Текст книги "Лики Януса (СИ)"

Автор книги: Оксана Аболина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

4. Дома

Дома меня ждал возбуждённо-суетливый Сергей. Он уже успел переоборудовать помещение. Мой письменный стол из большой комнаты исчез, и вся она преобразилась, не могу сказать, что бы к худшему, скорее, наоборот, но мне предостояло ещё привыкнуть к новому виду своей бывшей гостиной. Медведевская кровать была поставлена у окна – таким образом, чтобы я мог наблюдать за тем, что происходит на улице. Мы не оговаривали подобных мелочей, Сергей сам позаботился об этом – и я оценил его внимательность. Новый телевизор стоял на столике в изножье кровати, а рядом с ней стояло старинное массивное кресло, которое Мухин, очевидно, привёз от себя. «Если тебе мешает, я уберу и кресло и телевизор, – извиняющимся тоном предложил он. – у тебя теперь есть эти очки, говорят, они будут показывать все каналы, но ты знаешь, я подумал, вдруг ты захочешь вечерком посидеть в компании, посмотреть, что по ящику… Ты не против?» Я был не против, я был очень даже рад. Как же я за столько лет не заметил, что рядом со мной, бок-о-бок работает такой классный мужик?! Довольно настойчиво и бесцеремонно он вытолкал за порог телевизионщиков, представителей компании, санитаров и любопытствующих соседей по лестничной клетке, после чего сварил настоящий крепкий кофе и напоил меня из специальной кружки – успел уже где-то раздобыть. Как оказалось, готовит Сергей тоже отменно. Не как в ресторане, но после моих вечных гамбургеров и больничной пищи… в общем, мне с ним повезло.

Сам он поселился в моей бывшей спальне – маленькой и тёмной. Был тактичен: без приглашения появлялся, лишь когда наступало время завтрака и ужина, а также перед сном – проводил водные процедуры и глубокий ручной массаж, с которым, конечно же, никакой вибрирующий матрас не мог сравниться. Днём Мухин пропадал на работе, а вечера старался провести дома, чтобы быть рядом, если вдруг мне что понадобится. Я старался не злоупотреблять его добрым расположением – лучше поменьше надоедать человеку, тогда я смогу рассчитывать на его помощь и благожелательность ещё долгое время. В голове моей возникла мысль, что надо бы завещать Сергею квартиру, но я не торопился вызывать нотариуса – помирать прямо сейчас никто не собирался, и с этим можно было подождать.

Пока Сергей был на работе, я оставался предоставлен самому себе и привыкал к своей новой жизни – не жизни, нет, существованию почти в полной неподвижности и одиночестве. Сначала одиночество мне было очень даже кстати – не так легко принять то положение, в котором я оказался, для этого требовалось время, и немалое. Кроме того, как ни постаралась страховая компания с оборудованием кровати – к ней предстояло ещё приспособиться. При всей своей многофункциональности она оказалась не так удобна, как я вначале её расписывал. Особенно это касалось разверзающегося по моему желанию отверстия для естественных нужд. В меня закралось подозрение, что проектировала его та самая сухая тётка в трауре, потому что рассчитано оно было явно на женщин – мужчина бы точно додумался до того, что лёжа мочиться без помощи рук в дырку под задницей не слишком удобно. Я учился поворачиваться на живот и обратно на спину, используя мышцы туловища – это не так-то просто, как кажется, а если ещё учитывать ширину кровати и то, что на мне были очки-компьютер, стоящие целое состояние и которые я боялся нечаянным неловким движением как-нибудь повредить, можно сказать, что задача, которую я учился решать, была не слишком проста.

Боль, в теле, о которой меня предупреждали врачи, явилась на третий день пребывания дома. Она была сильной, но терпимой, единственное, она не давала мне заснуть, и перед сном кровать колола мне обезболивающее. Иногда впивающаюся в ягодицу игла попадала в нерв и это вызывало сильный дискомфорт, кроме того лекарство подавалось слишком быстро и на заду образовались болезненные плотные желваки, но что я буду перед вами привередничать? Это было не самое неприятное в моей жизни. Кроме того, я мог попросить Сергея сделать мне укол, но понятие свободы личной жизни я впитал с молоком матери – не стоило излишне обременять человека заботой обо мне, ему и без того хватало хлопот.

