Текст книги "Про ЛЮБОff/on"

Автор книги: Оксана Робски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

18

– Алло.

– Валь, спишь?

– Лад, а сколько времени?

– Девять утра.

– Ты с ума сошла? Я сплю.

– Валь, давай сделаем себе сиськи!

– Сиськи?

– Ну да.

– Давай часа через три созвонимся.

– Нет, давай сначала решим. Будем или не будем?

– У всех сиськи.

– В том-то и дело – у всех сиськи! Скоро лето – купальники!

– Мой муж говорит, что чем меньше у женщины грудь, тем ближе к сердцу она воспринимает действительность.

– Хм…

– А что говорит Влад?

– Да при чем здесь Влад?

– А что тогда?

– Не знаю. Старею, наверное.

– Давай поспим.

– Ну ладно. Некомпанейская ты какая-то.

– Целую.

– Целую.

Приехали криминальные авторитеты. Из провинции. Золотые цепи, пальцы козой. Карикатура на Москву конца 1980-х.

Имеют виды на Димкин завод.

Мы рассказали им про то, что они нормальные ребята. И мы – нормальные ребята. И это – наш завод. Но если они хотят, мы можем замутить что-нибудь совместное. Пусть дают идею. Согласны на любое предложение. Они рады. Завтра они уедут думать. Конечно, ничего не придумают. Извилин не хватит. Не они первые, не они последние.

Через несколько месяцев их поубивают. Или посадят. Приедут следующие. С тем же текстом. И так же уедут думать. Но сначала всех их, по очереди, Димка поведет в театр. У бандюков к театру историческая любовь. Еще со времен коза ностры. Впервые Италия узнала о существовании мафии благодаря опере «Мафиози из тюрьмы „Викария“».

И с тех пор на сцене – прообразы этих героев, а герои старательно подражают своему сценическому воплощению. Сейчас все они хотят быть похожими на Сашу Белого. И, как Саша Белый, ходят в Большой театр. Вот что значит просветительская деятельность кинематографа.

Лада с утра поздравила с Днем влюбленных. Очередной идиотский праздник. Я не купил подарок. Лада не закатила скандал. Она грустно улыбалась, демонстрируя мне намерение стоически перенести все несчастья, которые ей уготовила судьба. Главное ее несчастье – это я.

– Дорогая, давай встретимся вечером и поедем вместе выберем тебе подарок. А потом поужинаем.

– Мне было бы приятно просто увидеть цветы сегодня утром.

– Я негодяй. Но ты же знаешь, как я буду переживать.

Ее грустный взгляд в окно.

Я уже знаю все, что будет дальше.

– Дорогая, что насчет вечера?

– Ничего.

– Ты будешь дома?

– Нет.

– Точно?

– Точно.

Ну и черт с тобой.

Рыбы в аквариуме были мало похожи на жертв.

– Таня, если ты еще раз с вечера не предупредишь меня о каком-нибудь очередном празднике, я предупрежу тебя об увольнении. За пятнадцать минут.

Вызвал Лену. Как всегда, улыбается.

У нее наверняка большое будущее. Работать одновременно на всех кандидатов в нашем штабе – это скорее ее идея, чем моя. За дополнительные деньги она рассказывает мне об избирательных технологиях моих соратников.

– Брежнев создал собственный штаб, – сообщила мне Лена, разглядывая акулу.

– А деньги где взял?

Она пожала плечами.

Наверняка продал свою картину какому-нибудь губернатору. Задорого. Я бы с удовольствием взял кисть и воткнул ее ему в ухо. Никакой благодарности у этих художников.

– Он плакаты готовит для избирательного пункта. Вы ведь сами ему поручили?

– Ну и что? Кому ж еще поручать, как не ему?

– Ну так вот, от лозунга «Все на выборы!» стрелка будет идти не на всех кандидатов…

– Вот баран!

– Правильно. Стрелка будет направлена на его портрет!

– Убью! – Я вскочил с кресла. И денег даешь людям, и помогаешь, а они?!

– Не можете, – улыбнулась Лена.

– А что будем делать?

– Мы же характеристики кандидатов печатаем?

Я кивнул.

