Текст книги "Черный портер"

Автор книги: Нина Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Жена – типичная отличница по всем предметам, энергичная, ответственная и толковая, быстро продвигалась среди «офисного планктона». И стала отлично зарабатывать. Бабушек на вахте сменила няня. А Миша… Миша на отцовском участке взял да занялся пчеловодством. Он призанял немножко денег. Почитал. Притащил знатока, и тот дал подробные указания. Привез парочку приятелей и они вместе соорудили ульи. Купил несколько семей опять же под руководством знатока. И дело пошло!

Но главная решающая идея была – привлечь стариков! У Скуратовых под Звенигородом была дача. Отец – инженер, умелец и любитель понемногу на медные деньги своими золотыми руками выстроил дом. В нем – тоже постепенно – появились вода, газ и электричество. Но жили там все же летом. А рядом-то в домиках подале около небольшой деревеньки имелись настоящие «зимники».

Эти жили круглый год. И из них кое-кто, конечно, работал, но чаще это были пенсионеры из коренных или москвичи, кто купил домишко, а квартиру в Москве за приличные деньги сдавал.

Потапыч, который тут всех знал с детства, пригляделся к народу. Люди не бедствовали, но и не процветали. Это точно. Он слегка помозговал – пенсионеры-то еще хоть куда! «Девушкам» и шестидесяти нет, один военный юрист – тоже мужчина с самом расцвете сил, а бывший летчик санитарной авиации, так тот вообще просто хоть завтра замуж!

Долго ли коротко ли, организовали они общество и ограниченной ответственностью. К делу подошли серьезно. «Сотрудники» Мишины отправились на курсы пчеловодов. Сначала энтузиастов было шестеро. Потом, как обычно, двое отсеялись. Но остальные четверо не на шутку увлекались.

Продолжение

Сейчас Скуратов иногда с удовольствием вспоминал, как сидели у него при свечке – электричество как обычно отключили, что-то в очередной раз стряслось. Как засыпали его вопросами. Смущались и тут же начинали смеяться над собой, пробуя на вкус многим не слишком знакомые слова – взяток, роение, расплод…

Младшая «девушка» – учительница музыки Божена оказалась из них самой неожиданно компетентной. Она долго сидела молча, а потом, порозовев от волнения, вдруг начала сыпать такими «пчелиными» словечками, что собственный муж сделал большие глаза.

– Братцы… если получится, можно начать прополис… это самое… производить или выпускать. И маточное молочко – оно жутко дорогое. Не знаю, как добывают пчелиный яд, но пергу…

– Окстить, Боженка! – не выдержал сосед, летчик в отставке. – Это что за зверь? Как там? Пер… ну, не очень прилично…

В ответ раздался хохот. А когда поутихли, объяснил уже сам Скуратов. Он, тем временем, понял, что знает не очень много. Нет, у отца была колода, но это так…

Мишин отец – Леонтий Николаевич Скуратов никаких склонностей к насекомым сроду не имел. Зверей предпочитал в вареном и жареном виде. На домашнего кота поглядывал с большим неодобрением. И тот, любимец жены и двух детей, от него кроме неумолимого «брысь» ни одного слова не слыхал. Был, Леонтий Николаевич, правда, рыбак, увлекался подледным ловом, но это все!

Когда он однажды пришел с работы домой, бормоча себе под нос странное слово «борть», никто из домашних его не понял. Про слово «бортник» не вспомнили, озабоченно отрешенному выражению отцовского лица значения не придали. И зря.

Насекомых отец семейства, и в правду, не жаловал. А историей интересовался. В особенности историей отечественных ремесел, умений далеких предков и даже прикладных искусств. Он то плел из лозы красивые туески, то сладил сам большую бочку, а потом два бочонка поменьше для жены. И та солила на даче грибы собственного сбора и делала бесподобные малосольные огурцы!

Он устроил мастерскую, завел верстачок и любовно выискивал себе инструментарий. Совсем не просто в советские времена!

