Текст книги "Наследница по кривой"

Автор книги: Нинель Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

12

– Пожалуйста, поехали отсюда, – распахнув дверь машины, хриплым от бега голосом попросила Кира водителя, закидывая на заднее сиденье пакеты с вещами и забираясь следом.

Арсен, не спеша, отложил раскрытый журнал на соседнее сиденье и включил зажигание. Мотор тихо заурчал, и бронированная «Ауди» стала осторожно выбираться на проезжую часть.

Неожиданно передняя дверь машины открылась и в салон головой вперёд, коленями на сиденье, ввалилась какая-то взъерошенная женщина.

Журнал под её коленями треснул и распался на две неровные части.

– Э! Астарожна, жэнщина! – вскрикнул водитель с ужасным кавказским акцентом и резко нажал на тормоз.

Послушная машина замерла поперек проезжей части, загораживая дорогу другим водителям. Сзади испуганно засигналили.

От резкого торможения незнакомая женщина ткнулась в лобовое стекло и негромко выругалась.

– Мать твою так… Чичерина, ты что спятила? – проворчала она, потирая ушибленное плечо. – Смерти моей хочешь?

– Гражданочка, – набросился на неё Арсен, примеряясь как бы половчее выпихнуть женщину из салона, – немедленно покиньте машину, иначе я…

– Подождите, пожалуйста, – остановила его Кира, внимательно вглядываясь в незнакомку. – Мы с вами знакомы?

Насколько позволяли габариты салона, женщина выпрямилась и, откинув с лица чёрные до плеч волосы, посмотрела на Киру.

Всё те же резкие черты лица, тонкий упрямый рот и совершенно не гармонирующие с напористым характером и кипящей внутри энергией «коровьи» глаза с печальной поволокой.

«– Галка Бутырина», – узнала Кира женщину, но встрече не обрадовалась.

Незваная пассажирка усмехнулась:

– Мне представиться, Чичерина, или ты сама нас познакомишь?

Кира не ответила.

– Всё в порядке, поезжайте, пожалуйста, – обратилась она к водителю, и Арсен, ворча под нос на непонятном для женщин языке, осторожно выехал на проезжую часть. – У моей знакомой такая манера поведения: прыгать на ходу в движущийся транспорт. – Кира откинулась на спинку сиденья, выдержала паузу и довольно холодно спросила незваную гостью: – Что тебе надо? Только не говори, что ты искренне рада видеть меня живой и здоровой.

Галина Бутырина, и правда, искренне обрадовалась, когда из дверей дорогого бутика, мимо которого она проходила, неожиданно с кучей пакетов буквально вывалилась Кира Чичерина – в прошлом её главная соперница на соревнованиях по конкуру – и побежала к длинной сверкающей иномарке.

Галина раздумывала всего несколько секунд, прежде чем броситься вдогонку. Машина уже тронулась, когда она в отчаянном порыве схватилась за ручку и потянула её на себя. И когда дверь иномарки на удивление легко распахнулась, у неё даже мелькнула мысль, что это Бог послал ей эту встречу в награду за её безграничное терпение и жертвенность. Но по обыкновению она не призналась в том, что обрадовалась встрече, промолчала из боязни насмешек и непонимания.

Галина, вообще, делала многое в своей жизни, чего не хотела и считала не неправильным. Чувство неуверенности и недовольства собой мешало ей стать лидером и толкало в средину, чтобы на этом фоне раствориться, спрятаться, а потом неожиданно выпрыгнуть из засады и схватить Жар-птицу за хвост. Вот зазнайка Чичерина никогда не задумывалась, как выглядит со стороны – она просто жила: увлекалась, и все видели эту увлечённость, отдавала все силы на тренировках, стараясь быть первой, и, если не получалось, со слезами на глазах всё же поздравляла победительницу – за это Галина её ненавидела, считала лицемеркой и «везунчиком» – по мнению Галины, слишком легко той всё давалось. Ей же приходилось во всём осторожничать, на тренировках сдерживать лошадь и свой азарт, показывая средний результат, а на соревнованиях выкладываться, «рвать жилы» и делать всё возможное (и, даже, невозможное), чтобы победить, доказать, удивить. Но заветная Жар-птица, почему-то, всё ускользала и ускользала из её рук.

