Текст книги "Голос из прошлого (Луна над Каролиной)"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Так бы, возможно, и получилось, если бы она не заметила его грузовичок у края поля. Тори приказала себе проехать мимо, не останавливаясь. Но она все еще видела алчный, предательский огонек в глазах Лисси, поэтому повернула руль и съехала на обочину, где росла густая трава. Она только скажет ему, чтобы он не болтал о ней со своими дружками. Они не школьники, черт побери.

***

Пайни Кук последний раз затянулся последней сигаретой «Мальборо». Он глядел, как к обочине сворачивает большой автомобиль и как женщина – черт побери, если это не девчонка Боден, ставшая взрослой, – направляется к ним. Рядом стоял Кейд Лэвелл, проверял дневную работу и любовался, как подрастает новый урожай.

– Хорошо бы еще один такой дождичек, как в прошлую ночь, – вслух размышлял Кейд.

– Хорошо бы, – Пайни почесал щетинистый седеющий подбородок и выпятил губы:

– У вас посадки на три дюйма выше, чем на других полях.

– Хлопок на органике растет быстрее, – отозвался Кейд, – химические удобрения замедляют рост.

– Босс, – Пайни сделал уже совсем последнюю затяжку, а потом раздавил окурок, – у вас проблемы по женской части?

Кейд усиленно размышлял о чем-то своем, поэтому не сразу услышал.

– Извини, что ты сказал?

Пайни повернулся, сощурившись от солнца, и лениво кивнул в сторону приближающейся Тори.

– К вам пожаловала гостья. И такой у нее вид, что ваша песенка спета, – пробормотал Пайни и на всякий случай немного отошел.

– Кейд!

Было приятно видеть ее, легко, приятно и радостно.

– Тори, какой милый сюрприз.

– Сейчас посмотрим. У меня к тебе разговор.

– Я сейчас слиняю, – понимающе ухмыльнулся Пайни.

Тори закусила губу и вспомнила о вежливости.

– Извините, мистер Кук.

– Об этом не беспокойтесь. А я не думал, что вы меня вспомните.

Она не вспомнила, во всяком случае, сознательно, и назвала его имя безотчетно. Просто на какой-то момент увидела перед собой тощего человека с впалой грудью, волосами цвета пшеницы, от которого почти всегда пахло спиртным и который когда-то угощал ее мятными леденцами.

– Я помню, вы мне давали леденцы и работали на поле рядом с отцовским.

– Работал.

Он растянул губы в улыбке. Зубы у него были неровные, словно старый частокол.

– Теперь вот работаю на этого парня, он больше платит. Ну я пошел. Увидимся, босс, завтра утром.

Он приподнял кепку, вынул из кармана мятный леденец и вручил его Тори.

– Помнится, тебе такие нравились.

– И сейчас нравятся. Спасибо.

– Ему приятно было, что ты его вспомнила, – сказал Кейд, когда Пайни побрел через поле к дороге.

– Я остановилась не ради того, чтобы прогуляться по аллейкам памяти. Скажи, что ты имел в виду, говоря своему дружку Дуайту, будто мы встречаемся?

– Я не совсем уверен…

– Но мы не встречаемся!

Кейд поднял бровь, скинул темные очки и зацепил их дужкой за воротник рубашки.

– Но, Тори, мы действительно встречаемся. Я вот стою и смотрю сейчас прямо на тебя.

– Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. Мы не устраиваем свидания.

Ему хотелось улыбнуться, но он сдержался.

– Но мне кажется, между нами происходит что-то очень похожее на свидания. Мы вместе выходим на люди, и за последние десять дней так было четыре раза. По моему мнению, когда мужчина и женщина вместе куда-нибудь ходят пообедать, например, и тому подобное, это свидание.

– Твое мнение ошибочно. У нас не бывает свиданий.

– Как скажете, мэм.

– Не ухмыляйся.

Мимо них проковыляли три вороны.

– Но даже если ты считаешь наши встречи свиданиями, ты не имеешь права говорить Дуайту, что у нас есть отношения. Он сразу же обо всем доложил Лисси, и теперь в ее безмозглой голове возникло представление, будто между нами кипят страсти. Я не хочу, чтобы окружающие считали, будто я твоя последняя пассия.

Кейд, сунув руки в карманы, пристально смотрел на нее. Пожалуй, эта их встреча самая большая удача за весь день.