Она снова улыбнулась:

– Набьем все тексты черным по красному фону: вообще не читается. А вашу – белым по черному.

– Неплохо.

– Я гарантирую, что девяносто пять процентов пришедших на избирательный пункт людей прочитают только вашу характеристику.

– Ладно. Сделаем.

Она – молодец. И симпатичная. Уверен, что это не последние ее выборы.

Я поручил ей передать винтовку из Управления авиации в школу, в их Музей боевой славы.

Приехала Даша.

Как всегда, разложила на столе карточки со своими идиотскими слогами. И звуками.

Вот кто всегда в курсе всех праздников. Вот кому приятно было бы сделать подарок. Но не деньги же ей дарить.

Я нарисовал волка. Такой волк года три висел на трюмо в Ладиной ванной.

– Спасибо. Я тебя тоже поздравляю.

Теперь такой волк будет висеть в Дашиной спальне. Или она его будет хранить под подушкой?

– А где подарок?

– Дай мне чистый листок.

– Нет! Обезьянничать не надо! Давай свое что-нибудь.

Она послала мне воздушный поцелуй. Без всякого кокетства. Она не дала мне себя поцеловать. А ведь хотела, сто процентов. Хотела еще как!

Молодец Даша. Странно, что еще встречаются девушки, которые думают головой, а не всем остальным. Конечно, я могу ее поцеловать, если захочу. И не только.

– Приглашаю тебя сегодня на ужин. Согласна?

Идиот, ну зачем это?

– Согласна.

Мы неплохо поужинали. С ней смешно болтать. У нее острый язык. И она, конечно, не дура.

С ней я чувствую себя мальчишкой, которому хочется прыгнуть с обрыва, чтобы произвести впечатление.

Позвонила Лада и попросила срочно привезти таблетки от головы. Она дома, одна и несчастна.

Наверное, сорвалась ее тусовка.

Отправил Дашу домой и повез жене таблетки. Можно было, конечно, с охраной отправить, но не в день же этих долбаных влюбленных.

– Да?

– Насть, привет. Как долетела?

– Нормально. Немного трясло, но я сразу начала пить вино. У меня был такой симпатичный сосед! Профессиональный гонщик.

– Профессиональный гонщик – это альфонс?

– Нет. Это даже не тот, кто гонит.

– А что в Милане?

– Встретила Кису. Идет по улице, рыдает в голос. Я говорю: «Киса, боже мой, что случилось?» Думала, с ее мужиком что-то…

– И что она?

– Ей просто сапоги не достались. Атласные от Roger Vivier за пятнадцать тысяч евриков. Видела их?

– Видела. Расшитые. От Лезара. И что, она прямо рыдала?

– Ага.

– Во дает!

– А ты как?

– Мой позавчера тоже шопинг делал. Нам сюда пол-Третьяковки привезли. Ты бы видела, что он выбрал! Блин! Я никогда к этому не привыкну.

– Ужас?

– Ужас. Надо было мне, конечно, дома быть.

– Ну конечно! Ты же его всю жизнь одеваешь!

– И не только.

– А мужики этого не ценят.

– Ага. Тебе твой что-нибудь на День влюбленных подарил?

– Не-а. Цветы.

– А ты ему?

– Аромат Presence Cool от Mont Blank. А что ему еще дарить?

– Хороший?

– Ничего, он любит такие.

– А. Ну что делать будешь?

– Через час эпиляция, а потом пообедать можно.

– Давай.

– Ну, созвонимся.

– Ага. Пока.

– Целую.

19

Петька открыл ресторан. Триста человек гостей, восемьдесят человек прессы.

Нельзя не пойти. Обидится.

А потом, нам сейчас любая реклама, кроме некролога, – то, что надо.

Я заехал за Дашей.

Все девушки утверждают, что они очень разные.

Даша опаздывала уже минут на двадцать. Как и все остальные. Всегда.

Даша вышла в джинсах. И в ужасном пальто. Скажут, что я девок уже на улице подбираю. Зачем я ее взял? Идиот!

Она села в машину надутая и злая. Отвернулась к окну.

Мне захотелось к Сане, в Doll's. Ладно.

В конце концов, давно бы уже мог купить ей одежду.

