Текст книги "Тень единорога"

Автор книги: Норман Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Уберите… уберите кинжал, госпожа, – хрипит он чуть слышно. – Больше не надо, я никуда не пойду.

– Ни сегодня, ни завтра, – твердо произносит Соня, и он безвольно повторяет слово в слово:

– Ни сегодня, ни завтра.

– И отказываешься от договоренности с купцом Раззаком относительно «Магических арканов», – неумолимо продолжает воительница.

Вновь молчание. Удивленная, она опасается новой вспышки неповиновения, но… магик сломлен. Посеревшими губами он шепчет:

– Отказываюсь… от книги… ваша взяла.

Пожимая плечами, Соня, вытерев кинжал о плечо Мерцилия, прячет его в ножны. Но неужели стоило доводить до такого? Ей обычно не доставляет ни малейшего удовольствия доставлять людям неприятности, а тем более, причинять им боль и страдания. Мальчишке следовало бы стразу понять, что он имеет дело с серьезными людьми. А так… он сам виноват.

Не сказав больше ни слова, Соня разворачивается на каблуках и уверенно направляется к выходу. У дверей она нагибается, чтобы поднять брошенную медную монетку. Не то что та была ей столь дорога, но ни к чему оставлять в доме мага принадлежащую тебе вещь, если этого можно избежать. Едва ли колдун Мерцилий может быть опасен, но кто знает?..

Выпрямляясь, она прислушивается, и ей кажется, что из глубин дома доносится приглушенный всхлип. Вновь пожав плечами, Соня распахивает дверь и выходит на улицу.

До заката остается часа три. Потом можно будет вернуться к Раззаку. Поразмыслив, Соня решает что сейчас самое время пообедать, а главное, выпить вина. Сейчас добрый глоток пришелся бы ей как нельзя кстати.

Глава 3

Некоторое время Соня проводит в поисках подходящего заведения, чтобы пообедать, ибо совсем не испытывает желания возвращаться на тот постоялый двор, где остановилась по приезде в Келадис. Топать на другой конец города далековато, а на закате придется снова добираться до торговых кварталов, чтобы приобрести у Раззака вожделенный фолиант, так что… И тут ее ждет удача.

Неожиданная, но, по мнению Сони, вполне заслуженная, если вспомнить каким отвратительным выдался сегодняшний день. Сперва гадливое послевкусие от посещения торговца, затем эта жалость пополам с брезгливостью, которую вызвало у нее общение с Мерцилием… В общем, толика удачи ей бы совсем не помешала, – и она является Соне в лице Мириадеса, ее старинного приятеля и патрона, еще по тем временами, когда в молодые годы Соня нанималась для охраны караванов.

Мириадес как раз покидает какую-то лавку в окружении целой свиты слуг, прихлебателей, писцов и помощников, – когда вдруг натыкается на Соню. Миг изумленного полуузнавания… а затем грузная туша купца с поразительной для его габаритов легкостью устремляется навстречу воительнице. Широченные рукава вспархивают, подобно птицам, он уже почти готов заключить ее в объятия, – но в последний миг оступается, должно быть, вспомнив о приличиях.

Да, с их последней встречи, Мириадес еще больше потолстел и посолиднел. Об этом Соня и сообщает ему без малейшего смущения. Купец ухмыляется, донельзя довольный собой.

– А ты как думала? Многое изменилось, Рыжая, с тех пор, как я сам водил собственные караваны. Теперь их водят другие, и не меньше пяти сотен лошадей отправляю я ежегодно во все концы, от Бельверуса до Айодхьи. А по всему Офиру у меня не менее полусотни торговых лавок и агентов. Только здесь, в Келадисе, три шатра на ярмарке и пять лавок, открытых круглый год…

