Текст книги "Будет больно. Мой эротический дневник"

Автор книги: Оксана НеРобкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

В КРОССОВКАХ НЕЛЬЗЯ

25 лет, сентябрь

– Пойдем сегодня в клуб? Дима приглашает вечером.

– Карин, я не знаю, сможет ли Вова. Ему завтра вставать в шесть утра. Едет в аэропорт встречать родных.

– Вот засада… А если без Вовы? Артур из Питера приехал. Он тоже в клубе будет, пообщаетесь. Ты же его знаешь?

– Да, знаю. Мы с ним даже дружили как-то пару недель. А потом я его слегка побила, и он испугался.

– Вот, видишь. Вам будет, что обсудить.

– Да я не против.

…Уже восемь вечера. Жду Вову. Сказал, что приедет на часик. Приезжает.

– Ой, как ты здорово постригся! Тебе так идет!

– Спасибо. А я все никак не мог решить, нравится ли мне результат.

– Вов, пошли в клуб. Потанцуем, а?

– Оксана, разум мне подсказывает, что…

– Сколько можно слушаться разума? Дай хотя бы раз высказаться страсти! Ну подумаешь, не выспишься. В гробу отоспишься!

– Оксан… Ну пойдем, давай! Ради того, чтоб посмотреть, как ты танцуешь, я готов.

– А с другой стороны, у тебя же завтра куча lел. Будешь как сонная Mvxa…

– Оксана!

– Я просто хочу, как тебе лучше. Вот и взвешиваю все за и против.

– Так можно до бесконечности. Все, уже решили, едем.

– Остается разрулить одну проблему. У меня же сестра гостит, на семинар приехала. Нужно с ней как-то пересечься. Ключ от квартиры передать.

С Кариной, Артуром и Димой договариваемся встретиться возле клуба в пол-одиннадцатого. Звоню сестре. Говорю, что пересечемся у метро «Шоссе Энтузиастов». Она говорит, что поедет на такси. Рассчитываю время. Ловим тачку. Подъезжаем. Набираю сестру. Телефон отключен.

– Странно. Видимо, все-таки поехала на метро.

Решаем спуститься в метро и поймать ее в центре зала. Или возле эскалатора. Выход один, пропустить невозможно. Шатаемся из угла в угол уже полчаса. За это время сестра могла доехать сюда два раза. Звоню ей. Наконец-то берет трубку.

– Лена, ну ты где?

– Выхожу из метро.

– Погоди, как выходишь? На станции «Шоссе Энтузиастов»?

– Да!

– Как мы могли тебя проглядеть? Погоди, мы сейчас поедем к тебе наверх.

Наверх мы, однако, не поехали, а пошли. Как только мы приблизились к эскалатору, он заглох. Пришлось с горем пополам подниматься на своих двоих. Эх, недобро как-то вечер начался. Отдаем ключ сестре, сажаем ее на машину. И с чувством выполненного долга радостно едем к развлекательному центру. У входа нас останавливает охрана.

– В кроссовках нельзя.

Кажется, у меня из ноздрей пойдет пар. Звоню Диме и ору в трубку:

– Какого черта ты не сказал, что в этой гребаной конторе дресс-код? Нас не пускают внутрь, потому что Вова в кроссовках! Мы думали мы на дискотеку идем. А это что такое?

В ответ раздается что-то невнятное. Потом слышу голос Артура. Он говорит, что сейчас к нам подойдут.

Подходят. Вернее, подпрыгивают. Видимо, у них очень энергичное состояние духа. И вызвано оно явно искусственным путем. Подходим к машине Димы, в которую они тут же уселись. Устраиваемся сзади. Там уже Карина. Вид у нее какой-то нездоровый.

– Привет, дорогая!

Она не отвечает. Глядит расширенным зрачками и пьет виски из горла. Дима и Артур дергаются на передних сиденьях, изображая танец под кислоту. Да что здесь происходит? Обдолбились они все?

– Дима! Вы под наркотой, что ли? Вот идиоты хреновы! Вы Карине что дали?

Дима весело приплясывает и улыбается:

– Да я ей пару экстази дал. А ей вот что-то плохо стало! А что ж вы так, а? Что ж вас не пустили-то? Что теперь делать? Охота оторваться по полной.

– Да вы на себя посмотрите, свиньи недоделанные! Ты, Дима, совсем больной, что ли?

