Текст книги "Прекрасная пленница"
Автор книги: Нора Хесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
Келеба разбудил запах сваренного кофе. Солнце ярко светило сквозь окно, и он лениво потянулся под его лучами. Он протянул руку к девушке, но пальцы его нащупали лишь смятую постель. Он резко сел, быстро оглядел комнату, и его лицо вытянулось.
– Убежала! – вскрикнул он.
Он попытался зацепиться за надежду: может быть, она завтракает?
Нетерпеливо крякнув, Келеб спустил ноги на пол и быстро натянул одежду. Он распахнул дверь, и его встретили удивленные взгляды. Он дико оглядел комнату. За столом были лишь охотники и их женщины. От крика Келеба задрожал весь дом:
– Вы, тупые ублюдки, вы дали ей уйти!
Все лишь таращили глаза, опешив от его бешеного крика. Потом все кинулись туда, где спал Гидеон, и, вернувшись, лишь недоуменно посмотрели на Келеба. Они могли бы сказать ему, что это он позволил девчонке выскользнуть из своей постели, но чувство осторожности подсказало им, что этого делать не следует. Они напряженно уставились в пол.
Женщины сбились в кучку в углу, ожидая грозы, которая должна была разразиться. Белая Звезда наблюдала за Келебом. Ее темные глаза разглядели за его гневом боль, которая огнем сжигала его. Она почувствовала такую зависть, что содрогнулась.
«Когда-нибудь, – пообещала она самой себе. – Когда-нибудь».
К ее удивлению, Келеб больше не сказал ничего. Его разочарование было столь велико, что словами он не мог передать того, что чувствует. Он с отвращением взглянул на всех и вышел из комнаты.
Он прислонился к бревнам и стал раздумывать, должен ли он гнаться за ней. Выследить их было бы не так уж сложно. Длинный Шаг научил его искусству читать следы и идти по ним. Вряд ли мальчишка сможет запутать его.
Как загнанный зверь, он шагами мерил крыльцо. Почему она выскользнула и ушла от него под покровом ночи? Он мог поручиться жизнью, что она любит его. Только та женщина, которая любит, будет так отвечать на ласки.
– Почему я должен удерживать женщину, которая не хочет остаться? – тихо спросил он самого себя. – Черт возьми, я могу каждый вечер ложиться с новой женщиной.
Однако внутренний голос прошептал ему: «Но не с такими, как эта».
От отчаяния Келеб ударил по двери, едва не задев выходящего из дома Эйба. Эйб сделал вокруг него большой круг и присел на скамью у стены.
– Келеб, я знаю, что это не мое дело, и ты можешь заставить меня молчать, но опасно держать эту девушку у себя против ее воли. Ты же понимаешь, что это не обычная женщина. Это молодая девушка с хорошим воспитанием. У нас могут быть неприятности… Нас могут даже убить из-за нее. – Он помолчал, потом прибавил: – Ты даже не знаешь, кто она.
Пока Эйб говорил, Келеб стоял не двигаясь, а потом сел рядом с ним. Конечно, его друг говорил правильно. Он все понимал с самого начала. Но девушка привыкла к нему, и он надеялся, что когда-нибудь она его полюбит и захочет остаться с ним. Он спрашивал себя, как теперь он будет жить без нее.
– Да, Эйб, ты прав. Я поеду за ними и прослежу, чтобы они спокойно добрались домой. А то они опять попадут в историю.
– Ты правильно решил, Келеб, – поддержал его Эйб, похлопав по спине. – Проводи свою даму домой, а потом возвращайся и займись Белой Звездой. Она была так расстроена прошлой ночью.
Келеб собрался уже уходить, но развернулся и резко сказал:
– Пусть эта краснокожая дрянь убирается прежде, чем я вернусь. Я не буду спать с убийцей.
Через несколько минут жеребец был оседлан и выведен из стойла на задний двор. Келеб вел коня и рассматривал следы на земле. На опушке он отыскал их еще свежие следы. Келеб вспрыгнул в седло и пустил коня легким галопом.
