Текст книги "Наживка для фотографа"
Автор книги: Нина Стожкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
«Не смотри ты по сторонам, оставайся сама собой», – пела в телевизоре молодая звездочка. Шторы были плотно задернуты, полуденное солнце почти не проникало в комнату. Мокрые тела слаженно двигались в такт ритмичной песенке на узкой, отвратительно скрипящей койке. Это было так не похоже на все, что случалось с Ленкой прежде, когда она почти теряла сознание от любви или вдруг в разговоре забывала самые простые слова и превращалась в полную идиотку, когда она проезжала свою остановку в метро или проливала на плиту кофе. Теперь же она была абсолютно спокойна, даже весела и, не отступая от простого как мир сюжета, старалась не затягивать этот примитивный, в сущности, клип. «Оставайся сама собой», – пела она про себя, изгибаясь на узкой койке, как гимнастка, делая почти акробатические кульбиты и расчетливо приближая долгожданный финал.
– Ну, наконец, все! Давай, Гарик, поворачивайся – в душ, и побыстрее уходи, – объявила она партнеру с последними аккордами песни. – Мне надо поработать. Хочу просмотреть съемку, чтобы в Москве было меньше мороки.
– Ну, ты даешь! А поговорить? – растерянно пробормотал Гарик. Он явно не ожидал такого поворота событий и медлил с уходом. – Лен, хочешь, спустимся в бар, я тебе холодного шампанского возьму? – неожиданно предложил он.
– Возьми деньги в моей сумочке, – спокойно попросила Ленка. – Это я должна поить тебя шампанским за доставленное удовольствие. Ты мне ничего не должен, мальчик. Прости, к сожалению, некогда бездельничать. Завтра увидимся. Ладно?
– Ну, как тебе было? Классно? – помявшись на пороге, с надеждой спросил Гарик.
– Да ладно, не парься, тебе-то какая разница? – удивилась Ленка. – Ну, все, Игорь Всеволодович, пока.
Ленка простила его и не думала о мести. Просто потеряла к нему всякий интерес, как мужчины теряют интерес к проститутке, когда она профессионально выполнит свою работу. И все же она отомстила. Гарик запал на Ленку окончательно и бесповоротно. Мужчина за тридцать, он вдруг впервые с изумлением узнал, что, кроме вольного секса и воспроизводства самих себя в браке, на свете еще бывает любовь. И теперь он ходил и канючил любви, которой у Ленки к нему не было и быть не могло. Он смотрел на Ленку глазами побитого спаниеля, но ей уже было все равно. Этот его просящий взгляд ловила она на себе потом не раз в агентстве. Гарик не упускал случая застать ее наедине и задать один и тот же изрядно надоевший вопрос:
– Ну почему ты так со мной, а? Ведь было же хорошо, правда?
Но Ленка обречена была смотреть на него через черное стеклышко…
Ленка еще раз взглянула на стекляшку в руке и без сожаления бросила ее в урну. Она вспомнила, как год назад, тоже в июне, на одном из модных фотовернисажей, в котором она участвовала, к ней подошел импозантный мужчина. Выглядел он весьма респектабельно, одет был модно и дорого, вокруг мэтра вилась небольшая свита из молодняка. Ленка почувствовала, что незнакомец смотрит на нее в упор.
– Здравствуйте, Елена! – сказал он неестественно бодрым голосом. – Давненько мы с вами не виделись.
– Здравствуйте, Игорь Всеволодович, – улыбнулась Ленка. – Никогда не сомневалась, что вы сделаете неплохую карьеру.
– Может, смоемся куда-нибудь в более укромное место, – предложил старый знакомый интимным шепотом. – Посидим, вспомним кое-что, наконец, вкусно поужинаем. Я знаю тут неподалеку один симпатичный ресторанчик. Ленка, пойдем, – вдруг взмолился он прежним, подзабытым тоном, – ну, прошу тебя.
– Извините, сегодня не могу, – улыбнулась Ленка. – Приходится, Игорь Всеволодович, много работать, даже по ночам кадры отсматривать, на компе их обрабатывать, короче, денежки зарабатывать. Да вы не огорчайтесь, вон сколько молодых и красивых девушек вокруг, уж вам-то… Только свистните!
