Текст книги "Тюрьма ребёнка"

Автор книги: Ноэль Веллингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Прощай, – ответил Мензун.

Завернувшись в одеяло, Нишад выскользнула за дверь, и чуткий слух Мензуна уловил удаляющиеся шаги её босых ног по земле двора и по глиняному полу дома. Он закрыл глаза, накрылся одеялом с головой и уснул. Поутру, сразу после завтрака, к Зернагу пришёл посыльный с двумя стражниками и передал приглашение для Мензуна посетить градоначальника. Мензун опоясался мечом, завернулся в своё одеяло и последовал за посыльным. Они поднялись в более богатый квартал, где напротив храма местному богу стоял дом градоначальника. Мензуна ввели во внутренний двор, и посыльный приблизился к своему господину, принимавшему просителей.

Услышав про приход Мензуна, градоначальник объявил, что приём закончен, и просители разошлись, уведя с собой коз и овец и унеся корзины с овощами. Там, где они ожидали, остались лишь несколько кучек навоза, которые служитель тут же смёл и унёс в сад позади дома. Мензун приблизился и поклонился. Градоначальник когда-то был воином. Его крепкое сложение и шрам от стрелы или камня, когда-то скользнувшего по его виску, говорили об участии в сражениях.

– И тебе почёт, жрец, – ответил он. – В городе ходит слух, что ты говоришь пророчества. Ты знал, что разбойники погибнут, и они погибли. Мне хотелось бы тоже получить от тебя совет.

– Если будет угодно богам, то мой язык скажет то, в чём ты нуждаешься, – сказал Мензун. – В чём состоит твоё пожелание?

Градоначальник встал со своего плетёного кресла и пригласил Мензуна следовать за собой. Они прошли во внутренний двор и сели в тени плодовых деревьев.

– Говорят, ты из Шумера, но имя у тебя совсем не шумерское, – сказал градоначальник, усмехаясь. – У них смешные имена: Шустараза, Расмашуза, и всё такое. Тебя же зовут Мензун. Это имя народа из холодных степей на севере. Так это правда, что ты пришёл из Шумера?

– Да, я родом из степи на север от двух морей, – подтвердил Мензун. – Наёмники, к которым я примкнул в юности, постепенно шли на юг и на восток, нанимаясь к тем, кто хорошо платили. Так мы все добрались до самого Шумера. А сейчас я готов выслушать тебя, достойнейший.

– И ты вовсе не шпион с юга, от моря, где живут злые и яростные племена?

– Во мне сейчас нет ни зла, ни ярости, – спокойно ответил Мензун. – Я посвятил жизнь служению богу Семушу и провёл последние пять лет за сочинением и исполнением гимнов, а также перенял у его жрецов искусство врачевания. Даже когда прежде я был воином, сражался я всегда, лишь чтобы защитить жителей городов и посёлков от нашествий врагов.

Казалось, это удовлетворило градоначальника и успокоило его подозрения.

– Ходят слухи, что приближается войско с юга, – начал градоначальник, взвешивая каждое слово. – Они уже разграбили два города в неделе с небольшим пути на юг. Остановятся ли они, удовлетворившись добычей, или продолжат путь на север? Вот что мне хотелось бы знать. А ещё больше мне бы хотелось знать, как защитить город, если они придут.

– Они придут, – зачем-то сказал Мензун.

Он сам не отдавал себе отчёта, почему эти слова сорвались с его языка, и сразу пожалел об этом, но сделать ничего не мог. Их произнёс словно чужой голос в его голове.

– Значит, ты уверен в этом? – вздохнул градоначальник. – Жаль. Мне бы не хотелось снова видеть войну, раненых, убитых, и осиротевших.

– Горожане считают тебя, Разек, хорошим правителем, – продолжил Мензун уже сам, по ходу дела изобретая, как исправить положение. – Созови их на площадь, убеди их сложиться на оплату наёмников, и отправь гонца в Шумер. Там, на востоке, всегда путешествуют ватаги наёмников, готовые к битве за хорошую плату. Когда-то давно я принадлежал к одной из них. А если на ваш призыв откликнётся командир наёмников Нерса, то ты можешь быть уверен в победе, как в том, что над нами небо и в нём светит Солнце.

