Текст книги "Я, опять я и еще раз я"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. – Ева поднесла свой жетон к «глазку» сканера. – Департамент полиции Нью-Йорка. Мы хотим поговорить с доктором Айконом.
– Прошу подождать минуту, – раздалось в ответ.
Йен Макнаб, ас электронного отдела, был сожителем Пибоди и большой любовью всей ее жизни.
– Можешь его бросить и сменить на богатого доктора, – предложила Ева.
– Нет, не могу. Слишком сильно я люблю его тощую задницу. Смотрите, что он мне подарил. – Пибоди сунула руку за пазуху и вытащила кулон в виде трилистника.
– С чего это он?
– Чтобы отметить окончание физиотерапии и полное выздоровление после ранения при исполнении служебных обязанностей. Он говорит, что этот талисман оградит меня от новых ранений.
– Бронежилет оградил бы тебя еще лучше. – Увидев, что Пибоди уже готова надуться, Ева вспомнила, что партнерство, как дружба, налагает определенные обязанности. – Красивый, – добавила она, взяв в ладонь маленький талисман и поднося его к глазам. – Очень мило с его стороны.
– Макнаб всегда на высоте. – Пибоди заправила трилистник обратно за ворот рубашки. – А знаете, мне вроде как теплее становится, когда я его ношу.
Ева вспомнила о бриллианте величиной с детский кулачок. Она чувствовала себя глупо, ей было неловко, но ей тоже становилось теплее. Во всяком случае, с тех пор, как она привыкла к его весу.
Не к физическому весу, призналась она себе, к эмоциональному. Ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к весу любовного талисмана.
Дверь открылась. Женщина с портрета стояла в дверном проеме, сноп золотистого света падал на нее сзади. Даже вспухшие от слез глаза не могли испортить ее невероятную красоту.
3
– Простите, что заставила вас ждать, да еще под дождем. – Ее голос соответствовал внешности – мелодичный и богатый обертонами, хотя и приглушенный горем. – Я Авриль Айкон. Входите, прошу вас.
Она отступила в вестибюль, освещенный хрустальным канделябром. В каждой хрустальной подвеске играл мягкий золотистый свет.
– Мой муж наверху, он отдыхает… наконец-то. Мне очень не хотелось бы его беспокоить.
– Нам очень жаль, что приходится тревожить вас в такой трудный час, – сказала Ева.
– Но… – Авриль с трудом заставила себя улыбнуться. – Я понимаю. Мои дети дома. Мы взяли их из школы, привезли домой. Я была с ними наверху. Им тоже очень тяжело, нам всем тяжело. – Она прижала руку к сердцу. – Вас не затруднит подняться на второй этаж? На первом мы принимаем гостей, но, мне кажется, это не подходящий случай.
– Без проблем.
– Семейная комната на втором этаже, – начала Авриль, поднимаясь по лестнице. – Не знаю, можно ли задавать такой вопрос… У вас появились новые сведения о том, кто убил Уилфрида?
– Расследование пока делает первые шаги, но проводится очень активно.
Добравшись до площадки второго этажа, Авриль оглянулась через плечо.
– Вы действительно говорите такие вещи?! Я думала это бывает только в детективных фильмах. Я обожаю детективные фильмы, – пояснила она. – Значит, полицейские и в жизни так говорят. Устраивайтесь, прошу вас. – Она провела их в гостиную, отделанную в лавандовых и зеленых тонах. – Могу я предложить вам чаю или кофе? Все, что хотите.
– Спасибо, ничего не нужно. Пожалуйста, позовите доктора Айкона, – попросила Ева. – Мы должны поговорить с вами обоими.
– Хорошо. Это займет несколько минут.
– Мило, – прокомментировала Пибоди, когда они остались одни. – Я думала, что будет изысканно, как на первом этаже, но тут мило и уютно.
Она огляделась, оценивая диваны, глубокие кресла, полки с семейными фотографиями и сувенирами. Целую стену занимал семейный портрет чуть ли не в полный рост. Айкон, его жена и двое прелестных детишек с улыбкой смотрели с портрета.
Ева подошла и прочла подпись в правом нижнем углу.
– Ее работа.
– Неплохо, даже талантливо… Я могла бы ее возненавидеть.
