Текст книги "Маоистская фальсификация истории МНР и историческая правда"

Автор книги: Нямбуугийн Ишжамц

Соавторы: Шагдарын Бира,Шагдарын Сандаг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

МАОИСТСКАЯ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ИСТОРИИ МНР И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА

АКАДЕМИЯ НАУК МНР

ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

Ш. БИРА, Н. ИШЖАМЦ, Ш. САНДАГ

Редактор Б. Ширендыб

Великодержавные гегемонистские устремления и территориальные притязания к соседним странам наиболее ярко проявлялись и проявляются в несбыточных попытках маоистов изображать на географической карте КНР чужие земли в составе территории Китая, грубо искажать договоры по пограничным вопросам, подписанные в различное историческое время, в провоцируемых пограничных конфликтах и, наконец, в прямой военной агрессии против социалистического Вьетнама.

В своей антисоциалистической, реакционной политике нынешнее китайское руководство, как и прежде, важное место отводит Монгольской Народной Республике. Китайские лидеры, активизируя военно-стратегические приготовления на границе с МНР общей протяженностью около 5000 км, всячески пытаются осуществить свои экспансионистские планы в отношении нашей страны. Товарищ Ю. Цеденбал пишет: «Составной частью и характерным выражением откровенно экспансионистского, антисоциалистического курса маоистского руководства Китая на международной арене является его политика в отношении суверенной, независимой Монгольской Народной Республики. Следует подчеркнуть, что антимонгольская политика китайских руководителей – наиболее циничная; она проникнута глубокой ненавистью к монгольскому народу, к его свободному и независимому развитию, к его самому светлому завоеванию – нерушимой братской дружбе с Советским Союзом. В основе политики и действий китайского руководства в отношении МНР лежат великодержавно-колониалистские притязания, унаследованные от китайских милитаристов и чанкайшистов.»[1]1
  Ю. Цеденбал, Исторический путь развития социалистической Монголии, УБ. 1976, с. 619.


[Закрыть]

В идеологической диверсии маоистов занимает особое место фальсификация истории, которая ныне в Китае целиком и полностью поставлена на службу великодержавно-шовинистической и экспансионистской политике Пекина.

В современном Китае нетрудно видеть до каких уродливых форм доводятся извращение истории в интересах политики и использование отдельных исторических фактов и примеров для обоснования всякого рода политических акций и поступков «сильных личностей». Все это можно воочию видеть на примере грубой фальсификации основных вопросов истории МНР.

1. КОНЦЕПЦИЯ КИТАЕЦЕНТРИЗМА И ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ МОНГОЛИИ

В последнее время в марксистской литературе правильно уделяется большое внимание выявлению идейно-политических истоков маоизма. В частности доказано, что на маоизм сильное воздействие оказала конфуцианская китаецентристская концепция, являвшаяся веками теоретической основой великоханьского шовинизма для всякого рода реакционеров и националистов в Китае. Используя китаецентризм, маоистские историки вопреки фактам всячески стремятся особо выпячивать место Китая в истории человечества, особенно в истории народов Азии с одновременным умалением и отрицанием самобытной истории других народов, в первую очередь соседних малых народов. Китаецентризм, непременно служивший интересам шовинистических и гегемонистских устремлений китайских правителей старого и нового времени, является краеугольным камнем маоистской фальсификации древней истории народов, в том числе и Монголии.

Как известно, основные идеи китаецентризма возникли в далеком историческом прошлом, т. е. в период династии Инь (XVII—XI вв. до н. э.) в ходе сложных, порой острых взаимоотношений Китая с соседними некитайскими народами. Согласно этим идеям, иньские правители распоряжались народами якобы по воле владыки-божества. В период династии Чжоу (XI—III вв. до н. э.) китайский император почитался как «Тяньцзы» («Сын неба»), который правил Поднебесной (миром) якобы по велению неба. По представлению господствующего класса Китая, «Сын неба» являлся верховным правителем не только собственно китайской территории, но и земель соседних, некитайских народов. Центром Поднебесной считалось «Чжунго» («Срединное государство»).

