Текст книги "Зло вчерашнего дня"
Автор книги: Нина Стожкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А можно к ним обратиться с просьбой?… О помощи? – наконец выдавила из себя Лина заветный вопрос. И, стараясь не отвлекаться на эмоции и ненужные подробности, рассказала Михаилу Соломоновичу про «Веселых утят» и их невеселые проблемы.
– Видишь ли, матушка, – заговорил Михаил Соломонович, осторожно подбирая слова, – не согрешив, больших денег не заработаешь. Потому-то богатые люди так не любят делиться. Когда душа запродана, как говорится, оптом, отбирать ее назад по кусочкам, понятное дело, не имеет смысла. Неделю назад я уже исчерпал лимит благородства богатых господ. Не без труда выпросил у них немного денег на ремонт храма. Боюсь, счет из вашей детской студии в ту символическую сумму, какую они обычно выделяют на спасение души, не впишется. Впрочем, если представится подходящий случай… похлопочу о вашем деле, – поспешно пообещал собеседник, чтобы предотвратить дальнейшие уговоры и женские всхлипы.
И, церемонно приподняв соломенную шляпу, простился с назойливой просительницей и быстрым шагом отправился на станцию.
За суетой последних дней Лина как-то совсем позабыла про молодых влюбленных. А тут, плюхнувшись на скамейку под лиственницей, внезапно вспомнила о «боттичеллиевской» девушке с ясными глазами и волной золотистых волос.
«Наверное, Серафима уже покинула этот дом, – с грустью подумала она, – веселому ангелу не место там, где с немолодыми и неловкими людьми вечно происходит что-то неприятное, нелепое, омрачающее юную радость и оптимизм».
Но чьи-то прохладные ладони шаловливо закрыли ее глаза.
– Как хорошо, что вы вернулись! – внезапно защебетал звонкий девичий голос. Лина вздрогнула и обернулась. На нее, лучезарно улыбаясь, смотрела Серафима. В руке у девушки был мобильник, с которым она, похоже, не расставалась никогда. «Дивное видение» попросило жалобным голоском: – Останьтесь, пожалуйста, Ангелина Викторовна! А то Викентий Модестович совсем захандрил. С утра жаловался, все разъехались. И Валерия, и Марианна Лаврентьевна – у них даже в такую жару нашлись в городе дела поважнее, чем беседовать со стариком. А вы видите: без своих дам Викентий Модестович скучает – так же, как без острой кавказской кухни и видеокамеры.
– Мне кажется, что кроме вас, Серафима, ему теперь никто не нужен, – пожала плечами Лина.
– Что вы! Викентию Модестовичу постоянно требуется благодарная публика – зрители и слушатели. Как всякому творческому человеку, – рассудительно сказала Серафима. – В этом доме все от него отмахиваются. А ведь он такой, такой… Такой необыкновенный человек!
– Господи, уж не влюбилась ли ты в нашего патриарха? – оторопела Лина, на правах старшей переходя на «ты».
– Что вы, – обиделась девушка, – это совсем-совсем другое… Восхищение, обожание, благодарность… Вообще мне в этом доме живется как-то непривычно уютно и спокойно. Здесь столько умных и надежных мужчин, а меня мама одна воспитывала… Вот и Викентий Модестович – он же мне как старший друг, как учитель…
– Что ж, он интересный собеседник, – согласилась Лина.
– Ну конечно, он необычный, талантливый, образованный человек. Я очень уважаю его. А люблю я… Стасика. И вообще, он мой парень, вы же знаете.
– Стасик от тебя без ума, можешь не волноваться, да и все остальные в этом доме тоже, – улыбнулась Лина.
– Ой, хорошо, что мы с вами вспомнили про Стасика, он же меня давно возле калитки ждет! – спохватилась Серафима. – Я еще полчаса назад обещала рвануть с ним в лес на велике!
Подпрыгнув, девушка повисла на нижней толстой ветке лиственницы, а потом легко подтянулась на ней, как гимнастка. На тоненьких руках обозначились упругие мышцы.
– Десять баллов! – щедро выставила Лина высшую оценку.
Серафима, заразительно рассмеявшись, отпустила ветку. У нее зазвонил телефон, на экране высветилась алая роза на черном фоне.