Его злость совершенно испарилась, и он предался воспоминаниям о двух последних ночах и о том дне, которые они провели вместе. Он никогда не думал, что мужчина может испытывать чувства, какие испытывал он к этой женщине. Келеб уже был почти готов сказать ей, что любит ее, – а может, и сказал в пылу своей страсти. Но кто знал и кто помнил, что было сказано между ними? Когда рассудок возвращался к ним, взгляд ее становился холодным и надменным, и нежные слова застревали у него в горле.
– Поэтому я так хочу ее, – решил он.
Но Келеб вспоминал ее тело, нежный запах, исходивший от ее одежд, и понимал, что его чувства – нечто большее, чем охотничий азарт. Чувства были сильными и глубокими. Он почти ежеминутно желал ее, но при этом ему хотелось заботиться о ней, защищать ее. В настоящую минуту он боялся, что она вновь столкнется с индейцами.
Страх перед тем, что может произойти и как они могут обойтись с ней, заставил его погнать коня.
Солнце стояло прямо над головой, когда Келеб услышал беглецов. Они остановились у ручья. Роксана стояла на коленях, черпая ладонями воду. Гидеон оставался верхом и следил за лесом.
Келеб неожиданно почувствовал благодарность к этому мальчику.
– Он смотрит за ней, как может, – сообщил он коню. – Я не должен на него злиться. Это правильно, что он хочет увести ее подальше от таких, как я.
Келеб прятался за кедрами до тех пор, пока Роксана вновь не села верхом, и пара исчезла в чаще леса.
Солнце склонилось к западу, когда Келеб услышал вдалеке лай собак. Он подумал, что поблизости есть жилье. Внезапно он выехал на широкую просеку. Она спускалась с горы, затем недолго шла по ровной местности. А затем вновь поднималась в гору. Он улыбался, глядя, как всадники по пастбищу подъезжают к усадьбе.
Он слез с коня и наблюдал, как они спешиваются перед хижиной на краю делянки. Гидеон издал приветственный крик и помог Роксане спуститься с лошади.
Смеясь, они пошли к дому, и только тогда Келеб обратил внимание на высокого широкоплечего человека, стоявшего в дверях. Мужчина спустился по ступеням и заключил Роксану в объятия. Келеб почувствовал к нему зависть. Он повел плечами – совершенно естественно, что она принадлежит какому-нибудь мужчине.
Но тут же он понял, что этот человек не может быть ее мужем. «Когда я лег с ней, она была девственницей. Я был ее первым мужчиной. Я видел кровь». Он горько засмеялся.
Через мгновение его оптимизм иссяк. Скорее всего, она собиралась замуж за этого человека.
– Что проку торчать здесь, – пробормотал он, сел верхом и направил коня в лес. Он медленно ехал, склонив голову и думая о том, что скоро он вернется в свою хибару, опустевшую без этой девушки.
Тревожный вскрик птицы заставил Келеба поднять голову. Он внимательно оглядел голые деревья и кусты. Длинный Шаг научил его подражать голосам птиц так, что даже индейцы попадались на его удочку. И сейчас кричала не птица.
Если бы он не был так занят мыслями о Роксане, то заметил бы, что за ним следят три индейца. Они ехали за ним с самого полудня. Их лица были худы и ожесточены, кожаная одежда грязна и истерта, и в них легко можно было угадать перебежчиков-ренегатов.
Проехав около пяти ярдов, слева от себя Келеб услышал еще один птичий голос. Когда справа от него засвистела третья птица, он начал искать прикрытие. Вдруг мимо его головы пролетела пуля, попав в лежавший на его пути камень. Он вовремя пригнулся к седлу. Прямо на него неслась лошадь. На ней, подняв томагавк и пригнувшись, скакал индеец с багровым лицом. Келеб прижал к плечу ружье. Краем глаза заметил дуло в кустах справа от себя. Он нажал крючок, индеец осел, издал леденящий душу крик и упал замертво.
Прежде чем индеец оказался на земле, Келеб уже направил жеребца в чащу леса, соскочив с седла.
Добежав до большой березы, он вгляделся в ту сторону, откуда стреляли. Был закат, и в зарослях кедра и сосны быстро становилось темно. С верхушки ближнего кедра до него донеслось клокотанье диких индеек, устраивавшихся на ночлег. «Какого черта я должен прятаться здесь среди диких кур?» – подумал он.