Китаецентризм, как цельная концепция, сформировалась на основе древнекитайского религиозно-политического учения – конфуцианства. Согласно конфуцианству, власть китайского императора рассматривается как универсальная и мироустроительная сила, все, что оказывается вне ее сферы, т. е. вне политических границ Поднебесной империи, находится за пределами устроенного мира и в состоянии хаоса. Царство хаоса присуще «варварам», ибо никакой самостоятельной связи с высшими силами мироздания оно иметь не может. Хаос предполагал полное попрание всех этических норм. Поскольку человек есть в первую очередь существо этическое, то те, кто населял «внешние земли», людьми в собственном смысле этого слова не являлись. Считалось, что «варвар» – это человек лицом, (но) зверь сердцем (умом), зверь по природе своей, природная личность постоянно толкает его к грабежам. Они (варвары) – настоящее бедствие Китая».[2]2
  Материалы по истории Тибета при династии Мин. 1959, (на кит. яз.) с. 204. Цит по А. С. Мартынову. Жур. «Народы Азии и Африки», 1972, №5, с. 78.


[Закрыть]

С основной концепцией китаецентризма органически связаны такие широко используемые маоистами понятия, как «Срединное государство» (Чжунго), «Срединная государственная нация» (Чжунхуа миньцзу), «Единое многонациональное китайское государство» и др. Эти понятия нужно рассматривать как естественные последствия китаецентристской идейно-психологической инерции на маоизм и маоистскую китайскую историографию.

Грубо попирая принципы историзма и диалектический подход к исторической действительности и произвольно жонглируя отдельными фрагментарными фактами, примерами, китайские историки вслед за феодальными историографами и гоминьдановскими идеологами пытаются сильно исказить исторические факты для того, чтобы в своих целях проводить идеи о том, что с древнейших времен Китай являлся родиной некой неделимой нации, основанной, по их мнению, на расово-этнической общности китайцев и других народов Центральной Азии. Здесь даже не приходится говорить о том, что понятие нации есть историческая категория, характерная для капитализма. Нет ничего метафизичнее, чем оперирование некой извечной категорией «нация», которая, по утверждению маоистов, существовала с древнейших времен до наших дней. А если допустить, что под термином «чжунхуа миньцзу» можно подразумевать исторически сложившуюся общность людей, то это совершенно не правомерно говорить о новом историческом явлении в современных условиях Китая, где происходит сильный процесс регресса в развитии страны – деформация социалистических производственных отношений и утверждение военно-бюрократической диктатуры маоистов. Ненаучное понятие «единая государственная нация» в свою очередь призвано подвести «теоретическую» основу под другую, столь же лженаучную категорию, согласно которой Китай на протяжении всей истории являлся единым многонациональным государством, имеющим монопольное право включать в свой состав чуть ли не все народы по соседству с Китаем, независимо от этнической принадлежности, исторических судеб этих народов, государственных границ и современного фактического положения той или иной страны.

Понятие «чжунхуа миньцзу» служит маоистам для прикрытия их великодержавно-шовинистической политики в отношении некитайских, малых народов внутри самого Китая, которые, как известно, лишены самых элементарных прав на национальное и социальное развитие, не говоря уже о праве на самоопределение, подвергаясь насильственной ассимиляции как в этническом, так и в культурном отношениях. Всем хорошо известно, как Мао Цзедун и его сторонники по-своему, самочинно «решили» национальный вопрос в Китае в прямую противоположность марксистско-ленинскому учению о национальном вопросе. Отказав своим некитайским народам право на их самоопределение, маоистское руководство полностью отошло от главных принципов марксизма-ленинизма по национальному вопросу.

Понятие «чжунхуа миньцзу» вместе с вытекающей из нее категорией «единое многонациональное китайское государство» преследуют еще более далеко идущие цели. Они лежат в основе оправдания и «исторического» обоснования экспансионистской и гегемонистской внешней политики нынешнего китайского руководства. Именно основываясь на этих антинаучных категориях, маоистские историки стремятся во что бы то ни стало доказать правомерность сумасбродных территориальных притязаний и аннексионистских планов своего руководства в отношении соседних государств – МНР, СССР, СРВ, Кампучии, Лаоса, Кореи, Бирмы, Непала, Индии, и т. д.

