Текст книги "Ночная тень"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Она была больше, чем то, о чем он мечтал! Шелк, аромат, изящество. Ее горячие губы прижимались к его губам сначала податливо, затем требовательно. Руки скользнули под его пиджак, голова запрокинулась назад, и эта неожиданная капитуляция сводила его с ума.

Синяя жилка билась у нее на шее, возбуждая в нем желание прижаться к ней губами и испытать новые ощущения, почувствовать ее запах. Возбуждение вышло за разумные пределы. Он ловил ртом каждый ее вздох, нежно поглаживая ее руку, ища, обхватывая, обволакивая.

Томление стало таким сильным, что он заставил себя остановиться. Очень осторожно, как человек, отступающий от пропасти, он отошел от нее. Дебора, ошеломленная, поднесла руку к голове. Едва переводя дыхание, она посмотрела на него. Что за силой он обладал, подумала она, чтобы разбудить в ней, разумной женщине, такой огонь желания?

Она повернулась, перегнулась через перила и вдохнула воздух так, как умирающий от жажды глотает воду.

– Не думаю, что я готова к близости с вами, – удалось наконец сказать ей.

– Я тоже не думаю, что готов к этому. Но дороги назад нет.

Дебора покачала головой. Ее ладони так крепко прижимались к перилам, что камень царапал кожу.

– Придется подумать об этом.

– Раз уж вы повернули в определенном направлении, ничего не остается, как двигаться вперед!

Потихоньку успокаиваясь, она снова повернулась к нему. Пора, давно пора установить определенные правила. Для них обоих.

– Гейдж, как бы странно это ни показалось после того, что произошло, но я не завожу романы с едва знакомыми мужчинами!

– Хорошо. – Он тоже понемногу успокаивался. Решение было принято. – Когда у нас начнется роман, я хочу, чтобы это было что-то исключительное!

Ее голос зазвучал холоднее.

– Очевидно, я неясно выразилась. Я еще не решила, хочу ли я заводить с вами роман, и далеко не уверена, что если захочу, то дело окончится постелью.

– У нас уже роман! – Он обхватил рукой ее затылок прежде, чем она успела увильнуть. – И мы оба хотим, чтобы этот роман закончился постелью!

Она очень твердым жестом сняла его руку.

– Я понимаю, вы привыкли к женщинам, которые послушно падают к вашим ногам. Я не намерена присоединяться к этой компании. Я живу своим умом!

– Мне поцеловать вас еще раз?

– Нет. – Она вскинула руку и уперлась ею в его грудь. Мгновение спустя она вспомнила, как вот так же стояла с человеком по имени Немезид. Сравнение ее потрясло. – Нет. Вечер был прекрасным, Гейдж! – Она сделала глубокий успокаивающий вздох. – Я благодарю вас за него! Мне все понравилось: и ваше общество, и обед, и… и обхождение. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы испортили его надменностью и спорами.

– Не надо ни того ни другого, чтобы принять неизбежное. Я сам этого не люблю, но вынужден принимать. – Что-то мелькнуло в его глазах. – Есть такая вещь, как судьба, Дебора! Я долго размышлял прежде, чем прийти к этому. – Нахмурившись, он посмотрел на нее. – Помоги Бог нам обоим, но вы часть меня! – Он оглянулся и предложил ей руку. – Я отвезу вас домой!

Глава 4

Со стоном, плотно зажмурив глаза, Дебора ощупью потянулась к телефону, пронзительно зазвонившему на ночном столике. Она наткнулась на книгу, медный подсвечник и блокнот прежде, чем ей удалось схватить трубку и затащить ее под подушку.

– Алло?

– О'Рурк?

Она откашлялась.

– Да.

– Это Митчелл. У нас проблема.

– Проблема? – Она сняла подушку с головы и искоса посмотрела на будильник. Единственная проблема, которую она видела, заключалась в том, что босс звонит ей в 6.15 утра. – Слушание дела Слейгермана отложено? Я должна быть в суде в девять?

– Нет. Дело в Парино.

– Парино? – Проморгавшись, она попыталась сесть. – А что с ним?

– Он мертв.

– Мертв? – Она покачала головой, чтобы полностью прийти в себя. – Что ты имеешь в виду?

