Текст книги "Кристал, Янтарь и Уголь(СИ)"
Автор книги: Оксана Сторожева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Но скрипа не было. Нет. Вместо этого послышался всхлип. Приглушенный, надрывный, но вполне отчетливый. Торин напрягся. Всхлип?! Дис? Да нет... но кто?
А может, показалось?
Да, скорее всего. Торин с досадой поморщился и решительно пошел дальше, свернул за угол, шагнул на ступеньку и... загремел через кого-то вниз. Шлем с головы свалился и с бодрым звяком на все палаты приземлился на что-то железное, также радостно ответившие гулом.
... Трайн, злой как балрог, выскочил из спальни.
– ТОРИН!!! -рявкнул он и повернул вентель в лампе на стене, включая свет на полную мощность.
Вспыхнул свет. Торин – всклокоченный, в кольчуге, – пытался бодро встать с кого-то на полу под ним. Наконец сыну Трайна удалось отползти к стене от того, кто смягчил его падение. Черноволосый тощий мальчишка быстро отполз к противоположной стене, с полным страха лицом смотря на Торина и Трайна.
– А ты еще кто такой?! – удивленно спросил Торин.
– Это, судя по одежде, слуга, – ответил Трайн, хватая сына за шиворот. – И он здесь убирался, а вот ты, шельмец, что тут делаешь?! Так... синяк на пол лица... а это что?! Ты с кем дрался, паршивец?!
– Отец, я...
Трайн выругался и потащил сына в его комнату, так и держа за шиворот. Но перед тем как отец втолкнул его в спальню, Торин смог бросить взгляд назад. Показалось ему или нет, что глаза мальчишки-слуги блестели от слез?
Глава 4.
Фундин был очень опасен – это знали все. И отнюдь не потому, что был лучшим другом наследника престола. О, нет...
Служба Фундина заключалась в защите королевской семьи. От предателей, шпионов, от наемных убийц, от тех, кто пытался каким-либо образом войти в доверие королевской семьи для своих коварных целей. Хочешь стать ближе ко двору? Будь уверен, очень скоро тебя проверят «верные уши» и донесут о каждом подозрительным слове, а уж он решит... что стоит знать королю о тебе.
Фундина откровенно боялись.
Балин исключением не был. Фундин не был добрым, любящим и заботливым отцом. И объяснять ему свои поступки, свои ошибки было бесполезно. Балин и пытаться не пробовал. Кнут все перешибал. Как и в этот раз.
Если бы не кандалы на стене, которые сковывали его запястья, он бы вряд ли удержался на ногах после дюжины ударов кнута. На тринадцатом ударе он не сдержал крика, и отец через миг одарил со всей щедростью ещё одним ударом, вышибая воздух из груди и перебивая крик сына.
Балин повис в кандалах, так что края их врезались в запястья. Боль от них лишь оттеняла боль, что жаркой лавой пульсировала на спине. Он казался себе куском окровавленного мяса, и это не было далеко от истины. Если отец бьёт, то бьёт, чтобы вбить разум поглубже, под самую кожу, в мясо. Чтобы сын, Балин, сам потом сказал ему спасибо.
Если это и значило быть заботливым отцом, Балин не желал им становиться.
– Ты понимаешь, что ты сделал? – заговорил позади Фундин.
Это ободряло. Если отец прерывал наказание и начинал объяснять за что оно было... значит все почти закончилось. Надо было просто выдержать ещё несколько ударов после.
– Ты отвел младшего наследника на подпольные бои. Ты дал ему маску, чтобы его не узнали... прекрасно зная, что в этих боях тебя могут не просто ранить тупым оружием, а прикончить боевым, наточенным топором! Мечом!
Свист кнута, и тело молодого гнома содрогнулось от нового удара. Кричать он уже не мог, и сознание плыло от боли. Он больше просто не выдержит...
В волосы вцепились железные пальцы отца.
– Я служу королю. Я клялся защищать его жизнь. Его, и его семью, а ты! Мой собственный сын отправляет на арену его внука?! Ты чем думал?!
Отец бьёт его головой об стену, и сознание милосердного оставляет Балина.
