Текст книги "Формула счастья"

Автор книги: Нина Ненова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– Даже ценой других, может быть тысяч, человеческих жизней?

– Да! Чтобы жили миллиарды!

– Но в чем смысл? Если Эйрена непригодна для нас…

– У нас будет тридцать лет изоляции. А это немало. Я сказал устало:

– Нет, господин Зунг. Я не могу согласиться с вами. Лучше будет, если я откажусь от поездки.

– Тебе поручено задание, Тервел! Ты не имеешь права отказаться!

– Если я и полечу, то вероятнее всего, вернусь с той правдой о случившемся, какая для вас неприемлема.

– Ты вернись с фактами, а истину мы восстановим тут. Вместе!

– Даже если между нами возникнут разногласия? Зунг взорвался:

– Слушай, Тервел, пора тебе понять некоторые вещи! У Земли будет другое будущее! Весьма отличное от настоящего. Я позабочусь об этом. Независимо ни от чего! – Тут он почувствовал, что переусердствовал, и добродушно добавил: – Есть одна древняя китайская поговорка, Тервел… «Тот, кто стоит прямо, не боится, что тень у него кривая».

– «Тень вращается вокруг дерева», господин Зунг. Это болгарская поговорка.

– Тервел! Дорогой мой Тервел, – засмеялся он, – в твоих интересах быть несговорчивее. «Настоящее исполнено возможностями для будущего!»

Я холодно прервал его:

– Я не привык к ультиматумам, господин Зунг. Если вы ожидаете приобрести в моем лице очередную послушную пешку, то будете разочарованы. Быть может, я получу и поддержку..

Он скрестил руки на груди и с насмешкой спросил:

– От кого ты получишь поддержку Тервел? От кого! Не отюсовли?

– А если все же они доброжелательны к нам, то почему быинет?

– Потому что ты человек. Именно поэтому! Я знаю, ты все вынесешь. Все! Но не будешь просить у них помощи. И ты это знаешь.

Да, я это знал. Но состроил гримасу невероятного недоумения.

– Весь наш разговор до сих пор, – начал я, доверительно понизив голос, – создал у меня впечатление, что, в отличие от моего шефа, вам, господин Зунг, будет гораздо спокойнее, если я отправлюсь на Эйрену с предубеждением. А в чем причины? Не связаны ли они с некоторыми вашими опасениями…

– Опасения мои в данный момент касаются личнр тебя, Тервел, – Зунг вытянул губы и сдул несуществующую пылинку с лацкана своего элегантного пиджака. – Тебя! И вообще, поверь мне, самым разумным будет, если ты ответственно выполнишь поставленную задачу. Она тебе ясна?

Я предпочел промолчать, а он довольно и чуть надменно мне кивнул:

– Выполни ее и не пожалеешь, Тервел! Вей А Зунг всегда умел ценить людей!

Зунг посмотрел на часы и я, полагая, что он хочет закончить нашу встречу, охотно поднялся с кресла.

– Сядь, сядь! – его лицо просто сияло любезностью. – У нас еще есть немножко времени.

Вскоре зазвонил телефон, и Зунг поднял трубку. Я знал, чего он ждет!

Когда монолог на той стороне провода прекратился, он долго и печально рассматривал противоположную стену. Наконец заговорил с каким-то странным мяукающим акцентом:

– Знаешь, Тервел, теперь, после нашего решения работать вместе, я уже могу говорить с тобой как с другом. Так вот что я тебе скажу: хорошо, что ты не смог прочесть запись на пленке. Она бы тебя только запутала.

Жаль! Здорово работают его люди! Пропал старик, и напрасно…

– Почему вы думаете, что я ее не прочел? – Я старался говорить с иронией.

Зунг снисходительно пожал плечами.

– Дженетти был способным ученым, – сказал он задумчиво, – но как человек… Сейчас, думая о нем, понимаю: и он был очень мнителен.

Я всмотрелся в его лицо. Он, как всегда, улыбался, но… Глазами его, казалось, смотрела смерть! Наклонив голову, он наблюдал за мной с нескрываемым любопытством.

Указательным пальцем он небрежно нажал одну из кнопок. Вошли трое. Я встал. Они приблизились вплотную ко мне. Тогда Вей А Зунг подошел и сердечно пожал мне руку.

Глава четвертая

Как я и предполагал, недалеко от «клиники» находился секретный аэродром. Там меня ожидал готовый к полету двухместный «мираж». Машина подъехала прямо к трапу, я вышел, а люди Зунга, проследив за тем, как я поднялся в заднюю кабину, отошли в сторону. Я положил чемоданчик на колени, надел шлемофон, который, естественно, был глух и нем, и закрыл люк. Пилот включил двигатели. Мы тронулись.

