Текст книги "Дубль два. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Олег Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4
В соседнее село

До машины шли в тишине. Павлик время от времени заливался счастливым смехом, который в лесу звучал неоднозначно. Видимо, старики-разбойники рассказывали ему какие-то прибаутки на «своей волне». Алиса посматривала на Сергия с банкой в руках без одобрения. Лина протянула мне горсть черники, которую собрала прямо на ходу, не снижая скорости. Классная. Талантливая. Нравится мне.

– О чём думаешь, Яр? – вслух спросил Хранитель, когда мы расселись по местам.

– О том, что я первый раз в жизни натурально плюнул в вечность, – задумчиво ответил я, выруливая по зеркалам обратно на еле заметный просёлок.

– Не ты один, – вздохнув, согласился он. От Осины по прежнему не поступало ни звука, ни мысли.

– Энджи, у тебя чего в школе по географии было? – спросил я, отвлекаясь от мыслей о дороге, чтоб случайно не обогатить вокабуляр Павлика ещё чем-то несвоевременным.

– Ты собрался меня куда-то послать? – она изогнула бровь и выпятила грудь. За её спиной хрюкнул Сергий.

– Нет, – говорить было трудно, потому что нужно было вести машину по не самому удачному подобию дороги, при этом стараясь не окосеть, глядя одновременно за капот и на её бюст. – Надо, чтобы времени не терять, найти в Твери большой магазин – торговый центр, молл, что-то в этом духе. И гостиницу забронировать. Насчет «завтра будем в Каргополе» я тоже не особо уверен, устанем пилить столько времени, да с ребёнком. Но это потом. Пока – где одеться и поесть в Твери, и где после этого переночевать. На, – и я протянул ей смартфон.

– Ты прямо вот так мне в руки отдаёшь незаблокированный телефон? – удивилась она.

– Ну да. А что такого? – не понял я.

– По нашим временам, это серьёзнее, чем руку и сердце предложить. Показатель высочайшего доверия, – пояснила Энджи, глядя на меня с интересом и хитрецой.

– Цени. А то, что в наши времена всё через одно место – это к деда́м вон обратись за пояснениями. Они лучше меня тебе вкратце, за пару дней, расскажут, где стыд, где срам, а где Содом с Гоморрой, – предложил я.

– Легко! – просунул между нашими сидениями голову Сергий, напугав Лину так, что она ойкнула и отшатнулась к окну. – Записывай, внучка: началось всё с того, что князь Владимир…

– Не-не-не, не рушь интригу! Пусть неожиданно будет! – перебил его я, понимая, что этот экскурс в историю точно лишит нас штурмана. – Не мешай пока, пусть путь прокладывает.

– А чего не я? – обиженно засопел дед, устраиваясь обратно на спинке дивана.

– Нам нужна современная Тверь, где торговые центры, рестораны и гостиницы. А там, где ты помнишь ярмарки, кабаки да постоялые дворы, сейчас, в лучшем случае, краеведческий музей, – объяснил я, объезжая едва не заваливаясь набок, особенно крупную яму.

– А в худшем? – не унимался Хранитель.

– А в худшем – погосты, – буркнул я. И он закрыл рот, раздумав, видимо, спорить дальше, как собирался только что.

– Рио, – сказала вдруг Энджи.

– Гранде. Или де-Жанейро. А во что мы играем? – уточнил я.

– Молл там здоровенный, «Рио» называется. Мы туда с классом ездили. Ну, то есть ездили в театр и в музей, а туда нас потом на обед водили. Там фуд-корт такой, что потеряться можно, – объяснила она.

– Годится. Давай туда маршрут. А потом гостишку недалеко. И лучше, чтоб с рестораном.

– Ты после фуд-корта будешь способен ужинать? – удивилась она.

– Я полон сюрпризов, – со значением ответил я. – Частью – приятных.

– Ас-с-сь Пидь! – подтвердил из-за моей спины племянник, заставив прыснуть девчат и пробурчать что-то одобрительное – деда.

– А то! – расправил плечи я. – Сергий, а ты расскажешь нам что-нибудь душеспасительное, пока едем, или музыку опять ставить станешь?