– Никаких признаков жизни, – натянуто произнес Митчелл. – Охрана обнаружила его минут тридцать назад.

Ее мозг уже немного прояснился, но она сидела прямо, как шомпол, мысли плясали у нее в голове.

– Но… но как?

– Ножом. Похоже, он полез на верхнюю койку с кем-то поговорить, и его ударили в сердце стилетом.

– О господи!

– Никто ничего не слышал. Никто ничего не видел, – с отвращением произнес Митчелл. – К койке была прикреплена записка: «Мертвые птички не поют».

– Кто-то настучал, что он снабжает нас информацией!

– И ты можешь держать пари, что я выясню кто. Послушай, О'Рурк, нам не удастся заткнуть рот прессе. Я решил, что тебе лучше узнать это от меня, а не из новостей за утренним кофе.

– Да. – Она прижала руку к животу, ее слегка затошнило. – Да, спасибо. А что Сантьяго?

– Пока никаких сведений. Мы послали филеров, но он словно сквозь землю провалился, и мы его, должно быть, не скоро найдем.

– За ним также будут охотиться, – спокойно произнесла она. – Тот, кто порешил Парино, не оставит в живых и Рея Сантьяго.

– Тогда нам придется найти его первыми! А тебя придется отстранить от этого дела, – сказал он. – Я знаю, у тебя сейчас полоса невезения, но для тебя самое главное – дело Слейгермана. Парень нанял себе очень хитрого адвоката.

– Я справлюсь.

– Другого ответа я и не ожидал. Задай ему жару, детка!

– Да. Да, задам. – Дебора повесила трубку и тупо смотрела в пространство, пока будильник зазвонил в 6.30.

– Эй, эй? красавица! – По лестнице здания суда за Деборой спешил Джерри Бауэр. – Вот это сосредоточенность! – Задыхаясь, он наконец схватил ее за руку и остановил. – Я окликнул тебя за полквартала отсюда!

– Прости. Через пятнадцать минут я должна быть в суде.

Он мельком взглянул на нее и улыбнулся. Волосы сзади связаны в простой узел, в ушах жемчужные серьги, строгий красный льняной костюм, выгодно показывающий каждый изгиб ее фигуры. В результате получился образ компетентной, профессиональной и очень женственной дамы.

– Будь я на месте присяжных, я бы вынес обвинительный приговор прежде, чем ты закончишь вступительную речь! Ты выглядишь сногсшибательно!

– Я юрист, – натянуто ответила Дебора, – а не участница конкурса красоты.

– Эй! – Джерри пришлось подняться еще на три ступеньки, чтобы нагнать ее. – Ну, слушай, прости! Неудачный комплимент!

Ей с трудом удалось овладеть собой.

– Нет, это ты меня прости. Я сегодня слишком раздражена.

– Я слышал о Парино.

Дебора с мрачной улыбкой продолжала подниматься по лестнице к высоким резным дверям городского суда.

Новости распространяются быстро.

– Он очередная жертва статистики, Деб. Не принимай это слишком близко к сердцу!

– Он заслуживал суда, – сказала Дебора, пройдя по мраморному полу холла к лифтам. – Даже он этого заслуживал! Я видела, что он боялся суда, но не воспринимала это всерьез.

– Ты думаешь, это имело бы значение?

– Не знаю! – С этим простым вопросом ей придется жить. – Правда, не знаю.

– Послушай, у мэра сегодня плотный график. Сегодня у него обед, но я попробую улизнуть до бренди и сигар. Как насчет кино?

– Сегодня я отвратительная спутница, Джерри.

– Ты же знаешь, что это не имеет значения.

– Для меня имеет. – Слабая тень улыбки коснулась ее губ. – Я снова откушу тебе голову и буду ненавидеть себя. – Она вошла в лифт.

– Советник! – Джерри широко улыбнулся и одобряюще поднял большой палец до того, как дверь закрылась.

Пресса ждала ее на четвертом этаже. Дебора так и думала. Она стремительно прошла сквозь многолюдную толпу, отделываясь краткими ответами и «без комментариев».

– Вы действительно надеетесь заставить суд вынести обвинительный приговор Сутенеру за то, что он грубо обошелся с парой своих девочек?

