Текст книги "Дело возбуждено... (сборник)"

Автор книги: Октем Эминов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ГАЗ-69, в котором находился Хаиткулы, перевалил через мост и выехал на улицу, в конце которой видны были металлические ворота винозавода. Машина, не доезжая до ворот, свернула и остановилась, скрытая от завода соседними строениями. Хаиткулы взял микрофон, чтобы сказать несколько слов милиционерам на первой машине, но те опередили его:

– Товарищ первый, докладывает второй: вижу «грузчика» – он во дворе, курит, идет к конторе, вошел. Кепки на нем нет, значит, тревога поднята правильно…

– Если покажется машина с указанным номером, проследуйте за ней. Держите дистанцию, чтобы вас не видели, но и не потеряйте ее. Буду следовать за вами.

– Все ясно, товарищ первый.

ГАЗ-51, которого они поджидали, выехал из ворот только через час и сразу же взял высокую скорость. Он промчался мимо «газика» Хаиткулы, и капитан с беспокойством смотрел на дорогу, не видя дежурного «Москвича». Но вот он показался. Минут через десять тронулся и «газик».

Они поехали другой дорогой, вдоль ограды завода, зная, что в нужное время окажутся на городской трассе, по которой поедет ГАЗ-51. В случае неожиданных изменений его маршрута рация сразу предупредит капитана. Но внезапность пришла не оттуда, откуда ее ждал Хаиткулы. На дороге перед самой машиной вдруг выросла фигура Бекназара… Притормозили.

– ЧП, начальник! Они заменили машины. Надо немедленно вернуть второго. Все эти люди еще на заводе. Завскладом их научил. Заранее договорились: если заменяешь одну машину другой, то надо выписывать другие фактуры. Они меня задержали. Если бы не было Юсуп-аги… А я чудом вас нашел, догадался, где вы.

– Возвращайся к завскладом – как бы он не уничтожил нужную фактуру. Вторую машину мы перехватим, но без накладной трудно будет доказать кражу. Будь осторожен!.. Какой номер машины?

Бекназар назвал, Хаиткулы записал его в блокнот. «Грузчик» снова исчез в направлении заводских ворот.

– Второй, слушай меня: операция изменяется. Немедленно возвращайтесь.

У самого завода Хаиткулы едва успел увидеть удалявшийся грузовик. «Газик» догнал его уже далеко, на перекрестке улицы, которая ведет с винозавода, и главной магистрали города. Светофор был зеленый, и тяжело груженный грузовик готов был проскочить перекресток, чтобы потом уйти от преследователей или заманить их в сеть маленьких улиц, где неизвестно что могло бы произойти.

Хаиткулы выскочил из своей машины, слегка опередившей грузовик, и на ходу вспрыгнул на его подножку, одновременно резко рванув дверцу кабины. От неожиданности шофер нажал тормоз. Грузовик резко остановился, как будто воткнулся в стену, а экспедитор Кузыбаев (это он сидел рядом с шофером) пихнул в грудь Хаиткулы:

– Чего надо?! Куда лезешь, аварию захотел сделать?!

– Быстро вылезай! – В голосе Хаиткулы послышался металл. – Быстро!

– Кто вы такой, чтобы ссаживать меня с машины?

– Не видите разве?

– Форму вашу уважаем. А документик есть?.. А то – уйдите с дороги!

Увидев красную книжку, толстяк нехотя вылез из кабины.

– Наши документы в порядке, товарищ начальник. Нате смотрите, только не задерживайте. – Он полез в правый карман брюк и вытащил фактуру.

– А теперь быстро, что в других карманах?

Кузыбаев оторопело смотрел на капитана.

– Вынимайте, а то применим силу.

Экспедитор вынул из левого кармана все его содержимое: платок, ключи, деньги, несколько замусоленных бумажек. Одна была поновее. Накладная!.. Хаиткулы сличил ее с той, что ему сразу отдал Кузыбаев. Ага, номер тот же, а количество ящиков указано другое – шестьдесят, втрое больше против первого.