– Аспид, как он есть: не язык, а жало, – фыркнул сзади Хранитель. – Тебе от меня спасение души не положено. Ты вон раны Земли-матушки врачуешь да, почитай, Богов в мир, как повитуха, принимаешь. Сам спасёшься как-нибудь, без сопливых.

– Аспид-повитуха – это звучит гордо. Хоть и тревожно, – задумчиво сообщила Лина, глядя на меня. Хохот сзади дал понять, что несогласных не было.

Дед, раздумав, наверное, обижаться, рассказывал об этих краях то, за что историки, этнографы и прочие археологи отдали бы правые руки без разговоров. И про местных, кто бы мог подумать, пиратов, что не успевали пропивать и проедать добычу, поэтому пара-тройка Холмов или Красных Холмов, которых в области было больше десятка, остались битком набиты всяческими ценностями. Про князя Старицкого, что натянул нос царю у спёр у того не то казну, не то ещё что-то несказанно важное и дорогое, притаив в лесах своей вотчины. Про северные болота, которые помимо торфа, который научились добывать, и газа, который пока не нашли и не додумались, скрывали залежи алмазов, что надавил там из оставшихся после пожарищ угля и золы один из ледников. Если бы нам так в школе преподавали – клянусь, я бы знал наизусть и историю, и географию, и биологию с ботаникой. Но учителя не умели «запускать картинки по лучу», загружая знания и образы напрямую в детские головы. Один Пепеляев, пожалуй, смог бы, Георгий Серафимович. Но он и так неплохо справлялся.

– А в магазин нам зачем? – спросил между рассказами и легендами, Сергий.

– Для конспирации, – сообщил я, с облегчением направляя машину с чистого, хоть и неровного, поля на что-то, более похожее на дорогу. Потому что по обе стороны от неё доживали свой век дома и дворы какой-то деревеньки. – ты в этой рубахе, брюках и сапогах нормально смотрелся бы лет сорок назад. Полста – вообще на деревне первым дедом был бы. Мода, дед, дело такое: моргнуть не успеешь – и ты не в тренде.

– Не в где? – недоверчиво-сердито переспросил Хранитель предвечного Древа.

– Я точно не знаю, сам не следил, откровенно говоря, – продолжал вещать я, проезжая мосток над узкой речкой-ручейком с названием «Ивка», написанным от руки на куске ржавого листового железа, державшегося на столбе-указателе на двух скрутках из разной проволоки. – Но теперь те, кто не как остальные-прочие, привлекают к себе лишнее внимание. А нам, как я понял, и без этого дел хватает.

– Ну так-то всегда было. Повязки там, значки, галстуки, – понимающе покивал он, – но портки-то мои чем не угодили? Им сносу нет, детям передал бы, доведи Бог.

– К штанам вопросов нет, деда. В основном – к эпохе, – качнул головой я, заезжая в очередной лесок, и скорее чуя, чем замечая по правой руке ту самую речку Держу, что словно провожала нас.

– Ополоумел народ вконец, – вздохнул Хранитель, явно жалея раритетные брюки.

Вольво с явственно ощутимым вздохом облегчения выбрался всеми четырьмя колёсами на асфальт. Шведу было плевать, что эти серые осколки помнили всесоюзного старосту дедушку-Калинина, в чью честь тогда называлась вся здешняя область. Его радовал сам факт их наличия. Как и того, что жесткая, как наждак, трава перестала «щекотать пузико».

На твёрдом, но очень неравномерно выборочном покрытии потребовалось ещё больше внимания. И для того, чтобы объезжать ямы, в некоторых из которых вполне могла бы таиться целая корова в немецкой каске и с пулемётом. И для того, чтобы не выдать своё истинное отношение к ландшафту Павлику. Тот и так замер в своём кресле, словно настороженный локатор.

Деревни, то пролетавшие, то проползавшие мимо нас, в зависимости от степени наличия и качества дорожного полотна, казалось, не обратили внимания на крах советской власти. Некоторые из них и на приход её, вероятно, отреагировали со вселенским крестьянским терпением, приняв, как должное, а не всем сердцем. В пути я явно почувствовал, что мой подмосковный снобизм, в том смысле, что в столице все зажрались, в этих краях выглядел позорно и смешно. Судя по выцветшим и хлопающим на ветру остаткам предвыборных баннеров формата «три на шесть» вдоль дороги посреди чистого поля, и по гражданам, иногда попадавшимся на мятых и битых автобусных остановках, фраза родившегося сравнительно недалеко от этих краёв Салтыкова-Щедрина «Пьют и воруют» актуальности не теряла. Потому что по гражданам тем было крайне затруднительно отличить лицо от затылка – опухшими и заросшими они были равномерно, по кругу.