Я сидел, испытывая обычный взлетный дискомфорт, и смотрел, как удаляется земля. Затем самолет вонзился в рыхлую мантию облаков, без всяких усилий прорвал ее, выскочил вверх, стряхивая с себя ее последние нитки. И здесь, в этой бесконечной искрящейся синеве, житейское понимание вещей начало таять, испаряться и исчезать, пока все не приобрело какой-то новый двойственный смысл. Время было уже не просто мерой, а вечностью и выдумкой, пространство – не дорогой, а бесконечностью и обманом зрения, движение же – не направлением, а жизнью и иллюзией. Постепенно прошедший день сжался в едва видимую точку, и примиряющий покой стал кротко баюкать меня в своих объятиях.

Но очень скоро, однако, деловая часть моего дознания положила конец этому приятному состоянию, снова бросив меня в лоно практицизма. Впервые в жизни я летел так – без связи с Землей и пилотом, без всяких ориентиров и даже не будучи уверен в конечной цели. Потому что могло оказаться, что мы летим совсем не на Эрдландский космодром. Ведь если у меня и есть дублер, и он более сговорчив, Зунг непременно откажется от моих сомнительных услуг. И тогда моя участь будет не слишком отличаться от участи Дженетти…

Дженетти… Сейчас я не должен думать о нем. Но если я вообще доберусь до Эйрены, то будьте уверены, часто буду вспоминать его, господин Зунг! И вам его припомню. При первой же возможности.

Я совершенно утратил чувство времени. Наш полет показался мне слишком долгим, а когда мы стали снижаться, то неожиданно мне почудилось, что мы только что вылетели. На какой-то миг я даже не поверил, что полет идет к концу, но скорость, с которой мы ринулись вниз, сразу убедила меня в этом. А заодно и в пользе регулярных тренировок на нашем служебном аэродроме.

Навстречу нам в клубах пара беззвучно двигался океан. Его всхолмленная грудь увеличивалась в размерах, вздыхала все глубже и глубже, чернела и поблескивала, размахивая белыми гривами на гребнях сотен волн. И не переставала расти, пока самолет, резко наклонившись вперед, не скользнул к заливу вдали. Мы пролетели над ним очень низко, и я, еще весь под впечатлением полета, с замиранием сердца смотрел на скалы в клочьях белой пены, на потемневшую от дождя полосу песка. И понял – это был подарок пилота мне, неизвестному спутнику Да, он умел быть щедрым. Никогда ничто не казалось мне таким красивым, как этот ощетинившийся скалами пустынный берег внизу… Этот, может быть, последний для меня земной берег.

Не знаю, то ли мои глаза долго не хотели ничего видеть, кроме этого берега, то ли взлетная полоса действительно появилась так неожиданно. Мы стремглав понеслись по ней, потом самолет резко затормозил и почти сразу же въехал в огромный закрытый ангар. Мы остановились, и тогда оказалось, что мой шлемофон не совсем немой: «Прошу сесть в робокар, который прибудет за вами». Выждав несколько секунд, чтобы увериться, что других инструкций не будет, я открыл люк, взял чемоданчик и вышел из самолета. Бросил взгляд на кабину пилота, но через стекло не смог ничего увидеть, кроме наклоненного плеча.

Я сел в уже прибывший робокар, и он тронулся. Впереди одна за другой поднимались тяжелые бронированные металлические перегородки, застывали в сантиметре от моей головы, а потом я слышал, как они снова опускались за моей спиной, издавая тихий глухой звук. Бетонная дорога плавно поворачивала вниз, вероятно к самому сердцу колоссального подземного комплекса. Снова, в который уже раз за сегодняшний день, я не знал, куда меня ведут. И снова, в который уже раз, меня начали мучать мрачные предчувствия. Я даже не заметил, связан комплекс с космодромом, или нет. Такова была плата за мгновения, сентиментальной рассеянности, которой я предался в конце полета.

В овальном зале, раздваивавшемся на коридоры, расположенные друг против друга, робокар остановился, и ко мне скованной походкой направился рослый рыжеватый мужчина в безупречно сшитом костюме. Еще когда он здоровался, я понял, что он поставил себе непосильную задачу держаться непринужденно. Его лицо, наверно, обычно отличавшееся здоровым румянцем, сейчас было столь неестественно бледно, что веснушки на этом фоне казались почти черными. В напряженном прищуре его глаз сквозило неприкрытое беспокойство или, может быть, страх. К сожалению, чувства, которые я вызывал у него, были вполне обоснованны – наши контакты могли ему стоить очень дорого, если бы пришлось еще более тщательно заметать мои следы.