Ева обошла комнату кругом, изучая, оценивая, анализируя. Обстановка семейная, решила она, чувствуется влияние женщины. Настоящие книги с бумажными страницами, а не аудидиски, развлекательный центр, скрытый за декоративной панелью.
Все расставлено точно, все в полном порядке; как сценическая декорация.
– Судя по ее досье, она изучала изобразительное искусство в каком-то навороченном колледже. – Ева сунула руки в карманы. – Айкон-старший был назначен ее опекуном согласно последней воле ее матери, когда самой Авриль не было шести лет. Окончив колледж, она вышла замуж за Айкона-младшего. Первые полгода они прожили в Париже. Она стала профессиональным художником, у нее даже была одна персональная выставка, прошедшая с большим успехом.
– Это было до или после смерти ее отца?
– После. Потом они вернулись в Нью-Йорк, поселились в этом доме, у них родилось двое детей. После рождения первого ребенка она выбрала для себя роль домохозяйки. Она продолжает писать картины, в основном портреты, но редко берет заказы, а вырученные деньги передает в Фонд Айкона, сохраняя таким образом статус профессиональной матери.
– Как много данных вам удалось собрать за столь короткое время!
Ева лишь пожала плечами в ответ.
– Чиста, как стеклышко. Никакого уголовного досье, нет даже мелких административных правонарушений. Никаких предыдущих браков или совместного проживания, никаких внебрачных детей.
– Ну, если не считать погибших родителей и родственников мужа, можно сказать, что у нее идеальная жизнь.
Ева еще раз окинула взглядом комнату.
– Да, похоже на то.
Когда Айкон вошел в комнату, она как раз повернулась лицом к двери, в противном случае она бы его не увидела. Ковер был такой толстый, что абсолютно поглощал звук шагов. Дома он избавился от официального костюма и облачился в свободные брюки и пуловер. Но даже в этой домашней одежде он выглядел таким же подтянутым и элегантным, как и в костюме, отметила Ева.
Рорк тоже так умеет, подумала она. Даже в самой простой и свободной одежде он мог, при желании, излучать властность.
– Лейтенант! Детектив! Моя жена присоединится к нам через минуту. Она должна заглянуть к детям. Мы на сегодня отпустили прислугу.
Он подошел к напольному шкафчику, за дверцами которого, как оказалось, скрывалась кофеварка.
– Авриль сказала, что предложила вам напитки, но вы отказались. Я хочу выпить кофе. Если передумаете, могу угостить и вас.
– Кофе – это было бы прекрасно, спасибо. Мне черный.
– А мне сладкий и с молоком, – добавила Пибоди. – Спасибо, что согласились нас принять, доктор Айкон. Мы понимаем, как вам трудно.
– Скорее нереально. – Айкон запрограммировал кофеварку. – В клинике, в его кабинете, все было ужасно. Увидеть его убитым, знать, что ничего нельзя сделать, чтобы его вернуть… Но здесь, дома… – Он сокрушенно вздохнул и вытащил чашки. – Это похоже на кошмар. Мне все время кажется, что вот сейчас мой телефон зазвонит и отец спросит, почему бы нам всем не пообедать вместе в воскресенье.
– А вы часто обедали вместе? – спросила Ева.
– Да. – Он передал по чашке ей и Пибоди. – Раз в неделю, иногда два. Иногда он к нам заглядывал, чтобы навестить внуков. А та женщина? Вы нашли ту женщину?
– Мы ищем ее, доктор Айкон. Из записей следует, что все служащие, окружавшие вашего отца в клинике, работали с ним три года или больше. Может быть, был кто-то еще? Кто-то, кого он имел основания уволить? Или кто-то сам уволился со скандалом?
– Нет, ничего такого не было, насколько я помню.
– В некоторых случаях он работал с другими докторами и медицинским персоналом.
– Да, конечно. Бригада хирургов, психиатры, семейная служба и так далее.
– Вы не можете вспомнить кого-нибудь в этой сфере его деятельности, с кем у него могли быть проблемы или разногласия?
– Не могу. Он работал с самыми лучшими, потому что и сам делал свою работу превосходно. Он предоставлял своим пациентам наилучшие условия.
