знал строку из песни, второй всегда мог ее повторить. Если один отругал узор на кирке, то и от второго нечего было ждать похвалы. Если у одного вызрел какой-то замысел, то ему не было нужды тратить слова на объяснения брату.

«Неразлучниками» звали их в семье Клана Медведя. Каждый знал, что не стоит обижать одного брата, если не готов схватиться с двумя. С радостью шли Ворт и Горт по жизни, охотно пели, много смеялись и ширили вокруг себя веселье, потому что у каждого рядом был брат. И в первый поход из родных пещер они выступали вместе, с упрятанными в юных темных бородках восторженными улыбками. Никогда раньше не отходили они от пещер больше, чем на переход, и предвкушали радости от встреч с чудесами внешнего мира. Не опечалило их даже, что идут они на битву. Ведь шли они вместе.

– Вы уходите вдвоем, вдвоем и вернитесь. Берегите друг друга! – напутствовал их перед дорогой отец, но братья лишь улыбнулись, ибо верили в одинаковую для двоих судьбу.

Со смехом и шутками стояли на площади перед главными воротами молодые гномы, и мороз не мог остудить их веселье. Толкались, боролись, бодались и бегали они, словно исполненные светлой радости молодые медвежата. На медвежат и походили они в своих темных мохнатых шубах.

– Этих вот баранов мне вести в бой? – потрясенно спросил подошедший к воротам Освик.

Старый ветеран знал каждого из этих мальчишек в лицо и по именам, но впервые увидел их в одном строю. И воину это зрелище очень не понравилось. А тем временем несильно затряслась земля. Подошли к площадке горные великаны, и среди зелени их безрукавок резало взгляд льдисто-синее одеяние одного исполина, похожего на заснеженную гору. Приветствовали друг друга старые друзья, не раз ходившие вместе в битву, и вместе стали глядеть, как вертятся и скачут гномы вокруг медленно ворочающихся великанов. Старые воины вздохнули с одинаковой тоской. Но неоткуда было взять других воинов.

– Стройтесь, пустоголовые, – зычно рявкнул Освик, а великан Тормунальдсен пророкотал команду гигантам.

И отряд выступил в поход. Жадно разглядывали Горт и Ворт неприступные утесы и замерзшие меж скал водопады, отважно скачущих по крутым скалам горных баранов и мелькающих вдалеке волков, слушали далекие барабаны орков. Разом поворачивались они на орлиный клекот и улыбались отражающемуся от снежных пиков солнечному свету. Радость переполняла их, как и всю остальную молодежь, не видевшую войны. С хохотом швырялись гномы друг в друга сосульками и снегом, катались на терпеливых великанах, совались в любую расщелину или нору и так и норовили выкинуть какую-нибудь глупость.

Нерадостны были лишь предводители отряда. Хмурился старый Освик, теребил заплетенную в косы бороду могучей ручищей. И порыкивал на молодых гигантов великан Тормунальдсен, похожий на заснеженную горную вершину. Строго следили они, чтобы не жгли костры иззябшие юнцы, чтобы не снимали трущие непривычное тело кольчуги и не бросали припасы. Ветераны хорошо помнили битвы Темных лет. И пусть небольшой отряд нежити просочился в этот раз в земли Клана Медведя, мало веселого ожидали старые воины от схватки. «Битва подобна веселому пиру… – учил Освик собравшуюся кружком молодежь. – Удачная битва тоже веселит сердце и горячит кровь. Но тяжким бывает следующий после боя рассвет, и редко кто выходит из схватки без дорогой потери».

Но лишь смеялись в ответ братья с друзьями, не знавшие прежде ни пиров, ни битв. Куда охотнее слушали они рассказы Освика о том, как изливалась на него после победных битв благость Вотана. И братья мечтали, что и они однажды заслужат в бою дар Вотана, и прольются на них силы и мудрость, каких не скопить за десятки лет мирной жизни. И станут они могучи, как Освик, удвоятся в толщине их руки, нальется силой тело, и смогут они с легкостью размахивать тяжеленным топором ветерана, который недавно украдкой едва подняли вдвоем. Три дня скрытно шел по горам отряд, и каждое утро зорко вглядывались вперед старики. И врага заметили первыми они, а не востроглазая молодежь. Серое пятнышко медленно двигалось к ним по ущелью. Отряд Клана укрылся за валунами. Ветераны держали совет. А молодежь скучала в ожидании битвы.

