Текст книги "Обожествленное зло (Искушение злом) (др.перевод)"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА 8

Кэм стоял у забора, ограждавшего восточный край поля Мэтью Доппера. Доппер остался в тракторе, не выключая мотора. Он натянул кепку поглубже на голову, защищая лицо от солнца, и жевал жевачку, надувая щеки. Мотор работал мягко, благодаря старшему сыну, который предпочитал рыться в двигателях, а не в поле.

Его клетчатая рубашка почти вся пропиталась потом, хотя еще не было и десяти утра. Два пальца на левой руке были сбриты по первую фалангу – результат ссоры с комбайном. Повреждение никак не отражалось на занятиях хозяйством или игре в шары по средам в Ночной лиге. Но оно внушило ему осторожное уважение ко всяким механизмам.

Белки его глаз постоянно были покрыты сеткой красных прожилок от пятидесяти с лишним лет ветра и сенной пыли. На его морщинистом, нагловатом лице всегда был упрямый, бойцовский взгляд.

Он родился на ферме, и принял ее, когда старик наконец-то откинул копыта. Потом его брат, неудачливый Джуниор, подорвал себя к черту в соседнем лесу, и Мэттью Доппер унаследовал каждый паршивый камешек на восьмидесяти пяти акровой ферме. Он жил здесь, работал здесь и собирался умереть здесь же. Ему не нужен был Кэмерон Рафферти, приходящий светить своим значком и учить его, как вести дела.

– Мэтт, это третья жалоба за месяц.

В ответ Мэтт плюнул через борт трактора.

– Вшивые равнинники приперлись, понасажали своих вонючих домишек на земле Хаубэйкера, а теперь пытаются спихнуть меня. С места не двинусь. Эта земля моя.

Кэм поставил ботинок на нижнюю ступеньку лестницы у ограды и взмолился о терпении. Острый запах удобрений защекотал ноздри. – Никто не пытается тебя спихнуть, Мэтт. Тебе просто надо посадить собак на цепь.

– Собаки на ферме сто лет. – Он снова плюнул. – Никогда никаких цепей.

– Все меняется. – Кэм поглядел за поле, где вдали виднелись сборные коробочки-домики. Когда-то здесь были только поля, луга, пастбища. Если выехать на рассвете или закате, только здесь можно было увидеть пасущихся оленей. Теперь люди запускают спутники и ставят керамических оленей во дворе.

«Неужели не ясно, что он симпатизирует Мэтту?» – подумал он. Но симпатии побоку, ему надо делать свою работу.

– Твои собаки не сидят только на ферме, Мэтт. Вот в чем проблема.

Мэтт ухмыльнулся. – Они всегда любили наложить кучу на земле Хаубэйкера.

Кэм ничего не смог с собой поделать и улыбнулся в ответ. Три поколения Допперов и Хаубэйкеров вели спокойную феодальную войну. Это придавало им ощущение счастья. Закурив сигарету, он дружелюбно перегнулся через изгородь.

– Мне иногда жутко хочется увидеть, как Хаубэйкер едет на снопах сена.

Доппер поджал губы. На самом деле, он тоже скучал по Хаубэйкеру. Глубоко скучал. – Я так думаю, он понимал, что ему надо делать. И получал хороший навар. – Он извлек грязный носовой платок и с чувством высморкался. – Но я-то здесь. Пока дышу, я на ферме.

– Я когда-то крался тут и воровал твою кукурузу.

– Я знаю. – Обида чуть-чуть отпустила, когда Доппер вспомнил о тех днях. – Я выращиваю лучшую Серебряную Королеву в округе. И всегда растил, и буду.

– Не могу спорить с этим. Мы садились в лесу, вон там, и жарили ее на огне. – Он улыбнулся Мэтту, вспомнив вкус, сладкий, как у сахара, – А мы-то думали, что тебя так ловко лапошили.

– Я знаю, что творится на моей земле. – Он поправил кепку. На миг его взгляд, устремленный на далекий, темный лес, стал настороженным. – И ничего, если оборвешь пару ушей. Здесь мы о своем заботимся.