Когда он наткнулся где-то на книжку про медосбор, в доме тяжело заболела его младшая дочка Искра. Девочка металась в жару, кашляла, а кашель был сухой, нехороший… Случившаяся тут же тетка жены, травница и поклонница сухой малины, настоек и чесночных капель, посетовала:

– Зима! Сейчас бы меда девчушке, да свежего, но где ж его взять! В магазине если найдешь, кто ж тебе скажет, сколько стоял и где собрали! А бабушка, бывало, клею пчелиного возьмет, водкой зальет, и как кто заболеет, лучшего средства не сыщешь. Что от простуды этой, что он кашля…

– А ведь верно, – пришло в голову Леонтию. – И наши старики, бабушка и дедушка, если с нами детьми что не так, медом много чего лечили…

– Будет у нас мед и самый лучший, – пообещал себе Скуратов, но ничего вслух не сказал.

Пасеки Леонтий себе в то время, конечно, не завел. Рамочный улей – тоже сложная хреновина. И не так интересно. Скуратов съездил на биостанцию, благо рядом, посоветовался. Ему дали адресок. После этого он долго возился в мастерской с двухметровым бревном. Что-то долбил, выпиливал, мастерил, а потом поставил, вернее, повесил на стропилах сушить.

Он до конца не был уверен, что сумеет – никакого опыта. Но удовольствия было море! Он представил себе, как будет лить свечки из собственного воска и присмотрел формочки и фитили – друзья на «Лампочке» подсобили. Он запасся мелкой тарой для пчелиного клея – прополиса.Услышав странное слово «перга», Леонтий тоже сперва удивился, а потом выяснил, что это белково-углеводородный пчелиный корм. Цветочная пыльца, залитая медом, в отсутствии кислорода под действием ферментов и дрожжевых грибков и бактерий превращается в особую плотную массу, которую называют так. Говорят, тоже ценный лечебный продукт! А уж маточное молочко! Правда, меда самого, пишут, можно от одной семьи получить килограмм пять. Не так много для них четверых на сезон. Ну, это пока. Лиха беда начало! Да, пока речь шла еще только о колоде. И Леонтий продумывал, как сделать, чтобы пчел не отпугнул запах дерева. Пчела капризна. Ей нелегко угодить. Хорошему и сухому иногда может гнилое предпочесть. Но где гниль, там болезни. С другой стороны надо их и защищать, значит шершней отпугивать, шмелей, ос, мелких грызунов и прочих грабителей. Медведей в Звенигороде, борони боже, пока на свободе нет! А как укрепить внутри крестовину для сот? Как вынимать – выламывать соты понемногу, чтобы не беспокоить семью? Да мало ли… Вот кстати, а защита? Надо опять посоветоваться. Знакомые пчеловоды, что уже появились, были далеко. Леонтий снова отправился на Биостанцию МГУ И тут вышел небольшой конфуз.

Инженер, мужик обстоятельный, сначала сам почитал. Писали так – пчелы бывают в зависимости от места злыми по-разному. Попросту говоря, на юге они кусачие, но не очень. У нас в Подмосковье – севернее и дело хуже. А потому на юге достаточно халата и сетки для лица. Ему же надо… Да, а что ему надо? Проволочный каркас? Опять же, опыта нет. В общем, пришел. Нашел энтомолога. Тот спорил с товарищем. Разговор шел, похоже о саранче. То и дело звучало знакомое, но не совсем понятное слово «мониторинг».

Когда дело дошло до Скуратова, тот принялся не очень уверенно объяснять.

– Тут у меня, видите, Николай Семенович… – энтомолог был человек немолодой – я прочитал, что в нашем ареале распространения пчелы злее, а потому…

Он осекся: энтомолога, похоже, передернуло. Или показалось? Но в ответ на вопросительный взгляд, тот кивнул.

– Да, я слушаю, Леня.

Леонтий снова заговорил.

– Так вот, если это так, значит у нас, мне нужен у нас другой защитный костюм. Посерьезней. А какой? В южном ареале распространения достаточно…

Нет, не показалось. Энтомолог крякнул и слегка помялся.

– Леня, вы не обидитесь? Можно я вас поправлю? Вы, инженер, вовсе не обязаны знать эту терминологию. Но сейчас повсюду без конца болтают на эти темы! Окружающая среда, защита животных и растений… Слова экология я вообще слышать не могу. Такую чушь несут! И вот это тоже: несчастный ареал…

И поскольку Леонтий, несколько озадаченный, молчал, продолжил.

–Так можно?