В это время подоспел «Москвич». Хаиткулы послал второго на помощь Бекназару, а сам, оглядевшись, понял, что продолжать работу на улице скоро будет невозможно. Вокруг машины образовалось живое кольцо любопытных. «Тише, товарищи, расходитесь, вы мешаете». – Эта просьба Хаиткулы, которую он повторил несколько раз, ни к чему не привела. Народу вокруг становилось все больше. Пришлось прибегнуть к известному по роману «Золотой теленок» способу. Хаиткулы вытащил из кармана блокнот и карандаш, бросил взгляд поверх голов и громко произнес:

– Мне нужны свидетели происшествия! А ну-ка вы, как ваша фамилия?..

Удивительно, но любопытство прохожих сразу иссякло – не прошло и двух минут, как вокруг машины стало пустынно. Остались лишь Хаиткулы, Кузыбаев и два шофера. И майор и экспедитор думали в это время об одном и том же – что делается там, за железными воротами винозавода?

Оставив капитана в машине, Бекназар почти бегом пересек двор и, стараясь сохранять спокойствие, без стука вошел в кабинет завскладом.

Тот сидел за своим столом в хорошем настроении и даже напевал веселый мотивчик. Его не удивил приход Бекназара: грузчики сплошь и рядом заглядывали к нему – кто с шуткой, кто с претензией. Он посмотрел на вошедшего:

– А, палван! Здорово! Ответь мне: отчего бывает так, что человека тянет к песне? Угадаешь – бутылка с меня.

– Это просто. Когда человек не в духе, смех любимой девушки кажется ему хуже собачьего лая, а когда он в духе, то и лай собаки напоминает ему о смехе любимой.

– Молодец, палван, молодец! Бутылка с меня. Достань-ка из нижнего ящика. Угощаю.

Бекназар понял, что сейчас ему крупно повезло, завскладом нечаянно позволил ему действовать в зоне его стола. Рядом с его креслом к стене были приколоты накладные. Молниеносно бросив взгляд на стену, Бекназар сразу же увидел, что последней была приколота фактура на двадцать ящиков водки. То ли это, что ему надо?..

Он наклонился, открывая ящик стола, но видел все, что сейчас делал завскладом. А тот, уверенный, что Бекназар занят поиском бутылки, лениво разрывал на части какую-то бумагу. Швырнул ее в корзину.

Бекназар сделал одновременно два движения. Достал бутылку с армянским коньяком и сразу же сделал шаг к корзине.

– Выпить есть что, но успеем ли, дорогой?

Когда рука Бекназара опустилась в корзину, нащупывая там бумажные лоскуты, Нерзи Кулов понял, что происходит что-то неладное.

– Не шути. Спина болит еще от той шутки…

– Шутки кончились, и маскарад кончился. – Бекназар говорил спокойно, торжествуя про себя. – Давайте познакомимся: Бекназар Хайдаров – инспектор уголовного розыска. Садитесь.

Бекназар едва успел наклонить голову, как над ней просвистела чугунная пепельница, врезалась в мягкую штукатурку, да так и осталась в ней торчать.

Дверь приоткрылась, и на пороге появился «второй», – помощник Хаиткулы. Завскладом сразу потерял волю к сопротивлению. Бекназар поручил «второму» препроводить Нерзи Кулова в милицию, сам же направился в бухгалтерию. Ни слова не говоря, потребовал у оторопевшего главбуха копии накладных. Тот сразу все понял, он даже не попросил у Бекназара документы, подтверждающие его право на эти действия. Бекназар поспел вовремя: все накладные, и настоящие и «липовые», оказались на месте. Он спрятал их в карман, а главбуху предложил:

– Пройдемте.

Бухгалтер все же не торопился – собрал со стола бумаги, аккуратно их сложил и запер в ящик стола. Ключ положил сверху, на видном месте. Его сослуживцы молча наблюдали за ним: бухгалтер уходит задолго до конца работы, да еще в сопровождении незнакомого человека… Их взгляды сверлили ему спину.

Хаиткулы в последние годы приучился курить. А в эти дни и вовсе не расставался с «Беломором», заставляя беспокоиться Марал. А друзья только качали головами: «Какой ценой достается ему выдержка и невозмутимый его вид!»

