Текст книги "Тюрьма ребёнка"

Автор книги: Ноэль Веллингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Покинула

Частично собранные на орбите Гилана отсеки межзвёздного корабля были выведены на околосолнечную орбиту, близкую к его собственной. Уже туда было доставлено топливо и там же произведена окончательная сборка. Экспедиция с экипажем в составе двух тысяч молодых учёных и недавних выпускников погрузился в ракеты, которые должны были пристыковаться к кораблю и оставаться их домом всю дорогу до Солнца, и навсегда покинула Гилан.

Доктор Линтц осталась на Гилане и лишь наблюдала за отправкой экспедиции, хотя душой она была с ними и жаждала сама увидеть открытый ею мир. Вместо этого она лишь изучала телеметрию с корабля, пока тот разгонялся, покидая систему на витке, направленном в сторону Солнца. Используя инерцию, приданную ему самим Гиланом, корабль ушёл с орбиты и по быстро расходящейся спирали удалился в неизведанную пустоту. Сначала сигнала от него приходилось ждать часы, потом дни, и этот срок продолжал бы нарастать, достигнув в итоге двух с половиной лет.

В один такой перерыв между получением данных в кабинет доктора Линтц зашёл профессор Кунмаа. По старой привычке он пододвинул второе кресло и положил на него ноги. Было ясно, что разговор предстоял долгий.

– Что Вас беспокоит? – спросила доктор Линтц.

– Экспедиция, конечно же! – воскликнул профессор. – Что же ещё?

– Но она нас покинула. Мы больше ничего не можем изменить.

– Не можем изменить, но сообщать о новых открытиях и догадках-то мы можем!

– Если это будет одобрено, разумеется, – осторожно заметила доктор Линтц. – Между нами мы, конечно, можем обсуждать что угодно.

– Вот график зависимости температуры поверхности планет в той системе от расстояния от их Солнца, – сказал он, кидая страницу из плана на её стол. – Составитель подразумевал, что у планет такая же атмосфера, как у Гилана. Но состав атмосферы же может значительно отличаться! Разброс же, тем временем, незначительный. И все видели это и, тем не менее, одобрили!

– Согласна, – отозвалась доктор Линтц. – Мы рассматривали возможность отличия состава атмосферы, но приняли решение считать его схожим, потому что если бы он сильно отличался, жизнь на поверхности была бы невозможна.

– Но автор рассмотрел лишь концентрации кислорода, азота и углекислого газа! Что если вместо них на тех планетах аргон? Теплопередача атмосферы будет отличаться.

– Но это же маловероятно, – возразила доктор Линтц.

– Маловероятен был и твой метеорит.

– Это правда. Но ведь Вы пришли не только ради одного графика.

– Вот именно! Вот оценка затрат на создание сети энергоснабжения. Она подразумевает наличие концентрированных залежей радиоактивных элементов на поверхности коры, как на Гилане. С какой, скажите мне, радости они решили, что те планеты точно такие же?

– Но…

– Никаких но! Мы не должны были подразумевать это. Смотри дальше: вот проект орбитальной электростанции. Её срок службы предполагает построение сети эквивалентных электростанций на поверхности за пятьдесят лет. А что если за это время не удастся разведать и разработать залежи урана? Что если в коре планет просто отсутствуют необходимые нам элементы?

– Но из какой ещё материи могли образоваться эти планеты? – ввернула, наконец, возражение доктор Линтц. – Ведь все показатели самой звезды близки к показателям нашей, а отличается она лишь возрастом.

