Текст книги "Воздушный колодец"

Автор книги: Олег Игнатьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Игнатьев Олег
Воздушный колодец

Глава 1

Не надо иметь семь пядей во лбу и до тонкости разбираться в людях, чтобы работать чистильщиком обуви или подвизаться на сцене клубного театра в роли героя-любовника, но коль уж ты связал свою жизнь с делом милицейского сыска, будь любезен и во лбу иметь необходимые извилины, и в людях разбираться», – выговаривал себе Климов, имея в виду оплошку, допущенную им в беседе с Елизаветой Пашкин ой, проходившей свидетельницей по делу о разбойном нападении на сторожа лесоторговой базы: группа неизвестных угнала с территории базы «Жигули» седьмого выпуска и похитила газосварочный аппарат. Климов совсем запамятовал, что свидетельница состоит в родстве с подозреваемым Шатохой, кровельщиком СМУ-17, работавшим последнее время на базе, и когда стал уточнять его приметы, та лишь головой кивала, но после наотрез отказалась подписывать свои показания: нет, угонщик был в другой одежде. Климов только зубы сжал – узнала Пашкина своего племянничка. А еще говорят, что людей сейчас никто и ничто не интересует. Как бы не так.

Оперативное совещание подходило к концу, доклады и рапорты участковых и передвижных патрульных групп сводились к коротенькому, как летняя ночь, резюме: никаких ЧП за истекшие сутки в городе не произошло. Мелкие хищения из пищеблоков, бытовое пьянство да авария: столкнулись «Запорожец» с «Москвичом» у ресторана «Горный». Вот, пожалуй, и все. Будни. Одни сдают дежурство, другие заступают на него. Интересно только мальчику на побегушках, если таковым считать внештатного корреспондента молодежной газеты, напросившегося «зарабатывать» журналистский стаж в Управление внутренних дел, а уж ни в коем случае не старшему оперуполномоченному уголовного розыска майору Климову.

Когда все дружно задвигали стульями и потянулись в коридор, где можно с облегчением вздохнуть и закурить, на столе подполковника Шрамко зазвонил телефон.

«Уж не по мою ли душу?» – насторожился Климов, пропуская к двери Андрея Гульнова, и предчувствие его не обмануло.

«Останься», – жестом попросил Шрамко, когда услышал в трубке чей-то возбужденный голос.

Сомнений быть не могло – угрозыску прибавилось работы.

Уже в машине, хлопнув, может быть, излишне резко дверцей и сказав, куда ехать, Климов с невеселой усмешкой подумал, что не видать ему отпуска в ближайшее время, как собственных ушей. Но в глубине души он, кажется, был более доволен порученным ему делом, нежели огорчен или, как могут посчитать скептики в такой ситуации, раздосадован. Работа, она кого-то любит. Чур только, не смотреться в зеркало.

Водитель «уазика» включил мигалку, и они под завывание сирены проскочили на красный свет через деловой центр, главную площадь и, свернув на улицу Нахимова, некогда мощенную булыжником, а недавно отутюженную асфальтными катками, вырвались на простор Приморского бульвара. Новые дома в этом красочном микрорайоне составляли броский комплекс беленьких шестнадцатиэтажек. Они как бы тянулись друг к другу, пытаясь взяться за руки и попарно сбежать к морю. Тени, отбрасываемые ими, усиливали это впечатление.

«Престижный район», – без зависти подумал Климов, хотя получить квартиру в нарядном уголке курорта, меж зеленых палисадников и живых изгородей, сохраненных строителями в память о былом патриархальном укладе, было бы весьма кстати. И не потому, что цветочные клумбы, тенистые платаны и гаревые дорожки в скверах неизбежно должны говорить об уюте и комфорте обитающих здесь граждан, а прежде всего из-за новенького Дворца спорта, развернувшего свои широкие плечи в трех минутах отсюда, а это, что ни говори, многое значит, когда имеешь сыновей. Сам он жил в противоположном конце города, и его пацанам приходилось трястись в автобусе; старший увлекался теннисом, а младший помешался на дзюдо.

