Текст книги "Пропал дракон"
Автор книги: Нина Гернет
Соавторы: Григорий Ягдфельд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
10
Конечно, Миша Коробкин не сидел у подворотни все два часа. Он действовал. Сначала обежал все зоомагазины. Тритонов не было. Он пошёл в зоологический сад, ловко прошмыгнув без билета.
В отделе земноводных были и крокодилы и тритоны. Но Миша мог только смотреть на них через стекло… Тогда он отправился к заведующему отделом. Но как ни клялся в своей любви к пресмыкающимся, как ни выпрашивал хоть одного тритончика – заведующий не дал. Кстати, заметил он, тритон не пресмыкающееся, а земноводное.
И Коробкин, проклиная эту растяпу Шершилину, с которой связала его несчастная судьба, вернулся к подворотне.
Уже было сорок минут первого, а эта разиня Шершилина всё не шла.
Стрелка часов прыгнула на сорок третью минуту. И тут, словно из-под земли, явился продавец тритонов.
– Видал точность? – торжествующе заорал он. Миша смутился. Шершилиной нет, и заплатить за тритона нечем.
– Точность твою мы видали, – сказал Миша как можно небрежней. – Мы твоего тритона не видали.
– Во! – сказал мальчишка и поднял большой палец.
– Воображаю! Дохлый, наверно, и без хвоста.
– Сам без хвоста! – обиделся тритонщик. Они зашли в подворотню. Мальчишка осторожно высунул из-за пазухи слепую мордочку крота и победоносно взглянул на Мишу.
– Ну и что? – спросил Миша.
– А чего тебе ещё? – сказал тритонщик.
– Это, по-твоему, тритон? – ледяным тоном спросил Миша.
– А кто же это? – нагло сказал мальчишка.
– Знаешь что? Убирайся ты к чёрту со своими крысами! Отдавай шестнадцать копеек, и чтоб духу твоего не было!
Но продавец тритонов знал своё дело. Привычным жестом он сорвал кепку с головы, швырнул на землю и завопил (это, видимо, была его манера продавать тритонов):
– Да вы что?! Бегай для них как собака, а им шестнадцать копеек жалко! Да я, может, на трёшку подмёток сбил! Да знаешь, сколько я за эту паршивую крысу отдал!
Но на Мишу представление не подействовало. Он схватил мальчишку за шиворот.
– Деньги или тритон!
Тритонщик сразу притих и сказал мирным тоном:
– Ну, чего шумишь? Тритон нужен – так бы и сказал. Я же хотел как лучше. Я в городе все места обегал – нету. Им сейчас не сезон. А есть у меня один верный человек. У него этих тритонов завались – восемь штук. Так он в Малиновке живёт, на электричке надо, туда-обратно двадцать копеек.
– Как, ещё двадцать! – вскричал Миша. Его лицо стало каменным. Мальчишка понял, что надо менять курс.
– Залог хочешь? Кепку даю!
Миша посмотрел на кепку. Её, видно, кидали на землю раз триста, если не больше.
– Куда её!
– Удочку хочешь? – крикнул тритонщик, и, прежде чем Миша успел ответить, он вылетел из подворотни, исчез за углом и тут же явился с длиннейшей удочкой, обмотанной леской.
– На!
Миша придирчиво осмотрел удочку. Двадцать копеек она, конечно, стоила. И Миша не очень охотно, но дал мальчишке двугривенный.
– Когда привезёшь?
– В шестнадцать ноль-ноль. Как из пушки!
– Не надуешь?
– Провалиться мне на этом месте! – поклялся мальчишка и тут же провалился – иначе никак нельзя было объяснить его мгновенное исчезновение.
Только сейчас Миша увидел Шершилину. Она стояла поодаль с несчастным видом и с ведром. Миша пристально посмотрел на неё.
– Я чувствую, Шершилина, что ты не принесла денег. Правду я говорю? Лида кивнула.
– Зачем ты притащила ведро? Лида опустила голову.
