Текст книги "Мясо(СИ)"

Автор книги: Олег Гарагуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Да, могу. Находка уважаемой четы Подниекс, – медленно, тщательно подбирая слова, произнес старик, – не имеет ко мне никакого отношения. Да, я приехал на шестиместном каре и потом искал свой подарок. Что поделать, я старый человек, напутал всё. Мой подарок благополучно ждал меня дома.

"Суд имеет к Вам несколько вопросов, мистер Редклиф. Вы готовы отвечать?"

– Готов, – пожал плечами старик.

"Как Вы объясните наличие Ваших отпечатков пальцев на бумаге, в которую был завернут фрагмент тела убитого и расчленённого живого существа?"

"Воздержитесь от ответа", – посоветовала адвокатская программа.

– Воздерживаюсь от ответа, – эхом повторил старик.

"Готовы ли Вы сообщить суду, о чем Вы, в период с 14:32 по 14:58, неподалеку от 19 башни беседовали с гражданином Марком Ронигом, находящимся в розыске, о чем свидетельствет это видео?"

Старик полюбовался на себя со стороны. Товар в кадр не попал, но было видно, что пушер, – как его? – Рониг, передал ему какой-то пакет. Видимо очень сильно похожий на тот, на котором присутствовали его отпечатки.

– Вот козлы! Скоро под каждым кустом камера будет, – ругнулся старик.

"Воздержитесь от ответа", – вклинилась программа-адвокат.

– А я бы сам не догадался, помощник херов, – проворчал мистер Редклиф.

"Воздержитесь от лишних слов, Мистер Редклиф", – словно обидевшись, ответила адвокатская программа.

– Да пошло оно всё... – Мистер Редклиф сел ровно, выпрямился и расправил плечи. За его спиной встали все его предки, такие же прямые и несгибаемые, как и он, не привыкшие юлить и цепляться за жизнь любой ценой. Для него, как и для его предков, всё имело свою цену и он готов был заплатить свою: – Я подтверждаю, что имел встречу с Марком Ронигом. Я подтверждаю, что приобрел у него немного свинины или, как это сейчас называется, – кусок мертвой свиньи. Я забыл эту вашу мертвую свинью в машине и я глубоко сожалею, что его обнаружили такие порядочные, но слишком впечатлительные люди, как чета Подниекс. Больше мне нечего сообщить суду.

"Суд выслушал и принял к сведению Ваши показания, мистер Подниекс", – сообщила судебная программа. – "Ожидайте. Судебная программа на основании мнения присяжных вынесет приговор по Вашему делу".

Через пять минут, в течении которых мистер Редклиф оцепенело смотрел в пустой экран планшета на его коленях, судебная программа учла мнение 17 836 присяжных и вынесла приговор. Но, вместо того, чтобы огласить его, гуманная программа долго и нудно пересказывала суть злодеяний, совершенных мистером Редклифом, потом она переключилась на отягчающие обстоятельства, с последующими долгими рассуждениями о том, что могло бы смягчить его вину, после чего было поведано, что, по мнению присяжных, для этого нет никаких оснований... Старик стал клевать носом и вскоре его подбородок коснулся груди, а веки облегченно накрыли уставшие глаза.

***

Мистер Редклиф рассматривал пухлого румяного человечка, стоявшего в дверях. Человечек тёр помятое ото сна лицо и не сводил глаз с подкатанных до колен штанов мистера Редклифа. Со штанин капало. Капли вначале падали на тощие икры, обвитые руслами чернеющих под кожей вен, а потом стекали по остистым мослам старика вниз, на мутный, давно не мытый мелкий кафель. Грязные лужицы под каждой его ногой расползались, словно стратегический враг, и захватывали кафелины квадрат за квадратом, подбираясь к колесам маленького чемодана, почтительно остановившегося поодаль.

– Редклиф, – представился старик. – У вас там мост через реку – совсем развалился. Пришлось брод искать.

– О, рад знакомству, мистер Редклиф, – суетливо произнес пухлый человечек. – А-а-а, простите, как Ваше имя?

– Не важно, – произнес старик. Потом помолчал и добавил для ясности: – Можете обращаться ко мне мистер Редклиф. Этого будет достаточно.