– Это мама, – закричала Серафима и побежала за дом.
Ангелина подумала, что в ближайшие дни ее присутствие в этом доме будет не лишним. «Утята» подождут. В конце концов, у детей сейчас каникулы, а у педагогов – отпуск. Главное – помочь Люсе, которая все еще хромает и часто всхлипывает, что так не похоже на нее, наладить хозяйство без Олеси. (Кстати, спорая помощница их всех тут здорово разбаловала.) Мнительного «плейбоя»-разведенца Гарика тоже хорошо бы как следует встряхнуть, чтобы бесконечно не стонал. А еще – составить патриарху компанию за ужином вместо дезертировавших в самое неподходящее время Валерии и Марианны. Ох, не вовремя съехали дамы с дачи! А может, в свете последних событий подружки патриарха элементарно струсили? Как бы там ни было, он совсем увял без своего «гарема». Надо его хорошенько растормошить. Тем более что Серафима вдруг вспомнила о юном и ревнивом бойфренде и стала проводить со своим Ромео куда больше времени, чем с Викентием Модестовичем… А вот и патриарх, легок на помине!
– Катерина! – раздался капризный голос с балкона. – Свари мне, голубушка, кофе по-восточному. Ну, ты знаешь, как я люблю: четыре ложки свежемолотого кофе на турку, одна ложка сахара, да, и не забудь – с кардамоном! Как назло, мой неуемный внук утащил Серафиму на велосипедную прогулку. По такой-то жаре! Катерина? Ты что, меня не слышишь? Ты где? Куда запропастилась эта вздорная девчонка, черт возьми? – уже раздраженно крикнул Викентий Модестович с балкона. Но в доме никто не отозвался.
– Действительно, где Катюшка? – удивилась Лина. – Неужели до сих пор спит?
– Не знаю, с утра была у себя в комнате, – рассеянно ответила Люся на настойчивый Линин вопрос. Хозяйка сидела в дальнем тенистом уголке сада на маленькой скамеечке и колдовала над пышной гортензией. – А что?
– Да нет, ничего, – пожала плечами Ангелина. – Дед просит ее кофе сварить, а она, как назло, не отзывается. Может, в лес отправилась, Тимошу прогулять?
– Вот он, твой Тимоша, лежит себе в холодке, отдыхает. Видишь, поглядывает на нас одним полуприкрытым глазом и никуда в жару не собирается, – указала Люся на пса, развалившегося в тени сарая.
– Да ладно, не трогай его, пусть отдохнет. И Катю оставь в покое. Она и так домашнее видео снимать запарилась. Припахали девчонку, будто она тут у вас на ставке оператора! Ладно, попробую вместо Кати сварить кофе, хоть задача не из простых, – предложила Лина. – Правда-правда, я никогда прежде не варила твоему папе кофе по-восточному…
– Нет уж, Линка, Кате так просто не соскочить с дежурства по кухне, – сердито сказала Люся. – Ишь ты, разбаловалась! Теперь у нас прислуги нет, все придется делать самим. Я, как видишь, взвалила на себя обязанности шеф-повара. Даже простого повара. А готовить на всю ораву – дело не из простых. Так что, девушки, подключайтесь. Ищи-ка по-быстрому Катерину и тащи в дом. Ух, сейчас намечу вам фронт работ по полной программе! Просто руки чешутся припахать всех так называемых дачников.
Люся, прихрамывая, отправилась в дальние комнаты, а Лина, и не подумав искать Катерину, повернула в кухню. Сама справится! Между тем с балкона уже раздавалось нетерпеливое покашливание патриарха, так что медлить было нельзя.
«Только бы не упустить кофе на плиту! – думала Лина. – А то сколько раз бывало: уставлюсь на турку, а думаю о своем. Потом еще и плиту мыть придется. Сейчас вот, как назло, думаю о разоренных „Утятах“ и не могу сосредоточиться».
Она успела спасти кофе в последнюю секунду и уже собралась подниматься к Викентию Модестовичу, но почему-то притормозила возле лестницы. Ангелину потрясла оглушительная тишина, редкая гостья в этом доме.
– Люся! – крикнула она, чтобы стряхнуть с себя полуденное оцепенение.
Никто не отозвался.