Устроившись на переднем сиденье, Галина вытащила из-под себя развалившийся журнал, нервно свернула его в тугую трубочку и, не поворачивая головы, попросила:

– Дай денег, Чичерина.

Тон её был далёк от просительного, но Кира дрогнула.

– Сколько? – тоскливо спросила она и крепко сжала кулаки, чтобы побороть всколыхнувшуюся обиду и сгоряча, не разобравшись, не отказать в просьбе.

– А сколько не жалко, я ведь отдавать не собираюсь, – нахально улыбнулась Галина и повернула голову. В её печальных коровьих глазах горело отчаяние. – Не жмись, Чичерина, муженёк и «не заметит потери бойца».

Ах, как жалко Кире было своих денег, ах как жалко! – но ничего объяснять про далеко небогатого мужа и чужую престижную машину она не стала, молча открыла сумочку, отсчитала из похудевшей пачки тысячу долларов и, не пододвигаясь, протянула их Галине.

Та изогнулась на сиденье, жадно схватила деньги и быстро пересчитала, шевеля не накрашенными губами.

– Щедра, ты мать, – с долей ехидства прокомментировала Галина, пряча полученные деньги в объёмистую потрепанную сумку.

– Я тебе не мать, а ты мне не дочь. И давай на этом расстанемся.

Ей неприятна была эта женщина, и вовсе не потому, что буквально требовала денег, а потому, что, прожив почти половину своей жизни, благодарить и ценить хорошее отношение Галина так и не научилась. Столько лет они бок о бок тренировались в спортивной школе, встречались на соревнованиях, Кира – не считаясь с приметами – не раз выручала соперницу: то перчатки одолжит, то шпоры, но никогда не слышала слов благодарности. Галка Бутырина всегда принимала это, как должное…

– У ближайшего метро высадите, – попросила Галина водителя, прервав Кирины неприятные воспоминания.

Некоторое время они ехали молча.

– Скажи мне на прощанье, Чичерина, – не выдержала Галина и снова обернулась к бывшей сопернице. – Ты чего тогда на соревнование не явилась? Меня испугалась? А ведь я тогда «бронзу» взяла и «Мастера» получила.

«– И правда, почему я тогда не явилась? – подумала Кира и вспомнила. – Ах да, Пашка Шубин! Погасло солнышко в моей душе…»

И опять обжигающая тоска опалила ей сердце.

От этой щемящей, не проходящей тоски по упущенному времени и по заветной, так и неосуществившейся мечте стать мастером спорта она расстроилась так сильно, что слёзы выступили на её глазах. Опустив голову, Кира покопалась в сумочке, достала очки от солнца, быстро одела их и только сквозь тёмные стёкла, скрывшие её истинные чувства, посмотрела на бывшую соперницу.

– Важные дела помешали, – холодно ответила она, а могла промолчать и нагрубить: ведь перед ней сидела та самая ненавистная Бутырина, которая подложила верблюжью колючку под вальтрап Красавице, и Кира упала на соревнованиях, и не смогла потом сесть в седло – лошадь брыкалась и кусалась от боли, и их сняли с дистанции.

– Что может быть важнее приза? – искренне удивилась Галина.

– Жизнь! – коротко ответила Кира. Не глядя, схватила с полки у заднего стекла первый попавшийся под руку журнал и уткнулась в глянцевые страницы.

13

Машина остановилась у метро, и Галина нехотя покинула прохладный салон, но, прежде чем захлопнуть дверь, наклонившись, предложила:

– Чичерина, купи у меня жеребца.

– Нет, спасибо, – не отрываясь от журнала, сухо ответила Кира, давая понять, что разговор окончен.

– Хороший жеребец, девятилетний ахалтекинец…

– Нет, спасибо.

