Текст книги "Девушка с голубыми глазами"

Автор книги: Олег Хлякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Вертолет снизился. "Выползай", – последовала команда. Я отодвинул дверь, сбросил металлическую лестницу и начал по ней спускаться. Не стоило спрыгивать – несолидно в моем положении. Следом выползли девчонки.

Взлетающий вертолет повалил воздушной струей их на землю. Начиналось самое интересное. Нас высадили в огороде за городской стеной. Какой разительный контраст с моим первым появлением здесь! В этот раз люди разбегались. Ну совсем как у Шантарской пираньи, майора Мазура: "а позади нас все пылало, а впереди все разбегалось".

Когда наша компашка дошла до ворот, они уже были закрыты, а над частоколом торчали шлемы лучников, копейщиков и бойцов местной самообороны. Ну я ладно, а чего они в девчонок-то целились? Я инстинктивно похлопал по кобуре. Крепость изготовилась к штурму. Было крайне логичным расстрелять или обстрелять нас, но стражники медлили. Догадывались о назначении той штуки, что висела у меня на бедре? Не знаю, не знаю. Я скомандовал девчатам держаться подальше от ворот и поковылял к главному входу. Две, нет, три стрелы ткнулись мне в грудь.

– Эй, идиоты, кончай стрелять. Это я, Осма, дружинник князя, – заорал я, задрав бороду, – открывай ворота, не видишь, что ли, кого привел?

Из амбразуры крепостной башни вылетел булыжник. Небольшой такой, с мою голову. Я едва успел втянуть голову в панцирь, и камешек чиркнул меня по шлему. От чириканья перед глазами поплыли разноцветные круги. Полагаю нецелесообразным повторять то, что я сказал по этому поводу по-русски. У них было время раскаяться и опознать мой голос.

– Болваны, да возжелай я без вашего разрешения пройти к князю, я бы там уже был, вошел бы прямо в окно усадьбы. Открывайте.

– Открывай ему? А кто ты такой? И откуда взялся? – распинался вредный и противный мне тип Зулус, мало я его на тренировках бил, – ты колдун, ты летаешь по воздуху.

– Я по воздуху не летаю, меня по воздуху возят. Не желаю я с тобой разговаривать. Зови князя, пока я тебя не пришиб.

– Какой ты прыткий, – рожа Зулуса показалась над частоколом, – князь на охоте, он... – тут крикун поперхнулся от затрещины и исчез. Заговорил Барин. Хороший мужик, он часто был старшим на воротах.

– Осман, уходи лучше, откуда пришел. Зачем пришел? Зачем девок привел?

– Зачем пришел или зачем девок привел, а, Барин?

Наша перебранка длилась долго. Пустить меня не пускали. Усталый, я отошел в сторонку и пристроился на завалинке у дома посада. Ждать предстояло долго, до вечера, раньше охота не кончится. Конечно, можно было выломать все двери силой. Во втором вертолете, что кружил неподалеку, дневало двадцать вооруженных до зубов крокодилов. Для этих опытных и зубастых десантников перемахнуть забор в три человечьих роста было раз плюнуть. Я мог и не выламывать сам дверь – ее бы передо мной услужливо распахнули, и я прошествовал бы к столу переговоров.

Только это был не лучший способ снискать расположение тестя. Я посоветовался с начальством, как долго мне придется сидеть пень пнем. "А если глуп как пень, родишься баобабом". Я прорычал в микрофон.

– Слушайте, есть там кто из людей на связи?

– Дани слушает вас, господин лейтенант.

– Слушай, Дани, вы что, не знали, что Янос отправился на охоту сегодня?

– Минуточку, – минуточка вышла длинной, а потом Дани подал голос. – Мы приносим вам наши извинения, но князь действительно отправился на охоту.

– А какого рожна вы меня посылали? Чего ради я восстал из гроба? Вы меня что, в гроб вогнать хотите?

– Еще раз приношу вам свои извинения, господин лейтенант. Оператор проявил халатность и не просмотрел пленку утренних донесений. Мы просмотрели ее сейчас. Янос действительно куда-то уехал. Мы можем уточнить, кто с ним был, что они с собой брали, какие разговоры велись в кавалькаде, только это потребует времени. Что с вами, господин лейтенант? Вы издаете странные звуки, у вас конвульсии на лице.