– Я всегда надеюсь победить, когда иду в суд.

– Вы собираетесь вызвать для дачи показаний проституток?

– Бывших проституток, – поправила Дебора и оставила вопрос без ответа.

– Это правда, что Митчелл поручил вам это дело потому, что вы женщина?

– Окружной прокурор не выбирает обвинителей по гендерным признакам.

– Вы чувствуете себя ответственной за смерть Карла Парино?

Дебора остановилась на пороге зала суда. Она огляделась и увидела репортера с вьющимися каштановыми волосами, жадными карими глазами и саркастической ухмылкой. Чак Уизнер. Она и раньше была с ним не в ладах, не избежать столкновения и сейчас. В своей ежедневной колонке в «Уорлд» он предпочитал сенсации голым фактам.

– В офисе окружного прокурора сожалеют, что Карл Парино убит и не сможет сегодня предстать перед судом.

Быстрым опытным жестом он преградил ей путь.

– Но вы чувствуете себя ответственной? В конце концов, это ведь вы вели его дело!

Она подавила желание защищаться и спокойно встретила его взгляд:

– Мы все ответственны, мистер Уизнер. Простите.

Он слегка подвинулся, оттесняя ее от двери.

– Были ли у вас еще встречи с Немезидом? Что вы можете сказать о вашем опыте общения с новым героем города?

Она чувствовала, что воля ее начинает слабеть. Хуже того, она понимала, что Чак именно на это и надеется.

– Ничего, что могло бы соперничать с вашими выдумками. А теперь, пожалуйста, посторонитесь, я занята.

– Но не слишком заняты, чтобы общаться с Гейджем Гатри? У вас роман? Бешеный любовный треугольник, не так ли? Немезид, вы, Гатри?

– Займись чем-нибудь другим, Чак, – посоветовала Дебора и оттолкнула его локтем.

Едва она успела усесться за стол обвинителя и раскрыть портфель, как в зал суда вошли присяжные. Дебора с адвокатом два дня выбирали их кандидатуры, и она была удовлетворена сочетанием полов, рас и стилей жизни. И все же ей придется убедить этих двенадцать мужчин и женщин, что пара проституток заслуживает справедливости.

Слегка повернувшись, она внимательно посмотрела на двух женщин в первом ряду. Обе последовали ее указанию и оделись скромно, с минимумом косметики и лака для волос. Она знала, что они сегодня предстанут перед судом точно так же, как человек, обвиняемый в нападении и побоях. Две молодые красивые женщины, похожие на студенток колледжа, держались вместе. Дебора ободряюще улыбнулась им. За столом защитника сидел Джеймс П. Слейгерман. Ему было тридцать два года, потрясающе красивый блондин в темном костюме с галстуком. Он выглядел именно тем, кем хотел – молодым руководителем. Его служба сопровождения была полностью законной. Он платил налоги и занимался благотворительностью.

Первый долг Деборы – убедить суд присяжных, что он просто уличный сутенер, наживающийся на продаже женского тела. Пока она этого не сделает, у нее нет никаких шансов обвинить его в избиении девушек.

Когда судебный пристав объявил о появлении судьи, весь зал встал.

Дебора произнесла краткую вступительную речь, обратив внимание суда на представленные факты. Она не старалась ослепить суд, поняв, что это стиль адвоката. Вместо этого она говорила предельно просто, не делая нажима на детали.

Она начала прямой допрос, вызвав врача, лечившего Марджори Ловиц. С помощью нескольких коротких вопросов установила степень тяжести увечий, полученных Марджори в ту ночь, когда они с Сюзанной Макрой были привезены в больницу на «скорой». Ей хотелось, чтобы суд услышал про сломанную челюсть, подбитые глаза, сломанные ребра до того, как она предъявит фотографии женщин, сделанные в ту ночь.

Она медленно и осторожно выспрашивала техническую сторону дела у докторов, сотрудников скорой помощи, полицейских, социальных работников. Ловко парировала выпады своего оппонента. К полуденному перерыву основная работа была выполнена.

Она затолкнула Марджори и Сюзанну в такси и повезла их пообедать и в последний раз поговорить.