На спину будто опрокинули кипяток. Или жгучую кислоту, которой выжигают узор на гравюре. Балин дернулся, пытаясь увернуться от рук, приносящих невыносимую боль... руки? Хрипло застонав, он чуть повернул голову, и перед глазами, перед которыми плясала и странно изгибалась волнами комната, появился образы сестры.
– Двал...
– Очнулся? Знаю, больно. Потерпи. Вот, выпей...
Рука сестры помогла приподняться, и губ коснулась керамическая кружка. Балин жадно приник к ней, в несколько глотков опустошая. И к балрогу, что половина отвара пролилась на кровать.
Сестра помогла лечь удобнее и вновь взялась за тряпку, пропитанную особым зельем, очищая раны от кнута от засохшей крови и возможной заразы. Балин терпел, лишь изредка дергаясь и судорожно выдыхая от боли. А Двала молчала, продолжая своё дело. Молча смотрела на страшные кровавые рубцы. Хотя даже смотреть было страшно, а уж касаться...
Как же, верно, больно Балину...
– За что? – вырвалось у неё.
Раньше она никогда не спрашивала о причинах наказания. Даже если отец брался за кнут. Не спрашивала, молча пытаясь оказать помощь, как бы говоря о том, что что бы ни случилось, даже если Балин виноват, она на его стороне.
– Торин дрался на арене в маске... я устроил ему бой... – с горечью прошептал Балин. – Я был ужасно зол на него! Двал, уйди... не хватало, чтоб тебе от него досталось...
Двал почувствовала жгучее желание пойти к отцу и все ему высказать. И с трудом подавила этот порыв. Ни к чему хорошему это не приведёт.
– Хочешь чего-нибудь? Я принесу?
– Нет. Ничего.
Двал посмотрела на уткнушегося в подушку брата. Конечно, он ничего не хочет. Просто побыть одному после такого... руки сами сжались в кулаки. Чего отец добивается?! Чтобы Балин возненавидел его?! Зачем наказывать так жестоко? И ведь за любую ерунду он наказывает брата! Да ещё, вот... за кнут берётся.
Вот так, значит, отцы поступают?
Все внутри скрутило от лютой злости. Двал, чувствуя, что сорвется, поспешно встала и вышла из комнаты брата. И за дверью, нос к носу столкнулась с отцом.
– Ты!
– Вожжа под хвост попала? – обидно обронил Фундин, которого не впечатлил злой вид дочери. – Я ясно говорил, чтобы никто не подходил к твоему брату. Иди к себе!
От презрительного голоса, от ледяного взгляда все внутри скрутило, и стоило Фундину только шаг сделать мимо, как Двал накрыло. Фундин был высок и массивен, как валун, но, верно, бешенство помогло. Левая рука легла на плечо и рванула на себя, разворачивая, а правая кулаком уже летела к лицу отца.
Оказывается, она не зря долгие часы отрабатывала удар на кожаном мешке, набитом песком. Фундин отшатнулся, впечатавшись в стену, и из носа потекла струйка крови.
– Только тронь его ещё раз!
А спустя миг страшный удар под ребра, и её швырнуло на пол у противоположной стены.
Дышать от боли было нечем, но злость пульсировала в голове подобно барабанам.
– Только тронь... убью.
– Защитница... зубы малы, щерится. Девкой родилась – сиди, и своим делом занимайся! Платки вышивай! Платья перебери к празднику, может, жениха найдешь!
– Фундин! Хватит! Что ты такое говоришь?! – в коридор выскочила мачеха, повиснув на руке мужа. – Ну, что ты в самом деле! Девочке и так нелегко с ее внешностью, право слово, зачем? Пойдем, я на стол собрала. Твое любимое жаркое с грибами...
Мачеха все трещала и трещала, встав между Фундином и Двал. И все пыталась увести из коридора в главную комнату. А Двал смотрела на отца и не могла себе поверить. Как он мог? Как?!
– ... что взять с девки дурной? Уж такой уродилась...
Уродилась.
Правильное слово. Очень правильное, до боли. Оставаться дольше здесь было свыше ее сил, и Двал, встав, метнулась вон из комнат.
– Стоять!
Да пошел ты, отец...
Можно подумать, это она виновата. Что такой родилась. Что ростом выше парней-ровесников, что сила в руках больше чем у брата, что лицом и телом как мужчина... только в штанах баба. И бить этим... подло. Слишком подло для того, кто зовется отцом. Вышивка... платья...
