Текст книги "Странный Джон (ЛП)"

Автор книги: Олаф Стэплдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

У меня нет возможности привести здесь все подробности второй встречи колонистов с представителями Homo Sapiens. К сожалению, члены команды крейсера часто перемещались между судном и островом, поэтому невозможно было сделать положенную телепатическую прививку всем, кто видел поселение. И все-таки достигнуть удалось многого, а посещение острова самим капитаном судна, седым добродушным джентльменом, было особенной удачей. Джон посредством телепатического воздействия быстро сумел определить, что тот был человеком находчивым и смелым, и относился к своему призванию необычайно беспристрастно. Так как многие моряки, побывавшие на острове, подверглись лишь поверхностной психической обработке, колонисты посчитали, что лучше будет не применять к капитану обычную «забвенность», а вместо этого попытаться привить ему непреодолимое увлечение жизнью колонии и верность ее интересам. Капитан был из тех редких моряков, что проводили много времени за чтением. Некоторые из почерпнутых им идей сделали его особенно восприимчивым к воздействию колонистов. Капитан не обладал особо острым умом, но поверхностно разбирался в современной науке и философии, и на примитивном бессознательном уровне умел отличать добро от зла.

Крейсер оставался на якоре возле острова еще несколько дней, и большую часть времени капитан проводил на берегу. Первым делом он официально объявил об аннексии острова Британской Империей. Я подумал, что с такой же самоуверенностью дрозды и другие птахи «аннексируют» наши парки и сады, не задумываясь о целях, назначенных им людьми. К сожалению, этот дрозд представлял собой Великую Державу – власть, дикими джунглями нависшую над крохотным садом истинного человечества.

Несмотря на то, что только капитану позволено было сохранить точные воспоминания о жизни на острове, все побывавшие в поселении члены экипажа подвергались воздействию, позволявшему наилучшим образом понять смысл ее существования, насколько это позволяли способности каждого человека. Некоторые оказались практически нечувствительными к нему, но большинство моряков поддались до какой-то степени. Всем им пришлось задействовать все свое воображение, чтобы представить колонию по крайней мере как веселый и романтический эксперимент. Без сомнения, чаще всего навязанное им чувство было примитивным и фальшивым. Но в сознаниях еще двоих или троих людей помимо капитана внезапно пробудились находившиеся в зачаточном или подавленном состоянии духовные способности.

Когда, наконец, пришло время отплытия, я заметил, что манеры гостей сильно изменились со времени их прибытия. В их поведении было меньше формальности, исчезла пропасть, разделявшая прежде офицеров и простых матросов, дисциплина стала не такой строгой. Кроме того, те, кто смотрел на обнаженных девушек с осуждением или вожделением (или с тем и другим), сумели оценить их бесхитростную красоту и теперь прощались по-дружески любезно. На лицах самых чувствительных членов экипажа появилась тревога, как будто они были «не в ладах» с собственным разумом. Командир судна был бледен. Пожимая на прощание Джону руку, он пробормотал: «Я сделаю все, что в моих силах. Но надежды почти нет».

Крейсер отправился восвояси. С помощью телепатов мы с огромным интересом следили за всем, что происходило на борту. Цомотри, Шаргут и Ланкор докладывали, что среди членов экипажа быстро начала распространяться амнезия, коснувшаяся всего, что происходило на острове. Те немногие, кто еще сохранял четкие воспоминания, испытали ужасное духовное потрясение, сравнивая жизнь на корабле и на острове. Их дисциплина и чувство патриотизма ослабли. Двое покончили с собой. На борту понемногу возникали панические настроения из-за страха надвигающегося безумия. Все, сходившие на берег (кроме капитана), сохранили об острове только самые отрывочные и невероятные воспоминания. Те, кто сумел избежать серьезной телепатической обработки, чувствовали себя столь же запутавшимися, но все равно представляли для нас серьезную угрозу. Капитан обратился к экипажу, призывая сохранять втайне все, что происходило с ними на острове. Он сам, разумеется, должен был представить доклад в Адмиралтействе, но команде следовало считать секретной информацией все произошедшее во время экспедиции. Распространение небылиц приведет только к ухудшению ситуации и нанесет непоправимый ущерб репутации всего корабля. Втайне капитан принял решение написать отчет, в котором все случившееся будет представлено как совершенно невинное и не представляющее интереса событие.

