Текст книги "Музей городской скульптуры"

Автор книги: Нина Удимова

Соавторы: Нина Удимова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

В заключительном разделе экспозиции – конкурсные материалы последних лет. Они знакомят с проектами памятников замечательным русским людям, жизнь и деятельность которых тесно связаны с Ленинградом. В ряде случаев авторами найдены интересные решения. К таким работам можно отнести памятник Н. А. Некрасову. В зале модель монумента и голова поэта, с большим мастерством вырезанная из дерева скульптором Л. Ю. Эйдлиным. Открыт памятник к 150-летию великого русского поэта, в декабре 1971 года.

Л. Ю. Эйдлин, В. С. Васильковский. Памятник Н. А. Некрасову.

Интересно задуман памятник М. В. Ломоносову. Проект предложен группой ленинградских скульпторов, одержавших победу в конкурсе. Ломоносов изображен в рабочей одежде, напоминающей о практической деятельности великого русского ученого.

Модель памятника Н. В. Гоголю (скульптор В. П. Бублев и архитектор А. И. Прибульский) изображает писателя сидящим. Опершись на палку, он зорко всматривается в окружающую его жизнь

Л. Ю. Эйдлин. Фрагмент первоначального варианта памятника Н. А. Некрасову.

Закончился конкурс на монумент, посвященный Октябрьской социалистической революции. Он будет воздвигнут на площади Восстания, у главных ворот города – Московского вокзала. Средствами монументальной пластики и архитектуры памятник отразит всемирно-историческое значение Великого Октября, открывшего новую эру в истории человечества.

Экспозиция советских городских памятников имеет большое познавательное и воспитательное значение. В ней отражен исторический путь развития советской монументальной скульптуры, начиная с первых памятников периода гражданской войны и кончая конкурсными проектами будущих монументов.

«Необходимо увековечить и донести до потомков множество героических деяний и героических образов, – говорила народный художник СССР В.И.Мухина. – Мы стоим сейчас на пороге чрезвычайно для нас, скульпторов, ответственной поры… от нас зависит рассказать полным голосом о великих днях и событиях героической эпохи… Современная жизнь нашего народа дойдет до потомства со всеми ее великими страданиями и великими победами, прежде всего, в произведениях искусства». Уменьшенное повторение одной из самых популярных работ этого замечательного мастера – скульптурной композиции «Рабочий и колхозница» стоит при входе в советский зал как символ высокого монументального искусства, глубоко идейного и эмоционального, воплотившего дух социалистической эпохи. По типу подлинника, отлитого в 1937 году из нержавеющей стали для Всемирной выставки в Париже, эта скульптурная группа по заказу музея изготовлена заводом «Монумент-скульптура» из белого металлического сплава.

Строительство памятников, имеющее в нашей стране давнюю, двухсотлетнюю традицию, продолжается. В новых социалистических условиях оно обрело и новое содержание. Используя художественный опыт и лучшие реалистические достижения передового русского искусства в области монументальной скульптуры, советские мастера создают в камне, бронзе и современных материалах памятники борцам революции, героям труда и воинской доблести, прославляют величественные свершения советской науки.

Городская скульптура – наиболее массовый демократичный вид искусства. Огромные возможности монументальной пропаганды учтены государственными планами градостроительства в СССР: монументальная скульптура получит еще большее распространение в местах новостроек. Обогатится и архитектурно-художественный облик Ленинграда – монументы станут центрами новых архитектурных ансамблей. Лучшие из них воплотят в себе высокие идеалы человечества, явятся могучим средством идейно-эстетического воспитания советских людей.

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ НАДГРОБИЕ

Одним из жанров изобразительного искусства, известным с глубокой древности, являются мемориальная архитектура и пластика. Исторический процесс развития форм русского надгробного памятника, начиная с работ безымянных мастеров-Камнерезов, литейщиков, чеканщиков начала XVIII столетия и кончая произведениями современных советских скульпторов, исчерпывающе раскрывает материал экспозиции и некрополей музея.