Она уродка, а он...
Было так больно, что Двал шла не смотря по сторонам. Ноги сами несли вперед. Краем сознания она отметила, что находится на одном из общих уровней. Вокруг было много гномов, шедших по своим делам. В толпе как-то стало легче. По виду о ней ничего не понять, и для всех она парень. Молодой гном. А о том, кто ее отец, у нее на лбу не написано...
И стоило только подумать об этом, как в нее врезались. Невысокая фигура в плаще с капюшоном, натянутым на голову, невольно, по инерции отступила на шаг.
– Осторожнее! – гаркнула фигура и шагнула мимо.
Вот только янтарь волос, блеснувших под капюшоном плаща, был слишком знаком.
– А ну стоять! – Двал мгновенно схватила невыносимого рыжего. – Ты что здесь делаешь?!
– Слушай, это не твое дело... ты меня не видел, я тебя не видел, хорошо? – Нори белозубо улыбнулся, щуря изумрудные глаза.
– Тебе запрещено покидать королевские палаты, – хмуро отрезала Двал. Что за невозможное существо! – Ты немедленно вернешься назад!
Нори усмехнулся.
– Да неужели? И кто меня заставит? Двал, мне не нужна нянька, чтобы ходить там, где мне вздумается... с дороги!
– Значит, ты не пойдешь? – Рука Двал уперлась в грудь Нори. – По-хорошему?
Тот хмуро уставился на руку. Янтарный принц Эребора с досадой подумал, что эта ручища почти в два раза больше его собственной...
– По-хорошему не пойду, – процедил Нори.
Двал выдохнула. Балин уже получил из-за одного из деток Трайна, и иметь неприятности еще из-за его приемыша Двал не желала.
– Что ты делаешь?! Отпусти немедленно! Двал!!
Щас-с... так она его и отпустит. Перекинуть через плечо зеленоглазую заразу было делом одного мига. Возмущенные вопли Нори грели душу. Приятно знать, что тыгораздо сильнее, и как бы тот не трепыхался, это вряд ли заставит Двал его отпустить.
Нори трепыхался на плече, негромко витиевато ругаясь, а Двал невозмутимо направилась в сторону перехода к дворцовому ярусу. Дойдет до границы и сдаст беглеца страже. Вслед ей и Нори оглядывались гномы с улыбками и веселыми шутками.
– Вот дает!... у всех на глазах на плечо и... Так и надо!...
Смешно. Нори притих, лежа на плече Двалина. Висел вниз головой, хмуро сцепив руки на груди, и взирал вниз. Замечательный вид открывался... прямо завораживающий.
С плеча сняли и развернули в сторону стражи, которая деланно-спокойно взирала на Нори и его... носильщика. Вот только глаза стражу выдавали с головой.
– Благодарю за доставку, – ядовито сказал Нори, одергивая одежду и высокомерно окидывая Двал взглядом зеленых глаз. – И да, должен сказать вам... вид сзади замечательный!
Двал обомлел, а стражу перекосило ухмылками. Довольный и отомщенный Нори повернулся спиной, намереваясь важно пройти мимо поста стражи... и тут его звонко шлепнули. По заду. Его шлепнули... Нори неверяще повернул голову. Двал добро оскалился.
– И впрямь, замечательный вид... сзади, – ехидно сказал младший Фундин.
Кто-то из стражи закашлялся. Нори очень хотелось сказать пару слов, но это грозило растянуть сцену перед лыбящейся стражей. Поэтому он только яростно глянул на Двал и быстрым шагом направился вверх по лестнице, ведущей на дворцовый уровень.
– Я тебе это еще припомню... – сквозь зубы проговорил Нори.
Зад горел от шлепка.
Глава 5
В зале, где хранились свитки со старыми делами, ответами и донесениями, было тихо. И пусто. Лишь Балин, сев перед нижней полкой стелажа у стены, перебирал свитки, внимательно вчитываясь в ярлыки. И откладывал в сторону те, на которые был нанесен нужный год и руны «ВК».
Знак «вето короля» означал, что дело было представлено самому королю или его наследнику и что содержимое свитка не должно стать известным кому-либо, не имеющему допуска в святая святых Тайной Стражи.