Не секрет, что подобные понятия и концепции прямо используются в политических действиях Пекина. В официальном документе МИД КНР от 9 октября 1969 года говорится: «Еще более двух тысяч лет тому назад Китай стал уже единым многонациональным феодальным государством. И Китай всегда как многонациональное государство существовал в мире независимо от того, как сменялись одна за другой феодальные династии и какая национальность была правящей в стране… Великая стена строилась по частям в IV в. до н. э., и она была соединена при Цинской династии позже в III в. до н. э. Но даже в те времена Великая стена не была границей Китая».[3]3
  Информационный бюллетень Агентства Синьхуа. 9 октября 1969, №3305, с. 36


[Закрыть]

Данная цитата не оставляет сомнения в том, что маоисты, руководствуясь китаецентристской концепцией, хотели бы создать в современную эпоху нечто подобное «Поднебесному царству» («Тянься»), объединяющему всех «варваров» вокруг Китая.

Хотя в ходе критики исторических установок «банды четырех» китайские историки ныне вынуждены признать некоторые явно ошибочные, бессмысленные положения, их великодержавно-шовинистические взгляды на историю национальных меньшинств в Китае и соседних народов остаются незыблемыми. Они по-прежнему считают все завоевательные походы и агрессивные войны Китая против северных народов «справедливыми», «прогрессивными». Так, например, Чэнь Шичжи весьма цинично пишет: «Когда Китай осуществлял оборону или карательные походы, направленные против непрерывных бесчинств главарей национальных меньшинств, то это в отношении защиты развития культуры и экономики центральной равнины и его ускорения, без сомнения, всегда носило справедливый характер».[4]4
  Лиши Яньцзю, 1977, №4, с. 7.


[Закрыть]

По утверждению нынешних китайских историков все войны, которые велись на протяжении веков между ханьцами и неханьскими, северными народами, являются войнами между национальностями внутри одного и того же государства, т. е. внутренним делом Китая, так как «Китай – это государство с многочисленным населением, образовавшимся из слияния большого числа национальностей».[5]5
  См. Ляонин дасюэ сюэбао, 1977, №6, с. 40—42


[Закрыть]

Подобные утверждения сегодняшних китайских историков невольно напоминают нам о пресловутых высказываниях Чан Кайши относительно китайской нации: «Из истории можно видеть, что китайская нация образовалась как гармоническое и органическое целое путем постепенного смешения различных родов. Эти различные роды по своему происхождению представляют собой ответвления одной и той же расы, одной и той же родословной…»[6]6
  Чан Кайши «Судьбы Срединного государства», Лянхэчубаншэ, 1945, с. 2 (на кит. яз)


[Закрыть]

Китайские историки и археологи, спекулируя на исторических фактах и археологических данных, освещают первобытную историю Китая так, чтобы у не совсем сведущего читателя сложилось определенное мнение о Китае как о самом древнем центре происхождения человечества и главном очаге мировой цивилизации.[7]7
  Очерк истории Китая, т. I, под общей ред., Го Можо, Пекин, 1977 (на кит. яз)


[Закрыть]

При фальсификации истории они придают особое значение археологии, которая в настоящее время в КНР целиком и полностью поставлена на службу великодержавно-шовинистической и гегемонистской политике маоистов против соседних с Китаем стран, прежде всего МНР, СССР и других.

Китайские археологи противопоставляют «Срединную империю» кочевому миру, миру «варваров», всеми силами стараясь доказать идею об исключительном значении китайского влияния на «периферийные народы», якобы извечно населявшие северные районы Китая.