Через несколько недель телепаты объявили, что среди военных моряков распространились невероятные истории об острове. В одной из иностранных газет была напечатана статья о «бесстыдной детской коммуне, расположенной на одном из принадлежавших Британии островов в Тихом океане». И иностранные разведки принялись разнюхивать правду, надеясь отыскать нечто пригодное, для оказания давления в дипломатических кругах. Британское Адмиралтейство провело тайное расследование, и капитан крейсера был отстранен от службы за сокрытие информации. Советское правительство сумело подробно разузнать об острове и собиралось тайно отправить к нему экспедицию, чтобы поставить на место Великобританию. Британское правительство, узнав об этих планах, приняло решение немедленно эвакуировать колонию. При этом, по словам телепатов, весь остальной мир мало интересовался предметом. Зарубежные газеты не придали значения слухам, опубликованным в каком-то таблоиде.

Визит второго крейсера в целом закончился так же, как предыдущий, но в определенный момент колонистам пришлось принимать отчаянные меры. Командующий новой экспедицией был выбран, пор всей видимости, из-за своего неуступчивого и, более того, задиристого характера. Ему был дан четкий приказ, который он намеревался выполнить без всякого промедления. С крейсера на остров была направлена лодка с приказом всем колонистам собрать вещи и перейти на борт судна в ближайшие пять часов. Посланный с приказом лейтенант вернулся в несколько «расстроенных чувствах» и доложил, что на острове никто не собирался следовать его инструкциям. Тогда капитан сам сошел на берег в сопровождении вооруженных матросов. Отказавшись от гостеприимно предложенных угощений, он объявил, что всем островитянам немедленно следует перейти на корабль.

Джон, пытаясь завязать нормальный разговор, попросил объяснить ему причину такой спешки. Он так же заметил, что большинство обитателей острова не были британскими подданными, и колония никому не причиняла вреда. Без толку. Капитан имел некоторую склонность к садизму, а вид обнаженной женской плоти его только распалил. Он просто приказал арестовать всех колонистов до единого.

Тогда Джон заявил необычайно торжественным тоном: «Мы не покинем этот остров живыми. Всякий, кого вы коснетесь, немедленно погибнет».

Капитан рассмеялся. Двое матросов приблизились к Шаргуту, который стоял ближе всех. Тибетский юноша оглянулся на Джона и при первом же прикосновении моряков рухнул на землю. Те обследовали его и не обнаружили никаких признаков жизни.

Капитан несколько смутился, но, собравшись, повторил приказ. «Осторожнее! – предупредил его Джон. – Неужели вы не видите, что противостоите чему-то, недоступному вашему пониманию? Ни один из нас не будет взят живым». Матросы заколебались, и капитан рявкнул на них: «Подчиняйтесь приказам! Ради безопасности начните с девицы». Они приблизились к Сигрид. Она посмотрела на Джона с искренней улыбкой и протянула руку, чтобы коснуться Каргыса, своего возлюбленного. Один из моряков осторожно коснулся ее плеча, и Сигрид упала на руки Каргыса – мертвой.

Теперь командующий определенно растерялся, а матросы начали проявлять беспокойство. Капитан попытался договориться с Джоном, уверяя его, что с островитянами будут обращаться на корабле наилучшим образом. Но тот только покачал головой. Каргыс сидел на земле, обнимая тело Сигрид, его собственное лицо было похоже на посмертную маску. Капитан глядел на него несколько мгновений, затем отступил. «Я должен доложить об этой ситуации в Адмиралтейство. Вы, тем временем, можете оставаться на месте», – объявил он. После этого пришельцы вернулись на шлюпку, крейсер отбыл.