– Ты хочешь, чтобы я продавал твои вёдра? Лида покачала головой.
– Так что же ты молчишь, как пень? И Лида, ничего не скрывая, рассказала горестную историю с ведром и квасом.
Что было между ними дальше – представьте себе сами. Нам было бы неприятно об этом писать, а вам – читать.
А кончилось так: эта никчёмная, глупая неудачница Шершилина поплелась куда глаза глядят, и ведро покачивалось в её опущенной руке. А Миша исподлобья глядел ей вслед и что-то соображал.
Вдруг он крикнул:
– Эй, Шершилина! Она вернулась.
– Оставь ведро, – велел он. – И помни: в четыре часа здесь. С деньгами!
Лида поставила ведро, печально кивнула и пошла.
Пока она не скрылась из виду, Миша смотрел ей вслед.
И зачем на свете живут такие дуры? Чтобы всё портить и ставить людей в ужасное положение. Нет, на неё надеяться нечего! Не хочешь позора – действуй сам!
Так рассуждая, Миша взялся за ведро. "Зачем же нужно было ведро Мише Коробкину?" – спросите вы.
Об этом узнаете дальше.
11
Теперь нам придётся снова заглянуть в Озёрный переулок, к девочке Алисе и щенку Шарику.
Два часа. Шарик с Алисой сели обедать. На детском столике был оставлен обед, покрытый салфеткой. Алиса сняла салфетку, а Шарик стал выбирать, с чего бы ему начать. Первым делом он цапнул кусок сахару.
– Сладкое потом! – строго сказала Алиса и хлопнула его по носу. Шарик куснул её за палец. Алиса с укором посмотрела на него.
– А тебе было бы хорошо, если бы я тебя укусила за палец?
Шарик не ответил, потому что уже был занят котлетой.
Когда Алиса доела то, что оставалось после Шарика, она отняла у него туфлю, которой он закусывал, и сказала:
– А теперь гулять!
Шарик весело тявкнул и затрусил к подоконнику. Они отодвинули горшки с кактусами и уселись на окошке. Так они гуляли всегда до маминого прихода, потому что гулять по-настоящему было не с кем.
По той стороне улицы прошёл человек с медной трубой.
– Чур, моя труба! – крикнула Алиса. Шарик остался без трубы, но не огорчился: по карнизу шла кошка, и он тут же её облаял.
– Какой хитрый! – обиделась Алиса. – Захватил себе такую красивенькую кошечку!
Но делать было нечего: всё по правилам. Шарик первый увидел, первый сказал, и кошка досталась ему.
А потом Шарик получил ещё целый вертолёт. Алисе стало совсем завидно.
– Как тебе не стыдно! – закричала она. – Кошка ему, вертолёт ему, и все автобусы всегда ему, а мне только одна труба! А тебе было бы хорошо, если бы у тебя была одна труба?
Тут она увидела возле их дома девочку с голубой тетрадкой. Девочка смотрела на их парадную.
– Чур, моя тетрадка! – закричала Алиса. – И вся девочка моя! – быстро добавила она, чтобы Шарику было обиднее.
Но девочка уже скрылась в парадной.
А через минуту Шарик уже скатился с подоконника и с лаем кинулся в переднюю. Алиса побежала за ним. Раздался тихий звонок.
Алиса знала, что открывать нельзя. Но всё-таки: кто же стоит за дверью и хочет к ним войти?
– Кто там? Волк? – спросила Алиса. Ей ответил совсем не волчий голос:
– Что ты! Наоборот!
– Тогда скажи: волк дурак! – потребовала Алиса.
– Волк дурак! – ответили ей. – Открой, девочка. Но Алису не так легко было провести. Мало ли кто попросится хорошим голосом!
– Да, а ты сначала скажи, кто ты?
– Я Шершилина, из двадцать седьмой школы! Алиса не знала: Шершилина – это хорошо или плохо? Она посмотрела на Шарика: что он думает? Но Шарик сидел, завернув одно ухо, и, склонив голову, смотрел на дверь. Тогда Алиса громко спросила:
– А что тебе, Шершилина, надо?