– Ну конечно, Николай Семенович! Я ж в этом неуч, я только благодарен буду… Вы мне про экологию тоже, пожалуйста, объясните. Хорошо?

– Сейчас, я недолго, – с видимым облегчением ответил тот. – Сначала – ареал. Это слово само означает – область распространения. Применяется в биологии широко. Вместо того чтобы говорить – область распространения золотистого хомячка или там, колорадского жука, принято говорить – ареал распроклятого жука! А посему – ареал распространения это масло масляное и ахинея. Но очень и очень широко… Ареал распространения ареала распространения настолько широк, что с ним бороться не легче чем, с жуком!

– А экология? Почему…?

– Ну, это модно до тошноты. Экология – наука о взаимоотношениях организма со средой. И все! И баста! А из нее делают эпитет. Определение, несущее положительный смысл. Сравнительные степени образуют! Леня, подумайте, как можно быть экологичным! Да к тому же экологичным более или менее? А это что такое – хорошая экология или плохая экология? Хорошие взаимоотношения организма со средой… В любой среде чертова прорва разных организмов. И для какого из них она «хорошая»? Для каждого? Любого, что ли организма? Так не бывает. Там, где хорошо организму «плесневый грибок», нам с вами неуютно. Или организму «бледная спирохета»? А среда, она тоже… Ой, я вам голову заморочил.

– Нет, я понял. Термины – очень важная вещь. Не договорившись о терминах, любую дискуссию нельзя вести. А я, знаете, зануда! Если уж делать…

– Правильно. Так как вы говорите? Защитный костюм? Я завтра спрошу ребят на кафедре. Есть у кого. И вам скажу, к кому и куда обратиться. А от себя добавлю – обязательно антигистаминные препараты дома заведите. И чтоб все в семье знали, как пользоваться, и где лежат. Пчелы есть пчелы. Хорошее дело. Отличное просто. Но всякое может быть. Бывает порой, у них развивается агрессия. Долго ли до беды…

Долго ли… Ну, долго ли, коротко ли, но пчелы у Скуратовых появились. Отец возился с конструкцией колод. Читал литературу. Ездил на ВДНХ набираться опыта. Семья помогала. Но странным образом даже будущего энтомолога Мишку в то время пчелы не занимали. Зато он завел себе цыплят!

Мама к этому делу отнеслась с пониманием. Она помогала, чем могла, кормила цыплят, готовила, если надо корм, подкладывала яйца в инкубатор. И с удовольствием собирала у клохчущих курочек яички. И поскольку про сальмонеллез широкая публика еще не слыхала, то Искра с Мишкой поутру выпивали каждый по сырому домашнему яичку, осторожно надбив скорлупку с прилипшей сухой травой. Желтки у них были вкусные, солоноватые и густого, темно-желтого цвета. Совсем не похожие на магазинные были желтки!

Желтыми, пушистенькими и трогательными были и нежные цыплятки. Они пищали, жались друг к другу, толкались у блюдечка с водой. А потом принимались клевать крутое яичко, мелко порубленное мамой.

Клевать! Ключевое слово названо. Мишку интересовал «порядок клевания» -краеугольный камень иерархии в науке о поведении животных. И через год – зимой за птичником присматривала соседка – у Мишки, точнее, у Мишкиных роскошных важных пестрохвостых трех петухов вырос и оперился вполне достойный гарем! Петек назвали поэтому Султанами – первым, вторым и третьим. По инерции у Первого султана еще и любимой жене – черноперке дали имя Гаяне, второй рыжей курочке с розовым гребешком черт знает почему, но Кармен, остальные были под номерами.

Миша завел дневник для наблюдений – толстую общую тетрадь в клетку и принялся изучать иерархию!

Ложка дегтя величиной в саркофаг

Но вернемся из прошлого в настоящее. Потапыч не спеша отпарывал пришитого к гамаку Петра и вслух урезонивал его, обещая египетские казни сорванцам. По себя же он удивлялся их неистощимой изобретательности и каверзности. Они подкладывали булыжники в сумки его гостям. Связывали рукава висевших на вешалке курток.

Как-то они устроили ловушку. Поставили сразу за высоким порогом кювету с мыльной водой. В нее попался сосед. И хоть тогда они две недели сидели без сладкого, хоть вечный семейный камень преткновения – телевизор все это время оставался для них под запретом, это не помогло. И вот – поди ж ты! На этот раз они переплюнули сами себя!