– Недели две уйдёт у гонца добраться до Шумера. Ещё несколько дней найти и нанять наёмников. Две недели на путь обратно. Лишь через месяц они могут оказаться здесь. А враг уже в неделе пути.

– Если они только что взяли уже второй город, то они не смогут двигаться дальше не меньше двух-трёх недель. Им нужно дать время зажить ранам и срастись сломанным костям. А ещё они будут праздновать и предаваться развлечениям, и голова у них будет кружиться от пива и вина. У тебя есть месяц. Это я тебе твёрдо обещаю. Помимо этого, если бы ты нашёл расторопного и хитрого человека, который был бы достаточно храбр, чтобы отправиться туда и распустить слух, что он бежал от заразной болезни в твоём городе, то это задержит их ещё дольше, а может и вовсе заставить их развернуться и отправиться восвояси. Хотя, в этом случае, они вполне могут вернуться года через три, чтобы разграбить ослабевший, по их мнению, город, или когда до них дойдёт молва, что заразы не было.

Градоначальник задумался. Мензун говорил дело – это было ясно любому. Нужно было действовать, и градоначальник решил не откладывать дело в долгий ящик. Рядом стояли помощники, и он хотел обернуть дело так, чтобы если что-то пойдёт наперекосяк, можно было бы свалить вину на Мензуна. Мензун тоже прекрасно понимал это, и по его взгляду градоначальник видел, что его собеседник далеко не прост.

– Наверное, ты, достойнейший, полагаешь, что следует вызвать самых быстрых и надёжных посыльных и отправить их в Шумер, – вкрадчиво предположил Мензун. – А затем, я бы на твоём месте послал стражников в известные им прибежища воров и разбойников, чтобы они поймали нескольких и привели их к тебе. Из их числа можно будет выбрать такого отчаянного, который согласится пойти на юг и сделать то, что ты ему прикажешь, а иначе ему больше никогда не будет позволено вернуться в Удай.

– Что посоветуешь ты, Фамер? – спросил вместо ответа Разек, обратившись к старшему помощнику.

– Наш гость говорит дело, – ответил тот. – Разбойники всегда худые от голода, а их тело покрыто шрамами, чирьями и язвами, и им будет несложно убедить врагов, что в городе распространилась зараза.

– Разведём золу в кипятке и будем поливать им на язвы дня два, чтобы они стали больше и выглядели страшнее, – добавил Мензун. – И пообещаем им, что по возвращении их бесплатно вылечат жрецы в храме.

– А если все воры здоровы? – уточнил Разек. – Что тогда делать?

– Прижжём их в нескольких местах углями, – тут же нашёлся Мензун. – Никто не отличит ожоги от язв, а в награду пообещаем им позволить жить, как честные люди.

– А ты хитёр и опытен, – заметил Разек. – Почему ты выбрал путь жреца, а не службу?

– Так решили великие боги, – скромно ответил Мензун. – Когда боги велят, выбора не остаётся, и сделать ничего против их воли нельзя.

– Тогда решено, – хлопнул в ладоши Разек. – Ты, Фамер, и ты, Тафис, вызовите главного стражника, и я поручу ему то, что мы решили. Только ни словом не обмолвитесь об этом никому, кто не посвящён в тайну! От этого зависит, выживем ли все мы в этом городе!

Пришёл старший стражник, такой же крепкий и сухощавый мужчина, украшенный несколькими шрамами и только с половинкой левого уха. Он оценивающе взглянул на Мензуна, которого Разек представил ему, как жреца, проходящего через город по пути в Ерину. Выслушав приказ Разека, тот кивнул и молча удалился. Через три четверти часа пары стражников начали приводить во дворик оборванцев разбойничьего вида. Среди них Мензун сразу узнал беглеца, выжившего в нападении на Акаба и его семью.

– Вот этот подойдёт, – усмехнулся Мензун, указывая на парня. – Он как раз весь в коростах и язвах.

– Что? Зачем это? – заволновался разбойник. – Чего вам от меня надо? Я просто несчастный нищий, едва сводящий концы с концами. Я ни в чём не виноват.