– За что ты меня так? – вдруг спросил он, опять глядя на нее, как тогда в Ялте, глазами побитого спаниеля.
– «Не смотри, не смотри ты по сторонам», – пропела Ленка, слегка фальшивя, и, осторожно пожав его влажную, протянутую кверху ладонью, как у нищего, руку, развернулась на каблуках и поспешила с друзьями на фуршет.
Все это было в какой-то прошлой, далекой жизни. Ленка старательно упрятала эти воспоминания в самые дальние уголки памяти, чтобы они не выплывали оттуда, не мешали жить дальше. И все-таки история с Гариком порой всплывала в памяти в самые неожиданные моменты, и подробности тех дней, словно едкие пары, поднимались, как со дна ядовитого озера. Как часто, глядя на Антона, Ленка думала: «Может, и хорошо, что он меня не замечает, я ведь не достойна большой любви. Раз я тогда уступила Гарику, значит, такая же, как он. Можно ведь было найти способ поставить его на место».
Липкие прикосновения Гарика, его убежденность в собственном праве на всех женщин, особенно на тех, которые зависят от него, отвратительная мораль этого человека… Вот и сегодня подступило к горлу. Застучало в висках, стало трудно дышать… И зачем она подняла из травы это проклятое черное стеклышко!.. Похоже, самые страшные чудовища и вправду живут внутри нас. Ну что ж, все равно надо как-то жить дальше. А главное, помочь Антону с честью выйти из этой нехорошей истории. Затронуто доброе имя ее друга, она не успокоится, пока не расставит все точки над «i».
Ленка оказалась на автомобильной стоянке возле своей раскаленной, как нутро микроволновки, «ласточки». Привычно открыла дверь, швырнула рюкзак на заднее сиденье, завела мотор, и машина бодро рванула с места, как застоявшаяся лошадка.
– Спокойно. Не оборачивайся! Ехай прямо, коза! – вдруг услышала она незнакомый голос.
Этот голос сзади был то ли низким женским, то ли очень высоким мужским. По интонациям Ленка поняла: он принадлежит мужчине. Она взглянула в водительское зеркало, однако смогла разглядеть только темные очки и поднятый капюшон куртки.
– А вы кто такой? Что делаете в моей машине? Грабеж! Я позвоню в милицию! – закричала девушка.
– Ща, побазарь мне тут, – противно завизжал голос, и незнакомец ткнул ее в спину кулаком. – Давай, сучка, шустрее ехай до поворота и не оглядывайся. Тока тихо. Если, конечно, жить хочешь.
Ленка жить хотела и потому молча повиновалась. Ее трясло крупной дрожью. Пальцы прыгали на руле. Это что еще за спектакль? Явно не из-за Лелиной фотографии. Тогда что же? Внезапно в памяти всплыл Гарик. Он всегда выпрыгивал, как черт из табакерки, когда Ленке было особенно плохо.
«Если этот мерзавец станет домогаться, сопротивляться не буду, – мысленно решила она. – К чему умирать смертью храбрых? Да и чем этот подонок хуже Гарика? По крайней мере, не прикидывается, не миндальничает, не скрывает своих гнусных планов».
Но у незнакомца были явно другие намерения. У поворота он заставил Ленку остановить машину и рявкнул:
– Флешку с записью скачек! Мне! Быстро! И не оглядывайся.
– Это моя работа, мне за нее заплатят в газете гонорар. – Ленка слабо возражала, пытаясь скрыть дрожь в руках. Еще не хватало, чтобы этот подонок получил удовлетворение оттого, что напугал ее.
– Давай, я сказал, быстро, или поговорим по-другому, гонорарщица фигова!