– Да что вообще мы знаем о возрасте звёзд? – усмехнулся профессор. – Мы лишь подразумеваем, что знаем расстояние до звёзд и их массу, исходя из целой цепи предположений и подразумеваний, тогда как реальность может оказаться совершенно иной. Мы считаем, что светимость и угловое смещение звезды однозначно коррелирует с расстоянием до неё, а из этого мы делаем предположение на основании её спектра о её массе, диаметре и возрасте. А ведь на самом деле они могут передвигаться по вселенной со скоростями в таком диапазоне, который нам и не снился. Мы твёрдо верим в спектр и считаем, что он царь и бог, а на самом деле между нами может находиться облако газа или металлической пыли, поглощающее целые линии, целые диапазоны частот! Мы можем ошибаться обо всём во вселенной! Вся наша наука построена на подразумевании и растяжении его в тонкую нить, которая порвётся, стоит ей зацепиться за другую реальность. Как Вам такой бред?

– Это не бред, – вздохнула доктор Линтц. – Так думают многие, но боятся раскрыть рот и возразить, потому что основоположники доктрин считаются непререкаемым авторитетом, хотя единственная причина, по которой они таковыми считаются, состоит в том, что они были первыми, и их работа заполнила вакуум. Даже их расчёты никто больше не проверяет, потому что на это ни у кого нет ни времени, ни желания.

– Ну тогда я разыграю козырь, – заявил профессор. – Гравитация.

– Её-то мы предусмотрели, – улыбнулась доктор Линтц.

– Планетную и солнечную! – воскликнул профессор. – А межзвёздную?

– Источников гравитации в межзвёздном пространстве не ожидалось.

– Вот именно! Все считают, что планеты только могут обращаться вокруг своих звёзд. Но что если это не так? Что если пространство бороздят планеты звёзд, умерших по какой-то причине? Да ну их, эти звёзды! Что если в облаках пыли образовывались не только звёзды, но и одинокие планеты? Что если экспедиция попадёт в гравитационное поле какой-нибудь такой? Да что там поле! Что если она просто врежется в неё на полном ходу?

– Вероятность… – начала говорить доктор Линтц, но осеклась.

Они оба некоторое время молчали.

– Видишь, ты слишком хорошо познала на собственной шкуре, что о вероятности можно забыть, – продолжил профессор. – Я почти никогда не рассказывал тебе байки из моей собственной жизни, хотя у меня их накопились вагон и маленькая тележка. С высоты своего опыта я могу с уверенностью утверждать, что вот сюда, в твой кабинет, меня привела целая цепь невероятных случайностей. По всему выходит, что я должен был закончить свою жалкую жизнь в юном возрасте, потому что я всю свою молодую жизнь вёл себя, как безбашенный сорвиголова. Сначала я должен был утонуть и чудом спасся. Потом меня едва не сбила машина, когда я дурачился с друзьями. Дальше, я сорвался со спортивного снаряда и чудом не сломал себе шею. Потом я оступился и упал, едва не разможжив себе голову об угол мебели. На меня напали хулиганы, и лишь появление каких-то прохожих предотвратило удар ножом вот в это пузо. Из каждого инцидента я выносил какой-то урок, и теперь вижу, что именно они привели меня на эту работу и сформировали мой характер. Но были и другие случаи. Когда-то давно, ещё до космоса, я работал на оптового поставщика продуктов питания, и во время тестирования системы среди тестовых данных мне случайно попалось название корня одного экзотического растения. Не узнав его названия, несмотря на мои хорошие знания ботаники, я начал читать про него и обнаружил, что он мог быть очень полезен моей жене в виду её состояния здоровья. Это долгая история, но именно этому я обязан тому, что пришёл работать в нашу лабораторию.

– У меня то же самое, – помолчав, призналась доктор Линтц. – Цепь случайностей и препятствий, с которыми я ничего не могла поделать, как ни старалась. Оставалось только сдаться, и вот тогда всё происходило наилучшим образом. И что теперь?

– Теперь нам остаётся только ожидать следующей.

– Мы можем хотя бы предположить, какой она будет? Хотя бы, в какой области?

– Я говорил тебе, что уверовал в сверхъестественное? – напомнил профессор Кунмаа. – Так вот, я твёрдо уверен, что высшая сила заманила наших людей к той звезде, но не просто, чтобы устроить им экскурсию, а чтобы испытать и их, и нас. Будут проблемы. Всё должно в итоге наладиться, но проблемы будут и большие.