– Мы, наверно, с Артуром пойдем попляшем, а вы тут побудьте.

Зверею.

– Придурок, ты пригласил Карину, напичкал ее какой-то хренью. И теперь хочешь оставить ее здесь? Ты в своем уме? Ее надо домой отвезти!

Подруга отрешенно кивает.

– Давай я ее щас отвезу.

– Куда ты ее отвезешь, у тебя мозги не работают. Хочешь в аварию попасть? Иди, сажай ее на такси!

– Ты соображаешь сейчас? Сама доедешь или тебя проводить? – обращаюсь к Карине.

Та уверенно кивает и шепчет на ухо:

– Мне уже лучше. Но оставаться с ними я не хочу. Я лучше домой поеду.

– Да уж, это действительно лучше.

Мы с Вовой идем прогулочным шагом и обдумываем, что делать дальше. Настроение на нуле, но очень жаль сегодняшнего вечера. Через полчаса решаем поехать ко мне домой и попить чай.

Покупаем шампанского и подходим к подъезду. Код двери я не знаю, домофон еще не проведен. Я звоню сестре, чтоб она спустилась и открыла дверь. Ждать в два часа ночи случайных людей затея не из умных. На моем телефоне оказывается нулевой баланс. Звоню с Вовкиного. Лена не отвечает. Что же за день такой ненормальный! Пишу ей эсэмес. Опять звоню. Бесполезно. Начинаю мерзнуть. Стоим под подъездом как два бомжа и глушим шампанское из горла.

Проходит минут тридцать и случается чудо. Двери лифта открываются. Выходит пожилая женщина потрепанного вида. Открывает почтовый ящик. Как это ей приспичило проверить почту посередине ночи? Стучу в окно. Показываю знаками: откройте дверь.

Она запускает нас.

– Чего вы, не знаете код подъезда, что ли?

– Нет… Это ж надо в ДЭЗ идти, а домофон мы еще не провели, – жалостливо скулю я.

– Да какой ДЭЗ. Я вам скажу сейчас код, запоминайте.

Вот это удача. Нет худа без добра. Запоминаем.

Звоню в дверь квартиры. Открывает сонная Лена.

– Ты чего трубку не брала?

– Так не было звонков… Ой… Я поставила не беззвучный режим… Вот я дура…

– Ладно, иди спи!

Запираемся с Вовой в ванной.

Мы до этого ни разу не сидели вместе в ванной. Выпитое шампанское, теплая вода, полная темнота. Тесно прижатые друг к другу тела. Это не здесь и не с нами происходит. Как будто сон. Странный тихий романтический сон. Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

Испытываю такую горячую нежность, что почти захлебываюсь ею. Мне хочется сделать все, что он захочет, лишь бы ему было приятно. Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

Целую его родные, упругие губы. Глажу его под водой. Хочется прирасти к нему.

Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

ПРОСТО МЫ С НИМ РАЗНЫЕ ПРИБОРЫ

25 лет, октябрь

Договорилась с Кариной. Она будет звать меня для совместного доминирования, если клиент мазохист. В последнее время у меня просто срывает крышу… Мне необходимо выплеснуть отрицательную энергию. С Вовой мы обсуждали эту тему. Он не против, если я найду себе какого-нибудь мальчика для битья. Но я ответила, что так будет нечестно. Не хочу привязываться к другому.

Я решила. Хочу, чтоб Вова был счастлив. Поэтому не буду причинять ему дискомфорта. Но долго я так не протяну. У меня остается один выход. Пусть это будет чужой человек, которого увижу только один раз. Отсадирую его так, как мне надо. И он навсегда уйдет. Для него я лишь очередная практикующая. А для меня он только прохожий. Никто никому не должен. Это не «тема». Здесь нет чувств и восторга. Всего-навсего метод искусственного поддержания работоспособности моей системы.

Карина сказала, что нужно сделать фото:

– Моя девочка, с которой я иногда вместе работаю, не фотогенична… Ну ты в курсе, видела ее. Так-то она не толстая. Но камера ее просто уродует. А фотки, где две Госпожи, очень нужны. Выручишь?

Ее объявление уже давно висит в Интернете. Мы сделали фото, где не видно лица. Я понимала, что Вова узнает меня по фигуре. Но сказать ему не хватило смелости. Наверное, боялась его реакции. Думала, что он не поймет.