Островитяне принесли два мертвых тела на камень возле гавани. Какое-то время мы все стояли в полной тишине, которую нарушал только плач чаек. Девушка из Индии, которая была привязана к Шаргуту, потеряла сознание. Но Каргыс не проявлял свое горе. Отстраненное выражение, которое появилось на его лице, когда погибла Сигрид, вскоре пропало. Сверхнормальный разум не мог долго предаваться бесплодным эмоциям. Несколько секунд Каргыс смотрел на Сигрид, затем рассмеялся. Вышло очень похоже на Джона. Наклонившись, он с нежной улыбкой поцеловал холодные губы возлюбленной и отошел в сторону. Вновь Джон применил свою психофизическую технику, и тела исчезли в яркой вспышке.

Несколько дней спустя я решился спросить у Джона, ради чего он пожертвовал этими двумя жизнями. Почему и в самом деле было не договориться с Британией? Колонию, конечно же, придется распустить, но всем участникам наверняка позволили бы вернуться в родные страны, где каждый мог рассчитывать на долгую и плодотворную жизнь. Джон покачал головой и ответил: «Я не могу объяснить. Мы все теперь – единое целое, мы не можем существовать отдельно друг от друга. И даже если бы нас, как ты говоришь, отпустили по домам, в мире, который принадлежит вашему виду, мы находились бы под постоянным наблюдением и контролем, нас вечно преследовали бы. То, ради чего мы живем, зовет нас к смерти. Но мы еще не готовы. Мы должны пока что отсрочить гибель, чтобы закончить нашу работу».

Вскоре после этого произошел случай, который сделал для меня понятнее мировосприятие островитян. Нг-Ганко какое-то время был занят неким исследованием. С по-детски самодовольным и загадочным видом он объявил, что не станет ничего объяснять прежде, чем закончит все эксперименты. Наконец, однажды он, сияя от гордости и нетерпения, призвал всех в лабораторию, чтобы все рассказать о своей работе. Все объяснения и последующее обсуждение велись телепатически. Мой отчет основывается на информации, предоставленной мне Джоном, Шень Ко и остальными.

Нг-Ганко изобрел оружие, которое, по его словам, не позволило бы Homo Sapiens в дальнейшем вмешиваться в жизнь острова. Оно испускало разрушительный луч, полученный посредством атомного распада. С его помощью можно было уничтожить любое судно на расстоянии сорока миль[115]115
  Около 64 километров.


[Закрыть] и самолет на такой же высоте. Излучатель, помещенный на вершине большей из гор, мог очистить весь окружающий океан. Все чертежи были готовы, но изготовление орудия потребовало бы большой совместной работы. Кроме того, кое-какие литые и сварные детали из стали следовало было тайно заказать в Америке и Японии. Оружие же меньшего размера можно было изготовить и на острове, а затем установить на «Скат» или самолет, чтобы с их помощью отражать нападения, которые, скорее всего, последуют в следующие несколько месяцев.

Тщательная проверка доказала, что изобретение действительно было способно все это делать. Обсуждение перешло к деталям и проблемам, связанным со строительством орудия. Но в этот момент Шень Ко вмешался и объявил, что им следует отказаться от данного проекта. Он заметил, что его создание полностью поглотит силы колонистов, и великий духовный труд придется отложить на неизвестно долгий период времени. «Любое сопротивление с нашей стороны, – сказал он, – привлечет к нам все силы низшего вида, и нам не будет покоя, пока мы не завоюем весь мир. А это займет очень много времени. Мы все еще очень молоды и будем вынуждены провести наши лучшие годы воюя. Но когда резня завершится, будем ли мы по-прежнему годны для нашей истинной работы, для создания лучшего вида и для высшего служения? Нет! Наши души будут страшно изуродованы и разрушены. Привычка к насилию сведет на нет нашу способность видеть истинный смысл жизни. Возможно, будь нам по тридцать лет, мы сумели бы пережить десятилетие войны и не потерять слишком много духовных сил, необходимых для нашей работы. Но сейчас самым мудрым будет отказаться от создания оружия и направить все силы на то, чтобы выполнить как можно больше из предназначенного нам труда, прежде чем нас уничтожат».