– Готово, Петро, гуляй, свободен, – подытожил свою работу Михаил. – Знаешь что, выбери-ка сам наказание для этих троглодитов! Голой попой в крапиву не посадишь, как меня за… м-м-м, ну неважно. Скажут, непедагогично. Да и Инка слезой изойдет… Но…

– Нет, погоди! За что тебя задницей высадили? Отец, небось?

– Он! Я… стыдно теперь признаться, мед спер и на рынке продал. Деньги были нужны на опыты. Но главное, соврал я ему… Петь, ты постой, не отвлекайся. Что будем делать? Оставить без, без чего? Я все перепробовал. Теперь давай ты.

Но Синица неожиданно тут смягчился. Он, бездетный и неженатый, мог только вспомнить, как было у него самого. Ну, наказывали, конечно. Но он уже подзабыл…

– Э, пес с ним. Они ж маленькие.

– Как бы не так. Обязательно накажем. Не можешь? А я придумал. Я их на фотоохоту не возьму. И для ребят с биостанции птиц ловить. Вот они у меня запоют! Ну ладно. Забудем пока. Давай Раду возьмем да погуляем. Мои скоро должны вернуться. Инка звонила и обещала нам сюрприз. Тогда поужинаем, а там…

В этот момент заверещал телефон. Он поцокал, посвистел, а потом закуковал кукушкой.

–Ну, по крайней мере не банально, – прокомментировал Синица. – что, снова Инна звонит? Близнецы одолели?

Михаил взял аппарат, поздоровался, стал слушать, отойдя чуть в сторонку, а Петр было собрался немного понасмешничать. Но увидев выражение Скуратовского лица, передумал и замолчал. Михаил же все слушал, иногда вставляя короткие «понял», «да», «нет», пока с нескрываемым волнением сам не заговорил.

– Эрик! Прими мои самые… ну, ты понимаешь… самые искренние соболезнования! И если я только чем смогу… Я немедленно! Найду-найду! Не сомневайся. И знаешь, тут у меня друг как раз сидит… Помнишь, история была с медом? Фальсификаторы? А мне специалиста нашли? Вот-вот. Он самый. Если хочешь… Сам хотел просить? Знаешь, мы сделаем так. Сейчас прервемся. Я с ним поговорю. Объясню ситуацию. И перезвоню тебе, куда и когда скажешь. Да! Жму руку. Обнимаю тебя, дружище! Ох, беда какая!

Петр, с огромным облегчением сообразивший, что это не Мишина жена, вопросительно уставился на Потапыча.

– Что такое? На тебе лица нет. Кто это был? Что стряслось?

– Есть у меня один давний знакомый. Э, нет. Конечно, друг. Необычный человек. Такой… Бендер не Бендер… Я расскажу тебе, просто сейчас не время. Звонил жених его дочери. У него горе приключилось. Сама дочь… невеста его… видишь, он в Питере женился. Верней, свадьба как раз была. И вдруг прямо посреди бала… Анафилактический шок. И не спасли.... Сначала никто не понял. Вызвали скорую. Ну и… Пока врачи добрались, пока суд да дело…

– Нет, Петь, он мне почему звонил? Почему вспомнил в такой момент? Девушку ужалила пчела! Откуда же в центре города пчела? Ну и…Он хочет разобраться. Про пчел понять – первое понятное побуждение. Но не только. Он – Эрик – говорит, что кто-то им грозился. Письма они с угрозами получали. Еще были разговоры по телефону. Он спросит, а она отмалчивается. Когда такое стряслось, все подозрительно! Наконец, тесть богатый! Вокруг него много всякого.... Страсти горят, наследство, деньги, процветающая пивоварня в Баварии… Он думает… Все возможно! И жениху нужен доверенный человек.

Потапыч, как-то и впрямь спавший с лица, забегал туда сюда и замахал руками, подыскивая слова.

– Петь, возьмешься? Я… очень тебя прошу!

– Минька, я правда, ничего не понял… ни про пчел, ни… Какая пивоварня? Но, ты знаешь. Меня не надо в двух случаях уговаривать. Если мне интересно. И если хорошим людям помощь нужна. Я ломаться не привык. Да и свою работу люблю. У него, наверно, нет денег?