Ленка нехотя повиновалась. Спокойно достала флешку и, не оборачиваясь, словно в режиме замедленной киносъемки, передала назад незнакомцу. Тот сунул ее в нагрудный карман и выскочил из машины, хлопнув дверью…
Леля сидела на кухне и неторопливо попивала зеленый чай с горьким шоколадом. С детства она привыкла заедать горьким пористым или просто горьким все проблемы. И никакие диеты, никакая Алла Матвеевна, чьи установки Антон порой со смехом передавал ей, не заставили бы отказаться от этой маленькой слабости. Даже теперь, когда сцена обязывала хорошо выглядеть, Леля не могла отказаться от этой невинной слабости. «Все лучше, чем алкоголь и сигареты, в конце концов, шоколад – самый безобидный антидепрессант», – утешала себя тайная сладкоежка, отламывая очередной кусочек. Почему-то в этот раз вкусный антидепрессант действовал слабо. Леля вспомнила летний вечер, когда они с Антоном впервые стали близки, и заплакала. «Пусть наш короткий роман останется в памяти сладко-горьким, как этот шоколад, – подумала, всхлипывая. – И так же легко растает, как этот кусочек во рту. Все же это лучше, чем если бы нашей любви вообще не было».
Леля заметила на столе вазу с клубникой и уже протянула к ней руку, но вдруг резко отдернула. Она вспомнила, что совсем недавно Антон кормил ее клубникой, клал ей прямо в рот сочные спелые ягоды и слизывал алый сок с ее губ и шеи. «Надо приказать себе все забыть, – решила Леля. – Забыть прямо сейчас. Я же сильная. Иначе я не смогу жить дальше. Все напоминает мне об Антоне. Особенно музыка. А без музыки мне не прожить».
Она сделала глубокий вдох и попыталась отвлечься. Но приказать себе забыть – еще не значит перестать помнить. Рассудок Лели не хотел ничего слышать об Антоне. А ее тело… Грудь каждой клеточкой помнила его поцелуи, бедра – его нежные прикосновения, колени – его ласковые пальцы. Шоколад и кофе вместо того, чтобы успокоить сердце, разбередили душу, разбудили тайники памяти, заставили думать об Антоне настойчивей.
«Так больше не может продолжаться. Нельзя каждую минуту жить прошлым, – подумала Леля, забираясь с ногами в глубокое кресло на кухне. – Мне ведь не восемьдесят. И вообще, все, что случилось, – к лучшему: мой кочевой образ жизни, мои муки творчества и депрессии Антон все равно не выдержал бы. Мы разные люди, и, если бы расставание растянулось, было бы еще больнее. Все равно что рубить собаке хвост не сразу, а по частям».
Словно подслушав ее мысли о собаке, на кухне нарисовался Тошка. Фоксик всегда появлялся в нужный момент. Словно знал, что может одним своим видом и утешить, и рассмешить хозяек. Пес грустно уселся возле ног Лели и заглянул в глаза, явно рассчитывая на кусочек шоколада. Он, конечно, скучал без Лизы, однако, получив сладкий квадратик от Лели, без всяких угрызений совести переключил свою любовь на нее. Мол, тоска еще не повод для голодовки. Тошка заскулил и подал лапу, намекая на добавку.
– Не прибедняйся, парень, у нас с тобой все хорошо, – сказала Леля и чуть не заплакала. Она вдруг вспомнила, как Антон играл с Тошкой, как ласково, но твердо выставлял его из комнаты, чтобы остаться с ней наедине. – У нас все прекрасно, – повторила Леля совет, вычитанный в женских журналах: «Если хочешь стать счастливой, будь ею». Но чем настойчивей она себя уговаривала, тем острее всплывал в памяти терпкий запах одеколона Антона, его насмешливый и нежный взгляд, неповторимый тембр его голоса.
«Так я, пожалуй, сойду с ума, надо что-то немедленно предпринять, – подумала она и стала листать телефонную книжку в мобильнике. – Вот возьму и позвоню первому, в чье имя сейчас ткну пальцем».
Она зажмурилась, немного пролистала список абонентов и, открыв глаза, уставилась на экран.
– Кшиштоф, – с изумлением прочитала Леля вслух, и лицо девушки пошло красными пятнами.
М-да, ну и шуточки у судьбы! Всегда прячет в рукаве карту черной масти. Сейчас ее прежняя любовь, ее Кшиштоф, ее пиковый король нужен ей меньше всего. К чему грустные воспоминания, картинки из прошлого, приукрашенные воображением. Ностальгия и любовная ломка – вот цена возвращения в прошлое. Не многовато ли несчастных любовных историй для ее двадцати пяти? Целых две. А вдруг больше в жизни у нее не будет настоящей любви? Внезапно Леля очень захотела услышать голос Кшиштофа, хотя по-прежнему боялась себе в этом признаться. Она, кажется, все сказала ему тогда – и про мужскую трусость, и про коварство, и про Агнешку, его третью взбалмошную супругу, и про музыку, которая и для нее, и для него важнее всего на свете. Мол, музыка поможет ей забыть его. Нет, наоборот – вспоминать лишь иногда – весело, без печали, как один из забавных эпизодов ее жизни.