– Люся, ты где?
Вновь тишина.
– Иди сюда, – позвала подруга из глубины дома тихим голосом.
Лина вошла в комнату Катерины и застыла на пороге. Такого беспорядка она давненько не видела. Жилище выглядело так, словно в нем побывали с обыском. Все перевернуто! Коробки из-под обуви, пакеты из-под одежды, пудреница, тушь, сумочки, заколки, лифчики… На краю разоренной кровати сидела Люся и безучастно смотрела перед собой.
– И что это значит? – прошептала Лина.
– Катя исчезла, – так же тихо отозвалась Люся. Подруга рассеянно вытащила из прически шпильки, и ее длинные темные волосы упали на плечи, закрыв заплаканные глаза.
– Так, граждане, дружно встали рядышком, ровненько держим шеренгу, – командовала Марианна Лаврентьевна, пытаясь перекричать шум улицы. – Повторяю, все собрались, подровнялись, выстроились в цепочку вокруг дуба и подняли транспаранты. Сейчас подъедет телевидение.
– Баннеры, что ли, поднять? – лениво переспросил парень в драных джинсах.
– Вы что, молодой человек, в Америке живете? – недовольно проворчала Марианна. – Есть же много русских синонимов этого слова: «плакаты», «транспаранты», «лозунги»…
Проведя поверку негустых рядов, Марианна вдруг уткнулась генеральским взглядом в осанистую фигуру в льняном костюме. Этот новобранец в ее списках не значился.
– Боже, Михаил Соломонович, вы? Какими судьбами? – обомлела организаторша.
– Пришел поддержать вас, Марианна Лаврентьевна, – застенчиво улыбнулся новый знакомый. – Вот, понимаете, отдежурил в больнице и решил заглянуть на митинг. Считайте, из любопытства.
Марианна ласково улыбнулась нежданному волонтеру и быстро повязала ему на рукав повязку с зеленым дубовым листком.
– Становитесь в живую цепочку, – скомандовала она уже тоном не генерала, а маршала. Появление Михаила Соломоновича явно придало ей сил, – Имейте в виду: скоро приедут опричники застройщика, и ваш шикарный костюм может пострадать.
– Сгорела хата, нехай клопы сгорят! – задорно выкрикнул Михаил Соломонович. Эту поговорку он частенько слышал в детстве от бабушки, выросшей в белорусском местечке, и вворачивал порой к месту и не к месту.
– Ну и шуточки у вас! – поморщилась Марианна Лаврентьевна, как строгая учительница на уроке в седьмом классе.
– Народная мудрость, – лукаво пояснил новый знакомый. Похоже, он испытывал давно забытое радостное, беспричинное возбуждение. Так отличник и гордость школы, прибежав подраться с параллельным классом после уроков, тайно умирает от страха, и одновременно его охватывает неведомый прежде восторг. Соломенная шляпа достойного джентльмена была сдвинута набекрень, воротник летней сорочки предусмотрительно расстегнут.
Люди томились в скверике уже полчаса. Терпение их таяло. Кто-то красноречиво вздыхал, кто-то переминался с ноги на ногу, кто-то поглядывал на часы, однако ни враги дуба, ни телевидение не показывались. Марианна Лаврентьевна уже начала беспокоиться, что ее команда «перегорит» раньше времени. И тут возле сквера со скрипом тормознула черная «вольво». Из нее неторопливо, с чувством собственного достоинства, вылез мужчина, одетый в «форму» чиновника – темный костюм и белую рубашку с темным галстуком, и уверенной походкой профессионального начальника направился к группе, окружившей дуб.
– Марианна Лаврентьевна, – обратился он к даме с пылающими волосами. – Как я рад видеть вас здесь, среди жителей нашего района!
Команда посмотрела на предводительницу с уважением. Похоже, их комиссарша была давно и близко знакома с этим большим начальником.
– Хорошо, что я не ошибся в вас! Вы настоящий патриот нашего города. – Чиновник крепко пожал руку Марианне. А потом, запнувшись на секунду, церемонно поцеловал сухонькие пальцы.
Старушка оторопела и вмиг забыла свои гневные речи.