Наступил момент, когда у доктора Линтц появилась возможность повлиять на профессора и уговорить его не поднимать шум. Она постаралась сделать это в самой мягкой форме. К её удивлению, выслушав её, он просто махнул рукой:

– Я вернулся не для того, чтобы устраивать бунт на корабле. Я только себе и тебе хотел помочь разобраться, лишь нас двоих убедить в том, что следует быть готовым к сюрпризам. Остальные пусть сами заботятся о себе. Следующие четыре с половиной тысячи лет нам с тобой придётся лишь сидеть и читать отчёты, передаваемые экспедицией. Ни развернуть их назад, ни изменить ничего всё равно нельзя.

– Профессор, Вы говорите о высшей силе. Но мы же учёные! Каков может быть механизм её влияния на наш мир?

– Представления не имею. Я просто знаю, что в нужный момент в материалах образуются трещины, нарушается течение электрических токов по проводникам, химические реакции идут не по учебнику, и происходят все эти странные вещи. Как оно умудряется влиять на всё это, для меня загадка. Подозреваю, что для этого нужно иметь возможность индивидуально управлять элементарными частицами. Кто способен на такое в таких масштабах, я не берусь судить. Но что-то определённо есть где-то или везде, и его или её могущество безгранично. Точности этих тайных операций позавидует наш самый тонкий прибор, способный выстраивать узоры из атомов.

Вскоре после этого разговора доктор Линтц с мужем и детьми отправились в тот самый заповедник в горах, о котором она вспоминала в разговоре с коллегами. Они разделились. Муж с детьми остались на поляне для пикника, чтобы накрыть стол, а она поднялась к смотровой площадке на склоне, с которой открывался вид на окружающие леса и горы.

– Меня гложет и не отпускает мысль, что следовало сообщить экспедиции об инциденте с метеоритом, – подумала она. – Они же не знают. Да, это может ничем им не помочь, но может и подсказать им, как действовать в похожей ситуации в будущем. Пожалуй, следует обсудить это с профессором, когда появится возможность.

Едва она села на скамейку, как зазвонил телефон. Она взглянула на экран и увидела номер профессора Кунмаа.

– Привет, Авари, – сказал он. – Наслаждаешься видами?

– Да, – ответила она. – Это лучший отдых.

– Я тоже неплохо провожу время в коттедже, – усмехнулся он. – Смотрю на набегающие на берег волны и ничего не делаю.

– Но мне кое-что пришло в голову насчёт экспедиции, – вдруг вспомнила доктор Линтц. – Как раз думала об этом, поэтому кстати, что Вы позвонили.

– Ну расскажи, обдумаем вместе, – ответил он.

В этот момент из его слов начали выпадать целые слоги, и доктор Линтц ничего не поняла.

– Повторите, профессор, – сказала она. – Связь не очень хорошая.

Ответа не было. Доктор Линтц взглянула на экран. Уровень сигнала всё время менялся от нулевого до полного, и телефон не мог установить соединение. Она подняла глаза и посмотрела на мачту ретранслятора на соседней вершине, специально установленную так, чтобы посетители заповедника всегда имели связь. Та, как всегда, спокойно чуть раскачивалась на ветру в такт деревьям под ней. Она машинально сунула телефон в чехол на поясе в ожидании, пока он опять зазвонит.

– Прости, – вдруг раздался незнакомый детский голос в её ушах. – Прости, но я слишком сильно хочу домой.

Она встряхнула головой и посмотрела вправо, на тропинку, ведущую вниз к площадке для пикников. Там никого не было. В этот момент она услышала шорох и какие-то звуки, похожие на сиплое дыхание позади слева. Обернувшись, она увидела зверя, крадущегося прямо к ней и приготовившегося к прыжку.

Вскочив и расстегнув кобуру, доктор Линтц собиралась вскинуть пистолет, но почему-то её рука замерла неподвижно, лишь коснувшись рукояти, а хищник прыгнул, целясь зубами в её горло. Его лапы ударили её в грудь, и они оба полетели вниз с обрыва.