По лицам собравшихся я видел, что они пытались преодолеть духовный конфликт, какого не бывало прежде. Вопрос касался не просто жизни и смерти, но основных принципов их существования. Когда Шень Ко закончил говорить, начались споры и возражения, часть которых велась вслух, так как островитяне находились в ужасном возбуждении. Вскоре они решили, что вопрос следует отложить до следующего дня. Сейчас же всем следовало собраться в общем зале, чтобы объединить разумы во вдумчивом поиске духовного согласия и верного решения. Собрание проходило много часов в полной тишине. В конце концов, как я узнал, все, включая Джона и самого Нг-Ганко, признали правоту Шень Ко.

Проходили недели. Телепаты доложили, что после того, как второй крейсер покинул нас, все члены его команды, побывавшие на берегу, начали страдать от провалов в памяти и психических расстройств. Отчет капитана был бессвязным и неправдоподобным. Он был отстранен, так же как командир первого судна. Иностранные разведки разведали все, что могли, о последней экспедиции. Они не сумели до конца разобраться в произошедшем, но породили целую коллекцию фантастических слухов, пересыпанных крупицами истины. У всех было чувство, что речь шла о чем-то большем, чем дипломатическое влияние и позор британского правительства. На этом далеком острове явно происходило что-то зловещее и не вполне доступное пониманию. Экипажи трех кораблей, побывавших возле него, впали в помешательство. Островитяне, помимо чисто физических странностей и извращенной морали, кажется, обладали способностями, которые в прежние времена назвали бы дьявольскими. Смутно, где-то глубоко в подсознании Homo Sapiens ощутил угрозу своему превосходству.

Капитан второго крейсера доложил своему начальству, что обитатели острова были многих национальностей. Британское правительство оказалось в сложной ситуации, когда один неверный шаг мог привести к обвинениям в убийстве детей, но понимало, тем не менее, что с ситуацией следовало разобраться как можно скорее, прежде чем коммунисты придумают способ обернуть ее себе на пользу. Было решено призвать другие Великие Державы ради сотрудничества и разделения ответственности.

Тем временем советское судно покинуло Владивосток и уже находилось в Южных морях. Однажды ближе к вечеру оно появилось у нас на горизонте – крошечный, скромного вида торговый кораблик. Встав на якорь, он поднял алый с золотом флаг.

Капитан, седоволосый человек в крестьянской блузе, который, казалось, все еще внутренним взором видел ужасы Гражданской войны, передал торжественное сообщение из Москвы. Нас всех приглашали переселиться на территорию России, где, как нас заверяли, мы могли сохранять привычный образ жизни, не опасаясь преследования капиталистических стран из-за приверженности коммунизму или сексуальных обычаев. Пока он медленно, но на прекрасном английском произносил свою речь, прибывшая с ним женщина (по всей видимости, один из офицеров корабля) дружески обратилась к Самбо, который подполз поближе, чтобы рассмотреть ее сапоги. Наклонившись, она что-то ласково ему нашептывала. Когда капитан закончил, Самбо поднял на него глаза и сказал: «Товарищ, вы все неверно поняли». Русские были искренне поражены, так как Самбо выглядел как совсем маленький ребенок. «Да, – сказал, смеясь, Джон. – Вы, товарищи, все неверно понимаете. Да, нас можно назвать коммунистами, но мы так же являемся чем-то совершенно иным. Для вас коммунизм является целью. Для нас же он – только начало. Для вас благо группы священно, но для нас группа существует только как объединение индивидуальностей. Пусть мы и коммунисты, но через коммунизм мы ищем пути к лежащему за ним новому индивидуализму. Наш коммунизм индивидуален. Мы восхищаемся достижениями обновленной России, но если мы примем ваше предложение, то уже скоро вступим в конфликт с вашим правительством. С нашей точки зрения, колонии лучше быть уничтоженной, чем порабощенной правительством какой-либо из стран». Тут он начал что-то быстро говорить по-русски, то и дело оборачиваясь к кому-то из колонистов за подтверждением своих слов. И вновь гости были поражены. Они стали что-то отвечать, и пререкаться между собой. Обсуждение, казалось, превратилось в жаркий спор.