– Забыл тебя предупредить: это официальное мероприятие. Так что мы сейчас заедем в магазин и попросим поменять твои джинсы на что-нибудь более подходящее.

Я думал, она не выйдет, пока я не открою ей дверцу. Вот, думаю, нахваталась.

Оказывается, она не хочет выходить вообще. Ей не нужна одежда. Не нужно ничего.

Может, разводит? Цену набивает?

Нет, упиралась изо всех сил. Ей, наверное, мама запрещала брать подарки у малознакомых мужчин.

Охрана еле сдерживается, чтобы не хохотать. Такого они еще не видели.

Она испуганно озиралась по сторонам. С надеждой смотрела на меня.

Костюм на манекене вроде ничего. Я представил, что бы выбрала Лада.

Пусть померяет костюм, а там посмотрим. Она вышла из примерочной. Босиком. У нее отличная фигура. Да она просто красотка!

Интересно, она в чулках или в колготках?

Понятно, при каких обстоятельствах сочиняются сказки про гадких утят. И про их чудесные превращения.

Велел дать ей каблуки.

Она кинулась мне на шею.

Если бы до сих пор я не знал, зачем нужны деньги, то сейчас я бы понял.

Журналисты набросились на нас с фотокамерами.

Чего не сделаешь ради бесплатного пиара? Даже будешь идиотски улыбаться в объективы.

Даша держалась отлично. Она хорошо смотрелась рядом со мной.

Светских хроникеров интересовало, кто она такая.

Я отвечал:

– Не завидуйте.

Мне были приятны взгляды, которые на нее бросали все без исключения мужики.

Конечно, без вопросов о жене вечер не обошелся.

Они сами вынуждают нас врать. Даже лучшие из них.

Им обязательно надо расширять завоеванное пространство. Параллельно поучая нас и воспитывая. И они сами не замечают, как из воспитательниц превращаются в дрессировщиц.

Я отвез Дашу домой.

Она не сразу вышла из машины.

Я решал: поцеловать ее или нет?

Лучше не начинать. А то еще на чай напрошусь!

Оставь аспирантку в покое.

Охранник открыл ей дверцу, я передал ее сумку.

Сумка была доверху набита скотчем и обрывками веревок. И еще чем-то. Не понял. Это нужно, чтобы сумка форму держала?

Надеюсь, это не из ее лифчика?

Утром пришлось лететь в командировку.

В один из двухсот штабов партии.

Городок на севере России. Двести пятьдесят человек населения.

Встретился со штабом. Приехал туда прямо с самолета, чтобы не терять время.

Торжественно раздали партбилеты.

Пафосно, с речами и аплодисментами, приняли в партию мэра города. Недорого. За три миллиона.

Сразу же вступили в партию все его замы. А потом замы замов, конечно, тоже.

Все проходило очень бодро, на высоком идеологическом уровне.

Поехали на глиняный завод. Стратегическое место. Хотя, конечно, об этом давно уже никто не вспоминал.

Теперь он был стратегическим только для нас. Основная часть жителей – рабочие этого завода.

С оптимистичными лозунгами и красной скатертью мы вручали значки и удостоверения.

Я снова выступил с речью.

Только броневика не хватало.

Хорошо поработали агитаторы: заявлений о приеме в партию было больше, чем заготовленных партбилетов. Торжественная часть закончилась.

Дальше полетели на вертолете. На охоту. Решили завернуть в какой-то мелкий населенный пункт для агитации.

Всем выдали тулупы. Со мной были начальник штаба, мэр и два его помощника.

С вертолета пересели на вездеход.

Ветер усиливался.

Мэр сказал, что может начаться пурга.

Я решил не возвращаться.

Раз уж прилетел – время терять не хотелось.

А надо было вернуться. И спокойно переждать пургу на заимке.

Упрямый баран.

Почему-то каждый раз, когда я прилетаю на Север, обязательно начинается пурга.

Возможно, она просто никогда не заканчивается.

Навигатор не работал, села батарея. Как назло.

Снег забился в нос, глаза и уши. Вокруг ничего не было видно, а скрипучий вой ветра заглушал голоса.

Мы двигались наобум.