Надгробие никогда не было каким-то обособленным художественным видом искусства. Оно развивалось в общем русле всего изобразительного искусства, отражая его стилистические особенности, и вместе с монументальной скульптурой и архитектурой переживало период высокого подъема в конце XVIII – начале XIX века. Здесь наблюдаются те же черты героизации человека, то же использование классических архитектурных форм и аллегорий, которые присущи всей русской скульптуре той поры. На развитие форм художественных надгробных памятников оказывали влияние сословные и церковные требования.

В главном зале отдела художественного надгробия.

Однако лучшие скульпторы прошлого сумели преодолеть ограниченность религиозной тематики и выразили в этом жанре искусства высокие гуманистические идеалы. Изваянные замечательными мастерами многие мемориальные произведения принесли всемирное признание отечественной художественной школе, сохранив свое эстетическое значение до наших дней. Некоторые из них украшают могилы тех, кто давно забыт, между тем священные для каждого советского человека места, где покоятся останки великих ученых, писателей, художников, часто отмечены лишь скромным обелиском или плитой. Но их имена, высеченные на этих простых камнях, будут вечно жить в памяти благодарных потомков.

* * *

Благовещенская церковь с начала ее существования (1723 год) служила усыпальницей. Здесь хоронили членов царской семьи, сановников, крупных военных деятелей и представителей высшего петербургского дворянства. Этим объясняется появление в церкви памятников, исполненных выдающимися русскими мастерами.

В конце 1930-х годов в нижний этаж церкви были перенесены с городских кладбищ две работы скульптора И. П. Мартоса, а в 1954 году – лучшие произведения надгробной скульптуры XVIII – XIX веков, находившиеся ранее на старом Лазаревском кладбище. Тогда же здесь была развернута постоянная музейная экспозиция отдела художественного надгробия.

Среди исторических захоронений Благовещенской церкви особое место занимает могила великого русского полководца А. В. Суворова, скончавшегося в 1800 году. Его имя, знакомое каждому советскому человеку, стоит в ряду славных имен русских деятелей, погребенных в некрополях и усыпальницах Александро-Невской лавры.

На простой мраморной плите по желанию полководца (как повествует предание) высечена лаконичная надпись:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ СУВОРОВ

Над могилой склоняются боевые русские знамена. В изголовье установлен бюст Суворова работы скульптора В. И. Демут-Малиновского. По нижнему обрезу бюста – рельефные изображения орденов, которыми был награжден генералиссимус.

Традиционная форма плиты как надгробия встречается и далее в некрополях музея. В виде плиты исполнены и наиболее ранние из собрания музея два каменных надгробия супругов Ржевских, современников Петра I, близких к его двору. Эти надгробия были извлечены из-под толстого слоя земли во время археологических раскопок на территории старого Лазаревского некрополя и перенесены в помещение музея. С 1954 года они экспонируются в «палатке» – так называется пристройка к Благовещенской церкви, в которую ведут из главного зала три сводчатых прохода.

Надгробия Ржевских покрыты сложным орнаментальным узором, напоминающим резьбу по дереву. Наиболее раннее относится к 1710-м годам. Второе, более крупного размера, выполнено десятилетием позже. Пышный резной узор, сплошь покрывающий поверхность плиты, напоминает барокко – стиль, господствовавший в русском изобразительном искусстве XVII – первой половины XVIII века. Мемориальные плиты изготовлялись из разных материалов, в том числе из металла – чугуна, бронзы, железа. Здесь же, в «палатке», экспонируются крышки или оковки с надгробий второй половины XVIII века, исполненные из листовой меди техникой выколотки («русская бить»). Тонкая чеканка, стройность композиции, сочетающей растительный орнамент с изображением гербов и плоских ваз-курильниц, говорят о мастерстве их автора, подпись которого выгравирована на одной из оковок – «Праузенбергер».

