Текст книги "Время легенд"

Автор книги: Норма Бейшир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Когда вы узнаете наверняка?

– Позвоните в четверг после обеда, – сказал доктор, выписывая рецепт. – К этому времени я получу результаты анализов. А пока закажите в аптеке вот это средство и принимайте его, как только почувствуете тошноту. Вам сразу станет легче. Поверьте моему слову.

Фрэнсис ехала вдоль берега залива Лонг-Айленд, направляясь к Саунд-Бич. Разговор с доктором Эллерманом не принес ей успокоения. Почему он хотя бы не намекнул на причины своего беспокойства? Фрэнсис была рассержена. Как будто ей мало собственных страхов!

Она заехала в местную аптеку и предъявила рецепт.

Бенедиктин. Название казалось ей смутно знакомым, и Фрэнсис попыталась припомнить, где она слышала его прежде. Спохватившись, что дома кончился аспирин, Фрэнсис выбрала флакончик своей обычной марки и отнесла покупки в кассу, расположенную у витрины. Расплачиваясь, она заметила через дорогу кафе-мороженое и, повинуясь внезапно возникшему желанию, решила отведать чего-нибудь сладкого. Она уложила лекарства в машину и, перейдя улицу, вошла в кафе.

Здесь она заказала роскошный банановый сплит, усыпанный орехами и увенчанный горкой взбитых сливок, и уселась за отдельный столик у окна, вдруг вспомнив, что с самого детства не давала воли своим прихотям. В те славные времена она, избалованная дочь состоятельных родителей, живущих в Манхэттене, не отказывалась ни от одного из своих капризов. Отец частенько возил ее и Кэти в «Мейси» и покупал им все, чего бы им ни захотелось. Они обе неизменно выбирали банановый сплит и наедались до отвала. «Не переусердствуйте, девчонки, – остерегал их отец. – Если вы будете слишком много есть, то растолстеете и мне будет не так-то просто найти для каждой из вас по прекрасному принцу!»

Разумеется, он говорил это в шутку, и все же Фрэнсис показалось, что ее девичьи фантазии наконец становятся реальностью, когда она познакомилась с Джимом.

Джим воплощал в себе все, о чем она мечтала: он был красив, галантен, остроумен и романтичен.

Фрэнсис долго не могла понять, что именно в поведении Джима дало ей повод заподозрить, что он ее не любит… вплоть до нынешнего утра, проведенного в кабинете доктора Эллермана. Признавшись врачу в том, что она ничего не знает о семье мужа, Фрэнсис вдруг осознала: Джим никогда полностью не доверял ей, не желал открывать ей свою душу. Он никогда не говорил о своей семье, о своем детстве, о своих мечтах и планах на будущее, никогда не делился с ней своими переживаниями. Зачерпнув последнюю ложку лакомства и отправив ее в рот, Фрэнсис почувствовала, что из ее глаз катятся слезы. Да, она вынуждена признать: Джим всегда был идеальным супругом… но только внешне.

Джим дал ей все, о чем она только могла мечтать, кроме одного, самого желанного – он не захотел поделиться собой.

«Зачем я тебе понадобилась, Джим? – думала она. – Что ты видишь, когда смотришь на меня?»

Четверг тянулся так медленно, что Фрэнсис казалось – этот день никогда не кончится. К двум часам пополудни ее терпение иссякло. Она почувствовала, что не может больше ждать, и сама позвонила доктору Эллерману. Ей велели не вешать трубку, и Фрэнсис пришлось подождать еще несколько минут, которые показались ей вечностью.

Наконец в трубке послышался голос Эллермана.

– Добрый день, миссис Лайнд, – оживленно приветствовал он ее. – Как мы сегодня себя чувствуем?

– Ужасно, – призналась Фрэнсис. – Вы уже получили результаты моих анализов?

– Их только что положили мне на стол, – ответил врач. – Как я уже сказал во вторник, никаких причин для беспокойства нет.

– Вы говорили, что нет серьезных причин, – возразила Фрэнсис.