– Меня сегодня будут допрашивать, мисс О'Рурк? – Марджори ерзала на своем месте и ничего не ела. Хотя ее синяки за несколько недель поблекли, челюсть до сих пор болела. – Может быть, достаточно того, что сказали доктора, Сюзанна и все остальные, и мне не придется свидетельствовать?

– Марджори! – Дебора положила ладонь на холодную как лед дрожащую руку девушки. – Они выслушают докторов, посмотрят фотографии. Они поверят, что вас и Сюзанну избили. Но именно вы, только вы вдвоем, сможете их убедить, что это сделал Слейгерман, что он не симпатичный молодой бизнесмен, которым хочет казаться. Без вашей помощи он выйдет сухим из воды и снова продолжит избивать девушек!

Сюзанна прикусила губу.

– Джимми говорит, что он вывернется в любом случае. Зато все люди будут знать, что мы шлюхи, хотя вы помогли нам найти постоянную работу. Он сказал, что, когда все закончится, он нас найдет и нам не поздоровится.

– Когда он это сказал?

– Он звонил вчера вечером. – Глаза у Марджори наполнились слезами. – Выяснил, где мы живем, и позвонил. Сказал, что у нас будут большие неприятности. – Она вытерла слезу ладонью. – Сказал, что мы еще пожалеем, что заварили всю эту кашу. Я не хочу, чтобы он снова навредил мне.

– Он не навредит! Но я не смогу вам помочь, если вы не поможете мне. Если вы мне не поверите.

В течение следующего часа она говорила, утешала, запугивала, умасливала и обещала. В два часа обе испуганные женщины вернулись в суд.

– Штат вызывает Марджори Ловиц, – объявила Дебора, бросив холодный взгляд на Слейгермана.

Гейдж проскользнул в зал суда как раз тогда, когда она вызывала первого свидетеля для дневного допроса. Ему пришлось отложить две встречи, чтобы быть здесь. Потребность видеть ее была гораздо сильнее потребности выслушивать квартальные отчеты. И как признавал Гейдж, сильнее любой потребности, которую он когда-либо испытывал.

Три дня он держал дистанцию. Три долгих дня.

«Жизнь часто напоминает партию в шахматы, – думал он. – И ты обдумываешь следующий ход ровно столько, сколько нужно». Он предпочел сесть в заднем ряду и, откинувшись на сиденье, принялся наблюдать за ее работой.

– Сколько вам лет, Марджори?

– Двадцать один.

– Вы всегда жили в Урбане?

– Нет, я выросла в Пенсильвании.

Несколькими небрежными вопросами она помогла Марджори обрисовать свою семью, бедность, несчастья, жестокое обращение родителей.

– Когда вы приехали в город?

– Года четыре назад.

– То есть когда вам было семнадцать. Почему вы переехали?

– Я хотела стать актрисой. Это звучит очень глупо, но я играла в школьных спектаклях. Мне казалось, это будет легко.

– И было легко?

– Нет. Нет, было трудно. По-настоящему трудно. Знаете, я даже долгое время не шла на прослушивание. И у меня кончились деньги. Я нашла работу официантки на неполный рабочий день, но этих денег было недостаточно. Мне даже отключили отопление и свет.

– Вы когда-нибудь подумывали о том, чтобы вернуться домой?

– Я не могла. Мама сказала, что, если я уйду, она меня больше на порог не пустит! Мне кажется, что у меня бы все получилось, если бы мне просто представился шанс.

– И он представился?

– Мне казалось, да. Этот парень пришел в гриль-бар, где я работала. Мы подружились, часто беседовали. Я сказала ему, что я актриса. Он ответил, что понял это сразу, взглянув на меня, и удивился, что я, такая хорошенькая и талантливая, делаю в этой дыре. Сказал, что знаком со множеством полезных людей и что, если я соглашусь работать у него, он меня представит. Оставил мне визитную карточку и все такое…

– Присутствует ли человек, которого вы встретили в тот вечер, в зале суда, Марджори?

– Конечно, это был Джимми. – Она мельком глянула на свои судорожно сжатые пальцы. – Джимми Слейгерман.

– Вы стали работать у него?