Мужчина неохотно поместился рядом со мной, робокар сделал широкой поворот и направился к левому коридору Мы ехали в полном молчании, слегка покачиваясь на неудобных сиденьях, как восковые манекены. Мне пришло в голову, что на посторонний взгляд это выглядело, наверное, очень комично, но от этого мне веселее не стало. Ведь я же не был посторонним.

Остановились мы перед одинокой белой дверью, рыжий открыл ее и жестом пригласил меня в небольшую, но хорошо обставленную комнату. Около дивана напротив стоял металлический столик на колесиках, уставленный самыми разными холодными закусками. Из дымящегося кувшина исходил аромат свежесваренного кофе. Я вошел, а рыжий остался у порога.

– Здесь вы можете отдохнуть и подкрепиться перед стартом, – сказал он мне тихо.

Я кивнул и хотел было емуответить, но он поспешил добавить:.

– Я вернусь за вами через полчаса, – и закрыл за собой дверь.

Я остался один. Итак, я все-таки лечу… И вдруг эта перспектива, которая еще минуту назад мне представлялась наиболее предпочтительной, своей непосредственной близостью ужаснула меня. Как я смогу вынести встречу с нету-маноидами, как они отнесутся ко мне, что ждет меня на чужом космическом корабле, доберусь ли я до Эйрены вообще. Машинально я подошел к дивану и тупо стал его рассматривать. Почему, зачем так настаивают на ее заселении людьми? И чем мы привлекаем этих юсов вот уже столько лет подряд? Что-то они ищут. Что-то хотят получить. От нас самих! Может быть, от нашей плоти? Может быть, от наше-гомозга…

Я пересек комнату, потом еще раз и еще… Почувствовал, как во мне рождается какая-то первобытная стихийная паника. Все же где-то далеко в глубине, вне всего происходящего я как бы оставался спокойным, чуть ироничным наблюдателем, который следил за моей запоздалой реакцией и терпеливо ожидал ее конца. Я ухватился за диван. Среди хаоса, который царил у меня в голове, медленно, с усилием пробивала себе дорогу простая, очевидная мысль, что нужно готовиться к старту.

В стенном шкафу я обнаружил новый спортивный костюм, голубую рубашку, ботинки, белье. На видном месте на одной из полок был оставлен автоматический пистолет – «сфинкс» – в кобуре и запечатанная пачка патронов. Вообще, я нашел все необходимое, в том числе карманный компьютер и часы, снабженные компасом и всякими другими устройствами.

Я снял полетный костюм и сел за стол. Хотя я и не ел ничего с самого утра, особого аппетита у меня не было. Наконец, я примерил свою новую одежду. Как и следовало ожидать, пиджак был мне узок, а брюки широки. Я глупо обрадовался, что хоть не коротки. Как будто имело значение, в каком виде я появлюсь перед юсами. Дай на Эйре-не – без разницы, в конце концов, если только ослепительная красав. ица Линда Риджуэй вдруг не разбудитвомне желания пофрантить.

Рыжий пришел вовремя. Мы вновь сели в робокар и куда-то поехали. За нами на подставке стояли объемистые чемоданы – мой «личный» багаж. Мы доехали до туннеля, который стремительно поднимался вверх, наверное, к наземному выезду, сошли с робокара и взяли по чемодану. Вступили на эскалатор, он начал двигаться. Вверху мы пересекли небольшую площадку, в глубине отворилась дверь, и перед нами открылся бесконечный бетонный полигон.

Дождь уже перестал, на нас пахнуло влагой, холодом и тишиной. Новый блестящий робот модного в последнее время стиля «ретрофантастика» – то есть с умело дозированными андроидными формами – и, конечно, с яркой надписью ЭССИКО на левом плече приблизился к нам и взял чемоданы. Тогда рыжеволосый с явным облегчением произвел три своих заключительных действия: жестом он указал мне направление к звездолету вдали, пожелал скорого возвращения и отступил на шаг назад. Автоматическая дверь положила конец нашему визуальному контакту, по крайней мере для меня.