Леля сделала глубокий вдох и нажала кнопку в мобильнике так легко и радостно, словно это была нота в давно не игранном этюде Шопена, намертво застрявшем в пальцах.
– Хэлло! – отозвался в трубке хрипловатый голос. И поспешно поправился: – Дзень добрый, пани.
– Здравствуй, Кшиштоф, – просто сказала Леля.
– Ольгушка, родная!
Голос в трубке, секунду назад официальный, дрогнул и потеплел, словно они расстались только вчера. Абсолютным слухом Леля уловила в нем столько оттенков нежности, что думать о Кшиштофе плохо уже не могла.
– Ты где? – взволнованно продолжал он.
– В Москве, где же еще, сижу дома на кухне и думаю о тебе, – честно призналась Леля.
– А ты? – А я, представь себе, в Париже. Наконец-то приехал с гастролями. Так долго об этом мечтал! Представляешь, живу в самом центре города, возле бульвара Капуцинок. Лежу в номере, отдыхаю после репетиции. Вечером наш оркестр играет в сборном концерте целое отделение. Если тебе интересно, я лежу совершенно один.
– Один? А где твоя ревнивая жена? – спросила Леля, слегка запнувшись. – Неужели Агнешка так легко отпустила тебя одного в Париж, город любви?
– Как слышишь, да, – рассмеялся Кшиштоф. – Причем с большим удовольствием. Представляешь, забыла разом всю свою ревность. Агнешке теперь не до меня.
– А до кого же? – удивилась Леля. – Она что, завела роман при живом муже? Агнешка ведь, помнится, была ревностная католичка и грозила нам с тобой муками ада!
– Ну, она давно сменила приоритеты. И теперь ей не «до кого», а «до чего», – хрипловато рассмеялся Кшиштоф, и в животе у Лели внезапно, как раньше, запорхали бабочки. – Когда появляются денежки, Ольгушка, о Матке Воске забывают. На Агнешку нежданно-негаданно свалилось наследство! От тетушки в Австралии. Причем такое огромное, что нам с тобой и не снилось, а вместе с ним, разумеется, и приятные хлопоты по его получению. Однако деньги, недвижимость, как ты сама догадываешься, обязывают и обременяют. И все же моя жена, бывшая деревенская хохотушка, как-то шустренько привыкла к новой роскошной жизни. Звонит все реже и реже. Зачем теперь я ей! Как старый сапог – хрустальной туфельке… Это раньше, когда я взял ее замуж из деревни, квартира в Варшаве была пределом ее мечтаний. А теперь… Не очень молодой, не самый знаменитый и, тем более, не слишком богатый муж. Мужчина не ее круга. Таких музыкантов, как я, она может купить десяток, сотню, да хоть целый оркестр. Причем молодых, красивых и не так сильно, как я, помешанных на музыке. Да и наши чувства, если честно, с годами стерлись, стали заигранными, как старый компакт-диск. Так что я почти свободен. И скучаю о тебе. Приезжай, Ольгушка, в Варшаву, чудненько проведем время.
– Это уже было, – грустно сказала Леля. – Наверное, ты просто забыл. И прогулки по Варшаве, и любовь в гостиничном номере. И Агнешка с ее бесконечными капризами и проблемами. Кшиштоф, родной, ты не хуже меня знаешь: нельзя сыграть два раза одинаково даже простенькую пьеску. А уж к былой любви тем более не стоит возвращаться. Каждая вариация будет хуже предыдущей.
– Если любовь прошла, то да. А я, Ольгушка, люблю тебя все сильнее, – вдруг тихо сказал Кшиштоф. И, помолчав, добавил: – Не знаю, правда, как ты…
– Давай об этом в другой раз, – попросила Леля. – Я не готова к такому серьезному разговору. Мы ведь попрощались навсегда. Помнишь, я сказала тебе, что у каждого из нас своя жизнь, как своя мелодия у каждого инструмента в оркестре.