– Ничего, любезный, это зубовный скрежет. Как долго я могу протянуть в этом сундуке?

– В сундуке? Вы сказали "в сундуке"?

– В скафандре, мой маленький друг, в скафандре.

Иногда мне кажется, что умственные способности деймос деградировали вместе с ростом. Или у них другое чувство юмора?

– Когда у скафандра сдохнут батарейки?

– Истощатся, вы хотите сказать?

– Именно это я и хотел сказать.

– Если вы не будете двигаться, запасов электричества хватит надолго. Сейчас вы исчерпали около 8% своей мощности. Что еще требуется, мсье?

– Ничего, сэр. Впрочем, проверьте, о чем шел разговор в свите Яноса утром.

– Слушаюсь и повинуюсь, падишах.

Вот видите, с какой швалью мне приходилось работать! На Дани я не в обиде, а что до неизвестного мне доселе оператора (поймаю – ухи оторву), то здесь тоже все ясно.

Гидрофлюоресцидная кислота, так, кажется, она называется. Та самая, от которой краснеют носы и двоится в глазах. Ее выдавали техперсоналу для промывки, например, экранов мониторов. Ну, вы сами знаете, что ею обычно промывают. Никогда не видел ничего в этом дурного, но того оператора я положу под гусеницы танка, чтоб другим не повадно было. И сяду за рычаги. Кто сунется мешать, свяжу и положу рядом.

Сидя на завалинке у разбитого корыта, то есть у закрытых ворот, я сто раз обдумал, как мог бы с пользой, комфортно и очень приятно провести это утро. Лежал бы себе в больничном отсеке, приказал бы пригласить Мари для серьезного и ответственного разговора. И пока бы ты с ней разговаривал, вас, ваше рандеву фотографировали и записывали со всех углов и ракурсов компромат собирали бы. А чего мне стесняться? Главное она не знает, и ладно. А я, разве я не играл в любительских спектаклях? Не могу изобразить пылкой и страстной любви на глазах у зрителей?

Обижаете.

– Здравствуй, Мари, – я посылаю ей долгий и выразительный взгляд.

– Ты звал меня, Осма, – спрашивает она, красивая, стройная и гордая, как ты себя чувствуешь?

– Раны мои болят, но они не смертельны. Мари, я должен тебе многое сказать.

Моя королевна молча ждет. О, эти голубые и все понимающие глаза!

– Я не Осма, – она молчит. Она не удивлена, только вежлива и ждет разъяснений, – мое настоящее имя Сергей, – этого следовало ожидать, даже у демонов есть имена, – и я солдат, разведчик этих, как вы их называете, чудовищ. Для меня они драконы. Не пугайся, я обычный человек, и в этих парнях тоже нет ничего необыкновенного. Необычны лишь вещи и наше оружие. Моим заданием было проникнуть в Дамию и остаться там, но я нарушил приказ, – ее глаза смотрят понимающе и внимательно, – я взял оружие и вступил в бой, я сделал это ради тебя, Мари, – здесь я делаю паузу и читаю в ее глазах вопрос "почему?" – Я люблю тебя, Мари, так, как никогда никого не любил. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда увидел тебя. Милая! Твое лицо словно бутон распустившейся розы. Глаза твои словно звезды в ночном небе, рот будто лепесток алого пиона, плавающего в голубой глади реки.

Когда ты улыбаешься, у тебя на щечках появляются восхитительные ямочки, и мое сердце наполняется радостью.

Она мне улыбнется, и я буду продолжать говорить, что она самая прекрасная, самая чудесная, любимая, несравненная, что я не могу жить без нее, что она Прекрасная Дама моего сердца, что я готов ради нее на все за один поцелуй, просто за прикосновение к ее бархатной ручке. У нее такие шелковистые волосы, такая нежная и мягкая кожа, она вся такая сладкая, моя ягодка, моя Марьюшка.

А она спросит, когда ее отвезут к родственникам, вмешалось мое второе я. Я сплюнул в сердцах и начал мечтать заново. Это помогло перетерпеть боли и дождаться возвращения князя.