По утверждению китайских археологов синантроп является древнейшим предком человека, а китайская палеолитическая культура – древнейший центр азиатской культуры, из которого якобы распространялись культурные достижения в другие районы Азии. Идея об исключительности и необыкновенной древности китайской цивилизации, ее превосходстве перед культурой северных «варваров» призвана служить для маоистов одним из основных аргументов, которые обосновывают «законное» право территориальных притязаний нынешнего китайского руководства к соседним странам, в первую очередь МНР.

Что касается истории Монголии, то нужно подчеркнуть, что оседлый Китай и кочевые народы Центральной Азии в древности представляли собой два самостоятельных этнических и хозяйственно-культурных очага цивилизации, каждый из которых имел самобытные истоки, свою оригинальную историю и культуру. Новейшие открытия монгольских и советских археологов вновь неопровержимо подтверждают, что на огромных просторах Центральной Азии, в том числе Монголии, существовали своеобразные палеолитические и неолитические культуры, свидетельствующие о древнейшем заселении этих территорий первобытными людьми автохтонного происхождения.

При этом особое значение имеет открытие нижнепалеолитических памятников – мастерской у горы Ярх, находящейся на территории Гурван-сайхан сомона Среднегобийского аймака; стоянок в местности Еролгоби, в 60 км к северу от г. Мандалгоби и в районе Сайншанд (Восточногобийский аймак).[8]8
  Дорж. Нижний палеолит Монголии и его место в древнекаменном веке Центральной Азии. III международный конгресс монголоведов т. III, УБ. с. 156—160.


[Закрыть] Найденные здесь бифасы – ручные рубила и остроконечники совершенно аналогичны как по технике изготовления, так и по форме классическим ашельским ручным рубилам нижнего палеолита Европы, Передней Азии и Африки. Эти изделия, обнаруженные впервые в Центральной Азии и отличающиеся своим совершенством, имеют самое прямое отношение к проблеме первоначального заселения территории Монголии, т. е. они красноречиво свидетельствуют о том, что она была заселена 300 000 лет тому назад.

С другой стороны, как отмечает крупный исследователь древней культуры Северной и Центральной Азии академик А. П. Окладников «по типологической выраженности форм изделий ашельского типа, не говоря уже об их количественной массе, это местонахождение (Ярх – ред.) не сравнимо с такими памятниками как Динцунь в Китае… Динцунь – явление своеобразное… В нем нет рубил и остроконечников западного характера».[9]9
  А. П. Окладников. К истории первоначального освоения человеком Центральной Азии. «Центральная Азия и Тибет», «История и культура востока Азии». Новосибирск, 1972, с. 21.


[Закрыть] Следовательно область азиатского нижнего палеолита сейчас продвинута значительно далее на север от Чжоукоудяня (вблизи Пекина).

Относительно неолитического периода истории Монголии следует подчеркнуть значение неолитической культуры в районе Тамцаг-Булага (Восточная Монголия), которая свидетельствует о существовании одного из центров возникновения древнейшего земледельческо-скотоводческого хозяйства в Центральной Азии.[10]10
  Д. Дорж. Тамцагбулагская культура и ее место в древнейшей истории Центральной Азии. «Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии». УБ. 1974


[Закрыть]

Таким образом, в результате археологических открытий советских и монгольских археологов территория Центральной Азии, в том числе Монголии, представляется в настоящее время не как отдаленная периферия культурного центра, якобы находящегося в среднем течении р. Хуанхэ, а как самостоятельный очаг неолитической культуры, в целом синхронной с древнейшей неолитической культурой яншао бассейна Хуанхэ.

2. КИТАЙ И ДРЕВНИЕ ПЛЕМЕНА НА ТЕРРИТОРИИ МОНГОЛИИ

В соответствии с китаецентристской доктриной «северные варвары», под которыми китайские правители подразумевали монгольские, тюркские и тунгусские народы, не в состоянии были развиваться самостоятельно и создавать свое государство. Поэтому в китайской историографии эти народы рассматривались «зависимыми» от Китая, как данники китайского императора. Согласно этой доктрине приезды чужеземцев к императорскому двору официально всегда рассматривались в Китае как выполнение вассальных обязанностей, привозимые ими подарки, обычные в дипломатической практике народов мира, – как дань, и даже их торговля с Китаем рассматривалась как дань китайскому населению. Эта реакционная великоханьская идеология не только продолжалась на протяжении двух с лишним тысяч лет, но и совершенствовалась, переходя из поколения в поколение и сращиваясь с буржуазным национализмом и гоминьдановским шовинизмом.