– Я не прощался. Разве ты слышала от меня хоть раз слово «прощай»? – возмутился Кшиштоф. – Я говорил и говорю: «До видзення, пани Ольга!» И потом: ты же серьезный музыкант, Ольгушка! И знаешь, что в симфонии все мелодии сливаются в один грандиозный финал! Я надеюсь, что наши жизни когда-нибудь тоже соединятся. Всегда жду тебя в Варшаве или в любом другом городе мира, моя коханая пани.
Когда Кшиштоф волновался, он переходил на польский, и Леля, вспомнив это, сквозь слезы улыбнулась. Она почувствовала, как теплая волна после глотка слегка остывшего кофе разлилась по телу и дошла до прохладных пальцев, а шоколад после слов Кшиштофа слегка вскружил голову.
– До свиданья, Кшиштоф, я подумаю обо всем всерьез. Только, пожалуйста, не сегодня, а то от всех событий голова идет кругом, – призналась она, внезапно повеселев.
И Тошка, чтобы утешить хозяйку, лизнул ее потеплевшие пальцы.
Ленка рванула с места, словно участник «Формулы-1». Сердце бешено колотилось, пальцы прыгали на руле. Проехав пару километров по основной дороге, девушка свернула в сторону от шоссе. Через несколько сот метров остановила машину и открыла дверь. Проселочная дорога была пустынной и тихой. По обеим сторонам ее стоял роскошный лес во всем ликовании и торжестве раннего лета. Пахучее разнотравье вплыло в машину и выветрило мерзкий запах ненависти и страха, казалось пропитавший «ласточку». Все, что только что случилось, внезапно показалось Ленке досадным эпизодом – не более того. Птицы пели звонко и слаженно, любуясь своими голосами, как перезревшие оперные примадонны. Пернатые дивы дождались наконец слушателя и увеличили многоголосие. Руки у Ленки перестали дрожать, а сердце замедлило свой сумасшедший ритм. Она вышла на обочину и сорвала ромашку. По упругому стеблю важно полз толстый золотисто-коричневый жук. Божья тварь пошевелила усами и вопросительно посмотрела на Ленку.
– Ты знаешь, жук, кто бы это ни был, он проиграет, – вдруг сказала девушка. – Фиг им, а не страх и покорность, – добавила она и посадила жука на ладонь. Тот развернул крылья, зажужжал и медленно взмыл над Ленкой. – Правильно, жук, нас не догонишь, – подтвердила девушка. – Тоже мне напугал, бандюга прикольный. Сам, небось, не от крутизны, а от страха так противно повизгивал. Кстати, даже плохонького газового пистолетика у этого доморощенного мафиози не было, кулаками даме угрожал. Фи, дурной тон, жучила! А вообще-то сама виновата. Можно сказать, преподнесла ему машинку на блюдечке с голубой каемочкой: замок у старушки легко гвоздем открыть. Сдуру не поставила на сигнализацию, понадеялась, что эту древность угонять – себе дороже. Так нет же, нашелся идиот, залез, поиграл в мафиози, почувствовал себя типа крутым, самоудовлетворился, подонок!
Тут она что-то сообразила и внезапно расхохоталась.
– Вот кретин! – сказала Ленка вслух. Ее трясло от нервного смеха, и она не могла остановиться. Хорошо, что на несколько километров вокруг и лес и дорога были пустынными.
Ленка хохотала от души, во все горло, как когда-то на студенческих КВН. Можно даже сказать, она ржала. Даже птицы вдруг притихли, догадавшись, что концерт срывается.
«Ну и идиот этот бандит, хоть и в капюшоне! Стибрил паршивую флешку, а на ней вчерашняя съемка! И не допер, что нынешнюю я записала в основную память, чтобы флешку не занимать. Там всего-то была пара десятков кадров. Не первый год, как говорится, замужем».
И Ленка, сразу став прежней лихой репортершей, впрыгнула в машину, хлопнула дверцей, словно это была не ее «ласточка», а московская маршрутка, и, газанув, рванула в город.