Было такое ощущение, что это никогда не кончится. Отличное средство забыть обо всех проблемах – промерзнуть до костей.

Мы заблудились.

Пурга могла продолжаться несколько суток.

Нам оставалось минут тридцать пути.

В разгар агитации пурга утихла.

Вездеход остановился на берегу озера.

Следующая часть нашей программы – охота.

Пятистенка, в которой накрыт отличный стол.

Нигде не бывает такого аппетита, как здесь.

Традиционно стол оплачивали местные коммерсанты, которым обещали знакомство с заезжим московским гостем. И обрисовали возможные перспективы этого знакомства.

Все они пришли на поклон, и я долго выслушивал их предложения. По очереди. И пил водку.

Это длилось почти до утра.

Привезли девок. Крепких, коренастых, хохочущих.

На охоту отправились только через день. Потому что запах перегара распугал бы всех зверей.

Сели на снегоходы, потом встали на лыжи. Потом долго шли пешком, чтобы не спугнуть медведя. Медведя-шатуна.

Это была моя вторая охота. Мороз не чувствовался, воздух был наполнен предвкушением. И мы все дышали этим воздухом.

Медведя гнали ягдтерьеры, потому что температура была около минус сорока. После тридцати у лаек промерзают соски, и тогда работают злющие ягдтерьеры.

Я стоял по пояс в снегу, когда начался загон.

Медведь вышел прямо на меня. Впервые в жизни я понял правильно смысл выражения «один на один». Ничто вокруг не существовало.

Я дергал предохранитель на своем карабине, а медведь приближался ко мне, глядя куда-то в землю.

Очень четко я осознал, что от мороза на предохранителе замерзла смазка.

Медведю до меня оставалось метров восемьдесят.

Я нащупал в кармане нож, достал, дрожащими руками сбил льдинку с предохранителя.

Когда до медведя оставалось тридцать метров, я выстрелил в него разрывной пулей. Попал в глаз.

Медведи как люди – падают вперед. Затылка не было. Черно-красные мозги медленно впитывались в снег.

Пот оседал инеем на моей трехдневной щетине.

Тридцать километров на лыжах я пробежал молча, даже ни о чем не думая.

Мне протянули стакан водки, и я выпил его залпом, жадно, как рассол с похмелья.

– Я убил медведя, – сказал я.

Меня отвели спать.

Я проспал сутки.

Пахло едой.

Из лап застреленного мной медведя приготовили пельмени. Они ароматно дымились в огромной деревянной плошке посередине стола.

Я попросил баранины.

Вертолет доставил меня в аэропорт.

Лады нет дома. А я думал, она ждет меня на завтрак.

Она уехала. Домработница сказала:

– Учительница ваша с ней. Вместе они.

Позвонил Ладе.

Лада хорошо водит. По-мужски. И ей нравится. Говорит, что это ее успокаивает. А то бы давно водителя взяла.

Она опять где-то бросила свою машину. Около какого-то очередного ночного клуба.

У меня было только одно условие – больше чем бокал вина за рулем не выпивать.

Видимо, выпила больше.

Они у толстого Ларчика. С Дашей.

Я сам за ней заехал. Лада не спустилась.

Повторял все эти идиотские звуки и учил тупые скороговорки.

Смеялся и дразнил ее.

Она краснела и иногда дерзила.

В понедельник Лада объявила, что у нее начинается пост. Она подарила домработнице книгу о вегетарианской диете.

Ее пост продлится до 22 апреля.

Это будет строгий пост. В нем не будет ни мучного, ни жареного, ни мясного, ни секса.

– Дорогая, ты с ума сошла? Полтора месяца без секса?

Да она сама столько не выдержит.

– Я бы на твоем месте тоже придерживалась бы поста.

– Мне кажется, я пока не готов.

– А зря.

– Лад, я понимаю – мясо. Что там еще? Мучное. Но при чем тут секс?

– Ну это же не я придумала.

– А мне-то что делать?

– Я тебе сказала.

– У тебя крыша поехала от пьянства.

– После этих слов я бы рекомендовала тебе бежать в церковь и ставить свечки. И знаешь что?

– Что?

– Будь добр относиться с уважением к тому, что я делаю.

