Текст книги "Голос из прошлого (Луна над Каролиной)"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 8
«Может быть, люди и не умирают от скуки, – решила Фэйф, – но, черт возьми, непонятно, как они с ней уживаются". Когда в детстве она жаловалась, что ей нечего делать, взрослые сразу же придумывали какое-нибудь скучное поручение, а она ненавидела домашние дела почти так же сильно, как скуку, однако некоторые уроки жизни усваиваются с большим трудом.
Фэйф, томясь от скуки за кухонным столом, откусила печенье. Уже больше одиннадцати, а она все еще не одета, все еще в шелковом халате, который купила, когда ездила в Саванну в апреле. И халат этот ей тоже надоел. Одно и то же, день за днем, месяц за месяцем.
– У вас опять припадок ennui, мисс Фэйф? – спросила с ужасающим французским акцентом Лайла. Она иногда пользовалась французскими словечками, так как ее бабушка была креолкой, но главным образом потому, что они приятно щекотали ее самолюбие.
– Здесь никогда ничего не происходит. Каждое утро такое же, как вчерашнее, и день проходит впустую.
Лайла самозабвенно терла стойку с посудой. Она уже час занималась этим делом, ожидая, когда Фэйф забредет в кухню. Она имела на нее виды.
– Наверное, вам нужно побольше двигаться. – И Лайла взглянула на Фэйф. Глаза у нее были добрые, карие. Взгляд совсем бесхитростный, отшлифованный долгой практикой.
Она знала ту, на которую нацелила свой мнимо бесхитростный взгляд. Она нянчила мисс Фэйф со дня ее рождения, и Лайла любовно вспомнила, как крошка верещала и размахивала кулачонками, не принимая мир, в который только что пришла. Лайла сама с двадцати лет стала частью мира Лэвеллов. Ее наняли помогать по дому, когда миссис Лэвелл вынашивала мистера Кейда.
Тогда ее волосы, ныне цвета соли с перцем, были черны, как вороново крыло, а бедра чуточку поуже, чем сейчас, но она следила за собой и считала, что с возрастом превратилась в зрелую женщину с прекрасной фигурой. Цвет ее кожи напоминал карамель, которую она растапливала и потом обмакивала в нее яблоки к каждому Хэллоуину <Вечер 31 октября накануне Дня Всех Святых традиционно отмечается в США как "праздник всякой нечисти".>. Она любила подчеркнуть цвет лица яркой губной помадой и всегда носила ее в кармане фартука. Замужем она никогда не была. Не то чтобы не представлялось случая. У Лайлы Джексон в свое время имелось немало поклонников, но выйти за кого-нибудь из этих красавцев замуж? Это совсем другой коленкор. Лайла предпочитала оставить все как есть, то есть иметь поклонника, который в условленный час звонит в дверь и сопровождает ее, куда ей заблагорассудится. И пусть обхаживает ее весь вечер, чтобы она была к нему благосклонна.
А выйти замуж означало бы, наоборот, ухаживать за ним, терпеть его характер, видеть, как он чешется за столом и рыгает. Нет, она предпочитала другой образ жизни и поэтому сейчас живет в прекрасном доме, и, черт побери, "Прекрасные грезы" принадлежат ей не меньше, чем хозяевам. Лайла любила мужское общество, но не желала отягощать себя разными проблемами. Прижиматься к кому-нибудь время от времени было очень приятно, и она себе в этом не отказывала.
А вот теперь Лайла с жалостью смотрела на мисс Фэйф. Недостатка в мужчинах у нее не было, но проблем было гораздо больше. И большую часть из них она создает себе сама! Некоторые цыплята, по убеждению Лайлы, всегда ходят по птичнику кругами.
– Может быть, вам проехаться куда-нибудь? – предложила Лайла.
– Куда? – Фэйф неохотно пригубила кофе. – Все повсюду одинаково, в любом направлении.
Лайла вынула помаду и подкрасила губы, глядясь в хромированную поверхность тостера.
– Когда у меня плохое настроение, я отправляюсь по магазинам.
Фэйф вздохнула, прикидывая в уме, что не помешало бы съездить в Чарлстон.
– Да, лучше ничего не придумаешь.
– Ну и замечательно. Походите по магазинам, и развлечетесь. Вот вам списочек.