– Приехали, – выключил мотор своей «канарейки» водитель и повернулся к Климову. Его белесые усы торчали редкой щеточкой и придавали хозяину довольно плутоватый вид.

– Вижу, – буркнул Климов и направился к подъезду, возле которого бок о бок приткнулись «рафик» «Скорой помощи»" и прокурорская «Волга».

С того момента, как подполковник Шрамко жестом попросил его остаться, а затем, опустив телефонную трубку на рычаг, сказал, чтобы он занялся этим делом лично сам, Климову показалось, что он ощутил в себе щелчок неведомого часового механизма, который неумолимо начал отсчитывать время, отпущенное на период розыска. И сегодняшнее воскресное утро осознавалось теперь в едином стремительном потоке с последующими днями, с их полуденным зноем и вечерней духотой, и поток этот будет нести его безудержно до тех пор, пока он не найдет, не выследит, не вычислит преступника и не возьмет его под локоток. Даже если придется идти на выстрел, на предательский удар ножом в какой-нибудь безлюдной подворотне. За себя он не страшился, боялся за детей и за жену – в прошлом году кто– то швырнул в нее металлический прут, но, к счастью, промахнулся.

Всякий раз, когда ему внезапно вспоминался этот случай, кожу на висках и скулах сводила бессильная ярость: подонки…

Выйдя из лифта на последнем этаже, он сразу заметил на кафельном полу лестничной площадки бурые накрапы и поднял голову вверх. Люк, ведущий на крышу, был открыт, и Климов взялся за поручни пожарной лесенки.

Поднявшись на несколько ступенек, осторожно выглянул из люка и неожиданно – казалось бы, привык и не к такому! – содрогнулся.

Мертвоупрямый взгляд светловолосой девушки был устремлен в его глаза.

На крыше уже командовал Тимонин, следователь прокуратуры, отдавая распоряжения фотографу и судмедэксперту.

Увидев Климова, он помог ему выбраться наверх и крепко пожал руку. Это был "долговязый брюнет с вечно прищуренными желто-зелеными глазами рыси.

– Привет.

С выработанной за многие годы работы в прокуратуре осторожностью и тактом он сказал как бы про себя: «Приступим», – и тут же спросил:

– Собачка здесь?

– Должны подъехать, – ответил Климов и, присев на корточки, зачем-то тронул запястье убитой. Солнце уже поднялось на уровень телеантенн, а рука была холодной.

Да, конечно, мертвые не воскресают.

«Женский труп, – начал диктовать Тимонин, – обнаружен… на крыше дома по адресу… Лежит на толстом полосатом матраце, немного по диагонали, голова свешивается… под затылком лужа крови, которая подтекла под молоток… На трупе – купальник цвета морской волны, ноги широко раскинуты…»

Пятнадцать лет назад, имея за плечами службу на границе, пулевое ранение и школу милиции, Климов вряд ли мог предполагать, что в красивом южном городе однажды взберется на. крышу отечественного небоскреба, с которого видны и порт, и кромка горизонта с удаляющимся теплоходом, и зелено-каменный массив горы, приютивший на своих склонах окраинные домишки, и не порадуется живописной панораме. Наоборот, еще больше насупится и виновато вздохнет, поднимаясь с корточек и отходя в сторону, чтобы не так удушливо перехватывали горло чадные испарения нагретого гудрона, смешанные с запахом трупа.

– Кто первым сообщил? – спросил он у Тимонина, когда тот перестал бубнить себе под нос.

– Жиличка из сто семьдесят шестой квартиры, – оторвался от своей писанины Тимонин. – Полезла за матрацем, на котором загорала вчера днем, ну и…

– А вещи?

– Никаких.

Климов еще раз окинул взглядом полуобнаженное тело в сетчатом купальнике и недовольно хмыкнул: розыск получает информацию из вторых рук. Почему-то сообщили не в милицию, а сразу в прокуратуру.

