Текст книги "Дочь великого грешника (Небо Монтаны)"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 4

Перед тем как иметь дело с матерью – а о встречах с ней Тэсс всегда думала как о деле, – Тэсс приняла двойную дозу экседрина. Все равно голова разболится, так почему не принять меры заранее?

Для визита Тэсс выбрала позднее утро, зная, что это единственное время дня, когда Луэллу можно застать дома. Она наверняка уже встала и сейчас делает прическу, занимается маникюром, накладывает косметику или же ходит по магазинам.

К четырем Луэлла отправится в ее собственный клуб «У Луэллы», будет там болтать с барменом или развлекать официанток рассказами о своих романах и байками из жизни танцовщицы в Лас-Вегасе.

Тэсс старалась не появляться в клубе «У Луэллы». Но и посещение материнского дома тоже не доставляло ей ни малейшего удовольствия.

Это был хорошенький домик в калифорнийско-испанском стиле, с черепичной крышей, весь утопающий в красивых кустиках, в районе Бель-Эр. Он должен был бы смотреться как картинка, но, как неоднократно говаривала Тэсс, Луэлла Мэрси и Букингемский дворец превратила бы в свинарник.

Тэсс пришла ровно в двенадцать. Она постаралась не смотреть на то, что Луэлла называла своим «газонным искусством». Там имелись: фигурка жокея с дурацкой ухмылкой во весь рот, свирепые пластмассовые львы, сверкающий голубой шар на бетонном пьедестале и фонтан в виде девицы с лицом сирены, у которой вода лилась изо рта прямо на перепуганных карпов.

Повсюду в изобилии росли самые разные цветы, явное несочетание ярких красок неприятно резало глаз. Цветы здесь сажались не по какому-либо плану или замыслу, о дизайне не шло и речи. Если вдруг Луэлле нравилось растение, она немедленно заводила его у себя в саду, повинуясь внезапному капризу. А капризов у нее, вздохнула про себя Тэсс, было немало.

Посреди кричащего красно-оранжевого цветочного ковра красовалось новое приобретение – безголовый торс богини Ники. Тэсс покачала головой и нажала кнопку звонка, который проиграл разухабистые первые аккорды песенки «Стриптизерша».

Луэлла сама открыла дверь, и Тэсс немедленно обволокло облаком развевающихся шелков, резких духов и карамельно-приторной косметики. Луэлла никогда не переступала порога своей спальни без соответствующего макияжа.

Это была высокая женщина с пышными формами и длиннющими ногами, которые все еще могли изобразить – и, бывало, изображали – канкан. Луэлла уже много лет была блондинкой, она сама давно позабыла, каков натуральный цвет ее волос. Сейчас они отливали медью, как и ее громкий смех. Она высоко взбивала их и с помощью огромного количества лака превращала в кокетливую прическу, одобряемую проповедниками с телеэкрана. Луэлла обладала умопомрачительным личиком, которое не мог испортить даже толстенный слой пудры, румян и туши: высокие скулы, пухлые губы, сейчас намазанные ярко-красным блеском, яркие, по-детски голубые глаза с толстым слоем теней на веках, брови она безжалостно выщипывала в тонкую черную ниточку.

Тэсс ощутила знакомое чувство: в ней боролись любовь и озадаченность.

– Мама.

Она обняла мать и почувствовала, как непроизвольно скривились губы. Поспешно отвернувшись, Тэсс стала смотреть на двух оглушительно тявкающих болонок, которых обожала ее мать. Возбужденные приходом гостьи, они подняли невероятный гвалт.

– Вернулась с Дикого Запада?

Певучий техасский говор Луэллы напоминал расстроенное банджо. Она поцеловала дочь в щеку, потом облизнула палец и стерла оставшееся красное пятно.

– Ну, расскажи мне, как это все было. Надеюсь, этого ублюдка достойно проводили в последний путь.

– Это было… интересно.

– Могу себе представить. Давай выпьем кофе, золотко. Сегодня у Кармине выходной, так что придется нам обходиться собственными силами.

– Я приготовлю.

Тэсс предпочитала сама заваривать кофе, чем встречаться с этим мамашиным слугой-жеребцом. Она старалась не думать о том, какие еще услуги он оказывает Луэлле.