– Надо чаще, друзья мои, всем нам так же, как сегодня, всем миром проявлять свою гражданскую позицию! – назидательно обратился прибывший чиновник к толпе.
– Боже, Алексей Иванович! – оторопела Марианна. – Как вы, при вашей немыслимой занятости, узнали про нашу акцию?
И не просто узнал, подписал соответствующее распоряжение: сохранить исторический дуб для горожан, – медленно, выделяя каждое слово, объявил глава управы (а это был, конечно, он). – Так что, граждане, огромное спасибо за помощь. А теперь расходитесь, пожалуйста, не мешайте прохожим гулять на бульваре и наслаждаться природой.
– Как – «расходитесь»? Куда – «расходитесь»? – разочарованно пробормотала Марианна. – Сейчас подъедет телевидение. А представители застройщика? Они ведь тоже обещали появиться…
– Зачем нам с вами, Марианна Лаврентьевна, поощрять дешевые фокусы желтой прессы, – развел руками глава управы. – Мы же интеллигентные люди! Как надоели все эти предвзятые репортажи о нашем округе! А в особенности – лживые комментарии к ним. Вы уверены, дорогие сограждане, что репортеры расскажут о вас по телевизору правду, а не извратят ваши слова и не исказят ваши прекрасные лица? Неужели вашим родным будет приятно видеть злые и агрессивные физиономии? Да еще на страницах сомнительных бульварных газет? Друзья мои, будем выше этого!
– Да разве этим журналюгам вообще можно доверять? – закричала девчонка с пирсингом в носу. – А вдруг и вправду такое наплетут, что нас с Максом из универа вышибут… Короче, Макс, валим отсюда по-быстрому. Въезжаешь? Отчисляемся отсюдова! Пусть стариканы парятся, если делать не фига!
И парочка лениво направилась к выходу из сквера. Следом за ними, побросав на землю плакаты, стали медленно расходиться остальные пикетчики.
– Друзья, товарищи, подождите! – тщетно взывала Марианна. – Давайте хотя бы сфотографируемся вместе! На память. Плечом к плечу. Можно с вами сфотографироваться, Алексей Иванович? – спросила она главу управы почти заискивающе.
Глава с достоинством кивнул, принял сообразную случаю позу, и дама бережно достала из сумочки «мыльницу».
– Дела не ждут, – проворчал чиновник, взглянув на часы, – однако, раз вы лично просите, Марианна Лаврентьевна…
Марианна повязала на руку Алексею Ивановичу повязку с дубовым листком, и чиновник, эффектно приосанившись в центре группы, сфотографировался с пикетчиками. Через несколько секунд глава управы быстрой пружинистой походкой шел к своей машине.
– Уважаемый Алексей Иванович, – догнал его Михаил Соломонович и осторожно тронул за рукав.
Представитель власти недовольно оглянулся. Мероприятие «общение с народом» завершилось, что еще?
– Пожертвуйте, сколько сможете, на ремонт храма Непорочного Зачатия, – вкрадчиво попросил Михаил Соломонович. Пока другие фотографировались, он успел застегнуть рубашку на все пуговицы, поправить шляпу и теперь выглядел вполне респектабельно и даже официально.
– По всем текущим вопросам обращайтесь к моему помощнику, – недовольно пробормотал хозяин района. – Извините, совсем нет времени. – Он дружески помахал рукой жалкой кучке пикетчиков, ловко вскочил в машину, словно это был Джеймс Бонд, а не чиновник Алексей Иванович, и укатил прочь.
Пикетчики застыли, как герои в финале «Ревизора», стараясь осмыслить явление главы управы народу. Михаил Соломонович взглянул на Марианну Лаврентьевну и неожиданно предложил:
– А теперь, раз мы столь рано освободились, позвольте пригласить вас, Марианна Лаврентьевна, на чашечку чая. Неподалеку есть одно недорогое кафе.
Марианна удивленно взглянула на галантного мужчину, пожала плечами и, хотя презирала все эти буржуазные заведения, обдирающие простой народ, неожиданно для себя самой согласилась.
Алексей Иванович вошел в кабинет, попросил у секретарши чашку чаю и устало опустился в кресло.