– Да. На следующий день я пришла к нему в офис, занимающий целую квартиру, там много столов, телефоны и кожаные кресла. Очень неплохое местечко на окраине города. Он назвал его «Изысканным эскортом». Пообещал, что я буду получать сто долларов за вечер, посещая обеды или вечеринки с разными бизнесменами. Он даже купил мне одежду, красивую одежду, сделал прическу и все остальное.

– И вы зарабатывали сто долларов в вечер только за то, что ходили на обеды или вечеринки?

– Так он мне сначала пообещал.

– А потом что-то изменилось?

– Через некоторое время… он стал водить меня по разным симпатичным ресторанам и местам. Джимми называл это репетицией в костюмах. Он покупал мне цветы и…

– Вы занимались с ним сексом?

– Протестую. Не имеет отношения к делу.

– Ваша честь, были ли у свидетельницы физические отношения с подсудимым, очень даже относится к делу.

– Отклоняю. Отвечайте на вопрос, мисс Ловиц!

– Да. Я спала с ним. Он был так хорош. Потом, он дал мне денег… на оплату счетов, как он сказал.

– И вы их приняли?

– Да. Кажется, я понимала, что происходило. Понимала, но делала вид, что не понимаю. Несколько дней спустя он сообщил мне, что для меня нашелся клиент. Велел одеться понаряднее и пойти на обед с этим мужчиной из округа Колумбия.

– Какие указания вам дал мистер Слейгерман?

– Он сказал: «Марджори, ты заработаешь свои сто долларов». Я ответила, что знаю это, а он сказал, чтобы я была полюбезнее с этим парнем. Я пообещала, что буду.

– Мистер Слейгерман объяснил вам, что значит «быть полюбезнее», Марджори?

Девушка заколебалась и снова взглянула на свои руки.

– Он сказал, чтобы я делала все, что мне велят. Если парень захочет, чтобы после обеда я отправилась с ним в отель, то я должна идти или не получу денег. Все это игра, сказал он. Я должна сыграть, будто мне нравится общество этого парня, будто я увлечена им и будто я прекрасно провела с ним время в постели.

– Мистер Слейгерман особо подчеркивал, что от вас требуется заниматься сексом с клиентом?

– Он сказал, что это такая же часть работы, как улыбки при неудачных шутках. И если я преуспею, он представит меня своему знакомому режиссеру.

– И вы согласились?

– В его устах все звучало очень привлекательно. Да.

– А были другие случаи в вашей работе на фирму мистера Слейгермана, когда вы соглашались заниматься сексом за деньги в качестве спутницы?

– Протестую.

– Я иначе сформулирую вопрос. – Дебора бросила взгляд на членов суда присяжных. – Вы продолжали работать у мистера Слейгермана?

– Да, мэм.

– Как долго?

– Три года.

– И вы были удовлетворены тем, как выполняется договор?

– Не знаю.

– Вы не знаете, были ли вы удовлетворены?

– Я привыкла к деньгам, – до боли откровенно ответила Марджори. – Через некоторое время к ним настолько привыкаешь, что забываешь о том, что делаешь, если думаешь в это время о чем-то другом.

– И мистер Слейгерман был доволен вами?

– Иногда. – Она с опаской посмотрела на судью. – Иногда он выходил из себя из-за меня или из-за других девочек.

– А были другие девушки?

– Примерно дюжина, иногда больше.

– И что же он делал, когда выходил из себя?

– Мог и отшлепать.

– Вы хотите сказать, что он вас бил?

– Он просто становился невменяемым и…

– Возражаю.

– Поддерживаю.

– Он когда-нибудь ударил вас, Марджори?

– Да.

Дебора постаралась воздействовать на суд присяжных простотой ответа.

– Расскажите, пожалуйста, что произошло вечером 25 февраля этого года.

Как ей и было предписано, Марджори смотрела на Дебору и не оглядывалась на Слейгермана.

– У меня была работа, но я заболела. Возможно, где-то подхватила грипп. Меня лихорадило и расстроился желудок. Мне было очень плохо. Ко мне пришла Сюзанна поухаживать за мной.

– Сюзанна?

– Сюзанна Макрой. Она тоже работала у Джимми, и мы подружились. Я просто не могла встать и отправиться на встречу с клиентом, поэтому Сюзанна позвонила Джимми и рассказала ему о моей болезни. – Марджори нервно передернула плечами и, чуть помолчав, продолжила: – Я слышала, как она спорила с ним по телефону, говоря, что я больна, она даже предложила ему приехать самому и убедиться, что она не врет.

– И он приехал?

– Да. – По ее щекам большими быстрыми каплями истекли слезы. – Он был просто вне себя. Он орал на Сюзанну, она в ответ орала на него, говорила, что я действительно больна, что у меня лихорадка и высокая температура. А Джимми сказал… – Она облизала губы. – Он сказал, что мы обе ленивые, лживые шлюхи. Я услышала, как что-то треснуло и Сюзанна заплакала. Я встала, но у меня закружилась голова. – Она потерла ладонью под глазами, размазывая тушь. – Джимми вошел в спальню и сбил меня с ног.

– Вы хотите сказать, что он на вас налетел?

– Нет, он сбил меня с ног. Ударом тыльной стороны руки, понимаете?

– Да. Продолжайте.

– Затем он велел мне поднять задницу и одеваться. Сказал, что клиент требует именно меня и я пойду. Сказал, что в любом случае все, что мне придется сделать, – это лежать на спине с закрытыми глазами. – Марджори поискала носовой платок, высморкалась. – Я сказала, что больна и ехать не могу. Джимми орал, швырял вещи, а потом сказал, что покажет мне, что такое болеть по-настоящему. И начал меня бить.

– Куда он вас бил?

– Всюду. По лицу, в живот. В основном по лицу. Он просто не мог остановиться.

– Вы звали на помощь?

– У меня не было сил, я едва дышала.

– Вы пытались защищаться?

– Я пыталась уползти, но он шел за мной и продолжал бить. В конце концов я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, рядом со мной была Сюзанна, и у нее лицо тоже было в крови. Она вызвала скорую.

Дебора деликатно продолжала допрос. Она села на место обвинителя и попросила подвергнуть Марджори перекрестному допросу.

После трех часов сидения на свидетельском месте Марджори была бледна, ее всю трясло. Несмотря на попытки адвоката разрушить ее имидж, она все же выглядела юной и уязвимой.

И этот образ, с удовлетворением думала Дебора, останется в памяти членов суда присяжных.

– Отличная работа, советник! Дебора повернула голову и с досадой и одновременно с удовольствием увидела Гейджа.

– Что вы здесь делаете?

– Наблюдал за вашей работой. Если мне когда-нибудь понадобится адвокат…

– Вы не забыли, что я прокурор?

Он улыбнулся:

– Тогда мне придется не попадаться на нарушении закона!

Она встала, и он небрежно, по-дружески взял ее за руку. Почему-то этот жест показался ей собственническим.

– Можно вас подвезти? А как насчет обеда?

Дебора решила, что больше он ее не соблазнит! Пусть даже не надеется!

– Мне очень жаль, но у меня дела.

Он пристально посмотрел на нее:

– Полагаю, вы именно это имеете в виду?

– У меня действительно много дел.

– Нет, я имел в виду, что вам жаль!

Взгляд у него был такой глубокий, такой теплый, что она едва сдержала вздох.

– Вопреки всякому здравому смыслу мне действительно жаль. – Она вышла из зала суда в коридор.

– Тогда хоть позвольте вас подвезти.

Она мельком бросила на него через плечо раздраженный взгляд.

– Разве я вам уже не говорила, как я отношусь к назойливым мужчинам?

– Говорили, но все-таки пообедали со мной!

Она невольно засмеялась. После напряженных часов в суде это было разрядкой.

– Что ж, поскольку моя машина ремонтируется, подвезите!

Он вошел в лифт вместе с ней.

– Да, трудный у вас был случай. А ваша репутация упрочилась.

Ее взгляд стал холоднее.

– Правда?

– Вся национальная пресса будет писать о вас.

– Я работаю не ради газетных статей. – Голос ее был таким же холодным, как и взгляд.

– Если вы собираетесь долго пробыть в этой профессии, вам придется сделаться более толстокожей!

– С моей кожей все в порядке, спасибо.

– Я заметил. – Расслабившись, он прислонился к стене. – Думаю, любой, кто вас знает, понимает, что пресса – побочный продукт, а не цель. Вы обращаете особое внимание на то, что ни над кем не позволено издеваться. Надеюсь, вы победите!