– Гляди! – протянул Горт брату причудливо изогнутый красный кристалл. Ворт молча показал такой же рубин.

«На счастье», – обрадовались братья и обменялись находками, повязав их к шнуркам на шее.

А старики из укрытия разглядывали приближающийся отряд и считали врагов. Слуги Мортис были уже близко. Девять скелетов сверкали голыми костями, два полуразложившихся трупа прокладывали борозды в снегу, семь мелких темных колдунов хлопотали возле пятерых всадников на странных тварях. А у гномов было пятнадцать бойцов, шесть горных великанов и пятеро стрелков. Отряд клана был чуть сильнее. И это «чуть» значило, что не каждый из воинов увидит следующий закат, и лишь на воскрешающую силу Храма останется уповать родным.

Но выбора не было. Нежить подошла совсем близко, и в любой момент могла выдать себя нетерпеливая молодежь.

– Вотан! – закричал Освик и, вскинув топор, ринулся на врага. Его клич подхватили десятки голосов, и Клан Медведя бросился в битву.

– Ну что, навстречу… – бросил на бегу Ворт.

– …к славе, брат, – привычно завершил Горт, и братья улыбнулись, прежде чем обрушились на врагов их молоты.

Ворт издалека приметил себе в противники скелета в сидящем наискось шлеме. Отметил для себя щель между наплечником и гнутой кирасой, перехватил поудобней молот. Но Освик совершенно мимоходом стукнул этого воина топором, и незадачливый слуга Мортис с дробным стуком рассыпался на части. Освик тут же схлестнулся с ужасным рыцарем на кошмарной твари, и больше Ворт ничего не мог сказать о происходящем дальше четырех-пяти шагов. Потому что бой завертелся и закипел рядом.

Вынырнувший откуда-то сбоку с вечной улыбкой скелет проскрежетал клинком по новенькой кольчуге. Ворт взмахнул молотом, попал, но скелет каким-то темным чудом устоял и снова полоснул клинком по новенькой кольчуге. Ворт ругнулся, учуяв, как лопаются стальные колечки. Ответный удар заставил скелета шатнуться, но лишенный плоти воин снова занес для удара клинок. Только ударил сбоку молот и сшиб костяную голову со стержня позвонков. Горт пришел на помощь брату.

– Ловко, – одобрительно сказал Ворт и наградил похожим ударом замахнувшегося на близнеца зомби. Обезглавленное тело рухнуло в снег, и братья улыбнулись друг другу. Следующего скелета встретил двойной удар, отбросивший порождение мертвой богини куда-то за строй сражавшихся.

– Ой! – невольно вскрикнул Горт, потому что надвинулся на него темный рыцарь верхом на кошмарной твари и черный клинок был занесен над молодым гномом. Но пришел на помощь Тормунальдсен. Как ожившая гора врезался он в верхового и отбросил на пару шагов. Достойные противники начали бой между собой. А Горт уже бился со скелетом. Четыре удара нанесли они друг другу, и слуга Мортис рассыпался.

– Еще один! – радостно вскрикнул Горт.

– Да и у меня тоже, – отозвался брат, опуская молот. Переглянулись с улыбкой близнецы и вновь ринулись в бой.

Великий шум стоит в ущелье! Поднялись в воздух потревоженные птицы, насторожились волки, зашевелились в пещерах и норах разбуженные ночные твари. Звонко бьет сталь о сталь, глухо падают удары на толстую кожу доспехов, отлетают щепки от дубин и рукоятей молотов, ломаются кости и трескаются щиты. Ярко вспыхивают на солнце вскинутые молоты, разят и жалят темные клинки, без промаха летят во врага арбалетные стрелы, впиваются в плоть злые чары, огромные дубины великанов неспешно рушатся на врага, но почти после каждого их удара расстается со своей нежитью слуга Мортис.