Во рту у него пересохло, ладони вспотели. Он подумал, что где-то в кустах или за деревом прячутся еще два индейца, и представил себе их торжествующие лица.
– Вы не поймали меня, – проговорил он злобно. – А сунетесь еще раз, я уж справлюсь.
Он наклонился вперед. Келеб явно слышал цоканье неподкованных копыт, но не мог понять, сколько лошадей – одна или две; трудно было определить это точно – они двигались по засыпанной хвоей земле.
Он просидел неподвижно еще полчаса, прислушиваясь к хрусту веток и шуршанию листьев. Ничего не происходило. Было удивительно тихо.
Ярко светила ранняя, полная луна. Келеб почувствовал голод: он не ел весь день. И чем дольше мучил его голод, тем больше убеждал он себя в том, что глупо прятаться дальше. «Скорее всего, эти чертовы индейцы уже ушли на много миль отсюда, – подумал он. – Сидят себе вокруг теплого костра, едят корову, украденную у какого-нибудь фермера».
Келеб решил уходить, но подождал еще немного. Он медленно оглядел лес. Никакого движения. Время от времени тишину нарушало глухое уханье совы. Он потянулся, чтобы размять мышцы, потом удовлетворенно кивнул. Краснокожих рядом не было. «Черт, а если все-таки они здесь? Тогда они видят меня не лучше, чем я их».
Сжавшись, он выбрался из укрытия и побежал к коню. Он пробежал уже полпути, когда услышал щелчок и почувствовал пулю. Подняв руки и задержавшись на мгновение, он рухнул лицом вниз. Чувствуя резкую боль в груди, он слышал приближавшийся хруст и звук шагов в мягких мокасинах. Поняв, что индеец присел рядом с ним, он придал своему лицу неподвижность. Индеец довольно хмыкнул и поднялся. Келеб слышал, как удалялись его шаги.
Им овладело оцепенение. Он мог чувствовать только обжигающую боль от раны, из которой струилась его красная кровь. Дрожащей рукой он зажал рану. «Я должен выбраться отсюда, – стучало в его голове. – Я должен вернуться к своим».
Он представил себе целый день в пути и застонал. Повернув голову, он в свете полной луны увидел своего коня в нескольких ярдах от себя. Келеб постарался привстать на локте и тихо сказал:
– Иди сюда, мой мальчик. Дай-ка мне руку.
Жеребец потряс головой – он нервничал, чувствуя запах крови. Но когда Келеб позвал его снова, он тихо заржал, и легким шагом подошел к лежащему на земле хозяину. Одной рукой взявшись за поводья, а другой по-прежнему сжимая рану, Келеб подтянул свое тело вверх. Голова кружилась, и он оперся на лощеный загривок. Наконец схватившись за седло, он смог забраться на спину коня.
Он повернул коня к дому. Он ощущал, как с каждым шагом из него вытекает кровь. Лес расплывался у него перед глазами. Не в состоянии больше держаться прямо, Келеб почти упал на шею жеребца. В голове зазвучал тревожный голос: «Держись, держись».
Когда он свернул на боковую тропу, он понял, что все потеряно. Он услышал громкий топот копыт за спиной.
Глава 6
Роксана подошла к окошку и раздвинула тяжелые шторы. За окном холодный ветер шевелил опавшие листья, неся их понизу в пустой сад, где они ровно ложились у забора. Скоро здесь выпадет снег, подумала она.
Неужели она пробудет здесь до зимы?
– Боже, надеюсь, что нет, – тихо прошептала она.
Она была здесь уже неделю, и с каждым днем ей становилось все тяжелее. Куда ни кинь взгляд, везде его встречала нетронутая природа. Звенящая тишина раздражала ее. Она так хотела бы услышать скрип экипажей, несущихся по мощеным улицам, хотела бы увидеть в окно другие дома. Слезы наполняли ее глаза, и она сердито смахивала их. Ей должно быть стыдно. Дядя Малкольм и Гидеон так стараются для нее! Они хотят, чтобы она чувствовала себя хорошо у них в гостях. Она должна быть рада возможности лучше узнать своего дядю и кузена.