Во вторник Лада продемонстрировала мне билет бизнес-класса Москва-Цюрих. На завтра.

– Я улетаю с Валькой в горы. На десять дней.

– Это потому, что на беременных и странствующих пост не распространяется?

У Лады было отличное настроение. Она хихикала, рассматривая свой сноубордический костюм.

– Это, кстати, тоже серьезный плюс. А поскольку забеременеть я не могу, то приходится путешествовать.

У меня никогда не будет детей. Диагноз – аспермия. Не лечится.

Соответственно у Лады никогда не будет детей.

И она никогда не сможет сослаться на беременность во время поста.

Я предупредил ее об этом до того, как сделал ей предложение.

– Это точно не лечится? – Она смотрела на меня с ужасом.

– Точно.

Она сказала, что ей надо подумать. Я согласился.

Она не звонила четыре дня.

Я решил, что никогда уже не увижу ее. Я не выпускал из рук телефон ни на минуту.

Она позвонила ночью, когда я уже спал. Телефон лежал рядом с подушкой.

– Я не поняла, ты вообще сделал мне предложение?

– Пока нет.

– Ах вот как! – И она повесила трубку.

Через полчаса я был у нее. И в моей машине было столько цветов, сколько могло в ней уместиться.

Лада сказала, что мы возьмем несколько букетов, а за остальными спустимся утром.

Утром Ладин сосед, сочувственно наблюдая, как мы таскаем цветы из машины, сочувствующе поинтересовался:

– Что, цветочная палатка прогорела?

Лада собирала вещи.

– Но через неделю – Восьмое марта! Ты хочешь уехать на Восьмое марта?

– А смысл мне оставаться? Ты все равно меня не поздравишь и весь день проведешь в банке.

– А если я обещаю тебя поздравить и вообще не ходить в банк?

– Поздно. На самом деле я думаю, что в душе ты мне благодарен. Я избавлю тебя от огромной головной боли под названием Восьмое марта.

– Спасибо, дорогая.

– Не за что, дорогой.

Сразу же после выборов займусь своей семейной жизнью.

20

– Да?

– Насть?

– О, привет! Как дела?

– Ничего. Сейчас ругалась с домработницей.

– А чего она?

– Да раздражает меня, носки один в другой засовывает! Я ей тысячу раз это говорила! Ужас!

– Во-во. А моя и чулки так складывает.

– Да эта тоже, блин!

– Ты чего сегодня будешь делать?

– Не знаю. У меня машина в сервисе. Надо забирать ехать.

– Лад, а чего ты водителя не заведешь? Я не представляю, как самой по сервисам ездить!

– Ну, я у Влада беру, когда надо.

– А выпивать? Ты же вечно ее бросаешь где-нибудь!

– Зато никто не знает, где я и с кем.

– Тоже правильно. Все-таки они все стучат.

– Ага.

– Тебе массажист не нужен? Клевый!

– Нужен.

– Он делает аюрведический массаж.

– Это как?

– Скраб сначала, потом массаж и растяжка.

– Как тайский?

– Ну, такое – все вместе.

– Мне надо стол купить.

– Ольга купила. За тринадцать тысяч. Он там с подогревом, весь электрический, какие-то валики, еще чего-то.

– Клево.

– Ага. Я возьму у нее адрес.

– Возьми.

– Ну, ладно, заберешь машину, звони, окей?

– Окей.

Я взял Дашу, и мы поехали к Толику на шашлык.

Зима наконец-то закончилась. От нее остались только грязные разводы на когда-то белоснежном фасаде Толикова дома. И утренние морозы.

Пили виски. Пить на улице хорошо тем, что можно выпить много.

И свежий воздух – полезно.

Пели караоке. Я спел всего одну песню – «Орел». Но с душой.

Даша не пела.

Она пила вино и болтала с девушками. Надеюсь, мне не придется нести ее на себе.

В машине начали целоваться. Наверняка утром буду жалеть.

Поднялись к Даше домой.

Она сварила отвратительные пельмени.

Я все их съел.

После длительного препирательства я лег спать в комнате ее подруги.

Когда я проснулся и открыл глаза, то сначала испугался.