Имя Вотана летит над схваткой, удваивая доблесть бойцов. Словно горы высятся посреди сражения великаны, и стоят подобно скалам гномы возле них. Блестят голой костью из-под доспехов скелеты, и вечной улыбкой встречают они врага. Освик и Тормунальдсен сражаются с тремя ужасными рыцарями на темных чудовищах, противники послабее достались молодежи.

Быстры и опасны были клинки нежити, невидимыми ядовитыми щупальцами жалили из-за вражьего строя чары злых колдунов, но молоты и дубины клана разили сильней. Постепенно стихли отважные кличи. Лишь стук да редкие вскрики раздавались в ущелье. Клан наступал, и по-прежнему блестели не отведавшие крови молоты и топоры, ибо не было крови у скелетов. А вот за гномами и великанами оставались алые дорожки на снегу. Множество ран покрывали тела воинов Клана, но ни один из них не был убит. А врагов оставалось все меньше и меньше.

Уже пали от арбалетных стрел вражеские колдуны, поредел строй скелетов. Из темных рыцарей остался лишь один. Вот пал от топора старого гнома и он. Горт расправился с живым трупом и остановился, потому что не с кем было больше сражаться. Рядом опустил молот Ворт. Лишь тела нежити лежали перед ними, и ни одного готового нанести удар врага. В стороне три гнома и один великан теснили четырех воинов-скелетов. Им на помощь медленно шагал Тормунальдсен. Ледяной изморозью взялась его падающая дубина, и остался лишь один враг. Упал и он.

– Победа, брат! – закричал Ворт, и другие подхватили его радостный клич. Даже Освик улыбнулся, обтирая топор об снег. Все остались в живых, а враг повержен. Редкая удача!

– Родители будут гордиться нами, – сказал Горт.

Со вздохом опустили вдруг потяжелевшее оружие воины, кто-то и вовсе сел на снег. Много сил отдали они битве, но поняли это только сейчас. Устало вытирали и убирали оружие воины, перебрасывались шутками и оглядывали раны.

Но в этот миг странная фигура выскользнула из-за серого камня шагах в двадцати. Седовласый всадник в зеленом доспехе был недвижим, лишь странный зверь под его седлом быстро перебирал призрачными ногами. Беззвучно близился он к воинам Клана Медведя, первым новых врагов заметил Тормунальдсен и тревожно вскрикнул. Оглянулся Освик, и улыбка тут же исчезла с его лица:

– Носферату! Умертвие! Вампир! Арбалетчики! Огонь!

Не сразу подняли стрелки свои арбалеты. Не сразу вложили болты в желоба. А носферату вскинул подобный обгоревшей ветке черный клинок и закричал ужасное хриплое слово.

Слитным стоном отозвались все воины Клана. Пошатнулся Ворт, побледнел Горт. Злая когтистая хватка сдавила сердце каждого, заболели и закровили сильнее раны. Оглянулись братья. Оседали наземь воины Клана Медведя – великаны и гномы, бойцы и арбалетчики. Кто медленнее, кто быстрее. Остались на ногах лишь Освик с Тормунальдсеном и братья-неразлучники, меньше других пострадавшие в бою. Они остались вчетвером против колдуна. Но что было страшней – темная дымка потекла от зеленого всадника по полю битвы, и некоторые павшие скелеты начали шевелиться.

– В атаку, пока он не поднял армию! – закричал Освик и побежал на врага, помедлив, двинулся за ним Тормунальдсен и братья. А умертвие захохотал ужасным голосом.

Злая сила терзала всех живых в ущелье. Братья шагали к всаднику по вытоптанному снегу, одолевая боль и слабость. Ветераны оказались гораздо ближе к носферату. Широченная спина Тормунальдсена заслонила колдуна. Великан с уханьем обрушил дубину. Освик взмахнул топором. Разжалась жестокая хватка на сердце.

– Победа, брат, – улыбнулся Горт.

Но тут покачнулся Освик, и подобно вековому дубу пал Тормунальдсен. Вновь увидели братья вражеского колдуна. Ужасная рана рассекла его до середины груди вместе с доспехом. Было раздроблено и смято дубиной Тормунальдсена плечо. Но сидел носферату, подняв закрытые глаза к небу. И раны его медленно затягивались. Не обращал внимания колдун на двух молодых гномов, что тоже едва держались на ногах в четырех шагах от него.