– Скажи маме, что пришла няня.
– Няня? – обрадовалась Алиса. – Тогда иди скорей наниматься и пойдём гулять!
Алиса открыла дверь. Перед ней стояла её собственная девочка с голубой тетрадкой! Алиса гордо поглядела на Шарика и сказала:
– А к тебе твоя кошка не придёт никогда! Она схватила Лиду за руку и повела в комнату. Лида погладила Шарика и спросила:
– А где же твоя мама?
– На работе.
"Ну конечно, – подумала Шершилина, – это потому, что пришла я. Пришла бы другая – мама была бы дома".
Алиса будто поняла её мысли:
– Ничего, я сама тебя найму. Я знаю, как нанимать. Мы с мамой уже нанимали, только те все были плохие. А ты хорошая, я тебя очень скоро найму.
Алиса суетилась возле Лиды.
– Ну, сначала садись. Не сюда, а сюда. У нас няньки нанимаются на этом диване.
Они сели. Помолчали. Лида разглядывала разбросанные игрушки, криво постеленное одеяло на кровати, изгрызенную туфлю…
Алиса вспоминала мамины разговоры с няньками.
– Ну, значит, ходить за ребёнком, – начала она солидно. – Гулять всё время… радио заводить… А теперь ты.
– Что я? – не поняла Лида.
– Ну, спрашивай меня: с постирушкой или без постирушки?
– А вам как надо? – спросила Лида. Они обе не знали, что такое постирушка.
– Да, нам надо постирушку, – сказала Алиса. – Пускай тоже у нас живёт.
Лиду мучил вопрос: дадут ли ей сегодня аванс – немножко денег? Но не могла же она говорить об этом с Алисой или Шариком! И она решила дождаться мамы.
Тут Алисе наскучил разговор. Она слезла с дивана и сказала:
– Ну, довольно наниматься. Теперь, няня, веди нас гулять!
И они пошли гулять: Алиса, Шарик и Шершилина.
12
Здесь пришла пора познакомиться поближе с Борей и Лёвой, мальчиками из того дома, где живут Сергей Васильевич и Таисия Петровна. Как вы помните, мы оставили их под деревом, налитыми квасом до ушей. Им было не по себе.
И это был тот редкий в их жизни случай, когда они не могли драться. Поэтому они только лениво спорили. На этот раз о футболе.
Боря утверждал, что если бы в ворота вместо мяча летел тигр, Яшин бы его отбил. Лёва говорил, что никогда Яшин тигра не отобьёт!
Когда они немножко охрипли, Боря сказал, что Лёва лучше бы помалкивал, когда говорят старшие. Он был старше Лёвы на пятнадцать минут и никогда не упускал случая напомнить об этом брату.
Но Лёва всегда отвечал: на пятнадцать минут старше, на сто лет глупее. После этого они дрались.
Не кончив спора о Яшине и тигре, они почувствовали, что уже могут встать и действовать. Правда, план действий был ещё неясен. Поэтому они пока пошли куда глаза глядят. Глаза глядели в Сад отдыха. Туда они и отправились.
По дороге братья решали вопрос: кто выше прыгает – лягушка или блоха? Боря стоял за лягушку, Лёва – за блоху. Оба кричали: "Докажи!" Но ни лягушки ни блохи под руками не было. Они вошли в сад.
В одном из уголков Сада отдыха был шахматный клуб. Вокруг киоска, где выдавали шахматы и домино, стояли маленькие столики. За ними в глубоком молчании сидели игроки.
Друг против друга, упёршись кулаками в щёки, сидели Сергей Васильевич и бывший вагоновожатый трампарка номер один. Хотя погода была хорошая, Сергей Васильевич, помня, что вчера их разогнал дождь, был сегодня в галошах.
Настроение у него было неважное. Только что он «зевнул» слона. Он уже минут двадцать смотрел на доску. И вдруг спросил:
– Какими я играю?
