Текст книги "Неслучайная попаданка в Королевство Драконов (СИ)"

Автор книги: Одария Вербенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Неслучайная попаданка в Королевство Драконов
Одария Вербенова

Глава 1, в которой всё идёт не так

Василиса

Скоро мне исполнится восемнадцать, и я покину школьные стены. Должна радоваться, но…

В последнее время меня не покидает неясная тревога о том, что за мной наблюдают. Словно есть тень, которая повсюду следует за мной. Провожает взглядом, не имея при этом телесной оболочки. Ведь когда оборачиваюсь, никого не вижу…

Учебный день в самом разгаре. Я ныряю сквозь толпу школьников, высыпавших из кабинетов в коридор на перемену, а невидимые глаза ныряют вслед за мной… Я сижу в столовой, и каждая капля пролитого мной супа, опадая на стол, не остаётся незамеченной.

А после окончания уроков я оглядываю людей, что заполонили раздевалку, и не понимаю кто эти глаза, что преследуют меня весь день.

Одноклассники хватают куртки, громко переговариваются, взбудораженные тем, что отпустили с физкультуры раньше, а я, по-особенному рассеянная сегодня, шарю в кармане брюк и не могу найти жетон с номером.

Взрослых рядом нет – быстро протискиваюсь за своей демисезонной курткой, чтобы успеть остаться незамеченной. И очень вовремя, ведь из своей каморки высовывает голову уборщица и шикает на нас, чтобы вели себя тише.

– Да вообще не проблема, Ирина Степановна! – смеётся Рыбкин, взгромождая на одно плечо рюкзак.

Все уже ушли, выхожу на улицу последней, а ощущение слежки не покидает. Это паранойя – не иначе. Это просто понедельник – лучшее объяснение моей непонятной тревоги и нервозности. Встала не с той ноги – с кем не бывает?

Мой день вообще не задался с самого начала: порвались лямки любимого рюкзака (обе!), а молния так вообще разошлась и не желает прятать содержимое. Теперь весь этот вес приходится нести на руках, как ожиревшего кота.

Ещё сегодня в школу не пришла моя подруга, Лиза, отпросившись с занятий на семейное празднование дня рождения её бабушки. Без неё меня весь день не покидало ощущение одиночества и тоски по свободе от душных школьных стен. Мне не хватает слегка испуганных глаз Гусевой, её скромной улыбки, наших общих шуток.

Моя подруга не очень общительна: она стесняется своего худощавого телосложения. Но мне каким-то образом удаётся близко дружить с рыжей скромницей на протяжении нескольких лет. И если в обычные дни, благодаря компании Лизы, я готова сносить школьные будни, то сегодня, без неё, никакие попытки уйти мыслями в другую сторону от возникшей вдруг тревоги не помогают. Я вымотана, устала и хочу домой.

Перехожу дорогу в неположенном месте (на этом участке дороги все так делают), когда сзади просигналила машина, испугав меня до чёртиков. Все мои книги валятся из раскрытой пасти рюкзака на мокрый грязный асфальт прямо перед колёсами машины. Нет времени их собирать, ведь водитель зло хмурит брови и активно машет руками, пытаясь сообщить мне нечто очень важное, как ему кажется.

Хоть бы стекло опустил, дядя, а то не слышно ничего… Отпрыгиваю в сторону, чтобы хоть самой уцелеть, а уже грязные книги благополучно сминают колёса. И мне бы заплакать от обиды, но уже нет сил.

Теперь не только книги мокрые, грязные, сломленные. Я прижимаю их к груди – моя куртка испорчена. В ботинках хлюпает вода, в носу тоже что-то хлюпает, мешая полноценно дышать. Ну, что тут ещё скажешь? Просто я Василиса Вьюгина – других объяснений нет. А жетон из школьной раздевалки, оказывается, всё это время был у меня в рюкзаке. Ну хоть он в лужу не выпал…

Да скорее бы уже домой! Почему нельзя просто телепортироваться в нужное мне место, как в кино? Я расклеилась совсем, а вот серый бродячий кот, перешедший мне сейчас дорогу, даже хвостом нервно не дёрнет – всё у него, видимо, хорошо.

Он мяукнул, скользнув по мне странным и каким-то не кошачьим взглядом.