Подошедший к ним судмедэксперт, рыжеватый блондин с тщательно завязанным галстуком, по-свойски приобнял Тимонина и Климова и пожалел себя: хреновые дела – ночь была душная, уже с утра печет, поэтому ответить точно на вопрос: когда? – он вряд ли сможет. Вскрытие покажет. Но в том, что смерть наступила между десятью вечера и часом ночи, он не сомневается. К тому же налицо следы насилия. А это уже, знаете…

Как и предполагал Климов, служебная собака взяла след.

От молотка – и вниз по лестнице, натягивая поводок. Заскулила, заскреблась под дверью сто семьдесят третьей квартиры.

Это уже было интересно.

Минут через пять, пригласив понятых, следственно-оперативная группа с подъехавшим экспертом НТО начала работу. Узкомордая красавица овчарка пулей ринулась в ванную секцию и выволокла в коридор фанерный ящик с инструментами и тем набором дребедени, которая с годами появляется в любой семье: оконными шпингалетами, кривыми гвоздями и мотками медной проволоки. Но предмета первой необходимости не было – молоток отсутствовал.

Климов с Тимониным переглянулись. Отлично. Считай, что можно себя поздравить. Как говорит подполковник Шрамко: кто счастливый, а кому просто везет.

– Кто основной квартиросъемщик? – повернулся Климов к молчаливо толкавшемуся за его спиной участковому изотер нижнее веко. Всякий раз, когда в его сознании время убыстряло бег, ему что-то начинало мешать смотреть на окружающих его людей. Такое чувство, будто ресница в глаз попала.

Круглолицый парень с двумя лейтенантскими звездочками на потопах виновато прикусил губу: только начал службу, не успел со всеми познакомиться.

– Узнайте, – оттеснил его плечом Климов и прошел па кухню, отметив про себя, что Тимонин уже начал осмотр комнат.

Кухня была большой, но из-за всевозможных полочек и антресолей казалась узкой. Взгляд сразу натыкался на гарнитур, холодильник «Розенлев», богатую посуду. Серебряная чернь и филигрань. Все это не имело значения, если бы не труп, который отправили в морг, и не собака, взявшая след.

Попадая в новую обстановку или изучая незнакомое место, неопытный сыщик смотрит на труп, а видавший виды – исследует пространство. Климов старался запомнить даже несущественные детали, развивая в себе чувство чужой жизни. Это и помогло ему заметить уголок тетрадного листка, торчавший из-под хлебницы. Он, как пинцетом, захватил его двумя спичками и вытащил на свет.

«Не ищи меня! Георгий».

Записка была сложена вдвое, но оставляли ее второпях: край заломился, и не так давно – бумага не успела слежаться.

«Смотался, подлец», – аккуратно вложив в папку драгоценный листок, подумал Климов и, продолжая осматривать кухню, стал намечать план розыска преступника, скорее всего, этого самого Георгия, просившего кого-то из домашних позабыть о нем. Предстояло отработать жилой массив, аэропорт, вокзалы; установить личность убитой, расспросить соседей, побывать в гостиницах и на турбазах. Город портовый, курортный… Всякого «добра» хватает – от фарцовщиков до шлюх. Если убитая не местная, придется попотеть.

Эксперт-криминалист быстро разобрался в планировке комнат и приступил к «священнодействию».

«Тэк-с, тэк-с… – ходил он по невидимому и одному ему известному лабиринту квартиры и чуть не пританцовывал. – Тэк-с, тэк-с…»

Отпечатков пальцев набралось с лихвой.

К этому времени Климов уже знал, что Костыгина Эльвира Павловна, ответственный квартиросъемщик, переехала в этот район, поменяв свой пятикомнатный особняк в пригороде на двухкомнатную секцию в новом доме. Со слов соседки, согласившейся быть понятой, она должна была уехать в Усть-Лабинск к своей сестре. Местопребывание ее сына, Костыгина Георгия Мартьяновича, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, фотографа по специальности, с пятнадцатого июля, то есть с сегодняшнего числа неизвестно.

Оперативность участкового понравилась Климову.

– Подвалы в доме есть?

– Отсутствуют, – круглое лицо лейтенанта выражало готовность к решительным действиям, – только подлестничные ниши.