– Если будешь вести себя, как от тебя требует достойнейший градоначальник, то твоя жизнь станет гораздо лучше, и ты даже сможешь позволить себе дом и жену, – продолжил Мензун, обернувшись к Разеку.

Тот едва заметно кивнул. Мензун делал за него всё, не спрашивая оплаты и не ожидая благодарности. Разека это совершенно устраивало и радовало. Тем временем, даже недалёкий разбойник начал понимать, куда дует ветер. Если бы Мензун донёс на него, его бы тут же побили палками и выгнали из города, подразумевая, что он пережил бы наказание.

– О, достойнейший, конечно же, я буду рад услужить, особенно, если за это полагается награда! – сменил он тон.

– И я! И я тоже! – заголосили остальные, но их не слушали, и стражники кулаками и дубинками заставили их замолчать.

– Подведите его поближе, хочу посмотреть на него как следует, – велел Разек.

Стражники подтолкнули парня вперёд и заставили опуститься на колени.

– А ты расторопный? Держать язык за зубами умеешь? Запомнишь приказ, если я дам его тебе? – спросил Разек угрожающе.

– Да, о достойнейший, – залепетал разбойник. – Мне дружки доверяли… Друзья, я хотел сказать.

– Он достаточно расторопный, о чём свидетельствуют крепкие икры и мозоли на его пятках, – добавил Мензун. – Быстро бегать и далеко ходить ему не привыкать.

Разбойник тем временем про себя прославлял богов за то, что они не велели Мензуну донести о его подвигах.

– Доблестные стражники, выгоните остальных прочь, – велел Разек. – Хотя, подождите! Ты, жрец, уверен, что нужен лишь один? Разве это надёжно?

– Ты прав, о достойнейший, – так же вкрадчиво ответил Мензун, делая неопределённый жест в сторону разбойника. – Если бы у нас была возможность выбирать, то лучше было бы отправить двоих, чтобы каждый следил за другим, но положение не терпит отлагательства, и придётся принять на службу того, кто доступен и маломальски подходит.

– Всё, прогоните остальных, – кивнул стражникам Разек.

Когда остался лишь один, Мензун обратился к нему: «Как твоё имя, о ты, вернувшийся на прямой путь?»

– Имя? – ошарашено переспросил разбойник. – Моё имя? У меня нет имени. Меня кличут Шустрым.

– Ладно, Шустрый, позже ты выберешь себе достойное имя, но чтобы добиться этого, ты должен будешь временно отправиться в город…

Мензун повернулся к градоначальнику и спросил: «Как называется тот город, куда следует отправиться Шустрому?»

– Город Бур, – уточнил Разек.

– Да, ты пойдёшь в Бур под видом беженца из Удая и распространишь в Буре слух, что Удай поразила зараза, вода в колодцах стала горькой, и люди и скот умирают в домах и на улицах.

– Но разве мне поверят? – пролепетал Шустрый.

– Тебе придётся постараться, чтобы поверили, – очень убедительно ответил Мензун. – А так же придётся потерпеть пару дней, пока нам придётся разбередить твои язвы. Зато награда будет того стоить.

Разбойника посадили в яму, пообещав ему награду, и тот согласился терпеть и делать всё, что ему скажут. Градоначальник был явно доволен, хотя и по-прежнему встревожен. Пришли гонцы. Мензун ушёл с главной роли и лишь слушал, как градоначальник даёт им указания. Лишь когда тот закончил и взглянул на Мензуна, спрашивая совета, тот в простых выражениях подсказал парням, как лучше вести разговор с командирами наёмников, и как узнать его старого боевого товарища и его ватагу. Когда гонцы ушли собираться в дорогу, Разек приказал подать обед и пригласил Мензуна разделить с собой трапезу.

– Расскажи мне про Шумер, – сказал Разек, когда они покончили с жареной бараниной с ячменной кашей.

– Я недолго там прожил, – ответил Мензун. – Пять лет назад наша ватага пришла в Шумер с севера и нанялась к градоначальнику Садуба. В том бою я был ранен, что заставило меня посвятить жизнь Семушу, покровителю Садуба, и остаться служить в его храме. Все эти пять лет я почти только учился у главного жреца врачеванию, помогал лечить больных, и, конечно же, пел гимны Семушу и сочинял их по мере способностей.