«Как надоели все эти непродуктивные поездки по городу, бесполезные встречи и пустопорожние разговоры! – подумал с раздражением. – А ведь приходится терпеть, соблюдать правила игры, общаться с маргиналами и полусумасшедшими старухами, а теперь еще и с набожными стариками. Господи, да за что мне все это?» И глава управы медленно, глядя на иконку в углу, со вкусом перекрестился.
На глаза ему попалась фотография в рамочке, создававшая в казенном кабинете уютную семейную обстановку. Внучка Верочка обнимала огромного ротвейлера, пес был с ней одного роста. Умильная парочка – девочка и собака – стояла на крылечке загородного дома в три этажа. Алексей Иванович мельком поглядел на свои «котлы» на руке, на дорогой айфон на краешке стола, на стильные ботинки, слегка запылившиеся в парке, окинул взглядом просторный кабинет и постепенно успокоился.
«Вот за все за это», – услужливо подсказал внутренний голос.
«Господи, спасибо тебе за все», – внезапно подумал Алексей Иванович и вновь широко перекрестился.
Немного придя в себя после общения с народом, чиновник поднял трубку давно звонившего телефона и устало сказал:
– Да, Сергей Петрович, вы правы, пора заканчивать с этим детским садом. Время не ждет. Право на застройку сквера вы выиграли по конкурсу. Так что все грамотно и законно. Решение принято, надо исполнять. Словом, как только стемнеет, подгоняйте технику… Как можно быстрее и профессиональнее убирайте этот чертов дуб. Только сразу, подчеркиваю, сразу ставьте высокий забор, чтобы любопытные не шлялись. И какую-нибудь надпись отпугивающую не забудьте сделать. Что-то вроде: «Осторожно! Радиация!» Короче, придумайте что хотите, только быстро, времени на раскачку не осталось. Прошу вас, сделайте все по уму!
А теперь, Сергей Петрович, о главном. Так сказать, не для печати. Если журналюги про дуб пронюхают – я ничего не знаю. Мол, ты посвоевольничал, со мной не посоветовался. Что тогда будет? А ничего! В крайнем случае выговор влеплю. Переживешь, не маленький. Ну а над сметой потом покумекаем в спокойной обстановке, когда шум утихнет. Ладно, Петрович, сейчас некогда, честное слово. Звони завтра. Расскажешь, что и как.
И, положив трубку, глава управы устало откинулся на спинку кресла.
Люся, прихрамывая на больную ногу, металась по комнате, как раненая тигрица.
– Где она? – кричала обезумевшая мать, хватая в охапку вещи дочери и вновь с каким-то остервенением разбрасывая их по комнате. – Что с ней? – хрипела Люся, и глаза ее, обычно светло-серые, порой лукавые, веселые, порой усталые, сделались темными и колючими. Лина тихонько сидела на краешке кровати. Она чувствовала, что любое из ее слов сейчас может оказаться лишним.
– Наверное, Катерина удрала с подружками в кино или в кафе, – наконец несмело предположила Ангелина, чтобы хоть как-то нарушить тягостное молчание, – ведь ты сама говорила, что утром Катя была дома.
– Просто? Удрала? – закричала Люся на подругу и приблизила к ней красное заплаканное лицо с прилипшими темными прядями, – а зачем тогда она устроила в комнате этот жуткий кавардак? Говори! Ты думаешь, я полная идиотка?
– Оставлю без комментариев, а то мы поссоримся, – проворчала Лина.
– Если хочешь знать, я уже звонила Кате на мобильный, ее телефон все время «вне зоны доступа».
– Ну, знаешь, это еще ни о чем не говорит, – резонно заметила Лина. – Мало ли, батарейки в мобильнике сели. А что вещи по комнате разбросаны… Ну, быть может, искала, что надеть. Знаешь, молодые девушки вечно недовольны собой. В юности им не хватает уверенности в себе. Эх, к нашему бы опыту да их молодость и красоту!
– Нет, я, кажется, знаю, что произошло, – вдруг тихо проговорила Люся.
Лина напряглась. Она чувствовала, ничего хорошего Люсе сейчас в голову прийти не может.