Балин не должен был даже касаться этих свитков. Ему не должно было находиться здесь. Чин его в Тайной Страже был слишком низок, чтобы быть допущенным к тайнам двора.
Но в зале никого не было. Отец отправился на доклад королю, а другая стража была занята и явится лишь к вечеру, чтобы сдать письменный отчёт об услышанных делах в Эреборе на сегодня. Никто не узнает, что Балин был здесь.
Последний свиток был просмотрен и отложен в сторону. Все, теперь можно быстро проглядеть отобранные. Развернуть, прочесть первые строки, в которых отражается суть свитка, и вернуть на полку. Хорошо, если повезёт найти то, что он ищет.
– Ты не должен быть здесь.
Балин замер со свитком в руках.
Тяжелые шаги прошли через зал к нему. Над Балином нависла фигура Главы стражей. Рука Фундина протянулась к свитку, и Балин заторможено вложил во властно протянутую ладонь свиток.
Фундин молча прочёл ярлык на свитке, сузил глаза и резко ударил им сына по голове.
– Сложил все на место... – ледяным от бешенства голосом приказал Фундин. – Встал и за мной!
Балин молча повиновался. В голове билась мысль, что кнут во второй раз за месяц – многовато выходит. Но отец привёл его в свой кабинет, а это значило, что наказание либо откладывалось, либо... было просто иным.
Он замер посредине кабинета, вытянувшись, не опуская головы под буравящим взором отца.
– Ты отдаешь себе отчёт, что я должен был сделать с тобой? – не громко, но от того страшней, спросил Фундин. – Когда мне донесли, что Торин вышел на арену благодаря тебе, я обязан был отправить тебя на допрос. В пыточную. Чтобы узнать – связан ли ты с врагами короля. А потом тебя бы казнили. А теперь ты суешь свой нос, куда не следует! Или ты думаешь, что, коль скоро ты мой сын, тебе закон не писан?! Любого другого я бы отправил опять же в пыточную! Ты смерти ищешь?! ...Молчать!
Балин и так молчал, не пытаясь даже слова сказать. Все, что говорил отец, было правдой. Даже расчет на то, что его Балина – даже если поймают, – прежде отправят пред очи отца. Хотя были мгновения, когда Балину казалась предпочтительней пыточная и даже казнь...
– Я задам всего один вопрос... зачем тебе были свитки за две тысячи восемьсот семьдесят пятый?
Балин колебался ровно миг. В зал с хранившимися там делами он все одно больше не попадет... по крайней мере в ближайший год. Если вообще останется служить при отце в Тайной Страже.
– В этот год принц взял в семью Нори.
Фундин молчал, смотря на него. А потом сел в кресло за столом, подпер голову кулаком и до жути мягким голосом спросил:
– Торин просил за младшего «братишку»? Можешь не отвечать. Любопытство не порок, но за него платят подчас своей шкурой. Но кнут тебя похоже ничему не научил... Все, что удалось узнать о семье Нори, было доложено Наследнику. И тебе известно ровно столько, сколько должно. И вместо того, чтобы совать свой нос в подобное, лучше сходи в купальни... тебе не помешает массаж, чтобы прийти в норму к грядущим турнирам. Скажешь, чтобы к тебе прислали Эда. У него золотые руки... марш с глаз моих!
Балин коротко поклонился и вышел прочь, не веря своей удаче. Отец же его только хмыкнул, смотря на закрывшуюся дверь.
– Посмотрим, сможешь ли ты связать одно с другим...
*************************************
... Пожалуй, в одном отец был совершенно прав. Ему стоило посетить купальни давным-давно. Балин чуть не застонал от наслаждения, когда погрузился в горячую, пахнущую серой воду. Кожу закололо тысячей игл. Он попытался расслабиться, но острая болезненная судорога прошила одеревеневшую после наказания спину. Боль была такой, что Балин зашипел сквозь зубы, уткнувшись лбом в бортик глубокой купальни. Шевельнуться было невозможно. Его вполне могла скрутить куда более сильная судорога. Надо было переждать, пока мышцы сами не расслабятся...
Погрузившись в свои чувства, он не сразу осознал чужие ладони, легшие на плечи.