– Чего тебе? – ворчу.

Животина не отвечает, проходит мимо.

Весь мокрый, с грязными лапками, но так лениво перебирающий ими, словно весь мир в эти минуты принадлежит ему. Даже завидно при виде такой невозмутимости. Все прохожие спешат спрятаться от сырости и городского шума, машины нетерпеливо отвоёвывают каждый сантиметр в очереди перед красным сигналом светофора, а кот, видимо, просто гуляет.

Вскоре входная дверь громко щёлкает за мной, оставляя позади запах февральской сырости и грязи. Кажется, дома никого.

Пробираюсь в свою комнату и бросаю грязные книги в добытый в кухне пакет. Уже и приняла душ, и переоделась в чистое и сухое, а в доме по-прежнему тишина, и слышно лишь эхо моих шагов да злое дыхание, частое от усердия, потому что с книг таки накапала грязная вода и приходится теперь ползать по полу с тряпкой!

– Что ты делаешь? – а это голос мамы, напугавший не хуже недавней машины. Она стоит в дверном проёме, с идеальной укладкой, в идеальном офисном костюме. Я точно её дочь?

– Ничего, – пожимаю плечами, сидя на корточках с половой тряпкой в руках. – Живу обычной жизнью неудачницы.

– Что случилось, Вась?

Она слегка улыбается, как бы умиляясь мне или пытаясь выразить сочувствие, но это меня только ещё больше злит.

– Не смейся надо мной! – ворчу, прямо как бабушка Лизы, когда булочки у неё вдруг получились не такими пышными и ароматными, как задумывались. Хотя ни я не Лиза никогда разницы не видели – вкусно же в любом случае. Даже шутим часто в качестве комплимента пожилой женщине, что ходим к ней в гости только ради выпечки.

– Разве я смеюсь? Я знаю, что такое семнадцать лет…

– А я не знаю, что такое нормально! Почему у меня ничего не получается? Всё валится из рук, пачкается, теряется, ломается и рвётся! Я что какая-то злая шутка природы?

Мне не нравится моё собственное нытьё сегодня, но и остановиться не могу: накипело, как говорится. Еле отстирала куртку, теперь нужно думать, что с книгами делать и как починить рюкзак. А ведь это ещё без учёта необходимости сделать домашку на завтра и помочь маме в приготовлении ужина.

– Не говори ерунды, – мама садится рядом со мной на корточки, и теперь мы похожи на двух воробьёв на ветке дерева. – У тебя просто был неудачный день. Так бывает.

– И у тебя?

Что-то я сомневаюсь.

– И у меня.

Ладно. Верю. Я просто накручиваю себя, перенервничала. Мы обнимаемся почти минуту, но в конечном итоге мне становится неловко, и я отстраняюсь. Объятия – занятие для маленьких и пожилых. А взрослым девочкам пора дела делать.

Глаза боятся, руки делают – так там говорится? Рюкзак я починила, домашку небрежно, но сделала. Книги придётся позорно сдавать библиотекарю в обмен на другие такие же. Похоже, штраф неизбежен.

Уже вечером, после ужина мы с мамой, как обычно, идём смотреть телевизор. На экране какая-то дурацкая комедия, и временами даже почти смешная. Мне не очень интересно проводить время таким образом и терпеть такое количество рекламы на экране, но это старая устоявшаяся традиция, в которой я не могу отказать своей родительнице, боясь её обидеть.

Дождь по окнам уже не бьёт – теперь стёкла греют уличные фонари, которые зажгли совсем недавно.

– Почему во всех фильмах у главной героини всегда есть красавчик парень, – размышляю вслух, – да и сама она всегда умница-красавица, всё может и умеет. И парень молодец, каких не бывает. Вот почему так неправдоподобно снимают?

– Всё у тебя будет, Вась, – мама загадочно улыбается. – Неужели тебе в школе никто не нравится?

– Что-то все парни из моей школы совсем не интересные: разговоры скучные, живут такой же скучной жизнью, как я.

– А тебе какого надо?

И смотрит на меня так, словно у пятилетки спрашивает кем он хочет быть, когда вырастет. Ну и жуть!

– Никакого, – буркнула я.

