Текст книги "Танцы с огнем"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Эту я читал. – Лукас сел. Господи, он разговаривает, мелькнула мысль. – Я думал, что при вашей профессии вы все время читаете что-то образовательное.
– Да, конечно, но не ношу с собой. А эта книжка мне пока нравится, правда, я всегда с удовольствием читаю Майкла Коннелли [25]25
Автор романов о Гарри Босхе, детективе из департамента полиции Лос-Анджелеса.
[Закрыть] .
– Я тоже люблю его детективы.
Подошла официантка.
– Добрый вечер. Что будете заказывать?
Элла повернулась, и ее аромат, нежный и пряный, дуновением проскользнул над столиком, затуманив Лукасу все мозги.
– Чего же мне хочется? – принялась рассуждать она вслух. – Думаю, «Бомбей» с тоником и ломтиком лайма.
– А вы, сэр? Сэр? – повторила официантка, не дождавшись реакции Лукаса.
– О, простите. Да, пиво. «Роллинг Рок».
– Сейчас принесу. Что-то еще? Может быть, закуску?
– Пожалуй, хрустящие картофельные шкурки. Они здесь очень вкусные. Лукас, я с вами поделюсь.
– Да. Конечно. Отлично.
– Я сейчас вернусь с вашими напитками.
– Спасибо, что нашли для меня время, – начала Элла. – Я всегда рада предлогу посидеть в симпатичном баре, выпить что-нибудь освежающее и поесть вредной еды.
– Здесь очень мило.
– Да, и мне нравится. Я очень быстро привыкла к Мизуле. Я полюбила этот город, природу, свою работу. Грех просить большего.
– Вы не отсюда. Не из Монтаны. – Он это знал. Как мог он не знать?
– Родилась в Вирджинии, училась в колледже в Пенсильвании, где и познакомилась с бывшим мужем.
– Далековато от Монтаны.
– Я приближалась постепенно. Когда детям было десять и двенадцать, мы переехали в Денвер. Муж, бывший муж, не смог отказаться от хорошей работы. Мы прожили в Денвере около двенадцати лет, а затем ему предложили новую работу, и мы переехали в штат Вашингтон. Сын перебрался сюда, женился, родились дети. А дочь обосновалась в Калифорнии. После развода мне захотелось новых впечатлений. Поскольку я люблю горы, то решила попробовать здесь, и не жалею. Новые впечатления, горы. Сын со своей семьей рядом, до дочери недалеко. Я могу летать к ней несколько раз в год.
– Вы много переезжали, много видели.
– Да, и счастлива, что покончила с этим. А вы отсюда?
– Верно. Родился и вырос в Мизуле. Я бывал на востоке несколько раз. Между сезонами нас нанимали на целевой пал или на дезинфекцию лесов.
– Вы уничтожали букашек?
Лукас ухмыльнулся.
– Букашек, которые живут в высоких деревьях. Мы – пожарные-парашютисты, то есть умеем карабкаться по деревьям, но большую часть жизни я провел к западу от Сент-Луиса.
Официантка принесла напитки, и Элла подняла стакан.
– За корни…
– Штат Вашингтон – красивое местечко. Я там прыгал на пожары несколько раз. И в Колорадо.
– Обширная география, – улыбнулась Элла. – Вы видели самые девственные места и самые разоренные. И Аляска. Я читала, что вы там тушили пожары.
– Да, и Аляска.
Элла подалась вперед.
– Там ведь очень красиво, правда? Я всегда хотела увидеть Аляску.
Глядя в ее глаза, он на какое-то время потерял нить разговора.
– А… да, конечно. Я видел Аляску только летом, и там действительно сказочная природа. Зеленые просторы на мили вокруг. И столько воды, что очень опасно прыгать. Лесов нет, как у нас, но везде есть свои плюсы и минусы.
– А что опаснее? Вода или деревья?
– Если в полном снаряжении упасть в воду, можно и не всплыть. Попадешь в лес, можешь просто повиснуть в ветвях, а можешь и шею сломать. Лучше всего не попадать ни в воду, ни в деревья.
– А с вами такое случалось?
– Да. Хлебнул и того, и другого. Хуже всего, когда знаешь, что тебя ждет, и пытаешься избежать опасности. Когда это удается, любой прыжок – хороший прыжок.