Через красную с золотом гостиную Тэсс прошла на кухню, сиявшую первозданной, ослепительной белизной. Как всегда, там все было в идеальном порядке. Какие бы «домашние» обязанности ни исполнял Кармине, одного у него не отнимешь – он аккуратен, как больничная сиделка.

– Тут где-то осталось немного кекса. Я голодна, как волк.

Появилась Луэлла с путающимися у нее под ногами болонками и начала шарить по шкафам. Через минуту на кухне воцарился хаос.

Тэсс снова скривила губы. Хаос следовал за Луэллой столь же преданно, сколь тявкающие Мими и Морис.

– Ты познакомилась со своими родственничками?

– Если ты имеешь в виду моих сводных сестер, то да.

Тэсс с ужасом наблюдала, как мать ножом для мяса разрезала кекс на огромные куски, потом переложила их на большое блюдо с ужасающими розами. В каждом куске было не меньше десяти миллионов калорий.

– Ну, и какие они?

Отрезав еще один щедрый ломоть от кекса, Луэлла кинула его на фарфоровую тарелочку, стоявшую на полу. Собаки кинулись к кексу, рыча друг на друга.

– Одна – тихая, нервная, этакая «покорная женушка».

– Это которую бывший муж любил поучить кулаками. – Луэлла зацокала языком и протиснула свои пышные бедра на высокий стул. – Бедняжка. С одной из моих девочек было то же самое. Муж все время колотил ее почем зря. В конце концов мы отправили ее в убежище для женщин. Теперь она живет в Сиэтле. Время от времени присылает мне открытки.

Тэсс издала слабый звук, долженствующий изображать интерес. Мамашиными «девочками» были все работавшие на нее девушки – от барменш и стриптизерш до посудомоек. Луэлла их опекала, одалживала деньги, давала советы. Тэсс всегда считала, что «У Луэллы» был наполовину клубом, а наполовину – приютом для танцовщиц из стриптиза.

– А другая? – спросила Луэлла, поедая кекс. – Та, у которой мать индианка?

– О, эта девица – настоящий ковбой. Разгуливает в грязных сапогах, вся – из одних острых углов. Знаешь, я уверена, что она может кулаком сбить быка с ног, правда. – Подобное предположение развеселило саму Тэсс, и она подлила себе еще кофе. – Она даже не пыталась скрыть, что наше присутствие на ранчо ей глубоко противно. – Пожав плечами, Тэсс присела и начала отщипывать кусочки кекса. – У нее есть сводный брат.

– Да, мне это известно. Я знала Мэри Вулфчайлд – вернее, видела несколько раз. Она была очень красивой женщиной, и ее сынишка тоже такой хорошенький, прямо ангельское личико.

– Он теперь взрослый, но личико у него по-прежнему ангельское. Он живет на ранчо, ухаживает за лошадьми, или что-то в этом роде.

– Насколько я помню, его отец был ковбоем. – Луэлла полезла в карман алого шелкового халата и вытащила пачку сигарет. – А как там Бесс? – Она хрипло хохотнула и достала сигарету. – Господи, вот это была женщина! Я при ней следила за своим языком, честное слово! Дом она содержала в идеальном порядке и никому не давала спуску, даже Джеку.

– Насколько я могу судить, она командует там по-прежнему.

– Чертов дом. Чертово ранчо. – Ярко-красные губы Луэллы скривились. – Чертово место. Я провела там только одну зиму, но была сыта по горло. Этот чертов снег по самые сиськи!

– Почему ты вышла за него? – Услышав вопрос, Луэлла удивленно подняла бровь, и Тэсс неловко поежилась. – Действительно, я никогда прежде тебя об этом не спрашивала, но сейчас спрашиваю. Я хочу знать, почему.

– На простой вопрос – простой ответ. – Луэлла насыпала в свою чашку чуть не полсахарницы. – Он был самый сексуальный сукин сын из всех, кого я когда-либо видела. Его глаза смотрели так, словно он видел тебя всю насквозь. Он вот так вот наклонял голову и улыбался, словно уже знал, что с нами будет дальше.

Луэлла прекрасно все помнила. Запах пота и виски, искорки в его глазах. И то, как Джек Мэрси ввалился в ночной клуб, когда она танцевала на сцене в одних перьях и высоченном цилиндре. И то, как он пыхтел огромной сигарой и смотрел на нее.