Маоистские историки уделяют особое внимание истории хунну, одного из древних племен, населявших территорию Монголии. За последнее время по этой теме в КНР вышло немало работ, в которых история этого древнего племени рассматривается как составная часть истории Китая. И потому действительная история кочевых народов подается в совершенно искаженном виде.

Так, например, Фань Вэньлань в «Общей истории Китая» пишет, что «первичный фундамент для обширных границ сегодняшнего Китая» был создан в период династии Западная Хань, излагая исторические факты так, чтобы у читателей сложилось твердое мнение о подчинении ханьским Китаем всех народностей, находившихся тогда на западе и севере от Китая.[11]11
  Фань Вэньлань. Указ. работа, т. I. с 101—102, 105.


[Закрыть]

Тянь Кай в статье «Идеи легиста Чао Цо в области стратегии», опубликованной в газете «Жэньминь жибао» от 21 ноября 1974 года, писал, что хунну – это вовсе не внешние враги; «Китай – многонациональное государство», а «хунну исторически были одной из народностей Китая».

В другой работе также говорится: «Наше государство есть единое многонациональное государство. Монгольские народности с древних времен живут в районах северной части нашей страны. История монгольского народа является одной из составных частей истории Китая»[12]12
  Краткая история монгольских народностей. Хухэ-хото, 1977 с. 1 (на кит. яз)


[Закрыть]. «Внешнемонгольские земли, простирающиеся на север от гобийской пустыни, – пишут маоистские историки, – исторически являлись местом, где жил и действовал целый ряд кочевых народов нашего государства»[13]13
  Краткая история агрессии Царской России против Китая. Пекин, 1976, с. 73 (на кит. яз)


[Закрыть] Все эти утверждения китайских историков не соответствуют исторической действительности.

Обратимся вкратце к истории хунну и других кочевых народов. Следует подчеркнуть, что история кочевых народов, несмотря на соседство и соприкосновение с Китаем, отнюдь не была периферийным последствием общего исторического развития некой «неделимой китайской нации», а наоборот, представляла собою самостоятельный и специфический путь социально-экономического, политического и культурного развития народов, населявших обширные просторы Центральной Азии, находившиеся на севере от Китая. Южная граница кочевого мира проходила по Великой китайской стене, которая с древних времен являлась не только политической, но и физико-географической, хозяйственной и этнокультурной границей между оседлым Китаем и миром кочевых народов.

Что касается политической истории народов Центральной Азии, то они всегда представляли собою весьма жизнеспособную силу. История государственности этих народов уходит своими корнями вглубь веков. Еще в 209 году до н. э., немного позднее первой китайской империи Цинь, была образована великая степная империя хунну, оставившая заметные следы в истории. Она успешно соперничала с китайской империей, доставляя ей немало беспокойств. И в 198 году до н. э. Ханьский Китай был вынужден заключить договор с империей хунну. В тексте договора, в частности, говорилось: «…расположенное к северу Великой Стены государство натягивающих луки повинуется указам шаньюя (хуннского правителя – ред.); расположенные к югу от Великой Стены дома, в котором живут носящие шапки и пояса чиновники, равным образом, управляются мною (кит. император – ред.) …Хань и Хунну – равные по силе соседние государства»[14]14
  Материалы по истории Хунну. Перевод и комментарии. В. С. Таскина. М., 1968, с. 42, 47—48.


[Закрыть].

Как известно, вслед за хунну на территории Монголии создавались различные государственные образования и могущественные империи кочевых народов, временами завоевывавшие Китай.

Утверждение китайских историков о том, что разные народы, находившиеся на севере Китая, всегда входили в состав единого многонационального государства, поочередно сменяя друг друга у власти в Китае независимо от национальной принадлежности, не имеет под собою никакой почвы.