«Уже легче», – подумал Климов и распорядился выделить людей для поиска вещей убитой: платья, сумочки, ну что там еще… обуви, понятно. Не ходила же она босой.

– Мусорные ящики не вывозились?

– Вряд ли, – усомнился лейтенант, – сегодня выходной. Но я проверю.

– Действуй.

Климов позвонил в отдел, обрисовал ситуацию. Похоже на изнасилование с последующим убийством. Классическая схема. Надо дать ориентировку на Костыгина, возможно, что преступник в городе.

– Постучи по дереву, – после некоторой паузы посоветовал Шрамко, и голос его, слегка искаженный мембраной, почерствел.

– Я не суеверный, – усмехнулся Климов.

– Зато я…

«Экономьте время на молитвах», – чуть было не брякнул Климов, но вовремя осекся. Не до шуток. Только покрутил головой в поисках дерева. Телефонная полка была металлической.

Вообще, убранство комнат поражало.

Шторы нежно-кремового цвета с золотисто-розовым орнаментом из сказочных растений висели только на одном окне. Другое, выходившее на северную сторону, во двор, стыдливо прикрывалось дешевенькой тюлевой занавесью. В комнате, которую просвечивало утреннее солнце, в изнурительном по элегантности серванте радужно горел хрусталь и празднично играли бликами бутылки с коньяком.

«Наполеон», «Мартель», «Камю»…

Триумвират для избранных.

Вряд ли к числу последних мог относиться тот, кто проживал в соседней комнате. Или снимал угол, подумал Климов. Им с Тимониным это сразу бросилось в глаза. Кто– то сидел на жестком стуле и спал на продавленном диване, а кто-то буквально утопал в житейской роскоши.

Покажи мне свои вещи, и я скажу, кто ты.

Пурпурно-красный халат с изображением двух черных лилий на спине явно принадлежал женщине, а вот мужских вещей в шкафу считай что не было. Зимняя болоньевая куртка, несколько сорочек, шапка… Ясно, что смотался. «Не ищи меня. Георгий».

В одной комнате – магнитофон «Грюндиг», телевизор «Шарп» с набором видеокассет, спальный гарнитур «Элиза», и даже пылесос японской фирмы, а в другой – лишь стопка книг да куча фотографий. Самых разных.

Берег реки. Полузатопленная лодка. Камыши.

Не стоило труда разобраться и в содержимом письменного стола.

Климов вертел в руках жестяную банку из-под цейлонского чая, в которой хранились скрученные в плотные тонкие ролики фотопленки, и, вполуха слушая Тимонина, наговаривавшего протокол осмотра комнат, смотрел на тюлевую занавесь. Складывалось впечатление, что все житейское, столь необходимое для матери, не имело для сына никакого значения.

Он переводил взгляд с одного предмета на другой и лишний раз убеждался, что обыск квартиры ничего не дал. Причастность Костыгина к убийству еще надо было доказать.

Лампа под абажуром. Стопка книг. Фабричный стул.

Аскеты чаще всего – люди скрытные.

Под скрипучим диваном Климов нашел пыльный журнал «Плейбой» и несколько машинописных брошюр по криминалистике. Одна из них заставила его оторвать Тимонина от протокола:

– Взгляни, Сергей.

Изрядно потрепанная книга, которую он брезгливо отряхнул от застарелой паутины, называлась весьма интригующе: «Тайны Скотланд-Ярда». Ее переплет рассохся и, несмотря на то, что прошит он был шелковыми нитками, успевшими пожелтеть от времени, многие страницы выпали.

– Это как раз для тебя, – шутливо похлопал Климова по плечу Тимонин, не проявивший особого интереса к заграничному бестселлеру, – перевод с английского.

Тут он немного съехидничал: можно было не хвастаться знанием трех иностранных языков.

– Ладно, ладно, – благодушно согласился с подковыркой Климов, – в нашей ситуации и ломаный грош большие деньги.