Она почему-то сразу догадалась, что он будет поджидать ее у выхода после представления. И, ни минуты не колеблясь, пошла вместе с ним. Они переходили из одного казино в другое, пили, играли, а на голове у нее красовалась его широкополая шляпа.

Через сорок восемь часов они стояли в одной из этих часовен конвейерного типа с музыкой из автомата и пластмассовыми цветами. И он надел ей золотое кольцо на палец.

Вряд ли стоило удивляться, что кольцо оставалось на месте меньше двух лет.

– Мы ведь совершенно не знали друг друга – вот в чем проблема. Что у нас было? Только похоть да азарт. – Луэлла задумчиво затушила сигарету в пустой тарелке. – Я была совсем неприспособленна для жизни на этом чертовом коровьем ранчо в Монтане. Может, мне следовало попытаться – кто знает? Я любила Джека.

Тэсс поперхнулась куском кекса.

– Ты его любила?

– Ну, какое-то время да. – Луэлла говорила спокойно – ведь столько лет прошло. – Женщина, у которой имелись хоть какие-нибудь мозги, не могла долго любить Джека. Но пусть недолго, а все-таки я его любила. И эта любовь дала мне тебя. А еще сто штук. Если бы в тот вечер Джек Мэрси не завалился в ту забегаловку и не втюрился в меня, сейчас у меня не было бы ни моей девочки, ни моего клуба. Так что мы с ним в расчете.

– Ты в расчете с человеком, который вышвырнул собственную жену и дочь из своей жизни? И бросил подачку в сто тысяч долларов?

– Тридцать лет назад сто штук были большими деньгами, не то что теперь. – Науку быть матерью и секреты бизнеса Луэлла начала изучать с нуля. Сейчас она гордилась своими познаниями в обеих областях. – Мне кажется, я неплохо обтяпала мое дельце с Джеком.

– Ранчо «Мэрси» оценивается в двадцать миллионов. Ты по-прежнему считаешь, что неплохо обтяпала свое дельце?

Луэлла поджала губы.

– Это же его ранчо, золотко. Я просто погостила там недолго.

– Достаточно, чтобы завести ребенка и получить пинок под зад.

– Я хотела ребенка.

– Мам… – Эти слова растопили ярость Тэсс, но жгучее чувство несправедливости осталось. – Ты имела право на большее. Я имела право на большее.

– Может, да, а может, нет, но мы тогда так условились. – Луэлла закурила другую сигарету и подумала, что заскочить в салон красоты она уже точно не успевает. Разговор, судя по всему, только начинается. – Сколько воды утекло. У Джека целых три дочери, а сам он в могиле. Ты не хочешь мне рассказать, что он оставил тебе в наследство?

– Проблему. – Тэсс взяла у матери сигарету и сделала быструю короткую затяжку. Как любой здравомыслящий человек, Тэсс не одобряла курение, но что такое одна затяжка по сравнению с миллионом калорий на ее тарелке? – Я получила треть ранчо.

– Треть… о господи Иисусе… елки-палки, Тэсс, милочка, вот это удача! – Луэлла подпрыгнула. Она была довольно полной, но тренированные мышцы танцовщицы все еще ее не подводили.

Она подскочила к дочери и заключила ту в неистовые объятия. – А что же это мы тут сидим, кофе попиваем? Надо открыть шампанское, французское шампанское! Кажется, у Кармине где-то запрятана бутылочка.

– Подожди, мама. Послушай. – Тэсс ухватила бросившуюся к холодильнику мать за край халата. – Все не так просто.

– Моя дочь – миллионерша. Коровья королева! – Луэлла хлопнула пробкой, открывая шампанское. – Подумать только!

– Я должна прожить там год. – Тэсс вздохнула, глядя, как мать прижалась ртом к горлышку бутылки и высосала пузырьки. – Мы трое должны прожить там целый год, вместе. Иначе не получим ни шиша.

Луэлла облизала губы.

– Ты должна прожить год в Монтане? На ранчо? – Голос ее задрожал. – С коровами? Ты – с коровами?

– Таково условие. Я и две других сестры. Вместе. Продолжая держать в одной руке бутылку, а другой опершись на стол, Луэлла начала хохотать. Она хохотала так долго, что по толстому слою пудры потекли слезы, смешанные с черной тушью.