Зазвонил телефон мужа доктора Линтц, и он принял звонок.

– Привет, Тонен, – сказал профессор Кунмаа. – Я только что разговаривал с Авари, и прервалась связь, а теперь я не могу до неё дозвониться. Ты не мог бы передать ей свой телефон, а то она хотела что-то сказать мне?

– Да, конечно, – ответил Тонен. – Только она не рядом, а отошла на смотровую площадку. Сейчас мы сходим туда и скажем ей.

Он позвал детей, и вместе они поднялись по тропинке и вышли на небольшую площадку у склона. Там никого не было.

– Её здесь нет, – сказал Тонен и позвал: – Авари!

Ответа не было.

– Авари! – повысил он голос.

Тишина.

– Кажется, мы с ней разминулись, – сказал Тонен. – Сейчас я поищу её мобильник, и мы её догоним.

Он запустил программу слежения и взглянул на точку, помеченную флажком Авари. Она находилась за его спиной. Он повернулся и на подкашивающихся ногах подошёл к краю площадки. Увидев внизу тело жены, а рядом тушу зверя, он упал на колени. Дети звали его, но он не реагировал на их слова. Старшей дочери постепенно удалось высвободить из его окаменевшей руки телефон. Примерно через час на площадке для пикников приземлился вертолёт службы спасения, и медики сделали ему укол успокоительного, завернули его в согревающее одеяло и на носилках отнесли в вертолёт.

На следующий день Тонену сообщили, что причиной смерти его жены стал сердечный приступ, произошедший до того, как зверь столкнул её с обрыва, а неделю спустя, Тонен и профессор Кунмаа посетили управление по контролю диких животных и узнали результаты вскрытия хищника, напавшего на неё. Его мозг когда-то был ушиблен чем-то тяжёлым, проломившим его череп. Давление от гематомы вызвало отмирание части клеток, а другие вокруг выглядели так, как будто кто-то случайным образом переткнул провода в электрощитке. Зверь, как и Авари, умер от обширного инсульта в тот самый момент, когда в прыжке его лапы коснулись её груди, и они оба мёртвыми упали с обрыва.

– Его поведение было абсолютно не нормальным, – сказал патологоанатом. – Они ведут ночной образ жизни, сторонятся гиланцев и избегают столкновений с нами, а этот напал средь бела дня. Такие нападения случались крайне редко и уже давно мы не получали жалоб. Вашей жене не повезло.

– Что-то невезение зачастило, – вздохнул профессор.

Тонен ничего не сказал и вышел из зала. Профессор простился с патологоанатомом и последовал за ним.

– Тонен, держись, – сказал он. – Я плохой советчик в этом, потому что ты прекрасно знаешь, что мне тоже тяжело, но нельзя дать горю себя сломить.

– Постараюсь, – выдавил из себя Тоннен.

– Во время нашего последнего телефонного разговора она вспомнила что-то важное про экспедицию, хотела сказать мне, и тут прервалась связь. Ты не знаешь, что это могло быть?

– Не знаю, – ответил Тоннен. – Мы просто отдыхали и не говорили ни о каких делах.

Приземление

Раз в три месяца очередная смена просыпалась, проводила диагностику и осмотр межзвёздного корабля и снова погружалась в криосон. Ротация позволяла всем оставаться примерно одного возраста к прибытию в Солнечную систему. Для каждой смены прошло лишь пятьдесят лет к тому моменту, когда корабль совершил широкий разворот, чтобы использовать гравитацию Солнца и занять орбиту в плоскости орбит планет. Увиденное изумило участников экспедиции. Не три, не четыре, а десять планет со спутниками обращались вокруг солнца. Снимки и данные о них были отправлены на Гилан, и экспедиция приступила к исследованиям и выбору планеты. Вскоре стало ясно, что для жизни могла быть пригодна лишь третья, и корабль занял орбиту между Землёй и Марсом, ближе к Земле.