Прежде чем отложить книгу на подоконник, куда оп уже переставил банку с фотопленками, Климов пролистнул ее еще разок и, стряхивая пыль с обложки, еле успел подхватить на лету выпавшую из потрепанной брошюры фотокарточку.

На ней смеялась та, чей труп сегодня обнаружили на крыше.

Девушка смотрела в объектив, подпрыгивая на одной ноге, как будто ей мешала вода в ухе. Качество снимка профессиональное. На обороте надпись, сделанная тонким зеленым фломастером: «Все равно я тебя не боюсь!»

Собравшийся было отойти Тимонин только присвистнул. Вернее, сделал такой вид, вытянув губы: хороша!..

– Прелестная фигурка, – мельком глянул эксперт и поволокся со своим «кофром» к выходу. Теперь у него своих забот по горло. – Не забудьте прислать снимок.

– Не забудем.

– А глаза, Юрий Васильевич, глаза… – восхитился Андрей Гульнов, присланный в помощь Климову: нужно было срочно опросить жильцов подъезда и, самое главное, еще раз побеседовать с владелицей матраца.

– Когда женщина знает, что она хороша, – это плохо, – со скорбной миной глубоко обиженного человека произнес Тимонин и приобщил фотокарточку к тем вещам, которые пойдут на экспертизу.

Глава 2

Приземисто-гулко ударил гром, внезапный вихрь крутнулся на одной ноге, подхватывал пыль и мелкий сор с проезжей части улицы, и по горбатому «уазику» бойко застучал своими водяными кулаками летний ливень.

«Вовремя», – недовольно покосился Климов на запенившийся под колесами встречных машин мокрый асфальт. Теперь поиск вещей, принадлежавших убитой, осложнится: дождь имеет подлое обыкновение смывать следы.

Водитель включил «дворники», и Климов, откинувшись на сиденье, смежил веки. Монотонное мелькание перед глазами резиновых скребков, как бы впервые притиравшихся к стеклу, мешали сосредоточиться. Хорошо, что сразу отпал «вокзальный вариант», когда преступник приезжий – ищи ветра в поле. А вот с таксистами и «леваками», этими лихими рыцарями частного извоза, встретиться придется. У них особое внимание к полночным парочкам и одиноким пешеходам. Что-то да расскажут. Не вышла только беседа с владелицей матраца. Сначала она беспрестанно извинялась за беспорядок у себя в квартире – ей было плохо, вызывали «неотложку», – потом, как заведенная, твердила, что соседей она просто не успела изучить, поскольку до тех пор, пока вы не знаете своих соседей близко, вас окружают замечательные люди, а в том, что Костыгины – люди хорошие, она не сомневается: не было повода для ссор, вот разве что те редко, не по графику, мыли лестницу.

Словом, с ней говорить, все равно, что приглашать кого– то в дом, где заперты все двери.

Зато не обошлось без бабушки-старушки, одной из тех, кто вечно заседает в «дворовых судах». Ее претензии на роль всезнающего человека могли умилить кого угодно, и Климов провел с ней полчаса на лавочке у дома.

Потряхивая жалкими кудельками химической завивки, Федулова Неонила Порфирьевна, неожиданная помощница Климова, постаралась доказать своему внимательному слушателю, что голова ее забита не токмо медицинскими советами, и описала Костыгина: угрюмый, замкнутый, немного не в себе: то может по семь раз на дню здороваться, а то пройдет, чего-то про себя нашептывая, и не поприветствует. Конечно, девушка у него была. Не лучше всех, но про других забудешь.

Молчавший на заднем сиденье Гульнов деликатно покхекал и тронул Климова:

– Юрий Васильевич…

Пришлось повернуться.

– Вы думаете, ревность?

Открыв глаза, Климов пожал плечами: все может быть. Задача не из легких.

– Попробуем решить.

Глава 3

Делами городского уголовного розыска ведал подполковник Шрамко, державший даже в зимнюю промозглую погоду оконную фрамугу приоткрытой и незаметно выветривший царившую здесь до его прихода атмосферу нервозности и фаворитства. Работать с ним хотелось. Заслуг чужих он не присваивал, старой дружбы не забывал и практически не обманывался в людях.

