Текст книги "Практическая романтика"
Автор книги: Оксана Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Думаю, что какой-то сверхразум существует – как минимум, поглядывает на нас одним глазком, отчасти вмешивается, чтобы продлить себе веселье. А иначе и не объяснишь, почему жизнь иногда очень вовремя подкидывает самые нужные шансы.
После обеда Верочку отправили относить постельное белье в прачечную, а меня Карина Петровна поставила возле лифта, поясняя:
– Он остановлен, но двери заклинивают. Ты пока здесь постой, чтобы гости не заходили, иначе мы их оттуда будем с боем часами выскребать, а я потороплю ремонтников. Всем вежливо указывай на другой лифт и улыбайся! Нет, не так… Как-нибудь понатуральней улыбайся.
Сложности в этом задании не было. Я всем подходящим говорила:
– Добрый день! Пожалуйста, воспользуйтесь следующим лифтом, здесь сейчас начнутся ремонтные работы, – после нескольких раз даже расслабилась, поскольку все только благодарили и проходили без лишних вопросов.
Когда на широкой лестнице показалось несколько человек, я замерла. Герман шел в обществе близняшек, но те, синхронно чмокнув его в обе щеки, свернули в правый холл, где располагался один из ресторанов. Я спонтанно отшагнула в сторону от злополучной двери.
– Какие люди! – он расплылся в звездной улыбке, а я про себя отметила, что на этот раз он меня запомнил. То ли девушки в нижнем белье лучше врезаются в память, то ли налицо прогресс в наших отношениях. – Ульяна, как твои сегодняшние дела?
– Добрый день! – я даже предыдущую улыбку с лица не сняла. – Все прекрасно, господин Керн, спасибо за заботу.
Он хмыкнул и вошел в лифт, но через секунду позвал:
– А ты разве не едешь? Да ладно тебе, я кусаюсь, но не сильно. А уж после «господина» целых пять минут обещаю не кусаться.
– Благодарю, но я здесь жду начальницу. А так бы обязательно.
– Типа у нас с тобой вдруг мир?
– Типа я понимаю уроки. Приятного путешествия, Герман Маркович.
Он не стал уговаривать и нажал на кнопку. Я уже видела Карину Петровну, с округляющимися глазами несущуюся ко мне.
– Стоп! Сломано! Сто-о-оп! – крикнула она, но было уже поздно.
Лифт никуда не поехал, только дернулся и затих. Потому нас наверняка было слышно в кабине.
– Карина Петровна, я пыталась его остановить, но… как видите.
Она просто металась на месте, напоминая фурию в панике:
– Да что же ты за человек-то? Простейшая задача!
Я отвечала громко и уверенно:
– Боюсь, господин Керн не счел нужным ко мне прислушаться, а я не рискнула бросаться на него, чтобы задержать.
Кажется, я расслышала приглушенный смех – точно, все слышит, но почему-то не расстроился. Сидит там, ржет, настроение хорошее, или со вчерашнего еще не отпустило. Ну ничего, за пару часов как раз отпустит.
Карина Петровна просто не знала, что еще сказать, потому орала всякую ерунду:
– Надо было бросаться, Васнецова!
– Я не могла. Он большой.
– Еще какой большой! – раздалось из-за двери. – Ты даже не представляешь насколько.
– Я так и сказала, господин Керн.
Видя, что я совершенно спокойна, Карина Петровна подбежала к двери и начала вопить туда, что ремонтники уже спешат на помощь. И что он даже соскучиться не успеет, как будет на свободе, притом пришептывала себе под нос: «Лишь бы в туалет не захотел», «Лишь бы клаустрофобии не было» и что-то подобное. Мне это очень напомнило эпическое «Лишь бы не было войны», отчего совсем радостно на душе стало.
Наверное, Верочка права и в том, что у меня притуплен инстинкт самосохранения. Я прекрасно осознавала, что опять нарываюсь и что настолько мерзкий человек обязательно отомстит, но с настроением ничего не могла поделать – несколько часов я думала, что оно уже никогда не поднимется, ан нет, растет как на дрожжах, ишь. Быть может, я отношусь к тому сорту людей, у которых все самоопределение завязано на гармонии в душе. Пусть штормит, пусть мутузят всякие отморозки, но если притом на душе тихо, то и хорошо. Ну, или я потом испугаюсь, когда осознаю.