Когда первый челнок занял земную орбиту, и изображения с его телескопов увидели на корабле, ликованию не было предела. Все, кто не спал, смотрели на моря, реки, леса и прерии, мало отличавшиеся от родного Гилана. Беспилотные роботы спустились в нижние слои атмосферы, сели на поверхность, и вернулись с пробами воздуха, воды и грунтов. Вскоре стало ясно, что Земля была почти точной копией Гилана. Корабль перевели на параллельную земной орбиту, и началась подготовка к долгосрочным исследованиям. Из части обшивки корабля, специально разработанной для такой цели, собрали огромное летающее крыло, заполнили его гелием, и запустили его на постоянное парение высоко в стратосфере. К крылу пристыковывались челноки с корабля, проводили исследования и возвращались на корабль.

Спустя несколько лет было собрано достаточно сведений, подтверждавших возможность обитания гиланцев на Земле, и оборудование для первого укреплённого мобильного посёлка было отстыковано от корабля и опустилось на поверхность планеты. За ним сел челнок с тридцатью исследователями, и сбор информации во много раз ускорился. По ночам поселенцы с изумлением взирали на невероятно большой естественный спутник Земли, который по невероятно же редкому стечению обстоятельств постоянно был обращён к планете одной стороной.

Когда данные были получены на Гилане, с ними ознакомили профессора Кунмаа, и он сразу же воскликнул: «Я же предупреждал, что будут непредвиденные обстоятельства! Спутник такой огромной массы вызывает высокие приливы. Это затруднит судоходство и строительство в прибрежных районах».

– Но и возможность генерации энергии из массы приливных вод тоже предоставит, – парировал кто-то из учёных.

– Справедливо, – ответил профессор. – Но сколько ещё сюрпризов ждёт нас на той планете?

И сюрпризы были. Первым делом, колонистам пришлось серьёзно подумать о своей безопасности, потому что планета буквально кишела большими хищниками, да и их всеядные и даже травоядные собратья не отличались мирным нравом. Жертв пока не было, но травмы были получены не одним членом экспедиции.

По прошествии обязательного карантина в пятьдесят лет значительная часть экспедиции переселилась с корабля на поверхность. За это время были обнаружены местные приматы, и сходство в их биологии с гиланцами оказалось просто невероятным. Их природная агрессивность могла представить серьёзную проблему для предстоящего переселения гиланцев на Землю, поэтому было принято решение изменить их генную структуру для ускорения эволюции и сближения биологии всех видов с биологией гиланцев. Были отловлены десятки особей по всему миру, и им был вживлён модифицированный генетический материал, так же, как и отобранным видам животных и растений. Всё, казалось, было предусмотрено, и обо всём, казалось, позаботились организаторы и участники экспедиции. Единственным непредусмотренным осложнением явилось то, что связь с Гиланом прервалась. Сигнал уходил туда, но ответа не было, и изначально оптимистичное настроение в колонии начало меняться.

А ещё на планете были обнаружены сооружения, воздвигнутые, вырезанные в монолитных скалах и украшенные некими разумными существами, никаких следов присутствия которых оказалось невозможно найти. Колонисты произвели разведку толщи породы под этими сооружениями и вокруг них в поисках полостей, где те могли, по их гипотезе, прятаться от похолоданий, но таких не было найдено. Строители исчезли с Земли миллионы лет назад. Это открытие всех насторожило, и пошли разговоры о том, что у такой высокоразвитой цивилизации должна была быть очень веская причина или исчезнуть, или поголовно покинуть Землю. Два сооружения привлекли особое внимание и вызвали крайнее удивление. Это были две пирамиды на берегу реки, тёкшей на север и впадавшей в море. Они были выложены толстым золотым листом, что оказалось кстати для энергетики, и лист был снят и использован в обкладках реакторов. Нашедших пирамиды насторожил и напугал тот факт, что над очевидно намеренно созданными входами были пробиты другие, а золотой лист вокруг них был просто распилен и отогнут в стороны. Никакой ценности для взломщиков золото не представляло, и это было непонятно и странно.