Сергий по-прежнему снабжал нас байками из истории края. По большей части – грустными. Проехали указатель «Столипино», и я вспомнил про неудачный поход в оперу Петра Аркадьевича. Но Хранитель поведал, что тут в окру́ге и вправду рос липовый лес, потому и славились эти места лыком и мёдом. Фразу «в лапоточках здешних цари щеголяли» мы приняли, как должное. Потом Липу местную и девяносто девять сынов и дочерей её спалили во прах, а земли распахали так, что и следов не осталось. Населенные пункты Пьянкино, Старое и Новое Несытово проезжали и вовсе молча.

Оживляться народ начал лишь ближе к финишу маршрута. Во-первых, проснулся Павлик, тут же уведомив об этом всех вслух и Речью:

– Атя! Ам!

Видимо, это означало: 'Здравствуйте, дамы и господа! Не пора ли отужинать?

Алиска, отчаянно смущаясь, вытащила его из кресла и покормила прямо на ходу. Я подумал, что надо бы ей приобрести платье с запа́хом или что-то ещё другого покроя – в футболке с обычным воротником, без выреза, это и вправду было не очень неудобно.

Солнце опускалось ниже, но день всё ещё длился. Машин ближе в столице области стало значительно больше. В самом городе мы встряли даже в самую настоящую пробку, о которых я, признаться, успел позабыть. Обилие перекрёстков и светофоров после нескольких часов привольной езды по Родине, раздражало. Как и флегматичная неторопливость местных автолюбителей с кодом региона «69», который будто сообщал неспешно: «а мне что так, что эдак – вообще всё-ра-вно!».

Здание из синего стекла и плитки под песчаник занимало площадь, которую явно можно было использовать с бо́льшей пользой. Машин на парковке, а значит и народу внутри, было немного. Это радовало.

– Энджи, солнце, смотри: вот тебе сколько-то денег, купите себе всё нужное, и чего-нибудь ещё, – я вынул из пачки «пятирублёвок» примерно половину и вручил замершей Лине. – Потеряешься – звони, найду. Пары часов вам хватит?

– Да… солнце, – оторопело ответила она, переводя взгляд с меня на деньги в руках.

– Спрячь гро́ши, или Алиске отдай. Так в Твери ходить – примета плохая, – со знанием дела посоветовал я.

– Ага, – казалось, она решительно не готова была понять и принять происходящее. Я, откровенно говоря, даже и не пробовал. Давно уже. Просто жил себе потихоньку.

– Деда, отпусти банку. Пошли, походим по ярмарке. Думаю, недолго. Потом часа полтора в трактире будем красавиц наших ждать, – повернулся я к Хранителю.

– Сходим, чего бы и не сходить, – Сергий осторожно поставил хрупкий, но светлый Осин домик на резиновый коврик.

– Павлуха! – я перешёл на Речь.

– Да, дядя! – тут же отозвался малыш.

– Проследи за женщинами. Чуть что – зови, понял? – почти как взрослому, сказал ему я.

– Да! – в зеркале было видно, как он кивнул. На глазах растёт мужик.

Сразу за стеклянными крутящимися дверями, которые едва сперва не убили Сергия, а потом он – их, открылась торговые галереи. Лина и Алиса словно услышали дудочку Гамельнского крысолова: замерли на несколько секунд с будто бы помутневшими глазами, а потом рванули с ними же куда-то направо.

– Чего это они? – обеспокоенно спросил дед.

– Известно – бабы, – неопределенно ответил я.

– Ну да, – кивнул он, соглашаясь.