– Так я и знала. Я точно знала, что вы идеально подходите для моей задумки. – Элла откинулась на спинку стула.
– А…
– На базе проводят экскурсии, и можно все увидеть, задать вопросы, но у меня возникла мысль показать ученикам жизнь пожарных-парашютистов изнутри, из первоисточника, так сказать. Требования к пожарным-парашютистам, ваш личный опыт. Работа, жизнь, опасности, вознаграждение…
– Вы хотите, чтобы я разговаривал с детьми?
– Да. Я хочу, чтобы вы с ними разговаривали, чтобы вы их учили. – Лукас просто таращил глаза, и она поспешила добавить: – Видите ли, многие из наших учеников принадлежат к привилегированному классу. У их родителей достаточно денег, чтобы послать деток в такую дорогую частную школу, как наша. Все знают о Зули. База прямо здесь, под боком. Однако держу пари, лишь очень немногие – если вообще хоть кто-то, если не связан с базой, – понимают, что значит быть таким, как вы, делать то, что вы делаете.
– Я больше не пожарный-парашютист.
– Лукас. – Элла улыбнулась, снова мелькнули очаровательные ямочки на щеках. – Вы навсегда останетесь пожарным-парашютистом. В любом случае вы отдали этому делу половину жизни. На ваших глазах менялись условия, снаряжение. Вы боролись с лесными пожарами по всему Западному побережью. Вы видели и прочувствовали красоту и кошмар.
Элла прижала кулак к своему сердцу.
– Некоторые из этих детей считают, что тяжелая грязная работа не для них, а для кого-то другого… для тех, у кого нет денег или мозгов, чтобы окончить университет, сделать успешную карьеру. «Природа? Да мне-то что! Пусть другие о ней позаботятся». Вот как они думают.
Она затронула его душу, как только сказала, что он навсегда останется пожарным-парашютистом. Как только он понял, что она видит его насквозь.
– Не понимаю, как разговорами смогу что-то изменить в них.
– Я думаю, если они выслушают вас, зададут вам вопросы, если вы покажете им весь процесс от тренировок до борьбы с пожаром, они на все это посмотрят другими глазами. Их отношение к такой работе изменится.
– Даже если вы больше не преподаете, вы навсегда останетесь учителем.
– Да, мы все понимаем друг о друге. – Она следила за ним поверх края стакана. – Я хочу поговорить с начальником базы и, с разрешения родителей, организовать тренировочную группу или группы. Конечно, в облегченной версии. Может быть, в выходные после пожарного сезона.
– Вы хотите пропустить их через пресс? – улыбнулся Лукас.
– Я хочу показать им, внушить им, что мужчины и женщины, посвятившие себя защите природы, пропускают себя через пресс. Я подумываю о фотографах и видеооператорах, и… о, у меня полно идей. – Она рассмеялась. – И у нас есть целое лето, чтобы воплотить в жизнь этот проект.
– По-моему, то, что вы задумали, полезно и важно, только я не оратор. Я не умею говорить перед публикой.
– С этим я вам помогу. Кроме того, мне хотелось бы, чтобы вы остались самим собой. Поверьте мне, этого будет достаточно.
Элла взяла с тарелки и положила в рот картофельную шкурку, которые принесли, пока она излагала свой план.
Ее идея захватила его, этого он не мог отрицать. Идея – и чувства, что стояли за ней.
– Думаю, я мог бы попробовать. Посмотрим, как все пойдет.
– Отлично. Я уверена, мы можем сделать нечто важное и… повеселиться. Я еще кое-что хочу вам сказать. Просто чтобы закрыть этот вопрос. Я была замужем двадцать восемь лет. Я выдергивала себя, а затем и своих детей из привычной среды, чтобы поддержать мужа. Я любила его почти все из тех двадцати восьми лет, а в последние годы верила в семью, в жизнь, которую мы построили. Я верила в него до тех пор, пока в мой пятьдесят второй день рождения он не пригласил меня на ужин. Прекрасный ресторан, свечи, цветы, шампанское. Он даже подарил мне дорогущие бриллиантовые сережки. – Элла отпила джина, откинулась на спинку стула, скрестила ноги. – Оказалось, для того, чтобы я не устроила публичную сцену, когда он сообщил мне, что у него связь с секретаршей, которая, между прочим, годилась ему в дочери. Он любит ее и покидает меня. Разумеется, он меня очень ценит и надеется, что я все пойму, но сердцу ведь не прикажешь…
– Мне жаль. Я пытаюсь придумать подходящие слова, но ничего в голову не приходит.