Я пошел. Низкое холодное небо мертвенно застыло над полигоном. Сквозь его волокнистую грудь медленно цедились густые снопы серости, устало стекали вниз и ложились на мокрый бетон. Из-за резкой, словно проведенной ножом, линии горизонта доносились тяжелые вздохи океана. Я шел сквозь них и лихорадочно смотрел на запад, туда, где должно было быть солнце. Сейчас лишь едва заметный просвет напоминал о нем. Солнце… Острая тоска пронзила меня. Я на минуту остановился, все еще вглядываясь туда, потом резко пошел дальше.

Впереди высился юсианский космический корабль – черный, как огромный обломок ночи. Такой черный, что воздух вокруг него застыл искрящимися ослепительными светлыми контурами, а тонкие соединительные дуги корпуса вспыхивали, как молнии. Он был такой черный, каким не бывает ничто в нашем земном мире. И был он столь же невероятно колоссален, совершенен и абсурден. И непоколебим! Клапаны его гравитационных нейтрализаторов устрашающе таращились вниз на землю, его расчлененные стойки вонзились в нее, словно хотели высосать ее соки.

Звездолет приземлился между двумя стартовыми площадками, где стояли наши челноки, кажущиеся сейчас такими мелкими и жалкими. Эти челноки, в которых мы видели символ восхода человечества, десяток лет назад гордостью наполнявшие наши сердца, сегодня превратились в каких-то заморышей.

Я ускорил шаг, потом обернулся и посмотрел через плечо на робота. Он шагал спокойно и размеренно – человек из металла. Его отлично смазанные коленные суставы сгибались и разгибались без единого звука, а на угловатых плечах поблескивали мелкие капельки воды. Он ожидал меня под дождем. Я подождал, когда он со мной поравняется, дальше мы продолжали двигаться вместе.

Вскоре я начал различать юсов. Они выстроились у звездолета странной группой на бетонном полотне. Их тела бешено пульсировали. Конечности то укорачивались и убирались, то удлинялись до удивительных размеров, шлепали по бурлившим лужам. Я остановился. Один из них отделился от группы и стремглав бросился ко мне. На мгновение я подумал, что столкновения не избежать, и с трудом справился с порывом отскочить в сторону. А он замер на месте в метре от меня. Его почти квадратное, пересеченное глубокими горизонтальными складками туловище, воздвиглось над моей головой. От него ритмичными толчками исходили волны вполне осязаемой теплоты. Наверное, так он дышал. Меня передернуло от отвращения. Когда мои пальцы почти свело, я почувствовал, что со всей силой сжимаю ручку чемодана. Переложил его в другую руку, просто, чтобы что-то сделать, занял более свободную позу и стал ждать.

Юс все еще дрожал и прерывисто свистел, приводя в порядок свои формы. В конце концов он, должно быть, счел, что придал им достаточно приятный вид, потому что оттянул вниз кожу со «лба» и с шумом закусил ее левым отверстием. Глаза его медленно выплыли на поверхность и впились в меня. Огромные, круглые, без век, какого-то неопределенного белесого цвета. У меня сковало все мышцы, а голова стала такой тяжелой, что держать ее прямо я мог только ценой неимоверных усилий. Юс явно почувствовал мое состояние – резко отпрянул назад, закрыв глаза конечностями. Давление ослабло, и я более или менее пришел в себя. Я знал, что при готовности к общению должен подать определенный сигнал, и поэтому встал справа от него, как положено по этикету. Юс сейчас же принял нормальную позу. Складки его грудной оболочки плавно расправились, и я понял, что он будет говорить.

– Ваше ли будет телесное соприкосновение с Эйреной? – ясно и на поразительно чистом английском языке спросил он.

– Да, – прохрипел я.

Мой короткий ответ отразился на нем достаточно странным образом: его тело вытянулось вверх, глаза потемнели от невероятно расширившихся зрачков, а голос повысился до писка:

– Наше ожидание прекращается! Пойдемте!

Мы пошли к звездолету. Остальные юсы собрались на известном расстоянии от входного отверстия, покачивались беспорядочно туда-сюда, издавали какие-то звуки и теснились все ближе и ближе один к другому. И вообще, делали все возможное, чтобы выразить… кто их знает, что. Когда мы проходили мимо, они уже были похожи на ожившую груду кусков ржавеющего металла.