Роксана улыбнулась. Дядя Малкольм кажется таким суровым. Но ее он не проведет – в его глазах то и дело мелькал озорной огонек, который выдавал его истинную натуру.
Очень немногие, только самые любимые люди представляли себе, насколько мягким человеком был Малкольм. Он вырос в Англии. В возрасте девятнадцати лет он, со своими братьями Гевином и Томом, отправился в Америку, спрятавшись на корабле. Через некоторое время после отплытия команда обнаружила беглецов, но позволила им отработать свой билет. После долгого путешествия братья оказались в Бостоне; из имущества у них была только одежда и немного денег.
Однако уже вечером того же дня им здорово повезло. Немного приврав, Малкольм с Гевином получили работу на самой большой бостонской пивоварне. Они сняли комнаты на верхнем этаже одной из таверн. Юный Том занимался домашним хозяйством.
Через год Малкольм познакомился с хрупкой и красивой дочерью хозяина. Молодые люди полюбили друг друга, и еще через год, поддавшись мольбам дочери, ее отец позволил им пожениться.
Желая доказать тестю, что тот не ошибся с выбором для своей дочери, Малкольм тяжелым трудом добился более солидного места в пивоварне. Он не забывал о Гевине, и его брат рос вместе с ним. Через некоторое время они взяли в дело и Тома.
Через несколько лет тесть умер, оставив все свое состояние единственной дочери. Благодаря Малкольму дело оставалось прибыльным те долгие годы, что он им управлял. У пары родились сын и дочь.
Жизнь его была безмятежна и прекрасна – до тех пор, пока в городе не началась эпидемия гриппа. В течение одной недели он потерял и жену, и обоих детей. Рухнул весь его мир, и он часами колесил по ночным улицам города, оттягивая тот момент, когда ему надо было возвращаться в огромный пустой дом.
Наконец он не смог больше выносить одиночества и бесполезности своего существования. Однажды вечером за ужином он сообщил Гевину и Тому о плане, который уже давно вынашивал.
Он начал с того, что напомнил своим братьям о том, что он еще молодой человек.
– Я здоров и полон сил. У меня впереди долгие годы, и я знаю, что воспоминания о моей Бэт не дадут жить мне спокойно здесь, в Бостоне. Я прочитал в газете, что в Кентукки начинается раздача земель. – Братья с любопытством смотрели на него. Он поднял стакан, отхлебнул из него и поставил на место. – Я передаю дело вам, продаю дом и переезжаю в Кентукки. Попробую начать там новую жизнь.
Гевин и Том начали громко возражать, но Малкольм не стал их слушать и уже через две недели расстался со своим прошлым.
С самого начала он полюбил эту дикую местность – ее суровость была сродни его собственной натуре. Он разрабатывал свой участок земли, и тяжелый труд превратил его потерю в затуманенное приятное воспоминание. Он даже нашел себе женщину, у которой регулярно бывал…
Женщины всегда были необходимой частью его жизни с того момента, как ему исполнилось четырнадцать. С годами его желания не угасли. И даже теперь, когда ему было почти шестьдесят, он несколько раз в неделю делил ложе со своей женщиной.
Судьба приготовила ему еще одно горестное испытание. Брат Том и его жена погибли, перевернувшись в повозке. Малкольм взял к себе их сына, который оказался так похож на отца, что Малкольм, встретив его, чуть не зарыдал.
К его удивлению, ему было приятно, что рядом с ним такой молодой человек. Он даже не представлял себе, как скучает по беззаботному детскому смеху и болтовне. Скоро Гидеон стал для него скорее сыном, чем племянником.
Роксана смотрела на дядю. Высокий и широкоплечий, он почти загораживал собой сутулого молодого человека, с которым разговаривал в эту минуту. Звали этого человека Эз Джонсон.
Роксана вздрогнула, припомнив свое знакомство с ним. У дяди работало четыре человека, и Джонсон был одним из них. Она считала его главным среди всех, так как он громко отдавал приказы мужчинам, которые были старше его, и подгонял женщин, которые жили с ними.