Мы шли по скользким плиткам неторопливо, поглядывая по сторонам. Сергий через слово поминал чью-то, общественную, видимо, матушку. Например, при взгляде на крепких парней в майках, что общались исключительно матом, но крайне громко. Как они друг друга понимали – я не знал, в их предложениях подлежащие и сказуемые не соотносились одно с другим, и вводные конструкции, призванные усиливать посыл, не помогали. Посыл был точно. Куда именно – тоже кристально ясно. Но кого и по какому поводу – я бы судить не взялся. Глядя на девок «с железом на мордах» дед негодовал. В юбках фасона «а где юбка?» – полыхал праведным гневом. Когда мимо с независимым видом прошагала одна с фиолетовыми волосами и в ботах на платформе в две ладони – Хранитель едва не ломанулся от неё сквозь витрину. Вздохнув, я потянул его к эскалаторам на второй этаж, к фуд-корту.

Державшийся двумя руками за перила старик с напряжённым выражением лица вызывал улыбки у ехавших сверху вниз тверичан, тверичанок и гостей города. Его прыжок наверху со ступеньки на пол распугал всех вокруг. Дикий старец затравленно озирался по сторонам и начинал вызывать опасения даже у меня. Я по подобным заведениям и сам особо никогда ходок не был, признаться, но Сергий явно был не в своей тарелке.

Барную карту удалось найти, как ни странно, в кофейне. И то не до конца и не сразу.

– Молодой человек, кофе с коньяком есть у вас? – без особой надежды спросил я у парня в рубашке и галстуке. Оба предмета его явно стесняли и, кажется, достались по наследству от предыдущего официанта, который умер от бескормицы. Этот пока держался, видимо, исключительно на деревенских генах.

– Есь, – лаконично ответил он.

– В стакан вот столько налей коньяку, – показал я горизонтально четыре пальца, поняв, что усложнять не следовало.

– Дорого, – чуть понизив голос, сообщил тот.

Я постарался ответить так же лаконично, пространственно обрисовав, покуда примерно мне местные расценки. Одним словом. Сергий глянул на меня искоса.

– Поня́л! – отозвался галстучный, почуяв во мне родную душу, возможно даже земляка, и рванул к барной стойке, шлёпая пыльными, тоскливо забывшими о щётке и гуталине ботинками, которые были ему изрядно велики. Странная здесь форма у официантов.

Мы с дедом сели за ближайший столик. Он устроился к стеклянной стене спиной, давая понять, что на современные нравы насмотрелся вдоволь.

– Нате! – выдохнул подбежавший парняга, оригинально трактовав ожидаемое «Прошу!» или «Пожалуйста!». – И, склонившись ближе ко мне, добавил, пахну́в живым чесноком, – полтора косаря!

– Ещё два таких сразу сделай, братан. Сдачи не надо, – с адаптацией к реалиям у меня явно стало получше. Раньше я бы до сих пор пыхтел молча, негодуя на сервис и местные нравы. Сейчас же просто и легко выудил из заднего кармана одну оранжевую бумажку, как-то ухитрившись отделить её от сложенной вдвое стопки двумя пальцами, не глядя.

Официант обеими руками поднял со стола купюру с видами Хабаровска и посмотрел сквозь неё на лампу на потолке. Я услышал, как матерно вздохнул за стойкой бармен, наблюдавший за нами. И как в три глотка пропал коньяк в Хранителе.

– Странно пахнет. Клопами, вроде, – предположил он, занюхав рукавом.

– Ага, – нейтрально согласился я, твёрдо решив ничему больше сегодня не удивляться. В очередной раз.

Следующие два стакана, доставленные с неожиданной скоростью, внедрились в деда аналогично. Из взора его постепенно уходила тревога, сменяясь чем-то, неожиданно похожим на буддистский дзен. Выходил из кофейни он с видом завсегдатая, а официанту даже руку пожал, поблагодарив с местной лаконичностью: «Спасибо, паря!».

Мне, как говорила логика, следовало купить пару комплектов белья и носков. Сергию – полный комплект всего. С этой мыслью мы зашли в «одёжный ряд», как он назвал один из известных сетевых мировых брендов. Справились на удивление быстро, хоть и не без курьёзов.

– Мало́!

– Сейчас так носят, Вам очень идёт, великолепно выглядите!

– В моё время в таком и в гроб класть постыдились бы! Тащи на два номера больше!

– А на шнурках обувка есть?

– Здесь же резинка. Так гораздо удобнее, и смотрится очень стильно!