– Денег? Наверно, нет. Но я готов…

– Брось, Потапыч. Мне просто надо знать. Дело есть дело. Я веду бухгалтерию. И у меня моя команда, мы вместе все решаем. Мне надо знать, по какое статье, и все. Ну а теперь давай подробно. И начали!

Чудной человек Чингиз

Жил был в Баку на окраине города в маленьком домишке с подслеповатыми окнами сапожник Мамедов. У него было пятеро детей, больная жена и недружная большая сварливая родня.

Звали сапожника Эмином. Он работал с утра до ночи в мастерской с низким потолком, между деревянных колодок, инструментов, прохожих на орудия средневекового ветеринара, и заготовок из кожи и материи для подкладки всех цветов и фасонов. На стене висели клещи и молоточки, в жестянках блестели гвоздики, мотки суровых ниток и дратвы лежали на полках у стены.

Своих сыновей, их было трое, он с малолетства приучал к ремеслу. Ну что ж, у старшего Муслима хорошо получалось. В пятнадцать лет он тачал модные дамские сапожки, модельные туфли и мог сработать отличные офицерские сапоги. Средний… нет, этот пошел не в отца. Его тянуло к земле. Парень сажал плодовые деревья: черный и белый тут, черешню, абрикос и гранат. Даже появилась теперь во дворе и новая культура – грецкий орех. Парень ухаживал за садом, снимал с матерью и сестрами урожай и азартно торговал на Будаговском базаре орехами и инжиром. Они держали овец, и за ними тоже ходил Рафаэль. А мастерская… Он помогал, из воли отца не выходил, но неохотно. Душа не лежала. Эмин особенно не настаивал. Что делать? Пусть будет агроном. Тоже нужное дело для семьи.

Девчонок отец любил, но не баловал. Ну, может, разве что, иногда. Деньги на мороженое сунет им потихоньку от матери. Смастерит щегольской кожаный поясок, а той сумочку! Это ко дню рождения. Если заслужат. Но, честно говоря, с девчонками у них не было забот! Они исправно парили, шкварили, мыли, стирали и убирали и учились шить – дело в советские времена не лишнее. Поди, даже если есть деньги, что-нибудь купи! А деньги… Откуда деньги на все, если столько ртов? Кямаля – постарше уже хорошо пекла. Парвана – двумя годами младше, шила и кроила – любо дорого и помогала отцу с подкладками, если была такая нужда. Нет, девчонки у него были молодцы. Все, все было ничего. Если бы не младший.

Любимый младший сын, баловень, пухлый младенец, толстенький бутузик дошкольник, худой загорелый сорванец подросток не давал соскучиться родным и учителям.

Да, кто же из него рос, собственно говоря?

Этот Чингиз в школе учился удивительно ровно. Правда сказать, никто из детей Мамедова особенно не блистал на занятиях, но чтобы всегда, только тройки и ничего другого! Старшие любили физкультуру и пение. Средний по ботанике и природоведению получал иногда отличные отметки! Девочки -прилежные и исполнительные во всем, красиво писали, старательно учили стихи и в младших классах даже из первых вступили в пионеры.

А Чингиз… Двоек он почти не получал. Это было по-своему удивительно. Просто все, абсолютно все школьные предметы не вызывали у мальчика никакого интереса. Он без труда научился читать и писать, умел быстро и безошибочно считать в уме, но это все! Как он вообще не оставался на второй год? Не вылетел из школы в те времена, когда из школы еще запросто вылетали? Родители подарков учителям не носили, а те, в свою очередь, не бегали к нужным людям на поклон. Не верите? А у меня тетя выросла в Баку. Я точно знаю. Были! Были такие времена…

Но мы отвлеклись. Так вот. Худенький и невзрачный Чингиз нашел на свалке остов велосипеда, привел двоих парней и они долго с ним возились в чулане, перемазанные маслом, и таскали откуда-то детальки, латали камеры, отмывали в керосине цепь. Визжали напильники по металлу, вздыхал насос.