– И я был прав, – отозвался Эллерман. – Ваше недомогание вполне типично для такой молодой и здоровой женщины, как вы. Мисс Лайнд, у вас будет ребенок.

Глава 5

Нью-Йорк, май 1956 года

Увидев дочь, которая пробиралась к его столику сквозь толпу, заполонившую ресторан, Гаррисон Колби вспомнил их предыдущую встречу за обедом, на которой настояла Фрэнсис. Он надеялся, что дочь не станет вновь просить избавить Джима от поездок в Европу, чтобы он мог больше времени проводить в Штатах. Поведение дочери, ее странные мысли и желания беспокоили Колби, хотя и по-своему.

Как только Фрэнсис подошла к столику, он поднялся ей навстречу, отметив, что уже давно не видел дочь в такой хорошей форме. На ней был строгий белый костюм, широкополая летняя шляпа и бирманские жемчуга, которые он подарил ей много лет назад. Фрэнсис собрала волосы на затылке в классический пучок, а лицо умело подкрасила, чтобы подчеркнуть свою природную красоту. Прежде чем занять свое место, Фрэнсис нежно обняла отца.

– Я очень рада, что ты смог откликнуться на мое приглашение, папочка, – сказала она. – У тебя так много дел.

Колби улыбнулся и сел за столик.

– Я не настолько занят, чтобы отказаться пообедать с тобой, милая, – ответил он. – И ты прекрасно об этом знаешь.

– Ты поддерживаешь связь с Джимом? – спросила Фрэнсис.

– Да, мы разговаривали на днях. Он сказал, что пытался дозвониться домой, но никто не взял трубку, – отозвался Колби. – Наверное, ты ездила по магазинам.

Фрэнсис покачала головой:

– Я была у доктора.

– Тебе нездоровится?

– Нет, все в порядке. Я просто решила на всякий случай показаться врачу.

У столика возник официант, готовый принять заказ, и Колби попросил второй мартини – первый бокал он выпил, ожидая дочь, – а Фрэнсис отказалась от коктейля.

– А как же твой дайкири? – с удивлением осведомился Колби.

– Теперь мне нельзя употреблять спиртное. – Фрэн мгновение помолчала и выпалила:

– Именно поэтому я и пригласила тебя, папа. У меня будет ребенок.

Колби посмотрел на нее, недоверчиво вытаращив глаза.

– Значит, ты беременна? – спросил он. – Милая моя, ведь это самая лучшая новость, какую ты могла мне сообщить! А Джим знает?

Фрэнсис вновь качнула головой.

– Затем-то я и спрашивала, поддерживаешь ли ты с ним связь, – ответила она. – Меня интересует, знаешь ли ты, когда он вернется домой. – Фрэнсис на секунду умолкла. – Джим находится в отъезде лишь четыре недели, но эти недели кажутся мне месяцами. Сначала он пропустил годовщину нашей свадьбы. Я так ждала этот день, готовилась устроить настоящий праздник и встретить его вместе с Джимом, но ему пришлось вылететь из Лондона в Париж. Я знаю, папа, мне полагается относиться к таким вещам с пониманием, но я не могу. Джиму предстоит стать отцом, а он до сих пор об этом не догадывается. Порой я думаю, успеет ли Джим познакомиться с собственным ребенком до тех пор, когда тот окончит колледж?

– Фрэнни, мы многократно обсуждали этот вопрос, и…

– И всякий раз ты отделывался одними и теми же отговорками, – перебила Фрэнсис. – Папа, я не хочу растить ребенка как мать-одиночка. Я хочу, чтобы Джим был рядом со мной, хочу, чтобы он сидел в приемной и ждал появления медсестры, которая сообщит ему, кто у него родился – мальчик или девочка. Ведь ты, несмотря на свою занятость, был там, когда мы с Кейт готовились появиться на свет!

– Да, милая, – согласился Колби. – Но бизнес и политика – совсем разные вещи. И ты об этом знаешь.

– Я просто теряюсь в догадках, – продолжала Фрэнсис. – Скажи мне хотя бы одно – Джим действительно хотел бы оставаться дома со мной или он сам просит тебя об этих заграничных командировках?