Фэйф моргнула и уставилась на список необходимых покупок, которым Лайла помахивала перед ее носом.
– Что? Я не собираюсь ездить по бакалейным лавкам.
– Но вам все равно делать нечего, вы сами так сказали. И томаты должны быть зрелые, слышите? И купите ту самую мастику для пола, что рекламировали по телевизору. Надо попробовать, может, она действительно стоящая.
И Лайла отвернулась к раковине, чтобы скрыть улыбку: очень уж смешно ее девочка разинула рот.
– Потом поезжайте в аптеку и купите пену для ванны медово-молочную. А на обратном пути заберите из химчистки все, что я сдала на прошлой неделе, это по большей части ваши вещи. Одних шелковых блузок у вас полсотни.
Фэйф прищурилась.
– А еще какие будут поручения? – спросила она сладеньким голоском.
– Да там все прописано черным по белому. Будет вам чем заняться часа на два и разогнать скуку. А теперь идите и одевайтесь. Грешно так лениться и расхаживать в халате до полудня. Идите, идите. Одевайтесь.
Лайла взмахнула рукой, выдворяя Фэйф из кухни, и выхватила у нее из-под носа чашку и тарелку.
– Но я же не кончила завтракать.
– Я не заметила, чтобы вы ели, – только ковыряли вилкой и вздыхали. А теперь отправляйтесь и займитесь для разнообразия полезным делом.
Лайла сложила на груди руки, нагнула голову и воззрилась на Фэйф. Она умела так смотреть, что мороз по коже подирал у самого храброго человека. Фэйф нарочито медленно поднялась из-за стола, фыркнула и вышла, крикнув:
– Не знаю, когда вернусь.
Качая головой и усмехаясь, Лайла допила кофе Фэйф.
– Некоторые цыплята понятия не имеют, кто в птичнике главная наседка.
***
Потребовалось три года уговоров со стороны Уэйда и восемнадцать щенят, которых за это время принесла гиперсексуальная лабрадорка, чтобы Дотти Ветрам согласилась наконец на стерилизацию суки. Последний помет из шести щенят только что отняли от материнских сосцов, и, пока мамаша спала после операции, Уэйд делал тихо повизгивающему потомству необходимые прививки.
– Я не могу смотреть на эти иголки, Уэйд.
– А вам и не надо на них смотреть, миссис Бетрам. Почему бы вам не подождать в приемной?
– Нет. – Она схватилась руками, дрожащими, как крылья бабочки, за щеки, и близорукие глаза взволнованно блеснули за толстыми стеклами очков. – Мне кажется, я должна остаться…
И она замолчала, наблюдая манипуляции Уэйда со шприцом.
– Максин, проводи миссис Бетрам в приемную. – И он подмигнул ассистентке. – Я справлюсь один.
Собака миссис Бетрам, Сэди, спокойно спала в послеоперационной, старый кот мистера Клингла, Сильвестр, шипел и пронзительно мяукал в своей клетке, а живчик Питер, бельчонок из зооуголка начальной школы, бешено вертелся в своем колесе, доказывая, что вполне выздоровел.
Это был собственный маленький рай доктора Уэйда Муни.
Он кончил прививать последнего щенка, а тем временем остальные отпрыски Сэди кувыркались, теребили шнурки его ботинок, оставляли лужицы на полу. Миссис Бетрам заверила его, что для пяти щенков она уже нашла "добрые руки", и, как всегда, он мягко отклонил ее предложение взять одного себе. Однако у него имелись кое-какие соображения насчет того, где пристроить этого последнего.
– Док, вам помочь? – заглянула в дверь Максин.
– Все готово. Давай собирать поголовье.
– Они такие милые. – В темных глазах Максин блеснули озорные искорки. – Я думала, что вы возьмете одного себе.
– Начав однажды, уже не остановишься, – ответил Уэйд.
– Хотелось бы мне взять щеночка, но боюсь, что не смогу уделить ему достаточно времени. – Максин, помимо того, что работала у Уэйда, училась на втором курсе колледжа. – А, кроме того, папа меня просто убьет, если я заведу третью собаку, – тяжело вздохнула она.
Уэйд только улыбнулся. Отец Максин обожал свою дочь.
– Я отнесу малышей, док Уэйд. – И Максин взяла корзину с щенятами. – А что сказать миссис Бетрам о Сэди?