– Смотрится, будто я грудной и шнурки вязать не умею!

– Это чего?

– Это очень модная новинка сейчас. Застёжка на болтах!

– Я на болтах видал того, кто придумал такое! Молнии же изобрели давно! Вот отсталый народ!

К фуд-корту мы подходили, как будто столичный гость сопровождал родственника с далёкой периферии. Причём, в роли родственника выступал я. Сергий, во всём новом, вышивал по галерее как минимум королём. Я шёл рядом, будто удачно оттеняя образ не очень тайного миллионера. В полувоенных брюках, кедах, футболке и толстовке с капюшоном, слава Богу, не надетым, он смотрелся так, что и молодые девушки головы сворачивали вслед. Очки только его слегка выбивались из антуража. Но тут, в краю с богатой криминальной историей, надо думать, чего только не насмотрелись. Людей в Армани или даже Бриони с полным ртом зубов из нержавейки, например.

Оставив Хранителя за столиком, я нагрузил у стойки поднос всяким вредным, но питательным кормом. Поставив между нами, уселся напротив Сергия. И тут услышал чуть ли не плачущего Павлика:

– Дядя! Лина! Ай!

Глава 5
На новом месте

Я подхватился, чудом не развалив всё, что мы так заботливо раскладывали на подносе в четыре яруса с девушкой-подавальщицей из американской харчевни. Тьфу ты, общение с реликтами и на меня, кажется, повлияло! Дед только глянул вслед из-под очков, не успев и рта раскрыть.

На бегу начал «переключать картинки с камер», как в тот раз, в амбаре.

Волосы, длинные, цветом, как мои. Сквозь них почти ничего не разглядеть, только край стойки-«островка», где давили свежевыжатые соки. Носатого брюнета за стойкой я вспомнил, он нам с Сергием не так давно сватал гранатовый, который «таким мужчинам навэрняка нэ нужэн, но лишним точно нэ будэт, а жэнчины ваши спасыбо скажут, э!». Вот молодец, Павлик, навёл так навёл! Глазами Алисы я увидел, как стоявшая рядом с чересчур прямой спиной и снова сжатыми в нитку губами Энджи смотрела на парня рядом с ней. Кажется, одного из тех, что сразили на входе мастерством владения обсценной лексикой. «Камера» отъехала правее, и я увидел ещё троих таких же, в чёрных спортивных штанах и белых кроссовках. Судя по ним, они были рады зрелищу и наверняка давали ценные советы тому, что общался с Линой. А мне оставался один поворот.

– Да чо ты ломаешься-то? Ровно всё будет, отвечаю! – низкий лоб, тяжелые надбровные дуги и нижняя челюсть, большое расстояние от носа до верхней губы, «заячьей». Но взгляд крохотных водянистых глаз нагло-уверенный.

– Я никуда с тобой не пойду и не поеду. Сейчас придёт мой парень. Тебе лучше уйти, – голос Лины не то дрожал, не то звенел. То ли со страху, то ли со зла.

– Мне виднее, чо мне лучше, поняла, ты⁈ – потемнели кабаньи глазки под не единожды рассечёнными бровями.

– Я предупредила. Сам виноват, – посчитав беседу завершённой, она повернулась обратно к Алисе и малышу, которому недавно купили какого-то светящегося и поющего зайчика. Он так радовался… Но поворота не получилось.

– Я тебя не отпускал, ты! – рыкнул парень, хватая Энджи за локоть. Мою Энджи. Моего ангела.

Кажется, подобную сцену я видел в каком-то фильме или сериале – не помню. Но то, что руки и ноги сделали всё сами – вне всяких сомнений. Мне такая драматургия и хореография точно не по плечу.

Тот, что с бровями и свинскими глазками, взвыл, бросив руку Лины, и резко сунулся вниз, будто потерял контактную линзу, очень дорогую. О существовании которых вряд ли знал. Потому что я, выйдя из-за его левого плеча, зацепил ухажёра двумя пальцами за нижнюю губу и резко опустил руку.

– Всё в порядке, солнце? – ровно, будто мимоходом, спросил у Энджи. Фейерверком эмоций на её лице можно было бы любоваться вечно, честное слово. Но схватывала она влёт.