– Позвольте, господин, помочь вам... – негромко проговорил приятный голос за спиной, и сильные ладони прошлись по плечам, оглаживая, разминая.
И Балин не сдержал облегченного вздоха, теряясь в ощущениях, даримых чужими руками. Он чувствовал, что растекается воском под этими ладонями, пальцами, умело, неспешно и бережно-осторожно терзающими спину оглаживаниями-растираниями, разминающими сведенные судорогой мышцы.
Пар от горячей воды, подымающейся по трубам в толще горы от горячих источников, щекотал лицо, раскрасневшееся от жара. Но не только вода заставляла бежать кровь быстрее в жилах молодого гнома. Чужие ладони, широкие и горячие, дарили удовольствие столь большее, что оно отдавалось в чреслах. Балин плыл в небывалой неге. Из губ вырвался стон удовольствия, и он повернулся к тому, что был так ласков к нему. Юноша перед ним, с короткими, заплетенными в сложную прическу, почти белоснежными волосами, показался затуманненному негой разуму столь прекрасным, что Балин, не думая, притянул его в объятия и потянулся к покорно приоткрывшимся в ответ губам.
Он целовал его, и в голове было пусто. Осталось лишь наслаждение от мягких, податливых губ, чуть сорванное их дыхание и горячее тело в кольце его рук.
– Господин... если вы желаете... – еле слышно выдохнул в его руках юноша-гном.
Разгоряченное водой тело жарко приникло к нему, и Балин задохнулся от острого желания. Жарко поцеловав напоследок губы, он развернул юношу спиной к себе и скользнул рукой по его телу, оглаживая грудь, бок, спускаясь к крепким ягодицам. Внутри и снаружи все ныло от нетерпения, когда пальцы скользнули меж половинок и приникли к сомкнутому входу. Но стоило чуть нажать пальцами, и они погрузились в теплую, нежную глубину, обхватывавшую бархатистыми стенками.
– Ты... растянут... – выдохнул Балин, но в ответ тело юноши, сжавшись вокруг пальцев, насадилось на его пальцы. Голова юношы откинулась на его плечо, и блестящие синие глаза посмотрели на него.
– Господин... прошу вас...
Балин почувствовал необъяснимую нежность к этому красивому, незнакомому ему юноше. С ним хотелось быть как можно ласковее, подарить ему то же наслаждение. Он привлек его к краю купальни, целуя его белую шею, ладонями лаская кожу, ныряя вниз и нежно лаская аккуратный ствол. И юноша жарко вздыхал, прижимаясь к нему. Стараясь быть как можно осторожнее, Балин чуть развел его ноги и медленно проник в его тело, чутко прислушиваясь. Он не хотел причинять ему боль. Головка проникла внутрь растянутого входа, и Балин на мгновение замер, давая время. Но юноша со всхлипом подался назад, насаживаясь на него.
– Тише... – простонал-выдохнул Балин. – Не хочу... делать больно...
– Господин... прошу...
От острой нежности срывало остатки самообладания... да и было ли оно? Балин плавно двигался внутри горячего тела, что никло к нему, поддаваясь навстречу. И жаркие вздохи-стоны, и крепкое нежное тело...
Вспышка острого наслаждения, и разрядка принесла облегчение. Колени подкашивались и тело звенело от испытанного удовольствия. Балин мягко поддался назад, выходя из юноши, и, развернув его, вновь поцеловал.
– Ты... лучший из всех, – вырвалось признание из Балина. – Как твое имя?
В синих глазах отразилась боль.
– Тебя зовут Эд?
Он вздрогнул в его руках, и на лице юноши отразился страх. Он загнанно смотрел на Балина.
– Да, господин... я Эд... Эд-шлюха...
Голос юноши надрывно дрогнул, и Балин потрясенно замер. Перемена была столь неожиданной, столь резкой...
– Мне... позволено уйти? Я больше не нужен господину? – глухо, сжавшись, спросил Эд, прижавшись спиной к краю купальни.
Балин не знал, что сказать. Просто слов не было. Все пережитое удовольствие ушло в никуда, оставляя только реальность, неправильную от начала.
– Эд... – от одного имени юноша дрогнул как от удара, и Балин осекся от понимания.
Нет такого имени. Да и нет у шлюх имени. Ни имени, ни рода... а кличка, огрызок, от настоящего имени, как унизительное напоминание о своем месте.
– Я не хотел тебя обидеть, – севшим голосом выговорил Балин.
Юноша слабо, вымученно улыбнулся ему, подымая полные боли глаза.
– Вы позволите мне уйти? Я же больше не нужен вам...
Сердце Балина рухнуло вниз, и к горлу подступила тошнота.
– Прости, я... иди, я...
Он не договорил. Эд одним движением, опершись рукой о край купальни, выпрыгнул из воды и, поклонившись, не глядя на Балина, сбежал из небольшой комнаты купальни.
Балин выругался, откинувшись на стенку ванны-купальни, закрыв лицо руками.
Это было мерзко. Отвратительно. Эд... он просто отвечал. Но не хотел. Он просто подчинился порыву Балина. Шлюха ведь не может сказать «нет»...
Но какая же боль была в его глазах...
Почему отец приказал ему позвать именно его?
Глава 6
Теплая, сонная дрема обнимала за плечи легким одеялом, и рыжеволосый юноша совершенно не желал окончательно просыпаться, свернувшись уютным клубком на своём ложе из одеял и множества подушек.
Темноволосая, синеглазая девушка, дочь принца-наследника Подгорного царства, с улыбкой взглянула на сладко сопящего засоню. Качнула головой с тяжелой гривой волос вороного цвета, и лёгким шагом подошла к приглушенно горящей лампе-ночнику – к извечной охраннице от ночных кошмаров. Детские кошмары прошлого так и не оставили младшего...
Дис сняла колпак и повернула вентель лампы, и свет, уже ничем не ограниченный, залил комнату веселым желто-золотым цветом, заиграв на гранях стеклянного ловца снов, весело отражаясь от красных, зелёных, желтых лепестков его.
Легкие шаги Дис тонули в ворсе пушистого ковра, устилающего пол округлой комнатки, но юноша будто чувствовал присутствие Дис и плотнее свернулся клубком под одеялом. Будто это могло помочь.
Дис прошла к округлой, ограниченной деревянными перильцами, удобной, похожей на ложе-лежбище постели и присела на край. Сняла несколько подушек с горки, накрытой одеялом, и скользнула ладонью под оное, пришлась по огненным волосам и шекотнула за ухом засоню.
– Дис! – взвизгнули под одеялом, и миру явилась недовольная мордаха с всклокоченным комком янтарно-рыжего нечто на голове.
– Доброе утро, ворока-сорока, – улыбнулась младшая принцесса недовольному, сонному Нори. – Опять косу на ночь не заплёл? Эх ты, лис-лентяй! Давай вставай, и приводи себя в порядок.
– Дис, я же не ребёнок, – простонал Нори, плотнее закутываясь в одеяло и сверкая зелеными глазами из-под длинной рыжей челки.
Дис понимающие усмехнулась, вставая. Все ясно – мальчишеская утренняя проблемка от «приятного» сна. Матушка в своё время все доступно объяснила ей, но как же приятно это сердитое смущение Нори!
Да... Ему уже не шесть...
Дис с грустью щелкнула его по носу и встала.
– Я распоряжусь принести завтрак, а ты вставай. Мы идём сегодня на наземный ярус, если ты помнишь. Там будет выставка мастеров стеклодувов. Множество затейливых сверкающих вещиц. Ты же не хочешь, чтобы людям досталось что-то по настоящему красивое?
– Да-да, конечно... – пробурчал Нори, даже не думая вылезать из своего одеяла-спасителя. И по глазам было видно, что он ждёт не дождется, когда Дис наконец выйдет из комнаты. Он, конечно, любил её, но не настолько же!
Наконец, Дис сжалилась над ним и покинула комнату. Нори тут же подорвался с места и чуть не свалился с кровати, запутавшись в собственном одеяле. Одеяло, однако, он не бросал, просто потому, что спать в одежде он терпеть не мог с некоторых пор. Пришлось так и скакать, завернувшись в одеяло, в маленькую купальню, подхватив по дороге штаны и тунику. Благо туда Дис не войдет точно. Вход в купальню был отбит в неравных боях воплями, просьбами и несчастным взором ещё когда Нори было тринадцать. Дис безжалостно игнорировала все попытки отбить это уединённой место, насмешливо говоря каждый раз:
– Что я у тебя там не видела?