– Она может забрать ее ближе к вечеру. Примерно в четыре. Да, и попроси ее никому не отдавать последнего щенка. Я кое-кого имею в виду.
– Хорошо. Можно мне потом уйти на ленч? Я бы успела в библиотеку – позаниматься часок.
– Иди. – Уэйд подошел к раковине и стал тщательно, щеткой, мыть руки.
– Спасибо.
Жаль будет, когда она уйдет совсем, а это, как он думал, произойдет сразу же, лишь только получит аттестат. Нелегко найти другую помощницу, такую же компетентную, исполнительную и умеющую обращаться с животными, которая к тому же печатает на машинке, утешает безумствующих владельцев животных и отвечает на телефонные звонки.
Но пока об этом рано было думать. Уэйд собирался проверить, как чувствует себя Сэди, но в это время через черный ход вошла Фэйф.
– Доктор Муни! Вы-то мне и нужны.
– Ну, меня всегда легко найти в это время дня.
– А я здесь мимоходом. Он вскинул бровь:
– И вырядилась поэтому в такое платье!
– О! – Она коснулась ярко-красного, как мак, платья на тонких бретельках и с пышной юбкой из легкой ткани. – Нравится? Меня сегодня тянет на красное.
Фэйф откинула волосы назад, и на него пахнуло духами. Подойдя, она положила руки ему на грудь, потом на плечи.
– Догадайся, что у меня под платьем?
"И так каждый раз, – подумал Уэйд. – Стоит ей только щелкнуть пальчиками, и я уже встаю на задние лапки".
– Может, ты намекнешь? – подыграл он.
– Но ведь ты такой умный. С ученой степенью.
Фэйф взяла его руку и провела ею по своему бедру.
– Господи, – кровь бешено застучала у него в висках, – ты ходишь по городу почти нагишом?
– И только мы с тобой об этом знаем.
Она потянулась к Уэйду и захватила ртом его нижнюю губу.
– И что мы предпримем на этот счет?
– Пойдем наверх.
– Слишком далеко. Я хочу тебя здесь и сейчас.
Собака спала спокойно, дыхание было ровное. В комнате пахло псиной и антисептикой. Старое кресло, в котором он провел столько часов, наблюдая за своими пациентами, было все в шерсти бесчисленных собак и кошек.
– Надо запереть дверь.
– Нет, оставь так.
Она расстегнула пуговицу у него на джинсах и опустила «молнию». Потом обняла Уэйда, глядя, как затуманиваются его шоколадные глаза, и впилась в его губы поцелуем.
Кровь у него забурлила. Когда они сходились вот так, внезапно, между ними все было дико и грубо, первобытно.
Он вздернул вверх юбку и обхватил ее бедра. Она закинула ногу ему на поясницу и застонала.
Яростные толчки тела о тело, хриплое дыхание, и вот она вскрикнула. С Уэйдом у нее все кончалось быстро, но затем это начиналось снова, уже не так бурно, желание нарастало медленно, постепенно, и она отдавалась снова и снова, удовлетворяя свою страсть.
Все это время звонил телефон. А может быть, это звенит у него в ушах? Временами он мог думать о Фэйф здраво и тогда удивлялся, почему они до сих пор не пожрали друг друга без остатка.
Она, прерывисто дыша и постанывая, с закрытыми глазами, твердила его имя, и он остался с ней до конца.
– Уэйд… – прошептала Фэйф. – Как я чудесно себя чувствую. Точно меня позолотили внутри и снаружи.
И она открыла глаза.
– А ты как?
Он знал, что она рассчитывает услышать, поэтому подавил желание зарыться лицом в ее волосы и пробормотать слова, которым она не поверит. Слова, которые для нее ничего не значили, когда он был еще достаточно глуп, чтобы их говорить. Поэтому Уэйд сказал:
– Да, это было аппетитнее, чем гамбургер, который я собирался съесть за ленчем.
Она рассмеялась и обхватила его руками за шею – жест столь же дружеский, сколько интимный.
– Но у меня есть кусочки, которые ты еще не отведал. Так что, если…
– Уэйд! Милый, ты наверху? – раздался женский голос.
– Господи! Это моя мать.
– Ну что ж, это… забавно.