Вот и сейчас, после того как в милицию были доставлены все задержанные участники хищений, он сидел в своем кабинете и одну за одной извлекал из пачки крепкие папиросы. Не столько от них, сколько от накопившихся дел, шла кругом голова. Инспекторам, участвовавшим в операции, он поручил подготовить протоколы задержания преступников. Позвонил начальнику контрольно-ревизионного управления с просьбой провести ревизию на заводе.

Экспедитора, главного бухгалтера и сторожа завода после коротких допросов отпустили по домам, взяв с них подписки о невыезде. Основной разговор с ними еще предстоял… Серьезней дело обстояло с завскладом Нерзи Куловым: кроме обвинения в хищении, ему было предъявлено обвинение в сопротивлении представителю власти. Хаиткулы послал в прокуратуру одного из инспекторов для получения санкции на арест Нерзи Кулова и на проведение обыска в его доме.

В деле теперь было достаточно документов, чтобы наверняка знать, «кто есть кто», чтобы в открытую, без риска совершить ошибку, предъявить обвинения ряду работников винозавода.

Недавно прибавился еще один документ.

Выписка из протокола допроса:

«…20 ноября я, Шериклиев, привез с винозавода 95 ящиков водки. Пятьдесят из них – излишек сверх того количества, что указано в фактуре. Главный бухгалтер выписал мне две накладные за одним и тем же номером. В одной было указано 45 ящиков, в другой – 95 ящиков. Нерзи Кулов, завскладом, и главбух должны были „большую“ фактуру уничтожить, а в документацию завода положить другую. Вот как мы договорились: час мне давался для того, чтобы добраться до магазина, а еще час – ждать вестей от них, не случилось ли что плохое. В случае проверки, если бы она возникла в течение этого часа, я должен был сохранить фактуру на 95 ящиков и продавать их как обычно. Если же ничего плохого не произойдет, мне надо было уничтожить эту фактуру. Так я и сделал… Из денег, которые я выручил бы за проданные 50 ящиков водки, у себя я должен был бы оставить 150 рублей, а остальные передать завскладом. С кем он делил прибыль, я не знаю. Продавщицы моего магазина тоже ничего об этом не знали. О том, что водка не имеет положенных сорока градусов, узнал лишь после экспертизы, проведенной работниками милиции. Вывез бесфактурную продукцию с винозавода в первый раз.

Показания написаны собственноручно.

Подпись… (Шериклиев).

27. XI.197…»

Хаиткулы очень рассчитывал на этот документ. Он сыграет важную роль на очной ставке…

Хаиткулы размял кончиками пальцев очередную папиросу, думал он об экспедиторе – по всему видно, что прожженный плут, с такими трудно: хитрость лисы сочетается у них с наглостью волка. Смотря по обстоятельствам: то хвостом виляют, то клыки показывают.

Пришел «второй», и Хаиткулы обрадовался:

– Это ты, Талхат? Отлично. Есть о чем поговорить.

Талхату Хасянову не было сорока лет, но его лицо сплошь иссекли морщины. Те, кто не знал его жизни, объясняли это по-своему просто: не идет ему впрок пища… Но дело было не в пище – в течение одного года Талхат потерял и отца и мать сразу. Заботы о трех младших братьях легли на семнадцатилетнего подростка, который сам не учился, а братьев учил, сам ходил голодным, но их кормил досыта. Когда ему было двадцать четыре года, он экстерном закончил среднюю школу, а потом был направлен в двухгодичную милицейскую школу. (Его младшему брату было девятнадцать, и он уже учился в институте.) После окончания школы Талхат стал работать в Чарджоуском ОБХСС. Предельно исполнительный, он сразу завоевал там общее признание. Если ему поручалось дело, то можно было быть совершенно спокойным, что оно будет исполнено точно в срок. Правда, за Талхатом водилась одна особенность – он брался только за то, что считал важным. Поэтому сначала ему всегда надо было доказать, что поручаемое дело действительно необходимо. Когда Хаиткулы стал добиваться перевода Талхата в свой отдел из ОБХСС, кое-кто удивился:

– Если любишь, когда тебя подчиненные критикуют в глаза, то, конечно, бери его. Только потом не говори «вах» слишком часто. Но работает он за четверых, этого у него не отнимешь.

Хаиткулы не ошибся в новом работнике – Талхат оказался исполнительным и смекалистым. Хотя порой и норовистым.