Спасибо принцессе Тиас, матери Дис, которая пожалела Нори и вмешалась в противостояние. Торин до сих пор иногда припоминает Нори, кто ему спинку тер долгое время, а вот Фрерин выкрутился раньше! Папе пожаловался...
Иногда забота Дис была удушающей...
Замуж ей было пора, по согласному мнению братьев. Папа был не согласен. А Дис было уже двадцать семь! Но достойного жениха по мнению Трайна не было ни в одном клане. Тем более в морийском, а Дис тянуло к этим сорокам, что было заметно. Когда они бывали на общих ярусах, ей нравились их песни, нравилась их открытость и веселость, их странные украшения – совершенно простые и безвкусные на вкус эреборцев. Мужчины-морийцы довольно часто носили сережку-клык в ухе или на простой веревке на шее. Конечно, Дис, будучи принцессой крови, в сопровождении своих братьев и охранниц – Ашары и Ранны, – не могла себе позволить общения с этими бродягами, что иногда появлялись в Эреборе. Но зато она могла остановиться у лотка с тканями и, делая вид что выбирает ткань, жадно прислушиваться к песням, к бодрому говору морийцев. И братья, и матушка Тиас слепыми не были, но прекрасно знали, что Трайн жениха-морийца и на расстояние лиги к Дис не подпустит.
А им мучайся...
Впрочем, Нори не слышал о знатных из этого клана. Так что интерес Дис к ним не имел под собой никакого смысла. Как не посмотри. А... да ну их, морийцев...
Нори забрался в купальню, полной почти горячей воды и довольно зажмурился. Он обожал воду, обожал купаться, с тех пор как купальня стала ему по размеру... в детстве, к сожалению, купальня (выстроенная будто «на вырост») была ему великовата. Настолько, что маленьким ребенком он боялся оступиться и... утонуть.
Дис, и ее верной охраннице Ашар, доставляло огромное удовольствие купать его мелкого. Немало этому способствовало то, что он взвизгивал, когда Ашар с серьезной миной ослабляла хватку, мол, сейчас отпущу... ощущение пустоты под ногами до ужаса пугало, и Нори с визгом хватался за сильные руки девы-воина, а Дис, хихикая, меж тем намыливала его.
Да... смешным он был в детстве...
Но Дис по всему была бы не против вернуть старые деньки...
Все же хорошо, что детство кончается!
– Ты долго мечтать будешь? – обрушился на него голос Дис.
– ДИС!!!! – возопил Нори, молниеносно погрузившись в воду по самый подбородок.
– О, Йаванна... да не смотрю я! – явно улыбаясь, сказала Дис, от дверей купальни. – Но учти, если ты не вылезешь через полчаса, я пошлю Ашар тебя вытащить.
– Я тоже помогу, – послышался знакомый гулкий бас.
Не веря такой подставе, Нори оглянулся, круглыми глазищами уставившись на стоящую в дверях Двал.
– А ты что здесь делаешь?! – возмущенно булькнул он из воды, испытывая жгучее желание исчезнуть.
– Двал теперь будет вместо Ранны, – ответила Дис, положив на скамейку стопку одежды. – Закончишь мыться, оденешь это. Портной только закончил одежду, что я заказала. Думаю темно-зеленая туника с золотым шитьем тебе очень пойдет. Полчаса, Нори! А потом придет Ашар. Или Двал.
Нори что-то булькнул, и зло сверкнул глазами на ухмыляющуюся у дверей Двал. День как-то не задался...
... Каждую седьмицу в Дэйле проходила ярмарка. Подгорные мастера привозили в город людей свои изделия, и люди с радостью покупали украшения, посуду из горного хрусталя, серебра и даже игрушки-фигурки из хрусталя и полудрагоценных камней. В Дэйл специально приезжали купцы-люди, чтобы закупить изысканных вещей, сотворенных руками гномов. Вот только мало кто знал, что гномы сначала предлагали свои изделия своим, а уж остатки привозили в Дэйл.
По настоящему красивые вещи должны доставаться прежде всего гномам.