Зачем вообще завела такой разговор? Сегодня я королева глупых ситуаций. До самого утра теперь буду держать рот на замке. Завтра, надеюсь, проснусь другой Василисой, более удачливой и нормальной.

Спустя полчаса в гостиной уже совсем стемнело. Телевизор – наш фонарь. Блики от его экрана то освещают лица, то погружают во тьму. Похоже, мама задремала. За окном мелькнула тень, и я дёрнула головой, прислушиваясь в темноте. На пульте отключила звук телевизора, но кроме сопения мамы ничего не слышно.

Вглядываюсь в окно, но ничего за ним не происходит кроме недавней игры моего воображения. Куда же оно меня покидает, когда я в нём так нуждаюсь на уроках литературы, пытаясь писать сочинения круче, чем у Вики, нашей королевы класса?

В следующую секунду за тем же окном раздаётся глухой треск…

Глава 2, в которой случается странный разговор

Василиса

"Причинами модификаций являются факторы среды. Они имеют приспособительное значение в жизни организма". Эта подсказка на клочке бумаги, которую передала мне Лиза, больше не нужна, и я её сминаю в кулаке. Громкий звонок зовёт учеников на перерыв – урок биологии окончен.

Наконец-то.

Самая злая учительница в мире в течение всего занятия поглядывала на меня пока я пыталась невозмутимо писать тест. Вот почему? Причины я в любом случае не знаю, да и всё равно мне, что она на меня смотрит.

Сегодня ночью я спала беспокойно. Так что не выспалась, и чьи-то взгляды меня уже не трогают.

Модификационная разновидность, модификационная изменчивость… Закрепляются ли модификации в генотипе в первом поколении, а может через много поколений? А, может, эти дурацкие модификации проявляются только в фенотипе или вообще, ох, ужас какой, являются неадекватными приспособлениями к условиям среды? Да пошло оно всё, Ольга Евгеньевна!

Новая биологичка совсем недавно в нашей школе – впервые мы её увидели месяц назад, ещё в конце января. Тогда она своими колючими, проникающими до самой глубины души глазами просканировала каждого из нас, спрашивая имя и делая какие-то свои пометки в записной книжке.

У меня же ведь паранойя с недавних пор. Мне чудится, что на меня она смотрит злее всего. Может быть мне даже страшно?

Другие в классе тоже не остались равнодушны к новой учительнице. Мы думаем, Ольга Евгеньевна немного не в себе: на прошлой неделе она отчитывала за невыполненное домашнее задание Лёшку Рыбкина, нашего главного прогульщика, а после гневной тирады вдруг с чего-то сказала о непозволительности такого поведения в стенах академии.

Весь класс переглянулся, похихикал, а кто-то даже осмелился как можно незаметней покрутить пальцем у виска. Только Вика Кузнецова не реагировала и делала самый невозмутимый вид. Ещё бы: Ольга Евгеньевна её бабушка!

Так, наш класс пополнился сразу на два человека приехавших к нам из соседнего города. Благо вакансия учителя биологии была свободна. Да и место королевы класса не было занято: Машуля Рыжова ушла после девяти лет обучения в какой-то там крутой частный колледж.

– Делала домашку по физике? – спрашиваю по-особенному молчаливую Лизу.

– Угу.

М-да, вот и поговорили…

Учебники брошены в уже подшитый и постиранный рюкзак, у подруги тоже полная готовность покинуть кабинет. Я хочу как можно скорее выскочить в коридор, но дорогу преграждает любимая всеми Вика.

Она выше меня на целую голову, и перед моими глазами оказывается её подвеска с одинокой каплевидной жемчужиной. Поднимаю глаза на лицо королевы класса, которая уж точно никогда не будет собирать книги из грязной лужи.

И я ведь даже не иронизирую, когда говорю, что она любима всеми. Это чистая правда! Всего за месяц незнакомка невообразимым образом стала всеобщей любимицей не только нашего одиннадцатого "А", но и всей школы. Отличница, симпатичные золотистые кудряшки, море талантов. И вязать она умеет, и бегает быстрее всех, и голосу её все соловьи земного шара позавидуют.

А как же парни вьются вокруг Кузнецовой, тая подобно апрельским снеговикам! Девушка и не против: флиртует да смеётся. Наслаждается, блин.

– С дороги, Васян, – тянет сладким голоском. – Сегодня автографы не раздаю.

– Но это ты встала на моём пути, – возражаю, – а я автографами тоже не балую.

– На твоём? Как странно… Я думала такие, как ты должны разбегаться при виде меня…

Она как бы случайно (конечно, нет) толкает меня плечом и уходит очень горделиво и по-королевски грациозно под подхихикивания её новоявленных фанатов. Прямо как в одном из тех фильмов, что я с мамой смотрю по вечерам.

Но я буду не собой, если оставлю всё вот так, и говорю ей в спину:

– Разбегаться? Это поэтому у тебя всё никак не завяжутся отношения? Кроме флирта ничего и нет. Разбегаются?

Кузнецова остановилась и посмотрела на меня, сощурив глаза. Я знаю куда бить, ведь все старшеклассницы просто помешаны на романтике и отношениях. Если у тебя нет парня, то ты неудачница.

– Что смотришь? – продолжаю. – Сколько попыток у тебя уже провалилось?

Конечно, моя бравада не имеет смысла, и я знаю, что Вика может хоть десять отношений одновременно завести с её-то популярностью.

– И это говоришь мне ты? – отмерла она наконец.

– Не обращай внимания, – Лиза пытается меня успокоить и дёргает за руку.

Я уже и забыла, что она рядом.

– Это говорю тебе я!

– А тебе, Вьюгина, флиртовать даже не с кем.

Вокруг раздаются смешки одноклассников. Ладно, Кузнецова. Ты меня сделала. Снова.

– Пошли домой через парк? – возвращает меня к реальности Гусева, пока я провожаю взглядом победительницу во всём, за что берётся.

– Да, давай, – покорно соглашаюсь.

Лиза в удовлетворении от моего ответа утвердительно машет головой, и её рыжее удлинённое каре качается в такт. Она вообще очень милая – не зря эта скромная девчонка моя подруга.

Через парк идти приятней нежели по шумному пыльному городу. Правда, идти на двадцать минут дольше, но иногда оно того стоило. Лёгкий ветерок покачивает чудом уцелевшие с прошлого года уродливо засохшие листья, греющиеся под солнцем. Я не замечаю неровность асфальта и слегка запинаюсь, когда Гусева делает глубокий вдох и переводит свой взгляд на меня.

– Вась…

– Что? – отвлекаюсь от созерцания голых февральских деревьев и переключаю своё внимание на подругу.

– Помнишь Полину?

– Какую Полину?

– Ну, Снегирёву, – глаза подруги горят какой-то странной для меня надеждой.

– Я не знаю кто это. А что?

– Вась…, – а теперь она нервничает.

– Да что?

– Вспомни. Осенью она у тебя одолжила книгу.

– Я не помню, – отрицательно качаю качаю головой. – Я бы запомнила, что кто-то брал у меня книгу. Не очень-то весело краснеть перед библиотекарем. А кто такая Снегирёва?

– Василиса, ты не шутишь? – мне кажется, что всегда спокойная Лиза выглядит слишком возбужденной и уже начинаю напрягаться.

То молчит весь день, то вопросы странные задаёт.

– Это ты шутишь. Извини, но неудачно. Почему я должна помнить всех мимо проходящих?

Это забавно, но именно в этот момент вчерашний серый кот снова явил себя – всё так же не спеша, до наглости лениво принялся переходить нам дорогу, вынуждая меня и Лизу начать неуклюже топтаться в попытках избежать столкновения с пушистиком. И даже не посмотрел, чтобы убедиться, не против ли вообще другие участники пешеходного движения таких неожиданностей. Каков наглец!

– Но Полина… – Гусева, в отличие от меня, отвлекаться не намерена.

– Ещё немного, Лиза, и я начну ревновать, – раздражённо фыркаю. – Она просто приобрела модификацию.

Оглядываюсь назад, но кота уже и след простыл. Только трое мальчиков лет двенадцати, ведущие активную беседу, пожилая пара с пакетами из продуктовых магазинов и собака, вынюхивающая что-то в мусорном контейнере. Куда серый испарился?

– Что? – слышу недоуменный голос Лизы.