Она фыркнула, и Уэйд молниеносно зажал ей рот ладонью.
– Тише! Только этого мне не хватало.
Фэйф что-то промычала в его ладонь, трясясь от смеха.
– Но это не смешно, – прошипел Уэйд, однако ему тоже вдруг захотелось расхохотаться. Он слышал шаги матери, которая певуче выкликала его имя, как в детстве, когда звала сына ужинать.
– Пожалуйста, помолчи, – прошептал он Фэйф, – и оставайся здесь. Никуда не уходи, и чтобы ни звука.
Он медленно отстранился.
– Уэйд, ты прелесть, – сказала Фэйф, когда он подошел к двери, и с деланым испугом зажала рот пальцами, когда он резко обернулся.
– Ни звука! – строго повторил он.
– Хорошо, но, может быть, ты спрячешь это самое…
Он взглянул вниз, выругался, привел себя в порядок и застегнул "молнию".
– Мама? – стрельнув в Фэйф предупреждающим взглядом, он вышел и плотно затворил за собой дверь.
Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз, благодарный судьбе за то, что мать вышла поискать его во двор.
– А, вот где ты, сынок. А я уже хотела оставить тебе записочку.
Голос у нее был нежный, как мяуканье котенка, но воля железная. В последний год учебы в средней школе она была избрана "Королевой бала", а потом воцарилась как "Королева графства". Ее лицо, розовое и конфетно-красивое, сослужило ей хорошую службу в прошлом, служило и сейчас, потому что она с религиозным рвением, не из тщеславия, а из чувства долга, стремилась сохранить его в лучшем виде. Ее муж был важной фигурой в городе, и его жена должна быть его достойна. Бутс нравилось все красивое. В том числе и она сама.
При виде Уэйда она распахнула объятия, словно не видела его не два дня, а два года. Когда сын наклонился к ней, она расцеловала его в обе щеки и быстро отпрянула.
– Милый, как ты разгорячен. У тебя лихорадка?
– Нет, я прекрасно себя чувствую. Я просто был в… послеоперационной, а там немного жарко.
Надо было обязательно отвлечь ее внимание от себя, и Уэйд знал самый верный прием.
– А ну-ка я на тебя посмотрю.
Он взял ее руки в свои и окинул долгим одобрительным взглядом с ног до головы.
– Какая ты сегодня красивая.
– Ну что ты! – Бутс рассмеялась, но порозовела от удовольствия. – Я только что уложила волосы, вот и все. Посмотрел бы ты, когда Лори еще не привела меня в порядок. Я выглядела как замарашка.
– Это просто невозможно.
– Ну ты слишком снисходителен. У меня полно дел, но я просто не могла не забежать, чтобы взглянуть на своего мальчика.
Бутс потрепала сына по щеке и направилась в кухню.
– Уверена, что ты еще не ел, поэтому приготовлю тебе что-нибудь на ленч.
– Мама, у меня в послеоперационной Сэди, собака миссис Дотти. Я должен присматривать за ней.
– О господи, что с ней? Бедная Дотти просто не переживет, если с собакой что-нибудь случится.
– Ничего страшного, сделал операцию, чтобы она не приносила ежегодно щенят.
– Уэйд, у тебя в холодильнике почти пусто! – воскликнула Бутс, распахнув дверцу. – Я пойду сейчас на рынок и что-нибудь тебе куплю. И не возражай. С тех пор, как ты ушел из дома, ты питаешься кое-как. Завтра я тебе принесу запеченного тунца, ты же его любишь.
Уэйд ненавидел запеченного тунца, но ему так и не удалось убедить в этом мать.
– А может быть, отнесу немного и малышке Тори. Я только что виделась с ней. Она так повзрослела.
Бутс поставила вариться три яйца.
– Она так быстро устраивает свой магазин. Понятия не имею, откуда у этой девчонки столько энергии. Богу известно, ее мать никогда не была энергичной особой, а папаша… ну, если о человеке ничего хорошего сказать нельзя, то лучше вообще не говорить.
Бутс поджала губы и вытащила из шкафчика банку с маринованными огурчиками.
– Всегда была неравнодушна к этой девчонке, хотя, не знаю почему, не смогла стать ей ближе. Бедный ягненочек, мне всегда хотелось схватить ее на руки и принести к себе домой.