– И все-таки даже в его практике случались недовольные пациенты.
Айкон безрадостно улыбнулся.
– Всех удовлетворить невозможно, особенно когда за дело принимаются адвокаты. Но мой отец и я вслед за ним научились тщательно отбирать своих пациентов, заранее выпалывать тех, кто предъявляет завышенные требования, или тех, кто психологически склонен к сутяжничеству. К тому же, как я уже говорил, мой отец в последнее время почти не практиковал.
– Он консультировал женщину, которая назвалась Долорес Ночо-Кордовец. Мне нужны его записи.
– Да. – Айкон тяжело вздохнул. – Наши адвокаты этим недовольны, они просят меня подождать, пока не примут свои меры. Но Авриль убедила меня, что глупо в такой момент думать о юридических тонкостях. Я распорядился, чтобы вам отдали записи отца. Позвольте напомнить вам, лейтенант, что их содержание глубоко конфиденциально.
– Если только это не имеет отношения к убийству, меня не интересует, кто делал у вас подтяжку подбородка.
– Извините, что я так задержалась. – Авриль поспешно вошла в комнату. – Дети требовали моего внимания. О, вы все-таки решили выпить кофе! Прекрасно.
Она села рядом с мужем, взяла его за руку.
– Миссис Айкон, вы проводили много времени в обществе своего свекра в течение многих лет.
– Да, он был моим опекуном. Он был мне как отец. – Она крепко сжала губы. – Он был необыкновенным человеком.
– Вам не приходит в голову, кто мог бы желать ему смерти?
– Представить себе не могу. Кто мог убить человека, столь преданного жизни?
– Вам не показалось, что он был чем-нибудь озабочен в последнее время? Встревожен? Расстроен?
Авриль покачала головой, взглянула на мужа.
– Три дня назад мы ужинали здесь с ним вместе, он был в прекрасном настроении.
– Миссис Айкон, вы узнаете эту женщину? – Ева вытащила из портфеля с файлами распечатку идентификационной фотографии и протянула ей.
– Это она… – Рука Авриль задрожала, и Ева сразу насторожилась. – Она его убила? Эта женщина убила Уилфрида? – Слезы навернулись ей на глаза. – Она молода, красива. Она не похожа на человека, который мог… Извините.
Она вернула фотографию и отерла слезы со щек.
– Хотела бы я помочь… Надеюсь, когда вы найдете ее, вы спросите ее, зачем… Надеюсь… – Она вновь умолкла, прижала пальцы к губам, сделала заметное усилие, чтобы овладеть собой. – Надеюсь, вы спросите ее, зачем она это сделала. Мы имеем право знать. Весь мир имеет право знать.
Апартаменты Айкона-старшего находились на шестьдесят пятом этаже небоскреба, в трех кварталах от дома его сына и в пяти кварталах от клиники, которую он построил. При желании до нее можно было дойти пешком.
В квартиру их впустила консьержка, назвавшая себя Донателлой.
– Я поверить не могла, когда услышала, просто поверить не могла! – Ей было лет сорок, по оценке Евы, но она была в отличной форме, подтянутая и стройная, в хорошем черном костюме. – Доктор Айкон был лучшим из людей! Такой внимательный, доброжелательный! Я здесь десять лет проработала, последние три года консьержкой. Ни разу не слыхала, чтобы хоть кто-то отозвался о нем дурно. Ни единого слова!
– Кто-то не просто отозвался о нем дурно, кто-то пошел гораздо дальше. У него было много посетителей?
Женщина заколебалась.
– Ну, при сложившихся обстоятельствах, надеюсь, вы не сочтете это сплетнями. Да, он много общался. Его родные, конечно, навещали его регулярно. Поодиночке и все вместе. Он иногда давал здесь небольшие званые обеды для друзей и коллег, но чаще использовал для этой цели дом своего сына. И он любил общество женщин.
Ева кивнула Пибоди, и та извлекла фотографию.
– Как насчет вот этой? – спросила она. Консьержка внимательно изучила фотографию.
– Нет, извините. Вообще-то, это его тип, если вы меня понимаете. Он любил красоту и молодость. В каком-то смысле это была его профессия. Красивые люди. Он помогал им сохранить молодость и красоту. Я хочу сказать, он добивался поразительных результатов с жертвами увечий. Просто поразительных.