– Фрэнсис! – возмущенно воскликнул Колби. – Полагаю, ты и сама прекрасно знаешь ответ на этот вопрос!

– Папа, мне страшно, – призналась Фрэнсис. – Я боюсь остаться одна. Мне кажется, что Джим не любит меня так, как любил прежде, что я не смогла стать ему хорошей женой. Я пытаюсь убедить себя, что все это страхи беременной женщины, но, откровенно говоря, эти опасения появились у меня задолго до того, как я; понесла.

Колби протянул над столом руку и сказал, успокаивающе поглаживая пальцы дочери: , – Он вернется домой через пару дней. Вот увидишь – весть о будущем ребенке так взволнует Джима, что тебе и в голову не придет сомневаться в его чувствах.

– Надеюсь, ты прав, – отозвалась Фрэнсис, выдавив улыбку.

– Разумеется, – произнес Колби, пристально глядя на дочь. – Ты только наберись терпения и жди, хорошо?

Вопреки предсказанию Колби весть о беременности Фрэнсис оставила Лайнда равнодушным. Он выслушал Фрэнсис, стараясь продемонстрировать воодушевление, но она уловила его неискренность.

– Ты не хочешь ребенка, Джим? – спросила она, лежа рядом с Лайндом в темной спальне.

– Конечно, хочу, – ответил тот. – Почему у тебя возник такой вопрос?

– Сама не знаю. Просто мне показалось, что ты не рад, – тихо ответила она.

– К сожалению, я не умею выражать свои чувства, – возразил Лайнд. – Ведь я впервые готовлюсь стать отцом и не знаю, удастся ли мне поладить с ребенком. Это очень большая ответственность. Но я действительно счастлив.

– Я верю тебе, но» признаться, ждала, что ты обрадуешься больше.

Лайнд потянулся к Фрэнсис и поцеловал ее.

– Я счастлив, – повторил он. – Скажи… а доктор ничего не говорил насчет того, можно ли… – Лайнд умолк и забрался рукой под ночную рубашку жены, поглаживая ее грудь.

– Можно, но только до той поры, когда до рождения ребенка останется шесть – восемь недель, и если не возникнет осложнений. – Фрэнсис была не в настроении заниматься сексом, она устала и была глубоко разочарована реакцией мужа на известие о ее беременности, но сейчас ей очень хотелось быть как можно ближе к нему, любым доступным способом.

Она откинулась на спину, борясь с неприятным чувством, которое вызывали прикосновения Лайнда к ее соскам. Она прислушалась к своим ощущениям, пытаясь заставить себя возбудиться от его любовной игры.

Тем временем Лайнд улегся на нее сверху, стянул с Фрэнсис рубашку и начал входить в нее, и Фрэнсис поморщилась. Она хотела сказать ему, что не готова, но он уже вторгся внутрь, с неожиданной страстью Овладевая ею.

Фрэнсис была рада, что он не» видит в темноте слез на ее ресницах.

Роды ожидались в декабре, и ближайшие шесть месяцев растянулись для Фрэн на долгие годы. Ей казалось, что Джим пребывает в командировках еще дольше, чем прежде, невзирая на то что она умоляла его оставаться дома, потому что теперь он был нужен ей больше, чем когда-либо. И хотя по возвращении из поездок Лайнд непременно привозил подарки для младенца, Фрэнсис была убеждена, что он не хочет ребенка, что он притворяется, выставляя напоказ чувства, которых на самом деле не испытывает. «Ничего страшного, – говорила она себе. – Теперь это уже не имеет значения.

У меня будет ребенок».

Лайнд не проявил особого интереса к выбору имени будущего ребенка, поэтому Фрэнсис приняла решение, не спрашивая мужа. Если родится мальчик, его назовут Джеймсом – в честь отца, – а если девочка, ее окрестят Амандой. Фрэнсис не вкладывала в это имя какой-то особый смысл, просто оно казалось красивым и всегда нравилось ей.

Ей очень хотелось узнать, какие имена предпочитал Джим.