Дебора не понимала, почему ее так раздражает тонкое понимание Гейджем ее линии.

– Я обязательно выиграю этот процесс!

Она вышла из лифта в мраморный холл.

– Мне нравится ваша прическа, – заметил он, довольный, что ему удалось вывести ее из себя. – Образ очень холодной, очень компетентной женщины. Сколько шпилек мне придется вынуть, чтобы их распустить? Ваши чудные волосы?

– По-моему, это…

– К делу не относится? – подсказал он. – Для меня относится. Все, что касается вас, для меня важно, потому что я не перестаю думать о вас!

Дебора ускорила шаг. Забавно, подумала она, что он говорит подобные вещи женщине в холле, где масса народу… а у нее такое чувство, будто они совершенно одни.

– А вы не теряли зря времени! В сегодняшней утренней газете я заметила вашу фотографию… с блондинкой под ручку. На обеде у кандидата Таррингтона. – Она стиснула зубы, увидев, что он продолжает улыбаться. – Умеете вы выражать свои верноподданнические чувства, говоря языком политики!

– У меня нет никаких верноподданнических чувств, говоря языком политики! Мне было интересно услышать, что скажет оппозиция Филдса. Это произвело на меня сильное впечатление.

Она вспомнила о роскошной блондинке в облегающем черном платье.

– Могу понять вас!

На этот раз он широко улыбнулся:

– Мне очень жаль, что там не было вас.

– Я уже говорила вам, что не люблю толпы. – Она остановилась перед широкими стеклянными дверями и оперлась на них. – Вот, кстати, о толпе! – Вскинув голову, она протиснулась сквозь толпу репортеров, ожидающих на лестнице здания суда.

Они закидали ее вопросами, Дебора сухо отвечала им. Она была явно раздосадована, но все же обрадовалась, увидев большой черный лимузин Гейджа, ожидающий у тротуара, с увальнем-водителем.

– Мистер Гатри, что вас заинтересовало в этом деле?

– Мне нравится наблюдать, как работает роскошный помощник окружного прокурора!

Уизнер пробрался сквозь толпу репортеров и буквально ткнул диктофон в лицо Гейджу:

– Скажите, Гатри, что происходит между вами и Драгоценной Деб?

Услышав ее глухое ворчание, Гейдж предостерегающе положил руку на плечо Деборе и повернулся к репортеру:

– Насколько я помню, мы с вами знакомы, не так ли?

Уизнер ухмыльнулся:

– Разумеется! Мы неоднократно сталкивались в старые недобрые времена, когда вы работали на город, а не владели им!

– Послушайте, Уизнер, – Гейдж смерил собеседника быстрым небрежным взглядом, – может быть, память меня подводит, но я не помню, чтобы тогда вы были таким ничтожеством, как сейчас! – Он затолкнул Дебору в лимузин.

– Какой вы молодец! – усмехнувшись, заметила она.

– Мне придется подумать о том, чтобы купить «Уорлд» только лишь для того, чтобы уволить Уизнера!

– Меня восхищает ваш образ мыслей! – Вздохнув, она скинула туфли и закрыла усталые глаза. Надо привыкать к подобной езде, думала она. Большие мягкие сиденья и тихая музыка Моцарта по радио. Жаль, что в реальной жизни такое невозможно. – Бедные мои ноги! Они буквально не слушаются меня! Придется купить шагомер, что бы измерить, сколько миль я прохожу за среднестатистический день в суде!

– Вы поедете ко мне домой, если я пообещаю вам массаж ног?

Дебора открыла один глаз. В этом он преуспевает, подумала она. В массаже ног женщины… или любого другого больного места.

– Нет. Она снова закрыла глаз. – Я должна вернуться в офис. Уверена, что у вас найдется полно ног, которые надо помассировать!

Гейдж приспустил стекло и сказал Фрэнку, куда ехать.

– Вас это так волнует? Ноги других женщин?

Ее это волновало, и она себя за это ненавидела.

– Это ваше дело.

– Мне нравятся ваши! Ваши ноги, ваше лицо. И все, что между ними.

Она проигнорировала это признание, стараясь проигнорировать мимолетный трепет реакции.