– Чёрными, дорогой товарищ, чёрными! – ехидно ответил вагоновожатый и показал на чёрного слона, который стоял уже не на доске, а сбоку на столике.
Сергей Васильевич беспомощно огляделся. Вокруг сидели, уткнувшись носами в доски, люди в соломенных шляпах. Но никому не было дела до того, что человек пропадает. А главное, не было рядом Таси.
Нянька Лида вела на прогулку Алису и Шарика. Чёрный Шарик рвался вперёд, натягивая поводок так, что ошейник грозил его задушить. Он хрипел и кашлял, бросаясь в разные стороны. Другой такой любопытной собаки на свете не было. Его интересовало всё: каждая бумажка на тротуаре, спичечный коробок, яблочный огрызок. Но особенно его привлекали зонтики и шнурки на ботинках. Он натягивал поводок поперёк тротуара, и прохожие должны были скакать через верёвочку. Он закатывался под все ворота и скамейки, ошеломлённый вихрем незнакомых запахов.
Они вошли в сад.
– Вот посмотришь, как все сейчас прибегут! – гордо сказала Алиса Лиде.
И правда. Как только они вошли, к ним со всех сторон побежали дети, бросая песочницы и скакалки.
– Чёрненький пришёл! Шарик, Шарик! Можно, я его поглажу? – кричали они.
– Нельзя, – важно сказала Алиса. – Он ещё не знает ваши фамилии и может укусить.
Тогда все наперебой закричали свои фамилии и начали знакомиться с Шариком.
А Лида стала присматриваться: что делают другие женщины, когда приводят детей в сад? Сидят на скамейках и разговаривают. И она тоже села – на ту самую скамейку, где утром сидела с Мишей.
Вспомнив это утро, она горько вздохнула. Лида вздохнула бы ещё тяжелее, если бы знала, что к ней приближается новая беда.
По главной аллее шли братья Боря и Лёва.
– А я говорю: могут! – это Боря.
– А я говорю: не могут! – это Лёва.
– Так что, по-твоему, не бывает говорящих собак?
– Ну, может, одна или две на весь мир. И то самые гениальные.
– Так я же не про гениальную! Я про всякую! Что всякая собака может сказать «ку-ку»!
– Будет тебе собака говорить "ку-ку!". Не такая она дура!
– А я говорю; будет!
– А докажи!
– А вот давай сюда любую собаку, я её в два счёта научу говорить «ку-ку»!
– Пари?
Они заключили большое пари. Лёва поставил почти целый топорик, который нашёл в лесу, а Боря – чудный велосипедный насос.
Теперь дело было за собакой. И через несколько шагов они увидели эту собаку. Конечно, это был Шарик!
Дети обступили его со всех сторон. Те, чьи фамилии Шарик уже знал, гладили его. А те, которые ещё сами не знали своих фамилий, стояли и завидовали.
– Эту можешь? – спросил Лёва.
Боря, прищурившись, внимательно посмотрел на щенка.
– В два счёта, – ответил он. – Забирай её и идём.
– Да, забирай! – сказал Лёва. – Она же чья-то. А если не дадут?
Боря снисходительно поглядел на Лёву. Недаром он был старше на пятнадцать минут.
– А ты что, спрашивать собрался?
– Так заревут…
– Ха! Ещё спасибо скажут! Взяли на часок необразованную собаку, а вернули говорящую! А пока, чтобы детки не плакали…
Боря обвёл глазами сад, остановился на шахматистах и вдруг фыркнул.
– Есть план!
Заговорщики пошептались, похихикали и разошлись.
Боря пошёл к шахматистам, к столику, где играл Сергей Васильевич. Думая над ходом, Сергей Васильевич машинально покачивал галошу на носке ботинка. Боря стал за его спиной и сделал вид, что следит за партией (хотя он играл шахматами всего один раз, да и то в уголки).
А Лёва, заложив руки за спину, подошёл к Алисиному кружку.