– Ее похитили! – маниакальным шепотом объявила подруга. – Точно! Как это я сразу не догадалась! Такое могла провернуть только наша семейная парочка… «Голубки» наши – Олеся и Василий! Наверное, они возненавидели нас за то, что мы их уволили, и решили отомстить. Если бы знать… Если бы я могла предвидеть…
– Ну и когда они успели провернуть это дельце? – ехидно поинтересовалась Лина, теряя терпение. – Ты ведь, если я ничего не путаю, уволила их сегодня утром.
– Это не имеет значения, – перебила подруга. – Если они задались целью навредить, вполне могли заранее подготовиться и сговориться с бандитами. Или теперь мстят за все. Наверное, эти мерзавцы хотят получить солидный выкуп за нашу девочку…
– Слушай, что мы тут сидим и тратим время на глупые разговоры, – попыталась Лина образумить несчастную мать. – Давай прямо сейчас найдем твоих помощников и сами обо всем их расспросим.
– Ты думаешь? – недоверчиво спросила Люся. Однако Лине показалось, что в ее голосе прозвучала слабая надежда. Через мгновение взгляд подруги вновь стал безумным. – Мне кажется, это бесполезно. Преступники должны выждать время, чтобы мы оцепенели от ужаса и стали готовы на все.
– Нет, не могу больше этого выносить. Безумие заразительно. Пойду и немедленно приведу Олесю. – Лина решительно встала и вышла из комнаты. Люся осталась сидеть на кровати и механически раскачиваться. Медленно и ритмично. Туда-сюда – как кукла-неваляшка.
Олеся появилась в комнате вместе с Линой через несколько минут. В полной неопрятной женщине теперь почти невозможно было узнать хохотушку, еще недавно сражавшую деревню яркими, порой даже слишком смелыми нарядами. Теперь она была закутана в растянутую трикотажную кофту и потрепанные спортивные штаны с пузырями на коленках. Напряженный взгляд из-под спутанной челки был мрачновато-колючим, косметика размазалась по лицу полосами.
– Слушаю вас, Людмила Викентьевна, – произнесла Олеся с достоинством английской королевы.
– Олеся, лучше скажи правду, – тихо и твердо попросила Люся. – Где моя девочка? Где Катя?
– Ой, а я почем знаю, – выпучила глаза Олеся. – Час от часу не легче! То кто электропилу сломал, то кто таблетки в кармане носит, а теперь – где дивчина загуляла. Я-то тут при чем? Я к ней в няньки не нанималась. Дивчине третий десяток, самой рожать пора.
– Говори, где вы ее спрятали! – потребовала Люся тихим хрипловатым голосом и сжала руку Олеси так, что та вскрикнула от боли.
– Кого? – опять не поняла Олеся.
– Не прикидывайся, я все знаю, – сказала Люся замороженным голосом. – Вы с Василием похитили Катю, чтобы получить за нее выкуп.
Олеся вдруг как-то обмякла, из ее бархатных южных глаз потоком покатились крупные, как горошины, слезы, размазывая остатки туши по щекам.
– Людмила Викентьевна, бедненькая, шибко, наверное, вы вчера ударились. Совсем, видать, головкой повредились! – запричитала она. – Вы уж простите нас, дураков безмозглых, за то, что на вас обиделись! Больны вы, как я теперь вижу, очень больны. А с больной что взять-то! Это ж надо, такое придумать! В прежнюю вашу светлую головку подобная дурь никогда не полезла бы.
Лина молча поглядывала на обеих женщин, но вслух поддержать ни одну из них не решалась.
– Телефон! – внезапно очнулась она. – Давай попробуем позвонить еще раз. Вдруг Катя ответит?
– Не ответит, – сказала Люся с какой-то мрачной уверенностью.
Но Люсин телефон внезапно зазвонил сам.
– Мам! – закричал в трубке звонкий Катин голос. – Ты как?
– Катя! Девочка моя, ты где? – заголосила Люся в каком-то исступлении. – Что с тобой? У тебя все в порядке?
– Конечно! – завопила Катька в ответ в своей обычной восторженной манере. – Еще бы! Мам, я в Париж лечу!
– Типичная итальянская семья, – пробормотала Лина. – На юге Италии женщины вот так же орут. У всех, кто рядом, уши закладывает.
– Куда летишь? – прокричала в ответ Люся.