Почти в точку. После смены я решила сходить на море и искупаться. К счастью, Верочки в комнате не оказалось, потому не пришлось выдавливать из себя «мирное сосуществование». И, бредя по аллее, я издали заметила знакомую фигуру – Герман, будто почувствовав, резко обернулся и поймал меня взглядом. И вот тогда я испугалась. Побежала, но он, конечно, догнал и перехватил за плечо.
– Не смей меня трогать! – взвизгнула некрасиво, но мои эмоции на этот счет и не могли проявиться каким-то приятным способом.
На этот раз он был не один, к нам с интересом спешила почти вся компания: Кристина, Мишель, близняшки и, что уже совсем не удивило, Верочка. Последняя не улыбалась – тоже испугалась, что я брошу тень и на ее репутацию. Хотя когда понадобится ржать, она обязательно справится. Возможно, все уже были в курсе дневного происшествия, но, по всей видимости, главному герою очень хотелось его еще раз обсудить.
– Ладно, обезьянка, один-один, – он не выглядел злым, но мне ли не знать, что он никогда таким не выглядит, когда творит гадости, – признак самых ужасных монстров. – Ты, как я вижу, нарываешься на самые интенсивные ухаживания, припадочная?
На самом деле, два-один. О первом случае он даже не помнит, и это обиднее всего. Я, памятуя о душевном облегчении, когда впервые отважилась выступить против него, просто поддалась внутреннему порыву. И говорила, больше не подбирая слов. Все равно огребу, так хоть с осознанием, что высказалась:
– Один-один, Герман Маркович! А что, избалованное чмо не привыкло, что не все ему пятки целуют? Вы, господин, только вечеринки закатывать умеете, за которые должны расхлебывать другие? Мудаки имеют право просто шагать, не обращая внимания на других людей? Или мудаки действительно считают, что сегодня могут над кем-то издеваться и все это будут молча проглатывать?
Он, вероятно, удивился такому напору, поскольку не перебивал – наоборот, чуть отступил и уставился на меня. Ну, раз слушают, то я готова к спичу, который конкретно этот индивид в своей жизни точно никогда не слышал:
– Что такое, Герман Маркович, тебе никто не сообщал, что ты ничтожество? А что ты из себя представляешь, интересно? Толком не учишься – в институт являешься только для того, чтобы преподов и сокурсников доводить. И все молчат, слово боятся сказать, потому что в курсе безнаказанности. Или что ты сюда явился якобы на практику – так ее в институте и зачтут. И друзей своих, таких же халявщиков, сюда же притащил, хотя все они спокойно могли отдохнуть за деньги своих богатых папаш…
– Хватит, – он сказал вдруг тихо. Как-то заметно притихли и все его друзья, а Верочка вообще побледнела, словно собиралась грохнуться в обморок.
Но я уже не хотела сдерживаться. Придавило их откровениями? Так пусть хоть разок что-то подобное услышат, когда еще повезет? Заметила, что в нашем направлении спешат и Кеша с Юрой, у последнего на лице явное волнение. Но я обойдусь и без героев в сияющих доспехах, особенно тогда, когда конкретно Юру и не имела в виду в своей тираде:
– Вам ведь, тупым мажорчикам, и в голову не приходит, что большинство студентов о таких местах и мечтать не могут! Восемь мест на институт – какая удача для кафедры! Но нет, везде вы – и хоть бы сделали вид, что работаете! Зачем тебе эта практика, Герман, на которой ты будешь только жрать, бухать и выводить из себя людей? Ведь ты всю жизнь будешь только по головам прыгать, а сам по себе ничего не стоишь!
Я замолчала, чтобы перевести дыхание, но снова поразилась непонятной тишине. Вдруг показалось, что Герман не из тех людей, которым нечего сказать. Эти всегда найдут язвительную реплику, чтобы уесть оппонента. Теперь мне хватило ума и проследить за их взглядами, направленными мне за спину. И окончательно добила Кристина, сказав охрипшим голосом:
– Здравствуйте, М-м-марк Александрович.