Я не хотел оставлять себе слишком много времени на бесплодные размышления о своей нелёгкой судьбе, поэтому с первых же дней старался себя всё время чем-нибудь занять. Сперва осваивал технические возможности кровати, через каждые два часа делал предписанные мне врачами упражнения, медитировал и представлял, что я чувствую свои руки и ноги. Но, увы! – я их совсем не ощущал, даже фантомных болей в конечностях не было. Но я упорно повторял свои попытки, зная, что если брошу их, то этим убью последний шанс на выздоровление.

Через несколько дней я решил испробовать возможности компьютера, не связанные с кроватью. Сперва я подключился к телевидению. Мне было любопытно посмотреть на себя со стороны. В рекламных роликах по первому и второму каналам то и дело появлялись сюжеты «Медведа», связанные со мной. Не очень их было приятно смотреть. Я себе совсем не понравился, хотя все окружающие относились ко мне с симпатией. Обо мне вообще было много разговоров. Несколько шоу на разных каналах также были посвящены мне. Даже политический канал не обошёл стороной мою персону. Благодаря той катастрофе, что случилась, вновь был поднят вопрос о возможностях современной медицины, которая способна регенерировать и омоложать ткани, так не стоит ли часть бюджета пустить на то, чтобы продлить населению молодость и перенести на пять, а то и десять лет срок эвтаназии? На полном серьёзе обсуждалось, сколько средств налогоплательщиков займёт такая программа. Но оказалось, что этот вопрос тесно связан с жилищным, ведь пятьдесят восемь процентов граждан, как и мои родители, подгадывают с рождением ребёнка так, чтобы его совершеннолетие совпало со сроком их социальной эвтаназии. Если же их не эвтанизировать в шестьдесят, то люди окажутся бездомными, а вопрос, что более гуманно – дать вечный сон или выгнать на улицу, решается однозначно. Подобная программа станет катастрофой для целого поколения.

В интернете также велось достаточно много дискуссий обо мне. Здесь встречались гораздо более крепкие мнения и высказывания. В общем-то будь я здоров, я бы, наверное, тоже считал, что нечего особенно нянчиться с куском мыслящего мяса, но сейчас я вдруг как никогда остро почувствовал любовь к жизни. Я не понимал, как совсем недавно ещё мог помыслить о том, что лучше бы мне было вовсе не просыпаться – ведь тогда я не узнал бы как следует Сергея, понятия не имел бы о том, какие теперь есть возможности у медицины, у меня не появилась бы прорва времени на то, чтобы почувствовать – что я человек, и для того, чтобы быть человеком, я не должен сдаваться, я должен делать упражнения, я должен развивать свой пострадавший мозг, хотя вероятность того, что руки и ноги проснутся так мала, но мне просто необходимо всё это делать, потому что я живой. И жизнь, даже такое промозглое существование, почти лишённое движения – это здорово. И ещё: сколько лет мне не хватало времени на то, чтобы перечитать свои любимые книги, пересмотреть заставившие в молодости задуматься фильмы. Теперь у меня всё это есть. И живу я не на средства налогоплательщиков – судьба подкинула мне человека, которому я дал жильё, а он за это кормит и поит меня. Такой вот натурообмен, как при первобытнообщинном строе. А может, этот первобытный строй был не так уж и плох? Хотя бы потому, что люди имели дело непосредственно друг с другом, решали свои вопросы глаза в глаза, а не с компаниями, собесами, конторами, бухгалтериями, магистратами, которые творят теперь нашу судьбу?

Передо мной появилось много вопросов, но я не торопился их решать. Я расставил в своей жизни приоритеты. И строго придерживался их. И пока что главным было – восстановить здоровье. Если я потеряю то, что у меня осталось, справиться с этим мне будет очень тяжело, поэтому надо держаться.