Соня от души поздравляет старинного приятеля, ибо, по ее мнению, он достоин этого более многих прочих. Мириадес, несмотря на всю свою торгашескую сущность, всегда был честным и порядочным человеком. Ни разу ни одного из своих служащих, будь то стражники-караванщики или обычные челядинцы, он не обманул ни на медную монету. А с удачно проведенных караванов всегда выплачивал положенную мзду от продажи. Кроме того, купец отличался широким, гостеприимным нравом, любил выпивку и веселые застольные байки, был отличным хозяином и другом. Так что Соня может лишь порадоваться его успеху и сказать себе, что, в кои-то веки, боги ухитрились, должно быть, по недосмотру, наградить своей благосклонностью человека воистину достойного

Не слушая никаких возражений воительницы, – да та и не слишком пытается сопротивляться, – Мириадес увлекает ее за собой обедать. Они еще не успевают переступить порог таверны, как там слуги уже кидаются сдвигать столы и выставлять яства, словно готовясь к княжескому пиршеству. Соня с удовольствием оглядывает все это великолепие, источающее благоуханный аромат.

– Если ты каждый день так обедаешь, то скоро просвистишь на ветер все свои богатства, мой друг, – с улыбкой замечает она купцу.

Тот поспешно взмахивает пухлыми руками, торопливо сотворяя знак, отгоняющий злых духов, которые могли подслушать неосторожные слова… лишь теперь Соня вспоминает насколько торговец всегда был суеверен.

– Ладно, прости, не хотела сказать плохого. Но у тебя сегодня, похоже, праздник. Может, я не ко времени?

Купец самодовольно улыбается, и на толстых щеках появляются задорные ямочки.

– Ну, кое-что отметить, конечно, собирались. Сделку только что провернул – не поверишь! Удачно купил по случаю сотню рулонов отличного кхитайского шелка, как раз такого, по которому в Аквилонии сейчас с ума сходят… Но встреча с тобой, моя дорогая, – праздник куда более значительный, так что будем считать, что никаких иных поводов для радости у меня сегодня и быть не может.

За стол они усаживаются всей компанией, не менее двух дюжин человек. Мириадес пытается познакомить воительницу хотя бы с половиной, но она даже не делает попытки запомнить их имена. Все равно в таком шуме и гомоне это попросту невозможно.

Нимало не стесняясь, все наливают себе вина, расхватывают куски самых аппетитных блюд и насыщаются с такой жадностью, словно ничего не ели уже, по меньшей мере, целую седмицу. Да, похоже, слуг и друзей, Мириадес выбирает себе под стать.

Впрочем, Соня и сама никогда не страдала отсутствием аппетита, и сейчас она с удовольствием принимается за еду, не забывая при этом кивать в такт речам хлебосольного купца, хотя и не особо вслушивается в его рассказы. Впрочем, Мириадесу этого никогда и не требовалось, лишь бы слушатели вовремя делали большие глаза, вместе с ним улыбались, когда он разражается громогласным хохотом над собственными шутками, да вовремя всплескивали руками, если чувствовали, что того требует тон рассказчика.

Разумеется, они все не только едят, но и вволю пьют, хотя Соня памятуя о том, что у нее вечером дела, старается соблюдать умеренность. Это нелегко, ибо тосты и здравицы следуют чередой. За дорогую гостью, которую купец так рад приветствовать за своим столом, в своем городе, в Офире, и вообще, повсюду в Хайбории… За удачу многочисленных торговых предприятий, и за безопасный путь для караванов, и за каждого из его друзей и помощников по отдельности…

Соня с трудом улучает подходящий момент, чтобы, незаметно толкнув Мириадеса локтем, вполголоса осведомиться у него:

– Скажи, любезный мой друг, ты ведь, должно быть, знаешь всех до единого купцов в Келадисе.

– Ну, может, и не всех, – с показной скромностью возражает торговец, всем своим видом демонстрируя, что, на самом деле, мало есть того, что могло бы укрыться от его всевидящего ока. А те собратья по гильдии, чьих имен он не ведает, должно быть, и недостойны упоминания пред ликом Светлых Небес…

Так вот, скажи, не слыхал ли ты о некоем Раззаке, который живет на Горшечной улице? – продолжает Соня.