– Да, родной. А как ты пришёл – вообще отлично! Всё порешал? – она каким-то вальсирующим лёгким движением оказалась рядом со мной и чмокнула в щёку. Снова ближе к губам.

– Да, там всё ровно, – отреагировал на её «вброс» я. – А это – знакомый твой? – и легко тряхнул правой рукой, от чего этот, в майке, едва на колени не упал и снова начал завывать, чуть прибавив громкости.

– Нет, что ты. Юноша обознался и уже уходил, – батюшки, княжна – это как минимум! Осанка, стать, поднятый подбородок и искры в глазах.

– Уй! – сообщил недовольно Павлик с рук Алисы, что подошла и встала рядом. Жаль, не пояснил племяш – то ли это означало благосклонное дозволение юноше покинуть нас, то ли его личную ему характеристику. Наслушался, видать, от этих мастеров местной словесности.

– Яр, там ещё трое, – громким шёпотом сообщила сестрёнка, качнув головой вправо.

За спинами собиравшихся с мыслями друзей того, что уже залил слюнями мне все пальцы, из-за угла стеклянной стены магазина как раз выходил спокойной, плавной, даже, пожалуй, излишне плавной походкой, дед Сергий. Памятуя о его опыте, я к тем троим утратил весь интерес. Вместо этого возникал другой вопрос – успеем ли мы смыться из города?

– Алис, Лин, ну где вы ходите? Мы с дедом заждались. Пошли перекусим – и поедем дальше, – я говорил до противного спокойно и безмятежно. Не обращая никакого внимания на подвывавшего в правой руке спортсмена. Вырваться он не пробовал – нужны значительно бо́льшие мотивация и сила воли, чтоб самому себе оторвать губу.

– Этот? Вот берите его – и чтоб я вас тут не видел больше, шантрапа! – раздался голос Хранителя. Он подвёл к нам, держа на вытянутых вниз и в стороны руках, за уши, ещё двоих в майках. Третий семенил следом, но, принимая во внимание походку и размах глаз, вряд ли представлял угрозу. В отличие от тех, что корячились, согнувшись в три погибели, вслед за Сергием. Судя по синеве наколок на груди и пальцах, эти вполне могли бы. Будь им чуть менее больно.

– Кабан, уходим! – просипел тот, которого дед держал за правое, посиневшее уже, ухо. – Прощенья просим, деда!

– Аспид, брось каку! – весело велел Хранитель.

Я отпустил парня, вытерев пальцы о его же майку. Он не возражал. Он пятился назад, к своим, висевшим в неожиданных для них позах в руках Сергия.

– Дед, еда остынет! Бросай и ты, да пошли уже! – я подхватил под руки девчат и направился мимо Хранителя к фуд-корту. Всё равно продолжая видеть то, что происходило у меня за спиной, его глазами. Удобная штука – эта опция «взгляда со стороны».

Злодеи, или, вернее, личинки злодеев, похватали друг друга и бегом дёрнули в сторону эскалатора на первый этаж. Мы направились к столикам. По пути я пожал Павлику маленькую, но уже довольно твёрдую ладошку. В ответ он только молча кивнул. Как большой.

– Спасибо, красавица, что постерегла! Нашёл я своих, – сообщил Сергий барышне за соседним столиком, что глядела на наш так, будто на нём лежали золото партии и Монтесумы.

Барышня в ответ покраснела, смущённо улыбнулась и попыталась спрятать третий подбородок под вторым. Всем своим видом показывая деду, что готова на бо́льшее, не только корм сторожить. Но он уже утратил к ней всякий интерес. Да и вряд ли имел, откровенно говоря.

– Всё нашли? – спросил я у девчат.

– Да, я с запасом взяла, – ответила Алиска, кусая здоровенный бургер с видом полного счастья.

– А ты? – перевёл я взгляд на Энджи.

– Ага. Дома покажу, – кивнула она, зашкворчав-забулькав быстро пустеющим ванильным коктейлем. Я не знал, кому что нравится, поэтому взял всяких. Не прогадал. Потому что дед уже всосал шоколадный, а сестра тянула клубничный.