И вот тогда…

5. Доктор Хаус

И вот тогда я подумал, что мне следует найти своего собственного медицинского консультанта. У меня не было особого повода вызывать участкового врача из поликлиники – состояние было стабильным, но кто-то должен был руководить дальнейшим процессом моего исцеления. Я не имел серьёзных финансовых запасов, а те, что были – решил приберечь на чёрный день. Обременять своей проблемой Сергея мне и в голову не пришло. Короче, я подумал так, что мой «очкарик», как я теперь называл свой компьютер, вполне способен справиться с этой задачей. Он неплохо воспринимал мой голос, но разговаривать вслух в пустой комнате мне казалось противоестественным и я чувствовал себя при этом весьма глупо. Этот психологический барьер, конечно, можно было преодолеть, но я решил, что нет ничего дурного в том, чтобы использовать возможности «очкарика» на полную катушку – ведь гораздо интереснее руководить машиной не голосом, а мыслью. Ей он подчинялся беспрекословно. Поначалу это вызывало некоторые проблемы, потому что мышление моё было весьма хаотично и недисциплинрованно, но я быстро научился следить за тем, какие сигналы посылаю в информационное пространство. Разумеется, это образное выражение, я ничего не посылал специально, сознательно – просто датчики, прикреплённые к моей голове, считывали мысли, как мне объяснили еще в институте, по энцефаллограмме и микродвижениям лба.

Я уже опробовал поисковые возможности «очкарика». Зашёл на пару форумов, представился Игорем Дроновым и тут же схлопотал по самое не могу. На одном форуме меня сразу же обвинили в том, что я украл чужое имя и засчёт него стараюсь заработать себе популярность, на другом – дружным хором отправили к эвтанологам. В общем, идея существовать в сети под собственным именем мне стала представляться бесперспективной.

Я вспомнил, что на летних прогулках, когда я был ещё маленьким, отец рассказывал мне старые истории своего детства. В ту бытность в Америке жил известный врач. Настолько известный, что его знали в Европе и в России и со всего мира ездили к нему лечиться. Кажется, отец называл этого врача доктор Хаус. Хаус прославился тем, что безошибочно ставил диагнозы и назначал нестандартное, но крайне эффективное лечение. У Хауса был скверный характер, но все его терпели, потому что он спасал тысячи обречённых на смерть людей. Некоторые истории о нём были смешные, а некоторые печальные. Я решил, что доктор Хаус станет моим медицинским консультантом. Я порыскал в поисковиках и откопал несколько его фотографий. Колючий, ершистый взгляд, лохматый, небритый, угловатый человек – он мне сразу понравился. На одной из фотографий он был в полный рост и опирался на трость – похоже, у него самого были проблемы со здоровьем. Значит, он хорошо понимал больных. Такой врач мне годился. Я не стал о нём пока подробно узнавать – успеется, пусть-ка лучше сразу приступит к делу. Я смоделировал доктору Хаусу трёхмерный образ с понравившейся мне фотографии, и отправил бродить по медицинским сайтам – набираться опыта и искать информацию по параличам. Я дал своему герою высокий потенциал к самообучению. И он стал быстро развиваться. Первые результаты я получил к вечеру того же дня.

– Сколько шума из ничего, – сварливо произнёс доктор Хаус, представ перед моими очами. – Я знаю лучшее средство лечения для inflancio astus.

На нём был мятый белый халат нараспашку, из-под которого выглядывал неряшливо застёгнутый не на ту пуговицу пиджак. Одной рукой Хаус опирался на крепкую трость, а другой высоко подкидывал желтый теннисный мяч к потолку. На меня он практически не смотрел – следил, чтобы мяч не упал на пол. Вероятно, подразумевалось, что пауза после произнесённых им слов должна произвести на меня определённый эффект.

– Какое средство? И как переводится инф… инф… Что это – вид паралича?