История свидетельствует, что народы, образовавшие, как уже говорилось, самостоятельный кочевой мир, в свое время являлись весьма грозными враждебными силами по отношению к Китаю. Они оказывались у власти Китая отнюдь не как безобидные пришельцы, сменявшие лишь китайскую династию, а как чужеземные «варварские» завоеватели, против которых китайскому народу не раз приходилось бороться за свободу и независимость своей страны.

Касаясь многовековых отношений между Китаем и кочевыми народами, нужно сказать, что, хотя существовала объективная необходимость хозяйственно-торговых связей между земледельческим Китаем и скотоводческим, кочевым миром, история этих отношений богата драматическими событиями как для Китая, так и для кочевых народов. Виновниками таких событий были не только предводители кочевых народов, совершавшие частые набеги на богатый Китай, но и китайские правители, проводившие экспансионистскую политику в отношении обширных территорий «варваров». Однако характерно, что ни кочевникам, ни китайцам не удавалось подчинить друг друга в такой степени, чтобы кочевой образ жизни окончательно подчинил себе оседлый, земледельческий или же наоборот. Чтобы укрепиться в земледельческом Китае основательно, кочевникам пришлось бы отказаться от своего скотоводческого хозяйства и перейти к другому образу жизни, а чтобы окончательно покорить кочевой мир, китайцам пришлось бы не в меньшей степени приспособиться к кочевому скотоводческому типу хозяйства. А при тогдашнем уровне развития производительных сил никак невозможно было сколько-нибудь разумное сочетание этих двух противоположных типов хозяйства, следовательно двух разных образов жизни даже в рамках какого-нибудь единого «многонационального» государства.

В истории взаимоотношений между Китаем и кочевыми народами китайские правители выступали как экспансионисты, которые упорно стремились всеми средствами расширить свои владения. Они пользовались такими весьма ухищренными приемами, как «и и чжи и» (управлять одними варварами, используя другие народы), «цзи-ми» (политика сдерживания, сковывания) и «цаньши» (политика постепенного поедания земель соседей, подобно тому, как шелковичный червь поедает листья).

Отмечая отрицательные последствия нашествий, совершенных кочевниками на Китай, следует обратить внимание и на то, что кочевые народы на протяжении веков отстаивали и защищали свою независимость, территориальную и этническую общность от внешних захватчиков, в первую очередь от китайских гегемонистов.

На территории Монголии имеется немало памятников с надписями о героической борьбе кочевых народов против захватнической политики китайских правителей, в частности Танской династии (618—907 гг.) Всемирно известны надписи памятников древних тюрков, показывающие экспансию китайских императоров в отношении народов, населявших Центральную Азию. В надписях с особой силой звучат патетические ноты своеобразного патриотизма и независимости. В так называемой «малой надписи» на памятнике в честь Кюль-Тегина (685—731 гг.) говорится: «У народа табгач (китайцы), дающего без ограничения столько золота, серебра, спирта и шелка, всегда была речь сладкая, а драгоценности мягкие (т. е. роскошные, изнеживающие), прельщая сладкой речью и роскошными драгоценностями, они столь сильно привлекали к себе далеко жившие народы. Те же поселясь вплотную, затем усваивали себе там дурное мудрование. Хороших и мудрых людей, благородных героев народ табгач и их сторонники не могли сдвинуть с истинного пути».[15]15
  С. Е. Малов. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М. Л 1951., с. 34


[Закрыть]

В надписях говорится о подвигах тюрков по возрождению тюркского государства, напоминая народу о том, что он всегда «был народом, составлявшим племенной союз», «да не погибнет народ тюркский, пусть будет народом».[16]16
  Там же. с. 36—37.


[Закрыть]

В надписи на памятнике тюркскому полководцу Тоньюкуку, находящемуся недалеко от Улан-Батора, содержится примерно аналогичная мысль, а также сведения о восстании тюркского народа против Танской империи и создании тюркского государства.