– Господи Иисусе, этот сукин сын всегда умел меня рассмешить.

– Рада, что тебе это кажется таким забавным, – ледяным тоном произнесла Тэсс. – Можешь тут хихикать все ночи напролет, пока я буду в этой Тмутаракани наблюдать за тем, как растет трава.

Луэлла щедро плеснула шампанского в кофейные чашечки.

– Дорогая, но ты ведь всегда можешь плюнуть на все это и продолжать жить своей жизнью.

– И отказаться от нескольких миллионов? Ну уж нет.

– Нет. – Луэлла уже успокоилась и разглядывала дочь, которая с самого рождения оставалась для нее полной загадкой. Такая хорошенькая, думала Луэлла, такая холодная, такая уверенная в себе. – Нет, ты не откажешься. Ты все-таки истинная дочь своего отца. Ничего, Тэсс, как-нибудь продержишься.

Интересно, думала Луэлла, что еще ждет ее дочь через год, кроме трети наследства? Сгладит ли время все углы или, наоборот, заострит их еще больше?

Она взяла чашки с шампанским и протянула одну дочери.

– Когда ты отправляешься?

– Знаешь, что я сегодня утром купила первым делом? – Тэсс тяжело вздохнула. – Эти чертовы сапоги. – Слабо улыбнувшись, она глотнула шампанского. – Ничего. Это всего лишь один год.

В то время как Тэсс пила с матерью на кухне шампанское, Лили стояла на краю пастбища и смотрела на пасущихся коней. Она никогда не видела более прекрасной картины: ветер шевелит гривы, а вдали синеют горы с белоснежными верхушками.

Впервые за этот месяц она спала как сурок – без снотворного, без кошмаров, убаюканная тишиной.

Сейчас тоже было тихо. Она слышала, как где-то вдалеке шумит мотор – этакое тихое жужжание. Слышала, как Уилла разговаривает с кем-то об уборке урожая. Но Лили не хотелось никому попадаться на глаза. Она могла целую вечность стоять тут и смотреть на лошадей – ее никто не трогает, и она никого не трогает.

Целых три дня Лили была предоставлена самой себе. Ей никто не мешал бродить по дому, разгуливать по ранчо. Если она сталкивалась с мужчинами, те прикладывали руку к полям шляпы. А что они там себе про нее думали и болтали, Лили мало заботило.

Здесь был дивный воздух. Куда ни взглянешь, думала Лили, непременно увидишь что-нибудь красивое – стремительно бегущий по камням ручей, порхающую по лесу птичку, бредущих по тропинке оленей.

И в этом раю она проживет целый год.

Адам стоял с корзиной в руке и наблюдал за Лили. Он знал, что она приходит сюда каждый день. Она выходила из дому, проходила мимо амбара, огибала загон и останавливалась на краю пастбища. И стояла у загородки – такая тихая, такая спокойная. И такая одинокая.

Адам выжидал, понимая, что Лили надо побыть одной. Ей требовалось прийти в себя, а это дело сугубо личное. Но в то же время он чувствовал, что ей нужен друг. Поэтому он направился к ней, по дороге производя как можно больше шуму, чтобы не напугать ее внезапным появлением. Она повернула голову и улыбнулась – слабо и неуверенно, но все же улыбнулась.

– Извините. Я помешала?

– Никому вы не помешали.

Лили уже немного привыкла к Адаму и не чувствовала себя с ним скованно. Она отвела взгляд и снова стала смотреть на лошадей.

– Мне так нравится наблюдать за ними.

– Вы можете поглядеть поближе. – Самому Адаму не нужна была корзина с зерном, чтобы подманить лошадь. Любая подходила, стоило ему только позвать. Адам протянул корзину Лили. – Потрясите погромче.

Она потрясла и, увидев, как несколько лошадей встряхнули головами и прислушались, радостно заулыбалась. Лошади подрысили к ограде. Не раздумывая, Лили зачерпнула горсть зерна и начала кормить красивую каурую кобылу.

– Вам, кажется, приходилось иметь дело с лошадьми прежде. В ответ на замечание Адама Лили поспешно отдернула руку.

– Простите. Мне следовало спросить разрешения.