Для второй половины XVIII – начала XIX века – периода расцвета русской скульптуры – типичны надгробия, в которых соединены пластические и архитектурные элементы. Художественные мемориальные памятники этих лет украшены портретными медальонами, бюстами или статуями.

В «палатке» есть два памятника типа пирамиды: это надгробия И. И. Шувалова и И. И. Бецкого. Они как бы встроены в свод стены здания. Первое лишено каких бы то ни было декоративных мотивов. Овальный портрет и краткая надпись на доске – единственные элементы, нарушающие гладь полированной гранитной плоскости пирамиды. И. И. Шувалов был одним из образованных людей своего времени. Он покровительствовал великому русскому ученому М. В. Ломоносову, содействовал ему в основании Московского университета и сыграл большую роль в создании Петербургской Академии художеств.

На памятнике президента Академии художеств И. И. Бецкого воспроизведена в увеличенном виде медаль, пожалованная ему Сенатом за заслуги в просвещении.

В «палатке» же находится памятник в виде скульптурной группы на двухступенчатом пьедестале, выдвинутом из стенной ниши в зал. Это надгробие дипломата XVIII века А. А. Безбородко. Общий замысел принадлежит архитектору Н. А. Львову, скульптура, отлитая из бронзы, выполнена Ж.-Д. Рашеттом. Француз по происхождению, Рашетт обрел в России вторую родину, создал немало статуй для петербургских и пригородных дворцов и парков.

Основная мысль авторов – напомнить о роли Безбородко во внешней политике России, о его участии в заключении выгодного для России Ясского мира с Турцией (1791 год). Крылатый гений с оливковой ветвью – олицетворением мира – указывает на бюсг дипломата. Грубоватые, судя по свидетельствам современников, черты лица Безбородко облагорожены. Бюст окружен статуями, символизирующими правосудие и славу. Надгробие установлено в 1801 году.

Пышный многофигурный памятник можно видеть и в главном зале над местом погребения полководца XVIII века фельдмаршала А. М. Голицына (1788 год). Его автор – выдающийся русский скульптор Ф. Г. Гордеев. В 1767 году он окончил Академию художеств, а затем был послан для усовершенствования в Париж и Рим.

«Палатка» бывшей Благовещенской церкви.

Памятник Голицыну Гордеев решил как характерный для второй половины XVIII века парадный монумент. Композиционным центром служит классический пристенный обелиск с рельефным профильным портретом фельдмаршала. Слева – Гений войны. Женская аллегорическая скульптура Добродетель указывает одной рукой на портрет, другой на княжескую корону, герб, ордена и львиную шкуру – символ воинской доблести. За фигурами размещены трофеи – щиты с полумесяцем (гербом Турции) и бунчуки (знак полководческого достоинства турецких пашей), напоминающие о победах Голицына в войне с турками.

Той же теме посвящен и низкий рельеф, похожий на политическую карикатуру: у стен турецкой крепости Хотина, взятием которой прославился А. М. Голицын, русский солдат тащит за волосы стоящего на коленях турецкого пашу. В этом парадном памятнике, поспевающем ратные подвиги, обращает внимание и реалистический портрет полководца.

Любопытно, что впоследствии светские мотивы художественной трактовки надгробия дали повод монастырским властям замуровать памятник в нише; он был закрыт иконами и забыт. Историк русского искусства Н. Н. Врангель писал: «…Гордеев исполнил неизвестно где теперь находящийся памятник князю А. М. Голицыну». Первый хранитель некрополя Н. В. Успенский после длительных поисков обнаружил произведение Ф. Г. Гордеева.

В окружении пышных монументов вельможам, полководцам и дипломатам выделяется скромностью размеров и мягкостью лепки перенесенное из Некрополя XVIII века белое мраморное надгробие придворного служителя А. С. Попова работы скульптора Я. И. Земельгака. Об авторе известно немногое: он приехал из Швеции, окончил Академию художеств в Копенгагене; долгое время был формовщиком и рубщиком мрамора в мастерской скульптора Ф. Шубина. Близость к замечательному художнику-реалисту положительно сказалась впоследствии на творчестве самого Земельгака.