Давно у Антона Смирнова не было таких черных дней. На работе все валилось из рук, редакционные задания, как нарочно, срывались одно за другим, начальство раздражалось все больше, грозило увольнением, а коллеги с каждым днем все злее подшучивали над новоявленным неудачником. Даже Алла Матвеевна перестала предлагать в обед салат из сорняков и в довершение всех несчастий разгромила на редакционной летучке его репортаж за прошлую неделю. А ее любезный спутник жизни Иван Варфоломеевич, змей травоядный, из солидарности перестал узнавать Антона по телефону. Так стая одичавших животных вдруг принимается травить ослабевшего собрата. Антон, прежде дружелюбный, открытый и откровенный со всеми, внезапно осознал: хищникам нельзя подставлять незащищенные места. Эти милые двуногие зверюшки едят травку и овощи только для вида, а на самом деле готовы скушать каждого, кто попадется на зуб. В каменных джунглях – свои законы. В тех фирмах, где хорошо, как в их газете, платят, конкуренция всегда очень жесткая и каждый новичок рано или поздно попытается занять твое место. Тем более что в их издание каждый день приходят, вернее, даже прорываются с боем новые и новые амбициозные молодые дарования. Уж они-то готовы сделать карьеру любой ценой. Подставы, предательство коллег, измены возлюбленным – обычная плата за блестящую карьеру. Когда-то Антон читал биографии миллионеров. Да по сравнению с этими респектабельными господами любой обитатель Бутырки – сущий ангел! Впрочем, и сам Антон недавно был таким же: честолюбивым и не очень разборчивым в средствах. Теперь же все изменилось, «слабым звеном» оказался он сам.
В личной жизни у него тоже все шло хуже некуда: любимая девушка с недавних пор считала его предателем, а верная боевая подруга Ленка откровенно жалела. Может быть, даже презирала. Вот ведь, стервочка, отказалась от свидания, хотя еще недавно отозвалась бы на такое предложение с превеликой радостью. Между прочим, Ленка вообще в последнее время вела себя крайне странно: то срывалась куда-то посреди дня, не сказав ни слова, то звонила кому-то по мобиле, то отправляла какие-то письма по электронке, поспешно закрывая файлы, как только он, Антон, приближался к ее компьютеру. А в последние дни он вообще ее не видел, хотя отпуск она вроде бы не брала. А если бы и взяла, ему первому стало бы известно об этом. В конце концов, их рабочий тандем пока никто не отменял. Да что там говорить, еще недавно они были как брат и сестра…
Антону внезапно стало скучно. Он вспомнил, как задорно пикировались они с Кузнечиком в буфете, как давали отпор конкурентам из отдела сенсаций, какую замечательную команду составляли. Как говорят репортеры, они часто «работали в пуле», то есть плечом к плечу, не различая, где чей успех и чье поражение. Это заставляло его быть в форме: никогда нельзя было угадать заранее, что выкинет Ленка. Эта шустрая Кузнецова, увешанная тяжеленной аппаратурой, бывала и авантюрной, и неутомимой, и талантливой… Ну и куда ты подевалась, смешная девчонка, черт побери? Кузнечик, ау!
– Приветик! – заорала Ленка с порога, влетая в комнату, как всегда, стремительно, словно рвалась к финишу спринтерской дистанции. Она с трудом затормозила у стола, плюхнула сумку к ноге вертящегося кресла. Девушка раскраснелась и тяжело дышала.
– Боже, нас посетили инопланетяне! – съязвил Антон. – Я уже забыл, Кузнечик, как ты выглядишь в реале!
– Ничего, сейчас вспомнишь. Готовься, писатель, будешь изготовлять забойный текст к сенсационному фоторепортажу «Падение темной лошадки». Или нет, лучше назовем его так: «Ставка больше, чем жизнь».
– Это еще о чем? – насторожился Антон.
– Про черных букмекеров в ветеринарке.
– Ни фига себе! Ты хоть понимаешь, чем дело пахнет?
– Догадываюсь, Смирнов. Таким навозом, что впору противогаз надевать. Это тебе не салат из одуванчиков Аллы Матвеевны.
– Кузнечик, не впутывай меня в это дело.
– Смирнов, раньше ты не был трусом!
– Да ты хоть понимаешь, что для обвинений нужны очень веские доказательства?
– Они есть. И ты знаешь где: в моем цифровике.