Я поворачивалась очень медленно – точь-в-точь древний старичок, который очень экономит силы и ему уже некуда спешить. Ничему меня жизнь не учит, как говаривала мудрая Верочка. Ведь только вчера я попалась ровно на том же и не запомнила: сначала по сторонам осмотрись, во все кусты загляни, а уж после изволь открывать ротик.
Мужчина за моей спиной был высок и импозантен. Сходство с сыном бросалось в глаза – такие же светлые глаза со стальным оттенком, тонкие и приятные черты лица, волосы только чуть темнее, чем выгоревшие на солнце пряди Германа. В деловом костюме, что в такую жару выглядело неуместно, руки заправлены в карманы.
Я совершенно точно не собиралась разглагольствовать о богатых папашах в присутствии богатых папаш. Потому промямлила:
– Извините, Марк Александрович, я не хотела…
Не закончила. Тут разумно и нечем заканчивать – не для его ушей маслице-то лила. Через три минуты он узнает, что я здесь на практике, через четыре минуты я больше не буду на практике – причем даже не сказать, что несправедливо. Этот человек все-таки выделил места для студентов, трудовой стаж с зарплатой предусмотрел, а кто-то оказался настолько неблагодарен, что орет на его сына за то, что он чье-то место якобы занимает…
– И вам здравствуйте, девушка, – ответил мужчина сухо, хотя я и не здоровалась. – Как зовут?
– Ульяна… Васнецова, – я все-таки опустила глаза в землю.
– Студентка?
Хотелось ответить «так точно!» – почему-то ситуация располагала, но я лишь кивнула.
– Карина вас в горничные определила или на склад? Мест на кухне нет – там другая квалификация требуется. Практикантам там не место.
– Горничные, – выдавила я, вообще не понимая смысла в этих вопросах.
– И я считаю, что это правильно! – у него голос тихий, но какой-то зычный, пробирающий до мурашек. – Выучитесь – может, и в руководство когда-то попадете. Но не бывает хороших руководителей без знаний всех азов работы, потому начинать надо всегда с низов. Все, Ульяна Васнецова, свободна.
Он этой фразой будто пинка мне под зад дал, чтобы шла уже отсюда. Я сделала несколько вялых шагов, но затормозила, не зная как спросить: «На сегодня свободна или вообще-вообще свободна? То есть вещички-то собирать?». Марк Александрович на меня уже никакого внимания не обращал, а тон его стал вдруг намного мягче:
– Здравствуй, Кристина. Привет, ребята. Иннокентий, что за вид? – он вдруг погрозил коротышке пальцем. – Смотри мне, только заподозрю, три шкуры сдеру! Лето в этом году выдалось загляденье, сам мечтаю об отпуске. Юра, и ты здесь, никак не привыкну. Привет родителям не передавай.
Я теперь вообще уйти не могла, став свидетелем очень необычного и много открывающего разговора, подтверждающего все слухи и сплетни, но теперь будто на официальном уровне. Мужчина продолжал, ничуть не меняя мягкости тона:
– А теперь о недавнем выступлении языкастой практикантки. Что еще за бухлишко? Кто в институте преподавателей доводит? И почему это Карина вам обязанности не расписала? Я все понимаю – лето, друзья, отдых, но без переборов же, – на этих словах я посмотрела на Германа. Он тоже смотрел на меня неотрывно, как будто и не слушал отца – точно знал, что тот скажет дальше: – В общем, я тут подумал… кстати, а где Карина Петровна? Пусть определяет вас в хозблок и переселяет к остальному персоналу. Да-да, Кристина, если ты сюда не номера убирать явилась, то девица давеча верно выразилась – оплачивай как постоялец и наслаждайся, сколько влезет. А практика должна быть практикой!
– Марк Александрович! – в один голос выдохнули Анжела с Ангелиной.
– Я все сказал. Простите, времени нет, у меня сегодня проверка еще пяти отелей. Давайте за мной, ребята, сам проконтролирую.
И просто зашагал по направлению к центральному зданию. Каждый наградил меня многозначительным взглядом, потом поплелся вслед за мужчиной. Герман шел последним – точно так же, как отец, заправив руки в карманы. Неподалеку осталась только Верочка. Она покачнулась, а потом и вовсе осела на землю.