"Любовь делает нас беспомощными, – подумал Уэйд. – Когда бы и откуда она ни пришла". Он подошел, обнял мать и приложился щекой к ее только что уложенным волосам.
– Я тебя люблю, мамочка.
– Ну, миленький, и я тебя люблю. Сейчас я сделаю тебе яичный салат, и мне не придется стоять и смотреть, как мой единственный сын умирает с голоду.
Он сделал над собой усилие и рассмеялся.
– Мама, а почему бы тебе не добавить еще яйцо и сделать салат на двоих? Пойду только взгляну на Сэди, и после мы с тобой поедим.
– Это было бы славно.
Бутс положила еще одно яйцо в воду и оглянулась, глядя Уэйду в спину. Ей было очень хорошо известно, что ее сын взрослый человек, но для нее он все равно оставался ребенком. А мать никогда не перестает беспокоиться о своих детях. "Мужчины, – подумала она, вздыхая, – такие деликатные и забывчивые существа, и женщины, женщины определенного сорта, всегда могут этим воспользоваться. Двери старого дома не такие массивные, какими считает их Уэйд, и женщина в пятьдесят три года сумеет распознать, что означают некоторые звуки. Бутс догадывалась, кто был с ее мальчиком по ту сторону двери, но решила приберечь свое мнение на этот счет и стала нарезать огурцы. Однако она теперь будет следить за Фэйф Лэвелл, как ястреб.
***
Фэйф ушла. Он мог бы предположить, что так и будет. А к двери она прилепила бумажку, на которой нарисовала сердце и запечатлела на нем поцелуй, оставив красный сексапильный отпечаток губ. Уэйд снял бумажку и, обозвав себя идиотом, положил в ящик стола, чтобы сохранить. Когда она будет в настроении – она придет снова. И он ей разрешит. Он будет ей разрешать, пока не запрезирает себя совсем или, если повезет, не научится относиться к таким свиданиям просто как к интересному развлечению.
Сэди уже проснулась, хотя взгляд карих глаз был еще стеклянный и мутный. Он погладил собаку по голове, взял ее на руки и понес наверх.
Глава 9
После занятий сексом ей всегда хотелось пить. Находясь уже в гораздо более благожелательном расположении духа, чем до встречи с Уэйдом, Фэйф решила заехать к Хэнсону и купить себе бутылочку чего-нибудь холодного. Она взглянула вверх на окна Уэйда и мысленно послала ему поцелуй. Может быть, стоит позвонить ему попозже и узнать, не желает ли он прокатиться куда-нибудь вечерком. Может быть, рвануть в Джорджтаун и найти себе какое-нибудь приятное местечко недалеко от воды.
Ей хорошо с Уэйдом, удобно и волнующе. Он так же постоянен, как солнечный восход, всегда на месте, когда бы ей ни понадобился. В ней зашевелились воспоминания о давно минувшем лете, когда он так часто, много и легко говорил о любви и семье, доме и детях, но она заглушила их и стала думать о прелестях внебрачного секса. Ей нужно только это, и ему, к счастью, тоже. И за это она вознаградит себя и его, займет у Кейда его «Конвертибл», и они поедут на побережье, где-нибудь припаркуются и будут обжиматься, как подростки.
Свою машину Фэйф припарковала за несколько магазинов от уэйдовского ветеринарного пункта. Незачем давать пищу болтливым языкам, хотя они и так болтают всегда обо всем и невесть что. Фэйф уже хотела скользнуть в автомобиль, но тут увидела, как из своего магазина вышла Тори и осталась стоять недвижимо на тротуаре. "Вот гадкий утенок, который никак не может стать белым лебедем", – подумала Фэйф и, подгоняемая любопытством, перешла улицу.
– Ты в своем обычном трансе?
Тори вздрогнула, но тут же расслабилась.
– Просто хотела посмотреть с улицы на витрины. И вывеску лишь недавно прикрепили.
– Гм… – И Фэйф, подбоченясь, тоже обвела фасад магазина долгим взглядом. Буквы на вывеске, еще блестевшие свежей краской, выглядели классно.
– "Южный комфорт"? Ты и им собираешься торговать?
– Да.
Присутствие Фэйф не давало возможности насладиться радостью собственничества, и Тори снова направилась к двери.