– Пришел, Талхат? Абзы [6]6
  Абзы – дядя.


[Закрыть], нужен твой совет. – Хаиткулы усадил лейтенанта рядом с собой. – Экспедитор – важная фигура в этой компании, но с ним придется повозиться, как и с завскладом. Кузыбаев не такой простачок, чтобы после наших вопросов сразу же залиться как попугай. Но он вспыльчивый, в руках себя не держит. Тут у него и можно узнать все, что нужно.

Хаиткулы прикурил новую папиросу от той, что держал между пальцами:

– Что скажешь на это, Талхат?

Начальники угрозыска, которые занимали этот кабинет до Мовлямбердыева, беседовали с подчиненными по-другому. Сначала предлагали высказаться каждому (или своему собеседнику), а потом уже высказывали свое мнение и выносили решение. Это называлось коллегиальным решением вопроса. Хаиткулы, наоборот, выступал всегда первым, а потом предлагал: «Послушаем-ка вас… Выскажись ты!» Своим первым словом он как бы предлагал не соглашаться с ним, а спорить, раскрыть свое отношение к вопросу. Ему хотелось, чтобы каждый его коллега говорил только то, что думал, без всяких поправок на его суждение, говорил бы открыто и остро.

Талхат выслушал своего начальника и сказал:

– Кузыбаеву требуется время, чтобы понять, в какой он переплет попал. Мысли у него несобранны, вы правы, но только когда он психует, а потом он будет вполне в здравом уме… в здравом и ясном – тогда с ним можно будет говорить откровенно.

– Пожалуй, соглашусь с тобой… Я назначил прийти всем, кто нам нужен. Будешь вести разговор сам. Принесут санкцию прокурора, пойдете к Нерзи Кулову домой вместе с Бекназаром…

Капитан Мовлямбердыев расположился в углу своего кабинета, листая свежий номер журнала «Человек и закон», а Талхат приступил к допросу бухгалтера, который был вызван первым, к десяти часам утра.

Инспектор быстро записал фамилию, имя и отчество бухгалтера, год рождения, место работы, должность, прочел несколько фраз о том, что бывает за дачу ложных показаний или за отказ от показаний, то есть записал все то, что предусмотрено процессуальным кодексом в начале допроса.

Вопреки ожиданиям Хаиткулы первый допрос получился коротким. Бухгалтер, вид которого сегодня был еще болезненней, чем обычно, поднял низко опущенную голову:

– Если проигравший игрок не сознается в том, что он проиграл, он плохой игрок и конченый человек… Ты прав, сынок. Спрашивай обо всем. О чем знаю – расскажу, а если не знаю – скажу «нет». Руки у меня не чисты, признаю, но язык еще чист… Да и не хочется быть человеком, который встает со сна тогда уже, когда солнце поднялось к зениту.

Он выглядел таким беспомощным, что Хаиткулы боялся, как бы ему не стало дурно, и был рад, что Талхат быстро задавал вопросы и быстро записывал показания.

Затем место бухгалтера занял сторож завода. Когда он вошел в кабинет, Хаиткулы про себя произнес: «Глаза его блуждали, кровь от лица отхлынула…» Перед ним и правда как бы очутился персонаж эпоса «Юсуп-Ахмет». И на этот раз капитан решил остаться наблюдателем, поручив Талхату задавать вопросы.

– Вы, Ишан Имамкулиев, забыв ваш священный долг, допустили разбазаривание государственной собственности. Хуже того – вы не просто человек беспечный, вы соучастник преступления. Без вас воры не смогли бы вывезти продукцию с территории завода. Вы стояли на проходной, и что же вы делали?!! Отбирали у экспедитора сразу две накладные на один и тот же груз. И конечно, одну накладную вы сохраняли, а другую уничтожали. Вам за это хорошо платили. Хотите, назову, сколько вы получали от мошенников, которым помогали? Назову с точностью до рубля. Это ведь ваша подпись в ведомости?

Талхат пододвинул сторожу лист бумаги – ту самую ведомость, в которой завскладом учитывал распределение «доходов» (она была найдена у него дома).

– Не стоит терять время, – продолжал Талхат. – Кто вовлек вас в эти махинации?..

Сторож ответил:

– Завскладом.