По соседству было обнаружено полуразрушенное сооружение колоссального размера. Целая гора была когда-то обложена огромными каменными блоками, но в неё попал небольшой астероид и разрушил строение непонятного назначения. Была выдвинута гипотеза, что древних обитателей планеты или прогнал, или погубил другой, больший астероид, но ни подтвердить, ни опровергнуть её никто не мог. Лишних ресурсов для проведения археологических раскопок у колонистов не было, и разгадку пришлось отложить на неопределённое будущее.

Повышению духа колонистов также далеко не способствовал тот факт, что, как и предполагал профессор Кунмаа, на Земле не было обнаружено богатых, точечных залежей урана. Он тут был, но распылённый по всей планете, и быстро развить энергетику не удавалось. Добыча занимала долгое время, и выход продукта был низкий, а это значило, что многие проекты должны были быть отложены на неопределённый срок. Колония набралась терпения, и каждый, казалось, спокойно делал своё дело. Оказалось, однако, что спокойствие сохранялось лишь на поверхности. Осознание того, что по прошествии ещё четырёх с половиной тысяч лет может не состояться запланированное переселение, гнетущим бременем легла на душу всех, кто мечтал воссоединиться с оставшимися на Гилане близкими и друзьями. Привитая подготовкой дисциплина осталась единственной надеждой колонистов, но её могло хватить ненадолго, и она начала давать трещины.

Когда Гилан молчал уже пять тысяч лет, из колонии исчезла молодая пара. Они просто ушли в глушь и не вернулись, оставив записку, чтобы их не искали. Они оставили дома и отключили свои датчики смерти, поэтому определить их местонахождение не удалось. Спустя несколько десятков лет история повторилась. Некоторые колонисты просто больше не хотели видеть других гиланцев и исчезали бесследно, отрезав все связи с экспедицией, так же как вся она оказалась отрезанной от родной планеты. Те, кто не совсем замкнулся, поговаривали о том, что чувствуют себя на Земле странно, что она лишь на вид такая же, как Гилан. Они вступали в споры о том, что случилось с Гиланом или со связью. Некоторые были убеждены, что их по какой-то причине намеренно предали и отправили в эту глушь, а другие предполагали, что это – жестокий эксперимент.

В то же самое время климат на планете начал заметно меняться. Средняя температура сначала поднялась на несколько градусов, а затем резко опустилась. Зимы стали заметно холоднее, а лето короче и прохладнее. А самое неприятное состояло в том, что ледяной щит на севере планеты расширился, достиг суши и начал медленно, но верно нарастать, приближаясь к посёлку колонистов с каждым десятилетием.

Большим событием стал приём радиосигнала от приближающегося корабля с пятьюдесятью тысячами переселенцев. Как только он оказался в Солнечной системе, с ним внезапно установилась связь. Это оказалось шоком и для колонии, и для экипажа, который отправился в путь, уверенный в том, что его ждут, и вскоре потерявшего связь и с Гиланом, и с Землёй по дороге. Потерявшие надежду встретиться с колонистами новоприбывшие высадились на планету, которая не была уже так хороша, как описывали первые отчёты экспедиции. Это вызвало некоторую напряжённость и недоверие между новичками и старожилами, которая постепенно сошла на нет по мере того, как первые ознакомились с архивами наблюдений за климатом, а последние продемонстрировали терпение и заботу о них.

Глава экспедиции, полковник Мадеаз Корвенен, старался изо всех сил убедить остальных, что необходимо держаться вместе, что поодиночке колонисты потеряются, опустятся и погибнут, и, казалось, ему это удавалось. Он проводил всё время, посещая все отдалённые точки, беседуя с гиланцами, выясняя их потребности и настроение, и организуя для них всё, что только могла предоставить центральная колония, но исчезновения всё равно случались, и полковника тревожило то, что расследование этих инцидентов не давало никаких результатов. Больше всего его беспокоило то, что в колонии почти не рождалось детей. Ничто не удерживало колонистов в посёлках, а в результате то тут, то там колонисты уходили, тщательно заметая за собой следы, и найти их не удавалось.