Сделанный им памятник мастерски скомпонован. Главным его элементом является фигура ребенка, сидящего у портрета отца. В левой руке он держит опущенный факел – символ угасшей жизни. Надгробие исполнено в 1781 году.

Уникально по Своей художественной ценности представленное в музее собрание работ знаменитого русского скульптора И. П. Мартоса. Украинец по происхождению, он окончил Академию художеств в Петербурге, затем несколько лет в качестве ее пенсионера прожил в Риме, где знакомился с лучшими образцами мирового искусства.

Ф. Г. Гордеев. Памятник А. М. Голицыну.

Я. Я. Земельеак. Надгробие А. С. Попова.

Мартос – автор ряда городских монументов, в том числе знаменитого памятника Минину и Пожарскому, установленного в Москве на Красной площади в 1818 году. В течение всей своей долгой жизни он работал над мемориальной скульптурой. Именно в этом жанре Мартос – монументалист по роду своего таланта – занял первое место среди современников. Размах его дарования позволял ему ire повторяться и находить новые оригинальные решения.

Белый мраморный бюст Н. И. Панина на его надгробии – одно из ранних произведений Мартоса (1780-е годы). Он был выполнен скульптором еще при жизни этого известного дипломата екатерининского времени, а после смерти Панина повторен для его надгробия. Высоко поднята голова с коротко остриженными волосами, надменно сжат рот, глаза лишены зрачков, но зритель угадывает проницательный, холодный взгляд вельможи. И черты лица, и его выражение, и одежда – все в этом образе напоминает скорее древнеримского патриция, нежели «склонного к гуляниям старика», как характеризовал Панина один из современников. Стоящие возле бюста фигуры старца и юноши слабее по исполнению, возможно они сделаны другим мастером.

Надгробие Панина находится справа у входа в зал. Небольшое сводчатое помещение типа капеллы, в котором оно установлено, отделано цветным мрамором и украшено пилястрами.

И. П. Мартос. Надгробие А. А. Нарышкина.

Следующее по времени исполнения – надгробие А. А. Нарышкина (в «палатке»); оно выполнено Мар-тосом в 1789 году. Это облицованный пестрым олонецким мрамором куб с белым профильным портретом, (В 1953 году почти полностью утраченный олонецкий мрамор был заменен искусственным.) На цоколе помещена черная доска с надписью: «От племяни их Петр Великий произошел…», напоминающей о происхождении матери Петра I – Натальи Кирилловны Нарышкиной. Гравюра К. Я. Афанасьева, хранящаяся в фондах Государственного Русского музея, дает представление о первоначальном замысле скульптора – группе с фигурами Гения смерти и плакальщицы. По-видимому, авторский проект не был полностью осуществлен. Позднее надгробие заслонили большой иконой, и долгое время оно было недоступно для обозрения.

История памятника А. А. Нарышкину, так же как и памятника А. М. Голицыну, иллюстрирует бесцеремонное и невежественное обращение монахов с выдающимися произведениями искусства.

Вершиной творчества Мартоса в XVIII веке является памятник Е. С. Куракиной (1792 год). Он высечен из белого мрамора. Скульптор изобразил полулежащую женщину, опустившую голову на скрещенные руки, под которыми помещен медальон с портретом.

Фигура плакальщицы в скорбной позе, выражающей искреннюю печаль, привлекает внимание зрителей и вызывает невольное сочувствие глубине ее переживаний. Образ полон лиризма, человечности, большой внутренней силы. Строгий профиль в медальоне идеализирован и мало напоминает достоверные живописные портреты Куракиной.

Теме глубокой человеческой скорби посвящен и рельеф на пьедестале: плачущие юноши в античных одеждах склонились друг к другу в общем горе.

Памятник перемещен в музейный зал из Некрополя XVIII века в 1954 году и установлен в нише двухколонного портика.