– Ах, какая чудная собачка! – сказал он фальшивым голосом. – Чья это собачка?
– Моя! – гордо сказала Алиса.
– Её! – хором сказали дети и показали на Алису пальцами.
Лёва продолжал разведку:
– Ну и как же зовут эту чудную собачку?
– Шарик! – сказали все в один голос.
– Какое чудное имя! – сказал Лёва. Теперь он знал всё, что нужно, и можно было начинать.
– Слушайте, ребятки, – сказал он. – А знаете вы такую чудную игру: прятки с собачкой?
Никто не знал этой игры – и все хотели в неё играть. Лёва как можно красочнее объяснил, какая это прекрасная игра: все спрячутся как можно дальше. Алиса с Шариком будут водить. И Шарик сам отыщет всех до одного – вот увидите!
– Ты до сколька умеешь считать? – спросил он Алису.
– Десять раз, – сказала Алиса. Лёва прикинул в уме.
– Будешь считать три раза до десяти, поняла? Чур, не подсматривать! А то ничего не выйдет. Ну, раз, два, три!
Дети разлетелись, как воробьи. Алиса, не выпуская поводка, прижалась лбом к дереву, закрыла глаза и начала считать.
И тут всё совершилось в какие-нибудь несколько секунд!
Лёва свистнул и махнул рукой. Боря тотчас нагнулся, осторожно снял с носка Сергея Васильевича галошу и помчался к Лёве.
Алиса сосчитала до десяти и спросила:
– Пора?
– Не пора! – на бегу ответил Боря.
А Лёва в это время, присев на корточки, быстро отстёгивал ошейник. А Шарик – Шарик, который лаял часами, когда не надо было, сейчас, когда надо было не только лаять, но и визжать, – Шарик вилял хвостиком! Алиса ещё раз сосчитала до десяти.
– Пора?
– Не пора! – крикнул Лёва, убегая с Шариком под мышкой.
А Боря, давясь от смеха, застёгивал ошейник на галоше Сергея Васильевича.
Алиса сосчитала до десяти в третий раз.
– Теперь пора? – спросила она.
Никто ей не ответил.
Тогда она сказала сама себе: «Пора» – и открыла глаза.
– Шарик, нам пора!
Алиса оглянулась…
… Когда Лида примчалась на отчаянный вопль Алисы, она увидела галошу в ошейнике и Алису, которая сидела на земле и с ужасом глядела на эту галошу.
А вокруг не было ни души. Все дети спрятались и ждали, когда Шарик их найдёт.
– Где ты, Шарик?
Бедная, бедная Алиса.
Несчастная Шершилина!
13
Проиграв ещё одну партию, Сергей Васильевич вернулся домой в одной галоше.
– Понимаешь, Тася, – начал он, – он вышел пешкой от короля. И если бы я…
Тут он увидел, что жена сурово смотрит на его ноги. Он тоже посмотрел на ноги, не заметил ничего особенного и продолжал:
– …пошёл конём…
– Где вторая галоша?
– А разве их было две? – удивился Сергей Васильевич. Он ещё мысленно продолжал играть.
– Ну что ж, – сказала Таисия Петровна. – Одна крышка и одна галоша за день, в конце концов, не так много.
И пока Сергей Васильевич снимал плащ и свою единственную галошу, Таисия Петровна уже забыла о другой. Она рассказывала мужу, какая прелесть это существо из бидона.
Они пошли в комнату. На столике стояла старинная супница, расписанная розами. Обычно она красовалась в стеклянной горке и вынималась только в дни рождения стариков, когда к ним съезжались дети и внуки. Сейчас на дне супницы была налита вода и плавали какие-то растения. А посреди скалой стояло пресс-папье из горного хрусталя, всегда украшавшее стол Сергея Васильевича. На скале, растопырив гребень, сидело разноцветное существо и пристально глядело на Сергея Васильевича.