– Повторяю по складам: в Па-риж! – нетерпеливо объявила Катерина. – Уже прошла регистрацию в Шереметьеве, гуляю в дьюти-фри, скоро отправляюсь на посадку.
– Почему ты не сказала заранее? – накинулась на нее Люся. – Что за отношение к матери?
– А чего говорить, ты все равно не пустила бы, – пробурчала Катерина. – Нашла бы сто причин, почему я должна остаться дома. Но для меня важнее одна: почему я должна туда полететь.
– И почему же, позволь узнать? – ехидно спросила Люся.
– Да потому что я, мам, влюбилась! – заорала Катька так, что телефон дрогнул у Люси в руке. – А Париж, как тебе известно, – город любви.
И в кого же ты влюбилась? – неохотно спросила Люся. Переход от недавних ужасов к любовной теме дался ей с трудом.
– Скоро узнаешь! – загадочно прокричала Катя. – Все! Больше не могу говорить, объявили посадку на рейс! – заторопилась она, и в трубке раздались короткие гудки.
Люся сидела и пару минут молча смотрела на телефон в каком-то оцепенении. Потом перевела взгляд на Олесю и заметно смутилась.
Люся снова отвела глаза, заколола волосы, сделала глубокий вдох и лишь тогда повернулась к Олесе.
– Олеся, давай забудем все, что я тебе наговорила, – произнесла не без усилия. – И сейчас, и утром. Прости меня, ладно? Понимаешь, у меня сдали нервы. Конечно, вы с Василием ни в чем не виноваты. В этом доме вообще каждый делает что хочет. Короче, давай считать, что ничего не было. Если, конечно, ты и Василий сможете меня простить…
– Ну, Людмила Викентьевна, кто старое помянет, тому глаз вон, – улыбнулась Олеся и внезапно искоса взглянула на себя в зеркало. Время обид и скорби закончилось, пора было возвращаться к прежнему кокетливому облику и рутинным хозяйственным обязанностям. – Пойду-ка приготовлю обед и переоденусь, – с напускным безразличием объявила Олеся в пространство и отправилась на кухню.
А Люся… Она обняла Лину, достала из кармана большой носовой платок и вытерла слезы, вдруг потоком хлынувшие из глаз. А потом сказала обычным деловым тоном:
– Ну, почудили, и хватит. Пора за дело браться.
Все еще прихрамывая, Люся поспешила за Олесей.
А Лина осталась в комнате одна. Она сидела на кровати Катерины и напряженно думала. Лина вспоминала обо всем, что случилось в доме за последние дни, и отдельные ноты, звучавшие в ее голове, никак не складывались в стройную мелодию. Напротив, она слышала внутренним слухом какую-то какофонию. Чем дольше Лина анализировала события, тем меньше что-либо понимала и тем сильнее охватывало ее смутное беспокойство. Слишком много странного и зловещего произошло в доме под красной крышей за последние дни. Вначале едва не погиб Денис, потом Люся… наконец – Гарик… То, что с Катей все обошлось, – счастливая случайность. Что-то подсказывало Лине: несчастья в домике на горке не закончатся. В голове у нее зазвучала тревожная мелодия, как бывает в фильме, когда зрителя готовят к чему-то страшному. Но почему? Что неуловимо изменилось в доме за последние дни? Кто сдвинул краеугольный камень, который, пошатнувшись, потащил за собой остальные? Кто? Если бы знать…
На следующий день Викентий Модестович захандрил. Он вдруг почувствовал себя несчастным, всеми покинутым. Не тамадой на пиру жизни, а одиноким стариком из дома ветеранов. Дамы сердца, еще недавно такие преданные и внимательные, коварно оставили друга в самый трудный момент. Даже Серафима вспомнила о подзабытом бойфренде, и Стасик теперь делал все, чтобы угодить своей Прекрасной даме, дабы она не заскучала в деревне. Юная пара дни напролет проводила на велосипедных и пеших прогулках, плескалась в бассейне, вечерами ездила развлекаться в Москву.
Марианна, потрясенная предательством главы управы, с головой ушла в борьбу с городскими чиновниками и на дачу носу не казала. Даже Валерия, еще недавно боготворившая патриарха, не появлялась уже несколько дней. Это было для Викентия Модестовича самым обидным. И подозрительным.