– Неужели ты не познакомился там с зажиточными земледельцами, торговцами и ремесленниками? – поинтересовался Разек. – Меня прельщает возможность узнать у тебя про них, чтобы наш город мог привлечь торговцев их товарами.

– Рад бы помочь, но могу лишь упомянуть несколько имён состоятельных горожан и жителей окрестностей, детям которых я вправлял вывихи, зашивал порезы, и помогал их жёнам и служанкам родить детей.

Мензун рассказал некоторые подробности о жителях Садуба, которые были не слишком значительные, но всё же заинтересовали Разека. Тот чувствовал, что ничем не может заинтересовать Мензуна в ответ, и что тот не торопится выкладывать всё, что знает. Поделать с этим Разек ничего не мог и довольствовался услышанным.

– С твоих слов я понял, что ты торопишься в Ерину и уже собирался уходить, – продолжил Разек. – Как человек опытный и дальновидный, ты был бы мне очень полезен в течение, по меньшей мере, ближайшего месяца. Что может склонить тебя задержаться в Удае?

Мензун взглянул градоначальнику в глаза и задумался, но потом улыбнулся и ответил: «Достаточно этой твоей просьбы. Я останусь, потому что уверен, что этого хотят боги. Они задерживают меня на пути туда уже не первый раз».

– Конечно же, ты будешь желанным гостем в моём доме, – продолжил Разек.

– Как жрец, я нуждаюсь в немногом: миска бобов, ячменная лепёшка, кувшин молока или пива – это всё, что требуется для поддержания моего тела и духа, – улыбнулся Мензун. – Если ты, достойнейший, так добр, что готов принять меня в своём доме, то я почту за честь принять твоё гостеприимство, но прошу не обижаться на меня за то, что проведу ближайшие несколько дней в гостях у гончара Зернага, чтобы позволить Акабу отплатить мне за небольшую помощь в пути.

Разек задумался над последними словами Мензуна, и пристально посмотрел на него: «Не поэтому ли ты разговаривал с Шустрым, как будто вы уже встречались?»

– Теперь, когда ты принял решение по его поводу, я могу со спокойной совестью поведать о нападении на Акаба и его семью. Шустрый был с теми двумя, кто остались лежать на земле после нападения. Я пожалел его и оставил в живых, а сегодня я пожалел его снова и дал ему возможность изменить его жизнь к лучшему. Вино, так было угодно богам.

– Мне следовало бы сурово наказать его, но раз ты так поступил, то, наверное, так будет лучше, – дипломатично ответил Разек. – И раз так случилось, выходит, богам действительно так было угодно. Мне претит доверять судьбу всех горожан самому жалкому и трусливому из самых никчёмных разбойников, но ты очень убедительно советуешь мне так поступить.

На самом деле Мензун был столь же мало уверен в Шустром и скорее предпочёл бы, чтобы тот так и остался в яме навсегда, но ему почему-то казалась хорошей затея послать того в Бур. Ему не давала покоя мысль о том, что случится, если жалкий червь проговорится об истинном положении дел, но, в то же время, другая половина его внутреннего “я” напоминала о том, что ему, собственно, должно было быть всё равно, чем закончится для жителей Удая возможное вторжение.

Проведя ещё два дня в гостях у Зернага, Мензун поблагодарил всех за гостеприимство и пришёл в дом градоначальника. Его поселили в удобной комнате с льняными занавесями на окнах и двери и с настоящей деревянной кроватью. Слуги Разека предоставили ему всё необходимое и в полдень пригласили снова разделить трапезу со своим господином.

– Кажется, пора отправлять Шустрого в Бур, – заметил Разек, поприветствовав гостя.

– Истинно так, – ответил Мензун. – Нам следует напутствовать его в дорогу и убедиться в том, что он понял и запомнил приказы.

– Тогда после этого прекрасного обеда вызовем стражу и приступим к этому безотлагательно. Если мы дадим ему в дорогу какие-то ценности, то он может обмануть нас и вместо этого отправиться пить и гулять. Что нам делать?