– Ты не слишком-то любезна с потенциальной покупательницей, – заметила ей вслед Фэйф.
Тори обернулась. Взгляд у нее смягчился.
– Я еще не открыла магазин.
Фэйф ухватилась за дверь, прежде чем она успела захлопнуться, и протиснулась внутрь.
– Ну ты еще совсем не готова, по-моему, – и Фэйф оглядела пустые полки.
– Извини, но мне надо работать, Фэйф.
– А ты не обращай на меня внимания. Иди и занимайся своими делами.
Фэйф махнула рукой и, движимая столько же упрямством, сколько и любопытством, принялась расхаживать по магазину. Все сияло безукоризненной чистотой, пришлось ей признать это. Стекло так и сверкало в витринах, дерево было отполировано до блеска.
– А у тебя хватит товаров, чтобы заполнить все это пространство?
– Будет достаточно.
Смирившись с вторжением, Тори принялась распаковывать коробки. Если она достаточно знает Фэйф Лэвелл, то скоро ей все надоест и она удалится.
– Если тебе интересно знать, то я планирую открыться в следующую субботу. Самый лучший товар будет продаваться с десятипроцентной скидкой, но только в этот день.
Фэйф дернула плечиком:
– В уик-энды я всегда занята.
Она подошла к главной витрине. Внутри на подкладке белого шелка лежали украшения ручной работы: камни в серебряной оправе. Забыв обо всем на свете, Фэйф хотела приподнять крышку, но она была заперта. Фэйф тихонько выругалась и осторожно покосилась на Тори: заметила та или нет. И обрадовалась, что Тори не обратила внимания.
– У тебя здесь есть милые побрякушки. – Ей очень захотелось иметь, и немедленно, серебряные висячие серьги с ляпис-лазурью. – Я и не думала, что ты станешь ими торговать. Ты сама их, наверное, никогда не носила.
– У меня три художника работают над такими безделушками, – ответила Тори. – Мне особенно нравится брошь с гранатами и цитринами.
– Милая вещица, но вообще я не поклонница брошек. А вот серьги мне нравятся.
– Приходи в субботу.
– Я могу быть занята. – Да, она хотела серьги прямо сейчас. – Почему бы тебе не продать их мне сегодня? Для почина? По-моему, ты и открываешь магазин, чтобы все это продавать, правда?
Тори поставила на полку глиняную масляную лампу и постаралась согнать улыбку с лица, прежде чем повернулась к Фэйф.
– Я еще не открыла магазин, – и Тори направилась к витрине, – но ради прошлого… – Она сняла ключ, висевший в связке у пояса. – На что же ты положила глаз?
– Вот те, – Фэйф постучала по стеклу, – серебро и ляпис-лазурь.
– Да, прелестные серьги. И пойдут тебе.
Тори сняла серьги с шелковой подкладки и, прежде чем отдать Фэйф, поднесла к свету.
– Можешь примерить их перед зеркалом. Художница живет на окраине Чарлстона и делает красивые вещи.
Когда Фэйф направилась к трельяжу в бронзовой оправе, Тори вынула из витрины кулон на длинной цепочке. Если представляется случай продать не одну вещь, а сразу две, так почему не попытаться.
– А вот это одна из моих любимых вещей. Кулон очень подходит к серьгам.
Стараясь не показать своего интереса, Фэйф взглянула вниз. Оригинальный кулон из лазурита в серебряной оправе сразу очаровал ее.
– Да, необычный. – Фэйф хотела отложить серьги и взять только кулон, но сдалась. – Такое не увидишь на каждой встречной.
– Я собираюсь продавать только уникальные вещи.
– Думаю, что возьму и серьги, и кулон. Целую вечность ничего себе не дарила. В Прогрессе всегда и везде одно и то же.
Тори закрыла витрину.
– Отныне будет по-другому.
Поджав губы, Фэйф взглянула на ценники.
– Многие решат, что ты запрашиваешь слишком дорого, но они будут не правы. В Чарлстоне ты могла бы все это продавать дороже.
– Но я не в Чарлстоне. Возьми футляры.
– Не беспокойся. Я все сразу и надену.
Фэйф открыла сумочку и небрежно бросила туда прежние серьги.
– Срежь ценники и пробей чек.
– Но у меня еще нет кассового аппарата.
– Тогда я выпишу тебе чек.