– Вы ведете учет посетителей? – спросила Ева.
– К сожалению, нет. Мы, разумеется, проверяем посетителей, звоним жильцу и спрашиваем, ждет ли он гостя. Но мы не требуем, чтобы они где-то расписывались, если только речь не идет о доставке товаров на дом.
– Он много получал товаров на дом?
– Не больше, чем любой другой.
– Нам не помешала бы копия его доставок за последние шестьдесят дней, а также диски системы наблюдения за последние две недели.
Донателла поморщилась.
– Мне было бы гораздо проще предоставить вам диски, если вы оформите официальный запрос через администрацию дома. Я могу связаться с ними для вас прямо сейчас. Компания «Нью-Йорк Менеджмент».
Название компании показалось Еве смутно знакомым.
– Кто владеет зданием?
– Вообще-то, владелец – «Рорк Индастриз», и…
– Ладно, неважно, – поспешно прервала ее Ева, услышав, как Пибоди прыснула у нее за спиной, – я сама об этом позабочусь. Кто убирает в квартире?
– Доктор Айкон не держал прислуги в квартире – живой или механической. Он пользовался услугами, которые предоставляет администрация дома, в частности механического уборщика. Пользовался им ежедневно. Он предпочитал механическую уборку.
– Хорошо. Нам нужно осмотреть квартиру. Родственники дали свое согласие.
– Да, проходите. Не буду вам мешать.
– Это прекрасный дом, – заметила Пибоди, когда дверь за консьержкой закрылась. – Знаете, вам стоило бы заставить Рорка сделать для вас карту своих владений, чтоб вы знали заранее и не спрашивали.
– Да, только карты мне и не хватает. Он покупает или продает все это добро каждые десять минут с неприличной выгодой для себя. И попрошу – никаких смешков при свидетелях!
– Извините.
«Места много, – отметила Ева. – Кажется, это называется модульной планировкой». Гостиная, столовая, рекреационная зона – и все в одной большой комнате. Никаких дверей, если не считать единственной, как она предположила, двери в ванную. Наверху был еще один уровень: спальня, комната для гостей и кабинет. При желании стены можно было выдвинуть из пазух в стенах.
Почему-то при мысли об этом Еве стало не по себе.
– Давай все осмотрим. Первый уровень, потом второй, – решила она. – Проверь телефоны на входящие и исходящие за последние трое суток. Просмотри электронную и голосовую почту. Потом, если потребуется, попросим мальчиков из ОЭС копнуть глубже.
«Пространство, – думала Ева, принимаясь за работу, – и высота. Похоже, богатые ценят и то и другое». Лично ей не понравилось бы работать на шестьдесят пятом этаже, где окна заменяла стеклянная стена, за которой далеко-далеко внизу сновали машины, передвигались люди, кипела жизнь. Ощущение, наверное, такое, словно висишь в воздухе высоко над землей.
Она повернулась спиной к окнам и стала осматривать гардероб, пока Пибоди выдвигала ящики комода. Три дорогих пальто, несколько курток, шесть шарфов – шелковых и кашемировых, три черных зонта и четыре пары перчаток – две пары черных, одна бежевая и одна серая.
На телефонном аппарате нижнего уровня обнаружился записанный разговор с внучкой, собиравшей деньги по подписке на спасение бездомного щенка, а затем и разговор с невесткой.
На верхнем уровне Ева нашла на месте гостевой комнаты просторную гардеробную, отделенную от хозяйской спальни раздвижной стенкой матового стекла.
– Господи! – Вместе с Пибоди она стояла и оглядывала огромное помещение, разделенное на полки открытые и выдвижные, штанги и круглые вращающиеся стойки с вешалками. – Не меньше, чем у Рорка.
– Это сексуальный эвфемизм? – осведомилась Пибоди, и на этот раз Ева прыснула со смеху. – Старик любил приодеться. Держу пари, тут не меньше сотни костюмов.
– Ты посмотри, как тут все подобрано. Цвет, материал, стиль. Держу пари, наш психолог Мира была бы в восторге, попадись ей экземпляр, настолько зацикленный на одежде.