– А сколько же, по-твоему, у меня было этих самых пассий?

– Не испытываю ни малейшего интереса.

– Ты же сама об этом заговорила, – сказал он, только чтобы увидеть, как она разозлится.

– Главное не в этом, а в том, что ты сказал Дуайту о нашей будто бы любовной связи.

– Я ничего такого не говорил и не понимаю… – И тут он припомнил. – Вот оно что! Это просто недоев разумение. Лисси все пытается меня пристроить. Не может она спокойно видеть неженатого мужчину. У нее это как заноза в заднице. И прошлый раз я велел Дуайту, чтобы он ей сказал, будто у меня есть тайная, бурная любовь.

– Со мной? – У нее чуть пар не повалил из ушей, так она раскипятилась. – Почему же изо всех ты выбрал…

– А я и не говорил, что это ты, – перебил Кейд, – наверное, Дуайт сам вычислил тебя, потому что мы оказались с ним одновременно в твоем магазине. И если тебе хочется на кого-нибудь наброситься, набрасывайся на него. А что до меня, то я не вижу причины так распаляться. Мы взрослые, свободные люди, и если, например, Лисси хочется думать, что между нами особые отношения, то что в этом плохого?

Тори едва не лишилась дара речи. Он забавляется. Она могла видеть это по его глазам, расслышать в голосе.

– Ты думаешь, это смешно?

– Не столько смешно, сколько анекдотично.

– Анекдотично? Да Лисси растрезвонит об этом по всему округу, если она уже этого не сделала.

– Подумать, какая трагедия! Может, нам выпустить пресс-релиз с опровержением?

Она круто развернулась, чтобы уйти, но он задержал ее за руку.

– Перестань кипятиться, Виктория.

– Не смей мне этого говорить. Я стараюсь начать свое дело, укорениться здесь, дома, и не хочу быть объектом досужих пересудов.

– Но досужие пересуды – это энергия, за счет которой существуют захолустные городки. Ты слишком долго жила в большом городе и забыла об этом. И если люди судачат, они обязательно заглянут в твой магазин, чтобы на тебя посмотреть. Какой тебе вред от этого?

Он говорил тихо, ласково и разумно.

– Не желаю я, чтобы на меня глазели. Я сполна насладилась этим в прошлом.

– Но ведь ты знала, когда ехала сюда, что глазеть будут обязательно. И если люди узнают, что какая-то женщина заинтересовала Кейда Лэвелла, они, конечно, захотят увидеть, что в ней такое особенное.

– Ты все ставишь с ног на голову, – раздраженно бросила Тори. Она почувствовала, что почва уходит из-под ног. – Когда Лисси сказала о наших отношениях, это слышала Фэйф. Она тоже была в магазине.

Он нахмурился, и она почувствовала удовлетворение.

– А теперь тебе эта история уже не кажется такой забавной?

– Если Фэйф станет меня шпынять за это, а она не устоит перед соблазном, значит, мне пора извлечь из происшествия кое-какую пользу.

Кейд крепче стиснул ее руку, уронил очки на землю и прижал Тори к себе. В ушах у нее зазвенел колокол тревоги, и она уперлась ладонью в его грудь.

– Ты что делаешь?

– Хочу тебя поцеловать.

– Не смей!

Но его губы уже нащупали ее рот.

– Я не укушу тебя. Обещаю.

И он сдержал слово. Не укусил. Его прикосновение одновременно успокаивало и возбуждало, оно будило подавленные потребности и желания, но нет, боли он ей не причинил. Губы его были мягкими, нежными, теплыми. Горячая волна затопила ей сердце, и в этот момент он отступил назад.

– Мне этого хочется с того самого момента, как только я тебя увидел.

Рука его поглаживала ее шею и затылок. Голова у Тори закружилась, и ощущение это ей не очень понравилось.

– Но я не желаю…

Она отступила на шаг, и под ногой раздался хруст.

– Черт возьми, вторая пара за неделю, – покачал головой Кейд, глядя на раздавленные очки.

– Кейд, я не очень гожусь для этого.

– Для чего? Для поцелуев?

– Нет. – И, к своему удивлению, Тори рассмеялась. Как только ему удается ее рассмешить, когда она так зла? – Для отношений, какие бывают между мужчиной и женщиной.