– И дай-ка мне твои прежние серьги, я положу их в футляр.
Фэйф фыркнула и, порывшись в сумке, достала старые серьги.
– Хорошо, заботливая, аккуратная мамочка.
"Секс и покупки, – подумала Фэйф, – лучше занятий не существует, и так приятно бывать среди красивых вещей".
Кто бы мог подумать, что из худенькой странной девчонки вырастет женщина с таким прекрасным вкусом и такими деловыми способностями? Да, магазин произвел на Фэйф впечатление, она даже немного позавидовала умению Тори придумать нечто интересное и создать свой бизнес практически из ничего. Не то чтобы Фэйф сама хотела принять участие в подобном предприятии. Такой магазин связал бы ее по рукам и ногам, как морской канат. Но, может быть, теперь жизнь в Прогрессе станет немного интереснее.
– Знаешь, вот эту вазу надо водрузить на подставку, так, чтобы стекло просвечивало… – предложила Фэйф.
Тори так и хотела сделать, но еще не успела распаковать подставки. Занятая подсчетом, она рассеянно взглянула на Фэйф.
– Ну вот, я все подсчитала, включая налог на доставку. Может, проверишь?
– Но у тебя всегда отметки были лучше.
Фэйф начала проверять, но входная дверь снова открылась, и она могла поклясться, что Тори при этом застонала.
Лисси всегда говорила писклявым голоском, и, по мнению Тори, это было одним из ее недостатков. Были и другие: например, склонность окружить себя одуряющим запахом ландышей, и этот запах сейчас влетел вместе с нею в магазин и оставался здесь долгое время после ее ухода.
Тори скрипнула зубами, пытаясь изобразить улыбку.
– Вот забавно. Я только что уложила волосы, иду в офис и вдруг вижу, что вы в магазине.
Тори метнула на Фэйф многозначительный взгляд. Та в ответ ослепительно улыбнулась, сигнализируя полное понимание, и затрепетала ресницами.
– Да, я тоже зашла совсем недавно, увидела на магазине вывеску.
– Вывеска очень впечатляющая. Все так удачно складывается, одно к одному. – Положив руку на живот, Лисси окинула цепким взглядом полки. – Как красиво, Тори. Ты, наверное, работаешь за шестерых, чтобы столько успеть за такое короткое время. И как прекрасно все сделал мой Дуайт.
– Да, я очень довольна его работой.
– Еще бы. Он здесь лучший строитель. Ой, какая прелесть. – И Лисси схватила масляную лампу, которую Тори только что поставила на полку. – Я очень люблю такие вещи. Дуайт говорит, что они только пыль собирают, но они-то и делают дом настоящим домом, правда? – Лисси украдкой посмотрела на ценник, и ее рот от удивления округлился. – Какая дорогая вещь!
– Это ручная, авторская работа. Здесь стоит подпись, – начала было Тори, но Фэйф ее перебила:
– Дуайт зарабатывает достаточно, чтобы ты могла покупать красивые вещи, особенно сейчас, когда ты в положении. Если бы я носила лишнюю тяжесть целых девять месяцев, мужчину, который в этом виноват, я бы заставила достать мне звезды и луну с неба.
Не уверенная в том, комплимент это или насмешка, Лисси насупилась.
– Дуайт и так меня чересчур избаловал.
– Вот уж действительно. А я купила вот это. – И Фэйф качнула кончиком пальца сережку в ухе и кулон. – Тори даст мне небольшую скидку в субботу, когда магазин откроется.
– Правда?
Лисси прищурилась, и взгляд стал пронзительно-острым. Насколько Фэйф знала, Лисси терпеть не могла, когда кто-то в чем-то ее опережал, Лисси жадно прижала к груди лампу.
– Тори, ты просто обязана продать ее мне. Я прикипела к ней душой, но не знаю, смогу ли прийти в субботу, и кто-нибудь другой может лампу перехватить.
– Это должен быть чек, Лисси, или наличные. Сегодня я не принимаю кредитные карточки, но я с удовольствием отложу тебе лампу до следующей недели, если…
– Нет, нет, я выпишу чек. Ну а можно мне, раз я уже здесь, походить и посмотреть?
– Да.
Тори поставила лампу на прилавок. Сдается, она уже приступила к работе.
– О! А эти зеркала продаются?