– Ты думаешь, я тебе барахло какое-нибудь предлагаю? Для себя покупала, для разведения. Его и четырех кобыл, – продолжала уговаривать Галина, всё больше вдвигаясь в салон. – Купи, Чичерина, за полцены отдам…

Кира раздражённо захлопнула журнал и подняла голову. Ей хотелось кричать, ругаться, топать ногами, но ничего этого она, конечно же, не сделала, лишь покрепче сжала кулаки и подождала, пока боль от впившихся в ладони ногтей вытеснит из её души обиду и раздражение.

– Не справлюсь я с жеребцом, Галь. Понимаешь? Столько лет прошло… – с ноткой усталости произнесла она.

– Ты и не справишься? – недоверчиво переспросила Галина и тут же сделала новое предложение: – Тогда кобылу купи! Чистокровки, красавицы.

– Такие же, как моя Красавица, или лучше? – не удержалась, уколола Кира неприятным воспоминанием.

Лицо Галины посерело, губы сжались в тонкую линию, но она не уходила.

– Вот здесь на карточке мобильный телефон и адрес моей конюшни. Надумаешь, приезжай. Любую лошадь тебе и твоим друзьям за полцены продам. Лучше в эти выходные приезжайте, в понедельник с утра вороньё слетится…

Слушая эти отчаянные уговоры, Кира сжалилась над бывшей соперницей и пообещала приехать.

– Но сразу предупреждаю, лошадь мне не нужна.

Галина нервно дёрнула головой, положила на сиденье визитную карточку и, не прощаясь, захлопнула дверь.

Машина уже ехала по проспекту, а Кира всё ещё смотрела в окно и видела за тонированным стеклом удаляющуюся к метро ссутулившуюся фигуру. Галина ушла, а часть её беды осталась в этой «престижной» машине, перебралась на заднее сиденье и устроилась у Киры на плечах, свесив тонкие кривоватые ножки.

– Ну и наглая же баба, – не удержался Арсен от комментария, когда «Ауди» послушно нырнула в тоннель. – Простите, не баба, а женщина, но всё равно наглая!

Он часто высказывал в слух своё мнение в присутствии шефа, и Дмитрий Викторович относился к этому весьма лояльно – отчасти оттого, чтобы не прослыть «медведем, бурбоном, монстром», но главное затем, чтобы быть в курсе всех событий и сплетен на фирме, сыпавшимися из Арсена, как из рога изобилия.

Кира промолчала, сняла очки и задумчиво повертела их в руках.

– Зря вы ей такие деньги отдали, – осуждающе покачал головой водитель, и, поймав в зеркале заднего вида укоризненный взгляд пассажирки, засомневался: – Или не зря?

– Галка просила не для себя, а для своей семьи, Арсен. Чувствуете разницу: для себя – для своей семьи, – со вздохом умудрённого жизнью старца произнесла Кира, убирая теперь уже ненужные очки в сумку. – Для себя денег она никогда бы не попросила, тем более у меня – я для неё почти враг. Значит, дела у неё совсем плохи, раз она решилась на такой отчаянный шаг. Вот если бы ваши дети голодали, попросили бы вы денег у своего врага?

Такие воображаемые, неконкретные вопросы Арсен не любил. Живя одним днём, он предпочитал решать насущные проблемы и не задумываться о будущем, что очень не нравилось его новой девушке. С девушкой ему сказочно повезло: Алевтина была москвичкой, умной, воспитанной и работала в банке (что было немало важным фактором) на перспективной должности. Романы и родственность на фирме Дмитрий Викторович жестоко пресекал, и служащие не роптали, предпочитая оставаться на хорошо оплачиваемой работе и заводя любовные связи на стороне. А вот Арсену с любовными связями «не фартило»: он постоянно влюблялся в высоких длинноногих секретарш фирмы, а те, завидев знаки его внимания, становились ледяными и неприступными, боясь за своё доходное место – водитель находился на особом положении и увольнение, в отличие от объекта его воздыхания, ему не грозило. Работа и заочный институт отнимали у Арсена уйму времени, и познакомиться вне работы с умной приличной девушкой не было никакой возможности – по музеям он не ходил, библиотеки не посещал, в метро не ездил. Помог случай: Дмитрий Викторович попросил его отвезти в аэропорт дочь одного из юристов фирмы. Всю дорогу они с Алевтиной проговорили, а через месяц, после её возвращения, начали встречаться.