– Вы всегда соблазняете женщин на заднем сиденье лимузина?

– А вы предпочитаете какое-нибудь другое место?

Дебора открыла оба глаза. Некоторыми делами, подумала она, лучше заниматься наедине.

– Гейдж, я много думала над этой ситуацией.

Он усмехнулся.

– Ситуацией?

– Да. – Она предпочла не называть это отношениями. – Я не собираюсь делать вид, что вы совсем не привлекаете меня или что мне не льстит, будто вы увлечены мной. Но…

– Но… – Он поднял ее руку и провел губами по костяшкам ее пальцев. Ее кожа пахла чистотой и свежестью дождевой воды.

– Не надо! – У нее перехватило дыхание, когда он повернул ее руку и запечатлел на ее ладони медленный теплый поцелуй. – Не делайте этого!

– Мне нравится ваша холодность и логичность, Дебора! Я просто схожу с ума, видя, как быстро мне удается вас разогреть. – Он провел губами по ее запястью и ощутил учащенное биение пульса. – Вы что-то сказали?

Сказала ли она что-нибудь? Какая женщина может остаться холодной и логичной, когда он смотрит на нее? Прикасается к ней? Она отдернула руку, напомнив себе, в чем на самом деле заключается проблема.

– Я не хочу, чтобы эта… ситуация зашла слишком далеко, по нескольким веским причинам!

– М-м-м!

Она отдернула голову, когда он принялся играть жемчужиной у нее в ухе.

– Я понимаю, что вы привыкли брать и отбрасывать женщин, как фишки в покере, но меня это не устраивает! Так что сделайте ставку на кого-нибудь другого!

Да, она легко разогревается.

– Интересное сравнение, но я должен признаться, что предпочитаю удерживать некоторые победы, а не рисковать ими!

Она резко повернулась к нему.

– Давайте напрямик! Я не приз недели! И не намерена быть брюнеткой в среду, следующей за блондинкой во вторник!

– Значит, опять возвращаемся к этому?

– Можете мне не верить, но я очень серьезно отношусь к своей жизни, как личной, так и профессиональной!

– Может быть, слишком серьезно?

Дебора напряглась.

– Это мое дело! Главное заключается в том, что мне совсем неинтересно стать одной из ваших побед! Мне совсем неинтересно связываться с вами в любом качестве! – Она выглянула в окошко, когда лимузин подкатил к тротуару. – Вот мы и приехали!

Он быстро, на удивление им обоим, протащил ее по сиденью, и она оказалась у него на коленях.

– Я сделаю все, чтобы вы запутались и никогда не освободились! – Он жестко и уверенно прижал свои губы к ее губам.

Она не сопротивлялась и не колебалась. Все эмоции, которые она испытывала во время езды, выкристаллизовались в одну: желание. Бесповоротное. Мгновенное. Неотразимое. Она запустила пальцы в его волосы, а ее губы нетерпеливо и жадно поддались его губам.

Она хотела, чтобы ею обладали, как никогда раньше. Никогда прежде не было у нее такой потребности. Это причиняло огромную боль, она почти теряла разум. Но не было у Деборы и сомнений: она поступает совершенно правильно! Только один момент – и обладание!

Он не был терпелив, как когда-то. Нет, его губы лихорадочно метались по ее лицу, шее. Что-то настойчиво бормоча, она отвечала ему поцелуями.

Никогда еще Гейдж не встречал женщину, которая бы так точно соответствовала ему. В ней горел тот же огонь, и ему достаточно было только дотронуться до нее, чтобы он вспыхнул.

Ему хотелось бросить ее на сиденье, стащить с нее этот плотно обтягивающий костюм, обнажить горячее тело.

Но в то же время он хотел дать ей утешение, сострадание и любовь. Однако придется подождать, пока она не будет готова принять это.

Он с искренним сожалением ослабил хватку и отпустил ее.

– В вас есть все, что я хочу! – произнес он. – А я научился брать то, что хочу!

В ее широко раскрытых глазах страсть уступила место безотчетному страху.

– Это неправильно, – прошептала она. – Не может быть, чтобы вы были способны сделать это со мной!

– Да, это неправильно для нас обоих. Но это факт.

– Я не попаду в плен своих эмоций!

– Мы все в плену.