– Я помню, что скоро июль, – он слегка вздохнул. – Слушай, Мэтт, там на застройке, дети. Куча детей. Твои три немецкие овчарки большие зверюги.

Доппер снова сжал зубы. – Ни одного не укусили.

– Пока нет. – Кэм с шумом выдохнул. Он знал, что будет заставлять блюсти законы в округе, пока не околеет. Никто на это не обращает внимания. И даже хотя он сочувствует Допперу, он не позволит, чтобы одна из собак вдруг надумала покусать нескольких ребятишек. – Мэтт, я знаю, ты не хочешь никому зла. – Он поднял руку, прежде чем Мэтт запротестовал. – Я знаю, они обычные тихие псы. С тобой, может быть. Но никто не может предсказать, как они отнесутся к чужакам. Если что-нибудь случится, твои собаки пропали, а твой зад получит судебную порку. Посади их на цепь, построй им загон за своей оградой.

Доппер покосился на Кэма, затем сплюнул. У него были причины держать трех собак. Верные причины. Человек должен защищать себя и свою семью от… Его взгляд снова наткнулся на лес, потом соскользнул прочь. От чего угодно, от чего надо защищаться.

Он не любил компромиссы. Но знал, что если не пойдет на это один, то всякие сопливые писуны из Американской ассоциации по защите прав животных явятся сюда вынюхивать. Или один из этих поганых равнинников соберется его засадить. Он не может позволить себе платить вонючему адвокату.

– Я подумаю об этом.

За шесть месяцев уговоров, Кэм никогда не был так близок к согласию. Он курил молча, меряя взглядом человека на тракторе. «Собак посадят на цепь, – подумал он, – потому что старый Мэтт не захочет рисковать ими и фермой».

– Как семья? – спросил Кэм, желая закончить собеседование на дружеской ноте.

– Неплохо. – Доппер тоже расслабился. – Сью Эллен уже развелась с этим нелепым продавцом машин, своим мужем. – Он ухмыльнулся Кэму. – Ты упустил лодочку с ней тогда, в первый раз. Может, теперь она на тебя взглянет – при деньгах и работа надежная.

Не обидевшись, Кэм ухмыльнулся в ответ, – А сколько у нее детей?

– Четверо. Этот козел брюхатил ее каждый раз, едва она чихнет. Нашла работу, вообще-то клерком у Дж. С. Пинни в том паршивом торговом центре. Нэнси сейчас нянчит малыша. Он поглядел в направлении дома, где его жена занималась младшим внуком.

Они поговорили еще немного о старшем сыне, который должно быть, только час как ушел с поля, и о младшем, который учился в колледже.

– Представь, этот парень воображает, что должен ходить в школу, чтобы научиться вести ферму. – Доппер опять задумчиво сплюнул. – Точно, много меняется, хочешь ты этого или нет. Надо работать.

– В скобяной лавке есть цепь, – сказал Кэм и затушил сигарету. – Увидимся, Мэтт.

Доппер посмотрел, как он идет к своей машине, затем устремил взгляд на кучу домиков вдалеке. «Вонючие равнинники», – подумал он и дал газу.

Кэм развернул машину, поднимая тучу пыли и гравия. Он подъехал к краю леса Доппера, где листья были сочные и зеленые. Какая-то часть его вернулась в детство, в юность.

Он увидел себя, с пучком допперской кукурузы в руках, пара бутылок пива бренчит в мешке вместе с пачкой «Мальборо» и деревянными спичками. Может быть, он один, бежит зализывать раны, которые его отчим так радостно наносил. А, может быть, он с Блэйром Кимболлом, Бадом Хьюиттом, Джессом Хаубэйкером или любым другим из тех, с кем шатался в те давно прошедшие дни.

Они садились у костра, от которого шел запах жарившейся кукурузы и сосисок, жадно глотали пиво, заливали о девчонках, или рассказывали такие байки о Джуниоре Доппере, что мурашки по коже бежали.