Он, действительно, не понял. Вчера утром позвонил и сказал, что видел. У меня остановилось сердце. За секунду глаза перестали видеть от слез.

– Вова… Я могу тебе все объяснить. (Какая пошлая фраза)

– Да? Ну объясни.

– Вова, мне неудобно говорить. И очень трудно. Давай я напишу тебе сейчас письмо?

Пишу ему все, как есть.

«Ты заметил, как давно я даже не пытаюсь причинять тебе боль? Потому что я хочу, чтоб тебе было хорошо со мной. Я готова ради тебя на многое. Но я умираю без „темы“… – Пишу и плачу. Мой коллега смотрит на меня с удивлением. Но мне все равно. – Когда я тебя обнимала в воскресенье, мне хотелось просто выть и рыдать. Так мне хотелось тебя, именно тебя, родного и любимого, а не какого-то чужого, незнакомого урода… До чего же этот выход похож на пытку… Для меня. Но я не вижу другого. Я понимала, что ты скоро заметишь объявления и узнаешь меня. Наверное, подсознательно хотела, чтоб это произошло поскорее. Чтобы все тебе рассказать… А может быть, и нет… Потому что это ужасно больно рассказывать… Потому что вряд ли ты сможешь понять меня… Извини, больше не знаю, что сказать».

Долго, очень долго нет ответа. Наконец я читаю его строки:

«А тебе не кажется, что если бы ты сказала мне все это до того, как я сам обнаружил, то воспринималось бы совсем иначе? Зачем врать тому, кого любишь?! Я всё понимаю, но осадок всё равно остался…»

«Вова, я боялась твоей реакции. Боялась. Но мне очень хочется сказать тебе: „Если кто-то любит тебя не так, как ты этого хочешь, то это вовсе не значит, что он не любит тебя всей душой“. Я приму любое твое решение».

…Больше он не отвечает. Целый день мне не хватает воздуха.

– Я иду в ближайший киоск. Кому-то надо чего купить? – спрашивает коллега.

– Сан Саныч, купите мне водки!

– Хорошо! – видимо, подумал, что шучу. Через десять минут возвращается с бутылкой.

– Что заказывала.

– Что? – удивленно таращусь на него.

– Водка.

– Понятно. Сан Саныч, позовите Сергея и Женьку и захлопните дверь в кабинет, а?

Молча достаю четыре стаканчика.

– Выпьем?

– Выпьем! – никто не задает никаких вопросов, удивительно. Сан Саныч разливает. Выпиваю залпом. До этого я ни разу не пробовала водку.

Отпрашиваюсь с работы в пять. Еду в метро, стараясь не заплакать.

Время восемь вечера. В комнате полумрак. Лежу на диване под одеялом и рыдаю в подушку. Болит сердце. Надо успокоиться. Умываюсь и ложусь спать. Мне снится, что я официантка в кафе. И вдруг заходит Вова с женой и ребенком. Они усаживаются за столиком, и я их обслуживаю. Приношу заказы. Вытираю стол. Потом он подходит ко мне. Говорит, что его ребенок куда-то отбежал и пропал. Иду искать. Он идет за мной. Какие-то заброшенные дома и сараи… Я нахожу мальчика. Беру его на руки. Плачет. Его отец хочет что-то сказать ему. Но сын говорит на каком-то другом языке. Я не знаю этого языка. Но внезапно начинаю на нем говорить. Малыш успокаивается. Вова смотрит на меня с восхищением. Отдаю ему сына и ухожу. Звонит будильник. Просыпаюсь. Иду на работу.

Интересно, если ему так противна «тема»… Зачем он мониторил специализированные сайты? Очень странно.

Странно, что он не прощает. Тем более когда нечего прощать… Странно, что он забыл, как я простила его. Когда он уехал отдыхать один.

Он написал мне сейчас, что еще не принял решения. Что нам лучше не видеться некоторое время.

Как же он смешон. Какое решение? Кем он себя возомнил? Он считает себя выше?

Клоун. Я что, изменила ему? Он что, муж мне? Он дает мне все, что я хочу? Или хотя бы часть? Какое право он имеет запрещать мне дышать? «Оксана, я не дам тебе кислорода, но от других ты этот кислород ни-ни, не бери. Вот он я какой. Царь. Жди, холоп, маво решения».