Блондинистый, широкоплечий Шрамко что-то пометил в настольном календаре и обратился к Климову:

– Выкладывайте, что там у нас?

Форменная его рубаха влажно прилипла к груди, и Климов невольно глянул в окно. Небо уже прояснилось, но по карнизу все еще позвякивали капли. Гроза явно прихватила Шрамко недалеко от управления – обедать он всегда ходил пешком.

Гульнов оторвал взгляд от стола, ерзнул на стуле, и Климову пришлось раскрыть свою тощую пока кожемитовую папку. Выкладывать особо было нечего.

– Похоже, что убийца и Костыгин – одно лицо. Доводы такие: собака взяла след и привела в квартиру, это раз. Второе: способ убийства бытовой, непрофессиональный, если так можно выразиться, и… – тут оп помедлил, и Шрамко поторопил его:

– Допустим. Но зачем бросать оружие на месте преступления? Вот ты бы бросил? – он ткнул пальцем впереди себя, и небольшая родинка на его щеке побагровела. – Думаю, что нет, не бросил бы. На крыше дома, в котором живешь, возле пожарного люка своего подъезда…

– Чушь, конечно, – недоуменно развел руками Климов, – но если кто-то напугал преступника, и он спешит, хватает быстренько одежду своей жертвы и бежит? Тем более, когда убийство неожиданно для самого убийцы.

– Считаешь, что на почве ссоры?

– Думаю, что да.

– Ну, хорошо. Поедем дальше.

– Свидетели, верней, одна старуха…

– Из тех, кто сюсюкает с кошками и вечно шпыняет детей, – подал голос Гульнов, и Шрамко поднял палец: не перебивай.

– Старуха видела в субботу вечером, где-то около двадцати одного часа, нашего подозреваемого в обществе светловолосой девушки, на которой были потертые джинсы цвета беж и белая спортивная майка. Они вошли в лифт и, как показалось свидетельнице, тут же о чем-то заспорили. Какая обувь была на подруге Костыгина, ответить трудно. Скорее всего, кроссовки.

Климов помолчал и подытожил:

– Больше ничего существенного.

– М-да… – протянул Шрамко, – приметы весьма отличительные, редкие по оригинальности.

Возникла пауза.

– Какие варианты? – поискал в пачке сигарету Шрамко и, убедившись, что там пусто, выбросил ее в корзину. Климов с Гульновым не курили, и ему пришлось доставать из стола новую.

«Собственно, вариантов всегда много», – подумал Климов и еще больше придвинулся к столу, накрывая руками свое отражение на его гладкой полированной поверхности:

– Первое: погибшая недавно познакомилась с Костыгиным, дала себя увлечь, взглянуть на ночной город с крыши дома, затем он ее насилует и, боясь разоблачения, бьет молотком.

— Ты звонил в медэкспертизу?

– Да.

– И что они растребушили?

Шрамко понюхал сигарету и потянулся к зажигалке, поблескивавшей чистым никелем возле настольного календаря.

– Заключение должны передать завтра, а на словах, следующее: при обследовании трупа на запястьях и внутренних поверхностях бедер обнаружены ссадины и синяки, характерные для следов насилия. При вскрытии установлена беременность. Срок небольшой: восемнадцать дней.

– Выходит, она знала его минимум недели три, – сдул со стола табачные крошки Шрамко и щелкнул зажигалкой. – Хотя она могла и от другого забеременеть.

Он прикурил, и слоисто растекающийся дым потянулся к открытой фрамуге.

Климов продолжил:

– Отмечаются ушибы пяточных костей, локтевых суставов и позвоночника. Смерть наступила от паралича дыхательного и сердечно-сосудистого центров, как результат перелома основания черепа.

– Понятно, – стряхнул пепел и снова затянулся сигаретой Шрамко. – Он что же, крупный малый, этот Костыгин?

– Судя по вещам, по описанию свидетелей, как раз наоборот: худой и длинный.