– Значит, тебе нужно в них попрактиковаться.

– Но я не хочу практиковаться.

Однако она только вздохнула, когда он поцеловал ее в лоб.

– Кейд, ты очень многого не знаешь обо мне.

– А ты обо мне. Давай исповедуемся. И вечер такой хороший. Почему бы нам не прокатиться? По пути сделаем остановку и чего-нибудь поедим.

Он взял ее под руку и потянул за собой с поля.

– Тори, я человек терпеливый. Оглянись, обрати внимание на поле и поймешь, насколько я терпелив. Три сезона мне потребовалось, чтобы превратить ферму в такую, как я хотел. Еще есть люди, которые издеваются надо мной потому, что я не пошел привычным путем. А то, что людям непонятно, их обычно раздражает.

Тори взглянула на Кейда и отвернулась. У обворожительного беззаботного человека, забавляющегося ее раздражением, есть в характере стальная жила, и неразумно об этом забывать.

– Я это знаю. Узнала на собственном опыте.

– Тогда почему бы нам не считать себя неудачниками и не посмотреть, куда это нас приведет?

– Не понимаю, о чем ты. Ни один из Лэвеллов никогда не был неудачником.

– Ты так думаешь, потому что я еще не успел тебе надоесть своими поучениями насчет органических удобрений и красоты неотравленного химикатами хлопка.

Он как бы между прочим поднял к губам ее руку и поцеловал.

– Однако надоем, потому что новой жертвы у меня не было вот уже несколько месяцев. И вот что я предлагаю: поезжай домой. Мне надо принять душ и переодеться, а потом я заеду за тобой примерно через час.

– Но у меня есть и дома дела, – слабо возразила она.

– Господи, да нет ни одного дня в жизни, когда бы не нашлось дел.

И он открыл дверцу ее машины.

– Приеду через час, – повторил Кейд, когда она скользнула в машину и взялась за руль. – И, Тори, чтобы не было никакой путаницы: у нас с тобой назначено свидание.

Он захлопнул дверцу и, сунув руки в карманы, неспешно пошел к своему грузовичку.

Глава 10

– Не будь злюкой, Кейд. Я прошу всего лишь о небольшом одолжении.

Фэйф растянулась на кровати брата, подперев лицо кулачками и нацелив на Кейда самый умильный взгляд. После смерти Хоуп у нее появилась привычка приходить в комнату Кейда, когда одиночество становилось невыносимым. Теперь она заходила, когда ей что-нибудь от него требовалось. Они оба это знали, и он, по-видимому, не обижался.

– Не трать на меня свои сногсшибательные взгляды.

Обнаженный по пояс, с еще влажными после душа волосами, Кейд вынул свежую рубашку из шкафа.

– Мне самому нужна сегодня вечером машина.

– Но ты можешь пользоваться ею в любое время. – Она капризно надула губки.

– Да, верно, могу. И хочу использовать сегодня вечером.

Он улыбнулся ей улыбкой, специально припасенной для надоедливых родственников.

– Я единственная, кто ездит за провизией, которой ты набиваешь себе живот. – И Фэйф поднялась, встав на колени. – И сегодня я заезжала в химчистку за твоими дурацкими шмотками. И все, что я прошу от тебя, так это одолжить на один вечер твой автомобиль. Но нет, ты чересчур эгоистичен для этого.

Он надел рубашку и начал ее застегивать с невозмутимым видом.

– И что же дальше?

– Я ненавижу тебя! – И Фэйф швырнула в него подушкой, однако та пролетела мимо на целых полтора фута. Ей никогда не удавалось попасть в цель.

– Надеюсь, ты разобьешь свою проклятую машину и заживо сгоришь.

Следующая подушка пролетела у него над головой, но он даже не позаботился наклониться.

– Надеюсь, разбитое стекло попадет тебе в глаза, и ты ослепнешь, а я над тобой посмеюсь, когда ты вернешься домой.

Кейд отвернулся от нее, что уже было намеренным оскорблением.

– Что ж, если я разобьюсь, завтра вечером тебе не захочется одалживать то, что останется от машины.

– Мне она нужна сегодня и сейчас!

– Фэйф, золотко мое… – И он, заправив рубашку в брюки, потянулся к комоду за часами. – …Ты всегда все хочешь немедленно, – и, не совладав с желанием подразнить ее, позвенел ключами, – но сегодня ты машину не получишь.