Как же трудно дышать. Желаю ему счастья. Знаю, что он будет страдать гораздо дольше, чем я. Но это не утешает. Я люблю его. Хочу быть рядом. Все сделала правильно. Мне не за что извиняться. Но я снова пишу ему: «Прости».

Он молчит.

Если он не вернется, я уволюсь с работы и заделаюсь коммерческой Госпожой уже по-настоящему. Тогда его подозрения будут небеспочвенными. Обнаружила, что потеряла мое колечко. Начинаю верить в мистику. Вернее, продолжаю.

Сегодня мне снится, как я держу на руках младенца. Окружающие меня люди говорят: «Это бог, поцелуй его, и он будет тебя оберегать». Целую его в лобик. Но все еще не верю, что он бог. А малыш смотрит на меня и говорит: «Покорми меня грудью». Очень странно, когда новорожденный говорит. Интересно, как же я его покормлю, если у меня нет молока. Ведь не я рожала, не мой это ребенок. Однако я прикладываю его ротик к соску, и он начинает удовлетворенно чавкать. И мне кажется, что все счастье – в моих руках. И любое невозможное чудо – в моей груди. И все будет хорошо.

Подруги твердят, что я не должна ему звонить. Он эгоист, он меня не достоин. Он не заслуживает моей грусти. Они правы. Они очень умные, да, да. Настоящие женщины. А я слабохарактерная, мне нужно у них учиться. Я твердо решила не звонить ему.

– Алле, Вова?

– Привет.

– Привет. Ты как? Как твое здоровье?

– Да вот, приболел.

– Лечишься?

– Что тут лечиться, это душевная болезнь.

– Может быть, у тебя есть вопросы, на которые я лучше отвечу, чем ты?

– У меня много вопросов…

– Начни с чего-нибудь.

– Оксана… Ты выбрала самый худший выход. Ты всегда говорила, как садо-экшен священен для тебя. И вот теперь оказывается, ты можешь это делать с совершенно чужим человеком! Вся твоя концепция, которую ты так упорно строила, рушится в один миг!

– Моя концепция как стояла, так и стоит…

– Ты спускаешь пар, то есть попросту снимаешь возбуждение!

– Нет. Это совершенно разные вещи. Я снимаю агрессию. Возбуждение здесь ни при чем. Мое возбуждение существует только по отношению к тебе. И только ты можешь его удовлетворить… Я не знаю, не знаю, как понятнее тебе объяснить. Что ты думаешь – он стоит передо мной на коленях и я покусываю его за ушко? Думаешь, я глажу его и ежимаю его соски? Думаешь, я связываю его руки за спиной и прислушиваюсь к его дыханию? Или пытаясь понять, когда мне стоит остановиться? Нет. Я просто бью его и все. И после этого во мне нет больше агрессии. И я снова могу какое-то время быть с тобой тихой и нежной. Какой ты хочешь, чтобы я была. Ты говорил, что все можешь понять. А сейчас ты не можешь понять даже такой малости: я люблю тебя. Любишь ли ты?

– Оксана, я не знаю. Сейчас во мне нет никаких чувств… И я уже никогда не смогу смотреть в твои глаза так же преданно, как раньше.

– Ты хочешь сказать, что твоя любовь не выдержала этого испытания? Очень жаль, что она оказалась такой слабой.

– Все твои слова выглядят фальшивыми.

Чувствую, как к горлу подступает комок.

Отвечаю сквозь слезы:

– Вова, если ты не веришь мне, если ты не можешь принять меня такой, какая я есть, то я ничего не могу поделать…

Голос мой прерывается, и я нажимаю на «конец разговора»… Судорожно глотаю воздух и моргаю, чтобы остановить слезы. Поднимаюсь в офис. Мне до вечера еще надо написать рекламную статью. Сажусь и пишу.

Как обидно, что он оказался ничтожнее, чем мог бы быть. Женщины с Венеры – мужчины с Марса? Но ему даже не захотелось ступить на мою планету. Все, все к лучшему, он мне не подходил… Но до дрожи в коленках не хочется страдать. . У нас с ним столько всего могло бы произойти… Я совершенно не готова к разлуке. Почему она случается всегда на пике чувств? Отвратительно. Надеваю наушники, включаю песню. Ставлю ее на «повторение». Десятый, двадцатый раз слушаю «I could never be your woman» группы Wight Town. В ушах начинает покалывать.