– Inflancio astus, – самодовольно повторил Хаус. – Это заболевание стопроцентно излечивается с помощью единственной процедуры. Для этого больному ректально вводится двести миллилитров скипидара. В переводе на русский язык Inflancio astus означает «воспаление хитрости». – пояснил он и тут же, поймав подкинутый к потолку теннисный мяч, метнул мне его прямо в лицо. – Вставай, бездельник! – грозным голосом рявкнул он.

Я попытался защитить лицо руками. Я попытался защитить лицо руками. Я попытался защитить лицо руками, но у меня ничего не вышло. Мяч угодил мне в скулу, и от неожиданного удара у меня потемнело в глазах и в голове замелькали искры.

– Чёрт! Он не встал! – несколько удивленно воскликнул доктор Хаус. – Может быть, я ошибся, и он не притворяется? Надо проверить эту версию. – и тут он подскочил ко мне и с размаху врезал по моей голове своей массивной тростью.

Я ощутил ещё более мощный удар, чем минуту назад, и вырубился, но перед этим… перед этим я дёрнул руками. Я явственно чувствовал, что, когда Хаус заносил надо мной свою трость, мои руки напряглись и чуть-чуть сдвинулись с места.

Не знаю, долго ли я лежал в беспамятстве. В себя я пришёл от того, что в голове появилась беспокойная мысль – выдержал ли «очкарик» удар тростью? Я попытался поднять руки, чтобы нащупать его, но руки не двигались, однако, в первое мгновение, когда у меня только возникло желание поднять их, я явственно их почувствовал.

Тем не менее, когда открыв глаза, я увидел наглую и самодовольную небритую физиономию, я выругался. Хаус расплылся в бессовестной улыбке.

– Я ошибся, ну так что же, – произнёс он, не моргнув глазом. – У тебя нет Inflancio astus.

В ответ я покрыл его трёхэтажным матом. Я и без него знал, что у меня нет воспаления хитрости. Зато теперь у меня противно ныла скула и болел зуб, от которого отскочила пломба. Похоже, создание виртуального врача – дурацкая идея.

– Слушай, – сказал я. – Ты не должен выходить из-под контроля. Ты обязан выполнять все мои инструкции. Главный – я. Не будешь вести себя по-человечески – я тебя уволю.

– Кадди с пенисом, – хмыкнул в ответ Хаус. Я не знал, кто такая Кадди, но понял, что у моего врача с ней при жизни были сложные отношения. – Ты включи свой мозг. Ах, ты не можешь? Ну да, он же у тебя спит сном праведника. Ну, я тебе помогу, я тебе растолкую. Включай соображалку и отвечай: если бы я не треснул по твоей дурацкой башке, разве твои руки что-нибудь почувствовали бы?

Он знал! Мне не показалось! Хаус тоже знал, что мои руки перестали быть совсем мёртвыми. В них появилась жизнь. Пока ещё микроскопическая, пока ещё едва заметная, но это были уже не два куска мяса, это были мои руки. Мозг искал с ними связь и почти нащупал её.

– Я буду размышлять дальше, – произнёс Хаус. – Но мне нужна доска с маркером и моя команда. Я без них не могу думать.

– Бери, что хочешь, – устало сказал я. – только позаботься о том, чтобы хотя бы твою команду я не видел. Мне и тебя хватает по самое не могу. Общайся с ними за пределами моего сознания.

– Замётано, – пообещал Хаус.

– Я тебе доверяю, – постарался я воззвать к его совести. – Руководи моим лечением. Ты мне нужен. Делай то, что считаешь правильным.

И доктор Хаус взялся за работу.

6. Брюня и обретение формы

Когда Сергей пришёл вечером с работы и увидел меня, он испугался. Ещё бы – под глазом у меня красовался огромный, иссиня-чёрный синяк. Мухин понимал, что я не мог упасть с кровати, удариться, а затем подняться и вновь юркнуть в постель. Квартира была заперта, в неё не мог зайти посторонний и повредить мне. Значит, синяк – следствие болезни, у которой появился новый, неизвестный и тревожный симптом. Квартирант хотел немедленно вызвать «скорую», и только напомнив ему Декларацию прав человека, мне удалось заставить его отказаться от этой затеи.