И. П. Мартос. Надгробие Е. С. Куракиной.

К работам Мартоса принадлежит и перевезенное со Смоленского кладбища надгробие Елизаветы Чичаговой – пристенная гранитная стела с портретным медальоном молодой женщины и сентиментальной эмблемой в виде двух связанных между собою сердец. На высоком двухъярусном пьедестале помещена бронзовая скульптура скорбного юноши. Английские стихи и британский лев у подножия памятника напоминают о происхождении жены адмирала П. В. Чичагова.

Одним из высших достижений русской мемориальной скульптуры начала XIX века по праву считается надгробие княгини Е. И. Гагариной, выполненное Мартосом в 1803 году. (Перенесено в музей из Некрополя XVIII века одновременно с памятником Куракиной.) Скульптор не прибегает здесь к аллегории для выражения печали, он предельно лаконичен. Бронзовая женская фигура помещена на цилиндрическом гранитном постаменте. Это портретная статуя; несмотря на небольшие размеры, она величава и вместе с тем проникнута живым человеческим чувством. Памятник мало напоминает надгробие – лишь жест руки, обращенной к земле, говорит о его назначении.

В глубине зала расположен пристенный многофигурный памятник белого мрамора, один из немногих в музее подписных произведений мемориальной скульптуры. На его пьедестале высечено: «Памятник сей изваян в 1802 году Действительным Стат. Советником академиком Мартосом». Это – надгробие Лазаревых, старший из которых известен своей деятельностью в области культурных связей Армении с Россией. Им был основан Институт восточных языков в Москве.

И. П. Мартос. Надгробие Е. И. Гагариной.

Центр композиции занимает медальон с портретом молодого офицера. Слева от зрителя – фигура покорного своей судьбе отца, справа – матери. Руки ее сжаты, лицо искажено страданием, волосы беспорядочными прядями спускаются на плечи. В этом монументе Мартос реалистически раскрыл всю глубину человеческой скорби.

В музейный зал перенесены также скульптурные фрагменты некоторых надгробий, находящихся в Не-крополе XVIII века. Среди них выполненный Марто-сом мраморный бюст и бронзовые рельефы с памят-ника А. Ф. Турчанинову, а также рельефный мраморный медальон с портретом скульптора Ф. И. Шубина. Есть основание предполагать, что последний был изваян самим скульптором, а после его смерти установлен на надгробие.

Из других памятников примечательна небольшая бронзовая доска, относящаяся к первой четверти XVIII века. Она имеет причудливую форму типа картуша с надписью церковно-славянской вязью (занимает одну из сторон пилона справа у выхода из зала). Доска рассказывает о капитане А. П. Апраксине. скончавшемся в 1725 году.

На фасаде того же пилона – другая бронзовая доска с горельефным портретом, посвященная сподвижнику Суворова генералу Г. С. Волконскому, отцу известного декабриста. Рама портрета украшена чеканными золочеными изображениями высших русских орденов. Внизу подпись мастера и дата: «Федор Ков-шенков. 1827 год». Автор – скульптор, литейщик и чеканщик – был выходцем из крепостных.

В простенке между окон небольшая мраморная доска – фрагмент памятника путешественнику и ученому, актеру и музыканту Г. С. Лебедеву. Он одним из первых европейцев изучил языки бенгали и хинди, долго жил в Калькутте, а после возвращения на родину издал в 1805 году первую русскую книгу об индийской философии.

Здесь заканчивается осмотр музейных залов. Обозрение художественных надгробий продолжается в некрополях.

НЕКРОПОЛИ
НЕКРОПОЛЬ XVIII ВЕКА

Некрополь XVIII века создан на старейшем в городе Лазаревском кладбище Александро-Невского монастыря, которое предназначалось для погребения придворной знати и высшего чиновничества. Первоначально для похорон на этом кладбище требовалось разрешение Петра I. Во второй половине XVIII столетия здесь хоронили «знатнейших обоего пола персон» уже без «высочайшего соизволения». Самыми почетными, еще с петровского времени, считались места близ Лазаревской усыпальницы.