Все пройдет. Знаю, это инфекция. Я вылечусь. Но процесс выздоровления такой болезненный… Как же я ненавижу закапывать любовь, когда она еще дышит полной грудью и полна сил. Когда хоронишь кого-то заживо – каждый раз немного сходишь с ума.

Слезы капают на клавиатуру. По внутренней линии звонит телефон. Генеральный.

– Оксана, зайди.

Ну вот. Видимо, уже все заметили мое дурацкое состояние. Уволит и пусть.

– Заходи, садись. Захожу, сажусь.

– Оксана, ты попала на деньги. Тупо гляжу на него:

– То есть? Быть такого не может.

– В том смысле, что я повышаю тебе зарплату.

А, в этом смысле. Ишь ты. Какое счастье.

– Спасибо. Я могу идти? Столько дел, знаете ли.

Есть же на земле мой, тот самый единственный и только мой человек? Который не будет меня идеализировать, а будет просто любить. Который сам ради меня свернет горы и не посчитает это геройством? Мне кажется, что его нет. Отставить, вывод не верен. Мне кажется, что все будет хорошо. Очень скоро я издам свою книгу, повяжу ее розовой ленточкой и пошлю с курьером Вове. И ведь что обидно: я знаю, что он однажды раскается. Но мне это будет уже не нужно… Почему в кабинете так холодно? Я дрожу.

Уже четверг? Как быстро летит время. Как оно мучительно долго тянется. Искала в сумке пудру, а нашла колечко. Вот оно где было! Лихорадочно надеваю его на палец. Умываюсь. Вспоминаю, что не ела сегодня. Дожились. Нужно поужинать. Или сначала поплакать? Беру полотенце, сажусь на диван и начинаю рыдать в голос. Еще пара дней подобных концертов – и соседи начнут мне вторить. Мне нужно услышать его голос. Набираю его номер, а он не берет. Набираю его номер. Снова, снова. Впору встать и биться головой о стену. Зато я знаю теперь, что чувствуют шизофреники. Может быть, у меня отклонения? Пишу ему эсэмес. Он не отвечает. Второе, третье. «Ты только скажи, что будешь без меня счастлив, и я исчезну из твоей жизни». Про себя прибавляю: «может быть». Однозначно, у меня проблемы с головой. У каждого свои проблемы. О чем это я? Нужно выпить анальгин. Сейчас приедет Вася. Смотрюсь в зеркало. Не надо было. Как другие женщины умудряются плакать и от этого только хорошеть? У них такой трогательный красный носик, ровные ручейки по щекам. А я опухла, как… Словом, у меня не так… Звонит мобильный. Это Вова.

Все оказалось просто. У людей разный эмоциональный объем. Как два сосуда: большой и маленький. В каждом из них – вода. При всем желании маленький не вместит столько воды, сколько без труда удерживает большой. Конечно, Вова меня обожает. Но ту массу моей симпатии, которую я в него упорно вливаю, не способен принять. Сказал, что он уже давно на грани своих эмоциональных возможностей. Сказал – давай, уменьшим силу любви.

Жаль, но мы с ним разные приборы. Он плита, которая может регулировать силу накала – от шести до нуля. А я настольная лампа. Или On или Off. Все это печально. Забавно, мы были с ним вместе девять месяцев. Только «ребеночек» родился мертвым. Как у животных разных видов. Чудом или по глупости им удалось совершить коитус.

В последние дни я преимущественно плачу. При этом знаю, что все будет гораздо лучше, чем я могу представить. Радостно улыбаюсь этой мысли и снова плачу. Но черт, как же я счастлива, что он был и есть в моей жизни. И будет, просто в другом качестве. Одна энергия превращается в другую.

Сейчас мне пришло в голову, что есть же настольные лампы, в которых можно регулировать силу накаливания. Значит, мне нужно постараться усовершенствовать свои технические характеристики. А почему нет? Жизнь – непрерывный эксперимент. Я бы хотела иметь такого друга, как Вова. Жестко сзади.

А вот так если подумать, что за чушь эта разность эмоциональных объемов. Я просто стала меньше ему нравиться.

НА БАЛУ У ИЗВРАЩЕНЦЕВ

25 лет, декабрь

Вечером мы с Вовой собираемся пойти на бал. Вообще-то этот бал не совсем бал. Скорее, масштабная встреча извращенцев. С распитием алкоголя и шоу-программой. Проводится она пару раз в год. Собирает около двухсот человек из России и заграницы.