Я, как мог, постарался его успокоить, сказал, что вся проблема в моём зубе, из которого выпала пломба, что со мной такое уже случалось, и при зубных болях мое лицо покрывается синяками – так на меня действуют внутренние воспаления. И не надо так на меня смотреть, не надо, даю голову на отсечение, что это простой фингал, мне ещё рано покрываться трупными пятнами. Через пару дней я буду выглядеть намного лучше.

Единственное, что мне безудержно хотелось спросить у Сергея: цел ли «очкарик», нет ли на нём каких-нибудь царапин или повреждений, но задать подобный вопрос я так и не решился, он бы вновь возбудил в Мухине излишние подозрения.

Вечером, после мытья-бритья я, как всегда заснул, надеясь, что проснусь, как всегда, в семь утра. Не тут-то было. Ни свет, ни заря, в четыре ночи, явился Хаус, скинул с меня тростью одеяло и рявкнул:

– Вставай, лежебока! Пора лечиться. Я для тебя кое-что нашёл.

Лежать голым перед врачом, который на тебя при этом орёт, унизительно. Но у меня не было никакой возможности натянуть на себя вновь одеяло.

– Слушай, ты, – гавкнул в ответ я. – Мы договорились, что я главный. Так вот, прекрати тут командовать. И положи одеяло, как было. А то уволю, – предупредил я.

– Тебя унижает вид твоего мужского достоинства или твоего тряпичного туловища? – съехидничал Хаус, но послушался и снова закрыл меня одеялом, предварительно окинув мои причиндалы оценивающим и насмешливым взглядом. – Да, так вот. Ты будешь с сегодняшнего дня заниматься борьбой.

– Чем-чем? – поперхнулся я.

– Восточными единоборствами, а точнее, стилем Джит Кун-До, – уточнил Хаус. – Я нашёл на их сайте для тебя классного специалиста. Его зовут Брюс Ли. Он говорит, что сумеет тебе помочь. И я с ним согласен – у него есть для такой уверенности все основания.

– Да я бы лучше русской борьбой, на фига мне восток? – возмутился я. – Это в ваше время всякая экзотика была в моде, а я люблю всё наше, доморощенное, родное, русское. Может, Илья Муромец или Добрыня?

– Добрыня? – ухмыльнулся Хаус. – Махать дубиной? Ну конечно же, сила есть, ума не надо! Нет, голубчик, тебе сейчас нужны не туполомные кулаки, тебе нужна работа с обретением формы. И с этим тебе никакой Добрыня не поможет. Только Брюс.

– Я буду звать его Брюней, – капризно произнёс я (всё-таки я был не выспавшийся).

– Да хоть Сифилисом, – добродушно согласился Хаус и громко свистнул.

Передо мной появился невысокий темноволосый китаец с голым мускулистым торсом. Лицо китайца было молодым и запоминающимся, особенно в нем выделялись чёрные кустистые брови.

– Этот собирается звать тебя Брюней, – сообщил ему Хаус вредным голосом ябеды, но китаец сделал вид, что не заметил его слов.

– Нам пора приступать к занятиям, – сказал он. – Приготовься, сейчас начинаем.

– Я не выспался, у меня болит голова, спина так вообще отваливается, – запротестовал я. – Сейчас четыре утра. Мне и так из-за вас придется вкалывать себе ещё одно обезболивающее.

– Никаких лекарств, – решительно возразил Брюня. – Между прочим, я умер, выпив всего лишь одну таблетку от головной боли. Лекарства – яд. Вся твоя проблема в том, что ты потерял форму. Этим и следует заняться.

– Не согласен, – возразил Хаус. – Без лекарств обойтись нельзя. Вот хотя бы викадин…

– Никакой химии, – твёрдо повторил Брюня. – Во всяком случае, пока мы проходим курс Джит Кун-До.

И мы начали заниматься. Прежде всего Брюня привёл меня в спортивный зал, где собравшиеся в круге люди наблюдали за борьбой двух бойцов. Их сражение (назвать это дракой я никак не могу) было стремительным и твердым. А затем началась тренировка группы. Люди, сидевшие в круге, поднялись и приняли позу, похожую на боксёрскую, которую они изменяли по команде Брюни.