– Щуплый, нервный, замкнутый, – счел необходимым уточнить Гульнов, опросивший многих жильцов дома.

– Откуда же тогда ушибы пяточных костей и позвоночника? – потер подбородок Шрамко и перевел взгляд с Климова на заговорившего Андрея. – Это какой же надо обладать звериной силой, чтобы приподнять живого человека и бросить его оземь?

Он покачал головой, как бы не соглашаясь с каким-то внутренним противоречием, и видя, что вопрос остался без ответа, поднес сигарету к губам. Выдохнув дым, он разогнал его рукой и некоторое время курил молча, изредка сбивая пепел в корзину для бумаг. Должно быть, решал – усиливать группу розыска еще кем-нибудь или нет.

– Криминалисты сведений не давали?

– Еще нет.

– Поедем дальше.

Климов еще ближе придвинулся к столу.

– Второе: зная, что убитая беременная, можно предположить, что некто третий расправился с ней. То ли по собственному умыслу, то ли по просьбе Костыгина. Кстати, – вспомнил Климов, – среди вещей, принадлежащих подозреваемому, найдена фотокарточка убитой, где она снята на берегу моря в самом веселом расположении духа. На обороте приписка, сделанная, вероятно, ее рукой: «Все равно я тебя не боюсь!»

– Где фотография? – живо поинтересовался Шрамко.

– Тимонин экспертам повез.

– Ну, работнички, – то ли удивленно, толи укоризненно покрутил головой Шрамко и, продолжая смотреть на Климова, а вернее, в его сторону, но куда-то сквозь него, мимо него, позвонил экспертам, попросив тех как можно быстрее провести анализ отпечатков с фотокарточки убитой.

– И копию давайте поскорее, копию, – сказал напоследок Шрамко и раздавил сигарету в пепельнице. – Без фотографии нам паспортисты не помогут.

Он положил трубку и глянул на часы. Время бежало, а они все еще топтались на месте. Сообщив Климову, что криминалисты обещали прислать дубликат фотографии минут через двадцать, спросил:

– Сколько в доме выходов на крышу? Не считали?

Климов не успел и рта раскрыть, как Андрей уже выпалил:

– Считали! Восемь. Два боковых – в первом и в последнем подъездах – забиты.

Все это он произнес с поспешностью школьника, впервые вызубрившего урок.

– Значит, действующих шесть?

– Нет, только три. На остальных люках – замки, но у кого ключи, никто не знает. Лифтеры пользуются двумя лазами, в третьем и в шестом подъездах.

– Видно, кто-то досконально изучил пути отхода, – пощелкал ногтем по сигаретной пачке Шрамко и отодвинул ее от себя. – Пиши.

Климов взял из папки чистый лист и склонился над ним. «Подготовить данные на всех лифтеров, сантехников, электриков, телемастеров, строителей, когда-либо обслуживавших этот дом…»

– Еще на всех жильцов.

– Ого!

Шрамко как бы не слышал восклицания Гульнова, но изломом бровей дал понять, что не одобряет его реплики.

– Чем занимаются, судимости, наклонности…

Он не договорил. Зазвонил телефон.

Пока Шрамко снимал трубку и слушал, что ему говорят, Климов указал Андрею на сделанную запись и шепнул: «Это твое. А я займусь убитой».

По сделанному утром запросу сообщали: Костыгина Эльвира Павловна, сорока семи лет, привлекалась ранее к уголовной ответственности за спекуляцию изделиями из золота и драгоценными камнями. Освобождена досрочно. Ее муж, Акопов Мартьян Суренович, главный врач пригородной больнички, умер в возрасте пятидесяти двух лет вскоре после осуждения жены. Таким образом, ее сын Георгий какое-то время жил один, без присмотра родственников.

– Ну вот, – неизвестно чему обрадовался Гульнов, что и требовалось доказать: яблочко от яблоньки…

– Таким образом, – слегка повысив голос, повторил Шрамко, – надо выяснить, с кем дружил он, кто на него оказывал влияние? Это очень важно. О преступнике надо знать больше, чем он знает о себе.

Андрей смущенно потупился.