В июле Лайнд улетел в Рим. Он уехал в понедельник, обещая вернуться в пятницу, но в четверг позвонил Фрэнсис и сказал:

– Послушай, милая, мне очень жаль разочаровывать тебя, но у меня так много дел, что я смогу вырваться отсюда в лучшем случае на следующей неделе.

– Я понимаю, дорогой, – ответила она, борясь со слезами. – Когда ты приедешь, мы устроим настоящий праздничный пир, ладно?

– Договорились.

Лайнд звонил из римского аэропорта Леонардо да Винчи. Полчаса спустя он поднялся на борт самолета, выполнявшего коммерческий рейс в Москву.

Лайнд позвонил неделю спустя.

– Завтра утром я непременно буду дома, обещаю, – извиняющимся тоном произнес он. – Поставь на холод бутылку «Дом Периньон», отметим нашу дату – надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

На сей раз Лайнд звонил из аэропорта Даллеса в Вашингтоне, где он задержался на сутки для доклада.

Примерно так протекала их семейная жизнь в течение всего срока беременности Фрэнсис. Джим никогда не возвращался вовремя и через несколько дней после приезда неизменно исчезал вновь. «Такое впечатление, что он меня избегает», – печально размышляла Фрэнсис, сидя в своем автомобиле на площади аэропорта и следя за отправлением самолета, на котором Лайнд улетал в Лондон.

Во время беременности приступы депрессии лишь усугубились. Фрэнсис обратилась за помощью к врачу, но тот сказал, что в его распоряжении нет ни лекарств, ни иных средств облегчить ее страдания. У нее только один выход, с сожалением заметил врач, – перетерпеть, пока ребенок не появится на свет.

Период, который должен был стать самой счастливой порой в ее жизни, оказался совсем иным. Фрэнсис не оставляло ощущение, что окружающий ее мир разбивается вдребезги. Она чувствовала себя одинокой и нелюбимой, она уже не сомневалась, что муж пренебрегал ею – в мыслях и до некоторой степени физически – именно тогда, когда она нуждалась в нем больше всего.

Ее терзал страх, что Джим застрянет где-нибудь в чужой стране, когда ей придет время рожать. Ее ужасала перспектива остаться одной, без мужа, от которого она ждала поддержки в мгновение, грозившее стать самым решительным испытанием в ее жизни.

Фрэнсис то и дело плакала без всякой на то причины, проливая слезы из-за сущих пустяков, выплескивая в рыданиях свой неодолимый гнев и зачастую до такой степени пугая свою домоправительницу Сэди, что несчастная женщина принималась названивать Кейт или Колин, прося приехать в Саунд-Бич и успокоить, утихомирить хозяйку. Колин поспешила обвинить во всех бедах Лайнда, хотя ее муж не переставал твердить, что молодой человек лишь исполняет свои обязанности в Европе. Кэтрин, озабоченная состоянием сестры, вновь и вновь советовала ей обратиться к психоаналитику. Ей казалось, это поможет Фрэн справиться со своими беспочвенными страхами и подозрениями, будто бы ее муж пользуется своим служебным положением, чтобы как можно меньше бывать дома.

Все они были бы порядком ошеломлены, если бы узнали, чем на самом деле Джим занимается в Европе.

Схватки начались в четверг, шестого декабря, сразу после полуночи. Переполошившись, Фрэнсис позвонила единственному человеку, который, по ее мнению, мог помочь ей в создавшейся ситуации, – своей сестре.

– Кэти, у меня боли, – задыхаясь, сказала она в трубку. – Джим сейчас в Риме… а я не знаю, что делать.

– Успокойся, все в порядке, – ответила Кэтрин. – Я уже выезжаю. Позвони доктору Эллерману и скажи, что я привезу тебя в клинику, пусть он едет прямо туда.

– Ладно, позвоню, – произнесла Фрэнсис слабеющим голосом.

Кейт приехала очень быстро.

– Слава Богу, на всей трассе до Шорхейма не было ни одного полицейского, – весело щебетала она, спуская по лестнице чемодан сестры. – Кажется, я превысила установленный предел скорости – и намного.