– Тебе пи…
Порыв ветра заглушил конец слова, но я и сама догадалась. Это почти «хана», но хана объемная, другой природы и ёмкости, эдакая кубическая хана. Хотела отомстить – и желание сбылось в наилучшем виде! И теперь мне пи…
Глава 8
Эх, молодец, Ульянка! Вот прямо молодчага, горжусь! И это ничего, что поджилки трясутся, – они у всех героев немного дрожат. Зато молодчинища!
Такими мыслями я себя подбадривала, пока шла к морю. А из-за чего планы менять? Перед смертью не надышишься, зато за это время Большую восьмерку уже, быть может, расселят по новым комнатам, а там они будут заняты благоустройством быта. Верочка со мной почему-то не пошла. Вероятно, теперь ее очередь со мной не разговаривать и делать вид, что мы незнакомы.
Поджариваясь на вечернем солнышке, я пыталась привести все выводы хоть к какой-то системе. Но всё это не имело смысла, поскольку я просто понимала, что дальше меня будут долбить, а я буду отбиваться. И так до тех пор, пока у кого-нибудь не иссякнет запал. Из всей информации осмысливалось только одно наблюдение: когда Герман попался в лифт, он смеялся. Но после, в компании своих друзей, выглядел уже агрессивным. Значит ли это, что на самом деле он не особенно-то разозлился и просто разыгрывал перед ними роль сумасшедшего диктатора? Ну, наподобие вожака в волчьей стае, который не имеет права демонстрировать слабости? Нет, больше подходит сравнение с лидером в преступной банде. Даже если моя догадка верна, то положение от этого не сильно меняется: Герман будет считать себя обязанным меня затравить, потому что от него именно этого и ждут. М-да, ситуация…
Я не спешила – надеялась, что после отъезда Марка Александровича все недовольные успеют проораться.
Не успели.
Стоило мне только свернуть в свой коридор, как я наткнулась на близняшек, дико орущих о том, что обо мне думают. А когда они еще и меня увидели, то это прибавило их выступлению несколько тонов и витиеватости. Ух ты, а я и не знала, что и выходцы из богатых семей знакомы с лексиконом сапожников.
Поинтересовалась в секундной паузе:
– Вот этому последнему обороту вас репетиторы по французскому обучили?
Одна из них взвилась еще сильнее:
– Да я тебе сейчас все космы повыдираю!
Но вторая ее неожиданно остановила:
– Не надо, ангелок! Еще маникюр из-за этой лахудры портить!
Надо же, ангелок. Я не удержалась от усмешки:
– И то верно. Оставьте свой маникюр до завтрашней уборки – он там ой как пригодится.
И быстро шмыгнула мимо них, поскольку уже не была уверена, что ангелок-один захочет удерживать ангелка-два. Оборачиваться для проверки не стала, поспешив попасть ключом в скважину. Верочка сидела на своей кровати, поджав коленки под подбородок, и почему-то тряслась. Зато смотрела на меня со смесью страха и ненависти. Я и ей уделила внимание:
– Слышала, у нас теперь соседки справа появились?
– Слышала, – буркнула она. – Весь корпус слышал. А слева – Мишель с Кешей. Я за последний час маты только от последнего не слышала. Но его просто могли и перекрикивать. Невский Кристину валерьянкой отпаивал после того, как она пыталась вынести эту дверь. Что же делать, что же делать…
Надо же, мы в кои-то веки общаемся как настоящие подруги – вот что делает обстановка бункера, из которого боишься выйти, поскольку его окружили плотоядные чудовища. Но я быстро опомнилась: даже в бункере лучше не забывать, кто есть кто. Потому и ввернула вариант, хотя и не без издевки:
– Как что? Комнаты-то двухместные, Кристину наверняка одну поселили. Переезжай к ней – где носки постираешь, где еще какую пользу принесешь.
Она вдруг подлетела вверх, меняясь в лице, ее глаза буквально за секунды наполнились радостью и столь привычным отсутствием осмысленности.