– Дадим ему самой простой еды и дешёвое, но неплохое копьё, чтобы он мог наловить рыбы в ручьях, – посоветовал Мензун. – Так он вернее доберётся до Бура.

Узнав Мензуна получше, Разек оставил подозрительность и принялся рассказывать о том, как его отец и отец его отца служили стражниками, а сам он стал градоначальником, победив с ополчением целую ватагу разбойников, решивших однажды напасть на город. В той схватке его ударили копьём, и он едва увернулся, получив лишь порез. Ещё ему сломали две пястные кости ударом дубины, и его рука никогда не стала прежней. Они с Мензуном легко понимали друг друга и проговорили о сражениях и приключениях целый час, по окончании которого Разек хлопнул себя по колену и сказал: «Мне приятна наша беседа, но надо заняться и менее приятными, но необходимыми делами. Пора наставить разбойника на правильный путь, во всех смыслах».

Шустрый кивал и божился, что всё понимает и всё сделает. Было трудно составить мнение, правда ли это, или он просто мечтает поскорее сбежать, но когда Мензун заставил его всё пересказать, парень всё же довольно складно повторил все указания.

– Когда ты придёшь в Бур, ты застанешь там войско, которое взяло его и разграбило, – продолжил Разек. – Они станут расспрашивать тебя про Удай и будут всячески угрожать тебе, чтобы ты говорил правду. Ты всегда должен стоять на своём и твердить, что кара богов пала на Удай за то, что мы не возносили им достойные жертвы из-за плохого урожая.

Шустрый продолжал подобострастно кивать.

– Ты понимаешь, что выполнив этот приказ, ты получишь в руки самое драгоценное: твою новую жизнь, с которой ты сможешь поступать, как захочешь, и тебе больше не придётся грабить прохожих и прятаться от стражников? – сурово спросил Мензун под конец.

– Точно, повелитель, понимаю, – клялся Шустрый. – Куда бы я ни сбежал, меня ждёт всё та же жалкая участь, а вернувшись сюда, я стану горожанином.

– Тогда иди и помни, что чем убедительнее ты распустишь слух о заразе, тем вероятнее город останется стоять, а значит, и награда будет ждать тебя. Из Бура ни в коем случае не возвращайся обратно в Удай, а сначала сделай вид, что хочешь бежать как можно дальше на юг, и скройся в холмах, чтобы переждать, пока войско не вернётся в свои земли.

– Всё сделаю, как приказал градоначальник, – обещал Шустрый.

Его отправили восвояси и проследили, чтобы ему выдали копьё и ячменя с бобами в дорогу, а он действительно ушёл через холмы на юг. Теперь всем в городе, включая Мензуна, оставалось лишь готовиться к штурму и ждать, случится ли он. Позже вечером Мензун сходил к Зерагу и присел перекинуться с Акабом парой слов.

– Сколько ещё ты с семьёй собираешься гостить у свояка? – спросил он.

– Почти всё распродано, – ответил Акаб. – Завтра мы уже уходим.

– Хорошо, – сказал Мензун. – А в следующий раз, когда намереваетесь прийти?

– Недели две проведём дома, позаботимся о хозяйстве, и снова сюда, опять с товаром.

– А вы сможете вернуться сразу только раз, а потом прожить до зимы, если больше не придёте в город торговать? – спросил Мензун.

– Зачем это? – удивился Акаб.

– Могут прийти враги с юга и взять город штурмом. Как друзьям, я тайно говорю это тебе, но это только для твоих ушей, даже не для твоей жены, сыновей, и свояка с семьёй. Они горожане, и их долг защищать город, а вы из деревни за холмами, и такой обязанности у вас нет.

– Но сыновья посчитают себя и меня последними трусами, если мы не останемся, – горячо возразил Акаб и уже тише спросил: – Так вот зачем градоначальник пригласил тебя в свой дом. Теперь я понимаю.

Мензун взял его за локоть: «Это не шутки. Те враги разграбили уже два города на юге. Если они придут, дела плохи. Уходи и пережди вторжение в своём доме. С вами тремя или без вас, разница невелика, а, выжив, вы поможете горожанам едой даже в худшем случае. Кто принесёт им ячменя, если не вы, сейчас, перед штурмом, и потом, когда враги уйдут?»