«Пожалуй, и вправду следует посоветоваться с доктором Мирой, запросить психологический портрет, – подумала Ева. – Поймешь жертву, поймаешь убийцу».
Повернувшись, она увидела, что в стеклянную стену, зеркальную изнутри, вмонтирован туалетный стол, оборудованный множеством приспособлений для ухода за лицом и телом.
– Внешность, – сказала она. – Для него это главное. В личном и профессиональном плане. Взять хотя бы его дом. Все на своих местах, идеальный порядок. Все подобрано по цвету.
– Его жилое пространство оформлено прекрасно. Безупречный вкус во всем. Первоклассное городское жилье. Высшая степень комфорта.
– Да, красота и безупречность во всем: таков этот старик.
Ева вернулась в спальню и выдвинула ящик тумбочки возле кровати. Она нашла плеер и три аудиокниги, несколько неиспользованных мемокубиков. Вторая тумбочка, с другой стороны кровати, была пуста.
– Сексуальных игрушек нет, – прокомментировала она.
– Ну а вы что хотели? – Пибоди даже слегка смутилась.
– Здоровый, привлекательный мужчина, мог прожить лет до ста, даже больше.
Ева прошла в хозяйскую ванную. Здесь была ванна джакузи, просторная душевая кабина, облицованная целомудренно-белой плиткой, отдельная сушильная кабина, темно-серые прилавки, на одном из которых красовался целый маленький садик ярких цветов в блестящих черных горшках.
Кроме того, здесь стояли две статуэтки – обнаженные женские фигуры, высокие и стройные, с прекрасными лицами.
Целая стена была занята зеркалами.
– Старику нравилось любоваться собой, проверять, все ли в порядке. Все должно было быть безупречно. – Ева просмотрела содержимое выдвижных ящиков и шкафчика на стене.
– Шикарный парфюм, лосьоны, притирания, обычные медикаменты и патентованные средства для продления молодости. Он заботился о своей внешности. Можно даже сказать, что он был помешан на этом.
– Это уж ясно, – заметила Пибоди. – Вы считаете одержимым всякого, кто прихорашивается перед зеркалом больше пяти минут.
– Тут ключевое слово «прихорашивается». Оно все объясняет. Как бы то ни было, мы скажем, что он был чрезвычайно внимателен к своему здоровью и внешности. И ему нравилось видеть вокруг себя обнаженных женщин… хотя бы в виде произведений искусства. Но сексуального подтекста здесь нет, во всяком случае, в последнее время. Ни сексуальных игрушек, ни порнофильмов или журналов. Все чисто.
– Многие люди отодвигают секс на заднюю конфорку по достижении определенного возраста.
– Тем хуже для них.
Ева вернулась из ванной в спальню. Другая стена спальни отделяла ее от прекрасно оборудованного домашнего спортзала, рядом был кабинет. Ева попробовала включить компьютер.
– Тут нужен код доступа. Логично. Пусть ОЭС с ним поиграет. А мы заберем в управление все диски для просмотра. И опять все на своих местах, – пробормотала она себе под нос. – Все разложено по полочкам. Все чисто, разумно, аккуратно, стильно. Похоже на голографию.
– Да, в дизайнерских конторах посетителям предлагают поиграть в такие мульки с голограммами. Это называется «Создай дом своей мечты». – Пибоди покосилась на Еву. – Ну, я иногда в них играю. Вам-то хорошо, вы просто живете в доме своей мечты.
– Смотри сюда. – Ева подошла к «шведской стенке». – Вот смотри, как он жил. По утрам вставал… я думаю, рано. Полчаса на тренажерах – хотел быть в хорошей форме. Потом под душ. Потом массаж, разные там лосьоны и кремы. Перед зеркалами вертелся на все триста шестьдесят градусов, проверял, не отвисло ли где-нибудь что-нибудь. Потом принимал свои ежедневные лекарства, спускался вниз, съедал свой завтрак – исключительно здоровая пища! – и читал газету или какой-нибудь медицинский журнал. Может, смотрел новости по телевизору. Потом возвращался сюда, телик оставлял включенным, пока выбирал себе костюмчик под настроение. Потом, как ты говоришь, «прихорашивался». Проверял по ежедневнику, какие дела назначены. Ну, в зависимости от этого мог немного поработать здесь или отправиться прямо в клинику. Как правило, ходил туда пешком, если только погода позволяла.