– Его имя?

– Нерзи Кулов.

– Когда? При каких обстоятельствах?

– Не помню точно, когда это было… Один раз после работы все прямиком по домам, а он задержался, зашел ко мне в проходную, ставит ее… ну, белую: «Ишан, – говорит, – устал я что-то, давай раздавим ее…» Пока пили, он все обо мне спрашивал: как живу, сколько получаю. Интересовался все… посулами голову закружил. В сеть свою захватил.

– И все-таки когда это было?

– Так думаю, что лето назад…

– В позапрошлом году?

– Ага.

– Значит, вы добровольно согласились?

– Сам я… Сам в его сети, как птенец…

– Кто вам выплачивал вознаграждение?

– Нерзи. Он сам был кассир, всем выдавал, все расписывались.

– Не говорил он, зачем надо расписываться?

– Хотел, чтобы мы все были с ним повязаны, никто чтоб не мог отпереться, если застукают.

Хаиткулы не пришлось вмешиваться и на этот раз, чтобы помочь Талхату. Когда сторожа увели, он похвалил инспектора за то, что он быстро «находит язык» с матерыми в общем-то преступниками.

Прозвонил телефон. Дежурный сообщил, что пришел с повесткой экспедитор Кузыбаев. «Пусть идет сюда», – сказал Хаиткулы.

Дверь открылась, и в кабинет сначала проникла голова Кузыбаева, а затем и все его массивное туловище. Вошел он довольно бодро, как будто между делами забежал, протянул обе руки Хаиткулы:

– Здравствуйте, яшулы!

Капитан поднялся со стула, поздоровался:

– Ну, друг любезный, что-то вы раненько стали выходить из дому. В другой раз вас в это время и не встретишь, а сейчас чуть свет на ногах…

– Ах, начальник, начальник, напраслину возводишь! – Кузыбаев был в хорошем настроении. – Не сижу я дома и не таюсь ни от кого. Что мне попусту людям глаза мозолить и бегать по улицам, как паршивому псу. Торговое дело бойкое, крутись и крутись с утра до вечера, и все меж недовольных людей. Приходишь в контору, директор кулаком по столу: «Не привез этого… не завез того». Приходишь домой, а жена все одно: «У кого пропадал?» Вдобавок все смотрят на тебя так, как будто ты не государственным распоряжаешься, а своим!

– Если бы это было личное имущество, деньги бы, наверное, у вас не переводились… – Хаиткулы изобразил на лице серьезный интерес к тому, что говорил Кузыбаев.

– Откуда… не думаю… Вот работать бы пришлось круглые сутки. – Он еще больше выпятил свой живот и прерывисто задышал. – А так что ж? Зарплата маленькая, а трудов сколько, а хлопот… а подводных камней!

Хаиткулы спросил как бы невзначай:

– Семья у вас большая, Кузыбаев?

Этот вопрос как выстрел прогремел над Кузыбаевым. Он побледнел, глаза сразу потускнели и скрылись под тяжелыми веками, он стал похож на актера, забывшего вдруг слова своей роли. Он пролепетал несвязно:

– Семья?.. Большая… Всех кормить надо…

На вопрос Хаиткулы, почему в машине оказались лишние сорок ящиков, экспедитор ответил шутливо:

– Где пьют, там и льют. Много водки надо было, большой той предстоит. Взял больше, чем думал сначала. Сперва выписал двадцать ящиков, потом попросил еще сорок. Виноват, конечно, в том, что сразу не порвал фактуру, в которой указано двадцать ящиков. В спешке сунул ее в карман. Если будете давить на этот пункт – пожалуюсь. Я ни в чем не виноват. У меня четверо детей и одна голова, а не две. Она и мне и детям еще пригодится. Удивляюсь людям: когда лжешь им – верят, а говоришь правду – считают вруном.

Капитан сказал ему о ведомости, которую вел Нерзи Кулов, но экспедитор и ухом не повел. Дали прослушать магнитозапись показаний бухгалтера, но он только разозлился:

– Больше верьте этому чахоточному! Грош цена его словам!