Последнее соображение заставило Акаба призадуматься. Он почесал в затылке и согласился поступить, как велел Мензун, и хранить в тайне разговор. Мензун не слишком полагался на это, но ничего не сказал и вернулся в дом Разека. За ужином с градоначальником он спросил: «Что ты, достойнейший, знаешь о наступающем войске?»

– Увы, немногое, – ответил тот. – Знаю лишь, что им сопутствует удача, и что их ведёт полководец огромного роста и могучего телосложения, но это лишь слухи.

– Громадный сил… – пробормотал Мензун. – Что-то я слыхал от наёмников про такого военачальника, но совсем не здесь, и даже не близко и не недавно, а напротив, очень далеко и давно.

– Ты пугаешь меня, Мензун, – усмехнулся Разек. – Уж не демон ли он?

– О, прости, достойнейший, – спохватился тот. – У меня и в мыслях не было. Наверняка на свете немало мужей высокого роста и крепкого телосложения, и война притягивает таких, как навоз притягивает мух.

– Мне по душе твоё отношение к войне, – заметил Разек. – Когда я узнал, что ты бывший наёмник, я опасался, что у тебя воинственный нрав, но теперь я вижу, что ты гораздо мудрее, и это радует меня.

– Кажется, я понимаю тебя, – ответил Мензун. – Ты, должно быть, тревожился, не захочу ли я взяться за старое и не дам ли тебе такие советы, которые вернее приведут меня на поле битвы.

– Именно, друг, – признался Разек.

– Повинуясь воле богов, пустился я в путь из Шумера, – продолжил Мензун. – Жрец храма Семуша истолковал моё видение, как указание скорее принести гимны Семуша в Ерину. Однако обстоятельства непреодолимой силы задержали меня ровно настолько, чтобы у тебя со мной состоялись эти разговоры, и чтобы судьба горожан Удая затронула меня. Я не смею ослушаться воли Семуша, Ерай, и других богов.

– Мне было бы больше по душе, если бы их судьба волновала тебя самого, но требовать этого от другого человека самому невозможно. Достаточно хорошо то, что движет тобой, друг.

Проснувшись рано утром, Мензун тщательно осмотрел своё копьё, особенно древко у наконечника и его обмотку из расщеплённой лозы. Он вышел во двор и всё время до завтрака тренировался с копьём под деревьями. Его за этим застал слуга градоначальника и некоторое время молча и с восхищением следил за твёрдыми стойками и быстрыми ударами, со свистом разрезавшими воздух. Потом он почтительно приблизился и пригласил Мензуна на трапезу.

– Ты тоже бывший воин? – спросил Мензун.

– Убас моё имя, господин, – откликнулся слуга. – Я служил в страже под началом отца достойного Разека. Потом мне пробили плечо копьём, и с тех пор я служу в его доме.

– Значит, ты должен неплохо знать город и прилегающие земли, – улыбнулся Мензун.

– Действительно, я знаю их, как свои четыре пальца, – усмехнулся в ответ слуга, показывая левую руку, на которой не хватало половины мизинца. – Мне пробили щит копьём в том бою, и от того я пропустил следующий удар. А холмы вокруг и долины за ними я могу описать по памяти наизусть.

– Отлично, – похлопал его по плечу Мензун. – Когда у тебя будет свободная минута и желание, приходи поговорить со мной. Мне нужно знать, откуда и каким путём придёт войско, если оно придёт, и как мы можем затруднить их поход настолько, насколько позволят боги.

– Повинуюсь, господин, – кивнул Убас. – Если это на благо города, то можешь считать мои глаза своими.

После завтрака с градоначальником Мензун спросил: «О, достойнейший, позволишь ли ты занять время твоего слуги Убаса, чтобы я мог расспросить его про земли и тропы к югу от города?»

– Располагай им, – кивнул Разек. – Что именно интересует тебя?

– Ищу способы задержать приход войска с юга насколько возможно.

– Убас хорошо знает те земли, а ещё их хорошо знаю я.