– Раззак, Раззак… – толстыми, унизанными перстнями пальцами Мириадес чешет в затылке, сдвигая набок маленькую, украшенную шитьем шапочку – его неизменный головной убор с тех пор, как помнит его Соня. – Что-то знакомое, постой… – перегнувшись через стол, Мириадес о чем-то начинает шептаться со своим помощником, жилистым стариком с клочковатой седой бородой, в точно такой же шапочке, как у него самого. Затем с самодовольной улыбкой торговец вновь поворачивается к гостье:

– Вот видишь, дорогая моя, у Мириадеса можешь спросить о чем угодно, даже о том, как поживают нынче лунные человечки, что обитают на темной стороне ночного светила… Мириадес на любой вопрос сумеет дать тебе ответ.

Зная, что если его вовремя не остановить, то приятель ее способен пуститься в длинные рассуждения о повадках пресловутых обитателей Луны, Соня торопливым шепотом предупреждает его дальнейшие словоизлияния.

– Ну, так что там с этим Раззаком?

– О, – Мириадес пренебрежительно машет рукой, – ничтожнейшая личность. Не стоит того, чтобы тратить на него свое драгоценное время, моя дорогая. Все, что он способен предложить тебе, я готов предоставить куда более лучшего качества, и по более доступной цене. Желаешь в этом убедиться? Скажи, что ты намерена у него сторговать…

Соня удрученно разводит руками.

– Боюсь, друг мой, что здесь ты мне не помощник. Ибо книга, которую продает Раззак, принадлежит не ему. Он лишь продает ее вместе с еще кое-какими вещами, по поручению некоего третьего лица, о коем мне ничего не известно. Я как раз хотела осведомиться, не слышал ли ты об этом чего-либо. Мне было бы любопытно выяснить, под чьей рукой торгует Раззак. Полагаю, что это может быть некий вендийский князек. Хотя наверняка поручиться не смогла бы. Но, возможно, тебе что-то известно об этом.

Глубокие морщины прорезают жирный лоб торговца. Глаза, задумчиво прищуренные, превращаются в щелочки. Затем, как видно что-то припомнив, он торжествующе щелкает пальцами.

Прислуга таверны, восприняв это как знак, тут же наперебой кидается поухаживать за дорогим гостем. Одни подливают им с Соней вина, другие уносят грязные тарелки, и ставят чистые, чтобы пирующие могли без помех наслаждаться отменным яствами.

Отмахнувшись от докучливых челядинцев, словно от мух, Мириадес победоносно провозглашает:

– Знаю я, о ком идет речь. Действительно, пару седмиц назад приехал такой в Келадис. Тощий, сморщенный, будто высохший лимон, в такой огромной чалме, что удивительно, как она сама его не перевешивает… – Купец заливисто хохочет над собственной немудреной шуткой. – Мне говорили, что он пытается отыскать человека, который взялся бы торговать его фамильными ценностями… Уж не знаю, правда, с какой стати ему понадобилось все это распродавать. Ну, да и не мудрено. У них в Вендии князей больше, чем крыс. И все нищие, хуже последних побирушек. Звали твоего парня вроде бы Ньялмар, а вот где он остановился – не ведаю. Впрочем, если желаешь, могу узнать.

По большому счету, Соню это не слишком интересует. Какая разница, кто продавец, если дело ей предстоит иметь с одним лишь Раззаком, да и то только сегодня вечером, после чего она сможет благополучно покинуть Офир и навсегда позабыть и об этом торговце, и о самом вендийском князьке.

– Да нет, мне просто любопытно было, не краденым ли торгует Раззак, – поясняет она Мириадесу. – Не хотелось бы получить каких-то неприятностей на свою голову.

Купец хмурит брови.

– Вообще, слухи об этом Раззаке ходили не самые хорошие, – нехотя цедит он наконец. Конкуренция конкуренцией, но все же ни один купец не станет с удовольствием порочить честь собрата по гильдии, если только обвинения не вполне доказаны. – Так вот, поговаривали, будто Раззак служит двоим хозяевам сразу…

На этой многозначительной ноте Мириадес умолкает, но Соне объяснения не нужны. Так торговцы говорят о тех своих собраться, которые имеют слишком тесные связи с гильдией воров или, хуже того, с разбойниками. Разумеется, определенные контакты между тем и другим кланом неизбежно существовали всегда, однако нечего и говорить, что слишком тесная дружба не поощряется. А если относительно Раззака это будет доказано неопровержимо, то членства в гильдии торговцев ему больше не видать, как своих ушей, – его изгонят с позором. И хорошо еще, если сумеет сохранить жизнь и добро. Предательства купцы не прощают. Однако, судя по тому, что Мириадес не говорит больше ни слова, то относительно Раззака такой уверенности у него нет.