Забавно, как часто они приходили сюда, несмотря на то, что волосы на загривках вставали дыбом. Может быть, именно из-за этого. Это было их логово, жуткое, населенное привидениями.

И иногда они были уверены, что кто-то шагает вместе с ними через эти густые и молчаливые чащи.

Непроизвольная дрожь рассмешила его. «Кое-что не меняется», – подумал он, ухмыляясь. Безликий призрак Джуниора Доппера все еще вызывал холодок на спине.

Он выбрался из леса, решив проехаться к застройке и уверить разъяренных до последней степени обитателей, что Мэтт Доппер посадит своих собак на цепь. Машина заурчала на подъеме, и он подумал о своей недавней прогулке на мотоцикле с Клер.

Было в ней что-то веселое, легкое, с неожиданным привкусом детства. Сидя с ней у ручья, лениво болтая, он ощущал, будто вернулся домой.

Целовать ее – это были совершенно новые ощущения. Поцелуй не был мягким, дружеским или сладким. Он напоминал ожог молнией. Кэм подумал: «Как же, черт возьми, он проворонил Клер Кимболл в первый раз». На этот раз он не собирается ее упустить.

«Когда он со всем здесь покончит, – подумалось ему, – то просто заскочит к ней домой надеясь, что застанет ее за работой – узнать расположена ли она перекусить и сходить в кино в Хэгерстаун». Если повезет, и он верно оценивает ее отношение к себе, то придумает, как уговорить ее зайти к нему домой. А затем все пойдет как по нотам.

«Ее не нужно торопить, – напомнил он себе». Самое скверное, что терпение никогда не входило в набор его достоинств.

У последнего поворота дороги он заметил пару ребят на велосипедах. «Прогуливают», – подумал он, и ему пришлось по достоинству оценить прелесть такого поступка в столь потрясающее майское утро. Потом с сожалением он отогнул эту мысль прочь и приготовился устроить им нагоняй. Он вылез из машины и направился к ребятишкам.

Он узнал обоих – проклятье или благословение маленьких городов. Сай Эббот – младший братишка Джоша, нарушителя спокойствия, – и Брайан Найт, племянник Минн Атертон. Хотя часть Кэма хотела подминуть им, ухмыльнуться и пожелать всего хорошего, он шагнул вперед со строгим взглядом. У обоих лица были слегка зеленые, и ему стало любопытно оттого ли, что закон отловил их и собирается задать трепку, или они жевали табак.

– Ну-ну, – Кэм положил руку на руль грязного велика, который оседлал мальчишка Эбботов. – Немного опаздываете в школу, а?

Сай открыл рот, но оттуда вырвался только хрип. Став бледно-зеленым, он перегнулся с велосипеда и легко вытошнил.

– О, черт, – пробормотал Кэм, и положил обе руки на руль, чтобы удержать велосипед в равновесии. – Чем, будь вы неладны, вы тут занимались? – Он посмотрел на Брайана, пока Сай давился.

– Да так, ничем. И мы-мы… – И тот быстро заткнул себе рот, Кэм заметил, что слезы текут из его глаз.

– Ладно, – он смягчил тон и обнял теперь дрожащего Сая. – Что случилось?

– Мы только что его обнаружили. – Брайан тяжело глотнул, слюна была омерзительна на вкус. – Мы хотели оставить наши велики и спуститья к ручью, вот и все. Потом мы его увидели.

– Что вы увидели?

– Тело. – Невзирая на унижение, Сай начал рыдать. – Это было ужасно, шериф. Ужасно. Все в крови.

– Ладно, почему бы вам, ребята, не сесть в машину? Я пойду посмотрю. Давайте, мы положим велосипеды в багажник. – Он подвел двух трясущихся мальчиков к багажнику. Вероятно, олень, может быть собака, сказал он сам себе. Но руки у него поледенели – знакомый симптом. «Расслабься». Он открыл заднюю дверцу машины и попытался немного разрядить обстановку. – Надеюсь вы не испачкаете мне весь коврик?

Сай продолжал реветь, а Брайан потряс головй. Он пихнул своего друга локтем для уверенности.