– Но у тебя, достойнейший, есть много забот и хлопот, поэтому я не осмеливаюсь беспокоить тебя такими простыми вопросами.

Разек кивнул и удалился. Мензун и Убас завели разговор о тропах от деревни к деревне, через холмы, о воде, и обо всём, что могло позволить армии пройти или затруднило бы их прохождение. Беседа затянулась, и они должны были прерваться, чтобы продолжить её на следующий день, и ещё потом.

Прошли чуть больше двух недель, и к южным воротам подошёл исхудавший человек в пыльной травяной накидке и такой же набедренной повязке. Он сказал стражникам, что его прислал Шустрый из Бура. Сначала ему не хотели верить, но он подробно описал Шустрого и настаивал, что должен сообщить градоначальнику Разеку важные сведения. Его привели к Разеку, и тот позвал Мензуна.

– Достойнейший, прикажи дать ему пива и лепёшку, – тихонько сказал Мензун, хорошо рассмотрев странника.

Разек кивнул слугам, и вскоре странник уселся на земле перед ним и принялся жадно есть, запивая ячменный хлеб пивом. Поев, он опустился на четвереньки и низко поклонился градоначальнику.

– Кто ты, как тебя зовут, и что ты хочешь мне сообщить? – спросил тот.

– Я Ефир из Бура. Когда-то я был зажиточным ремесленником, мастером столяром, но боги ниспослали на меня беды, и я лишился жены, детей, дома, и всего. С тех пор я прислуживаю за еду каждому, кто согласится нанять меня на день или несколько дней. По ночам я сплю в храме богини Раси, а днём ищу работу по городу или прошу милостыню у храма. После того, как южане взяли и разграбили Бур, работы почти нет, и мне приходится просить милостыню и голодать. Так я встретился с Шустрым, когда он пришёл из Удая. Я видел и слышал, как он рассказывает горожанам про неурожай, гнев богов, и болезни, и как его поймали и допрашивали воины с юга. Когда они оставили его в покое, горожане сжалились над ним и некоторые поделились с ним теми крохами, которые у них ещё остались. Он сел рядом со мной у входа в храм и поделился со мной сухой лепёшкой. Потом он сказал, что если я пойду в Удай и сообщу градоначальнику Разеку, что южане хотят послать туда своих шпионов, то градоначальник щедро вознаградит меня.

– Откуда мне знать, что я могу тебе верить? – спросил Разек. – Как мне знать, что ты сам не шпион?

– Взгляни на меня, повелитель, – возразил Ефир. – На мне нет шрамов от прошлых сражений, руки мои в мозолях от инструментов, и я исхудал за годы нищеты. Я говорю правду.

– Расскажи нам всё, что знаешь о шпионах южан, – попросил Мензун. – Прежде всего, сам ли ты видел, как они отправились в Удай?

– Они вышли из Бура вчетвером, одетые, как крестьяне, но с крепкими посохами и с ножами под одеждой, – начал Ефир. – Они не знают этих земель и пойдут от селения к селению, везде спрашивая дорогу. Я же исходил все эти земли вдоль и поперёк и знаю здесь каждую тропу. Опередив их, я добрался до Удая первым. Им идти ещё два или три дня.

– Достойнейший, прикажи принести Ефиру горсть камешков и сухую ветку, – обратился к Разеку Мензун. – Пусть он покажет и расскажет тебе, где и как будет пролегать путь шпионов.

Слуга принёс искомое, и Ефир встал на колени и принялся чертить по земле, задумываясь и стирая нарисованное. Потом он разложил камни на рисунке и поднял глаза.

– Сначала они пойдут по торговому пути из Бура на север вот до этой деревни, – начал он.

Постепенно Ефир объяснил, где и как, по его мнению, должны будут проходить шпионы, где им придётся заночевать, и откуда они подойдут к Удаю. Выходило, что они могут прийти по любой из двух троп через два дня.

– Нужно послать самых надёжных воинов перехватить их, – тихо сказал Разеку Мензун.

– Сколько справятся с таким приказом? – тихо ответил тот.

– Раз шпионов четверо, то это самые опытные и сильные воины, – рассудил Мензун. – Нужны два отряда по восемь.