Через какое-то время все перешли на террасу у столовой, где гостям предложили перекусить, и психологическая обработка продолжилась. Так как я не понимаю русского, я не знаю, что именно говорилось, но по выражениям лиц мог судить, что все были взволнованы, но в то время как одни были ошеломлены и с бездумным энтузиазмом воспринимали все сказанное, другие сохранили достаточно здравого смысла, чтобы видеть в странных созданиях угрозу для своего вида и, в частности, для Революции.

Русские уплыли, находясь в ужасном душевном смущении. Впоследствии мы узнали от телепатов, что отчет капитана был настолько кратким, противоречивым и невероятным, что его отстранили от службы, объявив сумасшедшим.

Сообщения о том, что русские отправили к острову экспедицию и оставили колонию нетронутой, подтвердили худшие страхи великих держав. Им стало очевидно, что поселение стало аванпостом коммунизма, к этому времени почти наверняка превращенным в отлично защищенную базу для нанесения водных и воздушных ударов по Австралии и Новой Зеландии. Британское Министерство иностранных дел удвоило усилия, стараясь убедить все державы, присутствовавшие в Тихом океане, принять решительные меры.

Между тем, бессвязные рассказы команды русского корабля произвели переполох в Кремле. Первоначально планировалось, что когда островитяне переселятся на территорию России, в советских газетах опубликуют историю их притеснения британским правительством. Но рассказы оказались настолько таинственными, что власти в растерянности решили предотвратить появление в печати вообще каких-либо упоминаний об острове.

Кроме того, Великобритания направила ноту протеста, возмущаясь вмешательством в дела, касавшиеся исключительно Британской Империи. Та часть советского правительства, что горела желанием доказать всему миру, что новая Россия была достойной уважения державой, теперь получила преимущество. Ответом на ноту было пожелание участвовать в предполагаемой международной экспедиции. На что Британия с мрачным удовлетворением ответила согласием.

Телепатически островитяне следили за тем, как небольшой флот двигался к нам из Азии и Америки. Неподалеку от островов Питкэрна[116]116
  Острова Питкэрна – группа островов вулканического происхождения, которые являются единственной «заморской территорией» Великобритании в Тихом Океане.


[Закрыть] корабли объединились в одну группу. Через несколько дней мы увидели на горизонте клуб дыма, затем еще один, и еще. Наконец появились шесть кораблей, двигавшихся в нашу сторону. Они несли знаки принадлежности к Великобритании, Франции, Соединенным Штатам Америки, Голландии, Японии и России – так называемым «Тихоокеанским державам». Встав на якорь возле нашего острова, корабли направили к берегу моторные лодки, каждая с национальным флагом на корме.

Лодки собрались в небольшой бухте. Джон как прежде встретил гостей на причале. Homo Superior оказался лицом к лицу с группкой Homo Sapiens, и тут стало очевидно, что Homo Superior действительно превосходил человека. Намерением отправленной на остров экспедиции было произвести немедленный арест всех поселенцев, но тут возникла небольшая загвоздка. Англичанин, которому следовало произнести официальную речь, забыл слова. Он пробормотал какую-то бессвязную ерунду и повернулся к стоявшему рядом французу за помощью. Они заспорили яростным шепотом, а остальные делегаты собрались вокруг. Островитяне молча наблюдали за ними. Наконец, англичанин снова выступил вперед и произнес: «Властью правительств тихо…» Он замолк, растерянно глядя на Джона. Вперед вышел француз, но тут Джон вмешался, предложив: «Господа, предлагаю перейти на террасу. Некоторые из вас, очевидно, пострадали от солнечного удара». Он развернулся и пошел прочь, и группка гостей покорно потянулась следом.

Тут же появились сигары и вино. Француз потянулся было к ним, но тут японец закричал: «Не трогайте! Они могут быть отравлены». Француз отдернул руку и посмотрел с неодобрением на Марианну, которая протягивала ему угощение. Она поставила поднос на стол.

Англичанин наконец обрел дар речи и выпалил самым неподобающим образом: «Мы приехали вас арестовать. С вами, конечно же, будут хорошо обращаться. Собирайтесь немедленно».

Джон несколько секунд молча смотрел на него, затем учтиво сказал: «Мне хотелось бы узнать, в чем наше преступление. И кто дал вам право нас арестовать?»