За обочиной дороги, посыпанной гравием, начинался откос, покрытый сухими прошлогодними листьями. Бросив последний взгляд на два бледных лица в машине, Кэм начал спускаться, слегка скользя по земле, все еще влажной после ночного дождя.

Он чувствовал запах мокрой земли, мокрых листьев. На почве виднелись вытянутые следы мальчишек, там, где они спешили вниз, и там, где они торопливо поднимались обратно. Он увидел, как, должно быть, и они, липкие капельки крови. Он чувствовал запах Смерти.

«Зверь, – сказал он себе, очутившись внизу. – Попал под машину и уполз умирать. Боже правый. Здесь все в крови». – Он остановился на мгновение, пытаясь избавиться от образа, возникшего в его голове.

Стена большого дома, забрызганная кровью. Ее зловоние. Не стихающие крики.

Он начал дышать ртом и ругаться про себя.

«Это кончилось, черт возьми. Все прошло».

Когда он увидел тело, его желудок не вывернуло, как у мальчиков. Он и до этого видел трупы. Слишком много. В первое мгновение он испытал острый приступ ярости, из-за того, что один из них был здесь. В его городе. В его святилище.

Затем накатило отвращение и жалость. Кем бы не была эта куча мяса и костей, этот человек умер ужасно. Затем сожаление, что два маленьких мальчика, прогулявших школу жарким весенним утром, наткнулись на то, чего им не понять и не забыть никогда.

Он не понимал этого – после долгих лет службы, этих бессмысленных и мелких жестокостей, он не мог этого понять.

Осторожно, стараясь ничего не нарушить, он опустился на землю рядом с телом. Влажные листья налипли на голое тело. Оно лежало раскинувшись, сломанные руки и ноги под немыслимыми углами, лицом в грязь и мокрые листья.

Когда он осмотрел то, что осталось, его глаза сузились. Под синяками и кровью он обнаружил татуировку. Во рту пересохло. И он уже знал, перед тем, как осторожно поднять проломленную голову, до того как посмотреть на разбитое лицо. Поднявшись, он выругался над тем, что было Биффом Стоуки.

– Боже, Кэм. – Бад ощутил, как желчь подступает теплой волной к горлу, и подавил ее. – Боже мой. – Он уставился на тело у своих ног. Рукавом рубашки он обтер рот, пот выступил на лице и быстро побежал холодной струйкой от подмышек. – Боже. Боже, – сказал он безнадежно, затем отвернулся, и шатаясь, пошел тошнить в кусты.

Успокоившись, Кэм теперь стоял на месте, ожидая, пока Бад приведет себя в порядок. Откуда-то с другой стороны ручья дрозд начал выводить трели. Белки суетливо носились по кронам деревьев.

– Извини, – произнес Бад, проведя дрожавшей рукой по дрожавшему лицу. – Я просто не мог, я никогда не видел.

– Не за что извиняться. Теперь тебе лучше?

– Да. – Но Бад держал взгляд на несколько дюймов выше того, что лежало на покрытой листьями земле. – Ты думаешь, его сбила машина? Мне кажется, он попал под машину, а затем скатился сюда. Здесь всегда едут слишком быстро, на повороте. – Он снова промокнул рот. – Слишком быстро.

– Нет, я не думаю, что его сбила машина. Никогда не видел, чтобы машиной сломало почти все кости в теле. – Подумал Кэм вслух, сузив глаза. – Где следы от шин? Как, черт возьми, он сюда попал? Где его машина? Где, черт возьми, его одежда?

– Ну, я думаю… Я думаю, может быть, он опять нализался. Может быть, мы найдем его машину, и его одежду тоже, прямо на дороге. А он просто бродил, пьяный, а машину отогнал и… – Но даже говоря все это, он понимал, что это глупость. Глупость и слабость.

Кэм повернулся и поймал взгляд испуганных глаз Бада. – Я думаю, кто-то избил его до смерти.