– Или паковал чемодан, брал портфель и вызывал такси до аэропорта, – вставила Пибоди. – Он консультировал, читал лекции. Значит, разъезжал.
– Да, верно. Ездил он с комфортом, ел в хороших ресторанах, любовался видами. Да, иногда он консультировал, читал лекции, заседал в каких-то там правлениях. Пару раз в неделю навещал семью. Иногда выпивал по коктейлю или ужинал с дамой. Или с компаньоном по бизнесу. Возвращался в этот, как ты его называешь, «дом своей мечты», немного читал в постели и бай-бай.
– У него была хорошая жизнь.
– Да, похоже на то. Но чем он занимался?
– Вы только что сказали…
– Этого мало, Пибоди. Этот парень – крупная шишка. Большие мозги. Он основывает клиники, создает всякие там фонды, двигает вперед науку в своем секторе чуть ли не в одиночку. А теперь что? Он лишь изредка принимает клиентов, иногда консультирует, иногда выезжает куда-нибудь на лекцию. Играет с внуками пару раз в неделю. Этого мало, – повторила Ева, качая головой. – Разве это жизнь? А где же адреналин? Никаких признаков сексуальной активности. Никакого спортивного инвентаря, одни тренажеры. Ничего похожего на хобби. Ничто в его данных не указывает на какой-либо интерес в этом роде. Он не играет в гольф, не играет в тихие игры для пенсионеров. Практически он только перебирает бумажки и покупает костюмы. Ему нужно что-то еще.
– Что, например?
– Ну, не знаю. – Ева отвернулась и, хмурясь, оглядела кабинет. – Что-нибудь. Свяжись с электронным отделом. Я хочу знать, что у него в компьютере.
Скорее по привычке, чем по необходимости, Ева отправилась в морг. Морриса, старшего судмедэксперта, она нашла возле пищевых автоматов в вестибюле. Ева не поверила своим глазам, но он явно заигрывал с какой-то роскошной пышнотелой блондинкой.
Хотя она вовсю строила глазки и колыхала формами, Ева сразу признала в ней копа. Они прервали свой захватывающий разговор и повернулись к ней, когда она подошла. Глаза обоих горели возбуждением.
Ее это насторожило и даже встревожило.
– Привет, Моррис!
– Привет, Даллас! Навещаешь своих мертвецов?
– Нет, мне просто нравится здешняя праздничная атмосфера. Обожаю групповуху.
Он улыбнулся.
– Лейтенант Даллас, детектив Колтрейн, недавно переведенная в наш прекрасный город из Саванны.
– Детектив!
– Я здесь всего пару недель, а уже наслышана о вас, лейтенант. – Голос у нее был тягучий, как мед, а в голубых глазах можно было утонуть. – Рада с вами познакомиться.
– Угу. Моя напарница, детектив Пибоди.
– Добро пожаловать в Нью-Йорк!
– Да, тут все не так, как дома. Ну ладно, мне пора. Спасибо, что уделили мне время, доктор Моррис. И спасибо за кока-колу.
Она вытянула жестянку из автомата, еще раз взмахнула своими обалденными ресницами на прощанье и плавно отчалила.
– Цветок магнолии, – вздохнул Моррис. – В полном цвету.
– А ты, я смотрю, уже накачался нектаром, как пчелка.
– Да я только пригубил самую малость. Обычно я стараюсь обходить копов стороной в этом плане, но тут, пожалуй, сделаю исключение.
– Я тебе строить глазки не собираюсь, но это еще не значит, что ты не можешь угостить меня выпивкой.
Он усмехнулся ей.
– Кофе?
– Мне еще пожить охота, а здешний кофе – чистая отрава. Пепси. И то же самое моей напарнице. Кстати, она тоже не будет строить тебе глазки. Да, ей диетическую. Пибоди у нас вечно на диете.
Моррис заказал две банки.
– Между прочим, ее зовут Амарилис.
– Ни фига себе!
– Уменьшительное – Амми.
– Моррис, меня сейчас стошнит.