– Но у меня нет столько опытных, сильных воинов, – посетовал Разек. – Вернее, есть, но это основа гарнизона. Послав их, а особенно, потеряв любого из них, я оголю и ослаблю город.

Мензуну страшно не хотелось самому участвовать в этой войне. Ему хотелось как можно скорее оказаться в Ерине и забыть обо всех мирских делах в прохладе храма. Всё на свете, казалось, сговорилось помешать этому сбыться. Поэтому он решился и предложил: «Если ты пошлёшь со мной троих своих лучших воинов, то мы справимся».

– Но как ты узнаешь, по какой тропе они придут? – встревожился Разек.

– Я положусь на волю богов и выберу ту, по которой пошёл бы сам, будь я среди тех шпионов.

– Ничего лучше я всё равно предложить не могу, – согласился Разек. – Бери трёх воинов. Выбери их сам из пятерых моих самых лучших.

– Скажи, столяр Ефир из Бура, – обратился к гостю Мензун. – По какой из двух троп шпионы доберутся до Удая раньше?

– Вот по этой, – ткнул веткой в землю Ефир. – Тут есть ручей, где можно напиться, и идти между этих двух холмов легче, чем взбираться вот на этот перевал, где растут лишь колючие кустарники.

– Благодарю тебя. Теперь по милости градоначальника ты можешь воспользоваться его гостеприимством, отдохнуть и подкрепиться с дороги. Будь осторожен и не набрасывайся на еду, раз ты долго голодал.

Разек кивнул помощнику, и тот распорядился, чтобы Ефира поселили в доме градоначальника.

– Призови всех, кто может нести службу в страже, о достойнейший, – посоветовал Мензун, когда Ефир удалился. – Пусть, по крайней мере, один стражник не спускает со странника глаз. Мы не знаем, можно ли ему доверять.

– Но ты собираешься отправиться навстречу шпионам. Я думал, что ты поверил ему.

– Не поверил ни единому слову, но всё, что он сказал, разумно и похоже на истину. Мне придётся считать всё сказанное им правдой, пока мы не узнаем точно.

Мензун видел, что Разек колеблется. На одной чаше весов была безопасность всего города, а на другой жизни трёх его лучших воинов. Себя Мензун в эти размышления не включал. Обдумав всё, Разек вызвал своих людей и представил их Мензуну, который отобрал троих ростом пониже и сложением посуше. Для себя и для них он попросил принести корзины, какие носят торговцы и беженцы, и самые бедные одежды из осоки и ячменной соломы. В корзины они положили дубины, немного еды, и накрыли их циновками. Двое взяли по сухой ветке вместо посоха, и все четверо поспешили на юг, навстречу шпионам, но не раньше, чем Мензун принёс жертвы Семушу, Ерай, и местному богу.

Выйдя из города, Мензун обратился к соратникам:

– Хорошо ли вы знаете тропу, по которой нам предстоит идти?

– Неплохо, – отозвались двое.

– Я хорошо её знаю, потому что мой дядя живёт в деревне чуть в стороне от тропы, – отозвался третий.

– Где лучше всего расположиться, чтобы высматривать идущих нам навстречу? – спросил Мензун.

– Если заночуем в хижине для путников у тропы, то утром поднимемся на холм, с которого далеко просматривается долина за ним, – ответил племянник.

– Вот и отлично, – обрадовался Мензун. – Раз там есть хижина, то мы с ними точно не разминёмся.

Они продолжили путь скорым шагом, чтобы как можно раньше добраться до намеченного места, обсуждая по пути, что говорить и как действовать. Переночевав в хижине, не разводя огня, они принялись взбираться на холм, поёживаясь от ночной прохлады и сырости, и вскоре оказались под оливковыми деревьями на его вершине, с которой тропа дальше спускалась в длинную, пологую и прямую долину.

– Здесь в тени нам и следует ждать, – сказал один из воинов. – Нас им не заметить, а мы издалека увидим, как они идут.

– Ешьте, отдыхайте, лёжа на земле, и пусть один из нас дежурит по два часа, – приказал Мензун. – Я буду дежурить первым.