Надо сказать, что мир официального, «правильного» российского БДСМа довольно тесен и авторитарен. Сводится к нескольким московским группам. Самая многочисленная – тусовка одного старейшего ресурса zzz.ru . Подумать только – ему больше пяти лет! (Это ирония). Именно здесь и обитает узкий круг «царских особ». Приблизиться к ним обычному новичку почти немыслимо. Один из верных способов затесаться в ряды «настоящих БДСМ-щиков» – купить за сто евро билет на бал. И тогда вам посчастливится откушать в одном помещении с «отцами».

Каждый год организаторы бала меняются. Нынешний проводит «конкурирующая» zzz.ru контора – клуб «Грешные Поползновения». У этих ребят пафоса поменьше, задора побольше. Сходим.

Местом проведения выбрали уютный ресторан в заброшенном месте. Заходим внутрь, предъявляем билеты. У гардероба встречает собака на цепи. Предлагает нам глинтвейна и желает хорошего вечера. Под пятнистой шкуркой скрывается человеческая женская особь. Поднимаемся на второй этаж. Народу полный зал. Мы опоздали на два часа, но действо только началось. Садимся за свободный столик, заказываем выпить.

Оглядываюсь по сторонам. В центре зала – импровизированная сцена, по бокам – куча столиков. Люди одеты кто во что горазд. Вечерние платья и смокинги, латексные и кожаные костюмы. Одна парочка меня удивляет. С головы до пят затянута в резиновые черные комбинезоны. С ума сойти. Долго ли ребята протянут? Внутри жарче, чем в русской парилке.

С удовольствием смотрю на Вову. Он здесь самый привлекательный мальчик. Особенно в этом бархатном пиджаке на голое тело и шипастом ошейнике. Стараюсь смотреть на моего спутника без вожделения. Накануне мы в очередной раз решили делать в наших отношениях акцент на дружбу.

Подходит официант. Я заказываю мартини, Вова – воду без газа. Тем временем начинается шоу-программа. Под заунывную музыку грациозной чередой выходят девушки в стилизованных под Древний Египет нарядах. Шлепают по холодному блестящему полу босыми ногами. Им, наверное, холодно. В руках свечи. Ходят они из угла в угол несколько минут. Я слегка привстаю. В центре сцены – лавка, накрытая атласом. Изображает алтарь.

На нем – голая женщина. Появляется жрец. Одна за другой девушки подают ему свечи. И становятся на колени, касаясь лбом пола. Высоко задранные задницы смотрят на зрителей. Мужчина наклоняет свечи над животом лежащей. Капает на тело горячим воском. Жертва изгибается, явно имитируя боль. Смысл сей пантомимы мне не ясен. Скорее всего, «артисты» просто хотят показать какие-то элементы БДСМа.

Вскоре жрецу преподносят рулон тонкой клеенки. Он медленно обматывает ею девушку с головы до пят, незаметно проделав две дырочки возле носа. Пусть дышит. Добренький. Мне надоедает стоять на полусогнутых ногах, и я снова усаживаюсь.

Мимо проходит мужчина в белых брюках и здоровается. Киваю. Не помню, кто это такой. Мало ли. Ведущие говорят что-то пафосное и банальное. Как на вручении «Оскара». Под музыку привязывают толстую девушку к колонне. Другая толстая девушка подходит к ней с кнутом в руке и начинает хлестать по спине. Это длится минут пять. Зрители, затаив дыхание, наблюдают. Мне становится скучно. Я вижу несколько знакомых. Шепнув Вове, иду к ним. Кто-то задевает меня плечом и извиняется. Это снова мужчина в белых брюках.

– Извините, Оксана.

– Мы знакомы?

– Нет, просто видел ваши фото. Если вы не против, давайте познакомимся. Меня зовут Илья.

Оглядываю его с ног до головы. Вполне привлекательный. Лет 30– 35. Высокий, голубоглазый. Не в моем вкусе, как обычно.

– Можно угостить вас? – спрашивает он. Осторожно берет меня под руку и направляет к бару.

– Почему бы нет?

Пока на сцене идет очередной номер – показ корсетов, мы стоим возле стойки и потягиваем мартини. Илья говорит что-то малозначительное.