Когда прочитали показания сторожа, Кузыбаев вовсе потерял контроль над собой:

– Ишачий сын… Я ему покажу, кто такой Кочмурад сын Кузыбая…

Он сидел спиной к двери, поэтому не видел, как в кабинет ввели сторожа. Только услышал его голос:

– Не распускай язык, скотина. Допрыгался.

Кузыбаев скова обмяк, у него не было сил повернуться.

После очной ставки со сторожем ему показали злополучную «ведомость», в которой была обнаружена и его подпись.

– Не брал денег. Подпись подделали.

Хаиткулы не хотелось кончить допрос Кузыбаева безрезультатно. Собственно, его уже заманили в «матовую сеть» и нужен был последний ход, чтобы кончить партию. Оставалась в этой связи надежда на Талхата, которого он отправил с поручением.

Он предложил Кузыбаеву закурить. Экспедитор курил только в компании, да и то после изрядной выпивки. А сейчас он едва не выхватил сигарету у Хаиткулы. Жадно затянулся.

Задержание с поличным, очная ставка со сторожем, неопровержимые доказательства… Другой давно уж понял бы, что, кроме признания вины, у него нет другого выхода. Кузыбаев этого не хотел. Хаиткулы ждал этого признания еще и потому, что был убежден, что признание часто оборачивается не только к пользе и завершению следствия, но и к выгоде самого преступника. Нередко с признанием связаны какие-то движения в душе человека, появление совестливости, шаг к будущему исправлению. Способен ли Кузыбаев на такое?

Вошел вернувшийся Талхат, он кивнул капитану, сел напротив Кузыбаева, спросил:

– Кузыбаев, нам все-таки интересно узнать, большая у вас семья?

Экспедитор насторожился, лицо его снова посерело:

– Я уже сказал…

Талхат протянул Хаиткулы два листочка бумаги.

– Вот показания его двух жен. – Он сделал ударение на слове «двух».

Хаиткулы сначала сам прочитал объяснения этих женщин, потом попросил Талхата прочитать их вслух, чтобы слышал Кузыбаев.

Объяснение Зыбы Кузыбаевой, жены экспедитора:

«С Кузыбаевым состою в браке двадцать лет. Имеем двух сыновей и дочь. Я работала уборщицей в школе, потом муж запретил работать. О ежемесячном заработке мужа ничего не знаю, но в деньгах мы не нуждались никогда. Из сослуживцев мужа никого не знаю. Часто бывал Нерзи Кулов, завскладом винозавода. Меня муж ни к кому не брал. Приходивших не знаю, кто они, чем занимаются, и муж никогда об этом не говорил. „Какое дело лисе до городского базара“ – так отвечал мне, если я спрашивала его о гостях.

Объяснение написано собственноручно.

Зыба Кузыбаева».

Объяснение Зерхал А.

«Кузыбаев не является моим мужем, я знаю, что у него есть законная жена и трое детей. В связи мы находимся четыре года. Часто встречаемся, он подолгу живет у меня. Детей у нас нет. Мой сын от первого брака живет у моей матери. Дочь, тоже от первого мужа, живет здесь, Кузыбаев относится к ней как родной отец. Часто приносит подарки и ежемесячно 150 рублей. Ни в чем поэтому не нуждаюсь, я ведь и сама работаю и получаю 100 рублей в месяц. За четыре года нашей совместной жизни я получила в подарок от Кузыбаева ковер, мебельный гарнитур, два золотых кольца… У директора винозавода бывали часто, по праздникам и в компаниях.

Объяснение написано собственноручно.

Зерхал А.».

– Ну что? – сказал Хаиткулы.

Кузыбаев опустил голову и промямлил:

– Признаюсь. Были фиктивные накладные.

Хаиткулы обрадовался его словам, но в то же время он знал, что это еще не конец всего дела.

Завскладом, уже находившийся в следственном изоляторе, дважды отказывался давать какие-либо показания. Было очевидным, что он, если сознается, то сознается последним. Его соседями по изолятору стали Кузыбаев и сторож винозавода. Главного бухгалтера по состоянию здоровья временно отпустили домой.

После того как Кузыбаев подписал протокол допроса и его увели, в кабинете остались втроем Хаиткулы, Бекназар и Талхат. Хотя у Хаиткулы уже не было сил для подробного обсуждения последнего допроса, он решил все же поговорить о его результатах с младшими коллегами.