Она издала пронзительный боевой клич и соскочила с кровати. Кейд, конечно, мог бы отстраниться, но предпочел крепко схватить ее за руки, помешав пустить в ход острые ноготки, нацеленные ему прямо в лицо. А кроме того, если бы он посторонился, сестра с размаху врезалась бы, ослепленная яростью, в его комод.

– Ты ушибешься, – предупредил он, вытанцовывая с ней на месте и держа ее руки над головой.

– Нет, я тебя убью. Я вырву твои глаза!

– Ты сегодня просто зациклилась на желании меня ослепить. Но если тебе это удастся, то как тогда я буду любоваться твоей красотой?

– Отпусти меня, ублюдок. И дерись, как мужчина.

– Если бы я как мужчина подрался с тобой, то выбил бы твои мозги, и дело с концом.

Чтобы еще сильнее ее позлить, он наклонился и молниеносно ее поцеловал.

Фэйф поникла, из глаз брызнули слезы поражения.

– Ладно, отстань. Не хочу и смотреть на твою старую безобразную машину.

– Слезы не помогут. Да и слишком легко они тебе даются. – С этими словами он поцеловал ее в щеку. – Завтра я тебе дам автомобиль, катайся хоть целый день и полночи, если захочешь.

Кейд нежно пожал ее руки и стал было отступать к двери, но тут у него посыпались звезды из глаз, так сильно она пнула его в щиколотку.

– Черт побери! – И он захромал, стараясь превозмочь боль. – Хитрая дрянь.

– Радуйся, что я колено в ход не пустила.

Кейд нагнулся, чтобы растереть связки, и Фэйф мгновенно прыгнула, нацелившись на ключи, которые он все еще держал в руке, и вырвала бы их, но он вовремя увернулся, и она, не удержавшись, с грохотом растянулась на полу.

– Кинкейд! Фэйф Эллен! – Голос прозвучал так, словно по шелку стегнули плетью. Бледная, оцепеневшая, на пороге стояла Маргарет.

– Мама… – начал было Кейд, но она прервала его:

– На лестнице слышно, как вы кричите и ругаетесь. И судья Перселл, который у меня сегодня в гостях, тоже все слышал. И Лайла тоже, и дневная горничная, и молодой человек, который пришел, чтобы проводить ее домой.

Она демонстративно сделала паузу, давая детям как следует проникнуться сознанием недопустимости такого поведения.

– Возможно, вы считаете, что так вести себя позволительно, но я этого не считаю и не хочу, чтобы гости, слуги и посторонние люди решили, будто я воспитала двух гиен.

– Заставь его извиниться передо мной, – хмуро потребовала Фэйф, потиравшая ушибленный локоть. – Он меня толкнул.

– Вовсе нет. Ты сама споткнулась.

– Он был груб и неуступчив.

В запасе у Фэйф оставалась лишь одна стрела, и она пустила ее в ход:

– Я его только попросила, и попросила вежливо, одолжить мне на вечер его автомобиль, а он начал меня обзывать и толкать. – Она заморгала и опять потерла локоть. – У меня теперь будут синяки.

– Подозреваю, что Фэйф что-то недоговаривает, но непростительно пускать руки в ход, говоря с сестрой.

– Да, мэм. – Кейд слегка наклонил голову, жалея, что глупый эпизод воспринимается матерью с такой холодной, неумолимой серьезностью. – Ты права. Прошу извинить меня.

– Очень хорошо. – И Маргарет перевела взгляд на Фэйф. – Автомобиль принадлежит Кейду, и его воля – самому его использовать или кому-то одалживать. И на этом разговор окончен.

– Я просто хотела вырваться из этого дома на несколько часов, – со злостью возразила Фэйф. – Он вполне может обойтись своим грузовичком. Ему ведь надо только заехать куда-нибудь в темное тихое место и пощупать Тори Боден.

– Ну ты и выражаешься, Фэйф, – пробормотал Кейд. – Нечего сказать, очень красиво.

– Но это правда. Все в городе знают, что вы друг с дружкой якшаетесь.

Маргарет непроизвольно сделала два шага вперед, прежде чем снова взяла себя в руки.

– Ты… Ты намерен встретиться с Викторией Беден?