Сидеть пришлось долго. Ворота оставались запертыми, но народ начал потихоньку возвращаться в дома и сады, стараясь не попадаться мне на глаза. Война войной, а коровы у людей не доены ведь. В сумерках заговорил Юпи.

– Князь возвращается с охоты. Пьяные, поют, везут с собой три ободранные туши оленей. Остановились у поста.

– Понял, жду.

Когда Янос со свитой подъезжал к воротам, песен уже не было, была фаланга копий, наставленных на меня, мирного посланника цивилизации. Княже вышел вперед и не вполне уверенно пошел на меня, с рогатиной наперевес:

– Ты, Асман? Что ты здесь делаешь? Это правда то, что о тебе рассказывают?

– Великий вождь, я пришел к тебе с новостями из Дамии. Вот те девушки, которых хотели принести в жертву злые и кровожадные дамийцы. Я вырвал их из плена и лап жрецов и привез сюда. Думаю, ты поверишь им больше, чем мне.

Рогатина сделала четверть оборота:

– А ну рассказывайте.

Я стоял рядом, слушал и не пытался опровергнуть явные неточности. Рогатина повернулась ко мне с вопросом:

– Почему здесь нет Мари?

– Мари здесь будет, будет, великий князь. Не сейчас, попозже. А сейчас я хотел бы поговорить с тобой, достопочтимый тан, от имени твоих хозяев.

Ты приглашаешь меня, княже?

Янос насупился, его шея побагровела. Но это был вышколенный дядя, и поэтому он изрек: "Да".

Ворота распахнулись передо мной. Во дворе усадьбы воины принялись разделывать мясо, а князь, как был в забрызганной кровью одежде, так и повел меня с собой наверх. С ним поднялись его советники.

– Садись, говори.

– Я пришел к вам с миром. Мое имя Сергей, и я воин тех, кого вы называете "Ящерицы". День назад в Дамии должен был состояться праздник Алой Молнии и жертвоприношения Богу Небесного Огня.

Вы сможете увидеть эпизоды этого праздника своими глазами благодаря искусству моих хозяев Ящериц.

С этими словами мои руки извлекли из моих необъятных штанин дубликатом бесценного груза и поставили на стол плоскую коробочку. Я сказал:

"Сезам, откройся", и представление началось.

Коробочка распахнулась, изнутри вспыхнул свет, и в водухе появилось панорамное изображение Долины Четырех Пирамид. Съемка явно велась с воздуха либо с одной из соседних вершин. Отступив на шаг, я принялся тоже смотреть спектакль.

Площадь между четырьмя белыми архитектурными сооружениями, в просторечии пирамидами, была заполнена чем-то копошащимся и блестящим.

Отдельных людей было не различить, не разобрать, площадь была огромной. Слышался невразумительный шум голосов. Детали не были видны, и выделить, скажем, ботсванцев и заложников было нельзя. Внезапно раздался грохот, и изображение полетело кувырком. Когда картинка стабилизировалась, съемка велась с одной из пирамид. Черное и страшное чудовище садилось в клубах дыма, рева и пара. То был угнанный мной истребитель, уже обугленный вместо празднично белого и голубого. На высокопоставленное ботсванское начальство зрелище произвело впечатление. Дым и шум прекратились. Воцарились тишина и паника. Стали слышны крики и дикий визг. Население спасалось бегством во всех направлениях. Но было видно, как иные личности пробиваются к самолету, работая щитами и древками копий. Тут изображение снова прыгнуло. Теперь съемка велась с дистанции нескольких десятков метров от террориста и зачинщика беспорядков. Нам показали фигуру в белой пижаме, серой каске и бронежилете, выползающую из люка. Это был герой нашего (моего, авторского) повествования. Прыгать было довольно глупо. Во-первых, до земли далеко, а во-вторых, на борту была лестница. М-да, сломай я сразу ногу...