– Не знаю… – помедлив, ответил водитель, с трудом отгоняя образ курносенькой блондинки.

Ему трудно было представить своих детей, которых у него ещё не было, голодными и оборванными, но слова пассажирки зародили крупицу сомнения в его гордом сердце. На что же способен мужчина ради любимой женщины и своих детей? Настоящий мужчина способен на многое!

– Не знаете! – устало произнесла Кира. – А вот она стояла и просила… Для некоторых животные намного лучше людей – они не обманывают, не предают, отвечают любовью на заботу и ласку, и им совсем не важно, как ты выглядишь – главное для них твоя душа… Галка одна из таких фанатов.

– А она, правда, мастер спорта по конному спорту?

– Правда.

– А по виду не скажешь, – удивился Арсен. – А вы?

– А я нет, – без особого энтузиазма ответила Кира. – До мастера чуть-чуть не дотянула.

– Неужели в Москве есть лошади?

– Есть. Теперь это модно: иметь лошадь или заниматься верховой ездой, – но углубляться в эту тему Кира не стала. – Отвезите меня, пожалуйста, на Мясницкую, заберу свою машину и поеду на дачу.

Всю оставшуюся дорогу до дома Шубина Кира молчала.

Если неожиданная встреча с Галиной Бутыриной оставила в её душе лишь тоску по давнишней несбывшейся мечте и неприятный осадок от отданной суммы денег, то настырность молодого красавца в бутике её не на шутку озадачила. Трезво оценивая свои внешние данные, Кира была на сто процентов уверена, что не могла заинтересовать такого самовлюблённого молодого мужчину – причина его приставаний имела под собой какую-то определённую цель. Но какую? Кира вспомнила, как одним махом истратила в бутике больше тысячи долларов, не испытывая при этом обычных угрызений совести и вселенской жадности. Возможно, молодой человек видел из какой шикарной машины она вышла и как легко тратила деньги и решил поближе познакомиться с богатенькой дамочкой…

Объяснив себе причину интереса молодого красавца к своей персоне, Кира успокоилась и перестала о нём думать

Но на дачу в этот день она так и не поехала.

14

Когда недоразумение с ограблением и его арестом разъяснилось, и Виталий Холин вышел из бутика со жгучим чувством унижения и изрядно похудевшим кошельком – за разбитый манекен ему пришлось всё-таки заплатить, хотя виновным он себя не считал. Первым делом он достал мобильный телефон и выбрал из списка абонентов нужного человека.

– Привет Шмель, – едва сдерживая раздражение, произнес он. – Это Мамочка.

– Ну, здорово, – раздался в трубке сонный голос его знакомого.

– Ты всё спишь?! Так и царство небесное проспать можно!

– А я туда не спешу – мне и на этом свете неплохо живётся.

– Просыпайся, – довольно резко сказал Виталий и, оглядевшись по сторонам, понизил голос, – о нашем деле перетереть надо.

– А чё? Мы своё дело сделали: ключи тебе вчера отдали – теперь очередь за тобой, как говорили коммунисты: «Всякая работа должна быть оплачена»!

Шмель нехотя поднялся с дивана и начал натягивать джинсы – к денежным делам он относился очень серьёзно и готов был по первому требованию выполнять любые задания, лишь бы за это хорошо платили. Мамочку же разговор о деньгах окончательно разозлил – его красивое лицо снова перекосилось и сделалось почти отталкивающим.

– Отдать то, отдали, – недобро усмехнулся он, поглаживая себя холёной рукой по груди, успокаивая клокочущую внутри злость, но не сдержался и перешёл на крик. – Да не от той квартиры! Ваши ключи к замкам не подходят – я ночью попробовал в квартиру вломиться – ничего не вышло. Ты мне вчера что сказал? «Тебе ключи – бабе больница!» – так отвечай за свой базар! Где ключи от моей квартиры, Шмель? И почему эта баба по магазинам шастает и денежки мои проматывает?

Мамочка подошёл к своей машине, вольготно расположившейся сразу на двух парковочных местах, нажал кнопку на пульте – фары серебристой «Тойоты-Камри» мигнули, замки разблокировались.

– Не гони. Как не от той квартиры? – Шмель замер у дивана с наполовину одетыми джинсами. – Мы всё точно сделали: целую неделю около дома с самого утра ошивались, а вчера две машины подъехали – из одной папашка с телохранителем вышел, из другой баба в светлых брюках под большим приметным зонтом. Я тебе сразу же позвонил и сообщил об этом – ты велел за бабой приглядеть. Потом папашка уехал, а баба в магазин потопала. Ну, на обратной дороге мы её и подцепили машиной, чтобы ключи забрать… Ты Бегемота спроси – бабу точно в больницу увезли на «Скорой» – он из машины вышел, и целый час у дома топтался.

– Не знаю, что он там видел, но баба эта жива и здорова – ни одной царапины на ней нет – уж я это точно знаю: сегодня полчаса её обхаживал, а она, стерва, так меня подставила – еле откупился.

Мамочка сел в машину и с силой захлопнул дверь иномарки, чего раньше никогда не делал – к новенькой машине он испытывал нежные чувства.

– Как же так вышло?

– Это ваши проблемы, но лоханулся ты со своим корешем по полной программе. Придётся это дело переделывать, иначе вам моих денег не видать!

– Мы сейчас поедем…

– Не торопись, Шмель, время терпит, – Виталий Холин посмотрел на своё отражение в зеркале заднего вида и, заметив разный цвет глаз, осторожно вынул из глаза голубую линзу. – Завтра с самого утра поедете на Мясницкую, и ключи от квартиры мне добудете. Только в этот раз не ошибайтесь!

15

Войдя в квартиру Шубина, Кира отнесла пакеты с обновками в спальню и, переодевшись в черные новые шёлковые брючки и футболочку и сунув ноги в новые сабо на высоком каблуке, критически оглядела себя в зеркале.

При росте метр семьдесят и весе семьдесят килограмм, в отличие от подруги Ларисы, вечно сидящей на диете и высчитывающей каждую калорию, Кира не испытывала комплексов по поводу своей «фигуристости», но сейчас глядя на себя в большое гардеробное зеркало, невольно пожалела об утерянной лёгкости. Впервые за пять лет «сиденья дома» она обратила внимание на свою внешность, и ей захотелось нравиться не только себе.

– Надо сесть на диету, – недовольно произнесла она, пожалев, что раньше этого не сделала.

Кира подхватила новую, кожаную сумочку и без сожаления покинула огромную квартиру – так хотелось поскорее уехать на дачу к дочерям, что она даже приплясывала от нетерпения. Пока она возилась с дверными замками, на площадку поднялась худая неряшливо одетая женщина с тяжёлыми сумками в обеих руках.

– Здравствуйте, – поздоровалась Кира, пропуская на площадку мальчика с забинтованной рукой, поднимавшегося вслед за матерью очень необычным способом: он перешагивал через ступеньку, приставлял вторую ногу, шагал назад на пропущенную ступеньку, опять приставлял ногу, и снова шагал через ступеньку.

– Явилась, наследница, – прошипела женщина, и Кира слегка опешила от такой фамильярности. – От сыночка обещанного не дождалась, а от тебя и подавно не дождусь. А ты знаешь, – наступала она на Киру, с ужасом глядящую на подрагиванье рыбьего хвоста в одной из сумок возбуждённой женщины, – знаешь, что Лизавета мне отдавала свою старую одежду, а Верке моей золотую цепочку к выпускному обещала подарить? Где моё кровное и обещанное?

Кира не выносила базарную бесцеремонность и старалась избегать отношений с такими людьми. Она перевела взгляд с рыбьего хвоста на злое блёклое лицо женщины, гордо вскинула подбородок и молча стала спускаться по лестнице.

– «Собака бывает кусачей только от жизни собачей», – тихо пропела она, останавливаясь на нижней площадке и шаря рукой в сумочке в поисках ключей от машины.

Дверь одной из квартир на первом этаже приоткрылась, и Кира неожиданно оказалась втянутой в сумрак длинного коридора с потрескавшимися выцветшими обоями и рядами разномастных вешалок.

– Не обращай на неё внимания, душечка, это Виолеттка Точилина – дебоширка и пьяница, – бодро сообщила дородная женщина пенсионного возраста, крепко держа Киру пухлой рукой. – Она с сынком Вовкой весь подъезд терроризирует. Ну, ничего, доберусь я до неё!

Шурша шёлковым халатом до пят, женщина потянула Киру в свою комнату.

– Зовут меня Татьяна Ивановна, – представилась она и, ни сколько, не стесняясь постороннего человека, скинула халат и начала переодеваться в зелёный брючный костюм с белыми полосами, от чего стала похожа на «разъевшийся» кабачок цуккини.

– Кира Дмитриевна Чичерина, – представилась Кира, смущённо отворачиваясь к окну и догадываясь, что именно об этой женщине упоминал Дмитрий Викторович в связи с трагедией на дороге, и тут же возглас восхищения вырвался из её уст. – Ах, какая красота!

На широком подоконнике красовалась целая коллекция кактусов. Они стояли рядами, в несколько ярусов на самодельных деревянных полках и поражали своим разнообразием и количеством. Многие из кактусов цвели. Наивные трогательные цветочки с трудом проталкивались сквозь густые колючки и раскрывали свои нежные лепестки.

– Нравиться? – с гордостью спросила Татьяна Ивановна, вставая за спиной гостьи. – Я состою в обществе кактусоводов и имею поощрительные дипломы многих выставок. Эти моя гордость, а вот этот, – она отдернула тюль и протянула Кире крошечный пластмассовый горшочек с невысоким колючим столбиком с длинными узкими листочками на «макушке», – одна из разновидностей «Euphorbia» – всем известного молочая. Бери!

– Нет, нет, не надо…

– Бери, душечка, не стесняйся, – женщина сунула в руку Кире горшочек с кактусом и, закатив глазки, мечтательным голосом продолжила, – Дмитрий Викторович вчера мне про тебя всё рассказал. Мы встретились у подъезда и поговорили. Он такой душка! Если бы не его любовь к Лизавете, то давно бы женила его на себе.

– Подождите, – опешила Кира, перестав рассматривать подаренный кактус, – ведь Елизавета Георгиевна родственница Дмитрия Викторовича…

– Щас! – невежливо перебила Татьяна Ивановна. – Как говорит мой любимый Михаил Задорнов: «Щас!».

– !!!

– Всё это, как раз, на моих глазах и происходило, поэтому лучше меня никто не расскажет, – женщина присела к круглому столу в центре комнаты и, вспоминая, театрально прикрыла глаза рукой. – Сначала в наш дом приехал Дима. Это сейчас он Дмитрий Викторович, а тогда его величали Димой или Димочкой – кому как нравилось: комнатку он снимал на время учёбы у Столяровых, а уж потом здесь Лиза поселилась – замуж за Пашку Шубина вышла. Сама то она из богатеньких в высотке жила, да с родителями из-за жениха сильно повздорила – против их воли пошла и здесь поселилась. Шубины тогда две комнаты в этой же квартире занимали: Борька – старший их сын к жене подался, а молодых с бабушкой в одной комнате поселили – царство ей небесное. Тут у Лизаветы с Димочкой всё и сладилось: театры, да концерты. А Пашка слышать ничего не хотел: «Ах, Лизочек! Ах, душенька!». Потом, конечно, Димочка съехал – не долго он здесь глаза мозолил своим ангельским личиком, но думается мне, дело на этом у них не кончилось.

– Странно, – размышляла Кира вслух, – но они так похожи…

– Вот! А я что говорила! – Татьяна Ивановна прытко вскочила со стула и пребольно ткнула Киру в плечо. Та поёжилась – не столько от боли, сколько от фамильярности. – Димка съехал отсюда как раз перед Лизаветиными родами – от греха подальше! А Лизка то, Лизка, сына родила и Павликом назвала: в честь отца значит, а на деле отец не тот, а этот!

– Что значит: «не тот, а этот»?

– А то и значит: отец не Павел Николаевич Шубин, а Димочка! Ты, что сериалы не смотришь?

– Сериалы? Смотрю иногда… Вы хотите сказать, что Дмитрий Викторович Юшкин отец Павла Шубина? – изумление Киры перелилось через все мыслимые преграды, но, с другой стороны, это многое объясняло: и сходство, и разные фамилии, и желание избежать вопросов о его с Пашей родстве. – А я то… Вот балда!

– Ты, что думаешь, я вру? – женщина уперла руки в крутые бока и пошла в наступление. – А за что мне тогда Лизка все эти годы свою одежду отдавала, и хрусталь там всякий, и духи – что б я, значит, тайну ихнюю сохраняла! А теперь чего её хранить то? Все померли, ну, кроме Димы, конечно… Послал Бог тебе родственничка! – Татьяна Ивановна схватилась за необъятную грудь двумя руками.

– Какого родственника? – не поняла Кира.

– Раз ты родственница Шубиных, а Пашка родной сын Дмитрия Викторовича, то вы с ним тоже сродственники.

– Я родственница Шубиных?

– Ну, не я же! Так Дмитрий мне сказал – дальняя родственница Пашки по материнской линии… А говорят, в жизни такого не бывает – только в сериалах, – мечтательно закатила маленькие глазки Татьяна Ивановна. – Дураки! Жизнь – она намного интереснее всякого сериала! Только надо внимательно за ней наблюдать! И тогда такое увидишь, куда там твоим сериалам. Димочка каждый Старый Новый год сюда наезжал с больши-ими подарками…

Держа в руках горшочек с кактусом и поддакивая женщине, Кира думала совсем о другом: понятно, почему Дмитрий Викторович представил её родственницей Шубиных – хотел избежать ненужных расспросов о наследстве, но знает ли он, что Татьяна Ивановна в курсе его амурных дел и что семейная тайна скоро может стать достоянием общественности. Это ему наверняка не понравится.

– Татьяна Ивановна, – Кира подошла ближе к женщине, заталкивающей в объёмистую сумку из кожзаменителя целлофановые пакеты, – не рассказывайте никому о родстве Дмитрия Викторовича и Паши, а то сплетни по всему дому пойдут.

– Так покойникам всё равно, с них ведь ничего не получишь.

Кира быстро сообразила, что от неё требовали.

– Я вам все вещи Елизаветы Георгиевны отдам: на днях буду разбираться в шкафах и всё соберу.

Женщина пошамкала губами – уж очень ей хотелось рассказать чужую тайну, тяготившую её столько лет.

– Странно, – видя её сомнения, подзадорила Кира, – а Виолетта Точилина только что мне сказала, будто Елизавета Георгиевна ей свои вещи отдавала, а дочери её золотую цепочку обещала подарить к выпускному балу…

– Что? – вскричала Татьяна Ивановна, с такой вопиющей ложью её ранимая душа смириться не смогла. – Она же дохлая, как вобла! Куда ей Лизаветины вещи? Я ей сейчас покажу, заразе! Мало этой пьянчужке не покажется!

Воинственно уперев руки в бока, она пулей, вернее пушечным ядром, выкатилась из комнаты.

Некоторое время Кира стояла одна в опустевшей комнате.

– Ну, и стерва же ты, Чичерина! – укорила она сама себя, но особого осуждения в голосе не послышалось.