– Ты сказала маме и папе? – спросила Фрэнсис.

– Еще бы, – произнесла Кейт. – Когда я выезжала, папа пытался дозвониться Джиму в Рим.

– Джим вернется только на следующей неделе, – мрачно заметила Фрэнсис.

– Ну нет, он приедет гораздо раньше – как только узнает о родах, – уверенно заявила Кейт, усаживая ее в автомобиль.

– Сомневаюсь, – возразила Фрэнсис. – По-моему, он не хочет ребенка, Кэти.

– Чепуха. – Кэтрин захлопнула дверцу и, торопливо обежав машину, заняла место за рулем. – Даже если Джим до сих пор не выказывал особой радости, его отношение сразу изменится, как только он возьмет малютку на руки. Вот увидишь.

– Джим не похож на других людей, – сказала Фрэнсис. – Он не слишком щедр на проявления своих чувств.

– Но ведь он любит тебя, не правда ли? – спросила Кейт, заводя мотор.

– Раньше мне тоже так казалось. Но знаешь, я как-то вспомнила, что он никогда не рассказывал мне о своей семье, никогда не говорил о своих родственниках, о том, как он к ним относится, кто из них еще жив…

– Вероятно, ему нечего было рассказывать, – предположила Кейт.

Фрэнсис бросила на нее озадаченный взгляд.

– Ты сама говорила, что Джим не ладит со своими родственниками, разве что с дядей, который приезжал к вам на свадьбу, – добавила Кейт. – Может быть, он не хочет о них вспоминать.

– Может быть, – удрученно промолвила Фрэнсис. – Хотела бы я знать, что он на самом деле чувствует.

Схватки длились почти четырнадцать часов. За полдень Фрэнсис разрешилась ребенком весом семь фунтов три унции. Это была девочка. Едва появившись на свет, она залилась яростным криком и тут же попыталась засунуть себе в рот крохотный кулачок.

– Видимо, она хочет есть, – сказала Кейт медсестре, которая дежурила в отделении для новорожденных.

– Нет, это невозможно, – заспорила сестра. – Младенцы ощущают голод не раньше чем через шесть часов после рождения.

Кейт бросила на медсестру лукавый взгляд:

– Скажите это ей. Моя племянница проголодалась.

Только ближе к вечеру Фрэнсис впервые позволили подержать в руках ее дочь. И невзирая на свои намерения назвать ее Амандой, при первом же взгляде на ребенка она приняла другое решение.

– Она так похожа на Джима, – сказала Фрэнсис, всматриваясь в маленькое личико.

– Это точно, – подтвердила Кейт.

Фрэнсис устремила на девочку долгий взгляд.

– Я назову ее в честь Джима, – наконец произнесла она.

– Как это? Джимми, что ли? – неуверенно осведомилась Кейт, посмотрев на сестру.

– Нет, – ответила Фрэнсис, лучась улыбкой. – Я нареку ее Джейм. Джейм Виктория Лайнд.

Гарри Колби встретил Лайнда в аэропорту и повез его в клинику.

– Хорошо, что ты успел на первый рейс, Джим, – сказал он. – Ты же знаешь, как нервничала в последнее время Фрэнсис. Она вбила себе в голову, что ты не вернешься до следующей недели, что тебя совсем не интересует ребенок.

– Чушь, – отрезал Лайнд. – Я говорил с Фрэнсис, пытался убедить ее, что хочу как можно быстрее вернуться домой – особенно сейчас. Я беседовал с ее врачом, и он сказал, что это одна из опасностей беременности и такое случается гораздо чаще, чем можно подумать. Я уже не знаю, что мне делать – разве что уйти из фирмы и поступить на такую работу, где я мог бы отсиживать положенные часы и спать дома каждую ночь.

– Думаю, в этом не будет необходимости, Джим, – уверенно произнес Колби. – Теперь, когда у Фрэн появился ребенок, она с большей охотой будет сидеть дома, играя в дочки-матери. Уж поверь мне. Даже Колин при всей ее нелюбви к домашним заботам опекала своих дочерей, словно наседка.

– Может быть, когда Фрэнсис вернется к нормальному состоянию – я имею в виду физически, – ее мрачное настроение наконец развеется, – вслух подумал Лайнд. – По мнению доктора Эллермана, причина ее депрессии в нарушении гормонального обмена.

– Фрэнсис обязательно поправится, Джим. Вот увидишь.

Когда Лайнд появился в клинике, Фрэнсис отдыхала. Лайнд наклонился к ней, ласково поцеловал в лоб, и она открыла глаза.

– Джим… А я думала, ты вернешься домой только в…

Лайнд улыбнулся.

– И пропущу появление на свет своего первого ребенка? – подхватил он, стараясь говорить с воодушевлением, которого не ощущал. – Ничто не могло задержать меня на пути домой. – «Кроме КГБ», – мысленно добавил он мрачно.

– Ты уже видел ее? – спросила Фрэнсис.

Лайнд покачал головой.

– Я только что приехал. Твой отец встретил меня в аэропорту.

– Наша девочка – вылитая ты, но в миниатюре.

Надеюсь, ты не будешь против – я решила назвать ее в твою честь. Джейм Виктория. Ну, как звучит?

– Замечательно. Я польщен.

– Ведь это твоя дочь, – подчеркнула Фрэнсис. – И она очень похожа на тебя.

Лайнд легко прикоснулся к ее волосам.

– Неужели дела так плохи?

– Хуже, – с улыбкой ответила Фрэнсис. – Кейт говорит, она раскричалась во всю мочь, едва открыв глаза.

И кстати, она родилась голодной.

– Да, это моя дочь, никаких сомнений, – усмехнувшись, сказал Лайнд.

В дверях появилась медсестра.

– Миссис Лайнд, скоро вам принесут новорожденную, – сообщила она и удалилась.

Четверть часа спустя в палату вернулась медсестра, неся крохотный сверток, упакованный в мягкое розовое одеяльце. Она передала ребенка Фрэнсис и, повернувшись к Лайнду, негромко произнесла:

– Теперь я вижу, на кого она похожа.

Лайнд нервно улыбнулся:

– Мне так и сказали.

Фрэнсис кивком указала ему на место подле себя и откинула одеяло, чтобы он мог увидеть лицо ребенка.

«Господи, она и вправду очень похожа на меня», – подумал Лайнд.

– Можно я ее подержу? – услышал он свой голос.

– Конечно. – Фрэнсис положила девочку ему в руки, показала, как поддерживать ладонями ее голову и спинку. – Не бойся, – добавила она. – Ты не повредишь ребенку. Она гораздо крепче, чем кажется, и не забывай – она переживет нас обоих.

Лайнд уже не слушал. Он с изумлением смотрел на крохотное существо, которое доверчиво таращило на него глаза. У ребенка было его лицо, волевое, с правильными чертами, его глаза темно-зеленого цвета, напоминавшего сосновую хвою. И его волосы. Маленькая головка девочки была покрыта темно-рыжими завитками точно того же оттенка, что волосы отца. До сих пор, вплоть до этой самой секунды, Джеймсу Виктору Лайнду и в голову не приходило думать о собственной бренности и о продолжении рода. У него никогда не возникало желания иметь семью и заводить детей.

Но теперь, стоило ему увидеть свою новорожденную дочь, его захлестнула волна чувств, грозящая переполнить само его существо. Он был изумлен силой пронзившей его любви. Держа на руках свою дочь, Лайнд чувствовал, как освобождаются чувства, долгие годы дремавшие в его душе. На мгновение ему показалось, что окружающий мир исчез – исчезли Фрэн и Колби, больничный персонал, Гарри Уорнер, ЦРУ и КГБ. Ничто не существовало для него, кроме дочери, которую он нежно баюкал в ладонях. Он не хотел с ней расставаться.

«Джейм, – думал он, – смогу ли я когда-нибудь объяснить тебе, как сильно я тебя люблю?»