Итак, Герой спрыгнул и выпал из поля зрения камеры. Затем был сделан монтаж, и я узрел себя уже твердо стоящим на ногах и крупным планом. Вид у меня был не ахти. Небритая рожа вся багровая – никакой горделивой осанки, и он еще щерится. В руках прыгает пулемет. Потом была картина, как умирают солдаты, эти напомаженные молодцы с косичками на головах. Смотреть стало совсем неинтересно, и я стал рассматривать моих зрителей. Некоторые из них поднимали на меня глаза с целью удостовериться, он не он, каскадер или он лично снимается. Фильм кончался совсем уж неприглядной сценой у трапа самолета, где я катался по земле, вопил нечеловечьим гласом, и меня девчата втаскивали на борт как куль картошки. Кино кончилось, изображение погасло.

Мои отцы-командиры сидели, тупо уставившись на коробочку из-под конфет. Я прочистил горло и начал рекламную паузу:

– От имени народа Ящериц и народа Маленьких Людей предлагаю вам мир и дружбу и военный союз против Дамии. Завтра ящерицы летят в Дамию воевать со жрецами. Мы предлагаем вам участие в походе.

– Что за мир и что за поход?

– Сезам, откройся, – сказал я на неизвестном присутствующим языке.

Коробочка вновь открылась. В воздухе появилось изображение обезглавленного начальника экспедиции (то бишь как его одна голова) и по-ботсвански стала излагать присутствующим свои предположения. Они сводились к тому, что между двумя народами устанавливается вечный мир, Ботсвана уступает часть своих земель новоявленным друзьям и союзникам, Ящерицы и Малые Люди вспомоществуют вождю и главарю Ботсванского народа завоевывать земли соседей и прочая, прочая, прочая... Не думаю, чтобы Янос слышал эти рацпредложения в первый раз.

– Я должен отвечать тебе или коробочке? – Мне,– Хорошо, Осман, я подумаю над предложением народа Ящериц. Мне нужно время. Когда вы возвратите Мари?

– Вашу племянницу, достопочтимый князь?

– Да.

– Я привезу ее в следующий раз, когда буду здесь, – сказал я с самой приятной улыбкой, которую мог изобразить.

– Вы свободны, господин посланник. Мы известим скоро вас, когда проведем совещание.

Я отвесил поклон и вышел. Меня проводили в обеденную залу. По дороге меня встретил Шейла, один из наемников, пришлых из Морского народа.

– Здравствуй, Осман.

– Здравствуй, Шейла.

– Знаешь, девушки рассказывают удивительные вещи. Могу я задать тебе несколько вопросов?

– Я весь во внимании.

– Давай пройдем в тот уголок залы, чтобы нам не помешали.

Мы присели в уголке. Шейла улыбался всеми зубами:

– Говорят, Осман, ты получил тяжелые раны?

– Да, дамийцы страшные противники. Я горел изнутри.

– Я слышал, что обычно их колдуны довольствуются тем, что лишают человека воли, делают так, что он впадает в оцепенение, не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Разве они не пробовали сделать этого с тобой?

В его вопросе был подвох, но я не мог понять – какой.

– Они сделали это, – его брови поднялись, – но я превозмог их заклятье и освободился от чар.

– Если ты вправду сделал это... – он не завершил фразы.

– Если ты хочешь меня похвалить, то не стоит.

– Скажи, Осман, твои доспехи поддерживают постоянно связь с командованием?

– Да, а что? А с чего ты это взял? Вообще откуда ты знаешь?

Он вздохнул тяжело:

– Работа у меня такая – все знать. Я хотел бы кое-что шепнуть твоему хозяину.

Я хмыкнул. Здесь было опять дело нечисто, но я позвал:

– Есть кто на связи? Дани, отзовись.

– Слышу тебя хорошо, записываем все твои разговоры и разговоры окружающих.

– Меня слышат, – обратился я к собеседнику. Тот кивнул и заговорил на неизвестном мне языке, произнес несколько фраз. Потом улыбнулся и сказал по-ботсвански:

– Вот и все, мой мальчик, а ты боялся. Твои хозяева скажут тебе, когда подойти ко мне. Или лучше пусть заиграет нездешняя музыка, и я подойду сам.

С этими словами он вышел из-за стола.

– Постой, постой, голубь мой сизокрылый, – спохватился было я, но в наушниках рявкнули:

– Стоп, Сергей, пусть будет, как он сказал.