К концу столетия за огромные взносы в монастырскую казну здесь разрешили погребения и крупного петербургского купечества. Кладбищенская земля превратилась в статью дохода монастыря. Места на Лазаревском кладбище продавались за все более крупные суммы. Монахи, ради экономии площади, скупо отмеряли участки. Вот почему памятники в некрополе стоят так тесно. Год от года дороговизна земли на кладбищах Александро-Невской лавры росла, о чем в конце XIX века даже писали в газетах.

Могилы деятелей культуры и искусства встречались здесь в ту пору редко. В 1765 году па старом Лазаревском кладбище был погребен величайший русский ученый М. В. Ломоносов, в 1783 году – писатель Д. И. Фонвизин, в 1808 и 1814 годах – архитекторы И. Е. Старов и А. Н. Воронихин.

В советское время сюда были перенесены с других кладбищ останки и надгробия скульпторов М. И. Козловского, Ф. И. Шубина, Ф. Ф. Щедрина, И. П. Мартоса, живописцев С. Ф. Щедрина и В. Л. Боровиковского, архитекторов – Тома де Томона, А. Д. Захарова и К. И. Росси, ученого Л. Эйлера, изобретателя А. К. Нартова и других.

Некрополь XVIII века издавна славится работами многих знаменитых скульпторов. Заказы на художественные надгробия исполняли И. П. Мартос, М. И. Козловский, Ф. Г. Гордеев, И. П. Прокофьев, В. И. Демут-Малиновский, М. Г. Крылов и другие известные мастера русского пластического искусства XVIII – первой половины XIX века.

Вскоре изготовление мемориальных памятников стало своеобразным художественным промыслом. В Петербурге и Москве открылись специальные мастерские. Среди них была мастерская Трискорни, где работали учениками и подмастерьями видные впоследствии скульпторы Б. И. Орловский и И. П. Витали. Отсюда вышли многие подлинно художественные произведения мемориальной пластики.

Сами Трискорни – отец, сын и внук – были скульпторами; старший из них, Августино, много работал с видными архитекторами по скульптурному убранству петербургских зданий. В Некрополе XVIII века есть подписное надгробие младенцу Демидову работы этого скульптора. Резцу Паоло Трискорни принадлежат воспетые Пушкиным мраморные львы у дома на Адмиралтейском проспекте и конные статуи Диоскуров у здания бывшего манежа конногвардейского полка. В некрополе находился первый образец плакальщицы, исполненный этим скульптором в 1810-х годах, – надгробие семнадцатилетней Марфы Таировой. В 1954 году скульптура перенесена в здание музея (отдел художественного надгробия). «Трискор-ниева плакальщица» получила широкое распространение, став излюбленным символом мемориального памятника.

История Некрополя XVIII века как художественного собрания начинается с каменных и чугунных плит. В течение всей первой половины XVIII столетия плита была единственной формой русского надгробия.

Необычайно разнообразно представлены здесь над-iробия нового типа, появившиеся во второй половине XVIII столетия – саркофаги, стелы, обелиски, колонны и другие античные формы, пришедшие вместе с классицизмом. Большое художественное разнообразие придают им скульптурные элементы, особенно портретные. Иногда они изображают членов семьи или тематические сцены. В эту пору находит широкое применение заимствованный из античной мифологии, а также из новейших источников язык аллегорий.

Одним из ранних памятников второй половины XVIII века в некрополе является надгробие петербургского богача Саввы Яковлева: «…Сибирских, Певьянских и других железных и медных заводов и Ярославской большой мануфактуры… содержателя» – гак рассказывает о нем пространная надпись на золоченой доске чеканной работы, покрывающей монолитный мраморный саркофаг. На боковой стенке помещен любопытный по характеристике рельефный бронзовый портрет: ум, заносчивость и хитрость купца нашли здесь верное художественное выражение. Автор памятника – скульптор Я. И. Земельгак. Его подпись и дата исполнения – «1785» – высечены на торцовом рельефе, изображающем старый Гостиный двор и петербургский порт с торговым судном у пристани. Памятник стоит при входе в некрополь слева, у начала дорожки, которая проходит вдоль его западной стены.