После групповых занятий, которые теперь проводились ежедневно, Брюня в течение часа занимался индивидуально со мной. Начинал он всегда с рассказа о своём жизненном кредо.

– Ты видишь, что восточная борьба красива. Но красота в ней – не главное. Главное – простота и точный расчёт. Ты можешь выжить, только если приспособишься к тем условиям, в которых находишься и сумеешь их эффективно для себя использовать. Постарайся избегать всего лишнего и пустого. Всегда помни о цели и стремись к ней. Я не могу передать тебе свой опыт, но ты можешь сам его взять у меня.

Он рассказал мне историю о дзенском монахе, который переправился через реку на лодке, а затем сломал её и дрова использовал для костра, на котором зажарил рыбу.

– Как ты думаешь, для чего он это сделал?

Мой ум поначалу возмутился этой историей. Зачем портить хорошую вещь, даже если тебе никогда не придётся обратно переплывать реку? Ведь лодка может пригодиться кому-нибудь другому. Но потом я понял, что лодка – это мой мозг. Раньше он работал для того, чтобы я мог себя прокормить, но сейчас у него другая задача. И поэтому я должен относиться к нему иначе. Такие притчи мастер рассказывал мне каждый день.

После разговоров начиналась физическая тренировка. Сначала Брюня показывал мне движения, которые я должен был делать вместе с ним, но руки мои и ноги, как и прежде, не шевелились. С того раза, как Хаус дважды ударил меня, они больше не давали о себе добрых вестей. Но Брюня не придавал этому особого значения, был спокоен и своей уверенностью вдохновлял меня на то, чтобы я не прекращал усилий. Он стоял передо мной, как бы пританцовывая, хотя казалось, что ноги его неподвижны, и наносил удары, останавливая их перед самым моим лицом и телом. Я должен был отвечать, но ответить не мог. Однако, через неделю Брюня вдруг предложил нам поменяться местами, и вот теперь я был Брюней, а он мной. Приняв облик мастера, я почувствовал его тело, его руки и ноги. Ощущения были потрясающие, я снова жил полноценной жизнью! Только бы мне не пришлось возвращаться обратно в своё тело. Каково же было ему в моём, обмякшем, мёртвом туловище? Когда я посмотрел на него, он (то есть я) не лежал в постели, а стоял напротив меня. И тогда мы начали бой. Я видел со стороны себя, но не больного, а здорового. Мои руки и ноги совершали микроскопические, тонко отточенные движения, сменявшиеся резкими ударами.

– Это и есть Джит Кун-До? – спросил я.

– В моё время это называлось методом «зеркальной терапии», – пробурчал вечно увязывавшийся за нами Хаус. – Ничего в этом такого особенного нет. Но эффективно, не спорю. Сам со временем увидишь.

И, действительно, через месяц ежедневных тренировок я стал чувствовать усилием воли свои руки и ноги, хотя они по-прежнему не могли двигаться.

– Ты начинаешь вновь приобретать форму, – заметил однажды довольным голосом Брюня. – Ты достиг определённых успехов, ты научился избавляться от пустых сомнений и приобрёл умение чувствовать уверенность, даже когда причин для неё нет.

В этом был он весь – мои успехи на физическом уровне волновали его гораздо меньше, чем умственные и эмоциональные. Но они были! Они были…

7. Игорь Дронов II

Обычно ко мне с утра наведывался Брюня, а Хаус присоединялся позже, но уходили они, как правило, вместе. Вскоре однако Хаусу показалось, что в нашей компании слишком мало народу, и стало, как он выразился, несколько скучновато. «Нужно срочно произвести пополнение кадров», – сообщил он и заставил меня завести еще одного персонажа.

– Ты варишься в собственном соку, – объяснил он мне. – Ты занимаешься только собой. И совершенно бесполезен для общества. Пусть ты выглядишь как пылесос-мутант с четырьмя шлангами, но работать ты можешь. Кем? Ну вот напряги свой кастрированный мозг и подумай.