– Как всегда вместе, брат? – прошептал Ворт.

– Вместе, – ответил Горт.

И они побежали. Презрительно поморщился при их виде носферату. Вскинул клинок к небесам, чтобы сокрушить последним ударом двух щенков. Темная сила всколыхнула воздух.

И безмерным удивлением успели наполниться глаза бессмертного в последний миг. Перед тем, как обрушился на его рану блестящий, так и не отведавший крови в бою молот.

– Ы-р-р-р-г, – выдохнул носферату, падая на снег со своего странного скакуна. Последний из армии богини смерти пал.

Ярко сиял кристалл на груди Ворта.

– Так вот что меня защитило, – задумчиво сказал молодой гном. – Эти кристаллы действительно принесли нам удачу, брат! Мы победили! Брат?

Но не бывает в мире двух одинаковых кристаллов, и разные судьбы сплетены каждому в этом мире. Ничего не ответил брату Горт. Не дыша и не шевелясь, лежал он кверху лицом, и попавший на его кожу снег не таял. И темен был кристалл на его груди. Ворт остался один.

– Не-е-е-т! – закричал он в равнодушное небо.

А благость Вотана, равнодушная к мольбам и хвале, уже наполняла его тело и душу.

Горт проснулся на рассвете. Потянулся, удивленно глянул на низкие своды пещеры над головой. Без доспехов и одежды лежал он на каменном ложе, слабое пение доносилось откуда-то со стороны, и не помнил Горт, как он здесь очутился.

– Где я? – спросил он перед собой.

– В храме Клана Медведя, – ответил сбоку хриплый голос.

Горт повернул голову и увидел незнакомого могучего воина. Незнакомец сидел на низенькой скамье, опершись на топор, который Горт не поднял бы двумя руками.

– Как я сюда попал, почтенный? – вежливо спросил молодой гном.

– Был бой, – коротко ответил незнакомец. – Ты был убит врагом и воскрешен в Храме, но последний день жизни ушел из твоей памяти.

Горт нахмурился. Тревожны были слова незнакомца. И главного он не сказал. Хоть и не задал молодой гном главного вопроса.

– А где мой брат? Жив ли он? – спросил Горт чужого богатыря, и предчувствие беды сжало его сердце.

– Брат принес в храм тебя и еще троих. Но воскрес лишь ты, – глухо ответил могучий гном, едва видимый в темноте. – Освик погиб, сражаясь в бою, пал Тормунальдсен, и погибли все остальные твои спутники.

– Но где Ворт? – уже не на шутку тревожась, повторил Горт.

– Он рядом, – ответил чужак.

Горт огляделся, но никого, кроме них двоих, не было в комнате.

– Темны твои слова и неуместны шутки! – уже начиная сердиться, сказал молодой гном.

– Я больше не шучу, брат, – промолвил незнакомец и протянул Горту красный кристалл, привязанный на кожаный шнурок. Такой же камень висел на груди Горта.

– Откуда взял ты его? Что с братом? Говори! – вскричал встревоженный Горт и ухватил незнакомца за руку.

– Лишь дочери Скади плачут по нам с небес, – невесело ответил он.

– Брат? Это ты? Великий Вотан! Что с тобой случилось?! – ошарашенно выдохнул Горт. Откуда у Ворта взялись такие могучие мышцы? Его шею не обхватишь теперь пальцами обеих рук! А черная еще вчера борода стала рыжей, словно железный песчаник!

– Я принял все то, что заслужили другие, – коротко ответил брат и больше не говорил об этом.

Еще через множество битв бок о бок прошли близнецы. Вскоре Горт сравнился с братом в толщине рук, порыжела его борода, и перестали их называть отцом с сыном. Но не путали больше никогда, хоть и вновь неразличимо похожими внешне стали братья. Но не пели они больше песен, и не продолжал один фразу другого. Потому что не встретил Ворт рядом с братом рассвет после первой их роковой битвы. Не Горт остался один среди мертвых товарищей. Не его рыдания услышали бесстрастные небеса, и не на его сердце лег безжалостный выбор, кого из павших друзей тащить домой, ибо нести, кроме брата, он мог лишь троих.

Навсегда разделил их один рассвет, который они встречали не вместе.