Пухлый человечек кивнул и стал с умилением смотреть на старика. А тот, в ответ, вперил в толстяка взгляд своих стылых глаз. Война взглядов длилась недолго. Старик пожевал губами и холодно осведомился:

– Может соизволите мне сообщить Ваше имя?

– Ох, простите. Я так давно ни с кем не общался, – рассыпался в ужимках и улыбочках человечек. – Манеры растерял все напрочь. Не сердитесь на меня, пожалуйтса.

– Ну? – прервал поток его политесов старик.

– Что, ну? – испуганно переспросил человечек.

– Имя я от Вас когда-нибудь дождусь или нет? – склонился над ним старик.

– А? Да, конечно дождётесь, – кивнул человечек. Было такое впечатление, что он лихорадочно, на ходу, придумывает имя, а оно, – вот незадача, – никак не лезет в голову. Человечек вздохнул и решительно произнёс: – Меня зовут Ян. Или Иэн, если на английский манер. А фамилия – Бржихачек.

– Бры... Бжи... Как Вы сказали? – сощурился старик, пытаясь выговорить три согласных подряд.

– Вот видите! – укоризненно произнёс Бржихачек. – Мою фамилию никто с первого раза выговорить не может.

– Ничего, Иэн. Не возражаешь, если я буду называть тебя только по имени? На острове больше нет никого по имени Иэн?

– Нет, – помотал головой Иэн и эхом ответил, – больше никого. Был только Найджил... Забыл фамилию. Армянская такая, вроде бы. Он ушел на север острова. Года два, как уже, – сообщил Иэн, а потом добавил: – Там тоже есть жилой модуль.

Старик кивнул и стал озираться вокруг. Бржихачек услужливо предложил:

– Может Вам показать, где тут что? Так сказать, экскурсию...

В ответ старик презрительно хмыкнул. И вправду, экскурсии водить было особо негде: коридор, в котором они стояли, холл, совмещенный со столовой, что-то типа кают-компании, кухонный блок и за ним – технические и вспомогательные помещения. Коридор был длинным и наводил скуку своей симметрией: двери, не меньше двадцати, справа и слева. Большинство – распахнуто настежь. В самом торце коридора, там, где за грязным стеклом мутнела тропическая зелень, на полу распластался прямоугольник сорванной с петель двери. Кают-компанию Редклиф мельком видел, когда вошел в дом. Отовсюду веяло затхлостью и тленом. Дом усыхал, словно забытое на столе яблоко.

– Ладно, пойду выберу себе комнату. Я так понимаю, занятых нет? – спросил старик.

– Вы, это... Выбирайте из тех, которые открыты. Там всё работает. Я их специально открыл, – просто когда дверь открыта, отключается климат-контроль, – это я чтобы не терять мощность впустую. А то что-то в последнее время батареи не тянут совсем.

Бржихачек запахнул потуже халат на крепком, словно мяч, животике и уже в щелку закрывающеся двери извиняющимся тоном произнес:

– Пойду, приведу себя в порядок.

– Конечно, мистер, – старик сделал паузу и тщательно выговорил, – Бржихачек. Давно уж пора. Обед скоро.

– Ну, это как получится, – хохотнул из-за закрытой двери Бржихачек.

Редклиф, внимательно глядя себе под ноги, пошел по коридору. Обувь на мокрые ноги одевать не хотелось, но наступить на что-нибудь острое желания тоже особого не было. Чемодан, после недолгих размышлений, послушно покатился следом за стариком.

Соседняя с Бржихачеком комната была закрыта. Старик тихонько потянул на себя дверь и она бесшумно и легко открылась. Внутри было темно. Старик подождал немного, но сенсор почему-то не торопился включать свет. В прямоугольнике света, падающего из коридора, слабо мерцали солнечными панелями коптеры видеонаблюдения. Ими был усеян весь пол внутри комнаты. Один из них слабо зашевелил лопастями винта, пытаясь взлететь. Выглядело это жалко: он, словно живой, из последних сил цеплялся за жизнь. Медленно, с натугой проворачивал он винт, а потом, как-будто его сводило судорогой, замирал.

Старик представил себе, как коптеры летали в кромешной тьме, тыкаясь в двери и стены, словно слепые котята. На чешуйки солнечных батарей, которыми были покрыты их корпуса, не попадал ни один лучик света. Аккумуляторы, питающиеся от них, быстро сдохли и коптеры, будто спелые яблоки, бессильно падали вниз. "Видать, кто-то сильно не хотел, чтобы за ним велось наблюдение", – подумал старик и аккуратно, так же тихо, закрыл дверь. "Интересный у них тут эксперимент".

Он быстро прошлёпал босыми ногами к следующей закрытой двери, игнорируя открытые. Подергал ручку, но дверь оказалась запертой. Соседняя с ней дверь – тоже. Лишь третья оказалась незапертой.

В этой комнате было светло из-за огромного, во всю стену окна. Впрочем самого окна не было. Вместо него из рамы торчали кривые и острые, как сабли, осколки толстого стекла. Плети лиан осторожно вползли внутрь и тихо душили ножки незастеленной кровати. Скомканные простыни стали серыми от пыли и покрылись бурыми пятнами там, где ветер нанёс опавшей листвы. Сквозняк лениво перебирал листья лиан и шевелил край выцветшего махрового полотенца, небрежно брошенного когда-то давно на спинку стула у письменного стола, на вздувшейся столешнице которого бугрились подушки зеленого мха. В комнате витал терпкий запах свежевырытой могилы: пахло плесенью и влажной землёй. Старик потоптался в нерешительности на пороге комнаты, словно нечаянно попал на похороны к совершенно чужим людям, попятился и притворил перед собой дверь.

Редклиф пожал плечами, глядя на закрытую дверь, и подумал, что хорошо, все-таки, что он избавлен от соседства с такими милыми людьми, которые увлекаются ловлей видеокоптеров, запросто разбивают окна и уходят сквозь них в неизвестном направлении. Уж лучше Бржихачек, чем такие оригинальные соседи.

Старик обернулся и решительно направился к первым попавшимся открытым дверям на противоположном конце коридора. Внутри этой комнаты было светло, тихо и уютно, хотя и несколько пыльно. Сквозь панорамное окно открывался вид на джунгли и на горы вдали. Живописный пейзаж портила покосившаяся арка у входа на остатки моста. На широкой дуге, сквозь металлическую сетку виднелась вывернутая наизнанку надпись "Равные возможности". Всё это архитектурное излишество напоминало ворота колхоза или концлагеря. "Что, в сущности, – почти одно и то же", – подумал мистер Редклиф. "Особенно для тех, кто знает, о чем это". Ко всему, какой-то шутник не поленился и поменял местами второю и третью буквы так, что вышло "Рваные возможности". Получилось не смешно. "Равные, так равные", – равнодушно пожал плечами старик. – "Кто ж против?"

Он опустил взгляд и на глаза попалась небрежно сунутая в карман чемодана бумажка, которую ему вручили перед вылетом. Официальная бумага гласила что-то насчёт исполнения наказания, что, мол, он сделал свободный выбор в пользу участия в исследовательской программе "Равные возможности", – хотя старик помнил, что он выбрал тогда, во время суда, первый попавшийся пункт, вторым шел проект "Домашний питомец" и ещё с добрый десяток других, старик в них особо не вчитывался. По условиям этого эксперимента он имеет право лишать жизни любые живые существа, находящиеся на острове и употреблять их в пищу, а также пользоваться для питания всеми плодами природы.

Прямо перед окном росла банановая пальма с гигантской, в рост человека, гроздью полузелёных "плодов природы". "Хоть еда какая-то. И то хорошо", – подумал старик. "Интересно, сколько обычный человек протянет на одних бананах?", – размышлял он, заглядывая в пустые внутренности встроенных шкафов. Зашел в санитарный блок, строго посмотрел на своё отражение в зеркале и показал ему язык, пустил воду в душе и нажал кнопку смыва унитаза: всё исправно работало. Старик стащил постельное белье с кровати и сунул его в утилизатор: оно выглядело чистым, но было явно несвежим. Мугыкая какой-то торжественный марш, мистер Редклиф вызвал на встроенном коммуникаторе меню печати предметов, чтобы напечатать новые простыни, но тут его ждал сюрприз. "Печать недоступна. Обратитесь к администратору", – гласила надпись на экране. "И где мне искать этого администратора? В джунглях, что ли?" – пробормотал старик.

Он снял простыни в соседней комнате и с опаской сунул одну из них в ультразвуковую стиралку. Та, отработав заданную программу, выдала аккуратно отглаженный, пахнущий свежестью прямоугольник. Старик облегченно повкидывал остальное белье и решил проверить кухонный блок. Вдруг и там тоже ничего не работает?

В кают-компании были следы его босых ног на пыльном полу, длинный обеденный стол, мягкие диваны напротив черного прямоугольника коммуникатора и множество фотографий на стенах. В проемы рамок уверенно вглядывались серьезные неулыбчивые люди с твердо сомкнутыми губами. Словно представители экзотического племени перед этнографом, они позировали, крепко сжимая в руках какое-то кривое дреколье, попирая ногой тела убитых животных. На их усталых лицах читалась спокойная удовлетворенность правильно совершенным делом. Так бывает, когда, например, долго плутаешь дворами в старом городе, уже не веря в то, что правильно идешь, и, наконец, выходишь из этого лабиринта где-то в совершенно неожиданном месте, гордо расправив плечи, мгновенно убедив себя в том, что так и должно быть, и ты ни на секунду и не сомневался в правильности пути. Если сделано что-то, значит так и должно быть.

"А принтер у них, судя по всему, раньше работал", – подумал старик. – "Не привезли же они все эти рамки с собой?"

– Это Найджил, – раздался у него за спиной голос Бржихачика.

Старик вздрогнул, но не обернулся. Голос Бржихачика прозвучал неожиданно близко, сразу из-за плеча, будто тот неслышно подкрался к самой спине мистера Редклифа, а потом лишь только подал голос. Крайне неприятно, когда тебе дышат в спину. В метро, в транспорте, а особенно в очереди. Бывают такие типы, что буквально липнут к твоей спине. Ты делаешь шаг вперед, чтобы избавиться от такой сомнительной близости, но этот тип тоже делает шаг, полагая, что очередь продвинулась вперед. Тогда ты отступаешь в сторону, но прилипала становится вровень с тобой, едва ли не касаясь твоего плеча. Он может не смотреть в твою сторону, но возникает стойкое чувство, будто он заглядывает в экран твоего планшета, как только ты отвернёшься, что он слышит каждое твое слово, произнесенное по телефону, и читает все твои мысли. Он, часто с вежливой улыбочкой, так бесцеремонно влазит в твою жизнь, что кажется, будто он всё понимает, чувствует твою неприязнь, и делает это намеренно.

Мистер Редклиф таких типов не любил и вел себя с ними решительно и крайне невежливо. Бросив взгляд на фото Найджила, в котором не было ничего необыного, – так, Найджил себе и Найджил, – разве что полинезийская татуировка на лице да серьга, воткнутая в бровь, и пробормотав, "Привет, Найджил", старик повернулся, неприятно зацепив костистым локтем мягкое брюхо Бржихачека и процедил:

– Посторонитесь-ка, мистер... Как вас там!

– Бржихачек, – услужливо напомнил тот, пятясь мелкими шагами назад.

– Тут, кажется, места хватает, Бржихачек. И вобще, – добавил строгим тоном старик, -что за дурацкая привычка, подкрадываться сзади?

– О, простите меня, мистер Редклиф. Я постараюсь не делать так больше. Но, должен Вам сказать, здесь, на этом острове, это была очень не лишняя привычка. Животные, знаете ли, тоже очень не любят, когда к ним близко подходят. Сейчас, правда, почти никого уже и не осталось... Всех повыбили, – Бржихачек махнул рукой и сделал еще шажок назад. – А то, что осталось, такое осторожное, что и не показывается на глаза. Еще издали чует.

Бржихачек постоял, ковыряя взглядом пол у себя под ногами и сказал:

– В джунглях лучше быть тихим и внимательным.

– Хищники? – спросил мистер Редклиф.

– Где там... – махнул рукой Бржихачек. – Тут единственный хищник – человек. Но Вы не обольщайтесь, мистер Редклиф, вывеской над мостом. У Вас с животными всё равно – не равные возможности. Они уже научились быть добычей, а Вы – нет... Ну, я имел в виду, что вы еще не научились быть охотником. Так что ростбиф с кровью Вам еще не скоро светит.

– А Вам? – поинтересовался Редклиф.

– Ну, я здесь – не за убийство животного.

– А за что?

– Да так, – махнул рукой Бржихачек. – Не важно... А Вас за что сюда запроторили?

Старик нехотя, несколькими скупыми фразами рассказал свою историю. Бржихачек сокрушенно покачал головой:

– Подумать только, до чего докатились. Живого человека за кусочек свинины наказывать.

Они неловко помолчали немного, каждый думая о своём, а потом Бржихачек хлопнул себя ладонями по ляжкам и предложил, раз мистеру Редклифу не скоро светит сочный ростбиф, прогуляться по окрестностям, где произрастает множество полезных растений, на которых висит множество вкусных плодов. В отличии от сочных ростбифов, пока ещё гуляющих на свободе, эти вкусные плоды никуда не прячутся и не убегают. Так что, на такую еду не надо тратить энергию, гоняясь за ней по джунглям с копьем наперевес.

Так они и сделали. Бржихачек шел впереди. Вернее сказать, он катился. Катился как мячик, ловко и бесшумно пробираясь сквозь джунгли. Словно экскурсовод в Лондонском музее он водил старика от одного дерева к другому, успевая одновременно рассказывать, повернувшись к нему в пол-оборота, и уворачиваться от веток, норовящих стукнуть его по затылку. Мистер Редклиф, как истый джентельмен, не привыкший склоняться перед трудностями, шел напролом, прямой, как палка, получая пощечины ветками и спотыкаясь на каждом шагу о корни. Он шумел, словно небольшое стихийное бедствие, поэтому вся лесная живность разбегалась от них кто куда. Несмотря на это, он успел увидеть водяную крысу, когда они шли мимо живописного озерца, окруженного серыми валунами, и спугнул рыжую косулю на прогалине, спутав её поначалу с собакой.

Мистер Редклиф, пробираясь, сквозь весь этот ботанический сад, в пол-уха слушая Бржихачека, размышлял и строил планы на ближайший охотничий сезон. Так, к примеру, ему казалось, что проще всего начать с водяной крысы. Она наверняка устроила себе нору где-то среди камней и проще простого подкараулить её и прихлопнуть, бросив в неё камень поувесистей. А потом уж, нужно найти на кухне нож, примотать его к древку, как у тех людей на фото, что в кают-компании, и поохотиться на косулю. Старику показалось, что подпустила она их достаточно близко, чтобы можно было метнуть в неё такое самодельное копье.

Заметно повеселев, мистер Редклиф, терпеливо, не дыша носом, поел вместе с Бржихачеком весьма недурственный на вкус дуриан и закусил сочным манго. Они собрали немного плодов для ужина и завтрака в холщовую сумку, которая неожиданно нашлась у предусмотрительного Бржихачека, и вернулись в дом. По некотором размышлении, коему мог предаваться мистер Редклиф во время обратной дороги, Бржихачек показался ему не столь мерзким типом, в какие он определил его при беглом знакомстве. Несомненно был он человек со своими странностями, но в целом безобидный и где-то даже кое в чём полезный. Посему, довольно тепло попрощавшись с Бржихачеком, когда они вошли в дом, мистер Редклиф договорился с толстяком встретиться за ужином.

Приняв душ, старик с удовольствием растянулся на чистых прохладных простынях. Проспав что-то около часа, мистер Редклиф, бодрый и свежий, выглянул в холл. Там, словно медный таз, сиял улыбкой Бржихачек. Они поговорили о том, о сём, о каких-то ничего не значащих пустяках, которыми пестрят обычные вежливые беседы. Старик даже посвятил его в свои охотничьи планы, но Бржихачек отнёсся к ним довольно равнодушно, посоветовав лишь привязать яркую тряпку к копью – так его искать в густых зарослях проще, если промажешь. А то никаких ножей не напасешься. Новых же не напечатаешь, потому как принтер – таки да, сломался. И строительный – тоже. Поэтому и разруха такая вокруг. Не из-за лени. Много ли сам, на коленке, сделаешь? Вот мост и того – не этого. Лежит себе на дне речки с прошлого года, когда последний ураган был. А ураганы тут знатные. Вот сейчас вот мистер Редклиф перешел реку, едва ноги намочил, а в сезон дождей – ни-ни, и не суйся в реку. Мигом сдует, течение такое.

От длинных неспешных разговоров, а может от свежего воздуха, старика потянуло в сон. Так что он протяжно зевнул, пожелал спокойной ночи Бржихчеку и пошел спать.

Так потянулись протяжные, наполненные неторопливым смыслом дни, когда живёшь только лишь для того, чтобы жить, когда нет над тобой никаких сроков и неотложных дел. Словно отпуск, когда прилежно ешь и вкусно спишь, и напрочь забываешь о чем-то думать.

Каждое утро, – а вставалось здесь, на острове, очень легко, – мистер Редклиф выпивал чашку свежемолотого кофе. Его зерна хозяйственный Бржихачек нашел где-то далеко в горах. Вобще, этот тропический лес сильно напоминал мистеру Редклифу заброшенный ботанический сад. Уж больно много здесь произрастало удобных человеку видов, которые, – мистер Редклиф, конечно же не ботаник, – кажется собраны из разных уголков планеты. Бржихачек не сильно спорил по этому поводу, но всё же заметил, что такое возможно и естественным путем. Хотя, конечно, и слабовероятно.

Потом мистер Редклиф шел на свой ежедневный пост у озерца, где обитала водяная крыса. Он уже заметил, где у неё вход в нору, и подкарауливал её с воздетым над плечом камнем. Пару раз ему удавалось дождаться удобного момента, когда она подплывала почти к самому камню, на котором он сидел. Спасала её не слишком высокая меткость мистера Редклифа. А ещё мистеру Редклифу на редкость не везло. Стоило ему устать и опустить руку с камнем вниз, как крыса, тут как тут, подплывала и ныряла под камень, где под водой был вход в её норку. Но мистер Редклиф особенно не расстраивался по этому поводу. Он скорее изображал охоту, чем охотился на самом деле. Не было в его действиях той страсти и того азарта, с каким иной охотник жаждет настигнуть свою добычу. И потом, мистер Редклиф не слишком задумывался над тем, что он будет делать, когда его усилия увенчаются успехом.

Он где-то смутно представлял, что мяса на этом зверьке чуть, что придется запекать его целиком, наверное над костром, предварительно как-то избавившись от лоснящегося на солнце меха и невидимых, но не перестающих от этого быть, внутренностей, что нужно еще произвести много всяких неприятных процедур с этим тщедушным тельцем, прежде, чем удастся насладиться его вожделенным вкусом. Ввиду всего этого, – всего того, что смутно чувствовалось, но вряд ли ясно осознавалось, – мистер Редклиф, когда ощутимо припекало солнце, с чувством выполненного долга, смешанным с облегчением, вызванным тем, что и на этот раз удалось избежать всего того, что так ему не хотелось делать, шел обратно в дом, собирая по дороге спелые фрукты для обеда.

Мистер Редклиф уже не размышлял, как долго человек может протянуть на одних бананах. Его с Бржихачеком меню было разнообразным, свежим и от этого полезным. Желудок мистера Редклифа, эта головная боль каждого старика, работал, как часы, так что он быстро забыл, где у него что: где болит печень, где поджелудочная или какой-нибудь гастрит.

Было настолько хорошо, что совсем не было похоже на наказание, и мистер Редклиф укромно, в дальнем уголке держал мысль, что, может, и неплохо, что он забыл в машине тот злополучный кусок свинины, а его потом нашел младший из Подниексов. Хоть какое-то разнообразие на старости лет.

Всё было хорошо, пока однажды ночью он не проснулся от запаха жареного мяса. Он сел в кровати и потянул носом воздух, но ничего особенного не почувствовал: скучный сухой и прохладный воздух комнаты. За окном, стараясь напугать старика, бесшумно шевелила чёрными в свете луны листьями банановая пальма. Но получалось у неё это как-то не страшно. Старик уж было подумал, что это глюки у него, своеобычные для его возраста, и снова положил голову на подушку, как снова почувствовал этот запах.

Мистер Редклиф энергично встал, оделся и вышел босиком в коридор. Там, к запаху добавились еще и характерные звуки жарящегося мяса: стук сковороды, шипение масла... Неслышно, как ему казалось, мистер Редклиф вышел в темный холл, куда падал свет из двери, ведущей в ярко освещенный кухонный блок.

Старик беззвучно появился в проеме двери:

– Доброй ночи, Иэн. Вам тоже не спится?

– Доброй ночи, мистер Редклиф, – не поднимая глаз ответил Бржихачек, продолжая колдовать над сковородой. – Да. Вот, решил подкрепиться немного.

В следующие несколько минут в кухне воцарилась неловкая пауза. Было видно, что Бржихачек готовил лишь для себя и угощать старика в его планы явно не входило. Между тем, Редклифу очень не хотелось уходить. Ему хотелось остаться на кухне по-дольше, чтобы ощущать этот несравненный запах, слушать эти чудесные звуки и смотреть, как мясо, брызгая жиром, покрывается золотистой корочкой.

Бржихачек, не изменившись в лице, достал еще одну тарелку и поставил её перед стариком. Ему он положил два куска мяса, а себе оставил три.

– Откуда это у вас, Бржихачек? – спросил старик. – Вкус такой необычный.

– Это соевое, – пожал плечами Иэн, – из старых запасов.

– А кажется – словно настоящее. Разве что – привкус какой-то... – сказал мистер Редклиф, внимательно рассматривая пустой прозрачный кулёк, лежащий рядом с массивной разделочной доской. В этом скомканном пакете кое-где были видны капли влаги розоватого цвета, какие бывают, если завернуть в него настоящее мясо. Заметив его взгляд, Бржихачек сгреб кулек со стола и бросил его в утилизатор.

Старику враз как-то стало неприятно, что Бржихачек скрытничал от него. Поэтому из безобидного и полезного малого он снова превратился в мерзкого и противного типа, что вполне способен тайком есть под одеялом, припрятав от товарища по несчастью еду, вместо того, чтобы по-честному поделиться с ним. Бржихачек, конечно, – премерзкий тип... Но мясо... Мясо! Мистер Редклиф отрезал его маленькими кусочками и жевал, благоговейно прикрыв глаза. Эта упругая сочность таяла у него во рту вместе с несносной несправедливостью и несовершенством этого мира, взамен наполняя его красотой и гармонией. Всё вокруг становилось пустяковым и не стоящим внимания. И всё, что хотелось обидного сказать, улетало куда-то вдаль, тело становилось внутри добрым и большим, распухая до границ вселенной, где стучала маленьким молоточком мысль: неужели вот так просто вот это всё? Только лишь кусочек мяса – и всё, жизнь налажена? Как такое может быть возможным мистеру Редклифу думать совершенно не хотелось, да особо и не моглось.

Как два истукана, Бржихачек и Редклиф двигали челюстями, бездумно глядя сквозь друг друга, думая каждый о своём или, что скорее всего, не думая вовсе. Но, на сколь мелкие части не дели, будь то мясо или время, рано или поздно наступает черёд последнего кусочка. Говорить старику ни о чем не хотелось, поэтому он сухо поблагодарил Бржихачека за угощение и пошел спать.

Старик потом еще несколько раз чувствовал ночью запах жареного мяса, но не вставал. Не хотелось повторения той неловкой паузы, что возникла между ним и Бржихачеком, решившим тайком полакомиться мясом. Суровые предки за спиной мистера Редклифа никогда бы не позволили ему опуститься до того, чтобы просить какого-то Бржихачека об угощении. Никто из славного рода Редклифов никогда никого ни о чём не просил! Молча же глотать слюну и гордо, делая вид, что тебе абсолютно всё равно, наблюдать, как кто-то ест сочный стейк? Мистеру Редклифу такая ситуация казалась не менее жалкой, а значит – столь же неприемлемой.