Через энное время мой ведущий посоветовал положить мою заветную коробочку на стол и открыть ее. Заиграла негромкая, но приятная музыка. Сидевшие в зале воины дружно воззарились на меня. Морды были встревоженными. Я скорчил удивленное лицо, сделал извиняющий жест руками и закрыл видео-музыкальную шкатулку.

Присутствующие облегченно вздохнули и успокоились. Ко мне приблизился Мастафа и изрек следующее:

– Ты выйдешь сейчас на улицу и пойдешь до ближайшего закоулка, где тебе никто не помешает.

Там с тобой поговорят, – сказал он тоном осведомленного человека и отошел. Мне стало муторно. Чего он хотел? И как со мной поговорят?

Кастетом в лоб? За моей спиной разыгрывалась чужая партия. На мой вопрос начальству последовал двусмысленный ответ: он из конкурирующей разведки. Расспрашиватьеще я не стал. Сколько я ни работал на разведку Космофлота, толком ничего не знал. Не знал, скажем, существуют ли другие организации, которые также ведут обследование и контакты с другими цивилизациями. На мои вопросы мне всегда отвечали, что я узнаю все в свое время. Так я ничего не узнал, а этот тип явно знал больше меня.

На улице к нему подлетит мотылек, и они станут шептаться о своем, о девичьем. М-да, "каким ты был, таким остался". Каким бараном я был, таким остался. Моя нелюбовь, моя пылкая страсть к моим работодателям получила новую пищу.

Эх, выйти на улицу, схватить Мастафу за шиворот, стукнуть пару раз об угол дома, спросить: "На кого работаешь, контра?" Я представил себе сию приятную сцену, посмаковал подробности и решил ничего не делать, может, случай еще представится.

Пока я предавался приятным мечтаниям и не собирался никуда выходить, мой оператор решил поделиться со мной информацией:

– Сергей, они решили отказать и выждать время.

Янос и советники поверили в разрушение Хутмоса, но не уверены в нашей окончательной победе плюс боятся попасть в нашу власть. Необходимо втянуть в это дело широкие массы трудящихся, народ. Ты поднимешь крик, покажешь им записи из коробочки и призовешь дружину на священную войну, на месть Дамии. Шейла и его друзья тебя поддержат. Янос хочет лишь получить Мари и посмотреть, кто выиграет в военном столкновении. Обвини его в трусости и призови к войне. Готовься, за тобой идут.

Пришел слуга и попросил меня следовать за ним.

– Осман, от имени моего народа я благодарю тебя за то, что ты вернул нам дочерей нашего народа.

Надеюсь, Ботсвана уже никогда не будет отдавать в жертву своих детей. Мы принимаем мир и дружбу, предложенную Ящерицами, и будем рады видеть на переговорах лично вождей Ящериц. Но от совместного похода, боюсь, мы будем вынуждены отказаться. Вы можете нападать сами, и наши сердца будут с вами в этом бою. Но мы не умеем летать по воздуху подобно вам, а дорога в Дамию длинная, и нужно время, чтобы собрать войско, чтобы пройти эту дорогу. Да, я верю, что вы можете посадить на ваших крылатых зверей воинов, но у меня здесь небольшой отряд, а вся Ботсвана может выставить тысячи воинов, а еще мы можем уговорить участвовать в войне все окрестные племена. Если вы хотите, я могу послать гонцов и пригласить вождей для переговоров и создания союза. Только это займет много времени. Если Ящерицы нападают на Дамию через уже несколько дней, мы не сможем вам помочь. Для начала мы желаем обсудить другие вопросы, не военные.

– Мой Вождь, чтобы напасть на Дамию, не нужно большое войско и много времени. В твоей дружине сто человек. Это самый лучший воинский отряд, который я когда-либо видел. Этот отряд стоит тысячи дамийцев. И сто человек – это немного.

Четыре железные птицы с легкостью доставят вас в Хутмос. Мы легко возьмем город, и вам достанется большая добыча.

Янос на лесть не купился. Мышь в мышеловку не полезла:

– Моя дружина вообще единственный военный отряд в Ботсване в данный момент. Если мы погибнем, у племени не останется костяка армии. Нет, моя дружина остается здесь.