Он бросил ей банку, передал вторую Пибоди.
– Пошли навестим твоего мертвеца. Тебе сразу полегчает.
Моррис прошел вперед. Как всегда, он был элегантен. На нем был костюм цвета грецкого ореха с тускло-золотистой рубашкой. Две длинные косички, перехваченные желтой лентой, были уложены одна поверх другой на затылке.
Этот щегольской наряд удивительно шел к его резким чертам и живым черным глазам.
Они прошли через двойные двери в хранилище. Моррис подошел к стене с ящиками и выдвинул один, выпустив при этом ледяное облачко.
– Доктор Уилфрид Б. Айкон, известный также как Икона [4]4
По-английски «икона» (icon) произносится как «айкон».
[Закрыть] . Он был блестящим врачом.
– Ты его знал?
– Я посещал его лекции много лет назад. Завораживающее зрелище. И, конечно, знал о его успехах. Как видишь, у нас тут мужчина приблизительно восьмидесяти лет. Превосходный мышечный тонус. Единственное проникающее ранение аорты. Обычный хирургический скальпель. – Моррис включил экран монитора, чтобы показать ей рану и окружающую зону в увеличении. – Один прокол, прямо в яблочко. Оборонительных ранений нет. Токсикологический анализ показал полное отсутствие наркотиков. Основные витамины, биологические добавки. Последний прием пищи приблизительно за пять часов до смерти. Булочка из цельной пшеницы, четыре унции [5]5
1 унция равна 28,35 г.
[Закрыть] натурального, свежевыжатого апельсинового сока, чай из розовых лепестков, банан и немного малины. Ваш доктор был поклонником собственной отрасли медицины, подвергся нескольким пластическим операциям на лице и теле. Судя по состоянию мышц, придавал большое значение работе над своим здоровьем и моложавым видом. – Долго он умирал?
– Минуту-две, не больше. Он умер практически мгновенно.
– Даже при наличии острого скальпеля нужна недюжинная сила, не говоря уж о точности, чтобы проткнуть костюм, рубашку, плоть и попасть прямо в сердце.
– Верно. Тот, кто это сделал, подобрался к нему вплотную, а главное, точно знал, что он делает.
– Учту. «Чистильщики» на месте ничего не нашли. Все это заведение каждую ночь подвергается влажной уборке. Никаких отпечатков на оружии. Покрыто защитным слоем. – Ева рассеянно побарабанила пальцами по бедрам, пока изучала тело. – Я просмотрела записи камер слежения, видела, как она проходила через здание. Она ни к чему не притронулась. Звук они не записывают, так что образца голоса у нас нет. Удостоверение личности поддельное. Фини прокачивает ее фото по каналам Интерпола, но, раз он со мной до сих пор не связался, значит, у него ничего нет.
– Ловкая девица!
– Это точно. Спасибо за пепси, Моррис. – Ева решила его развеселить и состроила глазки.
– Что это за имя такое – Амарилис? – спросила Ева, когда они с Пибоди вернулись в машину.
– Цветочное. Растение такое есть. А вы ревнуете!
– Я что?
— Между вами и Моррисом кое-что есть. Многие наши девушки немного влюблены в Морриса. Он удивительно сексуален. Но у вас с ним нечто особенное, а тут появляется мисс Барби со знойного Юга, и он уже бежит за ней, виляя хвостиком.
– Ничего у меня с Моррисом нет. Мы друзья по работе. А ее зовут Амарилис, а не Барби.
– Кукла, Даллас. Ну, знаете, кукла Барби. Господи, да неужели вы никогда в куклы не играли?
– Куклы похожи на маленьких мертвых людей. Хватит с меня мертвецов, спасибо. Но теперь я поняла, что ты имела в виду. Уменьшительное – Амми? Как можно быть полицейским с такой кликухой? «Привет меня зовут Амми, я пришла вас арестовать». Пибоди, я тебя умоляю, не смеши меня!
– У вас с Моррисом очень трогательная привязанность.
– У нас с Моррисом ничего нет, Пибоди.