Примерно десять тысяч лет спустя, у самих полковника и его жены родился сын, которого назвали Воледен, но, из-за напряжённой обстановки, отец не мог проводить с ним столько времени, сколько тому требовалось. Он рос, почти не видя отца, и был почти полностью предоставлен самому себе. Он старался быть поближе к отцу, проводил время в управлении охраны колонии и учился всему, что мог перенять от офицеров и солдат. Проходя почти каждый день мимо стендов с фотографиями и личными делами пропавших, он всё о них узнал и запомнил.

Одним самым обычным днём, примерно пятнадцать тысяч лет после приземления, Мадеаз столкнулся с сыном в коридоре управления, и вместо обычного “привет-пока” сын поймал отца за руку.

– Как твои дела, Воледен? – спросил полковник.

– Отец, я пришёл сказать, что решил уйти на поиски скрывшихся колонистов. Я много думал о них и понял, что они тщательно прячутся от поисковых партий, и найти их с воздуха никогда не удастся. Я же могу переодеться в человека и обойти всю планету. Так я обязательно найду хоть кого-то из них и уговорю вернуться.

Мадеаз никогда не подозревал, что такое может случиться с ним самим, и разговор застал его врасплох. Он внимательно посмотрел на сына. Всё это время он как-то не замечал, как тот рос. Перед ним стоял атлетически сложенный юноша с короткой бородкой и усами. Его длинные волосы были перевязаны на затылке в хвост. Отец хотел что-то сказать, отговорить его от такой безумной затеи, но не мог найти слов.

– Почему такое пришло тебе в голову? – спросил он. – Согласись, это необычное решение.

– Я не слепой и не дурак, отец. Я прекрасно понимаю, что был нужен тебе, чтобы стать примером или, если хочешь, символом нормальности нашего существования. Ни у кого нет детей, а у тебя есть я. Ты хотел привязать остальных к колонии, подав им пример, и сделал это за мой счёт. Я здесь лишний и не нужен никому, даже тебе и маме, потому что вы оба тоже не верите в возрождение нашей цивилизации, как не верит никто, кроме горстки наивных идеалистов вроде дяди Страгена.

– С одной стороны получается, что если ты уйдёшь, то подорвёшь доверие ко мне, а с другой, что если тебе будет сопутствовать успех, то ты укрепишь его, – только и смог выдавить из себя полковник. – Ты твёрдо решил?

– Да, я всё обдумал за последние годы, ко всему подготовился, всему научился, а к чему не готов, обдумаю по пути и буду импровизировать. Никто не заподозрит гиланца в завёрнутом в шкуру человеке с копьём.

– Не спрашиваю тебя, представляешь ли ты полный масштаб трудностей, с которыми столкнёшься. Как мы будем поддерживать связь?

– Никак, пока я не вернусь.

– А когда ты собираешься вернуться?

– Представления не имею. Может быть, через год, а может быть, и через тысячу лет.

– Ты хотя бы проверяй время от времени, существует ли ещё колония, – усмехнулся Мадеаз. – А то возникнет нужда, придёшь обратно, и обнаружишь пустое место.

– Ничего, я это как-нибудь переживу, – зачем-то огрызнулся Воледен и ушёл.

Мадеаз посмотрел ему вслед и понял, что тот сделал это специально, чтобы избежать ненужных разговоров. Больше он не видел сына, пока тот не вернулся спустя много лет. Потом тот снова ушёл, и так продолжалось десятки тысяч лет. За это время в колонию вернулись некоторые из тех, кто покинул её. Они все без исключения сообщали, что встретились с Воледеном, и что он убедил их вернуться. Приветов он никогда не передавал.