– Но это убийство. Боже всемогущий, никого здесь не убивали. – В панике, голос Бада поднялся на октаву, затем сломался. – У нас не было убийств, в этой части округа с тех пор, как Т. Р. Льюис сошел с ума и застрелил шурина из своей крупнокалиберной винтовки. Черт, мне было тогда пять или шесть лет. Никогда не убивали людей в Эммитсборо.

Судя по дрожи в голосе Бада Кэм понял, что потеряет его, если тот не успокоится. – Мы подождем следователи. А тем временем надо отгородить эту территорию и начать собственное расследование.

«Это займет Бада», – подумал Кэм, и кое-что еще. Он был уже уверен, что Бифф умер не здесь.

– Нам нужны фото, Бад. Поднимись и принеси камеру. – Он уловил взгляд своего заместителя и положил руку ему на плечо – Я сам сниму, – сказал он мягко, – просто пойди и принеси мне камеру.

– Хорошо. – Тот полез по скату, затем обернулся. – Шериф, здесь все жутко запутано, правда?

– Да. Жутко запутано.

Получив камеру, Кэм снова отослал Бада наверх, дожидаться следователя. Заставляя себя не думать о том, что делает, Кэм начал свою неприятную работу. Он отметил ссадины и содранное мясо на запястьях и щиколотках, отсутствие синяков на спине и ягодицах.

Закончив, он ужасно захотел покурить, но только отложил камеру и взял пульверизатор с краской, который захватил в кладовке своего участка. Нагнувшись низко к земле, он нажал на колпачок; обнаружив, что тот лишь шипит, выругался и хорошенько потряс банку. Он услышал вполне музыкальный звук сотрясавшихся внутри шариков.

«Он всегда любил этот звук», – вдруг понял он. В нем была уверенность и он предвосхищал действия. Но слишком часто он не стремился слышать этот звук. Снова он направил разбрызгиватель на землю и нажал на колпачок.

Он заметил, с мрачной радостью, что схватил банку канареечно-желтой краски. Ну что же, вшивый сукин сын будет иметь силуэт своей смерти хорошего, веселого цвета.

Он начал с ног, заставляя себя не ежиться от страха при виде этих избитых и сломанных пальцев.

«Эти пальцы отпечатались на твоей заднице больше, чем можно сосчитать», – напомнил он себе. Но его рука чуть задрожала, когда он продолжил разбрызгивать краску вдоль голой левой ноги.

Он ведь сломал тебе твое вонючее колено, правда? – пробормотал Кэм. – Я всегда надеялся, что ты умрешь тяжело. Похоже, что мое желание сбылось.

Он заскрежетал зубами и продолжил. И только лишь вновь поднявшись на ноги он почувствовал, как болят челюсти. Очень медленно он закрыл банку, поставил ее вниз, и затем взял сигарету.

Он вспомнил последний раз, когда стоял и смотрел вот так на смерть. Тогда это был близкий ему человек, с кем он вместе смеялся, за кого чувствовал ответственность. О ком печалился.

Кэм закрыл глаза, но только на миг, потому что, закрыв их он увидел прошлое слишком отчетливо. Тело Джейка, распласталось на грязной ступеньке, кровь вытекала из него так быстро, что они оба знали, что шансов на спасение нет. Никаких, к черту, шансов.

«Я виноват», – подумал он, когда пот потек по спине.

«Я виноват».

– Шериф, шериф, – Баду пришлось потрясти его за плечо, прежде чем Кэм быстро обернулся и посмотрел на него. – Следователь приехал.

Кэм кивнул, затем поднял банку с краской, камеру и вручил их Баду. Рядом с помощником шерифа стоял окружной следователь, держа в руках черную сумку. Это был низкий, худощавый человек с очень белой кожей и странными азиатскими глазами, темными, слегка косыми и широко расставленными. Его рыже-седоватые волосы были тщательно расчесаны на идеально прямой пробор. Он носил бежевый нарядный костюм и вызывающей раскраски бабочку. Ему было лет пятьдесят, он говорил тихо и застенчиво. Он чувствовал себя более удобно со своими трупами, чем с их живущими двойниками.

– Доктор Лумис. Вы быстро успели.