– О, вам не придумать ничего менее подходящего, чем я сказала ему – после того как вывернула ведерко со льдом ему на голову. На следующий день я пошла к адвокату, и она спросила, чего я хочу: отпустить его с миром или оторвать ему яйца. Я склонилась к кастрации и результатом осталась довольна.
– Рад за вас.
– Я все думала, не буду ли сожалеть. Но пока нет, не жалею. Я говорю вам все это, потому что считаю справедливым, чтобы вы с самого начала все понимали. Я могу быть злобной. Мой брак и мой развод помогли мне понять себя, свои добродетели и недостатки, научили не терять время, добиваясь того, чего я хочу.
– Если не добиваться того, чего хочешь, это всегда потеря времени.
– Отличная точка зрения. Но это не все. Я солгала вам утром, когда сказала, что не приударяю за вами. Я приударяла. И сейчас приударяю.
У Лукаса резко отключились не только мозги, но и все тело, как от удара молнии. Он не мог даже сглотнуть распухший в горле комок и все смотрел в ее искрящиеся глаза.
– Я не верю в абсолютную честность во всем и всегда, – продолжила Элла, – ибо, по моему мнению, нюансы помогают сгладить острые углы и возбудить интерес. Однако в данном случае я решилась на откровенность. Если она вас отпугнет, то лучше прямо сейчас, в самом начале.
Элла снова сделала маленький глоток.
– Итак… я вас отпугнула?
– Я… я не знаю, что сказать.
– А я должна уточнить, что в любом случае я очень серьезно отношусь к проекту и к своему дальнейшему обучению. И то, и другое, возможно, связано с моим влечением к вам, но не зависит ни от него, ни от того, ответите ли вы мне взаимностью. – Она вздохнула. – Я очень старалась не говорить, как директор школы, но, кажется, мне это не удалось. Я немного нервничаю.
Последняя фраза вырвала его мозг из комы.
– Правда?
– Вы мне нравитесь, и я надеюсь, что вы заинтересованы настолько, чтобы потратить на меня время. На личном уровне. Поэтому да, я немного нервничаю. Я боюсь, что своим напором отпугну вас. Но это часть моей политики «не трать время попусту», так что… Если вы заинтересованы или намерены обдумать мое предложение, я хотела бы пригласить вас на ужин. В паре кварталов отсюда есть чудесный ресторанчик. На всякий случай я заказала столик.
Лукас подумал, покачал головой.
– Нет.
– Ну что ж… Тогда мы просто…
– Я сам хотел бы пригласить вас на ужин. – Он едва мог поверить, что эти слова сорвались с его языка. Да еще без единой запинки. – Я слышал, что в паре кварталов отсюда есть чудесный ресторанчик. Мы могли бы туда прогуляться.
На ее лице расцвела улыбка.
– С удовольствием. Я только немного приведу себя в порядок.
Элла встала и направилась в дамскую комнату, а как только за ней захлопнулась дверь, она закружилась, любуясь ярко-розовыми узконосыми лодочками, купленными сегодня специально к этому вечеру. Ликуя в душе, как девчонка, и от избытка чувств пританцовывая, она подошла к зеркалу, всмотрелась в свое сияющее лицо, достала губную помаду и прошептала:
– Приключение начинается.
Всего несколько лет назад ей казалось, что все кончено, и ее ждут долгие годы одиночества, но, кажется, она стоит на пороге новой интересной жизни. И один из подарков судьбы – этот мужчина, и он сейчас поведет ее на ужин.
Кивнув своему отражению, Элла убрала губную помаду в сумочку.
– Спасибо, Даррин, – поблагодарила она бывшего мужа. – Твой удар в зубы разбудил меня. – Она взбила волосы, грациозно полуобернулась. – Ты только взгляни. Сна у меня – ни в одном глазу.
Роуан честно сдерживала желание позвонить отцу на сотовый или послать эсэмэску – это было бы слишком явной проверкой – и в конце концов решила позвонить на домашний телефон.