Чингиз ребятам не помогал. Зато, пошептавшись с Рафаэлем, он сыпал им орехи и урюк в полосатый бабушкин мешок. Упросил старшего Муслима, и тот из остатков кожи, чтобы не сердился отец, сделал им чехол для охотничьего ножа и сплел новые пижонские брючные ремни.

Велосипед через месяц бегал как новый! Парни его еще и покрасили вонючей пронзительно красной краской. Краску стянули в трамвайном депо. Детали они добывали… Впрочем, об этом мы умолчим.

И Чингиз стал гонять на велике. Ловко вскакивал и спешивался со своего красного конька. Хорошо получалось. Лихо. Но мяч с ребятами погонять на пустыре? Просто побегать, поиграть в казаки-разбойники? В этом малец замечен не был. Он и вообще «не играл», не склонен был валять дурака и бездельничать. И равным образом, скромно трудиться. На благо ли своей собственной семьи, советского народа вообще или столицы солнечного Азербайджана Баку! Первая история, что с ним приключилась, началась очень обыденно. На складе пошивочной фабрики служил заведующим толстый, молчаливый дядя Рустем, умевший жить.И сам умел. И жене, и детям этого умения его хватало. Но заметьте, только так скажешь, люди тотчас подумают об одном. А вы? Вы тоже думаете, он воровал? Выносил, обмеривал, обвешивал? Ничуть не бывало! Ни одной чужой нитки! Ни копейки! Чтобы нам быть последовательными, следует добавить – ни сантиметра. Все-таки, текстильный склад.

А тогда еще шили! Не увяло многим теперь непонятное слово «отрез»! Чего? А – габардина, бостона, шевиота. Следом идут ткани полегче – чесуча, китайский шелк, поплин, штапель, ситец…

Из этого всего шили, нет, «строили» костюмы солидным мужчинам, «отшивали» им же зимние тяжелые пальто. А их подругам… О, тут необходимо, конечно вспомнить нежные и торжественные, легкие и струящиеся крепдешин и муар. А креп-сатин? Фай? Креп-паризьен? Я уж не говорю про пахнущий театром бархат… И не только. Был еще нечто, звучащее просто по-королевски. Вслушайтесь: панбархат!!! Честное слово, не знаю, вместе или отдельно это надо писать, а спросить уж некого. Так-то, господа. И если уточнить, почему – есть же словари? А как же. Но у старых авторитетов – вместе, а современная программа красным подчеркивает…

Уже появился искусственный шелк. Еще не очень популярный, он шел среди прочего, на пионерские галстуки. И надо же такому случиться, целая штука – огромный алый плоский валик, запакованный как куколка бабочки капустницы, лежащий у складской стены был напрочь испорчен жирным черным мазутом, которому совсем не место на складе фабрике в ведении пятидесятилетнего Рустама Мамедова. Ну, не место. А мазут, между тем, нужная вещь. И если его и раздобудешь, не всюду положишь, не всюду и сохранишь. И кто положит, тот и, порой, поможет, если что… Выйти из положения… Списать.. .Не как-либо там, по всем правилам списать!

И вот другой бы словчил – не было же ничего, не так давно война кончилась, пятидесятые годы, а Мамедов наш – ни-ни! В таких случаях полагалось списанное уничтожить, ну он и уничтожил! И акт списания был, и все, что полагается. Но мы отвлеклись. В общем, Мамедов со товарищи указанный алый шелк в самом деле уничтожил. Но, как показала упрямая порою действительность, все же не совсем.

Он уничтожил, а Чингиз нашел! Парень обнаружил его на свалке прикопанный в земле, неглубоко и весь в мазуте, а потому пахнувший словно паровозное колесо. На велике притащили завернутую в мешок из под муки штуку домой. Чингиз заперся с отцом в сараюшке и битый час уламывал его, пока не уговорил. А потом усадил всю семью шить.

Дети, достигшие «призывного» возраста в то время хотели в пионеры – интересно! Это означает, что ты молодец, ты – хороший! Тебя выбрали, поставили перед всеми на линейке, а в зависимости от фантазии и инициативы начальства, может, даже и перед всей школой.

Горнист трубит! Ты читаешь «торжественное обещание»: «Я, юный пионер Советского Союза…» Тебя поздравляют, ты отдаешь салют, и тебе – тебе! – клопу, тоже отдают салют старший пионервожатый и председатель совета дружины.. ..уф.... давно этих слов язык не выговаривал!