Впервые она столкнулась с Эзом Джонсоном два дня спустя после своего приезда. Она пришла в конюшню сообщить Малкольму и Гидеону, что ужин готов. Дяди и кузена там не оказалось, но в конюшне было тепло, и она задержалась на минуту. Она вдыхала чудный запах свежего сена – он был ей в новинку и казался восхитительным. Она обвела конюшню глазами. Слева от главного прохода сосредоточенно поедали зерно лошади. Под прямым углом к их стойлу располагались коровы и бык, мерно жевавшие свою жвачку. К Роксане подошла кошка с двумя котятами и потерлась о ее ноги. Вспомнив полосатую кошку у себя дома в Бостоне, девушка наклонилась, чтобы поиграть с ними. Она уже собралась уходить, когда услышала шелест. Сверху, через щели в досках, посыпалась солома. Она улыбнулась – наверное, это были шуточки Гидеона.
Неслышными шагами она поднялась по лестнице на чердак. Там было почти темно, и она ничего не могла разглядеть. Но потом солнце вышло из-за высокой сосны, и его лучи осветили чердак сквозь оконце в крыше. На мгновение она была ослеплена солнечным светом и зажмурилась. Затем, прикрыв глаза рукой, она вдруг разглядела две лежащие в сене фигуры.
На спине с задранной до пояса кожаной юбкой лежала та самая индианка, Белая Звезда. Между ее согнутых в коленях и разведенных ног, придерживая рукой свое орудие, стоял на коленях Эз Джонсон. От неожиданности Роксана задохнулась, и тут парочка заметила ее и повернулась к ней.
Девушка засмущалась и быстро прикрылась юбкой. Но Эз хищно усмехнулся и повернулся к Роксане, чтобы она могла лучше разглядеть то, что он держал рукой. Взглядом пригласив ее посмотреть, он сказал:
– Тут хватит и на вас тоже, мисс. – Он усмехнулся и жестами показал, что имеет в виду.
Разозленная, но неподвижная, как загипнотизированная, Роксана смотрела на него, не в силах пошевелиться. К ее ужасу, вдруг Эз одним движением поднял юбку Белой Звезды и вонзился в нее. Его толчки заставили девушку вскрикивать. Наконец Роксана вышла из транса. Она бросилась к лестнице и почти слетела с нее. Когда она вошла в дом, в ушах ее продолжал звучать насмешливый голос Эза.
Роксана недоумевала, как Белой Звезде удалось отыскать ее, и как быстро та сговорилась с Эзом. Она была бы очень удивлена, узнав, что Эз обнаружил девушку лежащей в ворохе сена всего за десять минут до того, как сама Роксана появилась в конюшне, и что он успел сказать ей всего два слова:
– Разведи-ка ноги.
Тогда она ничего не рассказала Малкольму и теперь жалела об этом. Каждый раз, когда она встречала теперь этого человека, он нагло раздевал ее глазами. Что же успела рассказать ему эта молодая скво?
Лежавший на кровати человек, сузив глаза, наблюдал, как она идет через комнату. Могла бы хоть раз взглянуть на него, поинтересоваться, как он себя чувствует. Всю неделю, что он находился здесь, она не выказывала ни любопытства, ни симпатии к нему. В нем медленно закипала злость. Даже в паршивой собаке больше сочувствия, чем в ней.
Он немного приподнял голову и посмотрел на нее из-под век. Если бы он не знал ее так хорошо, он бы сказал, что уловил страх на ее гордом лице… или похожее выражение. Ему захотелось встать и посмотреть, что же такое она увидела в окно. Но он был слишком слаб, хотя с каждым днем силы постепенно возвращались к нему.
За это ему надо было благодарить Малкольма Шервуда. Первое, что увидел перед собой Келеб, когда горячка отпустила его, было суровое лицо Малкольма. Когда он открыл глаза, все было как в тумане. Он понял, однако, что лежит в постели, в теплом доме. Потом он различил голос, принадлежавший этому человеку и обращенный к нему:
– Отлично, незнакомец, я вижу, что ты решил вернуться к жизни. Не думаю, что у тебя это получится так легко. Похоже, ты потерял половину своей крови, прежде чем мы довезли тебя сюда.
Наконец Келеб припомнил свою схватку с индейцами. Один из этих ублюдков подстрелил его. Он поднес руку к оголенной груди и почувствовал на ней бинты, плотно охватившие ребра.