Вот и в этот раз, в зале рядом с главными вратами Эребора, были установлены многочисленные столы-прилавки, на которых красовались изумительные по красоте вещи. Взвинченный после «хорошего» утра Нори, успокоился только здесь, бродя между рядов вместе с Дис и Фрерином. Глаза разбегались, а руки зудели, тянулись то к одной вещи, то к другой. К сожалению, Нори прекрасно осознавал, что купить ВСЕ самое привлекательное просто невозможно.
У него комнатка маленькая...
Стекло, хрусталь, яшма, янтарь... золото...
Глаза разбегались.
Дис знала, что он любит. Впрочем, Фрерин тоже любил эти вещи. И Нори зависал вместе с мелким то у одного прилавка, то у другого, потеряв всякое представление о времени. Дис же со своими верными охранницами, со снисходительными улыбками и взглядами, «пасли» их. Впрочем и они вдоволь насмотрелись и даже купили пару рунных амулетов, а Дис купила красивые серьги-капли из лазурита. Украшений у нее было много, и куда больше удовольствия Дис получала, смотря на возбужденных красивыми игрушками братишек.
Нори был покорен изделиями одного из мастеров. На прилавке были не просто украшения... серьги, кольца, подвески были будто сотворены небывалым волшебством, обернувшие разных зверей в металл и камень. Взгляд приковали кольцо из серебра в виде свернувшегося кругом лиса, яркая брошь из мельчайших крупинок красного рубина и стеклянных стразов. И Нори тут же купил их. Продавать это людям преступление!
И Дис, подойдя к этому прилавку, его «одарила».
– Нори, а это от меня! – с улыбкой Дис протянула ему фигурку из камня.
Нори оторвался от своих приобретений и взглянул на фигурку.
– Этот лисенок очень на тебя похож, – сказала принцесса Дис.
– Ты даже в одеяле также спишь, – обронила Ашар, из которой обычно и слова было не вытянуть.
Фрерин гадко хихикнул, и Нори подумал, что мелочь-таки нарывается. Заметивший сумрачный взгляд Нори Фрерин благоразумно заткнулся, и быстренько отошел прочь. За ним, держась в шаге за спиной, отправилась Двал. Правильно, мелкого нельзя было оставлять без присмотра.
– Ой, Дис! Смотри что у этого морийца! – завопил Фрерин, и Дис тут же поспешила к нему. Еще бы... он сказал волшебное слово!
Слава Махалу, Нори пока может в одиночестве выбрать что-нибудь еще! От лисенка в одеяле, подаренным Дис, он отказаться не нашел в себе сил, и сунул его в кошель-сумочку на поясе, а кольцо тут же нацепил на палец. Брошь была пристегнута вместо фибулы на воротнике туники. Немного по-детски... а, пусть!
Постояв еще немного у прилавка и полюбовавшись, Нори пошел дальше. Фрерин и Дис с охранницами не спешили покидать неизвестного морийца. Вот и прекрасно! Нори довольно шел по рядам, впрочем не сильно удаляясь от Дис и остальных. Зачем портить день?
– Принц Нори! Посмотрите этот кубок! Не желаете? – окликнул его один из мастеров, и Нори подошел к нему.
Рассматривая золотой кубок, с изящным узором (впрочем, Нори чувствовал какую-то незавершенность в нем... напрочь убивающую красоту кубка), он вдруг почувствовал пристальный взгляд. Жадный, буквально прошивающий насквозь.
Нори, продолжая делать вид, что внимательно рассматривает кубок, осторожно огляделся. Вокруг было множество народу, но жадный взор неизвестного он чувствовал всем своим существом, и, посмотрев влево, Нори выхватил из толпы невысокую фигуру... и невысокий, светловолосый гном, молодой, но циклов на десять старше, испуганно отступил назад, поймав его взгляд, а затем... бросился прочь.
И в тот же миг Нори рванул вперед, за ним. Странное чувство узнавания... будто он уже видел его!
– Стой! Подожди! – но светловолосый метнулся за спины проходящих мимо гномов и... исчез.
Нори растерянно встал.
А может... показалось? Может он так хочет найти свою семью, что уже в каждом воришке готов увидеть братьев? Может этот гном, смотрел на него просто... просто...