И тут дело доходит до галстуков и значков. Значки с течением времени менялись. Галстуки меньше. Раньше их пропускали через значки. Были такие, похожие на маленький костер с язычками пламени. Потом завязывали, и это надо было уметь. Галстук – треугольный шейный платок – носили в школе с обычной и «пионерской» формой – белый верх, черный низ. И мальчики и девочки – одинаково на шее, под воротничком. И галстуки были одинаковы. Во всяком случае, они были красные. Но вот материал! Штапельные тусклые галстуки мялись и висели «селедкой». Вида они не имели. Их только постираешь, на следующий день они уже мятые. Разве что гладить их каждый день… Только, кто будет это делать?

То ли дело плотный «скользучий» искусственный шелк, тут же сохнущий на ветру, яростного алого цвета! К нему и кляксы почти не пристают!

Мамедовы вырезали испачканные места. Нашили галстуков. А девочки с мамой вдобавок для пущего блеска вышили звездочки на правом – главном галстучном конце. И эта звездочка с ее пятью лучиками окончательно довершила дело.

Когда на весь пригород только два магазина, а в них все одинаковое, если что и есть… И лежит на скучном прилавке. А лучше сказать, валяется… К тому ж, дороже.. .А тут, любовно сложенные пылающим цветком, с этой звездочкой наверху, да перевязанные толстенькой ниткой мулине с нанизанной прозрачной бисеринкой!

Тетя Тамара Мамедова шепнула пару слов соседкам. Ате – своим. И галстуки у Мамедовых расхватали как горячие пирожки. Школьные, жареные в масле, пирожки с повидлом из тягуче-резинового теста – единственное блюдо их убогого школьного буфета.

Они заработали неплохие деньги. Большую часть отдали отцу.

Поросеночек рос, рос… Продолжение про Мамедова

Школу Чингиз закончил и аттестат получил. Красный велик исправно служил семье, но к нему прибавилось еще одно транспортное средство. Его уже не собирали по косточкам, а купили у дяди. Тот служил боцманом на торговом судне, прилично зарабатывал и недавно стал счастливым обладателем мотоцикла.

Сумел! Гордый, он хотел было свой почти новый мотороллер – только два года и проездил – племяннику подарить, но… Деньги никогда не лишние. Ну, да не в том дело. Тут важно что? Во-первых, уважение. Соседи давно с интересом поглядывали на младшего. А тот рос, вытянулся, раздался в плечах, возмужал, похорошел и… по-прежнему времени не терял.

После школы он и не думал учиться дальше. Еще можно было пойти на завод, к нефтяникам, к тому же дядьке на выучку… Но парню, который об институтах и не мечтал, светила армия, вот он и сказал отцу – мне перекантоваться сейчас немного, а там – вернусь, поглядим. И устроился на автобазу помощником механика.

Он работал сутки, а потом три дня кряду имел свободных. Хорошее дело для человека с головой.

Сначала Чингиз возил фрукты из деревень. Покупал дешево. А мать и сестры продавали их на базаре подороже. Потом съездил в Грузию и познакомился с нужными людьми. В Грузии умели выращивать и обрабатывать хороший табак. Тоже можно – купить дешевле, потом продать, но лучше бы делать папиросы. Это уже настоящее дело! Значит, надо раздобыть гильзы, найти, кому эти гильзы набивать....

Через полгода дело у него закипело. Все, что нужно нашлось. В нескольких киосках появились душистые папиросы в коробочках с надписью «Бакы». Табак был отличный, цена меньше чем «Казбек» и, тем более, «Беломор».

Деньги складывали сначала в жестяную коробку из под леденцов. Ее как-то привез в подарок из Ленинграда мамин двоюродный брат. Потом в другую. Эта была бабушкина, большая с вытесненными на крышке цветными пышными красавицами, точно, купленная «до семнадцатого года». Бабушка хранила в ней катушки, цветные нитки для вышивания «мулине» и подушечки с иголками. Все это пришлось переложить в большую стеклянную банку, а емкость освободить.