– Ну да, так я и поверила. Как будто вам никогда не хотелось трахнуть его на одном из этих столов из нержавейки. – Ева поперхнулась пепси, а Пибоди лишь пожала плечами. – Ну, ладно, значит, только я одна такая фантазерка. Ой, смотрите, дождь перестал! Лучше поговорим о погоде, пока я не сгорела со стыда окончательно.
Ева отдышалась и уставилась прямо вперед.
– Мы больше никогда об этом говорить не будем, слышишь?!
– Да, это к лучшему,
Когда Ева вернулась в свой кабинет, нагруженная своей долей дисков, изъятых из дома убитого, у ее стола стояла доктор Мира.
«Везет же мне сегодня на шикарно одетых докторов», – подумала Ева.
Мира выглядела необыкновенно элегантно в одном из своих фирменных костюмов. На этот раз он был нежно-розового цвета с коротким жакетом без лацканов, застегнутым до самого горла. Собольего цвета волосы были зачесаны назад и стянуты узлом на затылке. В ушах блестели маленькие золотые треугольнички.
– Ева! Я как раз собиралась оставить вам записку.
Ева заметила печаль в ее добрых голубых глазах.
– Что случилось?
– У вас найдется минутка?
– Да, конечно. Хотите… – Она хотела предложить кофе, но вспомнила, что Мира предпочитает цветочный чай. А у нее такой заварки не было. – … чего-нибудь?
– Нет, спасибо. Вы ведете дело об убийстве Уилфрида Б. Айкона, да?
– Да, привалило мне такое счастье. Я была там по другому поводу, оказалась, как говорится, в нужное время в нужном месте. Хотела представить вам материалы на подозреваемую, все, что пока удалось собрать, и… Вы его знали? – вдруг догадалась Ева.
– Да, я его знала. Я… просто сражена, – призналась Мира, усаживаясь на стул для посетителей, – у меня до сих пор в голове не укладывается. Нам с вами давно уже пора привыкнуть, не правда ли? Смерть каждый день, и она не всегда обходит стороной тех, кого мы знаем, любим, уважаем.
– А у вас к нему что было? Любовь или уважение?
– Уважение. Огромное уважение. Романтической связи не было, если вы на это намекаете.
– Все равно он был слишком стар для вас.
Легкая улыбка тронула губы Миры.
– Спасибо. Я знакома с ним с давних пор. Я тогда только начинала практиковать. Одна моя подруга связалась с мужчиной, который ее избивал. Она долго терпела, потом наконец нашла в себе силы порвать с ним, начала возвращать себе нормальную жизнь. Он ее похитил, изнасиловал, в том числе и извращенным способом, избил до потери сознания и выбросил из машины возле Центрального вокзала. Она чудом осталась жива. Ее лицо было изуродовано до неузнаваемости, зубы выбиты, барабанные перепонки лопнули, гортань повреждена и так далее, всего не перечислишь. Я обратилась к Уилфриду, попросила положить ее в клинику. Я знала, что его считали лучшим в городе, если не во всей стране.
– И он ее принял.
– Да, он ее принял. Более того, он проявил бесконечную доброту и терпение к женщине, у которой не только тело было разрушено, в еще большей степени пострадал ее дух. Мы с Уилфридом много времени провели вместе, стараясь излечить мою подругу, и за это время сами стали друзьями. Его смерть, да еще насильственная… с этим очень трудно примириться. Я понимаю, моя личная связь с убитым может заставить вас отказаться от моих услуг. Я прошу вас этого не делать.
Ева задумалась.
– Вы хоть когда-нибудь пьете кофе?
– Иногда.
Ева запрограммировала кофеварку на две чашки.
– Мне не помешала бы помощь в понимании характера убитого и составлении психологического портрета убийцы. Если вы считаете, что можете работать над этим делом, значит, так тому и быть.
– Спасибо.
– Вы часто встречались с убитым в последние годы?
– В общем-то, нет. – Мира взяла чашку кофе. – Мы встречались два-три раза в год на светских мероприятиях. Званый ужин, коктейли, изредка какая-нибудь медицинская конференция. Он предложил мне возглавить психиатрическое отделение своей клиники и был очень разочарован, пожалуй, даже раздосадован, когда я отказалась. Поэтому мы уже довольно давно не общались на профессиональной почве, но сохранили
дружеские отношения.