Напротив высится монолит красного гранита с великолепным чугунным саркофагом и угловыми светильниками в виде античных треножников. Это надгробие петербургской купеческой семьи Кусовых, установленное в 1822 году по проекту талантливого русского художника – скульптора, медальера и живописца – вице-президента Академии художеств Ф. П. Толстого. Сам он погребен несколько дальше. Простой памятник «березового» мрамора с крестом служит ему надгробием. Из многочисленных работ Ф. П. Толстого широкой известностью пользуются медальоны в память Отечественной войны 1812 года, хранящиеся в Русском музее в Ленинграде.

В западной части некрополя находится белый мраморный саркофаг президента Медицинской коллегии, впоследствии министра финансов А. И. Васильева. Белизну памятника подчеркивает удлиненный пьедестал из красного гранита с рельефом амфоры посередине. Подобные же античные сосуды украшают строгую по рисунку полуциркульную чугунную решетку, окружающую памятник. Общий проект надгробия принадлежит архитектору Джа-комо Кваренги. Аллегорические рельефы по краям лицевой плоскости саркофага исполнены И. П. Марто-еом. Памятник относится к началу XIX века (реставрирован в 1968 году).

Поблизости видно надгробие и самого И. П. Мар-тоса – высокий жертвенник из красного гранита с рельефными изображениями венков и сосудов для благовоний. Оно выполнено по проекту видного архитектора А. И. Мельникова. Краткая надпись: «Ваятелю И. П. Мартосу на IX десятилетие жизни» – напоминает о долгом жизненном и творческом пути замечательного мастера.

Дж. Кваренги, И. П. Мартос. Надгробие А. И. Васильева.

У проходящей справа «Мартосовской дорожки» расположено надгробие уральского горнозаводчика А. Ф. Турчанинова, исполненное Мартосом в 1792 году. Оно привлекает внимание богатством и.красочностью материала: пьедестал из темно-красного (шокшинского) порфира, окруженный высокой ажурной решеткой, поддерживает скульптурную группу – мраморный портретный бюст и две бронзовые статуи: плакальщицы и бога времени Хроноса. Последний изображен в виде могучего крылатого старца, указующего срок жизни человека в «Книге судеб», которую он держит в руке. Эта фигура, центральная в скульптурной композиции, отличается высоким мастерством лепки. Вместе с тем некоторая перегрузка и композиционная сложность общего построения памятника не типичны для творчества Мартоса. Ему свойствен лаконизм художественной трактовки мемориального образа.

В самом конце той же дорожки, справа, погребен архитектор Тома де Томон – знаменитый автор планировки Стрелки Васильевского острова. Памятник зодчему решен в строгих формах – в виде гранитного саркофага.

Вблизи белеет мраморное двухъярусное монументальное сооружение, напоминающее древние ликий-ские гробницы, – надгробие П. А. Потемкиной. Его автором считают Томона. Мраморные горельефы с аллегорическими фигурами веры, надежды и любви, заполняющие три стены верхнего яруса, – одна из немногих сохранившихся работ талантливого ученика Мартоса скульптора М. Г. Крылова. Его же резцу принадлежат широкий лепной фриз и выразительные скорбные маски – акротерии, венчающие кровлю. Выветрившиеся и частично осыпавшиеся от времени мраморные горельефы были восстановлены в 1960 году. Они вырублены вновь по слепкам начала XX века, хранящимся в музее Академии художеств.

И. П. Мартос. Надгробие А. Ф. Турчанинова.