Рядом с моей тяжелой гудящей головой лежало несколько розовых подушек-сердечек. На окне стояла нарядная кукла в золотой короне. Одеяло было с кружевами.

Гнетущая тишина давила на уши.

Я подумал, что я в раю. Может, я умер? И это ад? Хотя все указывало на то, что это скорее рай. Для девочек.

Тогда где они?

Открылась дверь, и появилась Даша.

Слава богу, я не умер.

Я искренне обрадовался Даше, и она это оценила.

Утренний секс – обычно лучшее, что случается за весь день. Если, конечно, это – хороший секс.

Но самый главный его плюс в том, что ты думаешь: если уж утро началось так прекрасно, то каков будет день! Обманчивое ожидание.

И сердце прыгает в груди, как мячик во время игры в пинг-понг.

Не вовремя приехала Дашина подруга. И сразу уехала.

На какое-то мгновение мне захотелось остаться в этой комнате навсегда.

Но я не мог. Этот рай был для девочек.

– Да?

– Привет, Валь.

– Привет, моя дорогая. А я как раз собиралась тебе звонить.

– Да?

– Помнишь, тот мужик, который тебе понравился в ресторане?

– Конечно, помню. Разве его можно забыть?

– Это Сашкин знакомый. Если хочешь, он может организовать совместный ужин. И ты как бы случайно появишься.

– Неплохо.

– Правда, Сашка сказал, что он – альфонс.

– Да? Ну тогда я ему точно понравлюсь.

– Ха-ха. Значит, договариваюсь?

– Давай. Только прямо на ближайшие дни, а то я потом в горы улечу.

– Может, вместе и улетите?

– Ха-ха.

– Ну ладно. Позвоню.

– Целую. Слушай, а ты его помнишь? Он ведь и вправду симпатичный?

– Да он офигительный!

– Ну, клево. А то я думаю, может, я просто много выпила?

– Нет-нет-нет. Он – супер!

– Ну ладно.

– И у него, кстати, все друзья клевые.

– Окей!

Если бы моя акула была просто ленивая, она бы не носилась по аквариуму как атомная подводная лодка. Значит, это не лень. Никакого другого объяснения тому, что эти несчастные разноцветные рыбешки еще живы, я найти не мог.

Зашел Димка.

– Слушай, у Зюганова в кабинете портрет Пушкина висит. А ты кого собираешься повесить?

– Мы – за развитой социализм. Мы…

– Брежнева, что ли?

– Брежневым у Ярослава все стены обвешаны и еще на потолке портрет.

– Да, я видел. С нимбом.

– Поэтому у меня будет Ленин.

– Патриотично. И без всякого намека на левый радикализм.

– Энди Уорхолла. У него есть два: один с голубой бородой, другой с красной. Как думаешь, какой лучше?

– С голубой как-то… Тоже, конечно, позиция. И электорат дополнительный подтянется…

– Да, но братву потеряем. Поэтому пусть Ленин будет с красной бородой.

– Аминь.

– Узнай, можно его купить?

– На последнем «Сотби» Уорхолл ушел за десять с половиной. Не помню, чей портрет.

– На правое дело денег не жалко.

– А может, Мэрилин Монро? Мне нравится.

– Вась, мы же не студия звукозаписи! Посерьезней, пожалуйста, с идеологией.

Димка подошел к аквариуму.

– Все филонит?

– Ну да.

– Может, это не акула?

– Акула. Я уже сам проверил. Танька какого-то профессора вызывала.

– Может, болеет?

– Нет, здорова.

– Тогда, наверное, просто дура.

– Посмотрим.

Мы собрали заседание штаба и утвердили характеристики в Центризбирком. В них на каждого кандидата от нашей партии было четко выверенное и со всеми согласованное количество хвалебных слов. И каждый из кандидатов ревниво следил за тем, чтобы другого не похвалили больше.

Утверждение бюллетеня заняло часа два. Причем большую часть совещания Брежнев провел в истерике.

Это был День работников уголовно-исполнительной системы. Я позвонил Мишане и сказал, что заеду за подарком для министра юстиции. Интересно, что он ему подберет? Платиновые наручники? Или ограничится запонками?