– Достопочтимый князь, когда вы будете готовы встретиться с послами народа Ящериц?

Янос призадумался:

– А что предложите вы?

– Ну, послы прибудут по воздуху. Для них нет препятствий во времени. Это дело нескольких часов.

– Сергей, сделаем так. Вы привезете завтра Мари, а я к этому времени обдумаю и скажу вам наши условия мира, а вы предложите ваши.

– Я передам ваше пожелание вождю Ящериц.

Сожалею, что совместный поход против дамийцев не состоится.

Я был действительно огорчен. Казалось бы, чего проще? Высадить десант у ворот Хутмоса. Дать время защитникам города закрыть ворота и подняться на стены. Расстрелять стены города вместе с его защитниками, затем пустить в дело отряд князя Яноса. Я знал этих парней – вынесут из города все, что представляет хоть малейшую ценность. Нет нужды оставлять гарнизон в Хутмосе – ботсванцы управятся сами, выловят и передушат всех жрецов и местное начальство. Но Янос побоялся, а обращаться напрямую к дружине я не стал, и командование не настаивало. Неужто и мое командование посчитало, что жреческое государство восстановило систему своей колдовской защиты? Впрочем, почему считало?

Разведывательные устройства могли знать точно.

Тут Янос добавил:

– Мы хотели бы послать свидетелей с вами, в ваш поход на Дамию. Это возможно?

– О да, конечно.

– Тогда мы сейчас обсудим кандидатуры людей, которые пойдут с вами. Вы уезжаете сегодня вечером?

– Да. Я могу позвать свое воздушное судно прямо сейчас.

Сказано – сделано. К моему удивлению, свидетелями были двое добрых молодцев из Морского Народа. Сие было подозрительно, но я решил, что Янос не нашел других храбрецов лететь в гости к чудовищам. Так или иначе эта сладкая парочка не выказала страха перед грохочущей тушей вертолета и быстро влезла внутрь.

По дороге домой мое настроение прокисло окончательно. На Базе я поковылял в больничный отсек. Что там делают мои гости и как их там разместили, меня не интересовало. Этого я себе никогда не прощу. В больнице я, как был в экзосетном костюме и сапогах, повалился на койку.

Переговорил с медсестрой, та посоветовала костюм не снимать. Мне сделали питательные инъекции, выкинули и заменили пропитанные кровью прокладки, перезарядили аккумуляторы, и я заснул.

Прошедший день стоил мне дорого: больному с такими ранами лучше не вставать с постели. Я и не встал. Мои стальные мускулы отказались мне повиноваться. На мои вопли мне объявили, что экзосетный костюм отключен и я перевожусь на постельный режим. Меня вынули из моей скорлупы и переложили на обычную кровать. Сделали укольчик, и я ушел в сладкие объятия Морфея. Или Морфия?

Проснулся я уже туго спеленутым по рукам и ногам, как младенец, и вовсе не в том помещении, в котором заснул. Это была земляная пещера, я лежал на холодном песке, с земляного свода над моей головой свешивались корни. Приборы, ответственные за мою жизнь, находились рядом. Я попытался закричать, но не смог. По стенам побежали тени, захрустел песок, и я увидел фигуру надо мной.

– Очнулся, герой? Это хорошо. У нас есть к тебе вопросы, – обратился ко мне Мастафа.

– Где я? Что происходит? Ты знаешь, во сколько это тебе обойдется?

– Что и во сколько мне обойдется?

– Мое похищение.

– Осма или Сергей, или кто ты там еще, я уже заплатил за тебя.

– Не понял.

– Я тебя купил.

"Господи, да меня продадут дамийцам через посредничество этого сукиного сына. Операция была успешной, и я стану разменной монетой в их переговорах с Дамией."

– И сколько тебе заплатили дамийцы, сволочь ты эдакая?

– При чем здесь дамийцы? – он казался удивленным, – Драконы уступили нам тебя за наше обязательство уступить контроль за Ботсваной. Они стремились к этому все время.

– Сволочи.

– Сволочи, – согласился мой собеседник, – они сволочи, я тоже сволочь, а ты кто такой? Откуда ты взялся на мою голову, а? Герой несчастный! Кто тебя просил громить пирамиды?