И я подумал. «Очкарик» связался с фармацевтической сетевой службой и выяснил, что для меня там есть работа менеджером. Ну, знаете, типа того, что кто-то должен связываться с аптеками, узнавать нужны ли им памперсы, градусники, бинты и примочки. Хаус вдруг засуетился и сообщил, что он прямо-таки рвётся стать менеджером, но я заподозрил в нём корыстные мотивы и сурово поставил на место, пригрозив уволить. Это была самая действенная угроза. Брюня был со мной согласен – Хаус для такой работы не годился.

Для неё я создал нового персонажа. Для регистрации в базе трудоустройства требовались имя и фамилии из метрики, и я назвал новичка Игорем Дроновым II. Двойку я добавил, во-первых, для того, чтобы персонаж не отождествлял себя со мной и понимал, что я главный, мне и без того хватало Хауса с его лидерскими замашками. А во-вторых, я не хотел, чтобы в сети меня путали со мной… Как-то я не очень ясно выразился, мне кажется, но думаю, вы меня поняли.

Игорь Дронов II приступил к работе и вскорости на мой счёт в банке стали поступать деньги. Помимо этой деятельности, я озадачил тёзку еще тем, что он должен был ежедневно проверять все новинки фармакологии, относящиеся к мозговой деятельности. Я надеялся, что за рубежом появится новое чудо-средство, способное помочь моему мозгу найти путь к рукам и ногам. Игорь II раз в неделю предоставлял мне список подобных новых лекарств, с полным описанием их действия, противопоказаний, оценкой экспертов и личным своим мнением, основанным на опыте общения с представителями фармацевтических производств.

Игорь Дронов II держался несколько особняком от Хауса и Брюни. То ли комплексовал рядом со знаменитостями, то ли наоборот, считал, что он единственный делает дело, а они дурью маются, то ли имел какие-то свои соображения, которые от меня скрывал.

Насколько эти трое были друг на друга не похожи! Но, разумеется, в один прекрасный день Хаус решил, что они должны подружиться.

– У тебя нет пивка в холодильнике? – как-то спросил он меня.

– Проверь сам, – огрызнулся я. Мне не нравились его шутки, связанные с тем, что он куда-то меня посылал, зная, что я не могу ходить.

– Сей момент, – ответствовал врач и исчез, вернулся он через пару минут, весь из себя огорчённый.

– Твой Мухин пьёт самый дешёвый и самый мерзкий портвейн, какой я только встречал. Я боюсь, что это вообще не портвейн, а жидкость для промывания канализации! О Боже, я отравился. О, я сейчас умру! – он закатил, придуриваясь, глаза. – Всё, братва, пошли в бар. Здесь за углом я приметил одно замечательное местечко. Брюня, Игорь, оставляем этого лежебоку, час-другой он спокойно проведет и без нас.

– Я вообще-то не пью, – сдержанно сообщил Брюня.

– А я работаю, – добавил Игорь Дронов II.

– А обеденный перерыв? – напомнил Хаус. – Законное наше время. Быстренько сообразим на троих и, кто знает, может быть, нашему лежебоке это пойдёт на пользу?! Он всегда слишком серьёзен, разучился расслабляться, надо ему помочь. Небольшая доза алкоголя полезна для сосудов и нервов.

В общем, он их уговорил. К вечеру, перед самым приходом Сергея, явилась подвыпившая компания. Брюня и Игорь тащили на себе Хауса, который оказался самым слабым из них.

– Идите прочь! – послал я их подальше. И они ушли, а утром все трое мучились головной болью и Хаус ползал к холодильнику за опохмелкой. И вид у Брюни и Игоря II был виноватый, а Хаус лишь искоса поглядывал на меня и было ясно, что он уже придумывает очередную каверзу.

– У меня в холодильнике стояла бутылка портвейна, – расстроено сказал мне Сергей пятничным вечером. – Ну надо же, оказалось, что в неё налита простая вода. Жаль, я чек уже выбросил, так бы пошёл в магазин, потребовал замены. Ну подумать только, что за люди!..