И снова дар связной речи покинул несчастного. Он, запинаясь, начал говорить что-то про «тихоокеанские державы» и «детей без присмотра», затем обратился к коллегам за помощью. Тут оказалось, что всех прибывших людей как будто поразило вавилонское проклятие. Каждый принимался что-то объяснять, но не мог связать нескольких слов. Джон вежливо ждал. Наконец, он прервал делегатов. «Пока вы пытаетесь вспомнить свои речи, – сказал он, – позвольте мне рассказать о нашей колонии». И он принялся описывать жизнь поселения. Я отметил, что он практически ничего не сказал об уникальных физиологических отличиях островитян от прочего человечества. Упомянул только, что все они были чувствительными и странными созданиями, которые всего лишь хотели спокойной жизни. Затем он изобразил идиллическую жизнь колонии, так разительно отличавшуюся от плачевного положения дел в остальном мире. Его речь была превосходна сама по себе, но я знал, что она была куда менее важной, чем телепатическое влияние, которое одновременно оказывалось на гостей. Некоторые явно были глубоко тронуты. Их чувства были вознесены до непривычной ясности и остроты ощущений. В их душах зашевелились долго дремавшие или сдерживавшиеся побуждения. Они новыми глазами взглянули на Джона и его товарищей, а так же друг на друга.

Когда Джон закончил говорить, француз налил себе вина. Уговорив остальных присоединиться к тосту за процветание колонии, он произнес краткую, но выразительную речь, объявив, что увидел в душах этих молодых людей что-то благородное и, можно сказать, почти французское. Если бы его правительство было ознакомлено со всеми обстоятельствами, оно не стало принимать участие в попытке уничтожить это крохотное сообщество. Своим спутникам он заявил, что лучшим решением будет покинуть остров и сообщить обо всем их правительствам.

Теперь все гости приняли вино и угощения. Кроме одного. В течение всей речи Джона представитель Японии оставался бесстрастным. Возможно, он слишком мало понял, чтобы в полной мере ощутить силу его красноречия. Возможно, его восточное сознание было нечувствительно к воздействию, производившему такое впечатление на его коллег. Но, как мне пояснил позднее Джон, главной причиной нечувствительности японца было воздействие ужасного ребенка с Гебридских островов. Он, мечтая уничтожить Джона, сумел телепатически перенестись на остров. Я несколько раз заметил, как Джон поглядывал на японца со смешанным выражением изумления, тревоги и восхищения. Наконец, этот юркий, но при этом удивительно внушительный маленький человечек поднялся и сказал: «Господа, вас обманули. Этот мальчик и его товарищи обладают странной силой, которую европейцы не способны понять. Но мы понимаем. Я почувствовал их воздействие. Я боролся с ним. Меня им не удалось провести. Я ясно вижу, что все они – не дети, какими кажутся, но демоны! И если сейчас мы оставим их в покое, однажды они уничтожат всех нас. Весь мир будет принадлежать им, а не нам. Господа, мы должны выполнить приказ. От имени тихоокеанских держав я… я…» – его охватила растерянность.

На это Джон ответил почти с угрозой: «Помните, всякий, кого вы попытаетесь арестовать, умрет».

Японец, лицо которого приобрело мертвенный землистый оттенок, закончил свою речь: «Я арестовываю вас всех!» Он принялся выкрикивать команды на японском, на террасе появился отряд вооруженных японских матросов. Командовавший ими лейтенант приблизился к Джону, который посмотрел на него с насмешливым презрением. Моряк растерянно застыл в нескольких шагах от него.

Капитан японского судна, решив примером воздействовать на своих подчиненных, выступил вперед. Шахин заступил ему дорогу, сказав: «Прежде вы арестуете меня». Японец схватил его за плечо, и тот рухнул на землю. Моряк посмотрел на него с ужасом и шагнул к Джону, но тут вмешались другие офицеры. Все принялись говорить одновременно, и через какое-то время было решено, что островитян следует оставить в покое, а представители Homo Sapiens тем временем должны связаться со своими правительствами.

Все пришельцы покинули нас. На следующее утро российский корабль поднял якорь и отплыл. Один за другим остальные последовали его примеру.