– Точно! – она подбежала ко мне и даже попыталась обнять. Я кое-как успела увернуться: – Ульяночка, ты гений! Как же я сразу не подумала!
Все три чемодана были собраны за шесть секунд, сестра покинула бункер без долгих прощаний. Не могу поверить! Хотя о чем это я? Уже могу.
Я все-таки закрыла на ключ, кабы чего не вышло. Точнее, не вошло. И была права – через миг в дверь что-то с грохотом ударилось, как будто кто-то с налета попытался влететь внутрь. Или, может, Кешей швырнули.
Еще через некоторое время я расслышала голос Германа:
– Хватит визжать, уши закладывает.
Я никогда ему об этом не скажу, но это был единственный раз, когда я с ним согласилась. И он продолжил теперь в абсолютной тишине:
– Пойдем уже ужинать, едим тоже в общей столовой. И угомонитесь. Если Карина Петровна это застанет, то можете даже не рассчитывать здесь остаться – стерва все доложит отцу.
– А я и так не хочу здесь оставаться! – голос Кристины. – Я вам кто, чтобы со мной вот так обращаться?
– Вали, не держу, – еще тише сказал Герман, после чего она что-то там неразборчиво зашептала. А затем он явно подошел к моей двери и сказал отчетливо: – Никаких драк и громких скандалов. Во-первых, это просто неинтересно. А во-вторых, у нас впереди больше двух месяцев, чтобы выпотрошить одну обезьянку до лоскутов. Лишь бы она сама столько времени продержалась и не сорвалась на драки и скандалы перед Кариной Петровной. Будет жаль, я прямо сильно расстроюсь.
И они уже в другом настроении отчалили от моей двери, в общем шуме голосов я расслышала и Верин – уж не знаю, что она им наплела, но Кристина, очевидно, прогонять ее из комнаты не стала.
Разумеется, никакого облегчения я не почувствовала. На самом деле, лучше бы разок побили – не сильно, конечно, но на том и успокоились бы. А теперь будет постоянная травля. У Германа в этом отеле все козыри – больше, чем где-нибудь в институте, а даже там от него все шарахаются. Тут же весь персонал перед ним наверняка на цырлах ходит, мое единственное прикрытие – Карина Петровна, при ней они не рискнут. К ней в комнату, что ли, жить напроситься? Попыталась себя снова развеселить пафосными речами о героизме, но на этот раз ничего не вышло.
Итак, ближайший курс намечен – теперь я так и буду все свободное время сидеть в запертой комнате, боясь даже в столовую выйти. Ведь прямо сейчас сижу. И что же, завтрак тоже пропущу? Найду какие-то доводы, что диета даже полезна?
Я встала и решительно открыла дверь. Надо пойти в столовую и что-то съесть. И не потому, что я умираю от голода, просто пойти и поужинать – показать, что я их не боюсь, что не собираюсь сидеть здесь и трястись в ожидании расправы. Но главное, потому что если я сегодня на это не решусь, то завтра будет еще сложнее. Дело даже не в какой-то гордости или героизме на грани идиотизма, просто мои скудные познания жизни подсказывали, что слабость шакалам показывать нельзя. Клевать будут, факт. Но слабого просто растопчут.
Вошла в шумный зал, села за стол подальше от компании. Конечно, через минуту кто-то из них меня заметил, после чего каждый подарил мне улыбку. Герман вообще расцвел. Он встал и подхватил поднос. Его друзья, засмеявшись, тоже начали подниматься. Ага, то есть ужинать мы будем вместе, спокойно поесть не дадут. Хотя вряд ли они уже сейчас были к этому готовы, потому не прихватили сушеных тараканов или что-нибудь подобное.
Я напряженно смотрела, как Герман первым неспешно идет ко мне, потому и не замечала, что происходит вокруг. Сильно вздрогнула, едва не упав вместе со стулом, когда рядом громыхнуло. На место по соседству рухнул Юра и, не глядя на меня, тихо сказал:
– Про обещание помнишь? Не думал, что так быстро понадобится.
– Что? – я уставилась на его профиль, не в силах соображать.
– Желание. Одно. Без вопросов, – он говорил едва слышно и отрывисто. – Сейчас соглашаешься со всем, что я буду говорить.