Красавицы пооблезли, конечно, но все еще были ничего. Сама коробка -высокая. Денег в ней помещалось много. А если их поменять на купюры покрупней, свернуть плотненьким моточком, резинкой перевязать – еще больше. Но и ее бы скоро не хватило. Отец решил – надо сделать сундучок. К нему хороший замок. И в доме, в подвале лучше, как следует схоронить. Он уж хотел сходить с знакомому столяру…

Только однажды в ночь с субботы на воскресенье в холодную и ветреную темень, когда почти все в доме уже спали, в окно Чингиза постучали. Сначала негромко согнутым пальцем. Потом посильней. Требовательно. Чингиз услышал. Окошко скрипнуло. Он высунулся. Пошептался с пришедшим. Потом тихо, не зажигая света оделся и разбудил отца.

На следующий день новенькая Ява веселого оранжевого цвета, сменившая прежний скромный мотороллер, исчезла со своего обычного места у сарая. Исчез и сам Чингиз. Отец отнес на работу заявление от него с просьбой об увольнении «по собственному желанию». Мать плакала по ночам.

В большой бабушкиной коробке снова поселились как ни в чем ни бывало нитки, иголки и разнокалиберные пуговицы.

Синичка по зернышку клюет

– Так, ребята. У нас новое дело. Я коротко сейчас расскажу. Ситуация там чуднАя. Сам я пока не много знаю. И первое, что нам предстоит, как раз собрать информацию. Я посмотрел, в этом месяце у нас не очень напряженно. Отчеты оставим ассистентам, бухгалтеру и приглашенным помощникам. А мы трое поедем. Да! Мы поедем…

– Куда? – ахнули Синицинские соратники в унисон.

Но Луша навострила ушки и засияла, а Олег озабоченно воззрился на начальника и встревожился.

– Ну это – кто куда. Я в Мюнхен. Пивоварение изучать. Девушка Лукерья сначала в Питер, а там посмотрим. А ты…

Он внимательно взглянул на Олега и… сделал паузу. Коллега Майский, определенно, нервничал. Перспектива «поехать» его явно не прельщала. Петр, помедлив, обратился к нему снова.

– Впрочем, я тебя могу командировать заниматься проблемой Др/'s mellifica. Это можно на месте проживания. (род пчелиных).

– Apis mellifica (медоносная пчела)? – улыбнулся биохимик Олег. – Пасеку заведем? По крайней мере вкусно. Ну ты, шеф, эрудит! Шпаришь латинские названия, чисто энтомолог.

– Обижаешь! Конечно, я уже почитал. Я ж тебя знаю. Начнешь смеяться над бедным юристом, который не смыслит ни шиша. А мы…– Да да! Не лаптем щи хлебали. Тоже грамоте знаем…

– Ты, Петь, никак у Потапыча побывал. Я видел на кухне баночки стоят, соты лежат и пахнет как в раю! Нет, кроме шуток, у Потапыча? У него все в порядке? Дело…

– Петр Андреевич, – заволновалась Луша, – там ничего такого? Ну шеф, ну не мучайте!

– Да вы же не даете сказать! – Петр не знал, плакать или смеяться. – Не трещите, и я объясню. Да! Был я, был у Потапыча! Да, дело привез от него! Нет, у него все в порядке! И с ним самим, и с со всеми домочадцами! Успокоились? А теперь слушайте внимательно.

Петр рассказал о свадьбе. О том, как жених только ставший мужем и тут же вдовцом, в отчаянии попросил помощи. И наконец, как он согласился эту задачу взять на себя.

– Мне мой Мишка сначала сам объяснил, что это за люди, – начал свой рассказ Синица.– Он знаком с отцом погибшей девушки. И тот ему пару раз очень серьезно помог. Потом я по своим – по нашим, стало быть, – каналам справки навел. Очень любопытно, но небогато. Ну, в общем, так. Жил был в городе Баку парень Чингиз, которому, родись он не в СССР, не было б цены. Скажем, в Америке. А еще лучше на полвека раньше. Пока образование все же не так много решало. Погоды не делало. Но и в сороковом тоже было ничего. Он был энергичный, предприимчивый, целеустремленный, неутомимый и хорошо держащий удар. Он как мячик отскакивал от препятствий. Он гнулся, но не ломался. А сжавшись, по всем законам механики, использовал энергию пружины с максимально возможным КПД. Чингиз начал еще мальчишкой делать деньги из всего…