Отсюда начинается «Дорожка мастеров искусств», протянувшаяся с севера на юг по центральному участку некрополя. Почти у самого ее начала высится колонна красного гранита, увенчанная скульптурной группой в виде крылатого гения с эмблемами науки и художеств. На пересекающем колонну русте светлого («березового») мрамора – рельефное изображение Казанского собора. Здесь погребен создатель этого замечательного архитектурного сооружения знаменитый русский архитектор А. Н. Воронихин.

М. Г. Крылов, Тома де Томон. Надгробие П. А. Потемкиной.

Ф. И. Шубин. Автопортрет на его надгробии.

В глубине некрополя хорошо видна белая каннелированная полуколонна, увенчанная вазой с золоченым бронзовым вензелем «И. С». Это надгробие крупного зодчего, одного из основоположников русского классицизма в архитектуре И. Е. Старова. Вершиной его творчества явилось здание Таврического дворца.

У северной стены погребен выдающийся русский зодчий К. И. Росси. Елагин и Михайловский (ныне Государственный Русский музей) дворцы, величественное здание Главного штаба с триумфальной ар– j кой, ансамбль площади Островского и улица имени | зодчего – вот главнейшие творения Росси. Памятник на его могиле скромен и прост – это стела из серого полированного гранита с надписью на французском языке.

Возле памятника Воронихину стоит невысокий восьмигранный пилон с урной. На его лицевой стороне – овальный мраморный медальон с профильным изображением замечательного мастера реалистического портрета Ф. И. Шубина (копия, исполненная дипломантом Высшего художественно-промышленно-го училища имени В. И. Мухиной А. Ивановым в 1954 году; подлинник экспонируется в залах музея). В стихах, высеченных на тыльной стороне памятника, – глубокая оценка творчества скульптора его современниками:

СЫН МРАЗНЫЕ СТРАНЫ, ГДЕ ГЕНИИ ВОССТАЛИ,

ГДЕ ЛОМОНОСОВЫ ИЗ МРАКА ВОССИЯЛИ,

ИЗ РОССОВ ПЕРВЫЙ ЗДЕСЬ В ПЛОТЬ КАМЕНЬ ПРЕТВОРЯЛ

И ВИДОМ ДЫШУЩИХ СКАЛ ЧУВСТВА ВОСХИЩАЛ.

ПРИРОДЫ СЫН И ДРУГ, ИСКУССТВОМ ЖЕ ЗИЖДИТЕЛЬ.

В КОМ ПОБЕДИТЕЛЯ ОНА СТРАШИЛАСЬ ЗРЕТЬ,

А С СМЕРТИЮ ЕГО СТРАШИЛАСЬ УМЕРЕТЬ,

САМ СПИТ ПОД КАМНЕМ СИМ И К ВЕЧНОЙ СЛАВЕ ЗРЕЕТ,

ДОКОЛЬ НАСТАВНИЦА-ПРИРОДА НЕ ИСТЛЕЕТ.

В. И Демиг-Малиновский. Надгробие М. И. Козловского.

Здесь же, на «Дорожке мастеров искусств», аркообразный саркофаг над могилой Ф. Ф. Щедрина – автора декоративных скульптур, среди которых наиболее известны статуи и маски Амиралтейства; далее – монолитный жертвенник серого гранита с двумя чугунными урнами, надгробие строителя здания Адмиралтейства А. Д. Захарова. За ними, на открытой площадке, – белый мраморный памятник М. И. Козловскому, выполненный учеником этого прославленного скульптора Ё. И. Демут-Малиновским. Лицевую сторону украшает рельеф античной скульптуры (так называемый «Бельведерский торс»), на которую опирается скорбный гений. В его руках венок и гаснущий факел; у ног молоток – орудие ваятеля. На противоположной стороне помещен профильный портретный барельеф Козловского, исполненный в мраморе по гипсовому слепку, хранящемуся в Государственном Русском музее (скульптор Д. А. Спришин, 1950-е годы). На правой грани памятника эпитафия: