Текст книги "Тигр в гитаре"

Автор книги: Олег Феофанов

«Индустриализация» культуры?

Конечно, не всем нравится хроническая бездарность коммерческих песенок, и тогда американцы и канадцы пишут полные сарказма и горечи письма в газеты. Впрочем, критикуют не только бездарные песенки, но и примитивные романы, пошлые фильмы, ремесленнические поделки в изобразительном искусстве – все то, что в интересах коммерции поставлено на конвейерное производство.

Этим людям отвечают теоретики, утверждающие, что снижение культурного уровня – закономерное явление в обществе, где происходит «индустриализация» культуры – расширяется сфера кино, радио, телевидения, книгопечатания. «Чем шире воздействие на массы новейших средств общения, тем ниже уровень культуры», – твердят они, считая, что технический прогресс ведет к деградации искусства, художественных вкусов и культурных запросов. Эти теоретики не хотят сказать самого главного: дело здесь не в техническом прогрессе, а в желании больших монополий подзаработать на культуре, как на любой другой отрасли промышленности – будь то производство сапожной ваксы, самолетов, кока-колы или консервированного шпината…

Один из заправил американских телекомпаний Ричард Кауэл довольно откровенно сказал: «Люди все еще склонны думать, будто это искусство. А это попросту бизнес. Мы делаем передачи по заказу финансистов».

Разжиревшая на долларовых кормах реклама утверждает, что бессмысленные, бессодержательные песни больше всего нужны молодежи. Может быть, и нужны, но какой молодежи?

Послушаем, что ответит английский журналист Поль Джонсон:

«Прежде чем меня объявят реакционером и брюзгой, давайте на минутку остановимся и определим, что понимается под словом «молодежь». В еженедельные передачи, идущие по обоим телевизионным каналам, специально для подростков включены произведения эстрадной музыки, которым потом выдаются оценки. Во время исполнения музыки кинокамеры бесцеремонно «бродят» по лицам присутствующих. Какую бездонную пустоту они являют взору! Огромные лица, вспухшие от засунутых за щеку дешевых сластей, размалеванные грошовой косметикой, разинутые, с отвисшей челюстью рты и тусклые глаза, руки, в бессознательном ритме вторящие музыке, сломанные шпильки каблуков, дешевая, стандартно модная одежда – вот, по-видимому, коллективный портрет поколения, порабощенного коммерческой машиной.

Недавно, уходя из телевизионной студии, я попал в водоворот толпы, расходившейся после одного из таких сборищ. Какими жалкими и апатичными показались мне молодые девушки, едва ли старше шестнадцати лет, одетые по-взрослому и покорные, словно пушечное мясо! Ясно, что над созданием подобного облика молодежи трудятся люди постарше и похитрее».

ЖИВАЯ ВОДА

Солнечный певец

До конца сороковых годов народная песня была не очень популярна в Америке. Об этих песнях вспоминали лишь на дружеских вечеринках, но пели их только в деревне. В городе их стыдились как проявления «некультурности», «деревенщины». Даже негры избегали петь свои великолепные народные песни, считая, что эти песни выставляют их в невыгодном свете перед белыми. И тогда вместо народной песни появились суррогаты – песни на народные темы.

Подобная тенденция была характерна для многих стран.

Бурное развитие цивилизации, модернизация быта – все это косвенно препятствовало распространению народной песни, которая стала считаться старомодной.

В конце сороковых годов интерес американцев к народной песне стал заметно расти, в начале 50-х годов они все чаще начинают звучать по радио. Они даже прорвались в парад боевиков. Поначалу это были песни «калипсо». Они обязаны своей популярностью их исполнителю Гарри Белафонте. Талантливый негритянский певец поет также и бесшабашные ирландские баллады, религиозные гимны, песни-стенания древнего Израиля, заунывные любовные песни старой Англии. Однако с именем Гарри Белафонте в первую очередь связано калипсо.

Калипсо – это музыка острова Тринидад, музыка негров Вест-Индии, родившаяся во время своеобразных музыкальных дуэлей негритянских оркестров на народных праздниках.

Я видел Гарри Белафонте на концерте. Он стоял в кругу то янтарного, то розового света, высокий, стройный, темноволосый, кареглазый, с бронзовой кожей, в полосатой, как конфета, рубахе, с глубоким вырезом на груди.

Принимая время от времени рассчитано красивые позы, он порою привносил в исполнение народных песен чуждую им чувственность. Но ни на минуту не возникало сомнение в том, что его песни подлинно народные. Он поет песни, которые были созданы рабочими плантаций, шахтерами, строителями железных дорог. Он поет народные песни, песни, сочиненные профессиональными композиторами, и свои собственные.

Гарри Белафонте не сразу пришел к славе. Путь его становления как артиста довольно характерен для исполнителей народной музыки, и мне хотелось бы рассказать об этом пути.

Гарри Белафонте родился в 1927 году в Нью-Йорке. Его отец – выходец с острова Мартиника в Карибском море, французской колонии. Мать – жительница Ямайки. Белафонте не чистокровный негр, среди его предков и по отцовской и по материнской линии были белые.

Ребенком Белафонте несколько лет с перерывами жил на Ямайке. В 1932 году он впервые покинул «Солнечный остров», как он потом назовет Ямайку в одной из своих песен, и поселился в трущобах нью-йоркского Гарлема. Как и все нью-йоркские мальчишки, он член мальчишеской банды, которая именует себя «Карлики из Среднего города». И они остервенело, пуская в ход ножи, медные кастеты, самодельные пистолеты и бомбы, дерутся с другими бандами – «Пиратами» и «Скорпионами». Об этом периоде своей жизни Гарри Белафонте говорит: «После Ямайки все в Гарлеме вызывало у меня отвращение. Грязь, нищета, насилие, опасность и постоянное чувство унижения, потому что ты представитель неполноценной расы и вынужден жить в гетто».

Отец Белафонте работал слесарем в одном из домов в Гарлеме. Однажды, починив шторы в квартире, он вместо денег получил билет на спектакль в американском негритянском театре и принес его сыну.

Театр произвел на Гарри огромное впечатление, и вскоре он уже бесплатно работал в этом театре – раскрашивал декорации, возился с электрическими проводами, управлял прожекторами, передвигал декорации и мебель.

Он твердо решил стать актером. Вскоре он стал заниматься в Драматической студии. Там Белафонте познакомился с системой Станиславского.

Белафонте стал выступать в клубе на знаменитом курорте Майями-бич. Сам Белафонте так рассказывает об этом:

«Я работал в одном из клубов на Майями-бич. Ну и доставалось же мне там! Они допекали меня как могли с их чертовой сегрегацией. У меня не было приличного жилья, и я не мог даже пообедать, где хотел. Меня страшно удручала вся эта игра на человеческих чувствах, осуществляемая фабрикантами Улицы Жестяных Сковородок. Я хотел исполнять произведения, имеющие социальное звучание и художественную ценность. Поэтому я попросил хозяйку клуба расторгнуть мой контракт, и она согласилась».

Гарри Белафонте отказался от выступлений и занялся ресторанным бизнесом: в одном из районов Нью-Йорка – в Гринич Виллидж, где обитает, главным образом, нью-йоркская богема, – он открыл столовую. Готовил бутерброды, жарил яичницу и кипятил в масле мелко нарезанный картофель.

Бизнес не принес ему удачи. Белафонте скоро оказался на грани банкротства. Буквально за несколько недель до того, как ресторанный бизнес Белафонте должен был с треском лопнуть, в ресторанчик зашел театральный постановщик Джэк Роллинс. Совершенно случайно между поваром и посетителем завязался спор о судьбах народной музыки.

Спор закончился тем, что Роллинс прослушал Белафонте и уговорил владельца одного ночного клуба дать Белафонте возможность попробовать свои силы. Концерт состоялся. Аккомпанировал Белафонте Миллард Томас, один из лучших гитаристов Нью-Йорка. Он и сейчас выступает с Белафонте.

Песни понравились. Так началась карьера Белафонте – исполнителя народных песен.

Летом 1957 года, когда его песенка «Солнечный остров», посвященная Ямайке, вошла в парад боевиков, Белафонте стал популярен и вскоре обрел титул короля калипсо.

Гарри Белафонте не страдает скромностью и любит повторять, что он «самый выдающийся артист в США». Не будем с ним спорить, тем более что это самовосхваление, может быть, лишь своеобразный протест талантливого певца, испытавшего на себе жестокие превратности судьбы. Как-то на вопрос корреспондента, почему он отказался от карьеры исполнителя эстрадных песен, Белафонте ответил: «Я скорее умру с голода, чем буду петь бессодержательные песни типа «Я тебя люблю». Даже если бы они предложили мне миллион, я бы отказался. Я не считаю возможным пожертвовать своей совестью артиста ради коммерции».

Огромная роль и заслуга Гарри Белафонте состоит в том, что он помог народной песне пробиться в парад боевиков. Двойная его заслуга в том, что он сделал это в пору засилья рок-н-ролла.

Родник народной поэзии

Поскольку американский народ представляет собой потомков переселенцев почти из всех стран Европы, в его песнях слышатся отголоски старинных английских, ирландских и шотландских любовных и хоровых матросских песен, испанских и португальских фанданго и серенад, задорных французских мотивов, русских и польских плясовых. В Теннесси и Кентукки до сих пор исполняют английские баллады XVI–XVII столетий. На юго-западе можно услышать в прежних вариантах старинные испанские песни вроде «эль абандонадо» – жалоба пастуха, покинутого возлюбленной.

Величественные «спиричуэлз» – духовные песни негров – составили ценный вклад в сокровищницу национальной американской музыки, оказали огромное влияние на эстрадную песню и на джаз.

Значительное место в народных песнях Америки занимают ковбойские песни. Одни из них напевны, нежны и печальны: они родились в безлюдных просторах прерий. Другие напоминают ритмом неторопливый бег коня, а иногда стремительный галоп погони или топот вырвавшегося из стада быка.

Это простые бесхитростные баллады, наивно-романтическое отражение тех времен, когда пистолет был единственным средством решения споров. Песни населены молодыми, горячими ковбоями, которые могут выхватить пистолет и выстрелить из него за долю секунды. В песнях присутствуют шерифы; довольно часто это те же ковбои, ставшие полицейскими, чтобы охранять наскоро введенные в стране законы. И конечно, редко ковбойская песня обходится без «аутло» – человека вне закона, то есть преступника. Однако обычно в ковбойских песнях не шериф, а «аутло» становится героем. Так, много народных баллад было сочинено о существовавшем на самом деле легендарном «аутло» Джесси Джеймсе. Это ковбойский Робин Гуд: он совершает дерзкие налеты, грабит банки и почтовые поезда и раздает деньги бедным фермерам Оклахомы.

И наконец, другой традиционный герой ковбойских баллад – «одинокий парень с ранчо», – сдержанный, молчаливый, мужественный, чувствующий себя в седле не менее уверенно, чем городской житель в кресле, стреляющий в случае необходимости из двух пистолетов сразу и, естественно, в честном поединке неизменно выходящий победителем.

Изредка появляются в этих балладах и девушки. Обычно в ковбойских балладах они сами по себе ничего не представляют, они лишь повод для раздоров между ковбоями и немые свидетели блистательных побед своих возлюбленных в поединках.

Ковбои давно уже ездят в «фордах» и «шевроле», на ранчо хозяйничает закон капиталистического рынка, от грабителей-монополий не защититься даже двумя шестизарядными кольтами, выхваченными из кобуры за долю секунды… Но ковбойские песни и поныне сохранили свою прелесть, особенно хороши они, на мой взгляд, в исполнении великолепного певца «дикого Запада» – Марти Роббинса.

К концу шестидесятых годов народные песни начинают все более решительно пробиваться в парад боевиков. Но пока это в основном чужестранные, знойные, экзотические калипсо Антильских островов, исполненные Гарри Белафонте и его многочисленными подражателями.

Надо учесть, что в тот период сложилась благоприятная обстановка для возрождения народной музыки. Песни, сочиненные профессиональными композиторами, почти выродились, стали донельзя примитивными и незрелыми. Джаз настолько усложнился, что, приводя в недоумение рядовых слушателей, стал достоянием только гурманов.

Спеша заработать на пластинках с записями народных песен, граммофонные компании оказались в роли их популяризаторов.

«Коммерция фактически помогла народной музыке. Она возродила интерес к народной музыке в городах – там, где он практически полностью исчез. В сельской местности интерес к ней никогда не пропадал. Мне кажется, что это – отражение в музыке нашей новой национальной зрелости. Мы снова стремимся слиться воедино со страной». Это сказал Пит Сигер, один из самых популярных и талантливых исполнителей и неутомимых пропагандистов народных песен.

Народная песня имеет ряд существенных отличий от обычных песен. Так, для народных песен слова имеют несравненно большее значение, чем музыка и ритм. Исключение, пожалуй, лишь негритянские блюзы, где ритмическое построение играет основную, а слова второстепенную роль.

«Народная музыка обладает выразительностью, стилем и красотой, не знающими себе равных, – говорит американский музыковед Алан Ломакс, который в течение тридцати лет собирал народные мелодии. – Несмотря на свою кажущуюся простоту, она так же сложна и многогранна, как любое произведение камерной музыки. Это – музыкальное чудо, потому что народная музыка представляет собой редкое и тонкое сочетание мелодии и стиха, научить которому не может никакая консерватория в мире».

Американский народ должен быть благодарен таким собирателям народного фольклора, как Алан Ломакс, его отец Джон, как народный поэт Карл Сандберг, Вэнс Рандольф и другие коллекционеры народных баллад. «Если бы не они, – замечает журнал «Лук», – Америке нечем было бы сегодня похвалиться, кроме нью-орлеанского джаза».

Американский народ должен быть благодарен и таким замечательным создателям и исполнителям народных песен, как Джо Хилл, Вуди Гатри, Пит Сигер, Поль Робсон, и многим другим талантливым артистам, которые сохранили и обогатили американский фольклор.

В его балладах дух Америки

Вудро Вильсона Гатри, или просто Вуди Гатри, называют в Америке пророком. Родившийся в 1912 году в городе Окема, штат Оклахома, этот исполнитель народных баллад стал основоположником современной американской песни.

Отец Вуди Гатри жил в городе, охваченном «нефтяной лихорадкой». Он участвовал в кулачных драках, спекулировал недвижимым имуществом, потом обанкротился и уехал искать счастья на юго-запад США. Мать Вуди помнила сотни народных песен, часто их пела, и маленький Вуди полюбил американский фольклор. Жизнь матери Вуди Гатри сложилась трагически. Небогатая семья пострадала дважды – первый дом сгорел, а второй был уничтожен циклоном. Несчастная женщина после нервного потрясения скончалась в клинике для душевнобольных.

Семья распалась. Маленький Вуди стал сам зарабатывать себе на хлеб, исполняя под гитару песни. Он пел их на деревенских вечеринках и праздниках, в дешевых трактирах, а потом стал выступать по радио в Калифорнии и Мексике.

Это было начало тридцатых годов – время экономического кризиса, тяжелое время. Молодой Вуди познал нищету. Он скитался по всей стране в товарных вагонах, чаще – на их крышах. Он пропутешествовал по США тысячи километров и пешком, и на попутных машинах.

Вуди Гатри сочинил более тысячи песен, гимнов, баллад и часто говорил, что песня стала его плотью и кровью.

Миллард Лэмпелл, редактировавший песни Вуди Гатри, сказал однажды, что «в них звучат любовь, одиночество и печаль, в них выражена упрямая решимость выжить». Песни Вуди напевали и насвистывали, передавая друг другу, они сразу стали неотъемлемой частью жизни страны. Люди, поющие их, искренне могут поклясться, что это старинные народные песни, долетевшие к ним сквозь туман истории.

Вуди Гатри прожил нелегкую жизнь. Умер он в 1967 году, а до этого был 10 лет прикован к больничной койке тяжелым недугом. В автобиографической книге «Поезд мчится к славе» он пишет:

«Одним я нравлюсь, другие ненавидят меня. Одни ходят вместе со мной, другие переступают через меня, смеются надо мной. Мне аплодировали, и меня освистывали. И скоро не осталось ни одной эстрады, куда бы меня не приглашали и откуда бы меня не выгоняли. Но я понял, что песня – это та музыка и тот язык, которые доступны всем».

Вуди свято хранил чистоту народной песни и ни за какие доллары не соглашался искажать ее.

Американская табачная компания «Таргет Тобакко» в 1940 году заплатила Вуди Гатри значительную сумму, чтобы он пел народные песни… в сопровождении целого оркестра. Вуди спел для них раза три, потом на полученные деньги купил автомобиль и удрал. Машину он подарил организатору фермерского профсоюза в городе Оклахома-сити.

Сейчас невозможно представить профессионального исполнителя американских народных песен, который не включал бы в свой репертуар песни Вуди Гатри.

Он родился в нищете и умер нищим

Вспоминая историю американской народной песни, нельзя пройти мимо негритянского певца Ледбелли. Это его, Ледбелли, Вуди Гатри называл «лучшим из ныне живущих народных певцов». Его настоящая фамилия – Ледбеттер, Хадди Ледбеттер. Родился он в 1885 году в одном из поселков болотистого района штата Луизиана. Умер в нищете в 1949 году в нью-йоркской больнице. Тем не менее друзья запомнили его всегда опрятно одетым, с белым накрахмаленным воротничком и в тщательно отутюженном костюме.

Как и тысячи его сверстников, Ледбелли собирал хлопок на знойных плантациях Луизианы. Прирожденный музыкант, он пел и играл на гитаре на негритянских свадьбах, деревенских танцульках, в местных трактирах – салунах [2]2
  Салуны – недорогие деревенские харчевни.


[Закрыть]. Он, по существу, создал новый тип народной негритянской песни – песню, свободную от религиозных наслоений, простую, естественную, близкую к жизни негритянского народа.

С 1935 года он стал записываться на пластинки. Однако народные песни в то время не были популярны. Более того, слава к певцу пришла лишь через несколько месяцев после его смерти, когда его песня «Спокойной ночи, Айрин!» стала боевиком: было продано два миллиона пластинок в исполнении самого Ледбелли.

Можно перечислить многих талантливых народных певцов Америки, рассказывавших под звуки гитары или банджо о жизни американского трудового народа и будивших в нем светлые надежды. Каждое такое имя – это история целого периода жизни народа.

Их много. Но самый главный из них – Джо Хилл. Это он, Джо Хилл, сделал американскую песню социальным явлением, и по его песням, как по камертону, выверяют свои песни нынешние американские народные певцы, посвятившие свое творчество, свое искусство трудовым людям Америки.

Человек или легенда?

Имя Джо Хилла стало настолько легендарным, что часто спрашивают: «А был ли Джо Хилл?»

Он был. Он жил и пел. И он отдал свою жизнь и песни друзьям – рабочим Америки.

Джо Хилл – это псевдоним. Его настоящее имя – Юель Эманюель Хагглунд. Родом он из небольшого шведского городка Евле. В 23 года вместе с сотнями других людей он отправился в Новый Свет искать работы и счастья.

Это было первое десятилетие нашего века, это было время, когда рабочие Америки стали создавать свои союзы и, объединившись, начинали борьбу с предпринимателями. Джо Хилл был и певцом и профсоюзным деятелем. Он был одним из создателей союза «Промышленных рабочих всего мира». Джо Хилл мечтал создать единый «Великий союз и кооперативное братство трудящихся», свободное от классовых и национальных различий.

Слишком молод был тогда рабочий класс Америки и поэтому далеко не совершенен был союз «Промышленных рабочих всего мира». Но он сделал свое дело. Он показал миллионам рабочих, что, объединившись, они превращаются в огромную силу. Этот союз провел основную черновую работу для создания массовых организаций неквалифицированных рабочих и иммигрантов, то есть тех групп, которые подвергались особенно жестокой эксплуатации.

Этот союз оставил свой след и в борьбе за социальные свободы. Он был инициатором изучения проблем сезонных сельскохозяйственных рабочих – также одной из самых жестоко эксплуатируемых групп трудящихся США. Союз добился многого. Песни Джо Хилла очень помогли ему в этом.

Они призывали рабочих к единству, они высмеивали штрейкбрехеров.

Песни Джо Хилла поют и сейчас. И не только в Америке. Кто теперь не знает знаменитой его песни «Кейси Джонс»? А ведь эта песня была написана более полувека назад – в 1911 году, когда рабочие на Тихоокеанской железной дороге объявили забастовку. Это первая песня, написанная Джо Хиллом.

В свое время на средства американских рабочих был выпущен «Маленький Красный Песенник» Джо Хилла. Его веселые, остроумные песни призывали рабочих сплотиться и осознать свою силу, они высмеивали и обличали боссов. Вот названия его песен: «Чего мы хотим», «В нас сила», «Рабочие мира, пробудитесь!»

Джо Хилл связал профсоюзное движение с песней. Слова песен Джо Хилла печатались даже на профсоюзных билетах.

Песни Джо Хилла и его профсоюзная деятельность испугали «медных боссов» – владельцев медных рудников штата Юта; они решили расправиться с народным певцом и состряпали дело, обвинив Джо Хилла в убийстве лавочника из города Солт Лейк Сити.

В 1915 году, за несколько месяцев до казни Джо Хилла, выдающаяся деятельница американского рабочего движения Элизабет Герли Флин написала:

«Джо пишет песни, которые поются, которые смеются, и сверкают, и разжигают пламя протеста даже у самых забитых, возбуждают желание жить полной жизнью у самых приниженных рабов. Он поет обо всем – от веселых песен о мистере Блоке и Кейси Джонсе до таких серьезных вещей, как «Если я когда-нибудь возьмусь за оружие, то лишь для того, чтобы убить тирана». Он выразил дух рабочего движения в бессмертной форме песни. Без песни никогда не было ни одного победоносного движения, оставившего свой след в мировой истории. Наниматели, для которых рабочие – это бессловесный скот, интуитивно чуют опасность, когда вместо мрачной апатии они слышат смех и песни. Они ненавидят их, боятся и готовы немедленно подавить. Они упрятали нашего славного Джо Хилла в тюрьму и сделают все, что в их силах, чтобы он не вышел оттуда живым».

Мужественно держался певец в тюрьме. За день до казни Джо Хилл послал две телеграммы. Одна из них – «Большому» Биллу Хэйвуду, руководителю союза «Промышленных рабочих всего мира»: «Прощай, Билл. Я умираю как преданный делу бунтовщик. Не теряйте времени, оплакивая меня, организуйтесь в профсоюз!»

Во второй телеграмме Джо Хилл писал: «Отсюда до штата Вайоминг всего лишь около ста миль. Постарайся вывезти мое тело за линию границы штата и похорони меня там. Я не хочу оставаться в Юте мертвым».

Туманным утром 19 ноября 1915 года грянул залп и оборвалась жизнь звонкого запевалы американских рабочих.

Но песни Джо Хилла звучат и поныне.

Эрл Робинсон и Альфред Хайс создали песню о казни Джо Хилла. Она у нас хорошо известна в исполнении Поля Робсона. Вспомним первые строки этой песни:

 
Вчера я видел во сне Джо Хилла,
Живого, как ты и я.
Я сказал: «Джо, но ведь ты умер десять лет назад».
И он ответил: «Я никогда не умирал!»
 

Имя замечательного певца и борца за единство рабочего класса увековечено в балладах и легендах, в пьесах и поэмах.

О характере этого мужественного человека говорит и его стихотворное завещание, написанное буквально за несколько часов до расстрела. Вот его перевод, почти дословно:

 
Легко решить, что завещать, —
Мне просто нечего делить.
Что может у скитальца быть?
Одно прошу – не горевать!
И если мог бы выбрать я —
Пусть тело превратится в прах,
Пусть ветер мчит его в края,
Там, где цветут цветы в полях.
Быть может, вянущий цветок
Из праха вновь расцвесть бы мог.
Ну, все. Вам бодрости и сил.
Не плачьте, счастья вам.
 

Джо Хилл.

Нет, Джо Хилл никогда не умирал. Послушайте песни современных американских певцов, и вы согласитесь с этим. Послушайте Питера Сигера…