– Да.

– Ты разве не знаешь о моем к ней отношении?

– Я знаю, мама.

– Очевидно, мои чувства ничего для тебя не значат. Тот факт, что она сыграла роль в гибели твоей сестры, и то, что ее присутствие в городе все время напоминает об этой утрате, для тебя ничего не значит.

– Она не виновна в смерти Хоуп. Мне жаль, что ты ее в этом винишь, и еще больше жаль, что моя дружба с ней тебя огорчает и уязвляет.

– Оставь при себе свои сожаления, – холодно парировала Маргарет. – Они просто предлог для твоего возмутительного поведения. Ты, если хочешь, можешь пустить эту женщину в свою жизнь, но меня уволь от ее присутствия. Тебе все понятно?

– Да, мэм, – ответил Кейд с той же ледяной интонацией. – Я это прекрасно понял.

Молча Маргарет повернулась и ушла походкой размеренной и неторопливой.

Кейд проводил ее взглядом. Он не мог не заметить в ее взгляде мимолетного проблеска боли и чувствовал себя виноватым.

Он сердито взглянул на сестру:

– Хороших дел ты натворила. Ну, желаю тебе приятно провести вечерок.

Она зажмурилась, а он вышел из комнаты. В груди у нее жгло от бесплодного сожаления. Фэйф бросилась в качалку, разок качнулась, вскочила и побежала к лестнице. В эту минуту хлопнула входная дверь. Кейд ушел.

– Прости, – пробормотала она и опустилась на ступеньку. – Я не подумала. Я не хотела. Не надо меня ненавидеть. – И она уронила голову на колени. – Я сама себя уже ненавижу.

***

– Надеюсь, вы простите поведение моих детей, Джеральд. – И Маргарет снова вплыла в большую гостиную, где ожидал ее прихода старый друг.

"В моем доме таких выходок со стороны детей быть просто не могло, – подумал он. – Но ведь мои дочери умеют вести себя как леди в любых обстоятельствах". Все же он улыбнулся тепло и понимающе.

– Ну что вы, Маргарет, не надо просить прощения. Они просто погорячились.

Джеральд взял бокал шерри, который она не успела пригубить, прежде чем подняться наверх, и опять предложил ей.

Звучала тихая музыка Баха. Они оба любили эту вещь. Он, как всегда, принес Маргарет розы, и Лайла уже поставила их в хрустальной вазе на рояль. Комната с темно-синими диванами и старой полированной мебелью была совершенством вкуса и средоточием спокойствия – все, как любила Маргарет. Все детали убранства были тщательно подобраны так, чтобы унаследованные вещи гармонично сочетались с приобретенными ею лично. В этой комнате мужчина не смел бы положить ноги на стол, а ребенок – разбросать на ковре игрушки.

– Погорячились? – повторила Маргарет. – Вы снисходительны, что называете это так.

Она подошла к окну в тот момент, когда автомобиль Кейда взревел на подъездной аллее.

– Наши дети выросли, Маргарет.

– Некоторые – да.

Он промолчал. Он знал, что ей всегда тяжело говорить о Хоуп. А так как он избегал тягостных тем, то предпочел замолчать одну из них.

Он знал Маргарет тридцать пять лет и некогда, недолго, был ее поклонником. Она выбрала Джаспера Лэвелла, который был богаче и более голубых кровей, чем он. Но его, Джеральда, это почти не огорчило, во всяком случае, он так предпочитал думать.

Джеральд удачно женился, воспитал двоих детей и уже пять лет как благополучно вдовел. Как и его старый друг Маргарет, он предпочитал вдовство узам брака. Меньшая трата времени и сил.

Он был высок и приближался к шестидесятилетнему рубежу. Невероятно густые черные брови, похожие на взъерошенные перья, придавали его в остальном почтенному лицу несколько драматическое выражение. Он блестяще овладел всеми ходами и выходами юриспруденции, составил себе на этом состояние и занял уважаемое положение в округе. Он любил общество Маргарет, их дискуссии на тему искусства и литературы и, как правило, сопровождал ее на все приемы и вечера, но при встрече они обменивались холодным, общепринятым в их круге поцелуем. Свои плотские потребности Джеральд удовлетворял с молодыми проститутками, которым он платил за свои сексуальные фантазии наличными. Свои сексуальные развлечения он считал своего рода «хобби». Ведь надо же чем-то заниматься, раз он не играет в гольф.