– Все нормально. – Он огорчился, что согнал улыбку с ее лица и загасил появившийся было блеск в серо-голубых глазах. «Они у нее того же цвета, что вода в озере на закате солнца», – подумал Адам. – Иди сюда, Молли.

Услышав свое имя, рыжая кобыла легкой рысью подбежала к воротам. Адам подвел лошадь к загону и надел ей на голову уздечку.

Лили смущенно вытерла руку о джинсы и нерешительно шагнула к ним.

– Ее зовут Молли?

– Да.

Он не отрывал глаз от лошади, давая Лили шанс немного расслабиться.

– Какая красивая.

– Это отличная верховая кобыла. Спокойная. Ход чуть жестковатый, но она способная. Правда, малышка? А вы умеете ездить по-западному, Лили?

– Я – что?

– Вас, наверное, учили на английский манер. – Стараясь не напирать, Адам расстелил на спине Молли одеяло, которое принес с собой. – Нэйт держит у себя несколько английских седел. Если захотите, можем у него взять.

Она сцепила руки, словно хотела унять дрожь.

– Я не совсем понимаю.

– Разве вы не хотите прокатиться верхом? – Он водрузил на Молли одно из старых седел Уиллы. – Я думал, мы поедем покататься недалеко в горы. Там можно встретить лося.

Лили овладели одновременно страх и искушение.

– Я не садилась на лошадь… очень давно.

– Но вы же не забыли, как это делается. – Адам прикинул на глаз длину ее ног и подогнал стремена. – А когда познакомитесь с окрестными местами, сможете ездить одна. – Он обернулся и поймал взгляд, который она бросила на ранчо, словно измеряя расстояние до дома. – Вам не нужно меня бояться.

Она ему сразу поверила. Этого-то она и испугалась – того, что так легко поверила. Сколько раз она верила словам Джесса?

Но это в прошлом, напомнила она себе. Все кончено. Она может начать новую жизнь, если постарается. – Я бы с удовольствием покаталась немного, если вы считаете, что в этом нет ничего такого.

– А что такого тут может быть? – Он шагнул к ней, но инстинктивно остановился, увидев, как она отпрянула назад. – Не обращайте внимания на Уиллу. Сердце у нее доброе, да и щедрое тоже. Просто сейчас оно кровоточит.

– Я знаю, она очень расстроена. У нее есть для этого веские основания. – Не удержавшись, Лили погладила Молли по морде. – А тут еще эту несчастную корову нашли. Не представляю, кто мог такое сотворить. Уилла очень сердитая. И очень занятая. Она все время что-нибудь делает, а я… просто брожу тут и все.

– Вы бы хотели чем-нибудь заниматься?

Теперь, когда между ними стояла лошадь, улыбаться было совсем нетрудно.

– Только не кастрировать бычков. Я слышала их рев сегодня утром. – Она передернулась, потом улыбнулась собственной слабости. – Я вышла из дому, прежде чем Бесс заставила меня позавтракать. Иначе, боюсь, меня бы вырвало прямо на месте.

– Привыкнете.

– Вряд ли. – Лили вздохнула, не замечая, что их руки почти соприкасаются на шее лошади. – Уилла к подобным вещам относится просто. Она такая решительная и уверенная в себе. Я завидую людям, которые твердо знают, чего хотят. Я для нее – досадная помеха. Я потому и не делаю ничего, что боюсь поговорить с ней, спросить, чем бы я могла помочь.

– Вам вовсе незачем ее бояться. – Продолжая поглаживать кобылу, Адам коснулся руки Лили, но она поспешно отдернула руку. – Но вы могли бы спросить и меня. Я не отказался бы от помощи. Я про лошадей, – пояснил он в ответ на ее непонимающий взгляд.

– Вы хотите, чтобы я помогала вам ухаживать за лошадьми?

– Работы много, а зимой будет еще больше. – Он решил сбавить натиск. – Подумайте о моем предложении. – Потом сложил руки ковшиком, продолжая улыбаться. – Давайте я вас подсажу. Проедетесь тихонечко по загону, а я пока заседлаю свою.

Ей пришлось сглотнуть застрявший в горле комок, прежде чем она смогла заговорить.

– Вы ведь меня совсем не знаете.