– Просто не знаю, чем его кормить! – жаловалась Таисия Петровна. – Я ему предлагала гречневую крупу, куриную котлету, рижский хлеб, цветную капусту, а оно нос отворачивает и худеет на глазах!
Сергей Васильевич задумчиво смотрел на тритона.
– Видишь ли, Тася… оно похоже с одной стороны на лягушку, а с другой на ящерицу. Я бы сказал, что оно – нечто среднее между ящерицей и лягушкой. Значит, надо посмотреть в энциклопедии на «Я» и на «Л».
Он достал два тома Большой Советской Энциклопедии и углубился в чтение.
– Тася! – крикнул он радостно. – Я был прав! Обе они едят одно и то же! Нет ли у нас какого-нибудь жука?
– В моём доме нет жуков, – сказала Таисия Петровна.
– Или мухи, – продолжал Сергей Васильевич. Старики начали охотиться за мухами. К сожалению, в квартире была такая чистота, что они нашли только двух мух, а поймали одну, и то при этом Таисия Петровна свалилась со стула, а Сергей Васильевич сбил стенные часы.
Но всё было забыто в то мгновение, когда тритон проглотил муху!
Запыхавшись, старики сели на диван.
– Значит, будем кормить мухами, – весело сказал Сергей Васильевич.
– А кто этих мух будет ловить и где? – ехидно спросила Таисия Петровна.
– Ну, Тася! В конце концов можно и бабочек…
– Только этого мне не хватало – скакать за бабочками!
Таисия Петровна направилась к стенным часам, подняла их с полу и твердо сказала:
– Я вижу только один выход. Ты отвезёшь этого страдальца к Александру Владимировичу. Он добрый человек и, конечно, согласится ловить мух.
Сергей Васильевич, в новой соломенной шляпе, спускался по лестнице. В руках у него была банка из-под маринованных грибов, а в банке сидел тритон.
А внизу у парадной дежурил Лидин брат Женька.
Вспомним, что утром, когда Женька налетел на коляску и его схватили за ухо, старик с тайной в бидоне успел от него ускользнуть. Но Женька был не из тех, кто отступает при первой неудаче. Он решил выследить старика во что бы то ни стало.
Сергей Васильевич и не подозревал, что, когда он мирно шёл в сад играть в шахматы, за ним по пятам катил сыщик на самокате. Женька проводил его до самого сада и подождал, пока началась партия. Тогда он решил, что старик от него не уйдёт и можно скатать домой поесть.
Между прочим, в саду у него вышла небольшая неприятность: он увидал Лиду, и пришлось прятаться за киоском, чтобы она не заметила.
Когда Женька вернулся из дому на свой пост, Лиды в саду уже не было, а старик доигрывал партию. Женька дождался конца игры и проводил старика до его дома.
По дороге Женька заметил странную вещь: на старике была только одна галоша. Женька понял, что это неспроста и что он правильно сделал, когда стал следить за этим загадочным стариком. Он твердо решил не уходить с поста, пока не раскроет всех тайн!
Внимание! Из парадной выходит загадочный старик! И несёт банку! А в банке что-то шевелится! Конечно, то самое, что прыгнуло с балкона в бидон!
Женька вился на самокате вокруг Сергея Васильевича, лавируя среди прохожих, подъезжал то справа, то слева и пытался заглянуть в банку. Но видел только этикетку "Маринованные грибы" и лапки с перепонками.
Вот что: лучше он заедет спереди!
Женька выехал на мостовую, в три замаха ноги обогнал старика с банкой, потом повернул.
Старика не было!
Женька дёрнулся направо, налево…
Синий плащ и соломенная шляпа мелькнули на переходе. Женька ринулся туда, догнал беглеца и уже не отставал от него.
Вот наконец удобный момент. Женька объехал старика, круто затормозил, и… какой ужас! Это был не тот старик и не та банка. Та была только шляпа.
Старик опять от него ускользнул!
– Проклятие! – сказал Женька.
Но не думайте, что он отступит. Он только съездит домой, подкрепится и опять вернётся на пост.