Впрочем, в данном случае и это неважно. Книга у Раззака явно не краденая, а Соню интересует только она… ну и разве что еще панджайские кинжалы-близнецы, но это так – закуска, лакомство в дополнение к основному блюду.

С Мириадесом они пируют до самого заката, после чего она прощается с гостеприимным купцом.

Тот никак не хочет отпускать старую боевую подругу, пытается соблазнить ее продолжением пиршества у себя дома и даже – о, редчайшая честь! – знакомством с семьей, со всеми тремя своими женами… но Соня с сожалением отказывается.

Впрочем, Мириадес все понимает. Купец до мозга костей, он знает главную истину: дело превыше всего.

Слегка пьяная от слишком сытной еды, Соня наконец выбирается на улицу. Последние лучи солнца тают над горизонтом. Факельщики уже предлагают свои услуги запоздавшим прохожим, и бросив одному из них монетку, воительница велит проводить себя на улицу Горшечников.

Путь недолгий. Но внезапно, когда они сворачивают за угол, у нее возникает назойливое ощущение, словно чей-то взгляд упирается ей между лопаток. Подобным ощущениям Соня давно приучена доверять. И потому, велев пареньку с факелом ждать ее, не сходя с места, она устремляется назад во тьму, сжимая в руках кинжал.

Но как ни быстра Соня, ее неведомый преследователь еще быстрей. Она не обнаруживает ничего подозрительного.

Глава 4

Вечером дом Раззака виден издалека, он сияет всеми огнями, вокруг суетится многочисленная прислуга, и Соня вновь поражается, с каких таких барышей торговец ведет столь роскошную жизнь. Судя по тому, что поведал ей Мириадес, купцы отнюдь не числят Раззака в числе своих самых удачливых собратьев.

Отпустив факельщика, она велит доложить о себе, и вскоре ее впускают внутрь. Раззак принимает ее в той же гостиной, на втором этаже своего дома, что и в первый раз. Бессознательно, по давней воровской привычке, Соня отмечает, что внизу расположены службы, на этом этаже – парадные залы, а на третьем, должно быть, апартаменты самого Раззака, его семейства, и вероятнее всего, комната, где хранятся ценности. Не то чтобы в планы ее входило обворовать ничего не подозревающего купца, но от старых привычек не так уж просто избавиться…

Торговец сейчас еще более любезен и подобострастен, нежели утром. Кланяясь Соне, он проводит ее в небольшую гостиную, где царит зеленый цвет, начиная от шелковой обивки на низких диванах, драпировки на стенах и окнах, и заканчивая малахитовыми вставками на изящном столике черного дерева, который вновь несет на себе все богатства загадочного вендийского князька. Заветный фолиант тоже здесь. Лежит окруженный прочими сокровищами… и Соня с улыбкой поворачивается к купцу:

– Верно ли я понимаю, почтеннейший Раззак, что ваш первый покупатель, этот магик… как там его? ах, да, Мерциллий – передумал?

Изображая на лице досаду, купец разводит руками:

– Молодежь, что с них взять!.. Сегодня надумал, завтра передумал. Никакой ответственности. Не держат слова, – чему только учат их отцы! Мы в свое время не были такими. И куда только катится мир…

Все эти положенные фразы Соня выслушивает вполуха, уже нащупывая на поясе кошель с монетами. Ровно двести, как она и обещала Раззаку. И уже мысленно прикидывает, до какой суммы можно попытаться сбить цену на кинжалы…

– Увы, любезнейшая госпожа, должен сказать, что ныне не только юные покупатели не держат обещаний, но также меняют свои планы и куда более почтенные продавцы. Это не моя вина, – торопливо вскидывает он руки, заметив недоуменный взгляд Сони, которая уже чует некий подвох в его словах. – Клянусь, госпожа, я ни о чем таком не ведал, когда сегодня продавец всех этих чудесных вещиц, заглянул ко мне – сразу после вашего ухода. Я и знать не мог что он изменит условия продажи, но….

– Короче, – перебивает Соня купца. Так она и думала, что что-нибудь пойдет наперекосяк, уж слишком гладко все получалось… Интересно, какую цену вздумал заломить вендиец. Конечно, золота у нее припасено изрядно, но кто знает… И, конечно, больше всего она боится, что теперь уж точно денег не хватит на кинжалы.

Однако действительность превосходит все ожидания.

– Он сказал, что ему, вообще, не нужны деньги.

– Как так?!

Вот это новость… Что же ему нужно тогда, этому безумцу, который, как видно, в своих вендийских джунглях окончательно лишился разума?

У Раззака лицо смущенное и растерянное. Как видно, ему до смерти не хочется объяснять Соне, в чем дело, но у воительницы вид такой, будто еще немного – и она примется вытрясать из него искомое, угрожая мечом, рукоять которого девушка уже принимается нервно поглаживать пальцами… И потому купец обречено выдыхает:

– Он хочет просить вас об услуге, госпожа. И за эту услугу он готов отдать вам книгу, без всяких денег.

Соня усаживается в кресло. Ясно, что разговор предстоит долгий, и не получится просто взять товар, расплатиться и уйти, как она надеялась поначалу. Повелительный жестом она указывает Раззаку на диван напротив.

– Сядь и расскажи все толком.

– Это не очень сложная услуга, госпожа, – сбивчиво начинает купец. – Дело в том, что у этого достойнейшего господина была девочка, воспитанница. Две седмицы назад она пропала по дороге из Заморы в Офир. Сиятельный месьор не знает, то ли ее похитили с какой-то неведомой ему целью, то ли девочка сбежала сама. – Он ухмыляется, как видно, пытаясь изобразить на лице понимающее лукавство, но выходит лишь вульгарная пошлость. – У юных особ бывают самые странные капризы, чему уж тут удивляться. Жизнь при воспитателе могла показаться ей слишком суровой, захотелось новых впечатлений…

– Ясно, – резким движением руки Соня отсекает совершенно не интересные ей объяснения. – Как зовут девчонку? Где точно она потерялась, где может быть сейчас? Что, вообще, о ней известно?

Воительница вздыхает. Искать ребенка, пропавшего где-то по пути между Заморой и Офиром… что может быть хуже! Даже если малышка сбежала сама, и ее не похитили торговцы живой плотью, – она могла угодить им в лапы чуть позже, и те давно увезли ее с караваном невольников куда угодно, хоть в Аквилонию, где некоторые пресыщенные вельможи не брезгуют удовольствиями подобного рода, хоть в Гирканию, либо даже в Кхитай. Если девчонка не совсем уж уродлива, покупатель на нее всегда найдется. Но даже если худшего не произошло, и она тихо мирно затаилась где-нибудь в уголке, то как ее отыскать? Соня растерянно качает головой.

Похоже, задание окажется сложнее, чем она предполагала. И тогда придется изыскивать иные возможности, дабы завладеть вожделенной книгой, которую требует от нее Волчица.

– Итак, что ты можешь мне рассказать об этой девчонке? – повторяет она.

Раззак морщит лоб, уголки рта его опускаются, делая уродливую физиономию торговца, похожей на деревянную маску гирканского демона Теймуна, какую Соня однажды видела в далеком восточном храме.

– Я ничего о ней не знаю, совсем ничего, даже имени. Поверите ли? Этот вендиец ничего не пожелал мне сообщить.

Соня с трудом удерживается от смеха.

– И как же он тогда хочет чтобы я отыскала его воспитанницу? Или он полагает меня всемогущей?

Но в душу Сони тотчас закрадывается нехорошее подозрение. Похоже, что вся эта афера с продажей магических книг была всего лишь ловушкой. Загадочный вендиец ждал, чтобы на приманку клюнул настоящий колдун, которому не составило бы труда отыскать искомое с помощью волшебных чар. А для этого, вполне возможно, и ни к чему знать имя пропавшей девчонки.

Но Соня – воительница, а не ведьма, и при таком раскладе у месьора Мерцилия вновь появляется шанс.

Однако сейчас важно ничем не выдать своих сомнений. Не дать Раззаку ни единого шанса заподозрить, что у покупательницы не хватит способностей выполнить поручение продавца.

– Но не может же он вот так, в пустоту, отправлять меня на поиски?! Хоть что-то он должен был дать тебе, или сказать…

– О да! Да, госпожа, – суетливо кивает купец. Порывшись в широченном рукаве, он достает оттуда легкий шелковый платок, нежно-розовый, с вытканными золотой нитью узорами в виде диковинных птиц, сплетающихся крылами.

– Он сказал, эта вещь принадлежит девочке. Платок был у нее почти с рождения. Он утверждает, что этого должно оказаться достаточно.

Раззак испытующе вглядывается в лицо Сони, словно пытаясь уловить тень колебаний или неуверенности. Но воительница отвечает ему прямым и твердым взглядом, а затем протягивает руку за шелковой накидкой.

– Сколько у меня времени?

– Одна седмица, госпожа. Полагаете, вам это удастся?

– Уверена.

Разумеется, даже тени уверенности Соня не ощущает, а седмица – слишком краткий срок, чтобы ей успеть вернуться в Логово, где храмовые колдуны без всякого труда решили бы эту задачку. Ну что ж, значит придется справляться своими силами. И кажется, у Сони уже появляются зачатки плана, в особенности если она не ошиблась насчет того, кто…

Она поднимается с места.

– Ладно, не будем терять времени. Ровно через седмицу я приведу сюда девчонку, а ты отдашь мне книгу и… – она медлит несколько мгновений, затем резко опускает ладонь на пару кинжалов: – Добавишь и вот это тоже.

И не дожидаясь ответа Раззака, стремительным шагом движется к выходу.

На улице кромешная тьма, и поскольку новолуние было всего пару дней назад, лишь слабый блеск звезд освещает путь девушки по ночному городу. Она вновь ощущает присутствие преследователя у себя за спиной, но на сей раз не оборачивается и не делает попыток отыскать загадочного незнакомца. Пусть думает, что она ни о чем не подозревает, пусть осмелеет немного…

Полчаса спустя она добирается до своего постоялого двора и, проведав в конюшне свою гнедую, прямиком отправляется в отведенную ей комнату, отказавшись даже от ужина, предложенного любезным хозяином… В памяти еще слишком жива мысль о пиршестве, которое закатил в ее честь Мириадес, чтобы Воительница могла даже просто думать о еде.

Но и мысль об отдыхе сейчас бежит ее. Не раздеваясь, девушка во весь рост вытягивается на кровати поверх одеяла, задувает масляный светильник и… ждет.

Ждать приходится долго. Она уже готова решить, что ошиблась.

Шум за окном потихоньку стихает, угасают последние огоньки в домах напротив, расходятся восвояси самые запоздалые гуляки, и отныне мертвенную тишину на улицах Келадиса нарушат лишь повизгивающие крысы, которые, осмелев, выбираются полакомиться отбросами в сточных канавах, да доносится откуда-то издалека топот городской стражи.

Соня ждет. Лежать в темноте вот так, совершенно неподвижно, не позволяя ни на единый миг сну одолеть себя, чрезвычайно трудно. Невозможно также позволить себе отвлечься надолго, ибо можно пропустить неуловимый шорох, знаменующий начало атаки, и, как следствие, поплатиться жизнью. Поэтому воительница напряжена, точно кошка в засаде. И от этого напряжения у нее сводит скулы. Неужели она все-таки ошиблась?

Неужели…

Но нет, конечно же, нет. Она не ошибается никогда.

Скрип чуть слышный… и шорох… Если бы она не ждала этого так нетерпеливо, то, наверняка, ничего не заметила бы, – и уж тем более слабый звук не пробудил бы мирно спящего человека.