8. Янус Многоликий и К;

Дни шли за днями. В бесконечных упражнениях, тренировках, разговорах, работе, и непрестанных безобразиях Хауса я потерял им счёт. У меня не было времени остановиться и обдумать сложившееся положение вещей. Я всё время был занят. И я уже не знал, сотня созданных мной персонажей, или две, а может быть, даже и три, гуляют по сети. Трое самых старых: Хаус, Брюня и Игорь Дронов II контактировали со мной ежедневно. А остальные приходили, когда хотели, и уходили, когда им заблагорассудится. Я даже не был уверен, что все те, кто представляется мне моим созданием, прежде мне когда-либо встречались. Я помнил только самых первых и ярких, которых сотворил после любимой троицы.

Это был, конечно же, Лёшка Казанцев, зачем я его сделал после Игоря II я уже не помню, но вездесущий Хаус посоветовал мне, что раз уж я опять принялся за производство героев, то мне стоит подумать о такой деликатной и специфической вещи как секс. «Секс творит чудеса! – возгласил он. – если им, конечно, умело пользоваться. Кто знает, может, какая вертихвостка и повернёт к тебе задницу таким неожиданным и ярким ракурсом, что заставит вновь задрыгаться твои дохлые колбаски. Назови его Казановой». Я решил, что имя Казанова для героя-любовника слишком заметное, сразу слетится на этот огонёк стая бабочек, и что я буду с ними делать? Казанова стал Казанцевым.

Вторым запомнившимся мне персонажем стало @-&^)Солнышко(^&-@. Прототипом @-&^)Солнышка(^&-@ была Клеопатра. Я ей дал среднее девчачье имя из тех же соображений, что и Лёшке Казанцеву, с которым она дружила, если это, конечно, можно назвать таким словом. Пара из них получилась отменная. Ухаживание за лицами противоположного пола не мешало им нежно и трепетно любить друг друга и наслаждаться любовью прямо у меня перед глазами.

Третий герой, которого я хорошо помню – Маранин, тёзка Игоря Дронова II. Он ходил по сети, читал на форумах глуховатым голосом свои стихи, а также собирал утерянные и украденные вирши, писал новые – в общем, развлекался и развлекал меня высокой поэзией.

Сократ – мыслитель. Он размышлял о жизни и смерти, лёжа в ванне, в окружении учеников. Я тоже был непрочь подчас пофилософствовать, но оказалось, что мои мысли примитивны настолько, что даже самый распоследний ученик Сократа – тот, что подливает в ванну, горячую воду – способен разнести все мои рассуждения в пух и прах. Сократ был совсем не похожа на Брюню, но чем-то их методика обучения показалась мне схожей. Сократ учил мыслить учеников самостоятельно, а не повторять расхожие истины, которые истинами-то и не являются.

Ещё один герой – Джокер. Азартный любитель пасьянсов, карточных и логических игр. Го, рэндзю, реверси, шахматы, шашки, домино, маджонг, филёр, судоку и нарды – сколько мы резались с ним во все эти игры. Он почти всегда обыгрывал меня, но не уставал возвращаться к законченным партиям и заставлял меня вновь и вновь искать свои ошибки. Я заметил, что вижу теперь каждую партию на несколько ходов вперед и с каждым разом играю всё лучше.

Последний персонаж, который стал мне близок – это даже не человек, а зверёк. Маленькая ласка бегала по сети и попалась в капкан, который поставил кто-то из моих героев, увлекающихся охотой. Я сумел приручить зверька, сначала было непросто, ласка даже прокусила мне до кости ладонь – то-то было вечером изумление Сергея, когда он увидел, кровь на простыне и мою раненую руку. Он тут же полез проверять все щели в полу, но об этом я еще буду рассказывать чуть позже. Конечно, же я не говорил Сергею про ласку. Специальной клички я ей не давал, просто любил, когда она прибегает ко мне, сворачивается на груди и, пригревшись, засыпает, а потом опять стремглав уносится в поисках сетевых новостей.