– Не думаю, что сегодня я приятная собеседница, Джеральд.

Он любил все привычное. Это был вечер их, вошедшего в обыкновение, спокойного обеда вдвоем в "Прекрасных грезах", а после обеда всегда подавали кофе, и потом около получаса они прогуливались по саду.

– Я слишком старый ваш друг, чтобы меня это обескуражило.

– Да, добрый друг мне сейчас нужен. Я расстроена, Джеральд. Из-за Виктории Боден. Я надеялась, что смогу примириться с ее приездом в Прогресс, но сегодня узнала, что Кейд с нею встречается.

– Он взрослый мужчина, Маргарет.

– Но он мой сын. – Она повернулась к нему с каменным выражением лица. – И я этого не потерплю.

Джеральд подавил вздох:

– Мне кажется, если вы будете чересчур нажимать, то придадите всему этому слишком важное значение в его глазах.

– Но я не собираюсь нажимать на него.

Маргарет знала, что надо делать, и не собиралась откладывать это в долгий ящик.

– Он должен бы жениться на вашей Дебре, Джеральд.

– Тогда у нас были бы общие внуки, – улыбнулся он.

– О чем это вы, – пробормотала Маргарет и решила, что вполне может позволить себе второй бокал шерри.

***

Тори ждала его приезда. Она уже все продумала и поняла. Кейд с ней маневрировал. Очень спокойно, искусно, но все это были маневры. Однако она уже слишком давно распоряжалась собственной жизнью, чтобы позволить кому-нибудь порулить ею. Он приятный человек, она не могла отрицать, что его общество ей приятно. Но она слишком занята своим новым бизнесом и самоутверждением в городе, чтобы тратить время и энергию на отношения с ним или с кем-нибудь еще. Да, ей, естественно, льстит интерес к ней, но будет разумнее отступить назад. Она надеется, что они останутся друзьями, но это и все. И теперь, и вообще.

Тори осталась довольна заготовленной речью, но вдруг снова ощутила прикосновение его губ. Ей вспомнился сладкий привкус груш со старого дерева. Пчелы, опьяненные густым нектаром, тучей носились над палыми плодами и лениво жужжали. Почему-то этот привкус ей почудился снова. Когда он ее поцеловал, ей показалось, что жизнь ее наконец заполнилась, словно в игре «паззл» был наконец найден недостающий кусочек. "Незачем романтизировать происшедшее", – одернула она себя. Обыкновенный поцелуй, но глупо делать вид, будто ничего не случилось.

Возможно, он просто сделал это нарочно, чтобы заинтриговать ее. Умно. Он умный человек. Однако с ней это не пройдет. Она готова к встрече. Приняла решение. Для нее все ясно, и она спокойна. Она встретит его, когда он подъедет, и таким образом помешает ему войти в дом и не даст нарушить ее план. Она произнесет свою речь, пожелает ему всего хорошего, потом повернется, уйдет и закроет за собой дверь.

И останется внутри, в тишине и безопасности.

Удачный план снова вернул ей самообладание и снял напряжение, поэтому, когда Тори услышала шум подъезжающего автомобиля, она с облегчением вздохнула. Скоро все будет в порядке.

Она вышла на крыльцо и увидела его. Кейд сидел в красивой машине с опускающимся верхом. Его волосы растрепал ветер. Он беззаботно улыбнулся, но за улыбкой скрывались гнев и напряжение. Более того. Тори сразу почувствовала, что он сейчас несчастлив, и никакое маневрирование с его стороны или хитроумно рассчитанный план не могли бы совладать с ней так, как это его настроение.

– Мне очень нравится эта черта в тебе, Тори, ты быстро все понимаешь. – Он вышел из машины, поднял верх и открыл дверцу для пассажира.

– Расскажи, что стряслось.

– Стряслось? – Кейд опустил взгляд, хотел было отшутиться, но промолчал и обошел автомобиль, чтобы сесть за руль. Тори скользнула в машину. – Ты что, разрубила мне череп и заглянула внутрь?

Она вздрогнула и положила руки себе на колени.

– Нет, это было бы грубо.

Он рассмеялся и устроился поудобнее.

– Понимаю. Ясновидение имеет свой этикет.