Поэтому старик лежал с открытыми глазами, накрыв узловатыми ладонями простынь, и смотрел в темноту. Если светила луна, его неподвижный взор был устремлен вдаль, за пределы окна, мимо нестрашной пальмы, машушей черными крыльями листьев, мимо кривой арки с "Рваными возможностями", мимо неба с облаками и длинного куска космоса, туда, где в Море Спокойствия лежит серая непотревоженная лунная пыль, а вокруг расстилается море спокойствия. Он всегда, когда не хотелось спать, подолгу, пока не начинали болеть глаза, рассматривал очертания этой родинки на лике Луны. Или, вдруг, если легкое ночное облачко накроет луну, он мог следить за ним, – так для развлечения, – обводя взглядом его контуры.

Однажды, когда луна была не полной, но было довольно светло, что-то большое и темное заслонило свет. Вначале это было нечто непонятное и бесформенное. Но потом вдруг старик понял, что это нечто похоже на человека, который, сложив перед лицом ладони домиком, вглядывается внутрь его комнаты, прижавшись к окну. Это неприятное открытие было столь неожиданно для мистера Редклифа, что он почувствовал, как первобытный ужас подползает к его горлу, не давая не то, чтобы пошевелиться, но и даже вздохнуть. Так бывает, когда, услышав шум за входной дверью, смотришь в глазок и видишь вместо чего-то привычного и знакомого чей-то глаз, который, не зная, что на него тоже смотрят, нагло пытается рассмотреть что там, внутри. А внутри – твое тело, скованное необъяснимым страхом, застывшее в неудобной позе и жаждущее лишь одного, чтобы тот, кто за дверью, не услышал тебя и твоего дыхания.

Спустя миллионы лет, когда старик уже перестал надеялся когда-нибудь снова вздохнуть, черный человек отнял лицо от стекла, опустил руки и пошел куда-то в сторону, в заоконные пределы. Мистер Редклиф осторожно выдохнул и волна облегчения прокатилась внутри него, оставив лишь дрожь в неподвижном теле: он по-прежнему боялся сделать лишнее движение, чтобы не выдать своего присутствия тому, кто там, за окном, быть может, до сих пор пытается высмотреть его внутри комнаты.

Так, в неподвижности, еле дыша, старик встретил рассвет, лихорадочно, по кругу, снова и снова размышляя, кто бы это мог быть. Не Бржихачек, явно, поскольку комплекция у ночного гостя была другой. Тогда, это мог быть Найджел из северного жилого модуля или кто-то новенький, прибывший отбывать наказание. Или кто-то еще. Перспектива обнаружить, что это был именно "кто-то еще", страшила мистера Редклифа больше всего. Но еще больше он боялся нового визита следующей ночью.

Новый день был пасмурным и ясности в размышления мистера Редклифа он не добавил. Новоприбывших не было, ничего странного прошлой ночью Бржихачек не слышал, Найджел вряд ли бы шатался вокруг, а пошел бы прямиком внутрь, в свою комнату, вот она, правда заперта и ключ он оставил себе. Кто-то еще? Вряд ли есть на острове кто-то еще, а те люди, что на фото, они здесь были давно, до него, Бржихачек их не знает и где они сейчас – тоже.

Всю следующую ночь старик не сомкнул глаз, тревожно вглядываясь в окно. Рядом с собой он положил копье, которое он наконец-то смастерил по подобию тех, что он видел в руках суровых людей на фото, примотав самый маленький кухонный нож к короткому древку. Ночь, как и день, была пасмурной и старик ничего, кроме черноты за стеклом так и не увидел. К утру он забылся чутким сном и проснулся поздно, разбитый и вымотанный.

Несколько следующих ночей мистер Редклиф также тщетно таращился в ночь, решив уже было, что ему это всё почудилось, как предположил Бржихачек. Но однажды, в предрассветный час, уже проваливаясь в сон после бессонной ночи, он услышал шаги в коридоре. Тихие крадущиеся шаги человека, который остановился напротив двери в комнату мистера Редклифа.