Заседание закончилось, и в моем кабинете остались только Лена и Димка.

– Завтра бюллетень будет в Центризбиркоме, – объявила Лена. Она сидела на моем диване и покачивала ногой.

Почему она не берет деньги у отца? Хочет в европейских традициях сама сделать себе карьеру? А может, доказать папаше, что она не хуже его? Вот это у нее вряд ли получится. До папаши ей, конечно же, далеко.

– Какие предложения? – поинтересовался Димка.

– Занести деньги председателю. – Других предложений у меня не было. – Написать заявление и сдать новый бюллетень.

– С развернутой характеристикой Владимира Викторовича, – подхватила Лена.

– Так и сделаем, – согласился Димка.

– Что у нас во вражеских штабах? – спросил я.

– Во вражеских все под контролем, – ответила Лена. – Проблема в школе.

– Мальчики перестали обращать внимание на девочек? – Димка изобразил на лице ужас.

– Ага, – подхватила Лена, – поэтому они раздобыли патроны и начали стрелять в музее из нашей винтовки.

Только этого мне не хватало.

– Боевыми?

– Боевыми. – Лена кивнула. – Но, слава богу, только в потолок.

– Езжай в школу. Хотя это больше вопрос к администрации. Пусть получше следят за боевым оружием. А если бы у них пулемет был? Чапаевский?

– Или танк? – предположил Димка.

– Тьфу-тьфу-тьфу. – Лена постучала по столу.

Потом я поехал в Министерство юстиции, а Лена – в школу.

Приехала Даша.

У нее в телефоне я записан как «вредина». И у нее правда есть отрывной календарь. И она действительно отмечает все эти праздники.

Надо сделать ей подарок на какой-нибудь День народонаселения. Купить квартиру.

Или машину на День работников ГАИ.

Даже поручил секретарше узнать, когда он будет. Оказывается, в июле. Не скоро.

Мы оставались на ночь в «Паласе».

Днем ходили обедать.

Я выучил штук пятьдесят скороговорок.

Она слушала нашу попсу.

Она ела все подряд, вне зависимости от калорий.

В Швейцарии случился снежный обвал. Я посоветовал Ладе не кататься. Она обещала, что не будет, но наверняка катается.

Лада должна была вот-вот прилететь. Домработница накрыла завтрак для нас двоих.

Я стоял перед зеркалом и разглядывал новую морщину под левым глазом. Лада предлагала втирать в нее крем. Думаю, это бесполезно. Хотя почему бы не попробовать.

Она же предложила сбрить бакенбарды. Потому что бакенбарды у меня стали с проседью.

Лада позвонила из аэропорта.

– Дорогой, ты во сколько выходишь из дома?

– Дождусь тебя и сразу поеду, дорогая.

– Ну ты езжай тогда и меня не жди. Я к Ларчику хочу заехать прямо сейчас. А мы с тобой увидимся вечером.

Я повесил трубку. Втер под глаз еще одну порцию крема. Улыбнулся своему отражению, отчего морщины стали похожи на кратеры, если их фотографировать из космоса. Велел домработнице убирать завтрак. Набрал Ладин мобильный.

– Лада, а ты считаешь нормальным общаться с Ларчиком, если я тебя просил этого не делать?

– Дорогой, не начинай. Я считаю, что есть твои отношения с ее мужем и есть мои с ней.

– Но ее муж должен не мне, а нашей семье. К которой ты имеешь непосредственное отношение.

– А она-то тут при чем? Не она же брала у тебя эти паршивые деньги?

Лада орала в трубку, перекрикивая объявления о прилетах самолетов.

– На эти паршивые деньги он покупает ей цацки и шубы! А ты приходишь домой и мне про них рассказываешь! И эти паршивые деньги я, между прочим, зарабатываю! А если бы мне захотелось куда-нибудь деть пятьсот восемьдесят тысяч, я бы придумал что-нибудь получше, чем бриллианты для толстозадого Ларчика!

– Ты все сказал?

– Я буду занят вечером!

– Не сомневалась!

– Давай!

Я вытер остатки крема с лица. Главное – продержаться еще лет десять. А там уже что-нибудь изобретут. Для вечной молодости.