– Не твое дело.

– Не твое дело! Изгадил нам плоды десятилетней работы и не твое дело. Ладно, с пирамидами дело более-менее ясно. Откуда ты взялся, расскажи мне теперь. Ты с какой планеты такой прыткий?

– Не понял.

– Не прикидывайся.

– Ты хочешь сказать, что мы оба не с этой планеты?

– Ты дурак или прикидываешься?

– Я не прикидываюсь, я с Земли.

– Какой еще земли? Землей себя каждая планета называет. Назови планету по каталогу.

– Не знаю, как по каталогу. Не знаю я вашего каталога.

Он застонал.

– Подожди, я объясню. Эту планету драконы называют Церцеей, верно?

– Верно. Это имя планеты по каталогу.

– Ладно, а сюда я попал еще с другой планеты, драконы называют ее Дархан. А на Дархан я попал еще с одной планеты, моей родной планеты. Как – я не знаю, и драконы не знают. Я заснул дома и проснулся в чужом месте. Раз и все.

Лицо моего слушателя ничего не выражало .

– Расскажи о своей родине, – попросил он с недоверчивой миной.

– А что вам рассказывать? Планета как планета, люди как люди, кое-что умеем. Люди летали до естественного спутника, в пространстве вокруг Земли постоянно кружат беспилотные и пилотируемые аппараты, но далеко не летают. Так, от одной планеты до другой. Множество государств, больших и маленьких, я гражданин одного из самых больших и развитых. Что вас еще интересует?

– Сколько языков ты знал раньше?

– Два, нет, три. Один родной и парочку еще выучил.

– Составь-ка нам предложения, текст, рассказ на этих языках, хотя бы на родном. Или лучше повтори все, что ты сказал.

Я сделал, как он просил, на русском и французском.

– Хорошо, если планета есть в списке, этого будет достаточно. В списки занесены все известные языки. Если нет, то нам будет интересно узнать о твоей родине как можно больше. Я поверю твоему рассказу на первый раз, но не более. А пока ты остаешься здесь. Он, – он ткнул пальцем в тень, и оттуда вышла фигура, – будет ухаживать за тобой, – с этими словами Мастафа повернулся и ушел. Больше я его не видел.

Затрудняюсь ответить, как долго я провел в том подземелье. Растительный образ жизни тянулся довольно долго, пока однажды не вошли несколько незнакомцев и не внесли несколько ящиков. Затем они начали возиться с моим персональным гробом.

Они переговаривались на неизвестном мне языке, и я решил, что пришло время переезжать, и не ошибся.

Перевезти меня без искусственных органов не могли, а доверять технике, изготовленной драконами, не хотели. Оно и понятно – зачем им "клопы" окинского производства? Я поинтересовался для проформы, куда меня повезут.

Подушка с хлороформом, и я больше не хрюкал. Мое бездыханное тело отправилось в очередное путешествие.

Очнулся я снова в незнакомом, но цивилизованном месте. Меня хлопали по щекам. Когда я открыл глаза, то первое, что увидел, была женская грудь, такая пышная, такая белая, такая сладкая. Я зарычал и попытался за нее ухватиться. Медсестра с визгом выскользнула из моих объятий. Позднее она не возражала, чтобы я ее обнял, но, конечно, лапать без разрешения невежливо. В скитаниям по диким местам я растерял свою галантность.

– Шалите, господин Усмаев, – услышал я фразу по-французски. Моя голова резко повернулась вправо, к говорившему. Я был так поражен, что не задумывался, не обратил внимания на свое нормальное, неискалеченное тело. Я сел на кровати.

– Bonjour, monsieur, vous parlez francais?

– И вы тоже, сударь, – отвечал он на французском.

– Я, я удивлен, убит.

– Ну, вы еще воскреснете.

Этот тип обладал той же "правильной"

французской речью, что и я.

– Вы не француз.

– Как вы догадались? – он был не на шутку огорчен.

– Вы самый большой знаток французского в этой части света? – я возымел желание подольститься к нему. Тут мой взгляд снова упал на медсестру, и я начал стремительно терять интерес к разговору.