– Где Валерия? – вопросил патриарх зычным баритоном, свесившись с балкона. – У меня накопились к ней неотложные поручения. Например, надо отдать в переплет одну старинную книгу.
– Валерия посещает вторую ступень семинара, – кротко отозвалась Лина с веранды. Она давно запретила себе вступать в дискуссии с патриархом, потому что в итоге каждый из них оставался при своем мнении и только копил ненужные обиды.
– Какую еще к чертям ступень? – вспылил патриарх. – Что это за лестница, ведущая в преисподнюю?
– Ну, в науке любви не бывает мелочей, – заступилась Лина за Валерию. – Тема изысканий вашей подруги, если честно, интригует: «Как вновь наполнить опустевший сосуд любви».
– О господи! – простонал патриарх. – Лучше бы она, как прежде, худела по группе крови! По крайней мере, диета, над которой потешался Михаил Соломонович, на мозги не действовала!
– Женщинам свойственно стремиться к совершенству, – запальчиво заявила Лина, – а вы, Викентий Модестович, лучше подумайте, чем сюда заманить Валерию. И как наполнить сосуд любви.
– Сосуд? Вы сказали – сосуд? – крикнул из сада обрадованный Василий. – Ну, я в ларек. За грузинским!
– Ладно, тащи сюда свой дешевый антидепрессант, – проворчал Викентий Модестович. – Мне нужно отвлечься, Люсе развеселиться, а Гарику не помешает обезболивающее. Жизнь в этом доме стала какой-то тоскливой и однообразной.
– Эй, постойте, мне лучше водочки, – послышался с веранды недовольный голос Гарика, – для дезинфекции ожогов.
– Вот доктор появится – я у него спрошу, что тебе можно, а что нельзя, – пригрозила Лина, а про себя подумала: «Этот местный эскулап мог бы и в самом деле заскочить к Гарику лишний раз, по-соседски навестить больного…»
Неожиданно эта мысль вызвала у нее раздражение. Нет, в самом деле, ну почему она должна постоянно думать о каком-то деревенском костоправе? В конце концов, она здесь в гостях и не собирается взваливать на себя проблемы хозяев. Ивана Михайловича с его фокусами и «Утят» ей вполне хватает. Слава богу, Олеся приступила к своим обязанностям, так что можно со спокойной совестью пойти освежиться.
Лина скрылась в доме, натянула черный купальник с красными маками и отправилась к бассейну.
Девичий визг, плеск воды и счастливый смех молодой пары заставили Лину невольно притормозить у выхода на полянку.
«Нет, не пойду туда, неудобно мешать юным влюбленным, – подумала она. – Не хочу играть жалкую роль пожилой грымзы, ревниво охраняющей чужую нравственность. Ну не умру же я без этой лужи, в конце-то концов?»
Назвав просторный и довольно глубокий с одного конца бассейн лужей, Ангелина, конечно, погорячилась. Во времена ее молодости подобную роскошь можно было увидеть только в голливудских фильмах. Однако за последние десять лет иметь бассейн на дачном участке в Подмосковье стало хорошим тоном, несмотря на короткое и частенько холодное в наших краях лето.
«Как это по-русски! – порой думала Лина. – Мол, пускай всего месяц поплаваем, зато – на всю катушку!» Для представителей среднего класса подобная «буржуйская» прихоть оказалась вполне посильной. Новые богатеи принялись возводить на дачах не только надувные или вкопанные в землю водохранилища, напоминающие огромные оцинкованные баки, но и эффектные, округлой формы бассейны, как в Грециях-Турциях – с постоянной очисткой воды, дном, выложенным голубой плиткой, лесенками для спуска в воду. Раньше у нас таких даже в цековских санаториях не было. А теперь величина и форма купальни – лишь вопрос денег. Вот и Викентий Модестович сдался на уговоры внуков, пожертвовал теннисным кортом и построил довольно просторный бассейн для своих чад и домочадцев. Да и сам патриарх любил порой здесь поплескаться в жару.
Сейчас в воде царило такое веселье, что Лине внезапно, до мурашек на коже, захотелось зарядиться молодой энергией и оптимизмом. И она, отринув комплексы женщины средних лет, скинула сарафан и решительно вышла в купальнике из тени старой яблони.