Я даже ответить не успела, поскольку вся компания уже оказалась в зоне слышимости. Они задорно подхватывали стулья и садились вокруг, заполняя своими подносами небольшой столик.
Юра улыбался широко, чем привлек к себе внимание Германа. Тот нахмурился и внимательно посмотрел на друга, будто чего-то ждал.
– Слушайте, – голос Невского прозвучал чисто и с нажимом. – Скажу сейчас, чтобы закрыть все вопросы. Мы с Ульяной встречаемся.
Бровь Германа иронично изогнулась.
– Да ладно. И как давно?
– Только начали, – спокойствию Юры я могла бы позавидовать. – А это имеет значение? Она мне давно понравилась, это ведь я ее сюда пристроил, так что никаких сюрпризов вроде. И вот прямо сейчас договорились.
– За десять секунд? – сдавленно спросил Мишель.
– Делов-то на восемь секунд. Я предложил встречаться – Ульяна согласилась. Хлобысь, и вот мы уже пара. Поздравите? Ульян, маякни, что не вру. Поедем завтра после работы в кино?
Кажется, я сказала «Нет, конечно, не врешь» или «Да, конечно, куда угодно» – ну точно что-то такое, подтверждающее все его слова. Хотя вряд ли это кто-то расслышал.
Глаза Германа стекленели – я это отчетливо видела. Он просто не сводил взгляда с друга, а потом хрипло выдавил:
– Да ты издеваешься… Юр… блин, – последнее прозвучало с другим окончанием, но по экспрессивности в данном контексте подошел бы любой звук.
Невский подался вперед и добавил другим тоном:
– Сам знаешь, что нет. Я хоть раз за кого-то просил, Герман? Я бы стал за кого-то просить, если бы не надеялся на ответку? Хотел как-то покрасивее, поближе познакомиться для начала, а тут такая удача. Ульяна не могла не согласиться, в такой-то ситуации. А я взял и воспользовался. Хоть чему-то у тебя научился, оцени.
Герман резко откинулся на спинку стула и уставился вверх.
– Я что-то не поняла… – тихо простонала Кристина.
– Чего ты не поняла? – ответил ей Герман, не отрывая взгляда от потолка. – Юрец наш скоро в поэты или журналисты подастся, так заливает. Я все стебался, что этот если и втрескается, то по полной программе. Влюбился или чешет, но сути это не меняет, потому что шанс, что не врет, остается и связывает мне руки. Сегодня я ее тюкаю, а через пару лет буду на свадьбе "Горько" орать? У Юры всегда с юмором было туго, а с привязанностями грустно, потому нельзя исключать и такой поворот. Три-один, обез… Ульянка. Эх, имечко-то какое, ми-ми-ми, – он говорил издевательски, но вдруг посмотрел на меня пристально и добавил спокойнее, хотя звучало почти угрозой: – Поздравляю. Хорошо я к тебе относиться не начну, ну да ладно, мне простительно. Ты за него держись. А то мало ли, сегодня ты девушка моего лучшего друга, а завтра опять счет откроем.
– Да вы чего? – монотонно протянул Кеша. – Это же сразу было ясно, когда они на вечеринке друг к другу постоянно прорывались, но когда меня кто слушает…
Герман снова выпрямился и подхватил вилку, вернулся к ужину, как ни в чем не бывало. Все остальные недоуменно переглядывались, тоже постепенно переходя к трапезе. Ангелина с Анжелой что-то зашептали, обращаясь к Юре, требовали еще каких-то подтверждений, но на меня поглядывали уже с любопытством. Я удивилась, как быстро неприязнь в их глазах меняется на интерес. Мишель хмурился, но ничего не комментировал. Верочка сидела с открытым ртом.
И только Кристина встала и заявила:
– У меня аппетит пропал. И вставать завтра в полшестого. Удачи, ребят.
Она ушла как-то слишком поспешно. Я бы обратила на этот факт больше внимания, если бы не была погружена в собственное состояние. Поглядывала на Юру и улыбалась все шире, не в силах сдержать эмоции. Надо с ним обязательно потом поговорить наедине. Ведь я прекрасно осознаю, что он только что сделал. И что я благодарна до дрожи в пальцах. И что ему, с таким-то характером, не место рядом с утырками, у него с ними ничего общего, будто бы вообще в другой среде рос. И что если бы он действительно в меня влюбился, то я бы мгновенно ответила взаимностью. Как минимум, на целых два месяца, пока буря не минует.