– Тогда доедаем буржуйскую роскошь – и в отель. Там, в ресторане, нормально посидим, без лишних знакомств, я надеюсь, – решил я, дожёвывая наггетс в кисло-сладком соусе. Дед, уминавший второй вишневый пирожок, кивнул согласно.

До гостиницы доехали за пять минут. По пути Сергий Речью объяснял мне, что возможности Хранителей позволяли, как и говорил до него Алексеич, «подсказывать» нужные мысли, поэтому тех «прибандиченных легкоа́тлетов» (так и сказал) можно по сторонам не выглядывать – они нас точно искать не станут.

– А ты почему тот отель выбрала, а не этот, например? – спросил я у Энджи, ткнув пальцем, когда мы проезжали мимо второго по счёту указателя на какие-то гостиницы.

– Тут и в том, что раньше проехали, ресторанов нету – только завтраки, и то, если отзывы читать, такие себе, – объяснила она. Серьёзно вопрос проработала, умница.

Вольво встал на парковке у стильного красно-бежевого здания, как родной. С фасада на нас без эмоций взирал знакомый силуэт мужчины с тростью, в цилиндре и крылатке. Рядом с ним, для сомневавшихся, наверное, блестел начищенной медью узнаваемый автограф. Для тех же, кто был одинаково слаб в графике и читать умел только печатными буквами, была табличка чуть выше: «отель 'Пушкин». Поэтому, когда мы поднимались по ступеням крыльца, увешанные мешками и пакетами, в голове предсказуемо крутилось «цыганы шумною толпой / по Бессарабии кочуют».

– Здравствуйте! – с пластмассовой тренированной улыбкой приветствовала нас девушка за стойкой.

– Здравствуйте! У нас забронированы два номера на фамилию Пчёлкин, – Лина подошла ближе и уверенно взяла переговоры в свои руки.

– Всё верно. Будьте добры ваши паспорта.

Лина вручила ей всю стопку, включая заклеенное в прозрачный файлик свидетельство о рождении Павлика. Фирма Шарукана веников не вязала: если он брался сделать «легенду» – он её делал. Девушка приняла документы и, судя по звуку, принялась их сканировать. Меня всегда умиляла эта их гостиничная непосредственность – ни разу никто не поинтересовался моим согласием на то, чтоб данные моего же паспорта оставались в компьютерах отелей.

Сергий разглядывал лобби с заинтересованным видом, прижимая к груди банку с Осей. Поэтому, видимо, и пропустил просьбу барышни посмотреть на неё. Серьёзно, ответственно к делу подошла – мало ли, чей мы там паспорт могли ей подсунуть? А личность требовалось сличить. Тверь, как-никак, тут народ ко всему привыкший, с опытом.

– Деда, посмотри на стёклышко, – приторно-сладким голосом попросил я Хранителя. Тот обернулся ко мне с недоумённым выражением лица. Мне только того и надо было.

– Дедушка старенький у нас, своеобразный. Но тихий, мирный, и для окружающих не опасен, – задушевно и крайне убедительно сообщил я портье, наслаждаясь выражениями лиц девчонок.

– Ну да, – чуть сощурилась девушка, присматриваясь внимательнее к лицу деда, и, главное, к банке у него в руках.

– Самого Мичурина последователь, генетик и ботаник, – продолжал заливать я.

– Какого Мичурина? – уточнила она, явив пробел в образовании.

– Самого Ивана Владимировича! Того, что семьсот сортов яблок вывел, и ещё триста – вишни. Погиб трагически на ниве науки… – Я выдержал соответствующую моменту драматическую паузу. – Дедушка в своё время в Академии наук преподавал, но подорвал здоровье на селекции морозоустойчивой хурмы, – скорбно кивнул я. Портье забыла сканировать остальные документы, во все глаза глядя на легендарного учёного, что как раз поправлял очки донельзя академическим жестом.

– Ваши номера на втором этаже, по лестнице направо. Надеюсь, вам у нас понравится, – вспомнила-таки она намертво вшитый в подкорку скрипт и выдала нам карты-ключи от номеров. По-прежнему не сводя восхищенного взора с новоявленного знаменитого селекционера.

– Спасибо большое, – вежливо поблагодарил я чуть подвисшую портье, и кивнул своим.

По ступенькам поднимались молча. Лишь свернув в коридор, сзади одновременно прыснули Лина и Алиса, а Павлик резюмировал:

– Ас-с-сь Пидь!