Пепельница была переполнена окурками, он высыпал в корзину ее содержимое, поставил на прежнее место. Закурил, потом спросил у обоих милиционеров:

– Ну как вы думаете, почему Кузыбаев изменил свою тактику и признался?

Бекназар посмотрел на Талхата. Тот не спешил с ответом на вопрос Хаиткулы, поэтому он начал говорить:

– Это не столько изменение тактики, сколько объективная оценка своего положения. Просто он понял бесполезность дальнейшего запирательства.

Талхат продолжил:

– Его привело в чувство именно то, что мы установили его фактическое двоеженство. Решил, что чем меньше будут знать о его личной жизни, тем лучше будет для него. Испугался, что следствие займется выяснением, на какие средства куплена обстановка другой женщине. Могут выявиться кое-какие другие делишки. Понял, что чем глубже мы будем рыть колодец, тем больше окажется в нем воды.

Хаиткулы согласился с Талхатом.

– Верно. А теперь ты, Бекназар, скажи, почему экспедитор смотрел по очереди то на меня, то на тебя?

– Когда я вошел, он посмотрел на меня и несколько раз потом говорил, как бы обращаясь ко мне. Решил, что я выше вас, товарищ капитан. Выше в звании. Потом вы угостили его папиросой, не попросив на то моего согласия. Тогда он понял, кто чином выше, вы или я. Вы. И он отвернулся от меня совсем.

– Отлично! Что будем делать дальше?

Бекназар ответил:

– Думаю, надо передать дело в прокуратуру. Мы сделали все, что могли. И сделали, в общем, все, кроме…

– Нерзи Кулова?

– Да, товарищ капитан.

– Недавно звонили из следственного изолятора, он заболел. Что касается передачи дела в прокуратуру, то, конечно, пора передавать.

Бекназар до сих пор так еще и не встретился с невестой. Что она о нем думала и думала ли вообще, он этого не знал. Правда, мать его очень обнадежила. Ее приход к родителям невесты был встречен вполне благожелательно. С ней говорили почтительно. Но прямо говорить снова о свадьбе уклонялись. Глаза Лалы все же выдали, что она не забыла Бекназара, что она очень хочет узнать о нем правду. Матери Бекназара удалось остаться с ней наедине, и она шепнула на ухо Лале: «Он с тобой, он любит тебя, но он на задании – ни слова никому». – «Ах вот как! – хлопнула в ладоши Лала. – Мог бы все же прийти ко мне!» Родителям невесты мать ничего не сказала, но намекнула, что Реджепбай ошибся тогда, когда повстречал на заводе Бекназара. Ошибся, и все! А старой женщине надо больше верить, чем журналисту, даже способному… Итак, Бекназар, дальше отступать некуда, уже твоя Лала начеку, а не ты!

Прошла еще неделя после поимки расхитителей, прежде чем Бекназар пришел в дом Лалы. Завершение дела шло такими темпами, что требовало от Бекназара полной отдачи сил и времени.

Он был в восторге от Хаиткулы, от его стиля работы, его трудолюбия и аккуратности. Капитан работал, как и другие, в поте лица, не пренебрегая ничем, выполняя частенько и ту работу, которую мог бы за него сделать любой инспектор. К тому же он был занят не только этим делом, успевал отдавать распоряжения и по другим делам, во все вникал, обо всем имел мнение. При всем при том Хаиткулы успевал быть в курсе личных дел сослуживцев, если это требовалось от него, что-то советовал, чем-то интересовался, кому-то сочувствовал. Несколько раз в течение этой самой загруженной недели задавал один и тот же вопрос Бекназару: «Сходил к невесте?»

Мать тоже не отставала от него:

– Сынок, дорогой, думаешь ли ты вообще жениться? Если не раздумал, поскорей загладь недоразумение. Иди, иди к ним прямо в форме. Она сама за тебя им все скажет.

– Мама, а если бы я действительно был грузчиком, они считали бы позором породниться с нами, а?

Бекназар про себя тут же раскаялся в том, что задал такой вопрос. «Зачем я так думаю о них, не зная ничего в точности? Речь-то идет не о профессии и должностях, а именно об обмане. К чему эти дурные мысли о людях, которые с таким добром ко мне отнеслись…»

– Ну, если форма на мне и еще не поздно, то надо успеть к ним! Иду!