Мы поместились в обычную на вид кабину и бесшумно стали подниматься вверх, пока не достигли помещения со множеством дрожащих эллипсов по стенам. Юс двинулся к самому близкому из них, прошел сквозь него. Вокруг вспыхнули и разлетелись хлопья плотного фиолетового света. Я последовал за ним. Робот – за мной, неся с легкостью и чемоданы, и свою безмятежную электронную душу. Мы оказались в узкой галерее, с выпуклыми скобами на всем ее протяжении. На их поверхности через короткие равные интервалы вспыхивали фонтаны невыносимо ярких голубоватых искр и, не затухая, расстилались вокруг. Я шел за юсом почти вслепую, в то же время стараясь держаться на расстоянии от него, да и вообще от всего.

Пол здесь был из какого-то желеподобного материала, дрожал и чавкал у меня под ногами, которые в нем тонули по щиколотку. Инстинктивно я начал делать ненормально широкие шаги, споткнулся и схватился за одну из скоб. Не успел я разжать пальцы, как она словно разорвалась посередине и выскользнула, или точнее вытекла с двух сторон моей сжатой ладони. Потом утолщенные концы скобы вновь стали тонкими, согнулись навстречу друг другу и слились, издав тихий щелчок. Я испытал противное чувство что дотронулся до чего-то живого – гибкого, холодного, реагирующего. Посмотрев на свою руку, я решил, что с ней ничего не случилось, только она мне показалась более сухой, чем другая. В это время юс остановился, явно поджидая меня. Страшная мысль, что он кинется меня поддерживать, побудила меня немедленно собрать все силы, чтобы идти нормально.

Я был приятно поражен, когда мы вошли в просторный холл совсем земного вида, самое важное – там было обычное освещение. Кроме того, он был довольно шикарно обставлен: большая красного дерева кабинетная стенка, доверху заставленная книгами, роскошная мягкая мебель, небольшой бар, аудио– и видеотехника, толстый персидский ковер на полу. Одна стена была целиком закрыта тяжелой шелковой занавеской, которая мне совсем не понравилась – при виде ее я испытал неясную тревогу.

– Вот и ваша внешняя обособленность от нас, – сказал юс.

– Но как вы сумели так быстро все подготовить? – удивился я и тотчас же с удовлетворением отметил непринужденный тон своего вопроса. – Ведь решение о моей поездке было принято только вчера вечером.

А может быть, не вчера, подумал я, откуда мне знать.

– Мы всегда с запасом моделируем свои предначертания, – с энтузиазмом пропел юс, покачиваясь в такт своим словам. – Это осуществили вы по нашему настоянию.

«Настоянию». Смотри-ка! И в чем же это выражается? Я встретил его оживленный взгляд, и от отвращения мурашки побежали у меня по телу. У меня не было ни малейшего желания отвечать ему, да я и не знал, что сказать. Неопределенно кивнув, я застыл, ожидая, что он даст мне необходимые разъяснения и оставит одного, насколько это вообще было возможно тут.

– Этот робот будет с вами, – снова начал, юс. – Вы попросили его для советов в течение пути с согласия человека, но и мы его не избегаем.. – Да, да, – мрачно подтвердил я свою «просьбу». – Я рад, что тот человек получил и ваше согласие. Он был у вас сегодня?

– Да, был. Как голос, – ответил юс. – И если окружающее вас предрасположило, войдите в него сейчас. Позднее оно будет воспроизводить юсианские условия, и вам навязали бы какой-нибудь скафандр.

Я сухо отказался входить во что-либо и замолчал. Юс тоже помолчал – довольно долго. Только в отличие от меня это его не беспокоило. Он просто стоял себе. Даже и не смотрел на меня. Он вообще ни на что не смотрел. Его глаза поворачивались в глазницах, как шарики для пинг-понга.

– На минуту отличитесь! – неожиданно нарушил паузу он.

Если бы я знал, что такое «отличиться», может быть, так и сделал бы, чтоб только меня оставили в покое! Его присутствие действовало мне на нервы, как электрический ток.

Наконец, он двинулся. Бочком подошел к одной из дверей и замер перед ней, как бы прислушиваясь. Невольно прислушался и я. Сначала ничего не было слышно, но затем изнутри донеслись неясный стук и царапанье, кто-то заскулил. Юс открыл дверь. На пороге, пошатываясь, стоял маленький черный щенок. Огромная фигура негуманоида согнулась над ним. Тогда щенок начал медленно клониться на одну сторону, пока голова его с тупым звуком не стукнулась об пол. Я подошел и взял щенка на руки. Его тельце было неподвижно, неестественно вытянуто. Ладонью я ощущал удары его сердечка, которое билось в паническом страхе. Я выпрямился и устремил взгляд в глаза юса.

– Это – Чеки, – сказал тот, медленно направился к входной двери и вышел.