Усмехнувшись, он слабым голосом ответил Малкольму:
– Я очень обязан вам, мистер.
– Никаких благодарностей, – проворчал Малкольм и отодвинулся от кровати.
Когда вслед за этим он увидел рядом Роксану и Гидеона, он молча изумился: неужели Роксана собирается замуж за такого старика?
Он уже хотел высказать эту мысль вслух и открыл рот, как она рукой дотронулась до его плеча:
– Молчите, незнакомец, – сказала она спокойным голосом. – Вы должны беречь силы и отдыхать.
Он нахмурил брови. Почему она делает вид, что не знает его? Ну да, конечно, она боится, что старик приревнует ее.
Ну и пусть, сердито подумал он. Это послужило бы на пользу старому козлу – жениться на молоденькой!
Он опять открыл рот, но ее взгляд заставил его придержать язык. Тут Малкольм прочистил горло и заговорил:
– Это мои племянник и племянница, Гидеон и Роксана.
Последовало молчание. Келеб был ошеломлен.
Впервые ему стало стыдно за то, что он с ней сделал. И даже если бы она просила и умоляла его об этом, все равно вина полностью лежала на нем. Он знал, как разжечь ее страсть, и воспользовался ее беспомощностью. Конечно, в первый раз это было необходимо. Но потом он мог бы поступить как порядочный человек и отвезти ее домой.
Но, несмотря на эти мысли, он догадывался, что все равно он проделывал бы это с ней снова и снова, будь у него такая возможность. Теперь, однако, он должен быть благодарным ей. Расскажи она об этом своему дяде, он был бы уже мертв. Этот человек вышибет ему мозги одним ударом, не раздумывая долго.
Келеб улыбнулся молодым людям и вступил в их игру:
– Рад познакомиться с вами обоими.
Роксана сузила глаза, расслышав удовольствие в его голосе, и резко отвернулась.
Малкольм поглядел ей вслед, удивляясь, чем этот человек мог расстроить девочку, ведь он был вполне вежлив. Изумленно вскрикнув, когда он и Гидеон внесли незнакомца в дом, она сразу отказалась подходить к нему. Он снова повернулся к постели раненого и резко спросил:
– Чем ты занимаешься, незнакомец?
Келеб протянул в ответ руку:
– Я Келеб Коулмен, охотник.
Пожимая ему руку, Малкольм представился сам:
– Мы – Шервуды, а я – Малкольм, между прочим. – Он помолчал и задал следующий вопрос: – А что ты делал в нашей глуши?
Келеб притворно зевнул. Наверное, Шервуд заметил поведение племянницы и заподозрил что-то.
– Скоро зима, и я искал места для капканов.
На него уставились проницательные глаза Малкольма, который проворчал:
– Это моя территория. Тебе надо отойти отсюда еще на несколько миль.
– Отлично, Малкольм, я обязательно так и сделаю.
– Ну и хорошо. – Малкольм снял с него повязку, изучил рану и довольно покивал головой: – Она заживет. Уже затягивается. Тебе повезло, что у тебя такое здоровье.
Когда на рану была наложена свежая мазь и бинты, Малкольм приказал Гидеону:
– Побрей-ка его, сынок. Это его взбодрит.
Гидеон принес бритву, мыло и горячую воду и поставил все на стол. Келеб знал, что Гидеон подчиняется дяде с неохотой, и он чувствовал неприязнь по отношению к себе все то время, пока Гидеон соскребал щетину с его щек. Он подумал, однако, что нельзя винить парня: «Я бы чувствовал то же самое, будь я на его месте».
Это было пять дней назад. Много раз после этого он пытался разговорить Роксану. Но она лишь коротко и по существу отвечала на его вопросы.
Однажды он попытался спросить ее:
– Что может делать в глуши такая девушка, как вы? Ваше место в Бостоне.
Ее ответ был, как всегда, коротким:
– Я здесь, пока не кончится эпидемия.
Ее ответ поверг его в уныние, которое не отпускало его до конца дня. Келеб должен был понять, что она останется в этом лесу, лишь пока это будет нужно. Это правильно, думал он, эта глушь сведет ее с ума. Она создана для веселья и званых вечеров.