– Думаю, у нас будет время познакомиться поближе. – Адам стоял, по-прежнему сцепив руки, и терпеливо смотрел на нее. – Вам вовсе не нужно класть в мои руки вашу жизнь, Лили, просто поставьте на них ногу.

Чувствуя себя ужасно глупо, Лили ухватилась за седло и позволлила Адаму подсадить ее. Потом взглянула на него сверху, глаза на избитом лице были очень серьезны.

– Адам, моя жизнь – сплошная путаница. Он только кивнул, подтягивая стремена.

– Пора вам начинать ее распутывать. – Он осторожно положил руку на ее лодыжку, желая, чтобы Лили потихоньку начинала привыкать к его прикосновениям. – А сегодня вы просто прокатитесь в горы, вот и все.

…Маленькая сучка, позволяет этому полукровке лапать себя. Эта вечно хнычущая тварь решила, что избавилась от Джесса Кука, вообразила, что сбежала и он ее никогда не поймает. Напустила на него легавых. Она еще за это заплатит.

С закипающей яростью Джесс разглядывал эту парочку в полевой бинокль. Интересно, думал Джесс, этот ковбой-полукровка уже трахнул Лили или еще нет? Ничего, этот ублюдок тоже за все заплатит. Лили – жена Джесса Кука, и скоро он ей об этом напомнит.

Идиотка, она и в самом деле считает, что очень ловко запутала следы, когда смылась в Монтану. Но раньше солнце зайдет на востоке, чем наступит день, когда Джесса Кука обведет вокруг пальца баба.

Он знал, что она и шагу не ступит, прежде чем не посоветуется со своей дорогой мамочкой. Поэтому он устроил засаду в мотеле неподалеку от хорошенького домика в Виргинии и каждое утро ходил к почтовому ящику и проверял содержимое, чтобы перехватить письмо от Лили.

Упорство дало свои плоды. Как Джесс и ожидал, вскорости пришло письмо. Он вернулся к себе в мотель и распечатал письмо над паром. О, Джесс Кук вам не дурак. Прочитав письмо, он узнал, куда Лили направляется и что она затеяла.

Значит, наследство получила, с горечью думал он. А собственному мужу – шиш. Нет, голубушка, этот номер у тебя не пройдет.

Запечатанное письмо снова лежало в почтовом ящике, а Джесс уже мчался в Монтану. И прибыл туда, с гордостью говорил он себе, на два дня раньше своей идиотки-жены. Для такого головастого парня двух дней оказалось вполне достаточно, чтобы разобраться, что к чему, и получить работу на ранчо «Три скалы».

Ну и поганая же работенка – машины ремонтировать, чертыхнулся он, стоя в своем укрытии. Ну да ничего. В моторах он разбирался, а джип, нуждающийся в починке, всегда найдется. Когда, же такового не находилось, Джесса заставляли с утра до вечера проверять изгороди.

Но все равно, удачно получилось. Человек ездит на джипе и проверяет изгороди, а потом делает небольшой крюк, чтобы проверить еще кое-что.

Да уж, увидел он достаточно.

Джесс потрогал усы, которые он специально отпустил и покрасил, как и волосы, в каштановый цвет. Всего лишь предосторожность, маленький маскарад, говорил он себе, – на случай, если Лили тут успела про него наболтать. Если уже распустила свой длинный язык – они будут высматривать блондина с бритым лицом. Волосы он отрастил подлиннее, ходит теперь, будто баба. Его трясло от злости при мысли о том, что пришлось расстаться с бобриком морского пехотинца.

Ничего, в конце концов все его жертвы окупятся. Когда он вернет Лили назад, он напомнит ей, кто главный. Самый главный. А до тех пор надо держаться в сторонке. И наблюдать. – Хорошо проводишь время, сука, – процедил Джесс, глядя прищуренными глазами на Лили, ехавшую на лошади за Адамом. – Но время расплаты придет, будь уверена.

День уже почти померк, когда Уилла вернулась на ранчо. Кастрация и обрезание рогов у бычков было делом грязным, неприятным и весьма тяжелым. Уилла знала, что работает сверх своих сил, но собиралась поступать так и дальше. Она хотела, чтобы мужчины видели ее на каждом участке работы, не давала себе никаких скидок. Смена власти даже при самых благоприятных обстоятельствах – момент тяжелый. А в ее случае обстоятельства были далеки от благоприятных.