– Шериф. – Лумис протянул свою бледную, худощавую руку. – Очевидно, у вас неприятности.

– Очевидно. – Кэм почувствовал срочный позыв рассмеяться от такой сдержанности. – Ребятишки нашли тело около часа назад. Я уже заснял и обозначил контуры тела, так что теперь вы можете не беспокоиться о сохранности места преступления.

– Превосходно, – Лумис поглядел вниз на тело. Он только облизал губы. С деловым видом открыл свой портфель и достал пару тонких хирургических перчаток.

– Вы не будете… – Бад отступил на два шага. – Вы не будете делать вскрытие или что-нибудь в этом роде прямо здесь?

– Не волнуйтесь. – Лумис одарил его неожиданно сочным смешком. – Мы прибережем это напоследок.

Кэм снова взял камеру. Им она понадобится. – Бад, поднимись на дорогу. Проследи, чтобы никто не останавливался и не совался сюда.

– Да, сэр. – Бад с облегчением начал карабкаться до откосу.

– Ваш помощник нервный парень.

– Он молод. Это его первое убийство.

– Конечно, конечно. – Лумис снова облизнулся. – Эта краска все еще немного липнет.

– Извините. У меня другой под рукой не было.

– Ничего. Я не буду ее касаться. – Лумис достал маленький диктофон, и суетливо водрузил его на камень. Он говорил громко, медленно и терпеливо, осматривая тело.

– Необходимо его перевернуть. – Сказал Лумис как бы между прочим.

Ни слова не говоря Кэм отложил камеру, и стал помогать доктору поднимать труп. Избитое тело изворачивалось у них на руках, напомнив Кэму. как переваливается мусор в помойном мешке. Он снова выругался, услышав, как трется кость о кость внутри.

И до этого было неважно, а теперь стало еще хуже, когда мертвые глаза Биффа уставились на него. В отличие от спины, передняя часть тела была кошмарным зрелищем: кровавые пятна и торчащие кости. Бычья грудь Биффа ввалилась, мужское достоинство, которым он так гордился, превратилось в желеобразный обрубок.

«Он был прав насчет коленки», – подумал Кэм, отворачиваясь в сторону, чтобы перевести дух и взяться снова за камеру. Пока доктор наговаривал свои специальные и непонятные комментарии, он еще пофотографировал.

Они оба поглядели наверх, заслышав санитарную машину.

– Совсем не за чем было включать сирену, – сказал Лумис, и прицокнул языком. – Мы отвезем тело в морг, шериф, и подробно осмотрим. Я думаю, сейчас вполне уверенно можно сказать, что этот мужчина, перенес долгие и мучительные побои. Смерть, возможно, произошла, от сильного удара по голове. По степени окоченения мы можем утвержать, что смерть наступила десять—пятнадцать часов назад. Безусловно, я смогу вам сообщить все подробности после вскрытия.

– Вы можете сказать, когда это произойдет?

– Через сорок восемь часов, может быть, чуть больше. Нам надо делать анализ его зубов?

– Что?

– Анализ зубов. – Лумис содрал с рук перчатки, скатал их и засунул обратно в сумку. – Так как тело без одежды и документов, нам понадобится анализ его зубов.

– Нет, я знаю, кто это.

– Ну, тогда ладно… – он поглядел, как его помощники спускаются по откосу с толстым пластиковым мешком и носилками. Прежде чем он заговорил снова, они услышали визг тормозов на дороге. Кэм не обратил на него внимания, доверяя Баду спровадить любого зеваку прочь. Затем он узнал голос, который требовательно, в ужасе кричал: – Что это значит? Кэм там внизу?

Ноги Клер почти подогнулись. Вся кровь ушла от ее лица, когда она заметила санитарную машину. – О Боже, о Боже мой, что случилось? – Она рванулась вперед, и Бад едва успел схватить ее за руку, и загородить путь.

– Тебе туда нельзя. Клер. Тебе туда не надо. Поверь мне.