Глава 9
Остаток ужина прошел скомканно, но разрядить обстановку никому не было под силу. Мы этой же компанией, от которой я теперь не могла так запросто отделаться, прошли к своим комнатам. Герман остановился, проследил за перемещениями остальных, и уточнил:
– Вера, а ты от сестры к Кристине, что ли, переехала?
Та растерялась и задумчиво крякнула. Его отчего-то ситуация развеселила:
– Вот это умница! Идеальные способности к адаптации, в жизни не пропадешь. Но теперь-то, вроде как, и смысла нет. Я не хотел бы тебя пугать, рыжуля, но Кристина в плохом настроении еще хуже, чем в хорошем. А у нее явно что-то с настроением…
Я поняла, к чему он клонит, и поспешила перебить:
– Ну уж нет, предателей обратно не принимаем! Спокойной ночи, сестренка, удачной адаптации в новом коллективе!
– Ты теперь и сама в этом коллективе, – щебетнуло сзади то ли Ангелиной, то ли Анжелой.
– С кем поведешься, от того и заведешься, – поддакнул и Кеша. – Не стоит тебе, Ульяна, так рьяно себя нам противопоставлять, если ты действительно хочешь быть с Юрой.
– Да хватит вам уже! – Юра, кажется, начал злиться. – Всё, по домам и спать! Вера, иди уже к Кристине, ей компания не помешает.
Я хотела побыстрее смыться в комнату, но замерла, когда Герман вдруг притянул Веру к себе и громко чмокнул в макушку. Она, само собой, мгновенно потерялась, не зная, улыбаться или пытаться удержаться на ногах.
– И то верно, – заметил он, почему-то глядя на меня. – А то неизвестно, как судьба сложится. Вер, как ты там про меня говорила? Вдруг искра вспыхнет, а встречаться комнатами я наотрез отказываюсь – это такая банальщина.
Верочка охнула, уловив его намек. А может, от смущения, что и ее признания ему дословно донесли. Я тоже уловила – это еще не предложение, а так, легкий флирт с иронией, но почему-то мне казалось, что он имеет в виду что-то еще. Не Вере это говорит – мне. И он сам решил добить ситуацию:
– Или нет. А то еще Ульяна решит, что раз я не могу мстить ей, то захочу отыграться на ее сестренке, – он оттолкнул Веру от себя и шагнул к своей двери. – Или все-таки… Завтра на свежую голову подумаю. Хотя откуда завтра свежая голова возьмется, если вставать в полшестого? Это при привычке ложиться в полшестого…
Он будто бы сам с собой рассуждал, а Вера растерянно захлопала глазами. Надо же, а я думала, что для нее любой знак внимания, даже такой, – это подарок, но нет, до дурочки хотя бы сейчас дошло, что он будет просто топтаться на ее чувствах – прикола ради и чтобы мне неприятно сделать. И Невский вряд ли сможет встречаться сразу с нами обеими, чтобы прикрыть еще и ее. Совсем уж Герман от меня не отстанет – не тот характер, чтобы так просто взять и отпустить ситуацию. Я заступаться за Верочку не намерена, пусть теперь сама за себя заступается, но поняла, что холодная война продолжится, вялотекущая и с почти безболезненными лично для меня уколами. На самом деле, по сравнению с эмоциями часовой давности это был прогресс.
Наутро я видела самое крутое в своей жизни дефиле. К тому времени я уже определила для себя линию поведения, потому сбегать не стала и терпеливо ждала, пока все соберутся в коридоре. И зрелище того стоило! Все, кроме привыкшей к ранним подъемам Веры, выглядели так, будто еще спали. А некоторые, быть может, и красились прямо во сне. Только Кристина сияла потрясающей безупречностью – она прошла мимо меня первая, даже не удостоив взглядом.