Он уныло вздохнул. Какая ему разница? Он-то знал с самого начала, что эта женщина-девушка не для таких, как он. Это все равно, что скрестить благородного жеребца с дикой индейской пони. И если бы даже со временем она и согласилась остаться с ним и полюбила эти прекрасные места, то все равно никогда бы не сумела понять его и его лесного образа жизни.
Но он никогда не забудет время, проведенное с ней. Ночами, когда он будет лежать с какой-нибудь женщиной или сидеть у одинокого костра, он будет вспоминать ее.
Против своей воли он соглашался с тем, что ей больше подошел бы Сет Хейл. Малкольм рассказал, что Хейл недавно приобрел участок за несколько миль от его дома.
– Свеженький, из Бостона, – прибавлял он с некоторой насмешкой в голосе.
Этот бостонец положил глаз на Роксану и стал часто бывать у них. Он начал ухаживать за Роксаной, и Келеб, беспомощно лежавший в постели, был вынужден выслушивать их беззаботную болтовню. Они говорили о спектаклях, которые оба видели, о вечеринках, на которых бывали в Бостоне. Они обсуждали новые танцы и современную моду. Ни о чем из этого охотник не имел ни малейшего представления, и в нем нарастала неприязнь к Хейлу. Кроме того, он испытывал какое-то подозрение к этому странному фермеру: тот явно уклонялся от ответов на многие вопросы, которые задавала ему Роксана.
Однажды она даже заметила:
– Странно, что мы никогда не встречались в Бостоне.
Сет слишком замедлил с ответом, и Келеб приподнялся на локте, с любопытством на него глядя. Смешавшись и заерзав в кресле, Сет, наконец, пробормотал что-то насчет того, что они, наверное, вращались в разных кругах, ведь он настолько ее старше.
Келеб откинулся назад, проворчав про себя: «Если ты такой старый, то какого черта ты, негодяй, крутишься вокруг нее?»
В первый вечер Хейл уехал домой рано, и Роксана проводила его до двери. Задержав дыхание, Келеб наблюдал, попытается ли Хейл поцеловать ее. Но, к его облегчению, Сет взял ее руку и лишь на мгновение задержал ее в своей. Вот как это у благородных, удивился про себя Келеб. Он не мог представить себе, как бы он сам мог лишь обменяться с Роксаной рукопожатием. Ему надо было, по крайней мере, обнять ее и поцеловать в сочные красные губы.
Расслабившись, он наблюдал за человеком, который с восхищением в глазах смотрел на Роксану. Хейл казался достаточно мужественным. Он был тщательно одет, почти так же, как если бы оставался в Бостоне, а не находился в кентуккийской глуши. Он был почти одного роста с Келебом, но не такой смуглый, со светло-каштановыми волосами, в то время как у Келеба волосы были черные, как у индейца. Глаза Хейла были широко открыты и доверчивы, а Келеб смотрел сердито, сузив глаза.
Стук кофейника на каминной полке вернул Келеба к действительности. Он увидел, как Роксана наливает себе кофе и несет чашку к столу. Он смотрел, как она мелкими глотками отпивает напиток, обжигая губы. Он поднялся на локте и обратился к ней:
– Я бы мог встать и тоже выпить чашку.
Роксана подняла голову и холодно взглянула на него. Потом взяла чашку и ушла к себе. Он слышал, как захлопнулась дверь, и заскрипел зубами от злости. В ушах звенела кровь. Как бы он хотел дать ей хорошую пощечину, чтобы глаза ее не смотрели на него с таким пренебрежением! И внезапно он злобно вскрикнул:
– Шлюха! Шлюха! Ты можешь разговаривать со мной, только когда я между твоих ног? – Он знал, что его слова тяжело оскорбляют ее, но не собирался их смягчать. Если бы она была здесь, он раздавил бы ее. Он продолжал: – Почему же, благородная леди, вы разговариваете со мной в постели? Почему только тогда вы смеетесь, и стонете, и шепчете мне на ухо глупости?