– Ну, на биологии же говорили, – возвращаюсь к нелепой беседе с подругой. – Эвглены теряют зелёный цвет, если поместить их в тёмное место. Значит Полина просто стала другого цвета, и ты её не замечаешь. Может стоит осмотреть все шкафы в школе? Или подвал?

Передразниваю интонацию нашей биологички, а сама мысленно колочу Вику кулаками. Представляю её ошарашенное лицо, смятое, как сдутый мяч, от моих ловких ударов. И вся эта картина сопровождается моим злодейским хохотом, какой бывает только в детских мультиках или в нашем воображении.

– Не смешно, вообще-то, – вздыхает тем временем подруга. – Почему её никто не помнит? Я не понимаю, Вась! Её не помнишь даже ты. Снегирёвой нет уже месяца два.

– Приболела? – вздыхаю.

– Нет, это я приболела. – Лиза обнимает себя за плечи, как и всякий раз когда нервничает. – Если никто кроме меня не замечает ничего странного – значит проблема у меня. Её нет на фотографиях, нет в классном журнале – нигде нет!

Иногда я совсем не понимаю свою подругу. Вот, например, как сейчас. Она, что называется, высококвалифицированный специалист делать из мухи слона и паниковать без повода. А то и вовсе погрузиться в какие-то свои фантазии.

И ладно бы это касалось только её самой, но ведь её тревоги тянут свои длинные тощие пальцы и кладут мне на плечи. Теперь и мне тревожно с новой силой. А почему? Уже и не важно. Важно лишь одно: надо теперь успокаивать свою любимую подругу-трусишку, чтобы и самой успокоиться. Это надо же – Гусева даже в классный журнал успела залезть со страху!

Глава 3, в которой утро начинается не с кофе

Василиса

Ночью мне снятся безумные сны с чёрными тенями. Полупрозрачные силуэты стояли под окнами и дверями, окружили весь дом, а их светящиеся в темноте глаза, похожие на кошачьи, смотрели на меня, следили и двигались вслед за мной.

Я была уверена, что они пришли по мою душу, хотят меня украсть в какой-то свой мир теней. Хотят чтобы я исчезла и обо мне все забыли, как о Полине Снегирёвой, про которую рассказала мне подруга.

А мама? Где же мама? Я бегаю по дому, слыша как на улице начинается самая настоящая буря и как бьют по стёклам ветки деревьев, и не нахожу её нигде. За окнами тени плывут параллельно мне. Входная дверь в прихожей отворяется, впуская мощный порыв ветра, и я кричу, не успевая понять тень это пришла за мной или мама, самая лучшая и нужная в мире, вернулась с работы. Будильник вторит моему крику из сна, я открываю глаза.

Легкий ветерок колышет полупрозрачные шторы у едва приоткрытого на ночь окна. Уже утро – пора собираться на занятия. То ли стон, то ли вздох вырывается из моего рта. Это был сон. Просто сон.

В кухне, на дверце холодильника меня встречает рукописный текст на отрывном стикере:

"Василиса, сегодня мне нужно уйти пораньше на работу: какие-то уроды ночью подожгли дверь моего магазина. Завтрак на плите. Будь умницей, постарайся не забыть закрыть окно перед уходом".

После тянусь к своему привычному утреннему йогурту со вкусом персика.

Вот так. Даже в реальности она меня покинула. Её цветочный магазин – дело всей жизни. В детстве мне безумно нравилось, когда мама брала меня с собой на работу, и я могла жадно рассматривать бутоны роз, фиалки в горшочках, букеты лилий…

А вот мешки с удобрениями интерес не вызывали – некоторые ещё и пахли странно. Как бы мама не старалась привить мне любовь к её работе, ничего не выходило: я по-прежнему не горю желанием заниматься вместе с ней магазином.

Журналистика – это не так просто, – говорит она мне, но моё желание пойти после школы на журфак только крепнет день ото дня. А чем проще восстанавливать дверь после поджога и регулярно считать какие-то цифры? Хотя дверь магазина обычно не поджигают: просто сегодня, в среду, у моей мамы, похоже, случился понедельник.

Завтракаю, а после надеваю любимые черно-белые ботинки и куртку, закидываю на плечо многострадальный рюкзак. Ах да… закрылваю окно, успевшее пустить свежий воздух по квартире.