Именно по этой причине, когда стадо лосей сломало забор и воцарился сущий хаос, она тут же примчалась на место происшествия. И по той же самой причине она взялась лично руководить теми, кто отгонял лосей и чинил забор.

К концу дня, когда порядок был восстановлен и работники уже резались в карты в своей общаге, Уилла мечтала лишь о горячей ванне и горячем ужине. Она была уже на полпути к первой части своей мечты, когда раздался стук в дверь. Зная, что Бесс наверняка в кухне, Уилла спустилась вниз и отворила. Увидев Бена, она рявкнула:

– Ну, чего тебе?

– Хорошо бы пивка холодненького.

– Здесь тебе не салун. – Но все же она посторонилась, пропуская его в гостиную, где стоял холодильник. – Давай побыстрее, Бен. Я еще не ужинала.

– Я, вообще-то, тоже. – Он взял протянутую бутылку. – Но на приглашение я не рассчитываю.

– Сегодня я не расположена к общению.

– А ты никогда к нему не бываешь расположена. – Он запрокинул голову и в два огромных глотка осушил бутылку. – Мы с тобой не виделись с тех пор, как ездили в горы. Хотя мне, наверное, следовало тебе сообщить, что я так ничего и не обнаружил. След потерялся. Тот, кто это сделал, умеет ловко заметать следы.

Уилла тоже взяла себе пива. Ноги у нее гудели, и она плюхнулась на диван рядом с Беном.

– Маринад считает, что это дети. Наколотые придурки-подростки.

– А ты?

– Я так не считаю. – Она передернула плечами. – Но лучшего объяснения сейчас придумать не могу.

– Да, верно. Нет смысла возвращаться в горы. Стадо-то уже спустилось. Твоя сестра вернулась из Лос-Анджелеса?

Уилла медленно вращала головой, чтобы расслабить мышцы шеи, но при этом вопросе остановилась и нахмурилась.

– Ты чересчур любопытен, Маккиннон. С чего это тебя интересуют дела ранчо «Мэрси»?

– Теперь это входит в мои обязанности. – Ему нравилось напоминать ей об этом, так же как нравилось смотреть на ее волосы, заплетенные в косичку, на ноги в сапогах, которые она вытянула перед собой. – От нее что-нибудь слышно?

– Она прибудет завтра. Так что если ты из-за нее лезешь в мои дела, приходи…

– И ты меня с ней познакомишь? – Он коснулся ее волос и с удовольствием начал их теребить. – Может быть, я в нее влюблюсь и займу ее делом, чтобы она не путалась у тебя под ногами?

Уилла оттолкнула его руку, но Бен снова стал играть ее волосами.

– Что, женщины так и падают в твои объятия?

– Только не ты, дорогуша. Очевидно, не могу найти правильного подхода к тебе. – Он провел пальцем по ее щеке и увидел, как сузились ее глаза. – Но я буду работать над собой. А как другая?

– Другая кто? – Уилле хотелось отодвинуться немного, но она понимала, что это будет выглядеть глупо.

– Другая сестра?

– Она где-то здесь.

Он довольно улыбнулся.

– А я заставляю тебя нервничать. Разве это не забавно?

– Снова хвастаешься? Уилла начала подниматься с дивана, но Бен схватил ее за плечо и удержал.

– Так-так, – пробормотал он, почувствовав, как от его прикосновения по ее телу пробежала дрожь. – Может, я уделяю тебе недостаточно внимания? Иди-ка поближе.

Усилием воли Уилла сосредоточилась на том, чтобы выровнять дыхание, и половчее перехватила бутылку, которую продолжала держать в руках. Как он заносчив, как самоуверен, подумала она. Ведь он уверен, что, если нащупал правильный подход, я тут сейчас перед ним растаю.

– Хочешь, чтобы я подошла поближе, – проворковала она, заметив, как он слегка прищурил глаза, удивленный ее ласковым тоном. – А что будет, если я подойду?

Будь он способен хоть немного трезво размышлять, он бы сообразил, каким дураком себя выставляет. Но сейчас ее хриплый голос рождал в нем только одно чувство – постепенно закипающую похоть.

– Нам давно пора было это выяснить.