В гневе Келеб сел в постели и сбросил с себя одеяло, как будто давал свободу и своему языку, которым выкрикивал оскорбления в ее адрес. Но ответом на его вспышку была лишь тишина, и внезапно он почувствовал себя опустошенным. В изнеможении он упал на спину: «Клянусь Богом, даже если я умру, завтра я поднимусь».
Наутро, когда одна из женщин, работавших у Шервудов, готовила завтрак, Келеб сказал Малкольму:
– Я хочу сегодня встать и завтракать за столом.
Малкольм ответил не сразу. Он недолго разглядывал Келеба, который показался ему сегодня немного изменившимся. В его осунувшемся лице появилась какая-то решимость. Малкольм глубокомысленно кивнул:
– Я думаю, пора. Твоя рана почти зажила… Вряд ли она откроется, и будет кровоточить.
Он помог Келебу одеться. Его прикосновения были почти такими же мягкими, как у женщины. Когда мокасины Келеба были зашнурованы, он медленно поднялся на ноги. Он чувствовал слабость, и голова его закружилась. Но постепенно головокружение прошло, и он почувствовал себя достаточно хорошо. Он медленно направился к столу, а Малкольм шел за ним, чтобы поддержать в случае необходимости.
Через несколько минут женщина положила в его тарелку яйца, картофель, горячие лепешки. К нему вернулся его обычный аппетит, и когда Келеб разделался с едой, он почувствовал себя почти таким же здоровым, как прежде.
Он пил вторую чашку кофе, когда в комнату вошла Роксана в сопровождении Гидеона. Ее тонкая рубашка и накинутый на нее домашний капот, в которых она вышла к завтраку, не скрыли от него ничего. Ее розовые соски, выступавшие сквозь легкую ткань, притягивали взгляд Келеба как магнит. В нем поднялось желание, такое сильное, что у него на мгновение перехватило дыхание.
Роксана не ожидала увидеть его за столом, но ничего не сказала. Она уселась напротив, и, хотя ее приветствие Малкольму было, как всегда, бодрым, он услышал, как неестественно оно прозвучало.
– Ты опоздала, Рокси, – добродушно проворчал Малкольм. – Я слышал, как ты всю ночь болтала с Гидеоном. Вы не дали мне сегодня ночью поспать, у меня голова разболится.
– Гидеон тоже опоздал, – не задержалась с ответом Роксана.
Когда Малкольм говорил о Гидеоне, в глазах его загорался теплый огонек:
– Знаю, племянница, но он опоздал не потому, что проспал. Я слышал, как ты выходил из дома. Что-то очень важное заставило тебя подняться пораньше?
Гидеон смущенно поежился под проницательным дядиным взглядом, но потом молча взглянул на дядю, и Малкольм неожиданно для Роксаны спросил:
– Охотился на хорька?
Лицо Гидеона стало красным и виноватым, а Малкольм с Келебом расхохотались. Не поняв ни вопроса, ни причины их веселья, Роксана спросила, подождав, пока они успокоятся:
– Что за хорек, дядя Малкольм?
– Хорек, Роксана, это… красное мясо – индейская женщина.
Келеб удивленно взглянул на Малкольма. Он не выбирает выражений при племяннице, подумал он, наблюдая замешательство Роксаны, а потом ее смущение, когда она поняла значение слов.
Малкольм закончил пить кофе и поднялся из-за стола. Роксана улыбнулась и проговорила:
– Простите, что опоздала, дядя.
Она говорила тоненьким голоском, а сама, как заметил Келеб, хитро посматривала на Гидеона. И когда Малкольм вышел из дома, они закрыли рты ладонями, пытаясь скрыть заговорщический смех.
Келеб смотрел на них, завидуя тому, что они вместе смеются неизвестной ему шутке. Он тоже слышал ночью их голоса: мягкий Роксаны и глубокий Гидеона. Они играли в карты – он мог различить удары, когда каждый делал свой ход, и мягкий шелест, когда их тасовали. Лежа один в темноте, он мечтал быть рядом с нею. Он хотел делить с нею время, он хотел, чтобы им вдвоем хватало бы лишь друг друга.
И снова он подумал, что они никогда не разговаривали друг с другом – не делились ничем, кроме ощущений, которые давало каждому тело другого. Но этот жар нельзя было утолить.