Шаги она скорее угадывает, нежели слышит в действительности. Кем бы ни был ее ночной гость, он знает свое ремесло.

Конечно, она могла бы приготовить пару неприятных сюрпризов, начиная с того, чтобы поставить у него на пути кувшин для умывания. То-то был бы удивлен бедолага, переполошив грохотом весь постоялый двор… Но, поразмыслив, Соня решила этого не делать, – ей интересно, как далеко он способен зайти.

Черная тень, чернее мрака, мелькает на фоне окна. Легчайшее дуновение ветерка, едва слышный присвист дыхания… Он уже рядом, совсем-совсем рядом.

Соня лежит, словно мертвая, не шевельнув даже мизинцем. Лишь, до боли напрягая глаза, всматривается во мрак, но как ни странно, по-прежнему, ничего толком не может разглядеть. Фигуру ночного гостя словно окутывает сгусток тьмы.

Но вот оно, наконец. В свете звезд голубоватым пламенем вспыхивает клинок, опускается к ее груди. Она не делает даже попытки откатиться в сторону, ибо теперь видит что гость ее пришел не для того, чтобы убивать. Слабая улыбка появляется на устах девушки.

– Проснитесь, госпожа, я хочу говорить с вами. Сейчас вы скажете мне, где храните ту вещь, которую отняли у меня не по праву. Иначе – умрете.

Соня в порыве несвойственной ей жестокости позволяет паузе затянуться до почти болезненной напряженности. Ночной гость ждет, и клинок в его руке, острие которого застыло в нескольких пядях от горла Сони, начинает едва заметно подрагивать, – как видно, рука незнакомца не слишком привычна к оружию. Улыбка на губах Сони становится еще шире.

– Никогда еще не встречала более неторопливого вора, чем вы, месьор Мерцилий, – произносит она наконец. Кинжал в руке дергается, и лишь сейчас Соня ощущает мгновенный страх. Чего доброго, мальчишка с перепугу и впрямь попытается ударить… Но внешне она никак не выдает своих чувств и, едва заметно сдвинувшись, чтобы острие клинка оказалось подальше от горла, деланно веселым тоном продолжает: – Я уж боялась что засну, вас ожидаючи. Негоже все-таки заставлять даму так томиться! Неужто в замке вашего батюшки вас не учили правилам куртуазии?

– Причем тут мой… Да что вы, вообще, знаете о… – как она и ожидала, Соне без труда удается выбить Мерцилия из седла. Паренек смущен и растерян, а это означает, что инициатива вновь принадлежит ей.

Соня легонько похлопывает магика по руке, затем, сев на постели, неторопливым движением высекает искру из заранее подготовленной трутницы и зажигает масляный светильник. В свете лампы лицо молодого колдуна кажется еще более худым и мрачным, чем ей запомнилось. На воительницу он взирает со смесью неприкрытой ненависти и почти суеверного страха.

– Ну, о том, что ты из благородных, особого труда догадаться не составляет, – дружеским тоном поясняет Соня, а затем повелительно показывает пареньку на стул напротив кровати. – Извини, что не могу предложить тебе вина, но кое-чем другим, пожалуй, попотчую…

Он не успевает даже уловить движение… но в руке воительницы, а точнее, в обеих ее руках возникают два кинжала, – непонятно даже откуда она их берет… Короткий замах, взблеск в воздухе, тонкий свист… и два глухих удара, один за другим.

Оба кинжала втыкаются в стену, пролетев справа и слева от головы Мерцилия… и на обоих прибитой к стене остается прядь его волос, срезанная с поистине сверхъестественной точностью, которая не зря служит предметом восхищения среди бывалых наемников, знакомых с Рыжей Соней. Сравняться с ней по мастерству метания кинжалов не удавалось еще никому.