Телефон пискнул несколько раз, оповещая о бурном обсуждении в нашем классном чате. Я так и застыла у двери при виде своей фамилии в строке оповещения.

Таня Чарикова: Ну а ты, Вьюгина, с кем на бал придёшь? Тоже с двоюродным братом?

Чарикова – одна из подружек Вики. Подумать только: в начальной школе мы вместе тусили в песочнице.

Вика Кузнецова: Не-а, она с Гусевой придёт.

Всё ясно. Обсуждают предстоящий выпускной. Всю прошлую неделю трепались о платьях, прическах, туфлях, а теперь и за кавалеров взялись.

Василиса Вьюгина: Ну почему же с братом, – начинаю хаотично клацать по клавиатуре на экране телефона. – Я с парнем своим буду.

Таня Чарикова: С каким таким парнем? У тебя же его нет!

Василиса Вьюгина: А вот и есть! Секретный просто.

Таня Чарикова: А почему прячешь его? Такой страшила? – смеющийся смайлик.

Василиса Вьюгина: Ну почему же страшила, – ух, как они меня злят, – очень даже симпатичный.

Таня Чарикова: Покажи хоть фото!

Лёха Карась: Скинь фото! – а это наш Рыбкин вдруг заинтересовался девчачьей перепиской в чате.

Вика Кузнецова: Вы ей поверили что-ли? Нет у неё никакого парня. С Вьюгиной если кто и согласится встречаться, так только в каком-нибудь сказочном королевстве такое может случиться! Вечно всё по-своему делает, наплевав на коллектив. И Гусева туда же!

Она всё ещё обижена на меня за отказ принимать участие в поздравительном танце для недавнего празднования юбилея школы в этом году. Лиза так тем более никогда не стала бы по своей воле выходить на сцену – глупо на неё обижаться. И вообще я за своего гусёныша порву! Конечно, я незамедлительно печатаю ответ.

Василиса Вьюгина: Вы все позеленеете от зависти, когда увидите нас на выпускном балу! – обещаю им.

Лишь бы не пожалеть о своём обещании в скором времени… Вот где я теперь буду искать себе спутника на бал? Мысленно перебираю всех знакомых парней, даже двоюродных и троюродных братьев не обхожу стороной (ведь многие так схитрят, а я чем хуже?), но нужно подобрать кого-то совершенно особенного. Да ещё и сделать так, чтобы мой спутник согласился играть роль влюблённого парня.

Ох, нельзя мне злиться, нельзя. Эта эмоция заставляет меня говорить необдуманные слова и совершать нелогичные поступки. И кто вообще придумал июньский выпускной бал обсуждать в феврале?!

Убираю телефон в карман куртки, выключаю свет в прихожей – пора в школу, а иначе опоздаю со всеми этими переписками.

За дверью стоит Ольга Евгеньевна. Моё удивление настолько сильное, что я не сразу начинаю понимать и слышать, что она мне говорит. А она говорит. Губы шевелятся, взгляд холоден и весь вид женщины невозмутим. Словно это нормально – стоять в восемь утра под дверью у моего дома.

– Ну, всё, довольно. Нам пора, – и протягивает мне руку.

Это какой-то бред. Я сплю?

– Куда? – чувствую себя ужасно глупой. Вспоминаются вчерашние слова Лизы о её сумасшествии. Лиза, я с тобой.

– В школу, – я впервые вижу как она улыбается, но её улыбка меня вовсе не успокаивает, а скорее нагоняет на меня жуть. – На урок биологии. Ты же выполнила домашнее задание, Василиса?

– В-выполнила…

– Давай мне руку, – уже строго.

Только искренний шок оправдывает меня сейчас. Не раздумывая лишней секунды я протягиваю пожилой женщине руку, касаясь холодной морщинистой ладони. Ольга Евгеньевна в ту же секунду по-хищному крепко сжимает её, не давая мне шанса на освобождение.

Её рука такая холодная, что мне больно. Колючий холод, словно длинные тонкие шипы, мгновенно проникает до самых костей, распространяясь, сковывая и замораживая весь организм. Это последнее, что я чувствую прежде чем потерять контроль над своим телом и сознанием. Я исчезаю.