– Но я не читаю мысли других. – И Тори сжала пальцы – они были как натянутая проволока, а суставы побелели. – Скорее, это умение читать не мысли, а чувства. Я научилась распознавать их, хотя это не очень приятное занятие, потому что чужие чувства начинают обуревать тебя самое. Извини за то, что я вторглась в область твоих чувств.

С минуту он молчал, откинув голову и закрыв глаза.

– Нет, это ты извини. Мне надо было выплеснуть мои эмоции, и я выплеснул на тебя.

– Я понимаю, что неприятно в таком состоянии быть в обществе кого-то, кому не можешь доверять. Этот человек, зная твои чувства, может использовать их против тебя, получить над тобой власть. Пойми, что я не подхожу для близких отношений, и поэтому ни с кем не хочу сходиться. Я такая, какая есть, и не могу этого изменить. Я с этим смирилась и знаю, как с этим жить дальше. Я не жду, что кто-нибудь поймет меня и разделит мое одиночество. Мне никто не нужен. Я научилась принимать то, что со мной происходит, и мне дела нет, если тебе или еще кому-нибудь это не понравится.

Она умолкла. Все было сказано.

– Спустись на землю, Тори, ты уж слишком высоко вознеслась над всеми прочими.

А когда она взялась за ручку дверцы, он бросил:

– Трусиха.

Ее пальцы напряглись и разжались.

– А ты мерзавец.

– Это точно. Я срываю на тебе свое дурное настроение. Мне сегодня уже сказали, что извинения хороший прием, чтобы и далее вести себя дурно, но все же извини. Когда возникает важная проблема, я люблю все как следует обдумать. А ты одна из таких проблем.

Кейд наклонился к ней, и она инстинктивно вжалась в сиденье.

– Вот это меня и раздражает больше всего. – Он накинул на нее ремень безопасности и застегнул его. – В то же время это вызов. Я просто должен добиться того, чтобы, когда я к тебе прикасаюсь, ты не отстранялась.

Он включил мотор и положил руку на спинку ее сиденья и не сводил с Тори взгляда, пока выруливал с подъездной дорожки.

– Ты можешь приписать это желание моим уязвленным гордости и «эго», но мне плевать.

Он выехал на шоссе и прибавил скорость.

– Если бы я тебя боялась, меня сейчас здесь не было бы. – Ветер развевал ее волосы, освежал разгоряченное лицо. Тори глубоко вздохнула. – Я не собиралась выезжать с тобой сегодня. Но вот я здесь.

– Ты меня пожалела. И это была твоя первая ошибка.

Она коротко рассмеялась:

– Наверное. А куда мы едем?

– Да в общем-то никуда.

– Хорошо. – И она удобнее устроилась на сиденье, удивленная тем, как легко себя чувствует с ним. – Окрестности просто чудесны.

Кейд заехал дальше, чем предполагал, произвольно выбирая проселочные дороги, но неизменно держа курс на восток, к реке. За их спиной все ниже склонялось к горизонту солнце, окрашивая небо в красный цвет, который затоплял поля, деревья, воды. Он позволил ей выбрать музыку, и мелодия Моцарта вполне гармонировала с опускающимися сумерками.

Он остановился у маленького ресторана. Было достаточно тепло, чтобы сидеть снаружи за столиком, на котором горела квадратная свеча в стеклянном кубке, и говор окружающих заглушался немолчным шумом прибоя.

На берегу дети охотились за пучеглазыми крабами и бросали крошки хлеба пронзительно кричащим чайкам. Стайка юнцов бросалась в волны прибоя, визжа от восторга. В темно-синем небе зажглась первая звезда, сверкавшая как бриллиант. И Тори почувствовала, как тают тревоги дня. Ни о чем не хотелось думать.

Она не особенно проголодалась и заказала только салат, а он начал рассказывать о своих трудах.

– Когда тебе станет скучно, скажи.

– Ну, мне не так уж легко наскучить. И я кое-что знаю об экологически чистом хлопке. Магазин подарков в Чарлстоне, где я работала, продавал рубашки, сшитые из такого хлопка. Они были дороговаты, но раскупались неплохо.

– Дай мне адрес этого магазина. На моей фабрике "Лэвелл коттон" началось производство таких тканей. Гарантирую, что собью калифорнийские цены. Тори, а не стать ли тебе распространителем продукции из экологически чистого хлопка?