– Счастливо, сынок! – Мать поцеловала Бекназара.

Появление Бекназара в доме Лалы привело всех в замешательство. Было видно, что его не ждали. Форма, погоны со звездочками подействовали на будущую вторую мать Бекназара как ласковое солнце на утреннюю природу. Она улыбнулась Бекназару и пригласила его в дом. Отец Лалы оторвался от газеты и заговорил с Бекназаром, он недовольно посмотрел на вошедшего Реджепбая с журналом «Советское фото» под мышкой – отец начал догадываться, что именно сын был виновником путаницы.

Реджепбай бросился навстречу другу:

– Ого, каков ты! Орел! Здравствуй! Это я виноват – расстроил свадьбу. Вот моя шея, хочешь – секи!

Но вместо шеи перед Бекназаром была его рука, которую тот пожал, так как ничего другого не оставалось. Он чувствовал, что его гнев на Реджепбая проходит. Радушие фоторепортера к тому же было неподдельным.

А вот появилась и невеста. Как хороша!

Лала, разумеется, ничего не знала о приходе Бекназара, он застал ее врасплох. Она вся вспыхнула, увидев его, мирно беседующего с родителями и братом. Смущение прошло, и его сменила радость. Родители ласковы с Бекназаром, значит, нечего бояться.

Встреча получилась короткой – так полагалось на этот раз: после серьезного недоразумения.

Бекназар хотел подольше остаться наедине с Лалой, но не знал, как это сделать. Выручил, конечно, находчивый Реджепбай:

– Пойдешь в кино, Бекназар? Нет, лучше не в кино, а на концерт – сегодня хорошие артисты у нас.

– Конечно, идем.

– Прекрасно! И сестра ведь тоже не прочь пойти… с братом? И с женихом, а? – Он метнул лукавый взгляд на сестру.

Та бросила такой же взгляд на родителей и по едва уловимым движениям материнских губ поняла, что она ее не задерживает.

Они быстро собрались и вышли на улицу. Бекназар ликовал. Теперь надо договориться о дне свадьбы. Но это уже сделает его мама вместе со свахами, и сделает, он уверен, очень хорошо.

Реджепбай, следуя за влюбленными, недолго сопровождал их. Обнял за плечи, подтолкнул вперед:

– Ну, молодежь, прогуляйтесь пешком до клуба, а я поеду на автобусе и возьму билеты. Времени до начала много, так что не спешите.

Бекназар вспомнил, как он познакомился со своей невестой. В кино, на дневном сеансе. Приезжая в Чарджоу в перерывы между занятиями, он проводил время или с друзьями, или скрашивал свое одиночество в кинозалах.

В тот день, помнится, он отстоял большую очередь на новый фильм, но окошко кассы захлопнулось именно перед ним, и кассирша вывесила табличку «Все билеты проданы». Он огорчился – почему билеты кончились именно на нем. Бекназар стал слоняться вокруг кинотеатра, надеясь купить билет с рук.

– Вам не нужен билет? – Перед ним стояла очень милая девушка.

– Нужен…

Девушка отказалась взять деньги за проданный билет, а пока шел фильм, они не обмолвились ни одним словом, хотя сидели бок о бок. Они вышли на улицу, и он спросил девушку:

– Кого я должен благодарить за то, что посмотрел фильм бесплатно, и за то, что сидел рядом с вами?

– Брата.

– Брата?

– Разве не верите?

– Нет, не верю.

– А я презираю обманщиков.

– Я тоже. Прошу вас, возьмите деньги за билет… Или разрешите вас проводить!

Девушка шла рядом, не торопясь покинуть Бекназара.

– Если вы будете провожать каждую встречную, у вас быстро износятся каблуки. Прибейте-ка лучше к ним подковки на стоимость билета.

Они дошли до библиотеки и остановились, как это бывает после продолжительной ходьбы двух незнакомых людей. Остановились и повернулись лицом друг к другу.

– Меня зовут Бекназар. – Он не знал, протянуть ей руку или нет.

– А меня…

Она не договорила, потому что увидела идущего им навстречу молодого человека с фотоаппаратом на плече.