– И не говори-ка, внучок. Кому бы ещё такая хурма в голову пришла, – недовольным тоном согласился с ним Сергий, вызвав у девчонок уже неприкрытый хохот.

– Никакого почтения к авторитетам! Трепло, – проворчал Ося. Впервые подав голос с тех пор, как расстался с маленьким Вязом.

Ужинать девчата отказались, поэтому в ресторане мы с Хранителем сидели без них. Зато с Осей. На его банку, как и на деда, персонал поглядывал с заботливым сочувствием – видимо, девушка-портье была общительной. Хорошо хоть, не стали уточнять, можно ли с такими диагнозами спиртное, а то Сергий бы, пожалуй, точно мне втащил.

– А я могу так же нужные мысли подсказывать? – Речью спросил я Хранителя.

В зале ресторана было от силы пять гостей, это если с нами. У окна наливался, как в последний раз, водкой некто с видом командированного, потерявшего берега, семью и маму. Не в том смысле, как у меня. Просто человека властная длань работодателя зашвырнула в регион, и он ускоренно позволял себе всё, что не согласовывала дома жена. Вряд ли неизвестная мне женщина одобрила бы такое увлечение вторым, видимо, графином беленькой под всё тот же, первый и единственный на столе, салат «Весенний».

Ближе к фальшивому камину, передававшему размеренный алый танец огня на поддельных углях под неискреннее потрескивание несуществующих дров, сидела пара, увлечённая друг другом до крайности. Яви́ сейчас угли на экране анфас Сириуса Блэка, или у кого там был такой оригинальный способ видеосвязи – и не заметили бы. Судя по тому, что у дамы кольца не было – мужчина тут тоже пребывал безнадзорно.

– У Хранителей и Странников разные задачи и разный функционал. Изучим методологические особенности, – начал было Сергий, снова поправляя очки, отставив мизинчик.

– Да ладно тебе дуться уже! Нормальная хохма вышла. И кому, как не тебе, быть учеником Мичурина? – перебил я обидчивого деда.

– Балбес ты, и нахал двуногий, Оська правильно тебя сразу окрестил! – по лицу Сергия, обращённому к росткам в банке, нельзя было догадаться, о чём он думал. – Ванька три года у нас жил безвылазно, да потом годков двадцать, почитай, в гости наезжал. А письма писал до самой смерти, полвека. Дед-то его Хранителем Груши был, что под Калугой росла…

Я снова «замёрз» с открытым ртом. Никак не мог привыкнуть к тому, что у этих двоих всегда и на всё была своя точка зрения, подкреплённая сногсшибательными фактами, а то и вовсе личным участием. Как сейчас.

– Настоящий учёный был, сейчас таких не найдёшь. Все сперва дурачком его считали, блаженненьким. Неуживчивый, честный чересчур был. Но столько, сколько он сделал за жизнь – пятерым не повторить, – в глазах Сергия сочетались светлая память о давнем ученике и горечь его потери. – Всё хотел тоже Хранителем стать. Самую малость не успел – Рябина Тамбовская ждала его уже. За несколько недель сгорел – споры второго ранга падла какая-то подселила.

– Прости, деда. Не знал я, – мне было по-настоящему стыдно. Кто ж знал, что герой детских анекдотов был героем по-настоящему.

– Да откуда тебе знать-то… Мало кто правду знает, мало кто живёт по ней. А он, Ванька-то, учёный был от Бога. Ося на него диву давался – никогда, говорил, таких не встречал. И ведь почти всё, за что ни брался – получалось у него. Не для себя старался, для людей, да для Земли-матушки. Это не нынешние тебе, у которых одни деньги на уме. Ведут себя так, будто у них за околицей ещё одна планета запасная стоит, куда переберутся, как эту изгадят вконец. Ванька подвижник был, в старом, правильном смысле. Сейчас-то плевать всем, что дальше будет: соберут один-два урожая, а там хоть трава не расти. Она и не растёт, в прямом смысле. На гектар два вагона селитры вывалят – а потом удивляются: чего это в овощехранилищах половина всеядных, вроде бы, крыс попередохла, а вторая половина – с собаку размером вымахала…