– Ты хочешь, чтобы я торговала в своем магазине рубашками из твоего хлопка? – удивилась Тори.

– Ну, не обязательно рубашками, но, например, постельным бельем, скатертями, салфетками?

– Почему бы и нет? Я только хотела бы, конечно, сначала посмотреть образцы. Правда, я не торгую ширпотребом. – Она отпила вина и задумалась, потом сказала: – Хотя экологически чистое белье, звучит неплохо. Что ж, это может быть очень привлекательно.

– Ладно. – Кейд поднял бокал и чокнулся с ней. – Мы найдем способ сделать это дело выгодным для нас обоих.

Вечер определенно кончался на более сердечной ноте, чем начинался. В небе над ними плыла полная луна, а мозг окутывали легкие винные пары. Тори не собиралась пить, она редко пила, но это было так приятно, сидеть на берегу и потягивать вино. Так приятно, что вместо одного бокала она выпила два, и теперь ее клонило в сон.

Автомобиль летел вперед, и встречный ветер был пропитан ароматом наступающего лета. Она стала думать о жимолости, о розах в пышном цвету, о запахе плавящегося на солнце асфальта, ленивом жужжании пчел, обхаживающих магнолию, о цветах, растущих на болотах.

…Хорошо бы немного стало прохладнее, ведь солнце уже село. Если не будет попутной машины, придется всю дорогу идти пешком до этого проклятого берега. А все Марси виновата, отказалась ехать, чтобы переспать со своим дерьмовым Тимом. Ну и черт с ней, с Марси.

Она сама доедет на попутке и славно повеселится. Только вот надо, чтобы кто-нибудь ее подбросил. А вот и машина…

Тори вздрогнула и широко раскрыла глаза, прерывисто дыша, точно пловец, выскочивший на поверхность после долгого, разрывающего легкие нырка.

– Она сейчас сядет в машину!

– Тори? – Кейд, съехав на обочину, встряхнул ее за плечи. – Все в порядке. Ты просто заснула. Это был сон.

– Нет!

Она оттолкнула его. Ее затошнило. Отчаяние сдавило горло. Тори рванула на себе ремень безопасности. Сердце билось гулко, неровно, словно его сжимала чья-то жесткая рука. Она распахнула дверцу, выскочила из машины и, спотыкаясь, побежала по дороге.

– Она хотела «проголосовать», но он поймал ее где-то здесь. Немного позади.

– Подожди. Остановись…

Кейд догнал ее и развернул к себе.

– Милая, ты вся дрожишь. Что случилось?

– Он схватил ее…

Перед глазами бешено завертелись обрывочные образы, нахлынули звуки и запахи. В горле саднило, словно у курильщика после множества сигарет.

– Он схватил ее, потащил с дороги в заросли. Он ударил ее чем-то по голове. Ей больно, голова кружится. Она бросается на него, пытаясь вырваться, но он тащит ее.

– Кто?

Тори не ответила. Она встряхнула головой, пытаясь опомниться, привести мысли в порядок.

– Вот сюда. Сюда.

Глаза у нее стали огромными, а кожа покрылась липким потом.

– Хочешь немного прогуляться?

– Я должна идти. Оставь меня.

– Нет. – И он крепко обнял ее. – Вот этого я не сделаю. Мы пойдем вместе. Я здесь, с тобой. Здесь и с тобой.

– Но я не хочу…

Однако Тори пошла. Инстинкт самосохранения умолк. Она больше не сопротивлялась. А образы и формы приобретали все более зримые формы.

…Звезды ослепительно сияют над головой. И жара окутывает ее, словно сжимает в кулаке…

– Она разозлилась на свою подругу. Они должны были поехать вместе на уик-энд. Марси не пришла, ну что ж, тогда она одна поедет на попутке. Она не позволит потаскушке Марси испортить ей путешествие. И тут подъехал он. И она очень обрадовалась. Она устала, и ей хочется пить. А он как раз едет до Миртл-Бич.

Тори умолкла, чтобы перевести дух.

– Он подает ей бутылку "Джек Блэк". И она делает глоток. Большой, долгий глоток, чтобы утолить жажду. И радуется. Как это здорово – ехать в машине и пить виски… Он, наверное, ударил ее бутылкой по голове. Господи! Больно!