– Нет. – Ужасные, безжалостные картины замелькали перед ее глазами. Она увидела своего отца, распростершегося во дворике. И теперь Кэм. – Нет, только не Кэм. Я хочу его увидеть. Черт вас возьми, я хочу его увидеть. – Она пробила себе дорогу, отпихнув Бада в сторону. Совершив слепой рывок вперед она скатилась с пригорка прямо в руки Кэма. – Ты что очумела, что ли?

– Ты. – Она подняла дрожащие руки к его лицу, с силой прикладывая пальцы. На нем были синяки, старые синяки, но он был жив и здоров. – Я думала… Ты в порядке? Ты в порядке?

– Я отлично. Дуй наверх, на дорогу. – Он развернул ее так, чтобы она не увидела сцены внизу, затем подтолкнул в плечо. – Мне казалось, что я просил тебя сдерживать людей, – накинулся он на Бада.

– Это не его вина. – Она прижала руку ко рту и попыталась вернуть себе хладнокровие. – Я от него сбежала.

– А теперь вы можете вместе идти отсюда, забирайся в машину и уезжай домой.

– Но я…

Его глаза сверкнули, жестко и ярко. – Это тебя не касается, и у меня нет времени держать тебя за руку.

– Хорошо. – Она отошла от него, но адреналин скоро иссяк и она бессильно уткнулась в капот машины.

– Черт возьми, Клер, я же сказал, – у меня нет на это времени. – Все о чем он думал – это увести ее подальше, пока тело не начали поднимать наверх. Он подошел к ней, взял за руку и подтолкнул к месту водителя.

– Отстань, – она вырвалась, разозлившись на себя за то, что чуть не разревелась.

– Эй, – он сначала поглядел поверх ее головы, а потом нахмурился, заметив влажный блеск в ее глазах. – Что все это значит?

– Я думала, это ты, – оттолкнув его руку, она нащупала замок на двери. – Я не знаю, почему меня встревожило то, что ты возможно лежишь внизу, раненный или мертвый, но какие-то идиотские причины, наверное, были.

Он со свистом выдохнул воздух сквозь зубы. – Извини.

Ей удалось дернуть ручку и открыть дверь, но он просто захлопнул ее снова. – Черт, Клер, прости меня. Иди сюда. – Он подтолкнул ее к себе, не замечая сопротивления. – Не мучай меня, Худышка. У меня был жуткий день, – когда она чуть-чуть смягчилась, он прижался губами к ее волосам, вдыхая их чистый запах после прогорклого запаха смерти. – Извини.

Она пожала плечами, зная, что это движение ей плохо удается. – Забудь.

– Ты беспокоилась обо мне.

– Это было минутное безумие. Оно прошло. – Но ее руки уже зажали его в крепком объятии. Она пообещала себе, что подумает о своем поведении позже. А сейчас, ей надо успокоиться. – Что здесь случилось?

– Не теперь, глядя поверх ее головы он увидел, как санитары с трудом преодолевают откос вместе со своей отвратительной ношей. – Езжай домой, Клер.

– Я не собиралась совать нос в официальные дела, – начала она. Когда она взялась за ручку дверцы, то обернулась собираясь извиниться перед Бадом. Она увидела толстый пластиковый черный мешок. – Кто это? – прошептала она.

– Бифф.

Медленно она повернулась и посмотрела на Кэма. – Что случилось?

Его взгляд теперь не был раздраженным, но ровным и далеким. – Нам еще не все известно.

Она положила свою руку на его. – Я не знаю, что сказать тебе. Как ты собираешься сейчас поступить?

– Сейчас? – он потер рукой лицо. – Теперь я поеду на ферму и скажу матери, что он умер.

– Я поеду с тобой.

– Нет, я не хочу…

– Может ты и не хочешь, но твоей матери может понадобиться поддержка другой женщины. – Она вспомнила свою собственную мать, когда та пришла с веселой вечеринки у друзей и обнаружила санитарную машину у подъезда, толпу людей на лужайке и своего мужа в мешке. – Я знаю, что это такое, Кэм. – Не дожидаясь согласия, она проскользнула в машину. – Я поеду за тобой.