– Расскажи что-нибудь о себе лучше, – прерываю его.

– Хм… Я бы с удовольствием послушал о вас.

– А что обо мне слушать? Я садистка.

– Я знаю.

– Какой ты, а… Так много знаешь.

– Мое хобби – информация.

– А профессия твоя – шпион?

– Практически.

– В этом месте я должна закрыть рот рукой и понимающе закивать?

– Вы ничего не должны, Оксана, я так думаю.

– Мне нравится, как ты думаешь. А что ты думаешь по поводу боли?

– Признаться, я не очень часто о ней думаю. Мне ближе подчинение, нежели мазохизм. Однако я уверен, что все можно изменить. Было бы ради кого меняться.

Мне определенно приятны его слова. Правильные. Общаемся еще минут пять. Но он успевает рассказать очень многое. Как только увидел он мое фото в Интернете, сразу же решил обязательно со мной познакомиться. И на бал пришел только ради меня. Опыт в «теме» у него не большой. Но желание было с детства. Спрашивает, с кем я на балу. Отвечаю, что с моим другом.

– Вернее, мы сейчас учимся быть друзьями. Но у нас это пока плохо получается.

– Вот как? То есть вы на завершающей стадии ваших отношений?

– Я не назвала бы это завершающей стадией. Скорее, переходом к иной форме. Хотя я не хочу сейчас об этом.

– Извините, не хотел вас раздражать.

– Ладно, проехали.

– Оксана, а можно задать вам вопрос?

– Конечно.

– Как вы думаете, возможна ли такая вещь, как тематический брак?

– То есть, когда оба партнера в «теме»?

– Да.

– Такой глупый вопрос. Конечно, возможен. И таких семей очень много. Мой будущий муж обязательно будет мне подчиняться. По крайней мере, в спальне. С иным я просто не уживусь. Да и вообще, мне не интересны мужчины с традиционными желаниями.

– Как здорово, Оксана. Так хорошо то, что вы говорите.

– Не знаю, хорошо или плохо. Зато знаю, чего хочу.

– А детей?

– Само собой. В свое время. Близнецов.

– Да вы что? А у меня есть брат-близнец. Удивленно вскидываю брови:

– Надо же. И вы с ним очень похожи?

– На фото я порой не всегда могу понять, где он, а где я.

– И вы с ним дружите? Обо всем говорите?

– Да.

– А ты ему рассказывал о своих наклонностях?

– Да… Его это, между прочим, тоже интересует. Хотя и не в столь выраженной форме.

– Слушай, прикольно, давай подробности!

Мы разговариваем еще пять минут. И я вспоминаю о Вове. Когда я к нему подхожу, он строит обиженное лицо.

– Извини, рыбочка, немного заговорилась. Но думала только о тебе. И у нас не романтический ужин. Это все-таки тусовка. Мне интересно пообщаться с давними приятелями.

– Я видел, как ты увлеченно беседовала с одним таким у бара.

– Родной, ты что, ревнуешь? Очень странное у тебя поведение!

Еще полчаса я убеждаю его в своей бесконечной преданности. Меня удивляет и радует его мини-истерика. То требует меньше любви и больше дружбы, то недоволен, когда я так и веду себя. Это значит, что… Это что-то да значит… Улыбаюсь про себя и глажу Вову по волосам.

Полночь. Звучит вальс. Самые отважные выходят на сцену и начинают танцевать. Мы с Вовой тоже направляемся туда. Он говорил, что хорошо знает этот танец. Проверим. После трехминутного позора возвращаемся за столик. Не могу сдержать смех:

– Вовочка, ну ты хоть бы заранее меня предупредил, что понятия не имеешь, как двигаться в вальсе. Я бы хоть тебя подучила маленько, – смотрю, как он напрягает скулы. Мне становится еще веселее.

Бал в самом разгаре. Шоу-программа окончилась. Теперь в различных уголках зала начали работать плей-зоны. Это минимально оборудованные места, где желающие могут устроить короткий публичный экшен. Желающих оказывается много. Эксгибиционизм вообще распространенное явление. А уж в среде извращенцев и подавно. Мы с Вовой решаем ехать домой. Ко мне подходит Илья.

– Оксана, можно вас на минутку? Отхожу в сторону и вопросительно молчу.

– Можно я вам позвоню? Задумываюсь на пару секунд и диктую ему свой телефон.