Потом я вспомнил о Мари и пожурил себя. Что вы хотите? Мужская природа имеет свои особенности.

– Без ложной скромности могу сказать, что да, – напыжился мой собеседник.

– А кроме того, вы говорите на десятке других европейских языков?

– О да, это так. Испанский, английский, итальянский.

– А русский? – перебил я его.

– По-русски, – он поморщился, – вы будете говорить с компьютером.

Медсестра была прехорошенькая, маленькая, изящная, с черными волнистыми волосами, чернобровая и очень подвижная. Пока мы с профессором беседовали, она с живейшим интересом смотрела то на него, то на меня. Не надо меня обвинять в распутстве и непостоянстве. Мари я не забыл, но она была далече, и мои новые хозяева вряд ли бы согласились отпустить меня к ней. Се ля ви, такова жизнь. Я люблю таких добрых и мягких девушек, а они любят меня. Будем считать, что я замыслил бежать с ее помощью из этих не очень мрачных стен. Куда? Туда, где нам никто не помешает.

Пока я спал сном младенца, меня привели в божеский вид, и я был дееспособен и готов на любые глупости и милые шалости. И тут, понимаете ли, ко мне подсылают этого полиглота в момент, когда я чувствую себя бодрым и полным сил, ощущаю некий зуд. Зуд был таким сильным, что заставил меня обратиться к полиглоту с такими словами:

– Слушай, мужик, окажи любезность, сгинь отсюда.

Слушай, я только очнулся после тяжелой болезни, я хочу спать (спать я не хотел), мне нужно собраться с мыслями, будь добр...

Опешивший обладатель козьей бородки ретировался. Медсестренка прыснула в кулачок, потом, потом мы стали налаживать междупланетные отношения, используя язык жестов, губ, рук, глаз и поцелуев.

Все-таки я был неправ по отношению к этому полиглоту. Язык божественный Расина и Мольера он знал в совершенстве. Больше он ко мне не подходил и поговорить по-французски было не с кем. С моими новыми хозяевами я общался через компьютер.

Не надо плохо думать о Мелони. Она очень хорошая медсестра и человек. Как и весь персонал госпиталя, она знала, что я привезен в Центр как военный трофей. Знали здесь и обстоятельства моего ранения. Вместе со мной привезли и ту пленку с записью боя. Кто им рассказал о Мари, не знаю. Мелони была очень жалостливая, и ей было меня очень жалко. Не надо плохо думать и обо мне. Я так долго не видел нормальной девушки, которая пользовалась бы шампунем. Хотя, кто знает, может, она мне мыла голову и не шампунем – глаза мне мыло не щипало. Конечно, я мог бы вымыть голову себе сам, но в силу ряда причин я предпочитал, чтобы это сделала она.

Мне не пришлось вновь учить язык местности. В каталоге моих рабовладельцев была Земля, на землю у них было большое-пребольшое досье. Они не узнали много нового во время допроса. Моим следователям так хотелось подловить меня.

Похоже, они не верят мне и моей истории до сих пор.

Драконы лукавили, заявляя, что они не знают, откуда я взялся, откуда мог взяться. Лукавили, потому что научно-исследовательская база "Свет Дархана" есть большой филиал Института Пространства и Времени, и мое явление на Дархане было одним из побочных эффектов деятельности этого достопочтимого и уважаемого научного заведения. Подозрительным драконам показалось то, что я пережил этот перенос в пространстве и не крякнул. Мы-то с вами знаем, почему это случилось. Я был в стельку пьян, а водка лучший анестетик.

Еще по словам ящеров выходило, что им известно только две планеты, населенные Гомо Сапиенс (не путать с Гомо Советикус) : Дархан и Церцея. Вы можете только гадать на кофейной гуще, почему Церцея, а не Хараматагустацалан. Спросите у автора. Название это скорее туземное, и называется планета в соответствии с каталогом планет земной группы, населенных людьми. Наша с вами Земля тоже фигурирует в том списке под псевдонимом Геи. Люди издревле путешествуют с одной планетки на другую. Посредством магии. Со стороны больше всего такое путешествие напоминает нуль-транспортировку из какого-нибудь фантастического романа. Терпеть не могу эти низкопробные и вульгарные романы.