– Здесь все продается.
Тори достала синюю коробочку из-под прилавка и положила туда сережки, в которых Фэйф пришла.
– Там же визитная карточка художника.
– Чудесно. И тебе незачем меня благодарить, – тихо сказала Фэйф.
Поглядев на ценник лампы. Тори возразила:
– Бизнес есть бизнес, поэтому спасибо. Ты знаешь, какую кнопку надо нажимать.
– Ты имеешь в виду эту? – И Фэйф взглянула туда, где Лисси ойкала и ахала, глядя на выставленные товары.
– Но она может купить зеркало и стать, таким образом, моим лучшим другом…
– Тори, я так хочу купить это зеркало. Вот это, овальное, с лилиями на раме. Никогда не видела ничего подобного.
Тори взглянула на Фэйф сияющими глазами:
– Да, она тебя переплюнула по части покупок. – А Лисси она крикнула: – Сейчас принесу коробку из подсобки.
– Спасибо. У тебя и так много работы, а ты еще возишься со мной. Как только ты все успеваешь? Я как раз говорила Дуайту вчера вечером, что просто не понимаю, откуда ты берешь время. Ведь ты арендовала дом, устроила магазин, получила товары да еще проводишь все вечера с Кейдом!
– С Кейдом? – одновременно спросили Тори и Фэйф.
– Никогда не думала, что он такой живчик. – И Лисси подошла ближе. – Должна признаться, что никогда не представляла вас вместе. Правду говорят, что тихие воды – глубокие.
– Не понимаю, о чем ты, – пожала плечами Тори.
– Незачем скромничать между нами, девушками. Дуайт мне все рассказал, но предупредил, что ты до поры до времени будешь об этом помалкивать. Так что не беспокойся, я не скажу об этом ни одной душе.
– Да не о чем и говорить. Мы только… – Тори увидела, как две пары глаз воззрились на нее с острым любопытством, и с трудом, запинаясь, докончила: – Дуайт ошибается. Пойду принесу коробку.
– Не понимаю, зачем она скромничает, – заметила Лисси, когда Тори поспешно скрылась в кладовке, – ведь они оба свободны. Хотя то, что она мнет простыни вместе с Кейдом, когда месяца не прошло со дня приезда, не согласуется с образом порядочной леди, который она на себя напускает.
– Неужели? – удивленно вскинула брови Фэйф. Кейд, конечно, может делать все, что ему заблагорассудится, но, черт ее побери, если она позволит этой драной кошке заарканить его. – А разве порядочные леди не занимаются сексом?
И с коварной, но ослепительной улыбкой Фэйф постучала пальцем по животу Лисси.
– Наверное, эту шишку ты приобрела, объевшись шоколадом?
– Я замужняя женщина.
– Но ты была еще незамужняя, когда вы с Дуайтом трахались на заднем сиденье его старенького «Камаро», подаренного отцом за успехи на беговой дорожке.
– Ну… Фэйф, ты и сама трахалась тогда предостаточно.
– Это точно, вот почему я не бросаю камень в других, когда мне очень хочется это сделать.
И она размашисто подписала чек.
– Да я только сказала, что для женщины, которая едва появилась в городе и которая бог знает чем занималась все эти годы, она чересчур быстро обработала одного из Лэвеллов.
– Никто не может обработать никого из Лэвеллов, пока мы сами этого не захотим, – резко бросила Фэйф.
Однако она собиралась поразмыслить над случившимся. Поразмыслить как следует.
***
У Тори появилось искушение закрыть магазин, спровадив двух неожиданных покупательниц, но это выбило бы ее из графика ежедневной работы и придало глупой болтовне Лисси чересчур большое значение. Поэтому она работала еще часа три, методично раскладывая товары по местам.
Однако по дороге домой у нее появилась полная возможность обо всем поразмыслить. Нет, не таким путем она собиралась вновь утвердиться в Прогрессе. Она не потерпит, ни одной минуты не потерпит, чтобы из нее делали главный объект городских сплетен. И самый верный способ пресечь сплетни – не обращать на них внимания, подняться над пересудами. И подальше держаться от Кейда. Она давно умеет пренебрегать досужей болтовней, и дело для нее гораздо важнее пошлого романа. Она пойдет и дальше своим одиноким путем. И дело с концом.