Я не слишком склонна к издевательствам над живыми людьми. Даже могу признаться, что очень щепетильна на этот счет. Но в такой момент я попросту не смогла угомонить внутреннего демона, который так и рвался наружу с радостным криком:
– Доброе утро всем! Ну как, готовы немного поработать?
Кеша сильно вздрогнул, будто я его по лицу ударила, а Мишель, проходя мимо меня, высказался:
– Ненавижу.
Близняшки выдали хором, словно репетировали:
– Ненавижу.
Германа я бы на телефон запечатлела – таким лохматым его вряд ли вообще кто-то видел.
– Не-на-ви-жу, – он с трудом выдавливал из себя слоги. – Я сейчас даже Юру немного ненавижу, чего уж скрывать. Но как я ненавижу тебя… черт, я думал, что хуже, чем вчера, я к тебе относиться уже не могу, но это, – он осекся и оглянулся на друга. Тот просто приподнял бровь, ничего не говоря в ответ. Тогда Герман снова посмотрел на меня и заблеял другим тоном: – Ульяночка, если скажу что-то обидное, ты уж не серчай, родненькая! С лучшим другом не ссорь, чтоб тебя.
Я ответила так же звонко и радостно:
– Труд сделал из обезьяны человека, Герман! Мне не терпится стать свидетелем эволюции! Неужели тебе самому не интересно, что из тебя получится? Ну же, взбодрись! Ай-яй-яй, Герман, такое милое личико и такое угрюмое, соберись!
Просто захотелось вернуть ему «обезьянку», но и, что уж греха таить, немного позлорадствовать. Юра предсказуемо был ко мне более лоялен, чем его друзья, хотя и выглядел таким же невыспавшимся:
– Не забудь, сегодня в кино после смены едем. Если я сам с ног не упаду.
Ему-то я подарила самую искреннюю улыбку:
– Хорошо, Юр. Давай, давай, тоже взбодрись!
– Постараюсь.
Герман, который не успел уйти далеко, поскольку вся компания едва переставляла ноги, выдохнул:
– Меня от вас тошнит. Или в это время всех тошнит? Кто-нибудь в курсе, что вообще происходит в организме в такую рань?
И без того всегда строгая Карина Петровна сегодня выглядела еще строже и подтянутей. Женщина явно была не рада оказаться между двух огней, но притом Марк Александрович из двух огней главнее, потому ей придется через себя перепрыгнуть в самообладании. Что она и делала:
– Не опоздали, молодцы! Девочки – на уборку номеров, молодые люди – на склад. Там вам завхоз подскажет, что делать. И… – она сделала короткую паузу, но потом продолжила еще увереннее: – И там главный он, а не вы! Предупреждаю, чтобы вы случайно не перепутали. Не нужно объяснять, куда идти?
– Как прикажете, моя госпожа, – Герман, чуть оживший за время молчаливого завтрака, немного склонил перед ней голову.
– Прекрати паясничать! – надавила она.
– Как прикажете, Кариночка Петровна. Юр-Миш-Кеш, за мной, я знаю дорогу в ад. Да почему Анатоль ногу сломал? Он прям как ногой чувствовал, что лучше дома отлежаться… О, слушайте, чтоб никто об этом ему не сообщал! – он вдруг повернулся и к нам, чтобы все расслышали. – Ему как гипс снимут, сюда заманим. Представьте только его лицо, когда мы его на склад работать отправим! Шикарно!
И зашагал уже вполне себе бодро. Быстро его настроение меняется, особенно если кому-то пакость задумал: пусть мне плохо, но шикарно, что и мэрскому сыночку будет плохо.
Видя, что ее распоряжения исполняются, Карина Петровна выдохнула с заметным облегчением. В общем-то, она в раскладе не ошиблась: если Герман пошел работать, то уже никто не осмелится возражать. Максимум, психанет и уедет, но тогда и с Карины Петровны спроса не будет.
– Красавицы, за мной! – она направилась к лестнице, привычно объясняя на ходу и входя в обычный рабочий режим. – Поскольку Васнецовы уже все знают, то они будут главными и всё вам объяснят. Сегодня убирайтесь все вместе, так даже быстрее получится, а уж с завтрашнего дня я вас распределю. Через недельку сможете и по одной убираться.