– И когда ты успела их нарыть? Вот ты, оказывается, где пропадала… Играла на скачках! Такого даже я от тебя не ожидал.
– Ну да, работала, пока некоторые кисли и вздыхали о своей обидчивой принцессе.
– Ладно, показывай свою «бомбу», Кузнечик. А потом будем думать, что с ней делать.
Ленку долго упрашивать не пришлось. Она продемонстрировала Антону все самые крутые кадры: сначала в фотокамере, а потом, чтобы сделать их крупнее, скачала в компьютер коллеги. Там было и падение Лизы с лошади, и появление парня в черной бандане, и искусственная птица, взлетевшая над препятствием.
Антон молча просмотрел материал. Заговорил лишь минуту спустя:
– Ну история! У тебя, Кузнечик, нюх на скандалы. Да тут просто материал для детективов Дика Фрэнсиса! Причем обнаружились и знакомые персонажи. Оказывается, и Лиза там была?
– Да, эта девушка тоже участвовала в скачках. И даже претендовала на победу. Но потом, как видишь, ее вывели из игры. Кстати, она сделала одно очень интересное признание. Давай об этом позже, чтобы не отвлекаться от главного. А главное – то, что ее реально могли погубить черные букмекеры. Бедная Лиза оказалась наивной темной лошадкой, которая не вписалась в жесткую схему со ставками и большими призовыми. В итоге ее лошадь напугали, и она слетела с Красотки почти у самого финиша. К счастью, ни всадница, ни лошадь не пострадали.
– А что злодеи?
– Видишь вон того типа в бандане? Он один из них. Всего лишь мелкий исполнитель. Пешка. Хотя и сын депутата Маркина. А главари, естественно, субъекты постарше. Один из них вчера навязался в мою машину. Особой радости, как ты догадываешься, мне это не доставило. Отобрал флешку и умотал, чуть не описавшись от радости. Но не дотумкал, тупая башка, что главные кадры я скопировала в основную память. Как говорится, не первый год замужем.
– И что ты предлагаешь?
– Уговорить нашего главного дать в завтрашнем номере фоторепортаж со скачек. Такой поворот событий, по крайней мере, обезопасит и меня, и тебя. Вдруг эти парни сообразят насчет флешки и испугаются реального свидетеля? Да и Лиза может сболтнуть лишнее. А когда в газете выйдет репортаж, они при всей их тупости поймут: если со мной или с Лизой что-нибудь случится, подозрение сразу падет на них, а точнее – на банду черных букмекеров.
– Ну, если что действительно случится, ни тебе, ни мне легче не будет, – мрачно буркнул Антон. – Я не хотел бы пасть жертвой борьбы бандитских кланов.
Он пожал плечами и углубился в фотоматериал. У репортера Смирнова сразу же включились в голове профессиональные «файлы», голова заработала в автоматическом режиме. Перебросив кадры в компьютер, Антон принялся выстраивать их самым выгодным образом, одновременно придумывая подписи под фотографиями и объединяющий текст.
Когда репортаж был почти готов, Ленка не выдержала:
– Пойдем, Тош, в буфет, чего-нибудь перекусим, а то с утра не ела, голова кружится. Надеюсь, твоей Аллы Матвеевны там нет и аппетит нам никто не испортит.
– Ну да, она похудела еще на пять килограммов и теперь просто летает по коридору. Может танцевать Фею Драже. А вдруг Иван Варфоломеевич подсыпает ей что-нибудь в травку и рыбку, чтобы побыстрее унаследовать имущество кинобарракуды? Впрочем, вегетарианская парочка сейчас волнует меня меньше всего.
Антон посмотрел на Ленку с нежностью.
«Бедный мой Кузнечик! – подумал он. – Тоненькая, маленькая девочка, отважная, как воробушек, когда тот пытается клевать огромного кота, надоевшего своей наглостью…» Лицо Ленки и вправду было бледным от переживаний последних дней. А глаза отсвечивали нездоровым блеском.
Антон, ворча, свернул в компьютере будущую газетную полосу, и коллеги отправились в кафе под крышей высотки.
Обычно в лифты этого офисного комплекса набивалась уйма народу. А тут Антон и Ленка оказались в совершенно пустой кабине. Но не успели двери захлопнуться, как в щель поспешно протиснулся незнакомый верзила. Он был одет как работяги в их здании – те из них, что обеспечивают работу самых разных технических служб: в темно-синий комбинезон и легкую куртку поверх него. Вот только на голову парня был натянут капюшон.