Он крепко схватил ее за рубашку и потянул к себе. Бен не отрывал жадного взгляда от ее рта, а не то он бы раньше заметил, что она собирается сделать. Через мгновение он был весь мокрый от пива, которое она вылила ему на голову.

– Ты такой козел, Бен. – Довольная собой, Уилла наклонилась и поставила пустую бутылку на стол. – Ты что же думаешь, я всю жизнь живу на ранчо среди грубых мужиков и не научилась распознавать тот момент, когда они собираются похотливо на меня наброситься?

Он медленно провел рукой по мокрым волосам.

– Да нет. Но, может, еще разок попробовать…

Бен метнулся вперед. Очутившись в его железных тисках, Уилла подумала, что даже змея перед нападением издает предупреждающий треск. Бен же набросился на нее молча и молниеносно, и теперь Уилла не могла пошевелиться в объятиях этого жилистого парня с налитыми кровью глазами.

– Вот и не распознала. – Словно наручниками, он сжал ее запястья и поднял их над головой. Лицо Уиллы вспыхнуло, и он знал, что не только от гнева. Гнев не заставил бы ее так дрожать, и этот чисто женский испуг в глазах не появился бы только от злости. – Что, Уилла, боишься меня поцеловать? Боишься, что тебе понравится?

Сердце ее так колотилось, словно вот-вот собиралось выпрыгнуть из груди. Губы подрагивали, как будто им не терпелось, чтобы в них впились поцелуем.

– Если бы я хотела, чтобы ты меня поцеловал, я бы тебе об этом сообщила.

Он только улыбнулся и склонился ближе к ее лицу.

– Тогда сообщи мне, что ты этого не хочешь. Ну, давай, скажи же. – Голос у Бена стал совсем хриплым. Он слегка чмокнул ее в подбородок. – Давай, скажи, что ты не хочешь, чтобы я попробовал, какова ты на вкус. Хотя бы один разок попробовал.

Но Уилла молчала. Это была бы ложь, но на ложь ей было наплевать. Просто она не могла произнести ни слова – у нее пересохло горло. Тогда она решила действовать по-другому и быстро и резко ударила его снизу коленкой.

Уилла испытала некоторое удовлетворение, когда Бен смертельно побледнел и рухнул на нее всем телом.

– Пошел вон. Пошел вон от меня, чертов идиот. Я сейчас задохнусь.

Хватая ртом воздух, она изогнулась и лягнула его. Бен издал громкий стон. Ей удалось вдохнуть полную грудь воздуху, прежде чем он схватил ее за волосы и потянул на себя.

Они скатились с дивана на пол. Уилла так ударилась локтем об угол стола, что у нее из глаз посыпались искры. Зарычав от боли, она яростно вцепилась в него зубами. Что-то упало на пол и разбилось, пока они боролись, пыхтя и ругаясь.

Бен старался только защищаться, но Уилла, видимо, закусила удила и еще крепче цапнула его за руку. Бен взвыл, решив, что сейчас она вырвет из него кусок мяса; ему удалось схватить ее за подбородок и слегка разжать челюсть. Хватка немного ослабла.

Они катались по полу, грохоча сапогами, пинали друг друга ногами, пихались локтями, молотили кулаками. Уилла сама не сообразила, что смеется, до тех пор пока он ее не поборол. Он смотрел на нее, а она лежала совершенно беспомощная и задыхалась от хохота.

– Ты полагаешь, это смешно? – Бен прищурился и сдул волосы, упавшие ему на глаза. Но в глубине души он был ей благодарен за то, что она не вырвала ему волосы с корнями. – Ты меня укусила.

– Знаю. – Голос ее дрогнул, и она провела языком по зубам. – Кажется, у меня во рту остались клочки твоей рубашки. Отпусти меня, Бен.

– Чтобы ты меня снова укусила или яйца мне в глотку загнала? – Он прищурился и неожиданно ухмыльнулся. – Ты дралась, как девчонка.

– Ну так что? Это же сработало.

Настроение у него снова поднялось. Злость сменилась жгучим желанием, обида – страстью. Он лежал на ней, ее груди приятно упирались в его грудь, свои ноги он втиснул как раз между ее раскинутыми ногами.

– Да, сработало. Значит, ты можешь быть женщиной, когда захочешь.

Она заметила, как изменилось выражение его глаз, и ею овладели одновременно испуг и томление.