Она не сомневалась, что отец ответит. Она дотянула до половины десятого вечера, занимая себя бумажной работой. Вернее, не столько работала, сколько пыталась сосредоточиться. Когда включился автоответчик, она растерялась, поскольку не заготовила никакого предлога для звонка. Ей понадобилось еще почти полчаса, чтобы придумать маленькую речь.
– О, привет. Я решила на минутку отвлечься от отчета и вдруг поняла, что не рассказала тебе, как замечательно справилась с обязанностями командира. Я только перед тобой и могу похвастаться. Вот поработаю с бумагами еще часок, а потом, наверное, прогуляюсь, чтобы выветрить начальственные замашки. Так что можешь мне позвонить. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Отключившись, Роуан пробормотала:
– Знаем мы эти встречи. Встреча с клиенткой за столиком в баре не длится два с половиной часа.
Она погрустила немного. Конечно, папа имеет право на личную жизнь, но дочь должна знать, с кем он встречается. Лукас Трипп – красивый, интересный мужчина, успешный бизнесмен и, соответственно, завидная добыча для беспринципных, предприимчивых авантюристок.
Священный долг дочери – оберегать одинокого, успешного, наивного и слишком доверчивого отца… Пусть только вернется домой и перезвонит, чтобы она смогла исполнить свой долг… Может быть, все-таки позвонить ему на сотовый, просто на всякий случай…
Нет, нет и нет. Это уже будет прямое вмешательство в его личную жизнь. Господи, ему же шестьдесят. Он давно не ребенок и может возвращаться домой, когда ему заблагорассудится.
Она просто закончит этот идиотский отчет, прогуляется. Папочка обязательно позвонит до того, как она выполнит все намеченное.
Роуан закончила отчет, переслала его на компьютер ММ, затем долго-долго гуляла, правда, не переставая дуться, вернулась в комнату и готовилась ко сну вдвое дольше обычного.
Злясь на себя, она выключила свет, в темноте долго подыскивала оправдания для звонка отцу после полуночи и наконец, измученная тревожным ожиданием, уснула.
Громкие голоса раздавались под окном и за дверью. Голоса, пронизанные страхом и гневом. В полудреме Роуан казалось, что вернулся уже ставший привычным кошмарный сон – после трагического прыжка Джима все вот так же суетились и кричали.
Она приоткрыла глаза. Полумрак. Еще не рассвело. Голоса не смолкали. Что-то случилось! Инстинкт сорвал ее с кровати, выгнал за дверь еще до того, как она окончательно проснулась.
– Какого черта? – спросила она бегущего мимо Доби.
– Кто-то разгромил дежурку. Гиббонз сказал, там будто бомба взорвалась.
– Что? Не может…
Но Доби помчался дальше, явно желая посмотреть на все своими глазами. Как была, в хлопчатобумажных штанах и майке, босая, Ро бросилась за ним.
Полуодетая встревоженная толпа спешила к служебному корпусу, не замечая утреннего холода. Все очень-очень плохо, поняла Ро, ускоряя бег, и ворвалась в помещение для дежурных бригад одновременно с Доби.
Сравнение со взрывом было недалеко от истины. Парашюты, прежде тщательно уложенные, валялись вперемешку, как огромные спущенные воздушные шары, опутанные пучками строп. По разодранному шелку разбросаны инструменты, на полу горы снаряжения, выброшенного из шкафчиков. Видимо, этими же инструментами и были разрублены ранцы, вспороты комбинезоны, ботинки и все-все необходимое для прыжков и тушения огня.
На стене пылало послание краской из баллончика: «Прыгайте и подыхайте. Горите в аду».
– Долли… – выдохнула Роуан.
Сжимая кулаки, Доби обвел цепким взглядом разгромленное помещение.
– Да она хуже, чем просто сдвинутая!
– Может быть. – Роуан присела, просунула ладонь в дыру на парашютном шелке. – Может быть.
Затяжная атака
Легко огонь в начале затоптать;
Дай разгореться – не зальешь рекою.
Уильям Шекспир (перевод Е. Бируковой)
Глава 11
Пока полиция не закончит осмотр в дежурке, там ничего нельзя было трогать, и все, кто хоть что-то умел делать руками, работали на складе, в парашютном хранилище, в швейной мастерской. Во всех свободных уголках шили личные сумки, накидки, укладывали парашюты, паковали рюкзаки. Стрекотали швейные машинки, позвякивали инструменты, переговаривались люди. Всех, кто спешил подготовить снаряжение, преследовала лишь одна мысль, одно желание: пусть подольше молчит сирена.
Пока не отремонтируют и не соберут снаряжение, не уложат парашюты, не будет никаких вылетов по тревоге.
– Мы могли бы выслать восемь человек, – заметил Картежник, укладывавший парашют напротив Роуан. – Восемь человек прямо сейчас.
– Всего восемь. И торопиться нельзя. Хорошо, хоть сюда она не добралась.
– Ты правда считаешь виновницей Долли?
– А кого же еще?
– Противно думать об этом. Она была вроде как одна из нас. Я даже…
– Не ты один.
– Еще до Вики, – уточнил Картежник. – И до Джима. Я просто хотел сказать, что она ведь работала здесь, на базе. Шутила, кокетничала в столовой. Как Марг, как Линн.
– Долли никогда не была такой, как Марг и Линн. – Роуан привычно превратила парашютные стропы в два идеальных свертка. Достаточно одной запутавшейся стропы, чтобы из хорошего прыжка сделать кошмар. – Ты знаешь кого-то еще, кто бесновался бы так, как Долли, исходя злобой?
– И эта мерзкая надпись, – согласился Картежник. – Я не спал почти до часу ночи, но ничего не слышал. Невозможно без шума устроить такой разгром.
Роуан пожала плечами.
– Она прокралась на базу, когда все заснули. Не так уж это и сложно, если знаешь все ходы-выходы. Она сотворила, что хотела, а остальное не имеет значения.
Галл, проходивший мимо с уложенным парашютом, остановился.
– Полная бессмыслица. Мы не можем вылететь, пока не наведем полный порядок, но если пожар начнется раньше, просто пошлют парашютистов с других баз. Кому же она пыталась навредить?
– В безумии не бывает смысла.
– Да, но чего она добилась? Мы потеряли деньги и время и разозлились до смерти. И зачем ей полицейские на пороге, когда она в прошлый раз еле вышла сухой из воды?
– Мстительность тоже бессмысленна.
Ответить Галл не успел.
– Ро, – окликнул Гиббонз, – полицейские хотят с тобой поговорить. Со всеми вами, – добавил он, когда швейные машинки умолкли. – Но ты первая.
– Хорошо. Только закончу укладывать парашют. Минут через пять.
– В офисе ММ. Лейтенант Куинек.
– Пять минут.
– Картежник, когда закончишь, иди в столовую. К детективу Рубио.
Картежник кивнул.
– Похоже, тебе не повезло, Ро. Я хоть позавтракаю.
– Галл, Мэтт, Дженис, когда копы пустят нас в дежурку, займетесь со мной уборкой и инвентаризацией. Если хотите поесть, Марг организовала холодный завтрак. Набейте животы, потому что освободитесь не скоро. Чертово месиво, – с отвращением закончил он, выходя.
Картежник написал свое имя, время и дату на карточке уложенного парашюта.
– Я с тобой, – бросил ему Галл и, проходя мимо Роуан, провел ладонью по ее спине.
Стараясь не думать ни о чем постороннем, Ро закончила укладывать парашют, расписалась на карточке, убрала парашют на полку и с радостью покинула грохочущую мастерскую, но пошла не в офис, а к дежурному помещению. Ей просто необходимо было снова увидеть его.
Двое полицейских работали с двумя гражданскими – криминалистами. Ро знала женщину, в данный момент фотографировавшую надпись на стене. Джейми Поттс. В первый год старшей средней школы они вместе изнывали от скуки на уроках всемирной истории мистера Броуди.
Роуан хотела было окликнуть Джейми, но вдруг поняла, что ей вовсе не хочется разговаривать, да и одного взгляда на разгромленную дежурку хватило, чтобы ее гнев запылал с новой силой.
Спрятав руки в карманы куртки с капюшоном, наброшенной на майку, Ро пошла в офис Майкла и на полпути столкнулась с Галлом. Он сунул ей в руку банку колы.
– Решил, что тебе пригодится.
– Да, спасибо. А я думала, ты завтракаешь.
– Успеется. Это просто воздушная яма, Ро.
– Что именно?
– Это. – Галл кивнул в сторону дежурки. – Воздушная яма. Нас здорово тряхнуло, но не остановило. Кто бы это ни сделал, он ничего не добился. Только подстегнул нас.
– Стакан наполовину полон? – Роуан честно пыталась справиться с раздражением, но не могла. – В настоящий момент мой стакан не только почти пуст, но и с огромной трещиной. Пока я не готова к оптимизму. Возможно, позже, когда сдвинутая сука окажется в тюремной камере.
– Нанесен серьезный ущерб собственности Лесной службы США. Это тяжкое уголовное преступление. Я не знаю, как поступают в подобных случаях, но, наверное, привлекут рейнджеров или федералов.
– Майкл вызвал местных копов. Федералы вряд ли станут тратить на нас время.
– Не знаю. Но думаю, что если кто-то захочет дать делу ход, дождемся и федералов. За порчу федеральной собственности можно схлопотать приличный тюремный срок. Правда, на мой взгляд, Долли нуждается в принудительном лечении.
Ну и парень. В сущности, хороший парень. Очень хороший. Только сейчас ей хотелось кого-нибудь вздуть. Возможно, даже этого хорошего парня.
– Ты говоришь так потому, что не уверен, хочу ли я засадить ее в Ливенворт или еще куда.
– А ты хочешь?
– Гром тебя разрази! Сейчас я и слезинки бы над ней не пролила, но в глубине души я просто хочу, чтобы она отстала от нас раз и навсегда.
– Здоровое желание. Но кто бы ни разгромил дежурку, у того серьезные проблемы.
– Послушай, ты столкнулся с Долли пару недель назад, а я знаю ее почти всю жизнь, и мне надоело, что ее проблемы становятся моими.
– Вполне резонное негодование. – Галл обхватил Ро за шею, привлек к себе и поцеловал в губы, чего она никак не ожидала. – Может быть, еще успеем пробежаться сегодня? Я бы не отказался…
– Ты наконец перестанешь меня успокаивать?
– Нет, потому что вряд ли в таком настроении разумно общаться с копом. Вдруг он тебя заденет, и ты перегрызешь ему глотку… – Галл сжал ее плечи, и только сейчас Ро заметила, что он не так спокоен и терпелив, как ей казалось. – Ты же умная. Включи мозги. Разгром дежурки не был личным выпадом против тебя. Это был подлый удар по всем нам. Помни об этом.
– Она…
– Она ничто. Пустое место. Забудь о ней и сосредоточься на важном. Сообщи полиции все, что знаешь, и возвращайся к работе. А потом пробегись со мной.
Галл снова поцеловал ее, крепко и быстро, и ушел.
– Пробегись со мной, – пробормотала Роуан. – Ты у меня побегаешь. – Она свернула к кабинету ММ и вдруг поняла, что разговор с Галлом расстроил ее не меньше, чем неожиданная тяга Долли к насилию.
Вооруженный кружкой кофе и блокнотом лейтенант Куинек сидел за столом Майкла, заваленным папками и всякой всячиной. На кончике его длинного острого носа балансировали солнцезащитные очки, поверх которых сверлили мир бледно-голубые глаза. На правой щеке резко выделялся небольшой светлый шрам, напоминающий рыболовный крючок, и так же резко на фоне приличной проседи бросалась в глаза абсолютно белая, похожая на молнию полоса, протянувшаяся от левого виска до макушки.
Ро поняла, что видела его раньше – в баре или в магазине – где-то в городе. На такое лицо трудно не обратить внимания.
На лейтенанте был темный в тонкую полоску костюм, как у топ-менеджера, явно сшитый на заказ и безупречно отглаженный, с идеально повязанным ярко-красным галстуком.
Костюм противоречит лицу, подумала Ро. Интересно, умышленно ли создан этот контраст?
Когда Ро вошла, лейтенант встал.
– Мисс Трипп?
– Да. Роуан Трипп.
– Спасибо, что согласились уделить мне немного времени. Я понимаю, какой у вас напряженный день. Вы не могли бы закрыть дверь?
А вот голос, спокойный, вежливый, располагающий, с костюмом вполне гармонирует, решила Ро.
– Присаживайтесь, – предложил Куинек. – У меня к вам несколько вопросов.
– Задавайте.
– Я встречался с вашим отцом. Полагаю, как почти все в наших местах. Вы пошли по его стопам, и, как я слышал, очень успешно.
– Спасибо.
– Итак, несколько дней назад между вами и мисс Долли Брейкмен произошла ссора.
– Можете и так назвать.
– А как назвали бы вы?
Ро захотелось закатить истерику, ткнуть пальцем прямо в узел его щегольского галстука… Включи мозги, сказал Галл, и, черт бы его побрал, он был прав. Она попробовала расслабиться, заговорить как можно спокойнее.
– Дайте подумать. Я назвала бы это вторжением, вандализмом, порчей личного имущества и вообще мерзкой выходкой обезумевшей стервы. Но это мое сугубо личное мнение.
– Явно не только ваше. Все, с кем я разговаривал, разделяют вашу точку зрения. Вы застали мисс Брейкмен в своей комнате здесь на базе, когда она выливала кровь животного на вашу кровать. Я не ошибаюсь?
– Нет. Если точнее, после того как она забрызгала кровью все стены и пол, вывалила на пол мою одежду и другие вещи. После того как написала на стене кровью «Гори в аду».
– Да. У меня есть фотографии, сделанные мистером ММ до того, как все было убрано и закрашено. Я представляю себе ущерб.
Роуан на мгновение потеряла дар речи. Она не знала, что ММ все сфотографировал, а ведь должна была знать… Вот поэтому он и начальник базы!
– И что же произошло, когда вы обнаружили мисс Брейкмен в своей комнате?
– Что? Ах, да… Я попыталась воздать ей по заслугам, но коллеги остановили меня, о чем, учитывая сложившуюся ситуацию, я безумно сожалею.
– Вы не заявили в полицию.
– Не заявила.
– Почему?
– Отчасти потому, что была вне себя от злости, а отчасти потому, что ее уволили и вышвырнули с базы. Мне показалось, этого достаточно.
– Тогда?
– Тогда. Я подумала, что она просто дура, что ненавидит только меня… и у нее ребенок. К тому же не прошло и часа, как нас вызвали на пожар, и она отодвинулась на второй план.
– Вы и ваш отряд боролись с пожаром двое суток.
– Это наша работа.
– Общество высоко ценит вашу работу. – Лейтенант отхлебнул кофе, просмотрел свои записи. – Как утверждает мисс Брейкмен, отец упомянутого вами ребенка – Джеймс Брейнер, пожарный-парашютист Мизулы, погибший в результате несчастного случая в августе прошлого года.
– Да.
– Мисс Брейкмен обвиняет в его гибели вас.
Сердце снова болезненно сжалось, и, наверное, эта боль никогда не пройдет, подумала Ро.
– Мы прыгали в связке. Долли винит весь отряд и меня в частности.
– Вы не могли бы уточнить, что значит «прыгали в связке»?
– Мы прыгаем парами. Один за другим по команде выпускающего. Тот, кто прыгает первым – в тот раз это была я, – следит за напарником. Если возникает проблема, ее необходимо, по возможности, устранить, уточнив направление, траекторию. Мы следим друг за другом в воздухе, при приземлении.
– И расследование показало, что Брейнер погиб в результате собственной ошибки.
Ро не сдержала эмоций:
– Ветер подхватил нас, и Джим не сумел вырулить, он дернул не ту петлю, и его понесло к огню, а не наоборот. Я ничего не могла сделать. Его парашют раскрылся, я уступила ему место, но он не вырвался из потока, проскочил зону приземления и влетел прямо в огонь.
– Тяжело терять напарника.
– Да, тяжело.
– Мисс Брейкмен тогда работала на базе поварихой.
– Да.
– До несчастного случая у вас с ней были проблемы?
– Она готовила. Я ела. Вот и все отношения.
– Как я понимаю, вы давно знаете друг друга. Вы вместе учились в школе?
– Наши компании не пересекались. Да, мы были знакомы. По какой-то причине она всегда мне завидовала. Я знаю многих. Я знаю Джейми и Барри, которые сейчас обследуют дежурку. Я и с ними училась. Но никто из них не заливал свиной кровью мою комнату.
Куинек пристально смотрел на Ро поверх темных очков.
– Когда погиб Брейнер, вы знали о ее беременности?
– Нет, и, насколько мне известно, никто не знал, кроме Джима. Во всяком случае, так она утверждала, когда вернулась на базу. Она уехала сразу после его гибели, я не знаю, куда, и знать не хочу. Как я слышала, она вернулась с ребенком, объявила, что обрела веру, и притащилась сюда с матерью, священником и фотографиями пухлощекого младенца. ММ ее нанял.
Ро сделала несколько глотков из банки, смочила пересохшее, словно обожженное горло.
– Я с ней разок поговорила, чтобы поставить все точки над «и». Она мне прямо сказала, что терпеть меня не может и хочет видеть меня в аду. И потом залила кровью мою комнату. ММ ее уволил. И вот новое происшествие.
Устав от неподвижности, Роуан заерзала на стуле, ей надоело отвечать на вопросы, на которые, как она подозревала, лейтенант уже знал ответы. Сосредоточься на важном, вспомнились слова Галла.
– Послушайте! Я понимаю, что вы все должны прояснить… Но я не понимаю, как вам помогут мои прежние отношения с Долли. Она вломилась в дежурку, испортила снаряжение. Очень важное снаряжение. Это гораздо больше, чем просто досадить нам. Если мы не вылетим по тревоге, могут погибнуть люди. Погибнут леса и все живое в них…
– Я вас понял. Мы поговорим с мисс Брейкмен. Пока единственная связь между ней и сегодняшним преступлением – разгром вашей комнаты, который точно учинила она.
– Она говорила, что желает всем нам смерти, что все мы будем гореть в аду. В соответствии с тем, что означено на стене. Наверное, она не смогла больше достать свиной крови и ограничилась баллончиком с краской.
– Без снаряжения вы не можете прыгать. Если вы не можете прыгать, вы вне опасности.
– Логично. Но Долли не дружит с логикой.
– Если ее виновность будет доказана, я с вами соглашусь. Спасибо за то, что уделили мне время, и за откровенность.
– Не за что. – Ро вскочила, бросилась к двери, но обернулась. – Лично я не вижу никаких «если». Все вокруг понимают важность нашей работы. Мы – часть структуры. Каждый человек на базе – звено огромной цепи, и то, что мы делаем, мы делаем потому, что хотим это делать. Каждый зависит от каждого. Долли – единственное лишнее звено.
– В прошлом месяце ваши пожарные избили трех парней у «Тащи веревку». Они могли затаить злобу.
– Вы действительно думаете, что те обормоты вернулись в Мизулу, проникли на базу, нашли дежурное помещение и устроили этот разгром?
Куинек снял очки и аккуратно положил их на стол.
– Это еще одно «если». Я должен рассматривать все возможные версии.
Разговор с полицейским не удовлетворил Роуан, а только усилил ее раздражение. И хотя есть ей совсем не хотелось, она пошла в столовую, собрала себе сандвич и пошла назад, жуя на ходу.
Все по-прежнему занимались своими делами. Никто не жаловался ни на лишнюю работу, ни на ее монотонность. Единственное, что изменилось, пока она общалась с Куинеком, – Дженис подключила к своему айподу динамики, и теперь рок, фолк и хип-хоп хоть немного заглушали бьющий по мозгам перестук швейных машинок.
Могло быть и хуже, подумала Ро. Могло быть гораздо хуже, так что самое разумное в данный момент – не терять время зря. Когда Галл втащил кучу парашютов, она поняла, что полицейские освободили дежурку. Ро подошла к столу, помогла ему расправить спутанный шелк, отмечая разрезы, разрывы.
– Как там?
– Пожалуй, не так плохо, как показалось на первый взгляд. Все перемешано, но испорчено гораздо меньше, чем мы думали. Или я думал. В основном нужно все рассортировать и перепаковать.
– Хоть какой-то просвет в тучах.
– И радуга. На улице расставляют столы. Прошел слух, Марг устраивает барбекю. Привезли целую машину ребрышек.
Роуан пометила очередную дыру. Притоптывая в такт песни Шанайи Твейн, проскочил Доби с охапкой новеньких поясных сумок. Парни, не побеспокоившиеся утром побриться и принять душ, подпевали кантри-милашке Тейлор Свифт, и в этом было что-то сюрреалистическое.