– Это то, что я могу предложить тебе вместо угощения, – все тем же дружелюбным тоном объясняет Соня. – Если ты парень умный, то оценишь урок. Уверяю тебя, он дорогого стоит…

Но Мерцилий лишь таращится на нее испуганными глазами, время от времени оборачиваясь к стене. Торчащие из деревянной обшивки кинжалы только-только прекратили подрагивать, и теперь его белоснежные волосы опадают на пол один за другим, покидая срезавшие их лезвия.

Так что Соня понимает что придется дать некоторые объяснения:

– Видишь ли, Мерцилий, я наемница. Воин. Я не берусь колдовать. Если бы я хотела с тобой сразиться, то последнее, что пришло бы мне в голову, это наводить на тебя чары или применять какое-то иное чернокнижие. Согласись, с моей стороны это было бы самонадеянно, и я поплатилась бы за эту глупость. – На лице паренька наконец начинает отражаться понимание, и он медленно кивает. – Вот так то, – продолжает Соня. – Именно поэтому ты допустил глупость, когда вздумал преследовать меня, вторую глупость, когда решил вломиться ко мне в комнату… И третью, которая могла бы стать для тебя роковой, если бы я прежде не догадалась, с кем имею дело, и не была бы уверена, что ты не желаешь причинить мне настоящего вреда, – это когда ты наставил на меня нож. Небом клянусь, если бы я пожелала, мои кинжалы нашли бы твое сердце, едва лишь ты приоткрыл дверь в эту комнату.

Слепая ненависть постепенно уходит из голубых глаз магика, и, как ни странно, приходит на смену ей нечто похожее на уважение.

– Да, я понимаю, госпожа, я был глуп и самонадеян, мне казалось, что чары невидимости должны надежно защитить меня… Но, если это не секрет, как вам удалось обнаружить меня?

Теперь, когда первоначальный испуг прошел и появилась уверенность, что и Соня, в свою очередь, не желает ему зла, пареньком овладевает любопытство. Должно быть, это основная его черта – он жаден до знаний, и Соне это даже импонирует. Пожалуй, зря она первоначально с таким презрением отнеслась к этому мальчишке, он не так уж и глуп… а наивность – ну что ж, это болезнь преходящая. От нее излечиваются очень быстро.

– Я не смогу тебе объяснить, как я это делаю. Скажу только, что никакой магии в этом нет. – произносит она с легкой улыбкой. Затем, поднявшись, подходит к стене и, с силой дернув, вырывает ножи из деревянной панели. Оба кинжала исчезают столь стремительно, что хотя Мерцилий и наблюдает за воительницей во все глаза, он вновь не успевает понять, где же та прячет свое смертоносное оружие.

– Полагаю, дело в том, что воины, настоящие воины, наделены шестым чувством, которое сродни колдовству. Поэтому я и смогла заметить тебя. – Она вновь усаживается на кровать и устремляет пристальный взор на своего ночного гостя. – Ладно, ближе к делу. Ты ведь не просто явился полюбоваться на меня, или пожелать доброй ночи…

Молодой маг смущенно багровеет:

– Боюсь, намерения мои были далеки от идеалов куртуазии, госпожа. Но поверьте, мне очень нужна эта книга. Я грезил о том, чтобы заполучить «Магические арканы», многие годы. Там сокрыта мудрость, которая… – он обречено машет рукой. – Впрочем, что говорить!.. Вы едва ли сможете это понять, и уж тем более едва ли, в ваших глазах, я заслуживаю теперь снисхождения, поэтому даже не посмею просить…

– Ладно, помолчи, – грубовато перебивает беднягу воительница.

Нет, она определенно недооценила мальчишку. Если уж человек настолько стремиться к вожделенной цели, что ради этого даже готов на поступки, несвойственные его природе, из такого может выйти толк. А сейчас ей это на руку. Ради заветной книжицы парень сделает для нее все, что угодно. А у нее как раз такая нужда в послушном колдуне…

– Думаю, мы сможем договориться.

– Договориться? Но… – паренек вскидывает голову, и в глазах загорается надежда.

Соня разводит руками.

– Мы могли бы поговорить об этом, если бы книга была у меня. Увы, ты зря потратил время, когда следил за мной. И напрасно рисковал жизнью, явившись сюда. Книги у меня нет. Она осталась у Раззака.