– Привет! – автоматически поздоровалась Ленка с незнакомцем. В детстве она подолгу жила с родителями за границей и привыкла, что в лифте все здороваются. Из вежливости девушка продолжила разговор: – На улице дождик, а вы в темных очках. Прикольно!
Парень буркнул в ответ что-то невнятное. Но едва дверь лифта захлопнулась, незнакомец снял очки, и язык Ленки присох к нёбу. Это был незваный пассажир ее «ласточки». Тот, который поджидал ее в машине возле ипподрома.
– Ах, это вы! А говорят, в мегаполисе невозможно повстречать знакомых. Опять напросились в попутчики, – сказала она почти весело, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал.
– Молчать, сука! – рявкнул парень все тем же визгливым, то ли женским, то ли мужским голосом. – Я здесь не для того, чтобы лясы точить. Хочу предупредить конкретно: не наделай глупостей, лохушка! И ты, дурачок. Чтобы самим потом не вляпаться в историю. Если хоть строчка про те скачки появится в вашей вонючей газетенке, вам обоим несдобровать. Наши ребята свернут вам шеи, как цыплятам.
– Ну, уважаемый, зачем же так грубо… – Антон наконец справился с волнением и попытался вступить в диалог: – Ваши ребята, эти достойные негоцианты, могли бы для начала предложить нам приличный гонорар. Торг уместен. Думаю, тыщ на пять долларов мы бы согласились, правда, Лен?
– Обойдешься! – грубо оборвал его незнакомец. – Радуйся, если башку целой сохранишь. Вот и весь твой гонорар.
Между тем лифт прибыл на последний этаж, и незнакомец, выскользнув из дверей, шмыгнул через запасный выход на черную лестницу. А Ленка и Антон молча поплелись в буфет.
Нравы в их офисном кафе были почти студенческие: полное самообслуживание. Сотрудники разных фирм, стоя в общей очереди, весело общались, поругивали боссов, обменивались последними новостями и обсуждали телесериалы. Ленка никогда прежде не страдала отсутствием аппетита. Она любила все острое, пряное, соленое, перченое и терпеть не могла ничего пресного и безвкусного.
«Жизнь и так достаточно пресная штука, чтобы еще заморачиваться на диетах, – думала она, – тем более посвящать все свободное время раздобыванию и приготовлению всего этого силоса. Есть дела поинтереснее, чем постоянный учет калорий».
Здоровую пищу Аллы Матвеевны Ленка просто ненавидела. Прозрачные супчики на воде, жидкие кашки без масла, а также рыба, отваренная на пару без соли и перца, – все они были ее личными злейшими врагами. Другое дело – шашлычок, хорошо прожаренная отбивная или острые баклажаны «кобра»! Не говоря уже об ароматном хлебе с кусочком сливочного масла. Впрочем, на фигуре девушки кулинарные излишества, в которых она себе никогда не отказывала, совершенно не отражались. Все съеденное тут же сгорало из-за ее бешеной активности, молодости или, может быть, наследственной худобы.
Антон тоже любил вкусно поесть. Случалось, изысканно приготовленное блюдо доставляло ему не меньше удовольствия, чем хорошая музыка. Он искренне считал кулинарию искусством. Но сегодня ни он, ни Ленка не были настроены гурманствовать. Действуя почти на автопилоте, они молча взяли еду, которая стояла на прилавке у самого края, расплатились и так же молча сели за столик. И только тут переглянулись и ухмыльнулись. Оказалось, оба взяли какие-то овощные салатики и кофе. Однако ни Ленке, ни Антону кусок не лез в горло.
– Наконец-то я вас вразумила, молодые люди, – послышался басовитый голос Аллы Матвеевны откуда-то из другого угла буфета. – Вижу, в тарелках у вас нет мяса, только здоровая пища. Одобряю! Мой Иван Варфоломеевич вообще перешел на ключевую воду. Зато достиг просветления и стал почти ясновидящим. Во всяком случае, не хуже меня теперь может предсказывать, кто станет лауреатом очередного кинофестиваля.
